Текст книги "Царь с востока"

Автор книги: Дмитрий Хван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

   Глава 5

    Корея, южное побережье. Май 1648 (7156)

    Вечерело. После захода светила за скалы, покрытые буйной зелёной растительностью, наконец, спала жара, осточертевшая экипажам за этот долгий день. В пусанской бухте установилась долгожданная прохлада. Вообще-то, строго говоря, никакого города Пусана на этих берегах ещё не было и в помине. Сейчас тут располагалась лишь японская торговая миссия, именуемая корейцами Вегван, что означало нечто вроде 'представительство карликов' да несколько посёлков. Эта бухта – достаточно глубокая и спокойная -защищённая скалами и островами от волн и ветров, с шикарными песчаными пляжами и целебными горячими источниками, бьющими прямо у берега моря, была известна сахалинцу Киму не понаслышке. В Пусане, втором по величине городе Южной Кореи и одном из крупнейших мировых портов, Сергей успел побывать ещё перед армией, работая электриком на контейнеровозах, ходивших в Пусан из Корсакова. В сам город, правда, вырваться ему тогда так и не удалось, о чём он позже часто сожалел. Зато теперь... Но теперь это было совсем другое дело. Да и другое время.

    С наступлением сумерек заканчивалось и время, отведённое воеводой Сазоновым японцам из Вегвана – им было предложено отпереть ворота миссии и принять там гостей для переговоров.

    – В Идзухаре было проще, – опустив подзорную трубу, недовольно проговорил Ли Хо, постукивая пальцами по лееру. – Князь Со не заставил нас ждать слишком долго.

    – Это всё же Корея, мой дорогой друг, – негромко ответил Сергей Ким, едва заметно улыбнувшись. – Не стоит начинать с пальбы на отчих землях.

    – Верно, сейчас можно и потерпеть, – согласился с Сергеем Минсик, обменявшись взглядом с молчаливым Кангхо. – А вот в Идзухаре только так, силой, и надо было действовать. Бить, пока не пришли в себя, не опомнились! Верно?

    Пихнув друга в плечо, Ли добился от Сонга лишь короткого кивка головы. Минсик, полный гордости за товарища, удовлетворился и этим. Сонг и неделю тому назад, при высадке на Цусиме, командуя головным отрядом морпехов, сохранял, по словам принца Бонгрима или просто Ли Хо, своё 'мужицкое спокойствие'.

    Тот знойный день надолго запомнится Минсику, теперь он знал, о чём будет рассказывать своим детям чаще всего. Высадка в заливе Ташамура была назначена на раннее утро. Далеко вдающийся в берег залив, с обилием мелких бухточек был для оного предприятия весьма удобен. Он перерезал остров поперёк почти на всю его ширину и предоставил для адмирала Сартинова полную свободу действий. Адмирал, кстати, после разведки так бурно восхищался удобствами Ташамуры для стоянки или же базирования флота, что воеводе Сазонову даже пришлось его немного успокоить. Но и Алексей Кузьмич остался доволен:

    – Назовём его заливом Решимости! Если это наш Рубикон, то мы его переходим!

    Ночная стоянка у небольших скальных островков прошла спокойно, а утром, с первыми лучами солнца, амурские корветы, в том числе три корабля второй очереди – 'Громобой', 'Богатырь' и 'Тангун', направились в восточную часть залива, где и была произведена высадка. На этих трёх кораблях завершалась первая очередь строительства военных кораблей на амурских верфях, теперь было необходимо заняться не менее насущными проблемами экономического освоения дальневосточных землиц – побережья Уссурийского края, Сахалина, Курил и Эдзо, где только недавно – в прошлом месяце, был устроен торговый пост. Там же сейчас находился и 'Кастрикум'. Помимо торговых функций миссия ангарцев занималась и важной дипломатической работой – среди эдзосцев начали ходить слухи о царе Соколе, чьи пределы соприкоснулись с землёй айну. Нумару с сыновьями этому всячески способствовал, частенько принимая у себя посланников от глав островных родов, а также военных вождей айну. Особенно обстоятельным был визит вождя племени сибуцари Сагусаина, высокого и физически сильного человека, весьма влиятельного на острове. Вместе со своим зятем Риттоином он часто и подолгу беседовал с Нумару, кроме того вождь порывался разговаривать с несколькими бородачами-казаками, к слову, похожими на него самого, и очень сокрушался оттого, что русские его не понимали. Поднявшись на борт корабля, вождь внимательно исследовал флейт и даже провёл на нём две ночи. Перед убытием Сагусаин общался с Рамантэ, выудив из лейтенанта всё, что тот знал о жизни подданных царя Сокола и самом властителе рыжебородых братьев.

