Текст книги "Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V"

Автор книги: Дмитрий Быстролетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

На этот раз мы опять долго смотрели друг на друга – насмешливый, спокойный Большой Господин и тоненькая нагая девушка туарегов.

С легким стоном она вскочила и рванулась к дороге вниз.

– Развяжи мне руки! – крикнул я, но девушки уже не было на площадке.

Небо потемнело. Луна, краснея и набухая, клонилась к зубчатому горизонту. Черные тени косо легли на горы. Ан-тар как бдительный страж, насторожив уши, стоял надо мной.

Оставшись один, я засмеялся. Как все просто: ночь подходит к концу, с ней утомление и слабость. Пусть у меня связаны руки, но я могу говорить, и слово будет моим лучшим оружием. Блеф поразил Сифа, правда обезоружит Дерюгу. Теперь я сильнее его. Потянулся довольный и спокойный. Закрыл глаза. Когда Дерюга появится на площадке, я вдруг скажу ему по-русски: «Эй, Лаврентий, подойди-ка сюда! – и хорошенько его отчитаю. – Капитан Бонелли недаром говорил, что ваше главное несчастье – неумение владеть собой» и т. д. Интересно, какая у него будет рожа? Хотя, пожалуй, от испуга у него могут подкоситься ноги. С такими истериками лучшая политика – удар в лоб! Убить его сразу будет безопаснее. Может, разумнее начать так… с закрытыми глазами… я задумался… И заснул глубоким сном здорового усталого человека, у которого спокойно на душе.

– Кто дал знать?! Чья измена?!! – Дерюга ревет как разъяренный и раненый зверь. Страшный рывок арканом, от которого моя голова едва не срывается с плеч. В безумном ужасе я раскрываю глаза.

Далеко внизу на плато разгорается большой костер. Красные пятна света трепещут по склонам гор, внизу видны фигурки солдат, дорога с площадки заперта.

Мечутся потерявшие голову слуги. Дерюга уже в седле. С пистолетом в руке он дергает аркан, я, задыхаясь, падаю.

– Развязать ему ноги! Режьте веревки!

Лаврентий тянет аркан. Кое-как поднимаюсь, нет воздуха, не могу произнести ни слова, только мычу. Тоненькая фигурка виснет на седле.

– Я с тобой, господин!

Резкое движение ногой.

– Пошла прочь! Антар загружен!

– Брось золото! Я сяду в седло… Ты пойдешь сзади… Брось золото!

Короткая безумная борьба.

– Убирайся! Дура!

Удар кулаком. Антар, волоча девушку, прыгает вперед. Рывок, я дергаюсь за ними. Нет воздуха. Напрасно мотаю головой в петле. Подламываются отекшие ноги…

– Вперед, собака! Золото или смерть!

Дерюга тащит аркан.

«Смерть!» – проносится в моей болтающейся голове. Кровавая луна прыгает по черному небу… Угасающими глазами я взглянул вперед. Пропасть, в нее стремился безумный всадник, на петле увлекая и меня… Увидел багровое зарево заходящей луны, похожее на дальний пожар, а на нем – тонкий силуэт нагой девушки с развевающейся гривой волос… Она прыгает… звериным движением выдергивает одно из торчащих перед шатром копий… широко замахивается… Глухой удар. Антар качнулся вбок. Всадник с протяжным стоном рухнул к моим ногам.

Это были те короткие минуты рассвета, когда все кругом кажется серым: горы, небо… Дерюга и я словно покрылись пеплом. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в землю. Из спины торчало вверх тонкое древко копья. Клинок прошел сквозь грудь вместе с флажком, и крови вытекло немного.

Я отослал всех и сидел около Лаврентия один в полном изнеможении: даже шевельнуться не хватило бы сил. В душе пустота, я бездумно смотрел, как лежавший передо мной человек вдруг задвигался, будто устраиваясь поудобнее. На худой загорелой шее выступили капельки пота. Несколько раз древко копья дрогнуло и заколебалось. Тело стало спокойным и плоским, будто вдавленным в землю.

Значит и здесь впереди был лишь мираж… Золото Ранавалоны оказалось для этого слабого человека Недосягаемым… Что ж, возможно… Не замечая времени, я сидел и сидел над трупом. Вдруг мне показалось… Я вздрогнул… Серая щека умершего стала розоветь.

