Текст книги "Состязание (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Автомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

   Когда оцепенение прошло, он понял, что все уже смотрят совсем в другую сторону, а именно, на стену, где черный экран внезапно ожил и засветился. Несколько секунд показывалась красочная анимационная заставка состязания, в которой каждый из триумфаторов выходил из тени на свет, почти как сейчас это сделал Олег, и картинно складывал руки на груди.

   А потом появилась таблица.

   Она не была ограничена линиями колонок и граф, от чего выглядела немного беспорядочно, но такое чувство возникало лишь из-за того, что она еще только начинала заполняться.

   Первая строчка начиналась с фотографии мужчины с огромной секирой в руках. Задний план был похож на руины какого-то замка. Вытянутые буквы, стилизованные под каменные глыбы, складывались в его имя. Олег Курганов. А следом появились золотистые цифры, обозначавшие его вероятность выживания и коэффициент ставок.

   Восемьдесят два процента и четыре к одному.

   Если кто-то из атлетов до этого момента относился к нему лишь, как к очередному сопернику, то теперь каждый знал, что пытаться убить номера один первым – это очень плохая затея.

   Конечно, были и те, кто точно не собирался доверять цифрам на экране, но и ставить себе задачу опровергнуть их на арене никто не станет.

   Олег занял пустое кресло прямо напротив телевизора и погрузился в свои мысли.

   Времени у него для этого было более, чем достаточно. Атлеты, один за одним, заходили в конференц-зал. Некоторые проводили там всего несколько минут, другие теряли больше получаса. Единственное, что их всех объединяло – это самые разнообразные раны и травмы, полученные по ту сторону двери. Порезы, синяки, вывихнутые конечности. Никто не остался без напоминания о том, что стоит всегда быть начеку.

   Он не хотел запоминать имена всех участников и все же прекрасно понимал, что его сознание все равно сделает это за него. Было много причин почему, но самой главной являлась абсолютная неважность этого, тем более, что очень скоро, почти все эти имена перестанут существовать, и если повезет, то останутся хотя бы в чьей-то памяти, а не просто станут частью угасающего прошлого. И все же, Олег не без интереса смотрел на экран, где на каждой строке высвечивались цифры.

   Мужчину, шедшего следом за ним под номером два, того самого обидчика Мары, ощутившего на себе гнев Сержанта, звали Алекс Мальков. Его шансы оценивались на шестьдесят процентов, а поставив на него и выиграв, можно было приумножить свои кредиты в восемь раз.

   Братья Ставрович, Руслан и Антон, с номера четыре и одиннадцать, даже на двоих не набрали сто процентов, чем сильно удивили Олега. Он смотрел на их лица и видел в них умелых бойцов, способных выживать в трудных условиях. Но, похоже, было что-то еще, чего он не замечал, и именно это делало их слабыми. Сами близнецы тоже явно были недовольны этим результатом, о чем-то переговариваясь. Один постоянно потирал затылок, получив чувствительный удар чем-то тяжелым, а у второго, была рассечена правая бровь и скула.

   Гриф, который оказался Ильей Поздняковым, провел за дверью большего всего времени и вышел оттуда пошатываясь, едва держась на ногах. Вид у него был такой, будто он устроил там массовую драку, в которой сам получил больше всех. Но, тем не менее, его шансы на выживание равнялись восьмидесяти девяти процентам. Это был самый высокий показатель из всех атлетов. Поставив на него, в случае победы, можно было выручить всего лишь в полтора раза больше от первоначальной суммы.

   Впечатление на Олега произвела и брюнетка с пышным бюстом, на фотографии похожая на воинственную валькирию с длинным мечом, занесенным над головой. Четырнадцатый номер Стеллы Романовой не помешал ей набрать семьдесят пять процентов. А вот коэффициент на нее был странный. Двадцать к одному. Похоже, мнение судей сильно разделились между реальностью и гипотетической вероятностью.

