Текст книги "Маленький Зверёк из Большого леса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

   И вот теперь такая напасть. «Неужели океан вернулся?» – подумал Зверёк, прежде чем вода вновь залилась ему в рот. Он обнаружил, что находится совсем недалеко от берега, и принялся усиленно грести лапами и хвостом. Было уже почти темно, но он успел заметить, как кто-то удирает в заросли. Наверное, какой-нибудь пугливый грызун выбрался посмотреть, кто же взбаламутил идеально ровную гладь лесного озера.

   – Вперёд, к далёким берегам! – пропищал кто-то над головой, и Зверёк заметил, что у него на макушке, держась за ухо, катается кся водяной лилии в своём белом, едва светящемся наряде.

   – Не могли бы вы позвать мою Ксю, – попросил он. – Ксю из несуществующей вещи.

   Кся водяной лилии скорчила гримаску и исчезла. Зверька это не удивило. Многие лесные духи и всяческие кси завидовали его Ксе, у которой, как они считали, есть ручной зверёк.

   Он выбрался на глинистый берег, скользя и поминутно рискуя съехать обратно, и как следует отряхнулся. Он знал это место. Озеро, прозванное Круглым, занимало свой почётный угол на карте Шкрябла. Именно здесь нынешней зимой они с Ксёй подарили немного света обитателям глубин во главе с мудрым Сомом, что обернулось невероятным приключением.

   На Зверька уставился добрый десяток настороженных глаз.

   – Кто-то похитил меня из норы в печной трубе, – сообщил Зверёк таинственным ночным обитателям. И из воды на него тоже смотрели круглые рыбьи глаза. Жители озера хотели знать, кто побеспокоил их среди ночи.

   – На крыше дома этих дружелюбных приведений живёт Зверёк, – послышался чей-то голос.

   – Так я и есть Зверёк! – воскликнул Зверёк. – Не могли бы вы позвать мою Ксю? В нашем расследовании появились новые зацепки!

   Повисла тишина, а потом кто-то – судя по голосу это была одна из сестриц-выдр – сказал:

   – Я знаю Зверька. Он юркий и быстрый, и ни за что не позволит застать себя врасплох. Правду я говорю, лось?

   Высоко вверху послышался влажный вздох, и Зверёк подумал, что это и в самом деле может быть лось.

   – Зверёк – отличный парень, – высунув морду из воды и смешно шлёпая губами, сказал карась. – Он подкармливал нас лесными ягодами. Мы зовём его Зверьком Приносящим Свет и ежевику.

   – Это всё я, – растроганный, сказал Зверёк. – Только врасплох меня застать всё-таки можно, когда я сплю или ем.

   – Так ведь Зверёк, он же чёрный как ночь, – сказала сестрица Выдра. – Скажи, лось?

   Снова утвердительный вздох. Все загомонили разом.

   – А я... – сказал Зверёк, и только потом посмотрел на своё отражение в воде. Рыбы брызнули от него во все стороны, сверкнув чешуёй и, очевидно, решив, что он хочет ими полакомиться.

   Мордочка, которую Зверёк привык видеть, исчезла. Её заменила рыжая наглая морда с пухлыми щеками и белым пятном по центру лба.

   – Ты, наверное, маленькая лисица, – сказал подкоряжник, ковыряя в зубах длинным пальцем. – Зовётся Фенек. Мне про них рассказывал один перелётный гусь.

   – Уши маловаты, – покачала головой сестрица Выдра. – Скажи, лось?

   Зверёк хотел попросить, чтобы рыбы позвали древнего Сома, который в своей мудрости наверняка опознает Зверька, но все они попрятались в ил.

   – Нужно отвести его к лисицам, – зашлёпал губами лось. – Если они опознают своего, значит это фенек.

   Собравшиеся загомонили. Никто не хотел идти к лисицам. Лисицы, вообще-то, не злые, но очень увлекающиеся создания. Они могут заиграть маленькую птичку или зверька до смерти.

   – Ух! Что здесь происходит? – вдруг раздался знакомый голос.

   Мелкие грызуны немедленно ретировались. Зверёк посмотрел наверх и увидел в свете луны нахохлившуюся, округлую фигурку.

