Текст книги "Разрешите представиться; я - маг, а это - мой друг джинн (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Созинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

   – Логично, – задумался я, – однако можно просто подстроить несчастный случай.

   – Можно! Но в таком случае, в момент этого несчастного случая ты должен будешь находиться вдалеке от Цаубера. Пока он рядом, а маг он достаточно опытный, чтобы убрать валун, падающий на твою лохматую голову, тебе ничего не грозит. И потом, если вдруг погибнешь не ты один, а ещё и Цаубер, это опять-таки привлечёт лишнее внимание. И я снова не думаю, что из-за тебя Янев станет губить ещё и этого милого человечка и титулованного преподавателя ОНМУ. И да, знаешь, – при этих мыслях он немного смутился, – я, как маг, тоже кое-чего стою.

   Я посмотрел на сидящего напротив меня Цаубера, который мирно посапывал, свернувшись калачиком на мягкой подушке, посмотрел на своего друга, который сидел справа от меня, и понял одну вещь: БОЯТСЯ МНЕ НЕЧЕГО. Ведь рядом со мной были друзья, на которых я мог положиться.

   -Да, да, – подхватил мои мысли Ракки, – всегда приятно чувствовать рядом с собой плечо, на которое можно опереться.

   Ракки ошибся в расчётах. В моём случае плеча было целых два; причём одно из них – красное и покрытое татуировками – стало для меня уже таким родным, как моя собственная правая рука.

   Я посмотрел в окно. Сквозь пелену облаков прорывались яркие солнечные лучи. Столбик барометра моего настроения пополз вверх. Я подмигнул Ракки, и заткнул уши наушниками любимого мптришника, который, поймав мою волну, залился голосом солиста AC/DC, исполняя песню "Highwey to hell" (название зловещее, но всё равно в тему). Да, зря я тогда на Ракки сердился! Отличная вещь получилась! В то время, как я усиленно готовился к экзаменам, краснолицему умельцу было абсолютно нечем заняться (даже самые весёлые девчонки засели за учебники). И вот, от нечего делать, он додумался модифицировать мой плеер в "карманный улавливатель настроения". Таким образом, не смея противостоять магии моего друга, мптри превратился как минимум в мптри с половиной и стал подбирать музыку самостоятельно, в тему настроения слушателя, основываясь на вкусовых предпочтениях. Причём, он ловил любую музыку из нашего/вашего мира (надеюсь, от Раккиных проделок на Земле никаких чёрных дыр не образуется), и даже ту, которой не было в плейлисте, что меня особенно радовало, так как всё, что было у меня, мы с Ракки уже давно переслушали. Стоит ли говорить о том, что музыка "Заснеженных островов" покорила ещё и Цаубера? Причём, ему больше нравилась классика русского рока, так что мне часами приходилось переводить на лазурнитский язык песни Цоя и Кипелова.

   К вечеру мы, как и планировали, достигли границы Скалистой империи. Гномье царство встретило нас рубиновым закатом и тёплым, тихим вечером. Мы остановились в небольшом приграничном городке, название которого даже не отложилось в моей памяти. Здесь наш возница с ящерами получил свой гонорар и отправился в ближайший трактир "обмывать получку". На местной станции мы планировали найти другого ямщика. Однако, как ни торопился Цаубер повидаться с родственниками, но нам всё же пришлось заночевать в одном из постоялых дворов, так как все свободные экипажи разобрали днём. И, если честно, я даже был рад этому, потому что после трёх дней пути очень хотелось провести ночь в горизонтальном положении на кровати, предварительно помывшись горячей водой. На территории всех империй (ну, разве что, за исключением Тёмной) была распространена единая валютная система, поэтому "пункт обмена валюты" нам искать не пришлось. Нам посчастливилось быстро найти в этой глухомани радушный приём, вкусный ужин и чистую постель за умеренную плату. А утром мы были приятно удивлены приготовленным сытным завтраком. Радушная гномиха напекла таких мягких и ароматных плюшек, что нас с Ракки даже посетила одинаковая мысль, погостить недельку у этой дружелюбной старушки. Но Цаубер так спешил в родные края, что противиться ему было просто невозможно. Тем более, что вечером за ужином нам посчастливилось найти нового извозчика.

