Текст книги "Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Гарянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

31

– Леонид Дмитриевич, ну как вы так аккуратно снежинки вырезаете? Почему у меня не получается?! – Тоня Астафьева зачем-то капризно надула и без того полные губки. – Покажите!

Четыре_пи вздохнул и взял очередной лист бумаги.

– Смотри, Астафьева… Так. Потом вот таааак, – он несколькими уверенными четкими движениями ножниц превратил лист в сложный девятиугольник.

Тоня даже захлопала. Правда тут же с досадой топнула своей затянутой в колготы фигуристой ножкой.

– Ничего у меня не получается!

– Любая совершенная линия рождается из тысячи повторений, – тоном ожившего классика изрек Четыре_пи. – Учись, Астафьева. Наберись терпения и учись.

Он поднялся, оглядел украшенный класс.

– А вообще достаточно снежинок. Развесь то, что мы нарезали. А я в актовый зал схожу, посмотрю, как там…

Школьница картинно вздохнула и театрально понурилась. Четыре_пи усмехнулся и вышел из класса.

Накануне новогоднего вечера в школе царил переполох. Слово «переполох» он услышал из уст Марфы Павловны – вечно ворчливой технички. Кажется, она одна воспринимала всю эту предпраздничную суету как бедствие. И действительно, происходящее отдаленно напоминало маневры не очень обученного гарнизона при штурме. Марья Андреевна сорвала голос. Она носилась по коридорам с энергией броуновской частицы и сыпала ценными указаниями. Классные руководители занимались муштрой своих подразделений и часто их тактические приказы вступали в полное противоречие со стратегией директрисы. Актовый зал был эпицентром главного сражения. На сцене репетировала самодеятельность с баяном, там же пытались сосредоточиться чтецы тематических стихов. Расставлялись стулья, с риском для жизни подвешивались гирлянды к потолку, какие-то еловые ветви, блестки… Несколько старшеклассников, используя шаткие деревянные лестницы, натягивали полотнище с надписью: «С Новым 1978 годом!». Группка учителей компактно скучковалась в углу: до Четыре_пи донеслись эмоциональные обрывки фраз. Очевидно, шло обсуждение программы вечера. Так вот он какой, Новый год… Еще не наступил, а уже все празднуют. Активность просто зашкаливает.

– Леонид Дмитриевич, – услышал он голос «исторички». – Подходите к нам, не стесняйтесь.

– Уже иду, Антонина Васильевна, – Четыре_пи послушно приблизился.

Англичанка Лидия Игоревна, пылая щеками, зачитывала предварительный сценарий.

– Значит в 18.00 поздравление младших классов. Детишки поют песню, читают стихи, потом вызывают Деда Мороза и Снегурочку. Идет выдача подарков…

– А разве Деда Мороза со Снегурочкой одновременно вызывают? – усомнилась Раиса Петровна, поправляя очки. – Насколько я помню, сначала приходит дедушка, а потом уже внучку кличут.

– Слишком затянуто получится, – запальчиво ответила англичанка. Все-таки ей так идет румянец. – Не уложимся в график. В 18.20 уже выступление четвертого класса.

– И правда, – поддержала Антонина Васильевна. – Не стоит растягивать. Это не принципиально.

Четыре_пи возблагодарил силы космоса – из-за учебной нагрузки ему не доверили классное руководство. Поэтому он был на подхвате. Вся творческая нагрузка ложилась на коллег.

– Можно я пойду? – робко спросил он. – Мне с ребятами иллюминацию еще паять нужно. А здесь вы и сами справитесь.

Его милостиво отпустили. В закутке за сценой, вооружившись раскаленными паяльниками, в витающих клубах испаряющейся канифоли десятиклассники Артемьев и Сидорчук колдовали над схемой праздничной иллюминации. Судя по их озадаченным лицам, процесс протекал не слишком гладко.

– Проблемы?

– О, Леонид Дмитриевич! Как здорово что вы пришли, – воскликнул взлохмаченный Артемьев. – У нас тут с реле незадача. Не срабатывает.

