Текст книги "Состязание (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Автомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

   А потом еще один, и еще.

   Звон в ушах еще долго будет длиться, а вот шок уступит место боли очень скоро. Да она и так была, тысячью зубов вгрызаясь в беззащитную плоть. Рукав куртки тлел, обжигая руку, под воротником должна была быть глубокая царапина, возможно даже с торчащим из нее осколком, плохо слушались ноги, но нужно было найти Маргариту, она где-то рядом, должна быть здесь.

   Олег с трудом смог подняться и огляделся, отмахиваясь от танцующих разноцветных пятен и вращающегося мира перед глазами.

   Твердящего о покойниках незнакомца и след простыл, а вот полицейскому совсем не повезло: один из кусков раскаленного металла торчал у него из груди, словно виниловая пластинка, неправильно установленная на проигрывателе. От лица у него осталось только кровавое месиво, чуть прикрытое, как-то удержавшейся на голове синей фуражкой.

   Сквозь пылающий огонь сложно было разглядеть, что творилось впереди, но сейчас это было неважно. Пытаясь совладать со своим телом, в голове все же нашлось пространство для поиска ответа на вопрос, что же произошло. На нас напали? Но кто и почему? В столице России взрывы от высокотехнологичного оружия с поразительной точностью наведения. Штаты? Китайцы? Еще одна война, которая началась без объявления или чья-то чудовищная ошибка, в очередной раз уносящая сотни жизней.

   В совпадения он не верил.

   Шипя от боли, Олег обошел джип, под действием ударной волны откатившийся на несколько метров назад и упершийся в бампер старенькой волги, внутри которой слабо шевелились несколько человек.

   Махнув рукой, призывая их убираться подальше, он сделал еще несколько шагов и увидел Марго.

   Она сидела на земле, привалившись спиной к боку машины. По ее лицу, обрамленному черной пылью и мелкими камушками, текли слезы. Она едва дышала, зажимая ладонью рану на правом бедре.

   – Я здесь, малышка, все в порядке. Дай посмотреть.

   Олег убрал ее руку и поморщился. Темная кровь пульсирующей волной хлынула на дорогу. Дело плохо.

   Собрав все силы, он открыл дверь машины и вытащил тяжелую сумку. Кое-как разорвав на полоски тонкий свитер, он перевязал ногу, останавливая кровотечение. Сейчас это главное. Все остальные операции можно сделать позже, когда будет более подходящая обстановка, чем текущая ситуация.

   Он все еще высматривал в небе те самые истребители, которые могли нанести удар. Проблема была в том, что эти машины принадлежали русским ВВС.

   Глядя на пробитые колеса джипа и полностью разбитую и горящую улицу, Олег и не помышлял о том, чтобы ехать дальше на машине. Подхватив девушку на руки, с трудом удерживая равновесие, он побежал к ближайшему дому, чтобы хоть как-то укрыться от опасности.

   Вокруг царил хаос.

   Продолжали слышаться звуки взрывов, но теперь они были более обыденными: взрывались бензобаки автомобилей и мотоциклов, один из которых превратился в красный шар неподалеку на стоянке, положив начало долгой череде вспыхивающих факелов других транспортных средств по соседству.

   Люди были повсюду. Никто не пытался разговаривать, это совершенно не помогло бы в спасении собственной жизни. Кто-то бежал, кто-то рыдал, стоя на месте. Были и те, кто пытался хоть как-то организовать толпу, но все их усилия ни к чему не приводили: голоса терялись в усиливающемся шуме, а махание руками походило на дерганье сумасшедшего дирижера, управляющего неведомой пьесой творящейся лишь в его голове.

   Олег старался не уронить девушку и не потерять сознание. Боль в груди, ссадины по всему телу и полное непонимание происходящего в голове. Худшего сочетания и придумать сложно, но, как оказалось, оно существует.

   Ко всему прочему добавился еще один звук, совершенно незнакомый большинству людей, разве что по саундтреку в кино.

