Текст книги "Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гарянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

27

Снег. Так вот он какой. Белые прерывистые нити отвесно рисуют безмолвие. Мягко. Нежно. И вокруг рождается обволакивающая радость. Спокойная. Тихая. Настоящая. И обычный стылый сумеречный вечер превращается во что-то светлое. Не очень формулируемое, тем более для существа, увидевшего снег впервые.

Как же это красиво. Четыре_пи стоял и просто смотрел как из темноты, густой и беззвездной, летели связанные в хлопья кристаллы замерзшей воды. И ему было чуточку обидно, что на Десять_кью снег никогда не шел, и вряд ли пойдет. Это достояние удивительной планеты Земля. Порхающие бабочки и падающий снег. И еще очень много всего между. Когда-нибудь он напишет чертов отчет. После тезисной статистики там будет много непонятных красивых слов про снег. Жизнь не втиснешь в рамки цивилизационной модели. Ибо как выразить в ней эту баюкающую, матово искрящуюся тишину…

Выходя из ворот ремонтной базы, он ежился и дрожал. Но, оказавшись под открытым забеленным небом, сразу почувствовал странное тепло. Ему стало хорошо и уютно. И хотелось стоять, запрокинув голову, осязая кожей трогательные касания снежинок. Сама жизнь падала с далеких туч. Сама загадочная земная жизнь.

Он вышел на дорогу и медленно направился в сторону дома. Ландшафт постепенно менялся и становился неузнаваемым. И следы были черные на белом. И под подошвами звучало что-то похожее на скрип. Или хруст. Я уже мыслю совсем незнакомыми образами, подумал Четыре_пи. Думаю словами совсем неродными. Чувствую совсем не так. Я уже почти вжился в земного человека. Эдак, через некоторое время и улетать расхочется. Как там Ваня Белов сетовал, женюсь на бабище и буду пирожки трескать. Кстати, что за слова такие «эдак» и «бабища»… Почему я использую их. Где ясность сегинских функций и разумность алгоритмов. Если бы на Десять_кью все же пошел снег, то наверняка его бы разобрали на элементарные частицы и изучали как исключительно природное явление. Без всех этих «безмолвий», «умиротворений» и прочих «искрящихся тишин». Совсем я очеловечился, товарищ резидент.

Навстречу шла женщина с маленьким ребенком. Ребенок был замотан в шерстяной шарф и в правой руке держал пластмассовую лопатку. А левой держался за взрослую руку. Забавный такой карапуз. Годика три, не больше. А вот женщина выглядела знакомой. Да это же…

– Какая встреча! Здравствуйте, Леонид Дмитриевич! – сказала Наталья Михайловна. – А я думала, мы тут одни гуляем. Тоже решили по снежку пройтись?

– Действительно, неожиданно. Да я не то чтобы специально. Просто вышел из ремонтной мастерской, а тут снег.

– Красиво, правда? – она улыбнулась. Сиятельно и беззаботно.

– Правда, – согласился Четыре_пи. – Как-то все по-другому сразу выглядит.

– Вот почти и дожили до зимы. Сейчас до конца марта отбою от снега не будет. Замучимся чистить. Но первый снег – это всегда радостно.

– Что-то в нем есть сказочное, – сказал он и взглянул на малыша. – А кто тут с орудием труда?

– Это Кеша, – представила ребенка Наталья Михайловна. – Мой сын.

В ее голосе теплились любовь и немножко гордости.

– Сын? – Четыре_пи растерянно сложил в уме два плюс два. – А где же отец?

– Где же ваше чувство такта Леонид Дмитриевич? – усмехнулась она, но необидно, лишь с легкой грустинкой.

– Извините. Просто неожиданно. Я не знал, что у вас есть сын.

– Ничего страшного, – успокоила женщина. – Я особо не афиширую свое семейное положение. А оно у нас проще некуда. Я и Кеша. А папа был, да сплыл.

Куда сплыл, хотел было спросить Четыре_пи, но сдержался. Карапуз внимательно смотрел на него снизу вверх, и крупные снежинки падали ему на шарф и лицо.