– На всех режимах проверили?

– Конечно. Все по схеме прозвонили. Не заводится и все тут!

Школьники смотрели на учителя с плохо скрываемой надеждой. Ну что ж… Четыре_пи коснулся пальцем контактов на коробке реле. Неисправность пряталась в сгоревшем резисторе.

– Плохо звонили. Сопротивление полетело в первом каскаде.

– Как?! Откуда вы узнали? – воскликнул Сидорчук.

Четыре_пи вспомнил аппаратный отсек «Светоча», бесчисленные блоки интегральных плат.

– Вырастешь, поймешь. Давайте быстрее перепаивайте резистор. Еще испытать нужно вашу светомузыку. Кстати, пятая по счету лампочка тоже вот-вот накроется – лучше сразу заменить.

– Вы лучший! – восхищенно сказал ученик и тут же принялся снимать пластмассовый кожух с реле.

– Не подлизывайся. Пятерку за четверть все равно не поставлю.

– Да, ладно, – Олег совсем не расстроился. – В следующем полугодии наверстаю.

Четыре_пи решил улизнуть из актового зала. Он принял озабоченный вид и решительно направился к дверям. Ему удалось покинуть помещение почти незамеченным. Вообще, все эти предпраздничные хлопоты были не очень понятны, а потому немного дестабилизировали. Столько энергии тратилось совершенно нерационально. Впрочем, отношение к здравому смыслу у землян особое. Сильно развитое эмоциональное поле требовало разрешения экспрессивными событиями. Своего рода разрядка. А значит праздник – вполне логичный атрибут местного бытия. И если есть сомнения и неприятие, значит ты еще не до конца в потоке, пилот. Значит еще копать и копать…

В закутке коридора возле раздевалки он увидел Наталью Михайловну. Она неподвижно стояла, прислонившись лбом к окну и смотрела в плотные сумерки. Настолько несогласующаяся с веселыми хлопотами вокруг, словно случайная деталь в упорядоченном конструкторе… Она всегда вовне. Всегда сама по себе. И ведь не наносное, не притворное. Изнутри идет. Наверное, трудно быть неприкрытой индивидуальностью в таком демонстративно коллективном обществе. Шестерни работают, жернова мелют, а ты колесо без зубьев… Пятое в телеге.

– Здравствуйте, Наталья Михайловна, – тихонько произнес Четыре_пи. Собственно, он не хотел нарушать ее отстраненное уединение, но пройти мимо, не поздоровавшись, посчитал невежливым.

Она испуганно отпрянула от окна и оглянулась.

– А это вы, Леонид Дмитриевич, – Четыре_пи уловил в ее голосе нотки облегчения. – Рада вас видеть.

– Не хотел вас отвлекать, – объяснил он. – Но вектор моего движения проходил в непосредственной близости…

Ее брови изумленно приподнялись, и она вдруг громко прыснула, деликатно прикрыв рот рукой. Четыре_пи с опозданием проанализировал свою последнюю фразу и немедленно попытался устранить сбой в настройках разговорной речи. В семантических узлах почему-то искрило.

– Сразу видно учителя математики, – сказала она ободряюще и тут же снова фыркнула. – Вектор моего движения… Извините. – Наталья Михайловна с усилием посерьезнела.

– Это я заговорился. Профессиональная деформация.

– Да я тоже иногда себя ловлю на речевых оборотах писателей девятнадцатого века.

Четыре_пи уже хотел откланяться, но зачем-то спросил:

– А вы почему одна? Почему не участвуете в подготовке к празднику?

– Если бы на вашем месте сейчас стояла Марья Андреевна, я бы придумала что-нибудь оправдательное, – сказала она. – Но вам я скажу правду. Не хочу. Меня раздражают эти хлопоты, этот неуемный энтузиазм. Я просто хочу елочку и шампанское. Теперь вы знаете, какая я эгоистка. Напишите на меня докладную?