   Звук скрежетавших танковых гусениц, ползущих по асфальту.

   Где-то совсем рядом, возможно, на соседней улице или чуть дальше на площади с круговым движением, ползли танки. Не меньше трех, судя по тому, что слышал Олег, который очень хорошо знал, как звучит кровожадный гимн этих боевых машин, появляющихся на городских улицах только во время парадов.

   Танки в Москве!

   Он не успел не то, что осмыслить это, не говоря о том, чтобы повернуться и посмотреть в сторону звука, как мимо со свистом пронесся продолговатый снаряд и, врезавшись в витрину продуктового магазина, разнес вдребезги весь остов двухэтажной постройки.

   Новая ударная волна сбила его с ног. Вместе с девушкой Олег покатился по земле. Сверху сыпались осколки и обломки, глаза застилал черный дым, забираясь в легкие противной едкой смесью химических реагентов и сгорающего кислорода.

   Снова заложило уши, лишив возможности воспринимать происходящее через слух.

   Олег пытался подняться и нащупать или увидеть Марго, которая должна была быть где-то рядом. Он отстраненно подумал, что уже дважды должен был умереть, но что-то словно охраняло его или просто еще не настало его время. От подобной глупости его губы перекосила ухмылка, заставив захрипеть и начать надрывно кашлять. Из разбитых губ текла кровь, тянущимися дорожками свисая с подбородка.

   Легкий порыв горячего ветра немного сдул в сторону черную завесу, и Олег увидел тело девушки, пытающейся выползти из-под груды обуглившихся досок и мелкого мусора.

   Взревев, как зверь, он на четвереньках подполз к ней и помог выбраться из завала.

   – Я все еще дышу.

   Ее голос был первым, что Олег услышал. Слабый, вырывающийся из едва размыкающихся губ. Будто тяжелыми каплями, что разбиваются о лицо, слова бились в сердце.

   – Я все еще дышу, – повторила Марго.

   Олег осмотрел ее, но новых серьезных ран не нашел. Бедро сильно кровоточило, а положение становилось только хуже. Над головой послышался гул реактивных двигателей. Вернулись истребители.

   – Нужно двигаться. Тебе придется потерпеть.

   – Кажется, что все сошли с ума.

   – Так и есть.

   Отрицать что-то было глупо. Мир в один момент перестал существовать. Не просто то состояние устойчивого покоя, к которому привыкли все люди, а сама реальность вокруг дала трещину. Наверняка, многие уже по-настоящему сошли с ума. Эти бедолаги не доживут до заката: лишенные здравомыслия и понимания происходящего, они будут как безобидные зверьки сами лезть в капканы охотников. В случае с творящимся адом вокруг, выйдут на дорогу и нарисуют мишень у себя на груди.

   Прятаться тоже было глупо. Только оставаясь в движении можно было хоть как-то чувствовать себя в безопасности.

   Так его научили.

   Из головы быстро исчезли все лишние знания, уступив место экспедиционным уставам и элементарным знаниям топографии. Необходимо было покинуть зону боевых действий, но Олег понятия не имел, где она заканчивается и не стал ли мегаполис целиком такой одной большой зоной.

   Если Москва теперь военный полигон, то все его жители, сами того не желая, превратились в ходячие цели для снайперских прицелов и наводчиков военной техники.

   Словно в ответ на его мысли, послышался выстрел, сделанный из крупнокалиберной винтовки. Пуля выбила каменную крошку из стены неподалеку.

   – Вставай, вставай!

   Олег подтолкнул девушку, хватая ее под руку. Они вдвоем заковыляли к зияющей дыре в переулке, ведущей на другую сторону улицы.

   Еще один выстрел разбил стекло на втором этаже прямо над ними. Осколки посыпались им под ноги, на головы, за воротники. Внимание это на себя уже не обращало. Сознание медленно, но все же переходило на работу в аварийном режиме, когда все привычные и будничные восприятия заменяются на первобытные инстинкты, главной задачей которых является выживание.

   – Мы умрем?