   Альфред Кален был таким же постояльцем как и мы, и за ужином он, предварительно спросив разрешения, присел к нам за столик.

   – Я, знаете ли, постоянно путешествую, постоянно в дороге, а поговорить не с кем, – сказал он, опрокинув в рот "напёрсток" с нагомасом. – Смотрю, люди вы добрые, порядочные, дай, думаю, присяду, побеседую. Всё время веселей пройдёт.

   – Конечно, конечно, – радушно ответил Цаубер, – мы собеседникам всегда рады.

   Альфред Кален оказался перевозчиком, который курсировал между Скалистой и Лазурной империями, перевозя различные товары. Сам он не торговал и только брал плату с купцов за "провоз багажа", чем и зарабатывал себе на жизнь. На этот раз его путь лежал в сторону Заднепригорска, поэтому он с радостью согласился нас подбросить. Когда мы заговорили об оплате, дедушка нахмурил брови и категорично заявил, что за такую пустяковую услугу стыдно брать и имперочку (копеечку значит).

   – Да что же вы? Да разве же можно? – говорил он, широко улыбаясь, демонстрируя тем самым жалкие остатки зубов, – да как же это я с честных людей деньги буду брать за такой пустяк? Да мне ведь самому выгода: будет с кем поговорить в дороге. А то вон, мохнатые, – при этих словах он махнул в сторону хлева, где содержали скотину, – только бегают резво, а так ведь и не мычат даже. Да что же вы, сынки! Да мне только радость в Заднепригорск завернуть – уж больно места там красивые.

   – Но нам, право, неловко вот так навязываться, – пытался неуверенно возразить Цаубер.

   – И ни-ни! И никаких больше разговоров о плате. Или уж если вам так хочется, считайте, что вместо платы будете слушать бред старика. У меня ведь за много лет, ой, сколько баек накопилось, а поделиться и не с кем. Так что, вы не думайте, я вас не попутчиками, я вас слушателями беру.

   Двинуться пришлось сразу после завтрака, потому что дедушка Ал, так он просил себя называть, и так уже отставал от графика. Щедрая хозяйка постоялого двора снабдила нас провиантом в дорогу и тоже отказалась брать за это дополнительную плату. Мол, это у неё обычное дело. Я ещё раз восхищённо изумился. Чем вам не три звезды и "all inclusive"? Настоящий курорт!

   – Не удивляйся, – сказал мне Ракки, – это же глушь, провинция. Жители провинции всегда отличаются от жителей столиц, к какой бы расе они не принадлежали.

   Путешествовать с дедушкой Алом оказалось гораздо веселее. Его тележка, крытая кожей какого-то животного, и запряжённая тройкой непонятных лохматых существ, была гораздо менее комфортной, чем наш прежний экипаж; но все неудобства вполне компенсировались тем, что он оказался первоклассным рассказчиком. Мы втроём заслушивались его байками, которые были, вполне достойны того, чтобы их опубликовали. Да, и вообще, Альфред Кален, несмотря на свою неказистую внешность, обладал чем– то неуловимым, располагающим к себе с первого взгляда. В нём было какое-то странное очарование. Может быть, тем, что он сам относился к нам, как к старым хорошим друзьям, или даже, как.... к родным. Меня и Ракки он называл не иначе, как "сынки".

   Затрудняюсь сказать, сколько ему было лет, но выглядел он старым, как сам мир. Пожалуй, не было ни единого места на его добродушном загорелом лице, которое не пересекалось бы полосой морщин; волос на голове не было – на лысом черепе уже давно рассыпались старческие пятна – зато их с лихвой доставало на лице в виде спутанной клочковатой седой бороды, тянущейся до самого пояса. Своей внешностью он напоминал мне ветхую, старую библиотечную книгу, которую забыли на полке, и она покрылась слоем пыли. Однако держался он бодро, а глаза смотрели на мир с живым блеском и задором. Он рассыпал вокруг себя оптимизм. Его рассказы были полны юмора и самокритики. Стоило ему открыть рот, как сразу же всем присутствующим передавалась частичка его бодрости духа.