    Так вот, для лучшего сообщения, в том числе и с Эдзо, на амурских верфях закладывались датские боты – вместительные суда с отличными мореходными качествами. Датскими они были изначально, всё же пройдя некоторую коррекцию со стороны поморских мореходов, вобрав в себя лучшие качества обеих школ корабелов. Проектировалось и судно-сухогруз, необходимое для каботажных перевозок большого количества груза одновременно, что было нужно для постепенного перевода верфей во Владивосток – но для него, в отличие от ботов, уже требовалась паровая машина.

    Уже в самом начале высадки возникли проблемы – японцы, сопровождавшие по берегу корветы на их пути по заливу, принялись обстреливать из луков шлюпки с бойцами батальона морской пехоты, набранного из дауров, служивших на сунгарийских канонерках и корейцев, там же проходивших курс молодого бойца. Островитян было немного, не более двух с половиной сотен – их заметили ещё прошлым вечером прятавшихся в высокой траве близ устья Ташамурского залива.

    "Тангун" дал холостой залп – японцы, среди которых в основном были голоногие лучники, более всего похожие на крестьян, и лишь около тридцати конных воинов в неплохих доспехах, подались было назад, но невероятным усилием воли всё же сумели вернуть себе былую уверенность и, прячась в колышущемся от ветра тростнике, пускали стрелы по приближавшимся морпехам. Кангхо Сонг, надвинув на лоб каску, первым соскочил в воду и пошёл вперёд, с шумом расталкивая перед собой воду. В одной его руке была зажата рукоять тяжёлой голландской шпаги, выменянной им у одного из офицеров с "Кастрикума", во второй находился револьвер. За ним со шлюпок начали спрыгивать остальные морпехи в касках и лёгких кирасах, держа винтовки с примкнутыми штыками над водой. Шлюпки взяли обратный курс, за следующей партией бойцов. Тут же "Тангун" и "Громобой" дали по холостому залпу, но на этот раз испугались разве что кони японцев, а воины лишь присели на мгновение, продолжая посылать стрелы в сторону берега. От кирасы Сонга уже отскочило несколько стрел, одна застряла в сочленении доспеха. На бедре корейца зияла рваная рана, штанина набухала кровью – широкое острие стрелы рассекло кожу в незащищённом месте. Не замечая этого, Кангхо буквально пёр вперёд, как рассерженный носорог. Японцы, обменявшись быстрыми взглядами, отбросили луки и схватились за короткие мечи. Пешие пропустили вперёд конных самураев и с яростными и пронзительными вскриками бросились вслед за ними на полусотню ангарцев.

    – К бою! – раздалась громкая команда Сонга. – Строй!

    Морпехи в считанные секунды собрались, выстроившись в две шеренги – первая на колено, вторая стоя. Десятки винтовочных стволов смотрели на стремительно приближающегося неприятеля, на лезвиях штык-ножей играли солнечные блики. Бойцы ждали лишь команды, держа палец на спусковом крючке.

    – Огонь!

    Слитный залп полусотни ангарок выкосил с два десятка нападавших и, самое главное, в тёплый береговой песок повалилось около половины коней, увлекая за собой наездников. Некоторые из них после падения изловчились быстро встать на ноги и продолжить атаку. Первого из них Кангхо застрелил из револьвера, второго ранил шпагой, бойцы добили его штыками.