   Маргарита внезапно остановилась и оттолкнула Олегу в сторону, с ужасом глядя на его перемазанное сажей лицо. Сама она выглядела еще хуже, но перед ней не было зеркала, а осознавать это девушка не хотела.

   – Нет, я вытащу нас из этого. Нужно только...

   – Что нужно? В нас стреляют! Почему? Почему они это делают? Что вообще творится? Мне кажется, мы уже умерли! Мы все умерли!!!

   Девушка перешла на истеричный срывающийся визг. Она пыталась справиться с болью в ноге и, похоже, ее способ работал, но время на остановки и слезы у них не было. Олег схватил ее за плечи и сильно встряхнул, прерывая поток невнятного воя из ее горла.

   – Успокойся, слышишь? Ты жива и я рядом с тобой, это главное. А теперь давай выбираться отсюда. Согласна?

   – И что нам делать?

   Она задала правильный вопрос, все еще находясь в состоянии шока. Едва ли девушка на самом деле собиралась успокаиваться. Сейчас для нее главное пересилить боль, это ее сражение, помощи в котором сейчас было ждать неоткуда. Олег же мысленно прокладывал дальнейший маршрут под аккомпанемент пулеметных очередей и грохочущих взрывов...

   Он открыл глаза и уставился в самый обычный белый потолок. Вокруг было светло, прямо над головой гудел кондиционер, нагнетая прохладный чистый воздух без примесей. Сбоку пищал кардиомонитор и еще несколько каких-то непонятных приборов, от которых к его телу тянулись провода и тонкие трубки разных цветов. Небольшой закуток около кровати был завешан плотной полупрозрачной пленкой, едва колыхавшейся в нескольких сантиметрах над полом.

   Олег несколько раз моргнул, прогоняя нахлынувшие воспоминания. Тот день уже давно не всплывал в его памяти, а сейчас в полусне, он вновь увидел мгновения того, как все начиналось.

   В то утро биржи не открылись. Правительство, крупные компании, частные подрядчики и промышленные гиганты тут же начали борьбу за власть и ресурсы на заре нового мира. Аналитики, которые предсказывали подобное развитие событий, давно продались и молчали, или закончили жизнь в сточной канаве, поэтому общественность была не в курсе того, что на самом деле творилось на торговых площадках рушащейся экономики и финансового сектора. Многие догадывались, но не знали, когда же все это произойдет. Войска и армии наемников убивали друг друга, не обращая внимания на потери среди гражданского населения. Допустимые жертвы не существовали в военное время.

   Мало кто понимал, что действительно творилось в те дни, а кто понимал, старался как можно дальше оказаться от густонаселенных районов, предварительно набрав запасов для выживания где-нибудь за Уралом или у южных границ государства.

   Он хорошо помнил, как после начала бойни, они добрались до полицейского участка, который больше походил на салун прошлого века на диком западе. Присоединившись там к кучке таких же едва держащихся на ногах, раненых людей, они пробирались к выезду из города, полностью перекрытым солдатами внутренних войск.

   Они были отрезаны от любых источников информации. Все, на кого они могли надеяться, были они сами. Одна из женщин в их группе, оказалась медсестрой из хирургического института. Она быстро помогла Марго прийти в себя, а после ассистировала Олегу, когда они вдвоем приводили ногу девушки в порядок, промывая рану, доставая осколки и зашивая ее, под неутихающие звуки сражений.

   Все происходящее казалось невозможным. Самая настоящая война на улицах одного из крупнейших мегаполисов в мире, сердце ядерной державы. Но это была не захватническая война, не экспансия бывших союзников. Самая настоящая кровавая битва, грызня за право сидеть на троне, возвышающемся над пока еще только формирующимся новым мировым порядком.

   Позже это назовут стодневной блокадой, когда все пути и дороги в область были отрезаны. Никто толком так и не сможет объяснить, для чего это было сделано, но так или иначе, через три месяца уже никто не заикался о гражданской войне, которая так и не разгорелась. Кроме туманных упоминаний о Сове и его партизанской организации, не было и намека на то, что кто-то собирается устроить новый бунт в новом мире. Людей просто поставили перед фактом новых правил: выживайте в соответствии с ними или умрите. А уже через несколько лет появилось состязание.