Заиграл рассвет. Пурпурное солнце едва глянуло из-за гор, и всё стало теплым и живым. На тысячу ладов вздымавшиеся из утренней мглы радостно засверкали бесчисленные вершины гор, как будто бы венчая меня драгоценной короной. В немом восхищении я обвел взором небо и горы, и только тогда заметил, что надо мной стоит Тэллюа.

Высоко поднятыми руками она держалась за копья, воткнутые в землю перед шатром, и стояла между ними, изящно изогнув гибкое тело. Розовое марево рассвета плыло позади нее по вершинам гор. Тэллюа словно спускалась с неба – тоненькая нагая девушка, рожденная радостным утренним сиянием.

Без слов, без движения я любовался прелестью этого рассвета и красотой дикой девушки. Я знал, в эти минуты мы с ней – только частицы великого праздника жизни, я смотрел на нее с преклонением и благодарностью за царственный дар созерцания ее наготы.

Говорить не хотелось. Я молча поднялся, взял сверток с золотом и положил к ее ногам.

– Это – за твою жизнь, Большой Господин? Одно блюдо, одна чаша и горсть безделушек?

Тогда я поднял руки и взялся за копья повыше ее тонких пальчиков. Сквозь рваную рубаху жгло легкое прикосновение ее маленьких прохладных грудей. Где-то далеко поднялась горячая волна и, всё сметая на пути, покатилась к нам.

Вот она вздымается выше… выше… Тэллюа, полузакрыв глаза, скалит ослепительно-белые зубы и трепещет…

На один миг я вспоминаю не снятую с шеи петлю… могут выглянуть слуги… и потом – Лаврентий… надо уважать мертвых… как все это нелепо! Вспоминаю только на миг. Нас накрывает горячая волна и бросает на траву. Изо всех сил я сжимаю тонкое, упругое тело, желая вырвать из него хоть единый стон. Напрасно.

Мне всегда вспоминалось потом это тело, изгибавшееся в руках, оно было послушное и в то же время недоступное, как будто бы я обнимал прекрасную девушку и змею!

Сусловский лагпункт. Сиблаг. 1942–1947 гг.

(запись вынесена на волю и сохранилась).

Москва, 1960 г.

КОММЕНТАРИИ

Готовя рукописи книг «Пир бессмертных» к публикации, я намеренно не вносил комментарии в текст книг: они отвлекают читателя от общения с автором, да и разбросанные пояснения в книгах не показывают особенности времени, не дают читателю оценить и правильно понять поступки людей в происходящих событиях. Поэтому все комментарии я свел в общий текст и расположил в хронологическом порядке, от рождения до смерти Быстролётова.

На первой странице каждого тома «Пира бессмертных» помещена фотография Быстролётова Дмитрия Александровича, на обороте которой надписано: «Дорогому Сережке на добрую память и как залог свидания в Москве! Жду! Д. Январь, 1964 год». Письмо с фотографией я получил от Быстролётова, находясь на срочной воинской службе в Германии. Буква «Д» – сокращение слова «дед». Я более двадцати лет жил рядом с автором, и «Пир бессмертных» создавался на моих глазах. Дед обсуждал со мной многие эпизоды из произведения, дополняя свой рассказ детальным описанием событий своей жизни, анализируя поведение человека в критической ситуации. Этим методом дед воспитывал внука, и нет ничего удивительного в том, что я люблю этого человека и окружающий меня мир вижу и его глазами.

«Пир бессмертных» – автобиографическое произведение, автор в откровенной форме рассказал о 64 годах своей жизни, поделился и творческими планами. Несомненно, главным героем «Пира бессмертных» является сам Быстролётов. Таким образом, всё, что мы знаем о нем, рассказал нам он сам. Работая над комментариями, я пытался показать особенности времени, обратить внимание читателя на вскользь упомянутые автором события, рассказать о некоторых персонажах произведения и ответить на ряд вопросов, которые, по моему мнению, будут интересны читателю.

Мои публикации в 1990-х годах отрывков из «Пира бессмертных» и нескольких книг этого произведения с моими комментариями стали причиной ряда статей и книг о Быст-ролётове. Разные авторы взяли авторский текст Быстролётова и, присвоив его себе, не зная темы, внесли нелепые, порою скандального характера «сведения» о Быстролётове, в том числе о его работе в советской внешней разведке, не забыв мать и отца. Сегодня уже другие авторы выдают эти «сведения» за «факты».