   Альбинос вышел из зала расстроенным. Его левую руку заливала кровь, сочащаяся из самой настоящей дыры в предплечье. Зажимая рану пальцами он, между тем, умудрялся досадливо морщиться, совершенно не обращая внимания на свое состояние. Олег вспомнил, каким был он на горе. Тот же невозмутимый взгляд, как будто Оскар совершенно не чувствовал боли.

   К нему подбежал врач, появившийся из того же коридора, что и атлеты, и суетливо занялся своей работой. Пол был залит красной лужей, но никому не было дела до этого. Гораздо больше каждого волновали цифры на экране.

   Но судьи не отдали свое предпочтение этому человеку. Его процент выживания равнялся всего лишь шестидесяти шести, а ставки были девять к одному.

   Последней в зал входила Мара. Она через плечо бросила взгляд на Олега и скрылась в соседней комнате.

   Атлеты столпились у экрана и просматривали всю информацию уже в десятый раз, будто это что-то могло изменить. Олег подошел к Грифу, спокойно сидящему на стуле и вращающему в руках газетную вырезку о триумфе российской сборной на зимней олимпиаде в две тысячи четырнадцатом.

   – Доволен?

   Илья посмотрел на подошедшего к нему мужчину и откинулся на спинку.

   – Не очень. Но стоит признать, есть что-то в том, чтобы быть самым переоцененным.

   – Считаешь, они не правы?

   – Конечно нет. Это показуха. Очередная маленькая игра, чтобы еще сильнее стравить нас.

   Олег пожал плечами.

   – Этот бледный, да он же за ручку со смертью ходит, – Гриф кивнул на альбиноса, рану которого уже зашили и перевязали, но рука все равно выглядела жутковато, – я видел, как после такого, подготовленные оперативники визжали, как девчонки, а он еще и думает о чем-то своем.

   Лицо Оскара на самом деле выглядело так, будто он решал в уме одну из сложнейших в мире математических теорем.

   – А твой порез только подчеркивает, как легко ты можешь уберечь себя от чего угодно.

   Он кивнул на подергивающийся глаз Олега и широко улыбнулся.

   – На твоем месте, я убил бы меня и альбиноса первыми, а те, кто останутся, тебе точно не ровня.

   – Я бы на твоем месте повнимательнее присмотрелся к номеру девять.

   И оба мужчины уставились на шатенку с матовой кожей, в одиночестве прислонившуюся к противоположной стене.

   Влада Альпшиц. Пятьдесят один процент и двадцать пять к одному. Два больших синяка расползлись по ее локтю, который она пыталась спрятать от чужих взглядов, но получалось плохо.

   – И что? Если она чуть не вытянула из тебя кишки, это еще не значит, что она способна на большее.

   Илья скептически покачал головой. Пот на его лбу поблескивал в свете белых ламп, спрятанных под потолком и в стенных нишах.

   – Можешь не верить, но еще как способна.

   – Непременно так все и есть.

   Он кивнул и вернулся к созерцанию статьи. Вряд ли его на самом деле интересовал медальный зачет или скандальные откровения спортсменов. Он прятался за этим клочком бумаги, пытаясь отвлечься от творящегося вокруг спектакля, который должен был еще сильнее разжечь пламя ненависти среди атлетов.

   Мара вернулась к остальным через четверть часа. Девушка держалась рукой за живот и часто дышала, буквально глотая ртом воздух. Ее округлившиеся глаза, не моргая, смотрели в одну точку.

   Последняя строчка на экране засветилась и начала заполняться: Марьяна Крупенина, двадцать девять процентов и пятьдесят к одному.

   Олег не мог понять, больше удивлен он этому результату, который почти соответствовал его мыслям, или же фотографии, на которой девушка была так сильно похожа на Марго, волосы которой приобрели более яркий и насыщенный оттенок.