   Тем не менее, один из его рассказов заставил слёзы навернуться на мои глаза. Рассказ о том, как он потерял свою семью. В том возрасте, когда люди обзаводятся не только внуками, но и правнуками, а может даже и праправнуками, дедушка Ал был совсем одинок. Несчастный случай унёс всех его родных, и с тех пор он так и живёт. Всё время один, всё время в пути. Как оказалось, эта тележка и тройка мохнатых, выносливых ездовых животных и были его домом. Он спал и ел на постоялых дворах. Он продал свой маленький домик, в котором жил когда-то с родными.

   – Дом? А что такое дом? – рассуждал он. – Думаешь, четыре стены и крыша – это дом? Или дом – это добро, нажитое трудом и сложенное в сундуки? Да, на что они? Сундуки-то? Вот, что я скажу вам, сынки, дом – это когда с радостью возвращаешься туда. Когда тебя ждут, любят. Когда есть, кого обнять и поделиться радостями и горестями. Есть кому привезти диковинный подарок. Дом – это когда мир, гармония, покой. Когда приходишь домой, то не хочется думать о смысле жизни, потому что он и так понятен. Дом – это слёзы радости на глазах любимой женщины при долгожданной встрече; дом – это детский смех и даже урчание прохвоста-кота под боком вечером у камина. А без всего этого разве может быть дом? Да ты хоть дворец себе построй – а без всего этого он будет лишь грудой камней. А без всего этого зачем они нужны? Стены да крыша?

   Дедушка Ал замолчал, чтобы раскурить свою трубку, а мне стало невыносимо жаль его. Повисло неловкое молчание, потому что Цаубер поспешно полез в карман за носовым платком, и, даже Ракки притих, понурив голову.

   – Эгей! – крикнул дедушка Ал бодрым голосом, обдавая нас клубами терпкого дыма. – Вы чего там притихли? Не заснули, случаем? Я вот вам сейчас расскажу, как я в Зелёной империи однажды рыбачил!....

   Так мы ехали до самого вечера. Лохматая тройка, казалось, не знает устали, так что за весь день мы сделали всего лишь пару зелёных стоянок. Наступление темноты нисколько не сбавило нашего темпа, и, возможно, мы бы так и продолжали разговаривать до самого утра.

   – Спать? А зачем спать? – изумился дедушка Ал. – Вы отдыхайте, на здоровье, а то ведь утомились, поди? А я, знаете, тот ещё "монлиф", привык вести ночной образ жизни, да и мохнатые мои могут сутками не спать. Они там, на постоялом дворе, выспались, так что, могут нас теперь без остановки до самого Задепригорска домчать. К утру, думаю, я вас туда аккурат и доставлю, а там и мне уже не далеко.

   Я понятия не имел, кто такой "монлиф", но подозреваю, что с совами он состоит в родстве.

   Нашим планам помешал туман, который внезапно окутал нас со всех сторон и был настолько густым, что казалось, его можно потрогать рукой. Я с трудом видел очертания своих спутников, а дедушка Ал на облучке стал тёмным пятном с нечёткими контурами. Мне сразу вспомнился рассказ С. Кинга "Туман" и стало не по себе. Я рефлекторно придвинулся ближе к Ракки. Мне так и казалось, что сейчас вот-вот из тумана выпрыгнет какой-нибудь монстр. Или сам Янев. Что в данном контексте, по сути своей, одно и тоже.

   Дедушка Ал замолчал. Слышно было, как он кряхтит и ругается в полголоса. Но, тем не менее, мы продолжали двигаться, хоть и очень медленно.

   – А что? – спросил Ракки. – У вас тут часто такое в горах случается?

   – Нет! – крикнул из тумана Дедушка Ал. – Это нечисть какая-то! Право слово.

   – Да, – подтвердил Цаубер, – в данном случае мы имеем дело с природной аномалией. Здесь в горах – туман не редкость. Но не на этих высотах. Такой туман я и сам вижу в первый раз.

   Ракки был единственным, кого я мог чётко разглядеть, благодаря паре его светящихся глаз. Это воодушевило Цаубера на создание магического фонарика. Так что, через несколько секунд над тележкой засветился яркий шар.

   – Вот славно! – обрадовался Ал. – Вот так и поедем. Я теперь дорогу могу разобрать! Ай, спасибо!