Следуя по этапам жизни Дмитрия Александровича Быстролётова, я обращаю внимание на любые мелочи, ибо мелочей в жизни человека нет и быть не может. Всё в нашей жизни не случайно и закономерно.

Детство

Историю своего рождения Быстролётов нам рассказал так:

Именно Настя Крандиевская и подбила Осу поехать с ней вместе в Крым организовывать быт крестьян в имении Акчора, где владелец, богатый помещик Скирмунт, под влиянием толстовских идей построил для мужиков показательное село – коттеджи, больницу и школу. Работа была бесплатная и почетная, и поэтому туда съехалась «передовая» молодежь.

Много и горячо спорили и волновались, наиболее горячие хотели внести какие-то новые черты и в свою личную жизнь. В 1899 году организовалось «Общество охранения здоровья женщин», имевшее целью развитие любви женщин к физическим упражнениям и реформу женской одежды. Естественно, что и Настя, и Оса надели мужские брюки и шапочки, занимались шведской гимнастикой и объявили себя на английский манер феминистками, или суфражистками. Однако этого показалось им мало – хотелось бросить вызов посильнее, поярче, погромче. И подружки решили: Оса родит назло всему добропорядочному миру внебрачного ребенка, без пошлого обряда венчания, как доказательство своей свободы, как вызов. О самом ребенке и его последующей судьбе они не думали. Но для выполнения этой дерзкой затеи нужен мужчина, и Настя предложила своего старого знакомого – бывшего чиновника Департамента Герольдии Правительствующего Сената графа Александра Николаевича Толстого, которому надоело протирать брюки в Герольдмейстерской конторе, и он решил «заняться делом». Памятуя гениальное изречение Салтыкова-Щедрина: «Дайте мне казенного воробья, я и при нем прокормлюсь», – граф поступил в Министерство государственных имуществ и удивительно преуспел на этой ниве, тем более что ему дали в руки отнюдь не воробья.

В свидетельстве о рождении Дмитрия Александровича Быстролётова указаны сведения из церковно-приходской книги церкви селения Айбары, однако место обряда крещения ребенка может и не быть местом его рождения.

В «показательном селе» Акчора не было церкви, и православные христиане на богослужение и для проведения обрядов ездили в церковь соседнего селения Айбары. Сегодня в Крыму нет селений с названиями Акчора (Ак-Чора) и Айбары. После депортации крымских татар из Крыма (1944–1948) указами Президиума Верховного Совета РСФСР многие районы и селения в Крыму были переименованы. Так, селение Акчора (Ак-Чора) Айбирского района Крымской АССР было переименовано в селение Гвардейское, селение Айбары – в селение Войково, Лориндорфский район переименован в Первомайский район и так далее. Видя даты, указанные в свидетельстве о рождении, замечаем ошибку, допущенную чиновником при переводе даты со старого на новый стиль: тринадцатый день приходится на 3-е, а не на 4 января. Именно 3 января дед отмечал день своего рождения. Заниматься такой чепухой, как исправление ошибок в своем свидетельстве о рождении, дед не стал. В 1961 году ему исполнилось 60 лет, он собирал документы для оформления пенсии по старости. Запросил свидетельство о рождении, получил его и отдал в районный отдел социального обеспечения, и поставил точку.

Если бы Быстролётов узнал высказывания некоторых авторов о его матери и отце, он был бы бесконечно оскорблен. Одни утверждают, что отец Быстролётова – граф Алексей Николаевич Толстой или что Быстролётов не знал даже имени своего отца! Другие, цитирую: «Быстролётов искал отца всю жизнь, и много позже ему удалось установить, что он ведет свою родословную по внебрачной линии от графов Толстых, что, вполне вероятно, объясняет его литературное и художественное дарования, а также генетическое умение “носить паспорт” дворянина, столь пригодившееся ему в годы работы нелегалом».