   Он покачал головой и, подойдя к ней, вопросительно взглянул в глаза. Та выдохнула и кивнула. Придерживая ее под руку, Олег усадил девушку в кресло и опустился рядом. Несильно ткнув пальцем в точку чуть пониже солнечного сплетения, он заставил девушку прокашляться. Дыхание быстро выравнивалось, а на щеки вернулся легкий румянец.

   – Спасибо, – едва слышно прошептала она, заглядывая ему за спину, туда, где на стене висел телевизор.

   Как только дверь в конференц-зал щелкнула в последний раз, перед атлетами снова появился Виктор. В отличие от Сержанта, который все время провел, уткнувшись в свой браслет, азиат куда-то отошел. Его хитрый прищуренный взгляд скользил от одного номера к другому. Он задержался только на Олеге и придерживаемой им девушке, но так ничего и не сказал по этому поводу. Посмотрев на экран, он довольно потер руки.

   – Что ж, немного неожиданно, но здесь определенно есть на ком заработать. Темные лошадки, знайте, я надеюсь на вас.

   Он имел в виду тех, чей процентный показатель был значительно ниже фаворитов.

   – Насчет даров. По правилам, никто не знает, кому они достались. Триумфаторы уже приняли решение, но каждый выбранный атлет получит их только перед началом состязания. Теперь...

   – А если мне фотка моя не нравится?

   Вперед вышел самый молодой и буйный участник, уже не раз успевший показать себя. Андрей Железняк. Его семьдесят процентов на вероятность выживания казались слишком притянутыми и надуманными для такого, как он.

   Размяв шею и вновь продемонстрировав свои странные шрамы, Виктор все теми же летящими и невесомыми движениями, что Олегу уже довелось видеть раньше, за доли секунды приблизился к атлету и резким выпадом ударил того в грудь. От вложенной в удар силы, парень отлетел метра на три и, перекувырнувшись в воздухе, с громкими стонами растянулся на полу.

   – Теперь, – продолжил прерванную речь азиат, отряхивая рукава своей формы от невидимой пыли, – вы вернетесь в отель и будете тренироваться еще полтора месяца, через которые для вас и начнется состязание.

   Брезгливо поморщившись, он задрал подбородок и пошел по коридору, быстро скрывшись за поворотом.

   Олег посмотрел на дергающегося на полу парня, застывшую от увиденного Марго, безразлично поднявшегося на ноги Сержанта, уже скомандовавшего атлетам тащить этот мешок с костями к автобусу, и отстраненно подумал, что фотография у Андрея действительно ужасная.

   Глава 7.

   Дни пролетали незаметно.

   Сержант, настоящего имени которого Олег так и не смог узнать, будто поставил перед собой цель: извести всех атлетов до начала состязания.

   Каждое утро начиналось с короткой разминки, завтрака и марафона, длина которого постоянно увеличивалась. Их перестали кормить однообразной кашей и начали давать больше фруктов и мяса. Но это было слабым утешение перед всеми нагрузками, которые свалились на людей, не привыкших к подобному.

   В первый раз до финиша и вовсе добрались только несколько атлетов, а остальным пришлось буквально ползти по земле, выслушивая дикий ор Сержанта над собственным ухом, который не гнушался в выражениях, рассказывая им, какие они ни на что не способные слизняки.

   Его методика подготовки, несомненно, работала, но каждый из шестнадцати участников состязания, ненавидел его и предпочел бы уже просто вырвать его язык, лишь бы не слышать очередных издевательств.

   И все же они как-то держали себя в руках.

   Инциденты случались, но они не выходили за рамки.

   На третий день после интервью, Алекс что-то не поделил теперь уже с другой женщиной. Обладательницу цифры шесть на майке и светлых волос звали Ева. Они устроили потасовку прямо возле фонтана в главном корпусе отеля. Катаясь по полу и издавая сдавленные хрипы, блондинка все же умудрилась взгромоздиться над бритоголовым мужчиной и долго била его своими маленькими кулаками, пока их не растащила охрана, которая не очень-то и спешила кому-либо на помощь.