   Заклинание Цаубера помогло освещать путь на пару метров вокруг тележки. Однако, тепла от него не было никакого, а между тем стало очень холодно из-за сгустившейся влаги. Мы вытащили из сумок все наши "тёплые", по меркам Лазурной империи, вещи, но, даже укутавшись в свитер, я чувствовал себя путешественником, который на воздушном шаре случайно поднялся выше положенного и попал в облако. Ракки и я тесно прижались друг к другу, завернулись в плед и поделили пару наушников. Хоть по одному нашему уху, по крайней мере, не отмёрзнет. Хорошо нашему ямщику у него вон какие тулупы, да и к фляжке прикладывается время от времени. Глаза слипались под мерный скрип колёс и стук зубов, дедушка Ал что-то напевал себе под нос, и эта какофония звуков действовала, как колыбельная. Ближе к полуночи Цаубер уснул сном младенца и заклинание без подпитки маннами стало слабеть, а я, как ни старался, не смог поддерживать хитроумное плетение. Равномерный храп Ракки над моим ухом свидетельствовал о том, что ему свет не нужен.

   – Сынки! Я ведь ни грифона так не вижу! – спохватился вдруг Дедушка Ал, когда магический фонарик совсем погас. – Или вы там уснули все?

   – П -п-ппочттттти в-в-все, – с трудом ответил я замёрзшими губами.

   – Ого! Да ты сынок, видать, совсем там замёрз!

   Тележка остановилась, и через пару секунд из тумана вынырнул Дедушка Ал. Он пробрался к своим тюкам почти на ощупь, тихонько, чтобы не разбудить Ракки и Цаубера, вытащил пуховые одеяла, и стало нам тепло, уютно и радостно. Накрыли одеялком и убаюканного тряской Цаубера.

   – Так-то лучше! – в полголоса пробормотал старик. – А то что же вы тут замёрзли и молчите. Как всё равно, что чужие! Чего стесняетесь? Отдыхайте тут, а я потихоньку поеду. С дороги мохнатые всё равно не свернут, так и выберемся из тумана.

   – Спасибо, Дедушка Ал, – пробормотал я, когда тот уже снова полез на козлы.

   – Спокойной ночи, сынок!

   "Всё равно, что чужие!" – прокручивал я в голове слова старика. Мы знакомы всего сутки, а для него уже НЕ чужие. Хорошо, что мы его встретили. Хорошо, что хоть на несколько часов мы сможем заменить ему семью, которой ему так не хватает.

   Я поудобней устроился в одеяле и воткнул в уши оба наушника. Играло что-то спокойное, медленное, и в скором времени я сам отправился в страну Морфея.

Глава 28

Билет в один конец

   – Ай, ай, ай! Треклятый туман, – сетовал дедушка беззубым ртом. – Ты уж извини, милок, а с пути то мы сбились. Ведь разве что в эдакой завесе бесовской увидишь? Да ещё и ночью? А вот, что я скажу: ничего. От слепого бы в таком тумане толку больше было.

   – Да, ничего страшного, – успокаивал его Цаубер с добродушной улыбкой, – нам только разобраться, где мы, а там уж на дорогу выйдем.

   – Это, да. Это конечно, ты правильно заметил, – соглашался Ал, и вновь принимался сокрушаться, вворачивая то и дело крепкое словцо по поводу бесовского тумана.

   Солнце уже во всю светило, и воздух начал мало-помалу прогреваться.

   – Доброе утро, – промямлил я, сладко зевая.

   – Доброе, – ответил Цаубер, протягивая мне термос с горячим чаем. Всегда горячий термос, в котором всегда плескался горячий чай. Этакий термос – самобранка – самогрейка.

   – Да, где ж оно доброе?! Ты вот посмотри, куда нас занесло! – продолжал возмущаться дедушка Ал, упаковывая одеяла обратно в тюки. – Ну, разве ж так можно? А я вам скажу: нельзя. Нет, со мной всякое бывало! Но что бы я в родимых местах потерялся...

   Альфред принялся было передо мной оправдываться, но я быстро его успокоил, сказав, что даже GPS-навигаторы частенько заводят не туда. Конечно, дедушка Ал не знал, что такое GPS-навигаторы, но это утверждение его успокоило.