– Это дядя Леня, – серьезно сказала Наталья Михайловна. – Когда вырастешь, дядя Леня будет учить тебя математике. Он хороший учитель.

– Лутсе всех? – пролепетал ребенок.

– Да, наверное лучше всех, – засмеялась она.

– Мама лутсе всех, – заявил малыш и крепче сжал ее руку.

Довольная Наталья Михайловна смахнула снег с его шарфа.

– Конечно, мама самая лучшая. Но поверь, дядя Леня тоже очень хороший учитель. Вырастешь, узнаешь. Пройдемся? – предложила она.

Четыре_пи кивнул, и они не спеша пошли по белеющей улице.

– А что вы там мастерите? – спросила Наталья.

– Сейчас работаю над моделью модернизации молочной фермы. Нужно минимизировать ручной труд. А он на ферме очень тяжелый. Много усилий тратится неэффективно.

– Ого, – уважительно протянула женщина. – Так вы прямо все руки мастер. Не только революцию в педагогике готовите, но и в молочном хозяйстве.

– Ну почему бы не помочь, если есть такая возможность, – пожал плечами Четыре_пи. – Я просто на практике применяю то, чему обучаю в школе.

– Признайтесь, ради Сорокиной стараетесь? – лукаво подмигнула она.

– При чем тут Сорокина? – Четыре_пи даже поскользнулся. – Вы сами на ферме были?

– Не приходилось, – Наталья смешно поджала губы. – Да вы не волнуйтесь, Леонид Дмитриевич, я пошутила насчет Сорокиной. Расслабьтесь.

– Я вот тоже не был до недавнего времени. А как заглянул… Трудно вообразить более ужасные условия для работы. И самое удивительное, что сами доярки этого не осознают. Изо дня в день… Вы вообще представляете, как часто и помногу испражняются коровы?

– Я как-то об не думала, – она явно посмеивалась. – Да, вы не заводитесь, не заводитесь. Я все прекрасно понимаю. Крестьянский труд он вообще за гранью. Особенно для такой городской белоручки как я. Я коровьи лепешки только на лугу видела. А молоко у хозяйки беру. Она мне трехлитровую банку через день дарит. Вот научила меня творог домашний делать, сметану сбивать. А так я сельское хозяйство только по классикам литературы знаю. Такое знаете, пасторальное отвлеченное знание.

Снег пошел сильнее, увереннее. В границах света редких фонарей нити превращались в густые фейерверки.

– А давайте снеговика слепим, – сменила тему Наталья Михайловна. – Кеша, помнишь в прошлом году, мы слепили огромную снежную бабу.

Она нагнулась, захватила руками снежную массу и начала скатывать ее в плохо различимый шар. Кеша громко и счастливо завизжал и тоже последовал ее примеру, неуклюже, пытаясь набрать снега в варежки. Четыре_пи несколько мгновений отождествлял понятия «снеговик» и «снежная баба» и с интересом следил за процессом. Наталья Михайловна стремительно превращалась в озорную старшеклассницу. Ее вязанная шапочка сползла на бок, а куцее пальтишко почти распахнулось. Она звонко и ободряюще говорила что-то неугомонному мальчонке, который, бегая вокруг, восторженно и заразительно смеялся, впитывая в себя и мамин задор и радостное буйство погоды.

Четыре_пи не выдержал и присоединился к веселью. Так отчаянно хотелось запустить пальцы в этот чудо-снег. Тем более, лепка снеговиков – какой никакой, а акт творения. У него не было перчаток, поэтому он набрал прохладного липкого вещества голыми руками, и, ориентируясь на движения своей коллеги, стал накатывать свой собственный ком. Постепенно увлекшись, он насобирал массивное шарообразное основание и поставил его под скверно светящейся лампой, качающейся на старом деревянном столбе. У Натальи Михайловны с Кешей конструкция уже была двухсегментной, и они увлеченно работали над третьей частью. Когда Наташа водрузила заключительный глобус и ладошкой похлопала и погладила по местам соединений, Четыре_пи, наконец, понял антропоморфный замысел создания, и с небольшим отставанием от мамы с ребенком, закончил и своего снеговика.