   Сержант, не вступая ни в какие разговоры вытащил Еву за волосы на улицу и посоветовал забраться повыше на растущее неподалеку дерево. Она не стала спрашивать зачем, глядя ему прямо в глаза и понимая, что лучше не спорить. Ей пришлось просидеть там почти весь день, потому что паре доберманов, посаженных у толстого ствола дуба, была дана простая и понятная всем команда: взять того, кто спустится с дерева.

   На самом деле она легко отделалась, потому что Мальков получил еще одну взбучку. На этот раз Сержант собственными руками на глазах у всех избил его до потери сознания, а потом долго звал медика, продолжая пинать уже не реагирующее тело мужчины.

   Олег наблюдал за этим и пытался понять, на самом ли деле их нянька настолько бессердечный и безразличный ко всему человек. Или же под маской маньяка скрывается кто-то другой? Но ответа не было.

   На седьмой день у них начались стрельбы.

   Это было интересно хотя бы потому, что занятия стартовали с теории, где атлетов обучали, как собрать лук или длинную растяжку из подручных средств. Как можно сделать зажигательную ловушку из патронов для дробовика. Кем лучше всего представлять цель и стоит ли вообще видеть кого-то другого перед глазами в момент выстрела.

   Сержант продолжал удивлять не только умением играть в шахматы на гроссмейстерском уровне, но и способностью к обучению и поддержанию дисциплины не только кулаками. Его голос был совсем не монотонным и вещи, которые он рассказывал, на самом деле могли пригодиться тем, кто ничего подобного раньше не знал.

   Олег сверял свои знания с тем, что слышал. Какие-то нюансы Сержант намеренно опускал, будто забывая сказать, что неправильные пропорции собираемой бомбы могут привести к мгновенной детонации и оторвать руки, а скрученная из обычных нитей тетива очень быстро порвется при долгом натяжении.

   Так или иначе, их учили не выживать с помощью оружия, а как можно быстрее заполучить его и начать убивать своих противников.

   Конечно, среди атлетов были и те, кто голыми руками мог натворить бед куда больше, чем выбежав на полянку с пулеметом. Едва ли не спящий на лекциях Гриф и разглядывающий свои ладони Оскар, производили впечатление именно таких людей.

   Олег не вставлял в размышления свою персону, потому что прекрасно понимал: как хороши не были бы его навыки, всегда будет присутствовать фактор случайности, бороться с которым не сможет никто, начиная от тренированного оперативника разведки, до лишенного болевых ощущений альбиноса.

   Пока Сержант продолжал вбивать в головы атлетов полезные, по его мнению, знания, Олег поглядывал на Мару.

   Девушка сидела, поджав под себя одну ногу и упираясь подбородком в ладонь. Ее глаза неотрывно следили за лектором, но мысли были где-то далеко. Возможно, она вовсю занималась разработкой собственной стратегии на арене, а может, просто пыталась отвлечься от осознания, что она слишком далеко зашла, и пути назад нет, и даже если таковой вообще существовал, то он уже давно уничтожен.

   Ее сосредоточенное лицо, поджатые губы, тонкие морщинки на лбу, напоминали ему о Марго, которая иногда очень похоже застывала у окна, глядя вдаль, туда, где должна была находиться граница мегаполиса.

   Вдвоем, они часто фантазировали, что же там. Эти фантазии больше напоминали утопические мечты о лучшей жизни, которые сейчас Олег и пытался реализовать. Он надеялся, что благодаря ему Марго больше никогда не будет ни в чем нуждаться, даже если они больше не увидят друг друга.

   Слишком часто у него в голове начали появляться неутешительные прогнозы на будущее. С каждым днем, наблюдая за тем, как навыки атлетов и их умения становятся все лучше, а движения увереннее, он начинал сомневаться в том, что сможет победить. Конечно, если кто-то из триумфаторов вдруг не решит подарить ему неплохую снайперскую винтовку, укрывшись с которой где-нибудь на арене у него получится перестрелять своих противников, не сдвигаясь с места.