    – Готовсь!

    Перезарядив оружие, морпехи были готовы стрелять снова, однако японцы в растерянности остановились, подавшись назад, озираясь на самураев, которые, повернув коней, бежали с поля боя. Кангхо не стал давать отмашку на залп, дав возможность цусимцам отступить, забрав своих раненых. Выдвинувшись вперёд, морпехи однако захватили оставленных ими на берегу двух легкораненых островитян, придавленных мёртвыми лошадьми. Плацдарм был захвачен и высадка продолжилась.

    После стычки передового отряда высадившийся сборный батальон морской пехоты выстроился в походную колонну и, организовав охранение, двинулся к столице острова. Впереди ангарцев летела тревожная для островитян весть о приближении неведомых чужаков – все селения на пути к замку князей Со стремительно пустели. Похватав нехитрые пожитки, взяв на закорки стариков и держа за руку детей, люди убегали в покрытые густым лесом горы, чтобы спастись от захватчиков. Никто более не пытался атаковать морпехов. Под палящими лучами батальон и приданные ему отряды подошли к Идзухаре в полном порядке и без единого происшествия. Замок Ёшинари Со, властвующего даймё, не впечатлил морпехов как размерами, так и качеством своих стен. По приказу Кима миномётчики, установив своё оружие, выпустили в сторону укреплений несколько мин с химическим зарядом слабой концентрации. Батальон же окружив замок, не предпринимал покуда активных действий, ограничившись блокадой призамкового городка. После истечения некоторого времени Сергей направил в замок обоих пленников к князю – с предложением немедленно провести переговоры. Ким гарантировал Ёшинари безопасность и обещал не атаковать город во время их беседы. Местный властитель оказался человеком неглупым и вскоре отреагировал на это предложение, в одиночку, если не считать державшегося поодаль знаменосца, выехав из ворот замка. Уже вскоре крепко сбитый конь привёз даймё к позициям ангарцев. Туда, где развевался штандарт Сибирской Руси.

    – Корейцы... – одними губами прошептал князь, осматривая находившихся рядом людей – воины, вернувшиеся из бухты, не ошиблись, определив в неприятеле ближайшего к княжеству соседа.

    Не наврали они и в описании одежд, а также оружия врага – единообразные доспехи, лёгкие мушкеты с ножами и... Ёшинари несказанно удивился, увидев вдруг среди тех, кто приближался к нему, совершенно не походивших на корейцев людей. Их было двое – бородатых и большеносых мужчин, весьма широкоплечих, высокого роста и особенной стати. Князь сразу же понял, что именно они являются главными среди захватчиков. Тем временем солдаты принесли на лужайку складные стульчики и небольшой столик, после чего князя пригласили сесть. Его знаменосец, несший укреплённое за спиной полотнище с гербом клана Со, сел на колени позади своего князя. Оба чужака сели напротив Ёшинари, что подтвердило его предположение об их власти. Князя вдруг осенило – это же заморские христиане, последователи которых ещё скрываются в Нагасаки и ближних княжествах! Это те люди, которых привечал великий Нобунага Ода!

    – Достойный Ёшинари, глава славного клана Со! – начал говорить дребезжащим голосом престарелый чиновник-кореец, выписанный Ли Хо у отца, корейского властителя Ли Инджо. – Люди, пришедшие из-за Восточного моря на твою землю, сожалеют о случившемся столкновении. Видит Небо, мы не желали проливать кровь твоих воинов!

    Ёшинари коротко кивнул, наклонившись вперёд и нахмурив брови. Своим видом он показывал, что готов слушать гостей дальше.

    – Эти люди, служащие великому властителю Сибирской Руси, прибыли на твои берега в поисках хорошей гавани для своих великолепных кораблей, лучших среди всех!

    – Сибируцу? – неуверенно повторил князь, дождавшись еле заметного кивка головы от старика, прикрывшего глаза.