   Горячий чай здорово меня взбодрил, и мне и самому стало интересно, куда же "нас чёртов грифон забросил". Я выглянул из-за борта тележки и огляделся. По правую руку поднимались живописные горы. Хотя на вершинах и не было снежных шапок, но меня, провёдшего детство в химическом промышленном центре, они здорово впечатлили. По левую руку, будто умытый солнцем, раскинулся большой пологий склон, покрытый ярко-жёлтым рапсом. Ниже, зеленели вершины хвойного леса, который покрыл все склоны. Я сделал глубокий вдох и почувствовал тонкий запах хвои, от чего сердце защемило чувством ностальгии. Закрыв глаза, я подумал, что хочу остаться здесь жить, в этом лесу, у подножья гор, чтобы дышать целебным воздухом без примеси химии, тревог, волнений и опасностей. Вернусь с практики, подамся к друидам и к чёрту всю некромантию....

   Мои размышления прервал храп Ракки. Он спал с безмятежной улыбкой на лице, причём спал он с наушником. Я взял другой, поднес к уху:

   "Sex bomb! Sex bomb! You're my sex bomb....."

   Вот пройдоха! Да что ему там такое сниться?

   В этот момент Цаубер, который поил чаем уже было успокоившегося старика, нечаянно опрокинул чудо-термос на нашего "спящего красавца"! Тот вскочил, как ошпаренный... Хотя нет, без "как", просто ошпаренный – чай-то горячий. Всегда горячий.

   – ААААА!! – закипел джинн. – Что такое? Кто посмел? Да, я вас...

   Ракки уже было начал плести оборонительное плетение, но его прервал Цаубер:

   – Доброе утро! – сказал он извиняющимся голосом.

   – Да, какое ж оно доброе!!!?– с готовностью подхватил Дедушка Ал. – А я вам скажу – никакое!!! Эта ж вон как оно, понимаешь, сколько лет езжу, а такого не разу ни случалось!! Я вам говорю – бесовские это проделки.

   – Э-э-э? – только и выдавил из себя мой "брат близнец", пытаясь связать кипяток, бесов и водительский опыт Альфреда в одно целое.

   Цаубер объяснил Ракки, что мы заблудились, и извинился за горячий чай, в то время как я покатывался со смеху.

   Собственно, на этом утренние происшествия и закончились. Старик решил, что логичнее всего сейчас ехать по хорошо протоптанной широкой тропинке, которая петляла поблизости, и она обязательно выведет нас на большую дорогу. На том порешили и тронулись дальше. Снова остановились мы только тогда, когда солнце уже было в зените. На большую дорогу мы так и не выбрались, в результате заблудились ещё больше, потеряв тропинку в лесной чаще.

   Цаубер пытался применить одно из сплетений, помогающих ориентироваться на местности, но Дедушка Ал мешал ему, размахивая руками, тыкая пальцами в потрёпанную карту и не давая сосредоточиться.

   – А я тебе говорю, сынок, – возмущался он,– что все эти твои заклинания только "пшик", бестолково это всё. Мне твои эти заклинания не нужны. Да мне хоть глаза завяжи, я всё равно дорогу верную найду. Да! А как же? Я эти места, как свои пять пальцев, знаю. Тут, не знать, тут чувствовать надо! – с гордостью в голосе разглагольствовал Альфред, выпячивая грудь.

   Однако плетение Цаубера всё же сработало, и на карте Альфреда запульсировала зелёная точка, показывая наше местоположение.

   – ООО! – обрадовался Альфред, как ребёнок. – Смотри-ка, сынок, работает твой "пшик". Ну, теперь то я вас выведу! Совсем старый стал! Не признал Горбатого леса. Ума не приложу, как нас с главной дороги сюда занесло?

   По словам Ала, неподалёку располагалась маленькая, всеми забытая горная деревушка, где жили, в основном, одни козопасы и охотники за дикими грифонами. Мы все сошлись во мнении, что было бы неплохо добраться до неё, пообедать и уже дальше выбираться на главную дорогу.

   Так, в скором времени, мы въехали на очередную возвышенность. Тройка мохнатых довольно резво тащила телегу вверх по каменистой дороге. С правой стороны тянулась всё та же нескончаемая горная цепь, а слева вниз спускался откос, покрытый зеленью и вросшими в землю вековыми валунами. Где-то внизу протекала горная река, я слышал журчание воды. Дедушка Ал заметно повеселел.

   – Ну всё, сынки, уже недалеко до деревеньки. Сейчас к мосту выберемся, переедем через Лыкшу, а там уж рукой подать.