– Эх, морковки нет, – с небольшим сожалением произнесла она. – Какие славные фигурки получились.

Даже в этом скромном освещении он видел ее яркий румянец, заливающий лицо, и поймал себя на сиюминутном желании дотронуться до этих тугих почти красных щек. Они словно пылали, а пальцам уже хотелось настоящего тепла.

– Мама, – показал Кеша на снеговичка поменьше. – Дядя Леня, – и маленький пальчик уставился на его соседа. – Вместе…

Наталья Михайловна смущенно ойкнула и тут же протараторила.

– Ну конечно вместе. Вместе делали снеговичков. Вместе лепили. Кешенька, а чего еще не хватает?

– Ручи? – предположил малыш.

– Правильно. Ручек нам не хватает. Давай, сына, веточки найдем, и будут у нас ручки для снеговичков. Дядя, Леня, вы тоже поищите ручки.

На обочине росли какие-то разваливающиеся кусты высокой уже засохшей полыни. Четыре_пи сломал подходящие побеги, поделился с Кешей.

– Отдай маме. Она покажет, что с ними делать.

Ребенок вприпрыжку побежал производить апгрейд снежным созданиям. Через минуту они стояли, растопырив верхние конечности. Самодостаточные, сиюминутные и, наверное, довольные какой-то своей особенной жизнью. А снег все падал и падал. И стало опять зябко и совсем не удивительно.

– Не на шутку зима разгулялась. До дому бы дойти, а то занесет в сугроб. – сказала женщина.

– Я провожу. Вы в какой стороне живете?

– А вот по этой улочке прямёхонько. Тут недалеко совсем. Сами дойдем. Не беспокойтесь, Леонид Дмитриевич.

– Нам все равно по пути.

Они зашагали в заданном направлении. Кеша постоянно спотыкался и удерживался заботливой маминой рукой. А Четыре_пи держался на вежливом расстоянии. По крайней мере, оно казалось ему вежливым. Что-то около метра в стороне. И когда учительница русского языка внезапно поскользнулась на дорожной выбоине, он подхватил ее у самой земли, и они оба распластались на мягком и влажном снегу. Она упала ему на грудь и тут же смущенно перевернулась на спину, и некоторое время они просто лежали, подставив лица под щедрые осадки, а потом синхронно рассмеялись. Кеша радостно устроился между ними и одновременно замолотил руками и ногами, весело огукал, в общем, вел себя как типичный земной детеныш, дорвавшийся до игр.

– Так хорошо, – мечтательно сказала Наталья Михайловна.

– Что именно? – ему захотелось уточнить, хотя он примерно догадывался, о чем речь.

– Хорошо вот так лежать на снегу и ни о чем не думать. И видеть, как из черного падает белое. Последний раз я так валялась очень давно. Примерно в возрасте Кеши.

– А я никогда.

– Никогда-никогда? – не поверила она.

– В том месте, где я рос, не было снега.

– А, вы должно быть выросли на юге, – догадалась она. Сквозь мельтешение Кешкиных рук Четыре_пи увидел ее обращенный к небу профиль, мысленно сохранил линию, повторяющую его контур, и тихо сказал.

– Да. На юге. Ну почти.

Ему показалось, что вместе со снегом к нему в глаза летели осколки далекой родной звезды. И пришлось зажмуриться.

28

В кабинете председателя колхоза товарища Кривоноса отчаянно пахло табаком, нестиранной одеждой и капустой. Да, квашеной капустой. И все это с оттенками, сочетаниями и нюансами. Длинный стол с облезлым лаком, шесть потрепанных стульев, выцветший, когда-то красный палас, деревянные потрескавшиеся панели, канонические портреты Ленина, Хрущева, Брежнева. Сам хозяин кабинета, безвозвратно лысый, грузный, краснолицый, усатый тоже походил на портрет уставшего и немного раздраженного руководителя.

Увидев Четыре_пи, он привстал с председательского места и протянул лопатообразную ладонь. Разведчик сделал усилие, когда начальствующие тиски сжали его руку.