В свидетельстве о рождении в графе «Отец» стоит прочерк, однако это не означает, что имя отца неизвестно. Нужно помнить: Быстролётов родился в Российской империи и рожден был в гражданском браке. В то время Русская православная церковь, занимавшая господствующее положение в общественной жизни государства, рожденного в гражданском браке ребенка объявляла незаконнорожденным и внебрачным и при совершении таинства обряда крещения не указывала имени отца в церковно-приходской книге. Мало того, объявляла, что у незаконнорожденного ребенка нет законной матери и нет законного отца. Для признания своих родительских прав матери или отцу нужно было обращаться в суд и просить суд об усыновлении или об удочерении своего ребенка! Обо всех этих юридических тонкостях, существовавших в Российской империи, я не знал и у деда не спрашивал. Не расспрашивал его и об отце. Помню, как-то раз при обсуждении истории царствования Петра I дед мне рассказал: «Петр I, пьянствуя в кругу своих приближенных и будучи изрядно пьян, сорвал парик с головы моего предка, поцеловал в темя и сказал: “Если бы не эта умная голова, то я давно бы ее отрубил!”» Речь шла о Петре Андреевиче Толстом, седьмом графе Российской империи. Да и сам автор пишет:

Отца я не видел и не знаю, и в анкетах всегда так и пишу. Это честно, надо только понимать «не знаю» в смысле «лично не встречался». А черная папка надежно погребена в архиве ОГПУ… Аминь…

В 1990-х годах по моей просьбе в архиве КГБ СССР нашли папку казенного вида, серую папку с кипой документов и писем. Вот документ, подписанный начальником внешней разведки СССР Абрамом Слуцким, где в верхнем левом углу синим карандашом размашисто и наискось сделана надпись: «Утверждаю, Н. Ежов, 27 марта 1937 года». Вот анкета, заполненная Быстролётовым в 1937 году, где в графе «Сведения об отце» указаны сведения о графе Александре Николаевиче Толстом, соответствующие родословным записям. Обратил я внимание и на графу анкеты «В каких государствах были», где указаны не государства, а континенты: Азия, Южная и Северная Америка, Африка, Европа. Полагаю, в документах, представленных наркому НКВД в 1937 году для утверждения, точность сведений не может вызывать сомнений.

Нужно сказать, в те годы в Российской империи жили два графа Александра Николаевича Толстых, принадлежавших к разным ветвям рода Толстых. Первый – известный сановник и старший брат графа Алексея Николаевича Толстого. Второй – Александр Николаевич, отец Быстролётова. К моему сожалению, на многих документах стоял гриф «совершенно секретно», их нельзя копировать, которые можно, обнародованы мною. Документы КГБ СССР указывают, что рассказ автора соответствует действительности.

Быстролётов Дмитрий Александрович родился 3 января 1901 года в Крыму, в имении Акчора, принадлежавшем Скирмунту Сергею Аполлоновичу.

Мать – Быстролётова Клавдия Дмитриевна, русская, родилась 12 января 1866 года в станице Медведовской Кубанской области Черноморской губернии в семье священника Кубанского казачьего войска. Образование высшее, гуманитарное и медицинское (незаконченное), работала учительницей и фельдшером. По решению Департамента Герольдии Правительствующего Сената К.Д. Быстролётова была введена в личное почетное гражданство Российской империи.

Отец – граф Толстой Александр Николаевич, русский, родился 12 августа 1858 года под Выборгом, образование высшее, юрист.

В России царил патриархальный уклад жизни с православным вероисповеданием и христианским воззрением. Население России было разделено по сословному признаку, состав сословий на 1913 год: 75 % – крестьяне, 10 % – мещане, 2 % – дворяне, 1,7 % – казаки. Оставшиеся 11,3 % населения составляли: духовенство, купечество, инородцы и прочие. При этом каждое сословие имело свою культуру и мировоззрение, да и внутри сословий не было равенства. Например, сословие дворян по древности родов и по службе монарху делилось на 14 классов. Короче говоря, «каждый сверчок знай свой шесток». Внебрачный и незаконнорожденный ребенок не имел надежды найти достойное место в жизни, если он родился не в культурной семье. Цитирую автора:

Не следует полагать, что человек рождается человеком. Он рождается двуногим животным, и человека из него делают люди, игрушки, книги – одним словом, воспитание. Деревенского парня можно обучить физике, и он станет квалифицированным специалистом, но культурным человеком – интеллигентом, его сделать нельзя. Культурными люди вырастают в культурных семьях. Культура внутренняя – это богатство, основание для которого получается почти всегда по наследству.