   – А здесь и мост есть? – поинтересовался Ракки.

   – А как же?! – ответил Альфред. – Здесь без моста никак. Лыкша хоть и небольшая река, но глубокая, и течение у неё быстрое, непредсказуемое. Так и крутит, так и крутит!

   После этих слов Ракки явно забеспокоился.

   – А мост крепкий? Выдержит? У нас одних тюков сколько!

   Дедушка Ал довольно захихикал:

   – Да не переживай ты, сынок, выдержит нас мост. Я и не с такой поклажей тут, бывало, ездил. Мы хоть и не в Морграде, но и здесь строить умеют.

   – Ракки, ты что, переживаешь? – удивился я. – Ты же плавать умеешь. Помню, как ты в Велленсайте русалок по вечерам охмурял!

   – Там я их в морской воде охмурял, – недовольно буркнул джинн, – а здесь пресная. У меня аллергия, если ты помнишь. И вообще, дай сюда плеер, я смотрю, тебе и так весело.

   Да, мне и правда было весело. Чистый горный воздух, непривычные пейзажи действовали на меня положительно. Я закрыл глаза и в очередной раз сделал глубокий вдох. Я хотел вдохнуть воздух, солнце, хорошее настроение, время, проведённое в кругу друзей. Хотел вдохнуть так глубоко, чтобы частичка всего этого осталась внутри меня навсегда.

   Но вдруг, в считанные доли секунды, всё изменилось коренным образом. Потому что именно в этот момент всё и началось.

   Это было начало.

   Начало конца...

   Нашего конца.

   Всё происходило гораздо быстрее, чем это можно описать и, тем более, прочувствовать. Райские пейзажи сменялись кругами ада молниеносно и неумолимо.

   Итак, я помню, как Ракки отобрал у меня плеер и повесил его на себя. В это время Цаубер в полоборота что-то весело отвечает Дедушке Алу. Но я его не слышу, потому что его голос заглушает свист заклинания. Мощного боевого плетения. Профессионального боевого плетения. Оно возникло внезапно из ниоткуда. Нас атаковали. В следующий миг меня охватывает волна паники и дикого ужаса, потому что я вижу, как Цаубер захлебывается собственной кровью, как она вытекает из его рта, растекается по одежде. Заклинание, исказив воздух, прошило его насквозь, разрезав пополам. В следующий миг нас настигает воздушный шлейф – неотъемлемый спутник мощных плетений – такой силы, что тележку тряхнуло так, как если бы мимо нас промчался "сапсан" на полной скорости. От этого тело Цаубера разлетается на две части. Я чувствую, как тёплые сгустки крови начинают стекать по моему лицу вниз. Я весь в крови. У меня на коленях лежат внутренности Цаубера, нижняя его часть по-прежнему сидит там, где и сидела, а верхняя уже катится под откос, окрашивая траву красным.

   В глазах мутнеет, тошнота подкатывает к горлу. Я пытаюсь кричать, но не могу, страх ужас, отчаяние, боль, паника сковали меня. Меня выворачивает. Всё это происходит в считанные секунды, но, кажется, что уже прошла вечность, потому что я вновь и вновь вижу, как тело Цаубера разделяется на две ровные части, как из него брызжет фонтаном кровь! Слезы застилают мне глаза, я слышу, как Дедушка Ал кричит что-то, с перекошенным от ужаса лицом, слышу, как Ракки говорит мне что-то прямо в ухо, понимаю, что он рывком вытаскивает меня из телеги и бросает в противоположную сторону нейтрализующее плетение. Оно спасёт нам жизнь. В этот момент спасает. Его плетение, конечно, не смогло полностью убрать профессиональный боевой сгусток энергии, но структуру его исказило. Поэтому, мы не разлетелись на мелкие куски, а оказались с ним вдвоём за перевёрнутой телегой. Дедушки Ала рядом нет.

   – Что это? Что это такое? – бормочет он с ужасом, вытирая пот со лба трясущейся ладонью. – Что за грифоново дерьмо творится?

   – Атакуют! Нас атакуют, Ракки! – кричу я. – Где твои хреновые доводы? А?