   – Мы поймали маленькую чудо-лису, – сказала сестрица Выдра. Она не доверяла хищным птицам, поэтому отвечала с неохотой. – Она говорит, что она – Зверёк из печной трубы! Ты же знаешь Зверька?

   – Ух! Ещё бы я не знал Зверька. Долгой снежной зимой мы пережили вместе столько приключений, что и не счесть.

   – Значит, ты сможешь призвать свой совиный авторитет и подтвердить, что это не он?

   Зверёк хотел сказать, что это и в самом деле он, но, бросив взгляд на своё отражение, ничего не сказал.

   Все выжидательно уставились на Уха, даже лось повернул голову, правда, птицу не увидел, потому что филин сидел у него на рогах.

   – Ух! Мой авторитет не вызывает сомнения, и поэтому я забираю эту рыжую мышку с собой!

   Зверёк вдруг почувствовал, что его лапки больше не касаются мягкой травки, а земля стремительно удаляется.

   – Изображать Зверька – неплохая игра, – прогудел филин. – А изображать Зверька, если ты и в самом деле Зверёк – игра с двойным дном. Такие я люблю больше всего. Ух!

   – Так ты и в правду думаешь, что я тот самый Зверёк? – подал голос Зверёк. – У меня больше нет моей чёрной шёрстки, зато есть рыжая с белыми пятнами, и она мне совершенно незнакома.

   – Почему бы и нет? – спросил Ух. – Пролетая над озером, я мог угодить в петлю реальностей и попасть в другую вселенную, где шкурка у тебя другого цвета, и ещё множество возможных вероятностей. Представь, как будет весело их находить!

   – А я? Я тоже угодил в петлю реальностей? Я уснул в своей трубе, а проснулся в озере.

   Зверёк от волнения укусил себя за лапу.

   – Мы просто обязаны проверить, есть ли ещё мой дом!

   Заложив вираж, филин полетел в сторону призрачьего жилища так низко, что верхушки елей щекотали Зверьку брюшко. Он чувствовал себя как обычно, но был уже ни в чём не уверен.

   Труба оказалась на месте, а окна дома слабо светились. Ух, который предвкушал самое необычайное приключение в своей жизни, немного расстроился, зато Зверёк почувствовал себя спокойнее. И вдруг в голову ему пришла страшная мысль.

   – А вдруг моей Кси в этой вселенной не существует, и никто не создал Несуществующую вещь? – спросил он, и тут же увидел на Ручейном холме вертушку, лопасти которой чётко вырисовывались на фоне Безлесого холма – Летим туда!

   От ветра, который создавали крылья филина, вертушка лениво провернулась на два оборота. Она была воткнута в землю будто знамя. Ух выпустил Зверька, и тот побежал вокруг холма, крича: «Кся! Кся! Ты здесь?»

   Но отвечали Зверьку только подкоряжники, передразнивая его на разные голоса. Сныть-трава покачивала белой кучерявой головой. Несуществующей вещи нигде не было. Зверёк уселся на хвост и подумал вслух:

   – Нужно срочно её создать. Что там было? Ивовые прутики... или камышовые? А внутри? Опилки, скорлупки, сушёные ягоды...

   Зверёк с ужасом осознал, что если он соберёт Несуществующую вещь заново, это будет уже другая Несуществующая вещь, а значит, и Кся в ней будет жить другая.

   – Кто это там зовёт меня среди ночи?

   Кся вдруг появилась из колючего кустарника и, уперев руки в бока, посмотрела на гостей. На ней была ночная рубашка из паучьего шёлка, а на голове – шапочка-фонарик из ореховой скорлупки с живым светляком внутри. По крылышкам в его свете пробегали серебристые искры.

   Зверёк собрался было кинуться к ней и обнять, но вспомнил, что он больше не тот Зверёк, которого знала Кся. Сама Кся как будто сразу это поняла: она довольно долго вглядывалась, склонив голову на бок.

   – Ты что, выдернул волосы в носу? – спросила она. Пожаловалась: – Видишь ли, мою Несуществующую вещь унесло весенним половодьем, поэтому я живу теперь не на ручейном холме, а в зарослях крапивы и чертополоха.