Эта часть коридора была почти не освещена. И ее глаза казались непроницаемо черными. Она вообще сейчас была похожа на портрет, сделанный карандашом. Резкие штрихи вытравливали ее фигуру из растушеванного полумрака. Даже сейчас она визуально не принадлежала пространству, в котором находилась.

– Я тоже сбежал, – признался Четыре_пи. – Чем смог, тем помог. Дальше вряд ли мое участие что-то будет значить. До свидания!

Наталья Михайловна кивнула и снова повернулась к окну. Четыре_пи уже открыл дверь учительской раздевалки, как вдруг услышал:

– Леонид Дмитриевич, а где вы будете встречать Новый год?

– Наверное у друзей, – сказал он не очень уверенно. – Как раз собираюсь это с ними обсудить.

– Хорошо, – ее голос звучал очень ровно. Но оставалось ощущение, что предыдущий вопрос был задан неспроста.

– А вы где?

– Я дома. С Кешей, – все также ровно сказала она, но чуть более поспешно.

Четыре_пи взял свое пальто и шапку, принялся наматывать шарф.

– Простите за бестактный вопрос… А отец Кеши… разве не с вами?

– Прощаю, – теперь в ее голосе он уловил облегчение. – Нет он не с нами.

Шарф топорщился на шее кургузой прокладкой, и Четыре_пи просто отчаялся пригладить его руками. Он натянул пальто, нахлобучил шапку… И кто придумал эти дурацкие головные уборы!

– Если у вас вдруг появится желание… Ну и время, разумеется, вы можете зайти к нам, – а вот теперь ее голос ощутимо дрожал. – Кеше вы очень понравились. Он несколько раз про вас спрашивал.

Четыре_пи потоптался на выходе, пытаясь правильно отреагировать на сказанное. Но кажется опять случился вербальный сбой. И адекватные слова почему-то не находились. И он просто перестал их искать и вдруг выпалил в ее спину.

– А вам? А вам я понравился?

32

Дома его ждал сюрприз. За обеденным столом сидела Маргарита Алексеевна и пила чай с вареньем. Расположившаяся рядом Глафира Петровна откровенно делилась своими недомоганиями.

– Утром, как встану, голова кружится… И слабость такая, хоть падай. Потом вроде проходит. И в висках часто стучит.

– Глафира Петровна, миленькая, – врач отхлебнула из чашки и с видимым удовольствием зачерпнула из плошки полную ложку малинового варенья. – Приходите ко мне на прием. Не нужно ждать, когда совсем невмоготу станет. Послушаем вас, померим давление, анализы возьмем… Лекарства выпишем.

Какие анализы, подумал Четыре_пи, все же и так понятно: у нее вегетососудистая дистония.

– О, а вот и наш квартирант, – сказала хозяйка, не скрывая досады. – Леня, к тебе тут пришли.

– Здравствуйте, Леонид Дмитриевич, – Маргарита Алексеевна даже привстала. – У меня к вам небольшой разговорчик есть…

Четыре_пи кивнул и присел напротив. Глафира Петровна, демонстративно кряхтя, поднялась к резному буфету за свободной фарфоровой чашкой.

Доктор сделала еще глоток чая, облизала ложку и серьезно посмотрела разведчику прямо в глаза.

– Леонид Дмитриевич, голубчик, я бы хотела кое-что прояснить…

– Слушаю вас.

– Пару дней назад я опоздала на свое дежурство. Меня в соседнюю деревню возили к больному, а на обратном пути машина сломалась. Ну и сами понимаете…

– Понимаю. Благодарю, Глафира Петровна, – Четыре_пи принял из рук хозяйки чашку, и она наполнила ее из заварного чайника. Он с удовольствием принюхался. Все-таки свежезаваренный чай – одно из безусловных достоинств местной цивилизации.

– Так вот, – продолжила врач. – Придя в больницу, я обнаружила в палате нового пациента, – Она выдержала паузу. – После закрытой операции на сердце, судя по всему.

– И? – Четыре_пи удачно изобразил недоумение.

