Текст книги "Избранные произведения"

Автор книги: Дмитрий Кедрин

 
Тучи с запада низко плывут,
Мы глазами их бег провожаем.
Каждый знает, что слезы несут
К нам они из родимого края.
 
 
Долетают к нам ветры из тьмы,
Где чернеют сожженные крыши.
В их ночных завываниях мы
Материнские жалобы слышим.
 
 
Мы не спрашиваем журавлей,
Что несут они нам, пролетая.
Каждый знает: бойцов-сыновей
Ждет и кличет отчизна родная.
 
 
Беларусь! Ты пылаешь огнем,
Но вовек не сковать тебя катам,
Пока мы, твои дети, живем
И в руках наших штык и граната,
 
 
Пока ясное солнце горит,
И порукой тому, что воскреснешь
Ты для радостной жизни, – звенит
О тебе наша вольная песня.
 
 
Мы воротимся, мать! Мы придем,
Чтоб опять на просторах счастливых,
Наливаясь отборным зерном,
Золотились широкие нивы.
 
 
Если ж в смертном погибнем бою,
Всё ж обиду твою не забудем
Никогда: даже мертвые будем
Мстить врагам за обиду твою.
 

1942

 
Точите острей оружье,
Товарищи и друзья!
В огне и крови отчизна —
Родная страна моя.
Фашистские танки топчут
Поля и курганы ее.
Над виселицами вьется
Тучами воронье.
В немецкой неволе стонут
Лесные наши края…
Точите острей оружье,
Товарищи и друзья!
 
 
Приблизилось время мести,
Ступайте же в смертный бой!
Навеки покройте, братья,
Славою боевой
Клинки, что фашистов косят,
Огонь, что врагов настиг,
Бураны, что заметают
Проклятые кости их,
И песни о смелых, – песни,
Ведущие в бой полки, —
В которых звенят бураны,
И полымя, и клинки!
 
 
Направьте свой путь на запад:
Уж близок родимый край.
Бор синий, земля родная,
Своих сыновей встречай!
Уж скоро с твоих просторов,
С равнин твоих и холмов
Весенние воды смоют
Черную вражью кровь…
Вставай, молодое утро!
Заря над землей – сияй!
Направьте свой путь на запад,
Идите в родимый край!
 

1942

 
В небесах, под клекот гневный,
Плыл орел железнокрылый…
У врага отбив деревню,
Наша рать в нее входила.
 
 
Словно море, пели люди,
Четким шагом землю меря:
«Кто разил уже, тот будет
Впредь разить лесного зверя!»
 
 
Шли бойцы, и так алело
В небесах над ними знамя,
Так от топота звенела
Вся земля под их ногами,
 
 
Так приветливо ласкало
Их сиянье голубое, —
Будто сталь клинка сверкала
У врага над головою!
 
 
Из ворот глядели деды
На советских исполинов,
И цвела заря победы
На косых крылах орлиных.
 

1942

 
Где бойцы украдкой точат
Лезвие меча?
Лес – их дом. Им светит ночью
Месяц, как свеча.
Меж кустов туман дымится,
Бледен свет луны.
Сонная щебечет птица
В царстве тишины.
Партизаны видят – топит
Зорька даль в огне.
И толкуют, сев под тополь,
О родной стране.
Бой лесные невидимки
Дать хотят врагу,
Легкий пар белесой дымки
Вьется на лугу.
Гнев сверкает у героев
В глубине очей:
Стонет край их от разбоя
Немцев-палачей!
Где пройдут враги – заронят
Ненависть без дна.
На знаменах их вороньих
Свастика видна.
Стал богатый округ нищим:
Всё забрал палач!
Над угрюмым пепелищем
Слышен детский плач.
Пусть узнает ярость мести
Враг, что кровью пьян!
Звонче грянь, лихая песня
Смелых партизан!
Партизаны! Правда с нами!
Вождь зовет нас в бой!
Пусть несется над полями
Клич наш боевой!
Наших братьев зов крылатый
В бой скликает нас.
Наступает час расплаты,
Мести грозный час!
Мост над речкой перекинут,
Выгнут, как дуга…
В бой идут бронемашины
Злобного врага.
Точно колокол набатный,
Грянуло «ура!»,
Рвутся мины и гранаты,
Тел растет гора.
Битвы час промчится скоро.
На могильный холм
Важно сядет черный ворон,
Шевеля крылом.
Слышен крик его гортанный
В боевом дыму.
Станет прах гостей незваных
Пищею ему.
Партизан же скроет в дымке
Ночь, сойдя с небес.
Их отряд, как невидимку,
Спрячет темный лес.
Там они украдкой точат
Лезвие меча.
Лес – их дом, им светит ночью
Месяц, как свеча.
Родина на дело мести
Подняла их стан.
Пусть же звонче грянет песня
Смелых партизан!
 