   Олег покачал головой и сел на койке, свесив ноги над полом.

   Он был одет в тонкую больничную пижаму бледно-голубого цвета на липучках. Никакой другой одежды рядом не было. Рядом вообще ничего не было, кроме медицинской аппаратуры и неясных теней, маячивших по ту сторону пленки.

   Потрогав свой живот, Олег оттянул ворот пижамы и взглянул на него. Плотная повязка перетягивала его торс. Боли не было, но неприятные ощущения все-таки присутствовали. Бинт сильно сжимал кожу, но это было не самое неприятное ощущение из возможных.

   Он попробовал встать.

   Босые ступни тут же ощутили холодок пола. Покачиваясь, Олег оторвал электроды от груди, вытащил иголку из вены. Капелька крови тут же выкатилась на внутренней стороне руки. Красная дорожка выделилась поверх синевы вен, поблескивая своим насыщенным цветом. Сил было немного, но вполне достаточно, чтобы уверенно держаться прямо и оставаться в сознании, не ощущая какого-то явного дискомфорта.

   Тебе пальцами живот продырявили, подумал Олег, неодобрительно качая головой, словно порицая самого себя, что допустил такое. Его, конечно, отлично залатали, но без последствий это не останется.

   Придерживая ладонь возле пресса, будто опасаясь, что рана может открыться или еще что-нибудь, он сделал несколько шагов и уверенно отодвинул пленку свободной рукой.

   За ней оказалось довольно просторное помещение, в котором стояли еще шесть или семь таких же отдельных боксов, в которых просматривались очертания кроватей и специальных стоек, капельниц, мониторов и прочих пищащих и жужжащих приборов. Но почти все они были пусты, кроме самого ближнего к нему.

   Делая шаг за шагом, Олег пытался понять, сколько он был без сознания.

   Ощущения говорили, что не меньше суток, но по свету, который лился в помещение из широких окон, можно было подумать, что прошло всего пару часов после боя в клетке.

   Начинался ранний вечер. Солнце уже клонилось к закату, но все еще ярко освещало все на земле, а предметы отбрасывали вытянутые тени. Можно было разобрать и переливы птичьих песен, доносящиеся сквозь стены, а может это были лишь причудливые завывания ветра в системе вентиляционных коробов под высоким потолком, алюминиевые перекрытия которого говорили о каркасной сборке медицинского блока.

   Неподалеку от входа, Олег рассмотрел двустворчатые двери метрах в сорока от себя, находился широкий стол, заваленный папками и бумагами. На базе подмигивали зелеными огоньками два радиотелефона, на столешнице, свесив длинную антенну над полом, лежала черная рация.

   Продолжая двигаться к соседнему закутку с кроватью, Олег подумал, что ему не следовало вставать, но раз он уже сделал это и спокойно стоит на ногах, то ничего страшного не случится.

   Еще одним аргументом в пользу его действий, говорило и то, что когда начнется состязание, не будет никаких докторов и медицинской помощи. Даже с дырой в животе или голове, придется продолжать сражаться за свою жизнь, или вести поиски грааля, пусть уже не останется никаких сил для этого.

   Отодвинув пленку и заглянув внутрь, он улыбнулся.

   – Слышала, тебя хотели выпотрошить, как поросенка, – оскалилась Мара.

   Девушка не демонстрировала такой холодности, как раньше, но и откровенного радушия не проявляла. Скорее всего, ей было безумно скучно лежать здесь в одиночестве.

   – Да, было не очень приятно.

   Олег вошел внутрь и сел на край кровати. Наблюдая за прыгающей кардиограммой на мониторе, он покачал головой.

   – Снова будешь сожалеть, что я не дал тебе умереть?

   – Нет, не буду. Я ждала тебя, чтобы спросить, почему ты это делаешь?