– А то что нет у нас в больнице кадров, способных такую операцию провести. Да и дело не только в кадрах. Даже технически это невозможно. У нас нет соответствующего оборудования. А ведь это ангиопластика, сосудистое протезирование… Как доложил мне Белов, в мое отсутствие доставили больного с осложнением аневризмы грудного отдела аорты.

– И как чувствует себя больной после процедуры?

– Прекрасно! – воскликнула Маргарита Алексеевна. – В том то и дело!

– Простите, но причем тут я?

Маргарита Алексеевна повертела в руках ложечку из-под варенья.

– Это очень странная история. Прямо-таки мистическая. Ни Белов, ни Мельниченко, ни Сазонова, присутствовавшие на дежурстве, не могут дать вразумительного объяснения. Они словно под гипнозом. Говорят, что привезли товарища Быкова с симптомами начинающегося расслоения аорты, и поскольку медлить было нельзя, решили немедленно вскрывать больного.

– Я все еще не могу понять, причем здесь я…

– Дорогой мой Леонид Дмитриевич, – доктор снова пристально посмотрела ему в глаза. – Иван Белов конечно врач перспективный, и возможно в будущем из него и выйдет маститый хирург. Но по сути, он ординатор еще… Поверьте, поставить такой диагноз, имея на руках только результаты ЭКГ, да еще в обстановке экстренного обращения… А потом ювелирно вскрыть грудную клетку непонятно под каким наркозом… И уж не знаю, как можно было умудриться снять давление с поврежденного сосуда и восстановить его стенки. И мастерски все зашить. Шрам то совсем маленький, словно катетер вводили, а не пилили грудину. Я и не поверила сначала, что пилили. Сделала рентген: Ребра четко рассечены, а затем зафиксированы. Четко видно, что на аорте заплатка из непонятного материала. А они при этом глазами хлопают, и на вопрос «как», лопочут что-то невразумительное. Я конечно не удовлетворилась подобными объяснениями. Нашла жену товарища Быкова. Так вот, она на радостях и поведала мне, что видела, как именно вы, Леонид Дмитриевич, входили в операционную вместе с бригадой. И были одеты в белый халат. А потом спустя час вы вышли, и тут же Сазонова с Мельниченко выкатили уже прооперированного Быкова. Кстати, это еще один вопиющий и неподдающийся объяснению факт. Час… Всего час.

Она постучала ложечкой по столу и отодвинула чашку с уже остывшими остатками чая. Глафира Петровна что-то буркнула себе под нос и навострила ушки. Очередной провал, подумал Четыре_пи. Второпях сделал поверхностное внушение работникам больницы, без подробного описания картины произошедшего. На допрос конечно я не рассчитывал, но стоило бы уделить внимание деталям. С другой стороны, как достоверно убедить реципиентов в том, что они не могут сделать в принципе. А тут еще и жена Быкова. Совсем упустил ее из вида. Теряю, теряю хватку… Два_ди_три бы меня по стенке размазал.

Четыре_пи вспомнил как месяц назад пришло уведомление с вызовом на междугородний звонок. Как через треск помех пришлось разговаривать с встревоженной женщиной и называть ее мамой, точно копируя тембр голоса, мирно сопящего в ТОПМ настоящего учителя математики.

– Ленечка, ну почему же ты не звонишь, не пишешь… У тебя все хорошо? Мы же с папой места себе не находим. Как устроился? Еле смогли достать твой адрес.

– Все хорошо, мама. Прости меня.

Он волновался в этот момент. Он действительно волновался. И само слово «мама» будило что-то. Вспомнилось детство, ровные ряды интернатских кроватей, белые стерильные полы и стены. Пустые… Неодушевленные. А тут в потертой пластмассовой трубке звучал мамин голос. Прости меня, мама. Мама, которой у меня никогда не было. Выпускник земного университета не мог забыть о родителях. А Четыре_пи непростительно забыл.