1942

 
Воду ржавую болота
Трудно пить, но долог путь,
А измученному жаждой
Тяжело и шаг шагнуть.
 
 
Пью из топи обомшелой,
Дух едва переводя.
На пробитой пулей ветке
Сойка тщетно ждет дождя.
 
 
Что ж! Спасибо за прохладу,
Влага ржавая болот.
Освежился я, и снова
Дальше путь меня ведет.
 
 
О лесной трясины брага,
Золото родной земли
Лишь к губам твоим прильнул я,
Силы вновь ко мне пришли.
 
 
Сапоги не давят ногу,
Стало легче ружьецо.
В боевой дороге ветер
Обвевает мне лицо…
 
 
Битвы кончатся, но где бы,
Ржавь болота, я ни жил,
Не смогу забыть, как жажду
Я тобою утолил!
 

1943

 
Ужель погибли вы, те смельчаки, которых
Земле предали мы у городов и сел?
Неправда! Ваша кровь преобразилась в порох,
Взрывающий фашизм, как льдину ледоход.
 
 
От казахстанских нив, из Грузии обильной,
Покинувши Литву, оставив тихий Дон,
Под Харьков вы пришли, под Каунас, под Вильнюс,
Несли под Ленинград багрец своих знамен.
 
 
Пускай вы пали там! В сказаниях народных
Через десятки лет вас назовет страна.
Как молния, сверкнул ваш благородный подвиг,
Сияньем озарив простые имена.
 
 
Их повторят леса, бушующие реки,
Трава, что шелестит в полях в рассветный час…
От подлого врага освободясь навеки,
Свободная земля не раз прославит вас.
 

1942

 
Ой, стоит в Литве березка
У реки, под горкой.
До земли она вершину
Клонит в думе горькой.
 
 
Ветер западный качает
Ствол березки белой.
Он сломал ее вершину,
Он ей больно сделал.
 
 
Как топор, ее обрезал
Этот ветер черный.
Рядом – дерево другое
Выворотил с корнем.
 
 
Лучше он не дул бы, этот
Ветер чернокрылый:
Много в маленькой деревне
Горя натворил он!
 
 
Тихим утром он пронесся
Над спокойным краем —
И затлелись в нем пожары,
Села пожирая.
 
 
С той лихой поры березка
Никнет в думе смутной,
Днем и ночью всё тоскует,
Вечером и утром.
 
 
Вдаль глядится, словно хочет
На восток пробраться,
В край, куда ушло в то утро
Много наших братцев.
 
 
Передать велит поклон им
Перелетным птицам,
Чувствуя, что дали клятву
Братцы возвратиться.
 
 
Ой, зеленая березка!
Жди их ежечасно.
Ты права: они вернутся
В край свой утром ясным.
 
 
Вновь придут они с победой,
Разгромив фашистов, —
В грозных танках, на ретивых
Конях норовистых.
 