    – Они останутся тут надолго? Силён ли властитель Сибируцу? Много ли у него боевых кораблей? Сколько у него солдат? – вопросы посыпались один за другим.

    Однако старый кореец, чьё знание японского языка не было столь блестящим, предложил перейти на китайский. Князь согласился, но вскоре собеседники, к удивлению ангарцев, и вовсе перешли на 'беседу кистью' – обмену короткими записками. В какой-то момент Сергей Ким перестал понимать старого Чо, негромко бубнящего для него перевод беседы, но внезапно разговор закончился – Ёшинари удовлетворённо откинулся на спинку креслица, устремив свой взор на деловито снующих солдат, а Чо повернулся к Киму, уставившись на него своими слезящимися глазами-щелочками:

    – Ёшинари согласен... – прошелестел бывший чиновник.

    – Согласен? – непонимающе повторил Ким по-русски.

    – Но у него есть условия, – продолжил Чо и принялся загибать тонкие пальцы с длинными ногтями:

    – Властитель Сибирской Руси не должен требовать от даймё и его народа изменять своим верованиям, жизненному укладу и древним обычаям. Кроме того, Ёшинари должен известить бакуфу, правительство сегуната, о вашем присутствии и ваших требованиях. Если в ближайшее время от Токугава не последует ответа, Ёшинари будет считать себя вправе принять подданство Сибирской Руси.

    – Вот так, – только и сказал Сартинов, подмигнув удивлённому быстрым решением дела Сазонову. – А ты был готов разметать этот несчастный замок по камешку.

    – Ты теперь смотри, чтобы на остров ни одна лохань не прошмыгнула с ответом от сегуна, – усмехнулся Алексей Кузьмич и добавил:

    – Товарищ адмирал!

    – А вы, товарищ воевода, займитесь оформлением границ базы, – оскалился в ответ Фёдор Андреевич, – и, будьте любезны, согласуйте валку леса для постройки складов и казарм.

    С этого дня более ни одного неприятного инцидента на острове не случилось. Местные рыбаки, хоть и отворачивали лица первое время, всё же волей-неволей да княжескими указаниями начали сотрудничать с новыми соседями, нанимаясь на строительные работы к чужакам. На исходе недели корабли ушли к Вегвану, где помимо прочего, ангарцев должны были ожидать несколько человек от корейского вана, в том числе опытный лоцман, который должен был провести корабли в непосредственной близости от крепостных башен острова Канхва, чтобы ван Ли Инджо смог рассмотреть корабли вероятного союзника, находясь в своей резиденции.

    Но перед переходом к устью реки Ханган, где стояла островная крепость корейского вана, ангарцы должны были получить контроль над Вегваном. Начинало смеркаться.

    – Время! – сказал Сазонов, озабоченно посмотрев на часы. – Фёдор Андреевич, начинайте...

    Одна за другой с кораблей стали спускать шлюпки, в которые по спущенным с борта канатным сеткам с изрядной ловкостью слазили морпехи. Грохот нескольких корабельных орудий известил японцев об истечении отведённого им на раздумье времени. Султаны воды, в которых отражался багровый свет заходящего за скалы солнца, с шипеньем опустились неподалёку от берега. Когда стихло эхо разрывов, по-над бухтой раздавались лишь ритмичные команды, подаваемые гребущим к берегу бойцам.

    Искушать судьбу торговцы и дипломаты Вегвана не стали и тот час же открыли ворота миссии, валом повалив из-за них на побережье, где по-своему пытались приветствовать чужаков. Уже скоро, чувствительно потеснив бывших хозяев, ангарцы устроились на новом месте, перевезя на берег радиостанцию, продукты и боеприпасы. Тем же вечером, перешедшим в ночь, высшие офицеры провели переговоры с присланными из Сеула чиновниками вана. Принц Бонгрим же встретился с Сохёном, своим старшим братом.