Маргарита Алексеевна терпеливо ждала. Молодец доктор! Ты поймала пилота разведчика второго ранга, отличника Академии, резидента инопланетной расы. Браво! Но у меня есть секретное оружие. Знаю, его зазорно использовать, но ты не оставляешь мне выбора.

Маргарита Алексеевна икнула, моргнула и с удивлением посмотрела вокруг.

– Глафира Петровна, а можно еще чайку?

33

После праздничного вечера в школе Четыре_пи позволил себе как следует выспаться. Новый год его уже порядком утомил. Поэтому даже во сне он радовался наступившим каникулам. Под утро жарко натопленная с вечера печь остывала, и приходилось зябко кутаться под толстенным пуховым одеялом, которое перед сном укладывалось в ноги. Вот и сейчас, зарывшись в одеяло с головой, и, надышав под ним приятное тепло, Четыре_пи старательно досыпал до рассвета. А светало нынче поздно, и значит можно было отпустить все внутренние будильники и просто наслаждаться неглубокой чуткой дремой.

В дверь осторожно постучали, и он, сладко поеживаясь, услышал предательский скрип половиц. Не раскрывая одеяла, запросил информацию о текущем времени. Ого, уже 10.30 утра. Пожалуй, это рекорд. Так поздно я еще не просыпался.

– Леонид Дмитриевич, – встревоженный голос Светы все равно звучал отчаянно нежно. – С вами все хорошо?

На всякий случай Четыре_пи не выказал никаких признаков пробуждения, все еще прячась под пуховым слоем стеганной ткани.

– Леня, – ее рука легла на одеяло. И это касание он скорее почувствовал, чем ощутил. – Леня… – беспокойство в ее голосе уже вибрировало.

Он позволил ей откинуть край покрывала, и тут же зажмурился от обилия хлынувшего в глаза света. Проморгавшись, Четыре_пи настроил фокус и увидел Светлану в ипостасях участия и тревоги. На ипостаси были натянуты серая кофта, синие трико и теплые полосатые носки. Именно эти толстые шерстяные носки внезапно притянули его… то ли красно-зеленые полосы в крупных катышках совсем не сочетались с трико, или наоборот – на фоне выскобленных, много раз крашенных полов, выглядели как раз органично… Четыре_пи поискал в них контуры пальцев и не нашел.

– Испугали вы меня, Леонид Дмитриевич, – Света обижено надула губы. – Сначала подумала, ушли вы с утра пораньше, потом вижу, одежда то висит в сенях. А я уже с дойки вернулась. А за вашей дверью тишина…

Теперь он увидел ее румяные щеки, наскоро заплетенную косу через плечо и розовый кончик уха, выглядывающий из-за пряди волос, почти прозрачный под беззастенчивым заоконным солнцем.

– Все хорошо со мной. Просто выспаться решил.

– Ну слава богу! А то я надумала себе невесть что. Страшилки всякие в голову лезли, – в грудном голосе Светланы затихало волнение.

– Например? – спросил Четыре_пи и нечаянно зевнул.

– Да, разные. Что плохо вам… Приступ сердечный… – торопливо проговорила девушка, словно отмахиваясь от недавних страхов.

– Свет, послушай, – он принял сидячее положение и опустил ноги на пол. – Хватит меня уже на «вы» называть. Будь последовательна.

– Неудобно как-то, – она виновато переминалась с ноги на ногу в своих нелепых носках. – Все время на «вы» срываюсь.

– Неудобно – это у тебя на ферме, – вздохнул Четыре_пи. – Кстати, председатель опять в область ездил с нашим рацпредложением. Там снова обещали рассмотреть. Может после нового года дело с места и сдвинется.

– Бюрократы они! Крючкотворы! – один из носков топнул по полу. – Они еще год будут обещаниями кормить, вот увидите!

– Тихо, тих, – поморщился разведчик. – Чего завелась? Не шуми… Если дело не сдвинется, то своими силами модернизацию произведем. Может не в полном объеме, но в любом случае, условия для работы будут получше.