Дмитрий с раннего детства рос в среде культурных людей, окруженный вниманием и заботой. Несколько слов об этих людях.

Скирмунт Сергей Аполлонович – московский меценат и миллионер. Был членом комитета «Общества для доставления средств Высшим женским курсам». Возглавлял издательство «Труд», организованное на паях с публицистом В. Крандиевс-ким. Организовал «Общество содействия устройству общедоступных народных развлечений», в которое входили Савва Морозов, Третьяков, Станиславский, Немирович-Данченко, Щеп-кина-Куперник, Гиляровский и т. д. Скирмунт впервые в России опубликовал работы Карла Маркса и произведения скандинавских авторов: Гамсуна, Стриндберга, Драхмана и других. Несколько раз был арестован, архивы 3-го отделения МВД Российской империи хранят отчеты о негласном надзоре за Скир-мунтом, в том числе и в Акчоре, куда заезжали известные в культурном обществе России люди – Максимилиан Волошин, Марина Цветаева, Алексей Толстой, Максим Горький и многие другие.

Крандиевский Василий Афанасьевич – родственник Скир-мунта, страстный библиофил, знакомый с литераторами Москвы от графа Л.Н. Толстого до Глеба Успенского.

Крандиевская Анастасия Романовна (в девичестве Тар-хова) – жена Крандиевского, мать троих детей, известная писательница, автор рассказов и повестей. Она первая из женщин спустилась в угольную шахту и изложила свои впечатления в рассказе «Только час», изданном венской социал-демократической газетой «Arbeiter-Zeitung». Ее повесть «То было раннею весной» была переведена во Франции и выдержала несколько изданий. Максим Горький ей говорил: «Тетушка Настасья, вам не романы писать, а посадить вас в инкубатор, чтобы вы талантливых детей рожали…»

Ее дочь, Наталья Крандиевская, – известная русская поэтесса и скульптор, одна из жен графа Алексея Николаевича Толстого.

До трех лет я жил с матерью в имении Скирмунта, где родился. Затем моя тетка Варвара Николаевна Како-рина приехала и увезла меня в Петербург, где отдала на воспитание вдове гвардейского офицера Елизавете Робертовне де Корваль – ее муж застрелился из-за карточного долга. Я рос вместе с двумя девочками, Аришей и Аленой, которые многим позже, в эмиграции, превратились в графиню Ирен Тулуз де Лотрек и баронессу Эллен Гойникген Гюне. Это была тихая семья, жизнь которой дала трещину, и мое пребывание в ней имело двоякую функцию – я развлекал мать и девочек, а моя тетушка хорошо платила за воспитание. Мне было скучно, и с самых ранних лет я инстинктивно понимал свое положение лишнего ребенка.

Елизавета Робертовна де Корваль. В России известен род Пезе-де-Корваль, видимо, автор допустил ошибку в фамилии, говоря о Елизавете Робертовне, которая происходила из аристократического рода Румынии Розетти-Солеску. Елизавета Робертовна была знакома с Варварой Николаевной, сестрой Александра Николаевича Толстого, и ее мужем – полковником жандармерии Какориным, жившим и работавшим в Перми. После революции Елизавета Робертовна жила в Анапе, где и умерла. В городе была хорошо известна сестра ее мужа Анна Ивановна Пезе-де-Корваль, которая принимала активное участие в жизни города, давала благотворительные балы и эмигрировала из России в 1918 году.

Есть немного сведений о дочери Елизаветы Робертовны, баронессе Эллен Гойникген Гюне. В 1940 году она, вдова прибалтийского барона, при присоединении Литвы, Латвии и Эстонии к СССР уехала в Германию к родственнице по материнской линии, жене фон Паулюса, который в то время работал над планом вторжения в СССР под кодовым названием «Барбаросса».

Воспитанием детей в аристократических семьях России начала XX века занимались не родители, а профессиональные учителя. Например, учитель, выписанный из Германии, несколько лет учил Дмитрия владеть каждой мышцей тела. Занятия у зеркала, плавность движений, выносливость и сокрушающая сила мышц. Никто не должен знать, что тебе больно, на лице улыбка. Учитель из Швейцарии воспитывал силу воли Дмитрия. Детей обучали манерам, умению поддерживать разговор, рисунку и живописи, иностранным языкам и закону Божьему, давали знания в объеме выпускных классов классической гимназии. Воспитание считалось состоявшимся, если из мальчика создавали мужчину, гражданина и защитника отечества, из девочки – заботливую маму и хранительницу очага.