 
Отобрав у подлых немцев
Землю-мать сырую,
Мимо сломанной березки
Мы промаршируем.
 
 
У березки той литовской,
Что в зеленом дыме
Ждет нас, – мы поднимем шапки
В честь страны родимой.
 
 
Пред собой Литвы родимой
Увидавши дали,
Вспомним клятву, что березке
И Литве мы дали.
 
 
Мы поклялись землепашцам,
Поклялись рабочим,
Что жестокий меч расплаты
На врагов наточим.
 
 
Что Литвы земля святая
Снова будет чистой,
Что с нее метлой железной
Мы сметем фашистов.
 
 
Что под красною звездою
Над землею будет
Господином, кто над нею
Руки сам натрудит.
 
 
Что Литва, земля святая
Наших предков славных,
Будет вновь в семье народов
Равною из равных.
 
 
Знай: мы выполним, березка,
То, что раз мы скажем.
Уж недолго всем народам
Быть под гнетом вражьим.
 
 
Скоро все мы дома будем,
Белая подружка.
Жди – и в сторону Востока
Поверни верхушку.
 
 
И когда заслышишь звуки
Песенки походной, —
Знай, зеленая: мы близко,
Мы уже подходим!
 

1942

 
На березах почки
Стали зацветать.
Четверых сыночков
Проводила мать.
 
 
У старухи слезы
Застилают взгляд.
Старые березы
У ворот шумят.
 
 
Крепкий и плечистый
Первый сын – герой
Молодым танкистом
Понесется в бой,
 
 
Под вторым – чубарый
Пляшет, чуя плеть.
Не придется старой
За него краснеть.
 
 
Смерть врагам жестоким
Третий сын несет:
По небу он, сокол,
Водит самолет.
 
 
Снайпером четвертый
Смотрит в темноту.
Много немцев мертвых
На его счету!
 
 
На березах листья
Свежие шумят,
Голубями письма
К матери летят.
 
 
Тот у ненавистных
Немцев мост взорвал,
Уложил фашиста
Этот наповал.
 
 
Старые березы
Август золотит,
Мать роняет слезы:
Старший сын убит.
 
 
Что же! Зубы стисни,
Сдерживайся, мать,
Ласточками письма
От троих летят.
 
 
А березам в осень
Облетать, не цвесть.
Ей зима приносит
Вновь дурную весть.
 
 
Позабыв усталость,
Снежный ветер, вей.
У нее осталось
Двое сыновей.
 
 
Пригревает солнце,
С гор бежит вода,
Стукнула в оконце
Новая беда.
 
 
Вновь березы вскоре
Зашумят, да что ж!
В старом сердце горе,
Точно острый нож.
 
 
Велика утрата,
Горюшко без дна,—
Три сынка, три брата
Унесла война.
 
 
Ветви: «Не печалься,—
Шепчут у ворот, —
Младший сын остался,
Он к тебе придет!»
 
 
Но с березы веток
Щелкнул соловей,
Что у старой нету
Больше сыновей.
 
 
То не буйный ветер
Морщил речки гладь, —
То о мертвых детях
Убивалась мать:
 
 
Голову склоняла
У берез в тени,
Землю целовала,
Где лежат они.
 
 
Тропкой на погосте
Уходила мать —
На полях их кости
Белые собрать.
 
 
В лес пришла к отряду
Смелых партизан,
И блеснула радость
По ее глазам:
 
 
Статны и румяны,
Зорки и сильны,
Эти партизаны —
Все ее сыны.
 

1942

 
Помню я, в сентябре это было:
Уходили на запад полки,
Сына хлебом старуха кормила
Из морщинистой теплой руки.
 
 
Этот хлеб прибавлял ему силы:
Он был хлебом отчизны. Он был
Снят с полей его родины милой,
С тех, что сам он когда-то косил.
 
 
И налившийся силой стальною,
Сын готов был к борьбе и труду.
Под стальной, под осенней луною —
«Мать! – сказал он. – Прощай! Я иду!
 