   Он не слышит меня. Кажется, у него шок. Краем глаза замечаю ещё одно заклинание. Оно летит на нас с противоположной (!) стороны. Маги создатели! Нас атакуют с двух сторон? Я пытаюсь поставить щит, но координация нарушена, и я не успеваю. Мелькает мысль, что это конец. Огромных размеров фаерболл взрывается в полуметре от нас (боевики промазали?) и меня накрывает темнотой.

   Когда я прихожу в себя, то вижу перед собой Ракки. Он начинает трясти меня за плечи. Он что-то говорит мне, пытается объяснить, показывает рукой куда-то в сторону, но я ничего не слышу и не понимаю. Мыслям создаёт барьер сильная головная боль. Я тянусь рукой к больному месту и понимаю, что мой затылок разбит в кровь. Один глаз не открывается, что существенно мешает обзору. Он заплыл. Во рту стойкий, противный стальной привкус. Над нашими головами я слышу свист и грохот плетений. Они летят с двух противоположных сторон навстречу друг другу. Я вижу характерные признаки нейтрализующих плетений. Кто– то пытается нас защитить? Неужели, я уже тронулся? Что за перекрёстный огонь? Тогда почему мы до сих пор живы? ЖИВЫ? Да. Мы живы. А Цаубер нет. Он умер. Эта мысль возвращает меня в сознание. Она комом застревает в горле, морозом разбегается по телу, наворачивает на глаза слёзы, рвётся из груди приглушенным стоном, заставляет сердце прыгать в груди, заполняя его страхом.

   – Ракки! – в исступлении ору я. – ЦАУБЕРА БОЛЬШЕ НЕТ! ОН УМЕР! ЕГО УБИЛИИ! ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ!

   В этот момент очередное плетение с резким шипением сгорает в защитном поле, которое поддерживает джинн. Этот звук отрезвляет меня.

   – Да, Аргл, – говорит мой друг. – Цаубера больше нет. Но мы живы. ПОКА ЕЩЁ живы. И нам надо что-то делать со всей этой грифоновой дрянью. Надо выбираться отсюда. Ты двигаться можешь?

   Я пытаюсь подняться – во всём теле раздается боль. Мы вдвоём находимся за большим валуном прямо на откосе; видимо, джинн оттащил меня в это прикрытие, пока я был без сознания.

   – Ты понимаешь, что тут происходит? Ты видел нападавших?

   – Нет, – отвечает Ракки, посылая всё новые и новые манны в защитное поле. Достигая его, по-прежнему сгорают метко брошенные плетения. – Грифона мне в ухо, если мы не под перекрёстным огнём двух воюющих сторон. Причём, как минимум, одна из них не против использовать нас в качестве мишени.

   – Что нам делать?

   – Понятия не имею, но я долго так не продержусь, с этим защитным полем.

   Я прислонился к валуну спиной и увидел поросли редкого, но высокого кустарника, которые тянулись к самой реке. А ещё я увидел мост. На другом берегу виднелись редкие крыши маленьких домиков.

   – Деревня, Ракки! – заорал я, сменяя друга и ставя свой щит. – Мы почти добрались до деревни!

   – И что? – спросил он, устало прислоняясь к валуну. – Ты думаешь, козопасы нам обрадуются?

   – Понятия не имею! – признался я. – Но там люди! По крайней мере, надо попытаться найти хоть какую-то помощь! Смотри, если использовать эти кусты, как прикрытие, то, возможно, нам посчастливится добраться до моста.

   – Что ж, – ответил он с таким равнодушием, которое пугало меня, – до моста, так до моста. В любом случае, это лучше, чем сидеть здесь и ждать конца. По крайней мере, хоть попытаемся что-то сделать.

   Мы договорились, что на счёт "три", я убираю щит, и мы бежим, что есть мочи, потому что ни я, ни он не смогли бы передвигаться быстро, поддерживая плетение. Я весь превратился в слух, каждый нерв напрягся, мышцы задрожали и Ракки начал отсчёт:

   – Раз, два...

   – Стой! – прервал я его. – А где Дедушка Ал?

   – Мы не спасём его! Мы и сами то навряд ли живыми выберемся.

   – Где он? Что с ним?

   Ракки кивнул в сторону. Я подкрепил свой щит новой порцией манн мёртвых и слегка выглянул из-за валуна. Передо мной открылась картина развернувшегося бедствия.