   Подобные размышления забавляли Олега, но все равно, снова и снова, он возвращался к тому, что этот сезон состязания может получиться самым коротким за всю историю шоу.

   Отобранные атлеты все как один имели свои цели и готовы были умереть ради них. Брида постаралась на славу, выбирая только лучших, тех, кто сможет зажечь в сердцах зрителей огонь переживания и полного погружения в атмосферу. А после курса молодого бойца под руководством Сержанта, шестнадцать человек станут настоящими машинами для убийств, способными превратить в оружие, что угодно, а если ничего не найдется под рукой, то в ход пойдет все, что дано от природы.

   Это Олег понял после первого спарринга с Сержантом, который закончился для него падением на обе лопатки и кровоточащей от укуса мочкой уха.

   – Вы должны знать, что сражаетесь за свою жизнь, – громко вещал Сержант над поверженным атлетом, сплевывая чужую кровь, – понимать это на подкорках, в сердце, впитать в себя, вырезать на зубах, если понадобиться. Пока вы махаете руками, вы слабы. Как только сами целиком становитесь оружием – вы непобедимы.

   Эта жестокая философия тоже давала свои результаты и очень быстро. Атлеты выползали из клетки с вырванными волосами и саднящими рваными ранами по всему телу, но каждый уже не был тем слабаком, что еще минуту назад. Ногти, зубы, локти, откровенные издевательские плевки в противника, все это быстро стало частью арсенала приемов каждого из шестнадцати.

   Но находились и те, кто не спешил менять свою личную тактику.

   Олег внимательно наблюдал за Грифом, который когда-то точно был боксером. Может, не профессиональным, но пара любительских медалей у него должна быть непременно. Мужчина всегда делал несколько прямых выпадов, которые доходя до цели, мгновенно отправляли противника в нокаут. Ноги он почти не использовал, в отличие от Влады.

   Женщина-жнец наоборот предпочитала скорость и диковинные "вертушки" всем остальным видам ударов. Противостоять ее технике не мог никто. Она больше не торопилась рвать чьи-то внутренности, но каждый побаивался ее именно из-за того, что они уже однажды видели в этой клетке.

   Глядя за ее действиями со стороны, Олег понял, почему ему казалось, что она двигается невероятно быстро. Женщина использовала причудливую смесь танца и отточенных движений шестого кана тайского бокса. Она пропускала немало ударов, но отлично держалась, будто позволяя бить себя ровно столько, сколько было нужно, чтобы ей самой подобраться на удобную для выпада дистанцию. Влада оказалась настоящей фанаткой болевых и удушающих приемов, не раз продемонстрировав их. После некоторых, Сержанту приходилось силой оттаскивать ее от атлета, попавшего в цепкую хватку ее рук. Несмотря на не самую внушительную мускулатуру, сил у нее было более чем достаточно, чтобы соперничать на равных с самыми крепкими мужчинами.

   Утро начиналось все с тех же пробежек, уже ставших привычными. Потом клетка. Обед. Короткий отдых, который иногда совмещался с очередной лекцией по теории ведения боя, а потом стрельбы.

   Под них был отведен самый большой вытянутый ангар на огороженной территории. Каждый раз на линию огня выходил только один атлет, за спиной которого, разве что пистолет не прижав к виску, стоял охранник в черном комбинезоне и тяжелом бронежилете поверх него. Он присутствовал, чтобы участники состязания не пристрелили друг друга раньше времени.

   Вообще, чем больше времени они тренировались, тем больше за ними усиливалось наблюдение. В главном зале тоже начали дежурить патрули с собаками. Даже когда Сержант вновь устраивал сеанс одновременной игры в шахматы, все время рядом находился кто-нибудь из охранников.