 
Вот тебе мое вещее слово:
Я вернусь. А погибну, – не плачь!
Пусть друзья мои будут готовы
Сбросить гнет, что несет нам палач!..»
 
 
Помню я, в сентябре это было:
Мать шептала, грустна и горда:
«Смыть фашистскую черную силу
Кровь героев должна навсегда!»
 

1942

 
Пушек хриплый кашель
В роще раздается,
А у рощи нашей
Василек смеется.
 
 
Щелкает бесстрашно
Жаворонок-птица,
А по горным пашням
Ходит смерть, как жница.
 
 
Ты меня не сглазишь,
Цветик мой хороший:
Я винтовку наземь
Всё равно не брошу.
 
 
Я железной стану,
Буду ледяною,
Пока ходит пьяный
Враг моей страною.
 
 
Всё за песню требуй,
Жаворонок-птица,
Но зачем ты в небе
Вздумал загруститься?
 
 
Для чего ты, пташка,
Вьешься надо мною,
Говорят, что тяжко
Умирать весною?
 
 
Разве смерть коснется
Тех, что жизнь любили?..
Нам, бесстрашным, солнце
Светит и в могиле!
 

1942

 
Украина! Край твой чистый
Немец опозорил.
Плачет в песнях бандуристов
Твое злое горе.
 
 
Не журись! Пускай калину
Жжет мороз суровый,
Но весна на Украину
Возвратится снова.
 
 
Стал печальным твой чудесный
Златоглавый Киев.
Вот уж год – оттуда песни
Не звучат живые.
 
 
Твои дочки, Украина,
В поле не хохочут:
В темной роще тополиной
Враг закрыл им очи.
 
 
Старикам твоим глубоким
Слезы взор туманят,
А сыны твои в широком
Поле партизанят.
 
 
Не затем ли у криницы
Вербы золотились,
Чтоб на землю с плеч у фрицев
Головы катились?
 
 
На пути любой овражек
Станет их могилой,
Дикий хмель вкруг шеи вражьей
Обовьется с силой.
 
 
Кобзари поют былины
Про твои печали…
Но за волю Украины
Все народы стали!
 
 
Закаляясь в битве долгой,
В ряд, как ветераны,
Дружно стали дети Волги,
Дети Джамбулстана.
 
 
Встали на Суре эрзяне,
На Дону – казаки…
Верь, что скоро ты с друзьями
Смоешь вражью накипь.
 
 
Не горюй же, Украина,
О печальной доле:
Скоро в край твой журавлиный
Возвратится воля!
 

1942

 
Знаю, притворно поплакав,
Справят обряд похорон.
Скажут: «Покой его праху!
Только лишь маялся он».
 
 
К тризне заколют скотинку,
Чтоб не постился народ.
Память мою на поминках
Друг аракою запьет.
 
 
Спорить до вечера будут, —
Где я: в аду иль раю?..
Поговорят – и забудут
Даже могилу мою!
 

<1939>

 
С песней крестьяне проходят ущельями,
Но обрывается песня косца:
Глядь, – на дорогу из горной расщелины
Череп упал и рука мертвеца.
 
 
Шутят крестьяне: «Видать, запустелые
Наши дороги бедняге должны!»
Челюсти черепа белые-белые
Мертвой усмешкою обнажены.
 
 
Облит закатом, он блещет, как золото,
Смотрят глазницы подобно очам…
Вдруг ядовитою струйкою холода
Страх пробежал у крестьян по плечам.
 
 
«Люди! – отшельник сказал из пещеры им.—
Что у вас там?»
                        – «Вот хотим угадать —
Кто потерял этот череп ощеренный:
Доблестный муж или честная мать?»
 
 
«Экой народ! Вы глупее, чем перепел! —
Старый отшельник воскликнул шутя. —
Кто был хозяин этого черепа,
Вмиг разгадает теперь и дитя!
 