    – Брат, ты стал совсем чужим, – с немалой тревогой в голосе проговорил Сохён, всматриваясь в огрубевшее лицо Ли Хо. – Ты похож на нищего янбана, которому приходится самому растить рис, потому что он не может нанять крестьян. Ты худой. Плохо питаешься?

    – Дурень ты, Сохён, – рассмеялся младший брат, махнув рукой на изобразившего обиду старшего. – Ты мне лучше скажи, поедешь ли ты к отцу вместе со мной, на том корабле? Его назвали 'Тангун', в честь внука бога небес!

    – Нет! – Сохён отшатнулся, вмиг сделавшись пунцовым. – В своём ли ты уме, брат?!

    – Боишься... – грустно усмехнулся младший, потупив взор. – А ведь мы скоро поплывём к острову Канхва, где на корабли будет смотреть наш почтенный отец. Это его желание. Неужели тебе не хочется...

    – Нет! – отрезал Сохён, резко встав с циновки, расстеленной на полу гостевого домика. – Это уже слишком!

    – 'Слишком' – это сидеть запертым в четырёх стенах, боясь высунуть свой нос наружу, – снисходительно проговорил Ли Хо. – Я надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь это сам. Даже наш многоуважаемый отец...

    – Я почитаю отца не меньше твоего, а даже больше! – вспылил Сохён, снова усевшись напротив брата.

    – Ладно, – махнул рукой Ли Хо. – Не нужно этим меряться.

    – Отец желал получить от властителя Сокола карты, – словно нехотя проговорил старший. – Я отвезу их ему.

    – Да, мы привезли карты, они на 'Тангуне', – отвечал Ли Хо. – Взойди на борт и возьми их.

    Сохён тяжело задышал, насупившись. Посмотрев на брата исподлобья, он глухо сказал:

    – Ты хочешь, что бы и я, позабыв о добродетельном учении, встал на неверный путь?

    – Это желание отца, а оно, по твоему учению, священно, – пожал плечами младший. – Ты исполнишь его волю?

    Несколько минут Сохён молчал, мрачно смотря в циновку перед собой. Наконец, подняв ставшие тяжёлыми веки, он проговорил:

    – Вы захватили княжество Цусима?

    – Князь Со принял подданство властителя Сокола, – ответил брат с гордостью. – А ещё наши воины постоянно дают отлуп маньчжурам и их рабам. Да, нам тяжело, но Цин не может ничего поделать с нами.

    – Ты так говоришь, будто этот Сокол – твой господин! – с неудовольствием воскликнул Сохён, закашлявшись.

    – Ты действительно дурень, хоть и мой уважаемый старший брат, – рассмеялся Ли Хо, ударив себя ладонями по коленям. – Неужели ты не понимаешь, что, с умом используя дружбу и расположение Сокола, Корея, наконец, станет самостоятельной?! Больше не надо будет позориться, отсылая наложниц и солдат для императора Цин!

    – Опять война, – горько вздохнул Сохён, скривив лицо. – Не заросли маньчжурские раны на народном теле, истерзанном ещё японскими шрамами, а ты снова хочешь войны!

    Ли Хо, сжав кулаки, отвечал:

    – За свободу надо платить, брат!

    Внезапно яркий свет озарил пространство комнаты, проникнув сквозь сёдзи, оклеенные рисовой бумагой раздвижные двери. Сохён вскочил на ноги, озираясь по сторонам.

    – Успокойся, – широко улыбаясь, сказал младший брат. – Это зеркальный свет. Очень полезная штука.

    Сохён же, раздвинув дверцы, ведущие на веранду, застыл в их проёме, уставясь на залитый светом двор. Он наблюдал, как новые хозяева Вегвана заполоняют центральную площадь японской миссии.

    – Ладно, мне пора, Сохён, – сказал Ли Хо, встав рядом с братом. – Сейчас будет поднятие флага и присяга вегванцев Соколу, державе и народу.

    Старший сын вана Инджо, старший наследник корейского престола принц Сохён, так и остался стоять на широкой веранде гостевого домика, внимательно смотря за церемонией. И лишь только когда отшумело эхо последних здравиц в честь властителя Сокола, он вернулся в спальню и устало повалился на набитые рисовой соломой татами.