   Она попыталась сесть, но у нее не получилось. Стиснув зубы, девушка тяжело выдохнула и снова вытянулась во весь рост на матрасе. Ее ранение было куда серьезнее, чем у него. На первый взгляд пострадали легкие, но даже при этом, она выглядела бодрой и готовой на подвиги, даже если они убьют ее.

   – Ты правда не понимаешь?

   – Не верю, не могу верить. Кажется, что я разучилась это делать.

   Он просто развел руками, не зная, что ответить на это.

   – Вдруг я тебе понравилась, и ты хочешь убить меня, но только там, на арене состязания?

   Мара спросила это совершенно серьезно, но Олег только рассмеялся, прижимая руку к животу, ощущая неприятные спазмы.

   – Это ты меня сейчас убьешь. Не скрою, ты очень красива, но вряд ли за это убивают.

   Девушка хмыкнула.

   – На северо-западе, где-то у бывшего Савеловского вокзала, торгуют тетивами для лука из человеческих волос. Там живет толпа психопатов, у которых и рукояти холодного оружия делается из костей. В общем, современный эксклюзив. Вот они-то большие ценители красоты. За меня, наверное, дали бы кредитов двести.

   – Ну, я точно не собираюсь продавать тебя на запчасти.

   Мара слабо улыбнулась в ответ и закрыла глаза.

   – Мы все равно с тобой враги. Я пытаюсь забыть твое имя, выкинуть его из головы, забыть, что ты уже дважды спас меня, но не получается. Никак.

   Его вздох прозвучал неестественно. Может из-за нового приступа колющей боли, может из-за того, что сейчас ему больше всего на свете хотелось ощутить кого-то не враждебного хотя бы на несколько секунд, чтобы понять, что он еще не совсем стал зверем. Раненым, загнанным, но все еще очень опасным зверем, теряющим рассудок с каждой секундой.

   Олег смотрел на ее лицо. Девушка сбросила пару килограмм, за время своего пребывания в этом месте. Выделились скулы, а кожа на них натянулась. Длинные волосы, сейчас в беспорядке разметались по подушке над головой. Они были собраны резинкой только на самом конце, позволяя рыжему цвету украсить собой белые простыни.

   – Я тоже думаю о тебе. Вряд ли это пройдет.

   – Так смешно, как будто и не черт знает, что творится вокруг. А мы с тобой болтаем, как ни в чем не бывало.

   – Ты уже говорила, что-то похожее.

   – Да, кажется да.

   Мара открыла глаза и уставилась на него.

   – Думаешь, у меня есть шанс?

   Он не сразу ей ответил. Похлопав по одеялу рукой, которое скрывало тело девушки от его взгляда, он тоже посмотрел ей прямо в глаза.

   – У каждого есть шанс.

   – Черта с два! – она попыталась сказать это громко, почти выкрикнуть, но скорчилась от боли и продолжила уже обычным тихим голосом, – Против Грифа и тех двух безумных братцев? А еще ты и страшила альбинос? Конечно. Какой же я была дурой, придя сюда. Даже Брида не сказала мне этого в лицо, а теперь и ты мозги пудришь.

   С ней трудно было не согласиться, но Олег на самом деле продолжал верить в то, что у каждого есть шанс на победу. Пусть и иллюзорный.

   – Я бы не списывал тебя со счетов. Судя по-вчерашнему, – он решил, что был в отключке целый день, – не все так опасны, как представляются на первый взгляд.

   – О да, вот только не надо этого, пожалуйста, – Мара снова поморщилась, – как ты убьешь меня? Всадишь нож мне в грудь? Или не захочешь смотреть в глаза и просто свернешь шею, подобравшись сзади?

   Девушка с вызовом прищурилась, но быстро взяла себя в руки и перестала дразнить дракона.

   – Успокоилась? А то, похоже, что я только и пришел сюда, чтобы прямо сейчас сделать что-нибудь из этого.

   – А зачем же тогда?