 
Всем нам особые свойства завещаны,
Каждому нраву – примета своя.
Кто же, скажите, не знает, что женщины
Перед поминками не устоят?
 
 
Чтобы узнать – то мертвец иль покойница
Надобно крикнуть: „Вон тело лежит!“
Череп мужчины и с места не тронется,
Женщины череп стремглав побежит!»
 
 
Мало крестьяне поверили этому:
«Видно, смеется над нами старик!»
Но пренебречь не посмели советами
И над находкою подняли крик:
 
 
«Слава Хамбитте и царство небесное!
Как он, бедняк, умирал тяжело!..»
В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло,
И покатился он тропкой в село.
 

<1939>

 
Вот и готов я… И лапти, и посох,
Пояс из прутьев – обнова в пути.
Рваная шуба… И, солнцу утесов,
Я говорю тебе: что же, прости!
 
 
Ты от меня, дорогая, устала.
Взгляд твой давно мне сказал: «Уходи!»
Знаю, как сердце твое трепетало,
Слышу твой стон, затаенный в груди.
 
 
Вот и прощай, ты теперь уж не будешь
Требовать впредь от меня ничего.
Нынче, дитя, ты мой взгляд позабудешь,
Завтра забудешь меня самого.
 
 
Если ж, – когда ты опустишь ресницы,—
Явится образ ушедшего прочь
И беспокойному сердцу приснится
Смерть его в поле в холодную ночь, —
 
 
Ты не пугайся: не горе, а счастье
Он принесет тебе, этот кошмар.
Кто-то возьмет на себя все напасти,
Чтоб от тебя отвести их удар.
 
 
Я возьму в спутницы злую судьбину,
Чтоб поскорей с ней конец обрести…
Ты ж позабудь про печаль и кручину,
Не сожалей, не горюй и – прости!
 

<1939>

 
Что ж! Пускай ты боец, закаленный в борьбе.
Ну, а всё же скажу напрямик:
Нелегко и с одеждой расстаться тебе,
Если ты к ее складкам привык…
 
 
Не однажды в жестоких сражениях я
Защищал мою родину-мать,
И осталась железная каска моя
На бруствере окопа лежать.
 
 
Был лесок впереди.
Немчура из леска
Нас огнем поливала три дня.
И, казалось, связались с землей облака
Желтой лентой сплошного огня.
 
 
Ты – боец! Как бы враг ни палил, – карауль
Все уловки фашистов в бою!..
Глянул я из окопа – и несколько пуль
Тотчас щелкнули в каску мою.
 
 
«Э! Видать, мою каску, – подумал я тут, —
Взял на мушку немецкий стрелок.
Он старается, чтоб и на пару минут
Я привстать из окопа не мог!»
 
 
Я поднял на штыке ее и в аккурат
Над собою поставил, на вал.
Немец к ней пристрелялся. Его автомат
Так огнем ее и поливал!
 
 
«Ну, молодчик, – я думал, – довольно тебе
Тратить столько патронов и сил!..»
Я укрытие немца нашел по стрельбе.
И его наповал уложил.
 
 
Прогремело «ура!». И пошла, как стена,
На фашистов советская рать,
И осталась пробитая каска одна
На бруствере окопа лежать.
 
 
Пусть она не годится!..
                              В окоп под горой
Всё ж за ней я вернулся на миг:
И с пробитою каской расстаться порой
Нелегко, если ты к ней привык!
 
 
А она мне надежной подругой была:
Помогла уничтожить врага
И в боях не однажды от смерти спасла, —
Вот за что она мне дорога!
 

1942

 
Милый друг!
В твоих ласковых письмах – любовь.
Я их счастлив читать без конца!
Получив их, обнял я винтовку и вновь
Повторил свою клятву бойца.
 
 
Знаешь ты: ростом я человек небольшой,
А в окопе и вовсе я мал.
Но сегодня, прочтя твои письма, душой
Я, казалось, весь мир обнимал.
 