    Пробуждение было внезапным – ранним утром, когда солнце ещё не осветило небосклон, нежданно заиграли трубы, призывая воинов к побудке. Принц снова вышел на веранду, поёживаясь от утренней прохлады. Отогнав в стороны заспанных слуг, Сохён принялся наблюдать за чужаками, которые, построившись в несколько отрядов, шеренгами встали по сторонам двора. В центре построения стояли несколько людей, в которых принц узнал военачальников чужаков. Один из них принялся говорить, приложив к губам какой-то предмет, наподобие широкой трубы.

    – О-о! – только и смог вымолвить Сохён – на дворе вдруг появились музыканты, принц сразу узнал некоторые инструменты и уставился на эту группу варваров. Варвары? Да какие они теперь варвары?! В сознании наследника словно что-то поменялось – прежние установки больше не работали. Совсем. Старый шаблон мировоззрения дал сбой. А музыканты, тем временем, заиграли непривычную уху принца музыку. Мощную и резкую, слишком мощную, чтобы понять её. Сохён почувствовал, что ноги его ослабли и он опёрся на перила веранды. Солдаты властителя Сокола между тем слаженно маршировали, используя такт музыки, проходя по двору слитными отрядами. Сохёна осенило – они же тренируют парад для встречи с его отцом на Канхвадо!

    Музыкальные и строевые тренировки северян продолжались. Каждый день, едва заслышав звуки побудки, Сохён спешил на веранду – наблюдать. Этот ритуал продолжался вплоть до того дня, когда солдаты Сокола, оставив небольшой отряд в Вегване, погрузились на корабли и взяли курс к устью Хангана. Принц, плывший на "Тангуне" с нетерпением ожидал встречи с отцом, большую часть дня находясь на палубе, а не в ставшем вдруг тесным и душным помещении, выделенным ему на корме корабля.

    Ли Хо постоянно приглядывал за старшим братом, находясь в рубке или на мостике. На его лице частенько бывала улыбка, глаза светились радостью – скоро встреча с родителями, после долгого перерыва. И возвращается он не с пустыми руками. Младший принц выполнил указания, полученные им от отца – он нашёл для Кореи верного союзника, который будет заинтересован в сильном корейском государстве. Войска властителя Сокола совсем близко – в завоёванной ими Нингуте, что стоит всего в нескольких переходах от пограничного города Хверёна. Между ними нет ни одного маньчжурского воина, нет их и на сотни ли окрест – в этом есть заслуга и младшего принца.

    Льстила Ли Хо и другая победа – он заставил Сохёна взойти на борт корабля, чтобы тот вскоре сошёл с него на глазах их почтенного отца. Это станет для него лишней толикой уверенности в выбранном им направлении. Сохён, найдя в себе силы, преодолел довлевшие над ним и всем обществом косные догматы, которые заставляли верить в то, что каждый иноземец враг, которого не грех и убить. Каждый крестьянин и сейчас уверен, что любой чужак-варвар опасен как для каждого подданного Императора, так и для самого Императора, перед которым варвары должны склонять головы и слать богатые дары.

    Две недели спустя. Западное побережье Кореи, остров Канхва.

    Недавняя весть о появлении у берегов Кореи кораблей, из недр которых столбом валил чёрный дым, взбудоражила тех людей, что были посвящены в тайну прибытия посольства северного народа. Ван Кореи Ли Инджо, уже добрый месяц находившийся в крепости Канхвасан, воспринял новость с явным облегчением. Свершилось!