   В нескольких метрах от нас валялась перевёрнутая на бок телега, объятая пламенем; рассыпавшиеся тюки с грузом Ала полыхали, как факелы. Не знаю, что он там вёз, но они источали клубы чёрного едкого дыма, не хуже асфальтового завода. Сквозь чёрные клубы проглядывал силуэт Альфреда Калена. Он привалился спиной к телеге рядом с трупом мохнатого существа. Одной рукой он с отеческой любовью поглаживал остывающее тело. Да, он был ещё жив, но из ничтожных обрубков, оставшихся от его ног, хлестала красная жидкость, дающая жизнь. Под ним уже образовалась целая лужа. Самого деда узнать можно было с трудом: от бороды остался рваный окровавленный клок, лицо было сильно обожжено. Ему досталось больше нашего.

   – Аргл! Аргл! – кричит рядом друг и тянет меня назад. – Надо уходить!

   Новая волна паники, ужаса и отвращения ко всему происходящему охватывает меня. Из груди наружу рвётся крик, я не слышу себя самого, но чувствую, как начинаю кричать во всю мощь своих лёгких. Это крик отчаяния, крик протеста, крик помощи. В этот момент Ракки снова ставит защитное поле. Мои руки беспомощно трясутся.

   АЛЬФРЕДА КАЛЕНА НЕ СПАСТИ! – кричит мне внутренний голос – ЕСЛИ ТЫ К НЕМУ СУНЕШЬСЯ, ТО ВЫ ПОГИБНЕТЕ ОБА. А ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ И ВЫТАЩИШЬ ЕГО ОТТУДА, ЕГО ДОКОНАЮТ ЕГО ЖЕ РАНЫ, ТЫ ТОЛЬКО ПОСМОТРИ, СКОЛЬКО КРОВИ, ТРЕКЛЯТЫЕ ГРИФОНЫ!

   Альфред заметил меня и замахал рукой, улыбаясь, как будто просто прилёг отдохнуть на привале, как будто нет вокруг всего этого ужаса. Хотя видно, что улыбка вымучена, а каждое движение руки отзывается болью во всём его теле.

   – ИДИТЕ, – долетают до меня обрывки его фраз. – Чего же вы ждёте?! СПАСАЙТЕСЬ!!

   Я слышу крики Ракки, я понимаю, что если выживу, то проведу множество бессонных ночей, воюя со своей совестью, если сейчас уйду, оставив его умирать там, около телеги. И вновь свист, взлетают щепки из отверстий в каркасе телеги, как от автоматной очереди. В сторону нашего валуна летят кровавые ошмётки – это всё, что осталось от доброго старика. Одно из заклинаний достигает цели и сносит ему половину головы; ещё несколько делают из его тела решето. Следующее плетение приземляется рядом со мной, взрывая землю, как артиллеристский снаряд. Мы – удобная мишень на этом склоне!

   Меня будто что-то сковывает, я не могу ни двинуться, ни здраво оценивать ситуацию... а перед глазами стоит пелена.

   – Какого грифона, Аргл?! Приди в себя! Неужели тебе жизнь недорога!?! – друг разворачивает меня к себе и дает мне увесистую оплеуху! И я бы сказал "спасибо" ему. Ракки, несомненно, так же потрясен, как и я, всем случившимся, и, наверняка, так же болезненно воспринимает смерть Цаубера и Альфреда, но времени на скорбь и сокрушение у нас будет предостаточно, если мы сумеем выжить, а иначе уже кому-то другому придётся скорбеть о нас. Эта оплеуха привела меня в чувство.

   – Сейчас или никогда! – завопил Ракки.

   Более не церемонясь, он рывком поставил меня на землю, и мы дёрнули... Дёрнули изо всех сил, как если бы нам вкатили ударную дозу энергетика. Мы неслись вниз по склону, как ненормальные, петляя по кустам, пытаясь увернуться от летевших нам вдогонку плетений. Кустарник, и впрямь, спасал нас, мешая снайперам прицелиться. А ещё страх. Страх стянул все внутренности огромным железным тросом, но именно этот страх быть убитыми и говорил, когда пригнуться, когда наклониться, будто управлял нашими движениями, заполнял голову и притуплял боль. Я так и не решился оглянуться, а лишь ускорялся, как мог, работая ногами, пока не споткнулся и не покатился вниз.