 
Мой окоп – это грань двух враждебных миров,
Меж которыми злая борьба.
Делит надвое мир этот узенький ров,
Всей земли в нем решится судьба.
 
 
В наш глубокий окоп свой привет принесли
Люди с дальних полей, с горных троп,
И с надеждою взор всех народов земли
Устремился на этот окоп.
 
 
Вижу я из него, как склоняет лицо
Над жужжащею прялкою мать:
То прядет она шерсть, чтобы сотням бойцов
Сотни варежек теплых связать.
 
 
Вижу я: наши сестры в полуночный час
Ни на шаг не уйдут от станков,
И подруги готовят гранаты для нас,
Чтоб скорей мы сломили врагов.
 
 
А ребята-тимуровцы тоже не прочь
Обсудить вечерком у ворот —
Как бы семьям героев получше помочь,
Обласкать и утешить сирот.
 
 
Чувством дружбы, что, ширясь, растет день за днем,
Все мы связаны, край наш любя…
Нет, винтовка моя!
Твоим метким огнем
Защищал я не только себя!
 
 
Я лихому врагу на твоем языке
Дал на зверства достойный ответ.
Твердо знаю я, палец держа на курке:
Выстрел мой – голос наших побед.
 
 
Пусть у немцев колени морозом свело
И скривило отчаяньем рот.
Меня греет могучей отчизны тепло,
Мне опора – великий народ!
 
 
Как бы смерть, свои черные крылья раскрыв,
Ни грозила бойцу впереди, —
В моем сердце бессмертен свободы порыв,
Жизнь бушует в широкой груди.
 
 
Чувство гордости душу волнует мою,
От него мои очи влажны.
Друг!
Скажи:
Что почетнее смерти в бою,
На защите родимой страны?..
 
 
Так спасибо тебе!
До меня донесли
Твои письма, как светлый ручей,
Всенародный привет из родимой земли,
Гордость мною отчизны моей.
 
 
До свиданья ж!
До встречи, мой друг дорогой.
Нежно-нежно целую тебя!
Уже скоро мы встретимся снова с тобой.
Вражью силу в земле погребя.
 

1942

 
Во мне душа твоя жива,
Огнем горят твои слова!
Нет, не удастся никому
Столкнуть тебя из света в тьму.
Я вижу твой спокойный взор,
Весь в яворах зеленый двор,
И ширь небес, и даль дорог —
Всё, что я в памяти сберег.
 
 
Дни светлой юности моей,
Барвинка вешнего синей.
Я часто думаю о них,
Об этих светлых днях моих.
Призывно лебеди кричат,
Порывы юные звучат
Труда, любви и доброты,
Которой так гордилась ты!
 
 
Напевы стариков седых,
Раскаты песен молодых,
Речь о любви наедине,
День – в деле, ночь – в спокойном сне,
Донецких работяг семью
И юность жаркую свою
Припомнил я. И ясно мне,
Что не погибнешь ты в огне,
Где мор, и голод, и пурга,
И козни лютого врага,
Мать Украина! Слышу я
Хрип конский, крики воронья:
Оно, не улетая прочь,
Терзает мертвого всю ночь.
Отец мой! Друг мой! Побратим!
Взгляни на горизонт. За ним,
Как в гетманщины дни, – вдали
Дороги смерти пролегли.
Там в поле мерзнет детвора,
Там волки рыщут у двора,
Оттуда на грядущий день
Ложится тягостная тень.
 
 
Глубоко в сердце спрячу я
Гром пушек, крики воронья,
Очей незрячих пустоту,
Ночей осенних темноту
И радостную дерзость их —
Моих мечтаний молодых.
 
 
Когда б, собрав невинных плач,
Их горе вытрубил трубач,
Когда б всю боль и всю тоску
Соединить в одну реку,
То мир, что к горестям привык,
От плача б тяжкого поник,
Луга у золотых берез
Завяли навсегда от слез.
 