   – Хотел побыть с тобой.

   Он сказал это и отвернулся.

   Не хотелось привязываться, становиться слабым, создавать самому себе неощутимые преграды, которые обязательно проявятся в самый неподходящий момент, который обязательно наступит.

   – Как ее зовут?

   – Кого?

   Мара недовольно надула губы.

   – Ту, ради кого ты решил пожертвовать собой, если что-то пойдет не так. Все-таки награда, даже за смерть, здесь просто огромная.

   – Маргарита, – нехотя ответил Олег.

   – Красивое имя. Хотела бы сказать, что понимаю тебя, но на самом деле считаю, что ты поступил глупо. Сбежал бы с ней на юг, за вал, за пределы страны, куда угодно. Но нет, ты решил подарить ей конверт с тысячей кредитов и жестянку с собственным прахом.

   Олег пожал плечами.

   – Во-первых, уже полторы тысячи, а во-вторых, я еще не проиграл.

   – Самоуверенность – это хорошо. Я видела тебя в деле, даже ощутила на себе. Стоит отметить это очень возбуждающе, – она облизнула губы, – но все равно, я бы не поставила на тебя.

   Он вопросительно изогнул бровь.

   – Ты слишком хороший. Руки по локоть в крови, страшное прошлое, неважно, ты человек, каких сейчас уже не осталось. Это твоя главная ошибка.

   – Я ведь чуть не придушил тебя в прошлый раз за такие слова, не так ли?

   – В том-то и дело, что чуть.

   Мара заулыбалась. Олег хотел ей ответить что-нибудь резкое и нецензурное, но в этот момент пленка за его спиной качнулась, и внутрь вошли двое мужчин. Они посмотрели на происходящее, на людей перед ними, пока один не подвинулся в сторону, а другой, глядя на Олега, качнул головой.

   – Ну вот, мне пора, – он повернулся к Маре, – долг зовет.

   Встав на ноги, он начал движение, как почувствовал прикосновение теплых пальцев к своей руке.

   – Будь осторожен.

   Олег посмотрел на девушку, которая будто хотела сказать, что-то еще, но все же решила промолчать.

   – Конечно.

   Он пошел следом за охранниками. Его вывели из помещения с пленочными боксами в небольшой коридор, закончившейся чем-то вроде гардеробной. Ему выдали все те же невзрачные брюки и майку с большой единицей. Чтобы надеть кроссовки пришлось сесть на пол и делать все очень медленно: иначе начинал болеть живот. Несколько раз Олег заглядывал за воротник, чтобы убедиться в отсутствии кровавого пятна на бинтах, но все было в порядке.

   Как и раньше, под конвоем, он вышел на улицу и его повели к главному зданию.

   Быстро темнело. Сумеречный свет уже с трудом освещал самые темные закоулки между постройками. На вышках горели прожектора, а лампы фонарей разрывали темноту желтоватым свечением. Прохладный ветерок ерошил волосы, забирался под одежду и облизывал кожу своим дыханием. Птицы смолкли. Им на смену пришел рев моторов, доносившейся с той стороны стены. Квадроциклы, один за другим, быстро неслись куда-то по вечерней Москве.

   Олег вспомнил Виктора, азиата, который работал на корпорацию Виктим, которой принадлежало это место, все эти люди и еще большая часть того, что когда-то называлось Российской федерацией.

   Его образ появился перед глазами из-за холода, но не на улице вокруг, а в душе. Казалось, что все хорошие чувства и воспоминания костенеют, превращаясь сначала во что-то очень твердое, а потом, становясь не больше, чем блестящим куском с полупрозрачной кристальной структурой, способным пронзить тело не хуже, чем кованая сталь или отлитая специального для этого пуля.

   Олег ощущал себя этой пулей. Уже почти выпущенной из нарезного ствола. Осталось только дождаться и узнать, кто же будет первой жертвой.

   Его привели к главному корпусу. Потоптавшись у дверей, он взялся за ручку. Без единого скрипа перегородка сдвинулась с места, открывая путь внутрь, где, судя по всему, происходило что-то очень странное и точно не то, чего можно было ожидать.