– Рад видеть нашу молодежь, – с прокуренной хрипотцой приветствовал Кривонос. – Нечасто нас учителя жалуют. Наслышан о вас, товарищ, Игнатьев. Давеча Марья Андреевна весьма хвалила.

– Я собственно не как учитель пришел, – Четыре_пи поставил на стол принесенный сверток. – У меня рационализаторское предложение.

– Ишь, ты, – председатель хищно прищурился и откинулся на спинку стула. – Ну показывай, что там у тебя, рационализатор. Кабинет физики небось хочешь обустроить?

– С физикой мы сами как-нибудь разберемся, а вот с фермой без вас никуда, – Четыре_пи развернул сверток и на председательское обозрение предстала модель новейшего молочного комплекса по версии представителя иной звездной системы.

Основание для модели Четыре_пи сделал из обыкновенной фанеры, зато фермерские корпуса в разрезе синтезировал из симуляционного пластика, приспособив для этого штатный принтер ТОПМ. Коммуникации он смастерил из тоненьких бумажных трубок, а фигурки коров вылил в формах для горячего акрила. Движущие части Четыре_пи собрал из металлического мусора на рембазе. Все элементы были надежно закреплены диффузатором. В общем, исходя из текущих условий, модель получилась вполне себе наглядной. Конечно гораздо детальней все бы выглядело на чертежах, но Светлана, которая консультировала проект, не очень владела пространственным воображением, поэтому конструктивы пришлось воплощать визуально. Усилия того стоили. То, что можно потрогать руками обычно легче усваивается сознанием. А Четыре_пи рассчитывал, что инсталляция произведет некоторое впечатление на начальство. И не ошибся.

Товарищ Кривонос смотрел на модель как сладкоежка – на большую и незнакомую конфету. Некоторое время он молчал, и на его лице как реющем флаге проступали удивление, интерес и восторг.

– Мать моя женщина, тудыть ее растудыть, – наконец ошеломленно произнес председатель. – Вот это ферма, я понимаю…

– Да, именно. Представляю вам модель фермы нового поколения в колхозе имени Гайдара, – с поставленными учительскими интонациями начал экскурс Четыре_пи. – Итак, ферма состоит из трех корпусов и нескольких подсобных помещений. Первый корпус – это родильное отделение с секциями для телят и нетелей. Второй корпус – непосредственно коровник с вместимостью до 200 голов с осеменаторским модулем и ветеринарной станцией. И третье здание – кормовой комплекс…

– А коровки как живые, – умиленно сказал Кривонос. – Только лилипутские.

– Иван Васильевич, мне продолжать?

– А, – председатель словно очнулся. – Погодь, товарищ Игнатьев. Не готов я таку красоту один воспринимать.

Он потянулся к телефонному аппарату на столе и начал накручивать диск. Эти устройства связи, примитивнейшие до безобразия, уже не вызывали даже спортивного любопытства. Четыре_пи к ним быстро привык, особенно после того как тайком разобрал и заново собрал телефон в кабинете директора школы. Схема простая, надежная и в колхозных реалиях – эффективная. Но вот если звонить по межгороду…

– Алло, Ильинична! Давай ноги в руки и ко мне, – жизнерадостно скомандовал в трубку Иван Васильевич. – Ну чаво-чаво, занята. Я ж тебя не чаи зову гнать. Дело у меня. Большое дело. Мигом, говорю!

Председатель уже набирал другой номер.

– Алексей Митрофаныч, ты уже там своим хлопцам разнос устроил? Вот и чудно. А теперь слушай мою команду. Садись на свой драндулет и пулей ко мне. Только заскочи по дороге в строй управление и Сашку захвати с собой. Он тоже нужен. Всё! Все вопросы потом. Жду.

Он положил трубку и уже более по-деловому посмотрел на экспозицию новой фермы.

– Ну, Леонид… эээ, как вас по батюшке?

– Дмитриевич.