   Олег быстро понял, что их не так уж много, как казалось раньше. Два наряда по три человека, что всегда дежурили у ворот, и полтора десятка тех, кто патрулировал внутренний периметр. Не считая овчарок и доберманов, конечно, вечно злыми глазами следящих за атлетами и каждым их шагом. Эти собаки были натасканы не для того, чтобы просто задержать беглеца, сбив его с ног и прижав к земле. Они могли с легкостью разорвать тело какого-нибудь бедолаги, если бы того требовала ситуация. Иногда на территории появлялись новые лица, но они не задерживались надолго: забирая грузы или передавая какие-то новости, без использования каналов связи.

   За неделю в руках Олега побывало не меньше пятидесяти единиц самого разнообразного оружия. Им не давали новейшие разработки, которыми вооружались солдаты корпораций и правительственные войска. Вакуумные и импульсные пушки, звуковые винтовки и репульсорные щиты. Все это уже давно стало реальностью, позволив властям в любом их виде, держать уличные банды под контролем. Теперь пирамида безусловно строилась по принципу, кто сильнее, тот и выше. В чьих руках находилось самое мощное оружие, тот имел право называть себя правителем.

   Владельцам корпораций, вроде той, что проводила состязание, нравился термин из прошлого: президент. Словно желая еще сильнее подчеркнуть то, что всегда будут детали, которые не сотрет ни время, ни другие глобальные катаклизмы.

   Старые добрые огнестрельные винтовки. Автоматические и полностью ручные. Они напоминали диковинных смертоносных животных, созданных и прирученных человеком для своей выгоды. Заряженные разрывными патронами или отравленными дротиками, они готовы были служить любому, кто способен держать их в руках, направив на своего врага и отдав короткий приказ, надавив на курок или спустив тетиву.

   Освоить луки и арбалеты получалось далеко не у всех. Девушки никак не могли совладать с силой натяжения, а мужчины выказывали свое неудовлетворение от мысли использования столь примитивного оружия.

   Сержант только тихо посмеивался над ними, пригвождая к стене, один за одним, десяток беспорядочно прыгающих мячиков для тенниса. Стрелы с тихим, едва воспринимаемым слухом свистом, разрезали воздух и, преодолевая расстояние стрельбища, с таким же тихим шмяком втыкались в бетон ничуть не хуже дырявящих его пуль. А торчащие древки из поликарбонатов и вовсе создавали жуткое впечатление.

   Олег неплохо справлялся, методично посылая стрелу за стрелой в яблочко мишени. Ему нравилось, как плотно сплетенная тетива врезается в подушечки пальцев, едва не разрезая их до крови. Было в этом что-то первобытное и неосознанно толкающее на более животные поступки, чем методичная отработка однообразных действий.

   Он прицелился, задержав дыхание чуть дольше, чем раньше, и в следующее мгновение титановый наконечник с хищным чавканьем срезал оперение предыдущей стрелы, угодившей в туже самую точку.

   За спиной послышались удивленные возгласы и жидкие аплодисменты.

   Как бы сильно они не являлись врагами друг другу, за время, проведенное вместе, все атлеты научились не только хорошо убивать, но и признавать чужие умения. В этом была заслуга Сержанта, который вбивал в их головы необходимость уважения своего противника. Только таким путем можно познать все его слабые стороны. Сначала оценив его силу, потом изучив ее, поняв принцип действия, впитав это в свое сознание, и только потом превзойти, победив на поле боя.

   Олег с тоской смотрел на шикарный блочный лук, шедевр современного оружейного искусства. Вряд ли ему удастся еще раз подержать нечто подобное в своих руках. Почему-то он был уверен, что сюжет осеннего сезона состязания никак не будет пересекаться с подобными предметами. Он ожидал чего-то совершенно нового, полный модерн, наполненный подобающим ему оружием. Никаких аргументов в пользу этого предположения не было, тем более, что его мысли никто не поддерживал.