   Все столы у фонтана были сдвинуты в широкий полукруг. Атлеты сидели на стульях, уставившись в шахматные доски, покоившиеся перед ними, фигуры на которых уже занимали самые разнообразные позиции. Олег видел не всю картину, что-то загораживали спины, что-то просто было слишком далеко, но многие партии уже подходили к эндшпилю и складывались явно не в пользу тех, кто играл за белые фигуры. Больше всего удивляло то, что это был сеанс одновременной игры, вел который, никто иной, как Сержант. Он неторопливо переходил от одного стола к другому, дожидаясь, когда кто-нибудь сделает ответный ход.

   Войдя в зал, дверь за ним тут же закрылась, Олег посмотрел на единственный пустующий стул перед столом чуть выдвинутым вперед отдельно ото всех. Фигуры занимали свои начальные позиции на черно-белой доске, дожидаясь того, кто же отдаст им первый приказ.

   Он ненавидел шахматы.

   – А вот и король клетки пожаловал, – громко обозначил Сержант появление еще одного человека в зале, – этого сезона конечно. Поздравил, если было бы с чем.

   Олег не ответил.

   На него почти никто не смотрел. Только Альбинос повернулся и кивнул. Его партия складывалась получше, чем у других, но мат белым через три-четыре хода был неизбежен. Кем бы на самом деле не являлся мужчина с бульдожьим лицом, что нянчился с атлетами, он точно хотел показаться глупее и проще, чем был в действительности.

   – У нас сегодня проверка интеллекта. Пока ты будешь есть, я разберусь с этими сосунками и расскажу, что ты пропустил.

   Из боковой двери появился еще один мужчина, пихнул в руки Олегу миску с очень густым супом, ложку и поставил на пол высокую кружку с дымящимся напитком, по цвету похожим на чай.

   Он не стал себя уговаривать и, как стоял, так и принялся уплетать суп, слушая гремящий мужской голос.

   – Многие считают, что шахматы учат тактике и выдержке, планированию и стратегии. На самом деле, все это чушь. Сложно научиться тому, что является талантом, данным не каждому.

   С этими словами Сержант отвесил хлесткую оплеуху коротковолосой девушке, которая в клетке боролась с Грифом. На ее и без того покрытом синяками лице, уже не осталось живого места, а партию она проиграла в три хода, получив детский мат. Похоже обладательница цифры десять на майке совершенно не умела играть в шахматы, другого объяснения такого позорного проигрыша у Олега не нашлось.

   Он ощутил, как сильно голоден. Горячий густой суп, почти протеиновая каша, обволакивал пищевод, стекая в желудок. Хотелось подольше растянуть этот момент, но злобные взгляды, которые Сержант бросал на него, заставляли мужчину пихать в рот ложку за ложкой, только и делая, что глотая.

   – Эта игра, величайшая дань полководцев прошлого нашим дням. Вы должны научиться видеть себя целой армией, даже если вы одни, а в руках обломок деревяшки. Страх делает вас слабыми, а бояться должны ваши враги.

   Он подошел к Грифу, который делал вид, что совершенно не заинтересован в этой глупой игре, но все же его партия длилась уже не меньше тридцати ходов, и фигур на доске осталось не так много. Сержант поразмыслил немного и не самым очевидным передвижением ладьи из одного угла площадки в другой решил исход противостояния. Через два хода он выиграет и эту партию.

   Олег с разочарованием царапнул ложкой по дну тарелки и взял в руки кружку. Это действительно оказался чай. Насыщенный, полный каких-то травяных добавок, из которых легко узнавались только мята и шиповник. Напиток сильно бодрил и согревал. После пары глотков можно было представить себя где-то совсем в другом месте и иной компании, но Олег не желал терять связи с реальностью и, поставив посуду на пол, занял единственное свободное место.