– Да все и так хорошо, – сказала Света. – Вы поднимайтесь, Леонид Дмитриевич, я вам сейчас мигом завтрак соображу. А потом, если у вас особых дел нет, то вместе пельмени полепим. На Новый год у нас всегда пельмени.

Четыре_пи вдруг захотелось дотянуться до этого оттопыренного кончика уха и ущипнуть. Он даже сделал движение рукой навстречу, но наткнувшись на недоуменный ее взгляд, остановился. Рука замерла и опустилась.

– Волосы твои… поправить, – запнулся Четыре_пи.

Света машинально провела ладонями по волосам, в глазах появилось какое-то сконфуженное выражение.

– Нормально сейчас?

– Да, – с сожалением произнес он. Манящее ухо спряталось под русой тенью. – Так что ты там про пельмени говорила? Это блюдо в виде отварных изделий из пресного теста с начинкой из рубленого мяса или рыбы?

Четыре_пи знал, что ее забавляют подобные формулировки, и правда… Светлана широко улыбнулась.

– В канун Нового года принято пельмени лепить. Это традиция такая праздничная. Налепим загодя, а потом варим, перед тем как за стол сесть. Вы… ты что никогда пельмени не лепил?

Он покачал головой.

– Не лепил и не ел.

– Они очень вкусные, вот увидите, – горячо заверила девушка. – Мама моя по ним мастерица. Пальчики оближите… оближешь.

Четыре_пи наконец встал с кровати, и Света сразу оказалась совсем близко. И чтобы не забеспокоиться от этой близости, он тут же отодвинулся на шаг.

– Обязательно поучаствую. Но у меня нет необходимых навыков.

– Дело то нехитрое, – Светлана отчего то снова приблизилась, и он углядел в припухлости ее губ кривизну лепестков фиалки. – Там ничего сложного – сразу освоите. Ой, у вас тут тоже на голове… – девушка приподнялась на носочках и медленным плавным движением сняла с его макушки белое перышко.

Мороз, молоко, мыло, и легкая аура свежего пота – все это вдруг смешалось в его очередном вдохе, и Четыре_пи задержал дыхание, пробуя на вкус каждый оттенок ее запаха, и у него странно закружилась голова, и он даже испугался этого кружения, но все равно не дышал, настолько неожиданно вкусно стало внутри, настолько неповторимым и влекущим оказались овал ее лица и линия шеи, уходящая куда-то вглубь воротника. Теперь уже Света чуть отстранилась, взглянула на мгновение прямо в глаза, а потом покосилась в сторону, будто в той стороне было свободнее.

– Простите, – сказала она.

Девушка еще больше залилась румянцем, и продолжая что-то искать в непонятной стороне, попыталась собрать какие-то слова. Непроизнесенные. Но он услышал их все. И пришел на помощь.

– Так что ты там про завтрак говорила?

Светлана воспрянула, опять смело встретилась глазами, какого же они цвета – серые, голубые, зеленые – или все вместе, с солнечными бликами; разжала ладонь и сдула то самое перышко.

– Да, конечно! Яичницу будете? Будешь?

Четыре_пи сжимал и скручивал свое непонятное волнение, будто хотел сделать его маленьким и положить в карман. Это все ерунда… Да, ерунда. Я ведь на задании. У меня второй заслуженный ранг, и возможно будет первый. Я ведь не совсем человек… И почему она так смотрит… И что я называю ерундой. У меня ведь слетают настройки и схемы горят. Вот прямо сейчас горят.

– Яичницу буду. А колбаса молочная есть?

– Докторская.

– И хлеб с маслом тоже буду.

– Я мигом, – в Светлане что-то зажглось и горело сильно и ровно. И даже в мягком голосе плавились прежние тембры. Она уже повернулась к двери, пружинисто и решительно, но внезапно опять обмякла и серой шерстяной спиной спросила:

– Леонид Дми… Леня, а может Новый год ты все-таки встретишь с нами?

Четыре_пи вздохнул и не ответил. И Света, не дождавшись, вышла.