– Ну, Леонид Дмитриевич, удивили вы меня. Вот ей богу удивили. Не ожидал я такого творчества от наших молодых специалистов. Я ж понимаю, сюды к нам в деревню не от большой охоты едут. Соответственно и отношение к работе у некоторых, прямо скажем, не сознательное. Лишь бы свои три года отмотать как срок, сами понимаете где, и в город обратно. А мы тут вроде как захолустье… А хозяйство сельское кто поднимать будет? Кто будет страну кормить? Не понимаю, я такой позиции. Я бы сказал, политически незрелой. И даже антисоветской.

Тут Иван Васильевич крякнул, видно осознав, что перегнул палку, провел пальцами по усам и достал папиросу.

– Куришь? – он предложил раскрытую пачку.

– Нет, спасибо, – Четыре_пи до сих пор не мог понять смысл этой нездоровой во всех смыслах привычки у местных аборигенов. Впрочем, сути употребления алкоголя он тоже понять не мог, но, увы, употреблял.

– Спортсмен? – Председатель умело затянулся и буквально всосал в себя четверть папиросы. – Молодец. Курить – здоровью вредить. Это правда. Но это знаешь, старая фронтовая зараза. Хорошо нервы успокаивает. Бывало сидишь в окопе, холодно, жрать охота до чертиков, страшно до жути… А возьмешь махорочки, на полоску от газеты положишь… свернешь трубочкой. Хорошо. И не страшно уже, и не так голодно, – он еще раз мечтательно ностальгически затянулся и вдруг кашлянул. – Ох, о чем это я! Не о том говорю.

– Вы наверно о ферме что-то хотели сказать, – попытался направить председателя в конструктивное русло Четыре_пи.

– Конечно, о ферме! Тудыть-растудыть! Это ж не ферма, а ВДНХ какое-то. Я вызвал сюда наших специалистов. И по коровам, и по оборудованию, и по строительству. Чтобы так сказать, вместе оценили, поняли, поспособствовали. А то я человек темный. Мне профессиональные мнения учитывать надобно. Уже седьмой десяток пошел, а я до сих пор учусь. Вот и у тебя учиться буду. Очень приятно, дорогой ты наш Леонид Дмитриевич, что ты всей душой к делу подошел. Видно, сколько труда, старания приложил. И в школе тебя хвалят, и дети любят. А тут еще вон какое рацпредложение отчебучил. Я таких макетов отродясь не видел.

Специалисты зашли почти одновременно. Сначала, рассекая воздух вымяобразной грудью, колыша статями и подбородками, вплыла Миронова Варвара Ильинична. Она на пол головы возвышалась над Алексеем Митрофановичем Миськовым, который с озабоченным лицом, отражающим политическую волю пролетариата, шел следом. Замыкал делегацию совсем маленький Александр Моисеевич Кацман, щуплый остроглазый и совершенно не похожий на человека, умеющего строить фермы.

Сразу стало тесно. Раскрасневшиеся гости кряхтели, усаживаясь. Четыре_пи невольно покосился на Варвару Ильиничну, справедливо полагая, что последней для сидения потребуется больше одного места. Но женщина умудрилась найти баланс и осторожно обтекла собой предназначенный стул. Алексей Митрофанович по-приятельски подмигнул Четыре_пи. После нескольких удачных реконструкций редких деталей и механизмов, которые осуществил школьный учитель на рембазе, товарищ Миськов проникся к молодому специалисту искренним почтением. Кацман по незнанию почтения не разделял, поэтому ограничился сухим кивком. А Варвара Ильинична хитро прищурилась, отчего ее большое лицо еще больше разъехалось вширь.

Председатель выдержал паузу, позволяя прибывшим подробно рассмотреть расположенное на столе модельное творение. Гости, не скрывая любопытства пялились на стены, трубы, крыши… и на акриловых коровок. Четыре_пи не без гордости подумал, что коровки действительно удались.

– Ну что, колхознички, – бодро вступил Кривонос. – Я вас не просто так позвал, а по поводу. Вот и глядите… Повод туточки. В аккурат на пол стола. И что характерно, не от вас инициатива то. А от молодежи. Все-таки полезно молодую кровь в старые жилы то впрыскивать. Нашего учителя нового все уже знают?