    Теперь Инджо с лёгким трепетом ожидал появления на Канхвадо, в разные годы становившимся убежищем корейских властителей, долгожданных гостей. Остров сей имел давнюю, сакральную историю – именно на этой земле появился Тангун, основатель древней страны Чосон, долгие годы правивший многими племенами людей, основатель корейской государственности и нации. Не случайно Канхвадо был избрал властителями страны местом, где они переживали наиболее трудные времена. Остров являлся настоящей крепостью – со стороны материка он прикрыт Ёмха – Солёной Рекой, которая являет собой бурный поток, изобилующий опаснейшими водоворотами, преодолеть который может лишь опытный лодочник. Берега его, созданные ветром и неутомимым прибоем, неприступны со стороны моря – лишь только мыс Капкот, называемый 'вратами Канхвадо', доступен для высадки на берег. Здесь уже всё было готово для встречи гостей. Когда корабли проходили к Капкоту по опасному мелководью меж скальных островков, следуя скупым командам мрачного кормчего-корейца, каждое из небольших укреплений, оснащённых артиллерией, производило приветственные выстрелы из довольно-таки скромных пушечек. Сибирская флотилия дала ответный залп при входе в залив Капкот, поразив корейцев громоподобными раскатами корабельных орудий. На море стоял штиль, ветра практически не было, а потому пороховой дым на некоторое время окутал борта кораблей. Вскоре были выброшены якоря – Сартинов привёл отряд к намеченной цели. Теперь оставалось спустить на воду паровой катер, который доставил бы ангарское посольство к берегу.

    Когда большая лодка из длинной трубы которой валил небольшой столб чёрного дыма, стала приближаться к мосткам причала, звонкий голос подал квэнгвари – медный гонг, заставляя собравшихся на берегу музыкантов взяться за инструменты. Взвыли трубы, пронзительно засвистели бамбуковые флейты, басовито зазвучал ритм большого барабана и вторивших ему чангу – двухсторонних барабанов поменьше. Барабанщики выплясывали, потрясая краями цветных одежд и лентами, укреплёнными на плетёных шляпах с широкими полями. На причале и вдоль дороги к крепости выстроились гвардейцы вана – аркебузиры и копейщики, одетые в единообразную чёрно-белую форму, отличавшуюся от одежд музыкантов разве что цветом и наличием у воинов наручей да поножей.

    Инджо, наблюдая с открытой башенки крепости за кораблями северян, с удовлетворением отметил для себя возможности, открывающиеся перед моряками, не зависящими от воли ветра и силы гребцов. Даже та небольшая, чадящая дымом, лодка, что подплывала к мосткам, тащила за собою ещё две лодки, набитые людьми. Ван уже знал, как устроено чрево таких кораблей и что именно толкает их вперёд волнам. Довольно ухмыльнувшись, Инджо, сопровождаемый десятками слуг и советников, неспешно направился к своим покоям – скоро гости прибудут в крепость и, наконец, предстанут его взору. А он утолит своё великое любопытство и, наконец, увидит младшего сына после долгой разлуки. Судя по прочитанным ваном письмам, за прошедшее время он сильно повзрослел и возмужал, не оставив, однако, присущего ему задора. В доставляемых через пограничный Хверён бумагах принц Бонгрим красочно описывал столкновения с солдатами Цин, по большей части весьма удачные, в том числе величиной трофеев. Ван, задумавшись, покачал головой, прикрыв глаза – по всему выходило, что войска властителя Сокола стойко и умело отбивали все попытки маньчжур вернуть утраченное ими влияние не только над приамурскими землями, но и ближними к провинции Хамгён территориями, что лежали на северном берегу реки Туманган. Инджо также сделал вывод о том, что армия Цин, собираемая из подвластных империи народов, не столь крепка своим единением, как войска Сокола. Последний раз северные варвары объединились при князе Бомбогоре, но были довольно легко разбиты маньчжурами. Но вот теперь, новая сила, что соединяла амурцев, оказалась Цин не по зубам.

    'И это очень хорошо' – думал ван, усаживаясь на возвышение в зале, предназначенном для переговоров.