 
Какие снились нам жнивья?
И что за ветер чую я?
Смотрите: кровь и месть растут
Густым посевом! Близок суд!
Мечтает о весне дубок,
В простой семье растет сынок,
В него, изранена в бою,
Вольешь ты ненависть свою,
И в лес уйдет сыновний след…
Идут полки. Горит рассвет.
И в каждой хате у дверей
Я вижу ждущих матерей.
 
 
Всем, кто склонился на мечи,
Всем, кто расстрелян был в ночи,
Всем, кто убит в моем краю, —
Свою печаль я отдаю,
Ее разбивши на куски,
Так, чтобы поровну тоски
И гнева каждому из нас
Досталось на отмщенья час.
За меру – меру! Кровь – за кровь
Мы, истребив своих врагов,
В родимом поле на весну
Поднимем плугом целину…
Вставай, палимая огнем,
Мужающая с каждым днем,
Ты, что не хочешь умирать,
Что будешь жить, – родная мать,
Мать Украина!..
 

1942

 
Ты меня накличешься ночами
И, неся разлуку за плечами,
Вдоволь наглядишься из окна.
Исстрадаешься в своей надежде,
Вспомнишь землю, где мы жили прежде,
В юности, и где теперь война.
 
 
Ты не можешь видеть издалёка,
Как чужие танки мнут жестоко,
Горе сушит, кроет боя мгла
Эту землю, что, росой умыта,
Вся в садах, вся в желтых копнах жита,
Вся в цветах, как радуга, цвела.
 
 
Нелегко идти к родному дому
Через мертвых, через вспышки грома,
Через ночь – прожекторов мечи, —
Быть всегда в бою, всегда в дороге…
Ты еще накличешься в тревоге,
Наглядишься из окна в ночи!
 

1942

 
Бронзовый памятник в сквере новом,
Яблоня в тихом саду цветет…
Всё отпылало закатом багровым:
Войны, побоища, кровь и пот.
 
 
Но сберегает нам память наша
Воспоминание о прожитом.
Лето цветет. Поднялась ромашка.
Белой гречихи море кругом.
 
 
Дети щебечут. Седеет мята,
И серебрится полынь-трава…
Сколько замучено и распято —
Знает земля, как старуха вдова.
 
 
Пыль на дорогах, закат багровый,
Камень истертых ногами плит,
Травы да памятник в сквере новом,
Где безыменный боец зарыт.
 

1943

 
Страны Советов сын, я говорю Иуде,
Тому, чей низкий лоб жжет Каина печать:
Иной отчизны мы искать себе не будем,
Мы кровью матери не станем торговать.
 
 
Блиставшая вчера на камне пьедестала,
В гирляндах из цветов, окроплена вином, —
Сегодня нам она стократ милее стала,
В жестокий смертный бой идущая с врагом.
 
 
В развалинах, в крови, в геройствах несказанных,
Чья слава будет жить века, а не лета,—
Для нас дороже всех небес благоуханных
Обычная ее земная суета.
 
 
Нам черствый хлеб ее милее, чем святыня,
Снега ее зимы прекрасней, чем весна,
И то, что горечью она объята ныне,—
Лишь знак, что оживет для радости она.
 
 
Я – гордый сын страны, что ранами своими
Несет свободу всем народам и краям.
Поклонится ее бойцам непобедимым
Любой цветок земли, склоняясь к их ногам.
 
 
И словом, и мечом я, сын Страны Советов,
Готов разить врага, что, как палач, жесток.
Еще ее чело в колючий терн одето,
Но славою сплетен ей лавровый венок.
 
 
Хоть за слезой слезу она, как бисер, нижет,
Но уж споткнулся враг среди ее равнин,
И в небесах над ней зарю победы вижу
Я – сын моей страны, я – самой правды сын!
 

1942