– Да как не знать, Васильевич, – благодушно подхватил Миськов. – Мы на товарища Игнатьева, прости Господи, молимся уже. Золотые руки, а не человек. Любую поломку враз исправит.

– Он и у нас отметился, – с легкой насмешкой сказала Ильинична. – Захаживал к нам, замерял чего-то. Даже доил намедни. Я все думала, чегой-то его на ферму тянет…

– Занятный макетец, – нехотя признал Александр Моисеевич. – Только это пока так… Игрушка. Ты нам про повод, Васильевич, подробнее объясни.

– И объясню, – нахмурился председатель. – Это модель новой фермы. Ты, дорогой мой товарищ Кацман, уже третий год коровник строишь. К началу этого года обещал сдать. И что… Дальше фундамента не продвинулся. Позорище!

– А ты на меня, товарищ председатель колхоза, все булки то не вали. Я тебе бетон из жопы что ли достану? Ты у области и спроси, где ихний, то бишь наший, бетон. Слыхал, обещанного три года ждут…, вот и ждем.

– Ладно, ладно, не кипятись, – отмахнулся Кривонос. – Я тебе не в укор. В общем, и не о том речь. Леонид Дмитриевич, слово вам. Расскажите о рацпредложении. Пусть товарищи войдут в курс дела.

– Да, я готов, – Четыре_пи по-учительски прочистил горло и хорошо поставленным голосом начал презентацию. – Перед вами модель нового перспективного молочного комплекса вместимостью до 300 голов в масштабе один к ста… За основу взят план реконструкции фермы, одобренный еще в начале пятилетки. Пришлось изучить строительную документацию на недостроенный коровник. Кстати, то что он не достроен – нам очень на руку. Иначе к моменту своего открытия, сооружение уже было бы морально устаревшим. Я изучил опыт передовых хозяйств. Что-то принял к сведению, что-то сразу отмел как бесполезное. Пришлось проявить инженерную смекалку, сделать кое-какие расчеты и учесть те ресурсы, которыми мы действительно располагаем. Ну или можем выпросить, выкупить, обменять у соседей.

Он показывал, рассказывал, объяснял. Постепенно гости включились в дискуссию, задавали уточняющие вопросы, интересовались деталями. Например, Алексей Митрофанович загорелся идеей систем автоматического навозоудаления и кормораздачи и потирал руки от нетерпения, предвкушая сборку непростых конвейеров. Кацмана интересовали вопросы монтажа быстровозводимых модульных конструкций и утепления секций зданий. Ну а Варвара Ильинична придирчиво изучала схему доильного аппарата, цокала языком и усиленно пыталась вообразить данный аппарат в работе.

После часа обсуждений и споров, Четыре_пи внес в свой проект несколько корректировок, но основная концепция модели осталась неизменной и была принята единогласно. Но…

Раскрасневшийся Иван Васильевич вдруг внезапно сник.

– Все это конечно хорошо. Я бы сказал, даже замечательно. И идея правильная и очень перспективная. Но требует дополнительных фондов, тудыть-растудыть. А нам сейчас финансирования никто не даст. В зиму вступаем. Давайте так… Я доложу в обком. Организую командировку, если потребуется. Надавим там на кого нужно. Самое главное, что нулевой цикл строительства уже готов. Фундамент на совесть залит…

– Я вот что предлагаю, – перебила Варвара Ильинична. – Поскольку во многих хозяйствах машинную дойку уже вовсю вводят, нужно сделать образец нашего аппарата. Собрать как-нибудь, и чтоб работало! Потому что много я ругани слышала про эти доилки. Наш аппарат должен быть ого-го. И уже с этим в область ехать. Только вот что, Леня… Не забывай, что сиськи у коровы, это не стенки и не эти, как их, модули… Сиськи они живые. Они ласки и нежности требуют. Понял? Нежности…

– Понял. Сиськи требуют нежности, – сказал Четыре_пи, невольно оглядев грудь товарища Мироновой, и почему то представил Свету, примеряющую доильный аппарат на себе.