   В один из вечеров ему удалось спокойно поговорить с Марой. После ужина девушка не ушла к себе в комнату и, сидя за столом, смотрела в окно, на мрачный пейзаж, погрязший под ливнем. Странно, что Сержант не воспользовался случаем и не выгнал всех на улицу на полосу препятствий, которую возвели позади комплекса построек перед самым началом пустыря.

   – Я вспоминаю свой одиннадцатый день рождения, – тихо поделилась она, глядя на подсевшего к ней мужчину, – был такой же денек: проклятый дождь лил с самого утра, сильно болело горло и все, чего мне хотелось, чтобы кто-нибудь обнял меня и согрел.

   Она улыбнулась.

   – А теперь хочу, чтобы нам всем выдали по ножу или мечу и отправили сражаться. Не пистолеты и винтовки, а старые кинжалы с резными ручками, украшенными драгоценными камнями, которыми мы бы убивали друг друга. Просто, без причин и следствий. Все это будет потом, но сначала, нужно всадить лезвие в слабую плоть до самой рукоятки и только затем наслаждаться происходящим.

   На мгновение ее будто подменили. Глаза девушки потемнели, толи из-за упавшей тени, толи из-за слишком выделившихся багровых капилляров. Мара подалась вперед, будто гончая перед рывком. Ее ноздри сильно раздувались, а шумное дыхание, даже скорее сопение, эхом отдавалось в воздухе. Хотела ли она на самом деле того, о чем говорила? Или же пыталась успокоить и подбодрить себя, что еще не все потеряно и именно ее рука всадит кинжал в чужое тело. При мысли, что ее волосы и кожа покроются кровью, Олега передернуло, а девушка продолжала, как ни в чем не бывало, вновь откинувшись на стуле и сложив руки на груди.

   – Я почти ничего не помню о жизни до краха, но иногда всплывают вот такие обрывки.

   – И тебе это не нравится?

   Олег смотрел на ее лицо, озаряемое вспышками молний за окном.

   – Совсем не нравится. То, что мы делаем... Этот мир вокруг, он не предназначен для тех, кто любит повспоминать былое. Отчасти я завидую детишкам, которым предстоит строить новое общество и не знать того, насколько раньше все было по-другому. Им расскажут, что они новый виток эволюции, лучший человек, чем был в прошлом поколении.

   Понять ее не всегда было просто. Мара смотрела на жизнь со своей очень странной точки зрения и не спешила делиться тем, что же сделало ее именно такой. Что держит ее в том самом прошлом, от которого она безуспешно стремиться сбежать.

   – Им ничего не осталось. Весь их выбор строится на подчинении или иллюзорном противоборстве. Кто может изменить то, что уже случилось? Прошел не один год, но все остается таким же, как раньше.

   – А повстанцы?

   – Сова и его приспешники? Смешно. Нет каких-либо доказательств их действий или хотя бы существования. Кроме слухов, конечно. Не думал, что ты веришь в сказки.

   Девушка надула губы и подтянула ноги к груди.

   – Это не сказка. Я уверена, что есть много тех, кто хотел бы действительно сделать все иначе.

   – И где же они все?

   – Здесь, например.

   Олег замолчал и повернулся к окну.

   Раскатистый удар грома прямо над головой на мгновение погасил и без того тусклое освещение. Яркая вспышка молнии своим ослепительным движением момента разрезала темноту надвое, и все вернулось в норму: мерный свет лился из ниш в стенах, а за стеклом можно было разглядеть движение патрулей, даже в такую погоду не покидающих своих постов и продолжающих исполнять все предписанные обязанности.

   – Думаешь, кто-то ждет перемен именно отсюда?

   – А почему нет? – Мара оживилась, – На какое-то время мы будем самыми значимыми и наблюдаемыми персонами в стране. Стоит только показать пример.

   – И ты тут же получишь пулю в голову от...

   – От тебя?

   Олег опешил и уставился на нее удивленными глазами.