   – Кси обычно смотрят прямо в сердце, и такие мелочи, как цвет шёрстки, не имеют для них никакого значения, – подсказал Ух.

   – Точно! Ты сменил шкурку! – воскликнула Кся. Она заплясала вокруг Зверька, разглядывая его со всех сторон. – Ох и хороший у тебя теперь загривок! А хвост! Ну не загляденье? Должна сказать, ты теперь совсем не похож на Зверька, которого я знала.

   – Мне нравилось быть просто Зверьком, – печально сказал Зверёк. – Снова нужно будет пачкать лапку в краске и прикладывать к дереву, чтобы Талисман определил, из какого я семейства?

   – Как это «из какого»? – Кся вытаращила глаза. – Ты Зверёк из рода куньих.

   – Но я больше не чёрный. Что, если я – уже не я? Что если мои отпечатки тоже изменились? Может, это теперь копытца или появились перепонки между пальцами?

   Кся надолго задумалась.

   – Даже если ты вдруг отрастишь ласты и жабры, и будешь жить в колодце, ты всё равно останешься моим любимым Зверьком, – решила она.

   Зверёк рассказал Ксе, как ни с того ни с сего проснулся в пруду и стал объектом пристального внимания приозёрных обитателей – тех, что не спят ночью.

   – Это всё вода, – убеждённо сказала Кся. – Ты же никогда в своей жизни не мылся, а сам живёшь в печной трубе. Вода смыла с тебя сажу и угольную пыль. Ты всегда был рыжим.

   Зверёк подумал, что ощущать себя чёрным ему нравилось гораздо больше.

   – Нужно поскорее вернуться в трубу и доспать остаток ночи, – сказал он. – А утром я снова проснусь тем самым Зверьком, которого все знают.

   Кся нацелила на него указательный палец.

   – Сначала нужно выяснить, как ты оказался в пруду. Тебя похитили, это яснее ясного. Хотели похитить твою тень, но перепутали её с тобой. Ты чёрный – и она чёрная!

   – Ух! – сказал филин, о котором друзья совершенно забыли. – Дело приобретает иной оборот. Значит, кто-то топит тени в пруду. Интересно, зачем? Если это такая игра, то её смысл от меня ускользает.

   Кся сняла шляпу-фонарик и поднесла её близко-близко к Зверьку. На камни и цветок незабудки легла густая тень. Только после этого Зверёк вздохнул с явным облегчением. По крайней мере, его тень осталась такой же, как и была.

   – Мы должны вернуться к озеру и опросить свидетелей, – решительно сказала Кся.

   – Ух! – сказал филин. – Садитесь, прокачу!

   Возле пруда отнюдь не стало менее многолюдно, хотя близился рассвет. Тёмная вода была густой, как кисель, а камыши неуклюже качали вытянутыми головами. Кся и Ух приставали с расспросами ко всем подряд, но никто ничего не мог рассказать.

   – Видишь ли, – объяснила Ксе сестрица Выдра. – Ночью жизнь не мармелад. Те, кто бодрствуют ночами, заняты либо выслеживанием добычи, либо тем, чтобы как следует спрятаться от хищника. И нет никого, кто бодрствовал бы ночью просто так, от нечего делать. Ну, кроме маленького бестолкового енотика. С енотами никто из хищников не связывается, себе дороже, вот он и шатается по округе, помогая всем и каждому. Только толку от этой помощи чуть, сплошные неприятности. Возможно, он прямо сейчас кому-нибудь «помогает». Не тебе, Лось?

   Лось, который собирал огромными влажными губами мох у основания деревьев, покачал головой.

   Кся не собиралась сдаваться. Она всерьёз хотела заиметь хоть какую-то зацепку.

   – И вы не видели ничего подозрительного? Прям ничего-ничегошеньки?

   – Только мокрую лисичку-фенека с маленькими ушами, – сказала выдра. – Да вон она сидит!

   – Это и в самом деле Зверёк, – сказал Ух. – Только из параллельной вселенной.