   Он ненавидел шахматы, потому что его отец, когда не пил и не смотрел телевизор, обожал еще только одно занятие, для которого требовалось два участника. Шахматистом он был великолепным. Зарытый талант, жалкие ростки которого смогли проявить себя, едва поднявшись над землей обыденности и повседневности старого мира.

   – Слон на ц пять – мат. Королева ж шесть – мат. Пешка на ж пять, а потом конь на эф четыре – мат.

   Сержант последовательно указывал на атлетов пальцами и называл ходы, которые обрывали их и без того призрачные надежды на победу. Молодой парень с тройкой на груди, от обиды отпихнул доску от себя широким взмахом руки. Дерево загремело по полу, фигуры разлетелись в разные стороны. Он что-то пробормотал, но слов было не разобрать, хотя каждый сейчас чувствовал нечто похожее.

   – Посмотрим на тебя, солдатик, каков ты, когда работать нужно головой.

   Остальные атлеты встали со своим мест. Кто-то подошел ближе, интересуясь тем, каково будет развитие этого поединка. Другие возвращались в свои комнаты. До Олега донеслись звуки урчащих животов. Похоже, кто-то остался без ужина, вчистую проиграв свою партию. Он на самом деле, как никто другой понимал, что дело было не в игре. За ними наблюдали: за каждой мелочью в движениях, в жестах, в мимике, в реакциях на поражения и победы. Они открывались и перед друг другом, все меньше оставляя загадок и секретов, которые можно было бы унести с собой на арену. Их лишали возможных преимуществ, выравнивая общий поток, чтобы фавориты были таковыми лишь внешне.

   – Прошу.

   Сержант сел напротив него за стол и сделал нарочито вежливый жест, приглашающий белые фигуры по традиции начать первыми.

   Олег помедлил, глядя ему в лицо. Трудно было предугадать, что именно преподнесет ему соперник в этом поединке, но однозначно просто не будет. И все же изобретать велосипед не было нужды: пешка перед королем двинулась вперед.

   За своей спиной Олег ощутил движение и оглянулся. Оскар замер в шаге от спинки стула и сложил руки на груди. Он будто собирался что-то подсказать, но в последний момент решил, что гораздо лучшим решение будет молчать и наблюдать. Он, как и все вокруг, скорее всего не верил, что кому-то удастся обыграть мужчину напротив атлета.

   Сначала все шло своим чередом. Партия велась без секундомера, поэтому времени на раздумья было сколько угодно, но оба игрока предпочитали быстро перемешать фигуры, не тратя время вначале на бесполезное обдумывание только развертывающегося театра боевых действий.

   Олег легко разрушил защиту Филидора, которую выстраивали черные, при этом сам же едва не пропустил ферзевой гамбит.

   Сержант думал сразу в трех направлениях. У него оставался запасной план, если первые два провалятся. К тому же он отлично знал шахматную теорию, но Олег не до конца был уверен, что это не зазубренные дебюты самых известных мировых партий прошлого. Что-то очень прямолинейное, даже академичное было в действиях черных фигур. Правда, с другой стороны, это походило на еще одну ловушку, которая через пару ходов обернется очень неприятной необходимостью пожертвовать важной фигурой, когда этого вполне можно было избежать.

   Мужчину с бульдожьим лицом, похоже, мучили подобные мысли. Временные промежутки между движениями фигур начали увеличиваться, и каждый новый ход таил в себе все более изощренное решение партии. Одно перемещение легко могло склонить чашу весов к атлету или же его тренеру.

   Надсмотрщику, отстраненно, стараясь не отвлекаться от игры, подумал Олег. Он уже почти потерял надежду провести еще несколько хорошо знакомых гамбитов, теряя пешку за пешкой. Сержанту тоже было не сладко: к середине партии у него не осталось ни одного коня, а король потерял возможность провести рокировку.

   Они сидели за столом уже не меньше сорока минут. Все, кто остались в холле главного корпуса и наблюдали за игрой явно не жалели об этом. Кто-то пошутил насчет того, что не хватает попкорна, но этот голос не поддержали.