    На берегу ангарцев встречал знакомый им Ан Чжонхи, ставший советником вана по делам, связанным с народами, живущими к северу от провинции Хамгён – так при дворе сейчас именовалась его должность. Выйдя из нестройной толпы сановников, Чжонхи лично поприветствовал каждого высокого гостя не только традиционным поклоном, но и крепким рукопожатием, изменяя тем самым строгий вековой этикет. Удивлённый Ким сразу же указал на это товарищам:

    – Добрый знак! Ван готов к переменам!

    – Я безмерно рад первым приветствовать вас на корейской земле! – с жадным интересом оглядывая лица гостей вана, прибывших из-за моря, торжественно воскликнул Ан. – Как здоровье вашего властителя?

    Обмен любезностями занял не менее десятка минут, Сазонов уже порядком устал – хотелось поскорее уйти с солнцепёка да размять ноги.

    Наконец Чжонхи сделал широкий приглашающий жест и посторонился с дороги:

    – Великий ван ждёт вас, чтобы выразить вам своё расположение. Я провожу...

    Подъём по каменным ступеням был недолог – вскоре процессия миновала внешние ворота крепости, пройдя под мощной, приземистой башней, увенчанной резной крышей с загнутыми кверху углами. Воины, которые стояли вдоль всего пути посольства, с великим интересом провожали гостей взглядами. Многие из них слышали об удивительном воинском умении северян, о речных кораблях, о разрушительном огне их пушек, о скорострельных аркебузах – среди корейских солдат давненько гуляли самые разнообразные слухи, то и дело подогреваемые рассказами товарищей, которые возвращались с Cевера. Кроме того, некоторые из офицеров крепостного гарнизона успели повоевать против империи Цин на Сунгари и Хурхе. Когда-то они отправились в варварские земли в составе карательной экспедиции, отправленной Инджо по требованию маньчжур, но попав в плен к ангарцам, солдаты вана получили право выбора – отправиться домой или остаться среди своих собратьев, чтобы бороться с Цин. Немногие тогда предпочли второй вариант, да только потом ни разу не пожалели о своём выборе – корейский властитель, благоволя северянам, возвышал и приближал ко двору тех воинов, кто возвращался с хорошими рекомендациями от Ли Хо.

    Идущие чуть позади матросы из числа казаков и амурских айну несли подарки для вана, которые были отнесены в специальное помещение во дворце, чтобы правитель осмотрел их заранее. Этим процессом распоряжался старший принц Сохён. Среди даров были просимые ваном карты, а также изящный напольный глобус, выполненный мастерами Ангарска, приведший в своё время в полный восторг Ли Хо. Кроме того, сибиряками были подарены несколько механических игрушек, модели кораблей на подставках, роскошный альбом гравюр с видами Ангарии, несколько богато украшенных сабель и ружей, а также великолепная соболиная шуба и шапка.

    Инджо принял посольство в просторной и светлой зале, украшенной лишь несколькими высокими вазами и начертанными на стенах изречениями. Ван сидел на невысоком троне, стоящем на возвышении, а по обеим сторонам от него на подушечках сидели самые приближённые к нему сановники. Дворцовый церемониймейстер, заранее проинструктировавший ангарцев, подал знак Киму. Тот кивнул и, подмигнув Сазонову, заговорщицки процедил:

    – Ну, пошли...

    Пропустив вперёд Алексея, послы двинулись вперёд, к противоположной стороне залы. Преклонив колено и произнеся приветствие, Сазонов передал вану ларец с письмом от Соколова, в котором обозначались наиболее важные принципы сотрудничества между Корейским государством и Сибирской Русью. Инджо принял ларец собственноручно, что означало большое расположение к гостям, и милостиво кивнул в их сторону. Один из сановников, что стояли позади вана, вышел вперёд и начал громко говорить, воздевая кверху руки. Ким с некоторым трудом переводил:

    – Ван испытывает величайшее удовлетворение... Благодарит за достойные подарки и внимание... Ван со своей стороны говорит о великом чувстве уважения и радости... Надеется на достойное продолжение сотрудничества и доброе согласие.

    – Хорошо, – сохраняя торжественное выражение лица, едва слышно ответил Сазонов. – Осталось узнать цену этих слов.