Детство Дмитрия – не «розовая, сладкая тянучка, досадно вязнущая к зубам», как пишет автор, а многолетний труд многих учителей, которые создали из ребенка Человека.

Вот один из методов воспитания – рисунок на тему дня: «Бой Варяга с японским флотом, рудикап» (см. форзац 2), Дмитрию 5 лет. Другой пример: Дмитрию 8 лет, нужно прочитать повесть Н.В. Гоголя «Ночь перед Рождеством», затем изобразить на рисунке сюжет прочитанного (см. форзац 1).

Был еще один рисунок, он утерян, я его просто запомнил. Небольшой лист плотной бумаги, акварель, филигранная графика, перспектива с высоким горизонтом, зритель наблюдает объект с возвышенности, возможно, из окна второго или третьего этажа дома. На рисунке изображен небольшой и узкий мост, висящий на цепях, которые держат крылатые грифоны. В центре моста стоит один человек – городовой. Небольшая борода и усы, зимняя форма одежды, на боку шашка, в правой вытянутой руке револьвер, соединенный витым красным шнуром с кобурой. К противоположному от наблюдателя входу на мост подбегает толпа с красными флагами. Лица и одежда тщательно прорисованы. Понятно, что будет через мгновение. Рисунок интересен тем, что дети хорошо помнят события, травмирующие их психику и оставляющие в их памяти неизгладимый след. На рисунке изображен мост на канале им. Грибоедова в Санкт-Петербурге. Видимо, семья Елизаветы Робертовны проживала в центре города, и Дмитрий видел взрыв народного протеста зимой 1905 года.

Многие потомственные дворяне России по завершении домашнего образования и воспитания отдавали своих детей в государственные учебные заведения для дальнейшего образования и зачисления на государственную службу.

К тринадцати годам домашнее образование и воспитание Дмитрия завершено, ему выбрали карьеру офицера флота, зачислив в гардемаринские классы (Морской кадетский корпус), временно открытые в 1913 году Морским министерством в Севастополе при строящемся Морском корпусе. Социальный состав учащихся – потомственные и личные дворяне. В 1913 году в гардемаринские классы зачислено 60 кадетов, в 1914-м – уже 119 кадетов, первый выпуск ожидался в 1917 году. Теперь понятны фразы автора: «Я родился недалеко от Севастополя, где впоследствии учился и служил», «Казенный распорядок в корпусе...» и т. д.

Я не знаю год зачисления Дмитрия в Севастопольский Морской кадетский корпус. Видимо, он был зачислен осенью 1913 года, поскольку на тринадцатом году жизни он без лечения переболел скарлатиной. Дети в дворянских семьях «на ногах» не болеют, тем более скарлатиной, имеющей явно выраженные формы.

О первом дне пребывания в Морском кадетском корпусе дед мне рассказал:

Большой зал. Яркий солнечный свет играет на бриллиантах дам и золотых эполетах офицеров, отражаясь в зеркалах и на паркете. У дверей в парадной форме застыли матросы. Улыбающийся молодой морской офицер сновал среди дам и господ, приведших сюда своих нарядно одетых детей, державших в руках корзиночки с лакомствами. Пробили часы. Офицер, раскланиваясь, провожал посетителей. Его лицо источало медовое благолепие. Когда последний посетитель вышел из зала и створки дверей закрылись, офицер, стоящий спиной к детям, медленно повернулся. Его лицо было строгим, показав рукой на дверь, открывшуюся в противоположной стороне зала, он рявкнул: «Попались мер-р-рзавцы! Вон отсюда!» Не привыкшие к подобному обращению дети, побросав на пол корзиночки, гурьбой устремились к дверям. Коридор, матросы, одетые в парусиновые робы, хватали бегущих детей и раздевали догола. Холодный душ, полотенца в руках матросов, необычная одежда из парусины. Превращение завершено. Становись!

Полагаю, именно в 1913 году закончилось детство Дмитрия, под гром орудий началась юность на палубах и в кубриках Второго флотского экипажа Черноморского военно-морского флота.