   – Что?

   – Ну, ты же жнец, – протянула в ответ девушка.

   Ему хотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть или залепить пощечину, чтобы она свалилась со стула и покатилась по полу. С трудом поборов вспыхнувшую злость, Олег шумно выдохнул.

   – Это Гриф тебе сказал?

   – Здесь все так считают.

   Вот оно. Все было проще, чем он думал. Если бы не смесь силы и безразличия в его облике, который видели остальные, Брида не выбрала бы его для состязания. Им нужен был тот, кого все будут считать самым опасным участником, но не главным претендентом на победу. Тот, кого все назовут уравнителем в игре, которая может пойти наперекосяк, или как в текущем обсуждении, если кому-то из атлетов взбредет в голову строить из себя нового мессию, пытающегося донести свои идеи сразу до миллионов зрителей.

   – Я пришел сюда, чтобы единственный дорогой мне человек больше никогда ни в чем не нуждалась и могла ничего не боясь встретить еще хотя бы один рассвет. Чтобы мир вокруг не поглотил ее своим смрадным дыханием, не записал в списки смертников, заранее обреченных на страшные муки перед смертью. Если ты, как и остальные думаешь, что жнец – это я, тогда держись от меня подальше.

   Он встал, опрокинув стул, эхом громыхнувший в просторном помещении, и быстро пошел наверх.

   – Я знаю, что это не ты.

   Голос Мары едва коснулся его слуха, но мужчина не остановился. Он был слишком зол и взвинчен, чтобы продолжать эту беседу.

   В ту ночь он смог поспать всего несколько часов.

   Его снова мучали кошмары о детстве.

   В голове звучал голос отца, шум бьющихся бутылок, блестящие стекляшки перед глазами, капающая с разбитых губ кровь. Он пытался прятаться, убегать, но все было бесполезно. Голос, он редко видел лицо, настигал его повсюду. Врезался в сознание, забирался под кожу и разбирал на атомы, ломая все, что еще уцелело, будто выжигая напалмом. Дождь продолжался и во снах, выливая на Олега все новые и новые порции воспоминаний, нещадно затопляя сознание старой зарубцевавшейся болью, которая не уходила и не меркла.

   Вот он пытается вырвать из взрослых рук маленькое зеркало в бронзовой оправе. Тонкая трещинка в самом низу, где находился сварочный шов, тусклый след на одном из боков. Когда-то оно принадлежало маме, а теперь было еще одной вещью среди бесконечного бардака коробок и мусора по всему дому. Олег чувствовал боль, пронзившую его висок, чувствовал, как ссадины и порезы появились на локтях из-за того, что после удара он налетел на кучу деревянных ящиков из-под бутылок с виски. Но его пальцы все еще сжимали зеркало или то, что от него осталось. Погнувшийся ободок, потерявший свою овальную форму, лопнувшее зеркало, одним стеклянным куском все еще болтающимся между удерживающими его металлическими гранями.

   Следующим воспоминанием был целый день, проведенный на чердаке. Отец запер его там за то, что Олег не смог разбудить его на работу и тот опоздал. Каждый раз, как его родитель напивался, мальчик стоял у его кровати или дивана, а иногда и прямо над его телом на полу, и смотрел, серьезно раздумывая, как бы лучше его ударить, чтобы тот уже никогда не пришел в себя. После дня под пыльной и душной крышей, это желание только усилилось, но черту он так и не сможет перейти, до сих не объяснив себе почему.

   Может все так, как должно было быть, а может, еще не появился тот самый фактор, который сорвет его зверя с поводка.

   Снова и снова просыпаясь, вытирая со лба холодный пот и пытаясь выровнять дыхание, как будто Олег только что вынырнул на поверхность с огромной глубины, он хотел только одного, чтобы быстрее наступило утро, и он смог занять мысли и руки новой тренировкой, не позволяя памяти вновь взять верх над его сознанием.