   – Ох, ну простите, господин Зверёк, – сестрица Выдра сделала книксен. Она выглядела смущённой.

   – Я кое-что слышал, – вдруг сказал лось. Его речь была неразборчивой из-за набитого мхом рта. – Если прижаться ухом к самой земле, можно различить странный стук. В эту ночь стук был даже больше, чем в предыдущую. Скажи, Выдра?

   – Думаю, это кроты играют в шашки, – сестрица Выдра накрутила на палец ус.

   – Кроты предпочитают шахматы, – возразил Лось. – Кроме того, они не селятся рядом с водой.

   В эту секунду друзья тоже услышали стук. В мире, притихшем в ожидании рассвета, он был особенно громок. Это было ритмичное «тук-тук-тук», как будто из дырявого мешка высыпается горох.

   – Вперёд! – сказала Кся, и, припав к земле, забегала кругами. Она довольно быстро нашла место, где стук был громче всего. Это укромная, усыпанная листьями земляники полянка, спрятавшаяся за частоколом берёз.

   – Эй! – позвала Кся, и стук сразу стих. Довольно долго ничего не происходило, но лишь спустя какое-то время Зверёк понял, что всё уже произошло. Из-под каждого листика земляники, и даже из-под шляпки гриба, что рос у кромки леса, глядело по настороженной паре глаз.

   – Семка! – обрадовался он, узнав одну мышку. – Ты и твои братья-сестрички, вы помогали мне раскрутить вертушку. И пусть у нас ничего не получилось, это была неплохая попытка!

   – Я не Семка, – пропищала мышка, к которой он обращался. Она показала на другую мышку. – Вот она Семка.

   – А кто же тогда ты? – спросил Зверёк.

   – Не та, что помогала тебе дуть на вертушку. Нас очень много и мы все одинаковые.

   – Как тебя зовут, малышка мышка? – вмешалась Кся.

   – Семка, – поколебавшись, ответила мышка. – Мы все Семки.

   Кся выглядела озадаченной, а Зверёк заметил ещё одну странность: мышка, с которой он разговаривал, была в крошечном плаще из тёмно-зелёной ткани, с завязками на шее и даже маленьким капюшончиком, который в аккурат налезал на круглые ушки. Он огляделся и увидел, что многие мышки, словно подражая сэру Призраку и его сыновьям, носят одежду, и все разную. Кто-то щеголяет в камзоле, кто-то в сюрко, в платье или в дублете, чаще всего из зелёной замши, но встречались также синий хлопок и красная бязь.

   – Это вы стучите среди ночи? – строго спросила сестрица Выдра. Лось шумно вздохнул. У лосей посредственное зрение, и он хотел приблизить морду к какой-нибудь мышке, чтобы её понюхать, но боялся, что её засосёт к нему в ноздри. – Кошмар! Столько шума от горстки грызунов!

   Мышки засовещались, после чего Семка, та, что беседовала со Зверьком, сообщила заговорщицким тоном:

   – Это борьба за выживание.

   В самом центре полянки открылся люк, сделанный из сплошного деревянного колеса от старой телеги. Зверёк вспомнил, что оно валялось на заднем дворе сэра Призрака. Стук немедленно стал громче, появились и другие механические звуки – жужжание и скрипы.

   Зверёк и все остальные подошли к люку и заглянули вниз. Кся восторженно ахнула. Там был настоящий швейный цех. Станки из спичек и крошечных шестерёнок, и катушек разноцветных ниток, стояли рядышком, и мышки трудились там не покладая лапок, чтобы обеспечить каждую Семку приемлемой одеждой.

   – Да это же всё содержимое сундука сэра Призрака! – ахнул Зверёк.

   Так получилось, что в этот момент из-за горизонта выглянул сэр Солнце, предвещая очередной жаркий день, бросил первый луч света, и стало видно, что мышки не отбрасывают тени. Тени отбрасывала только их одёжка, но эти тёмные лоскутки на сочных листьях земляники выглядели жалко и одиноко.

   – Столько опасностей поджидает каждую маленькую мышку в большом мире, – сказала одна Семка, и другая подхватила:

   – Без теней мы беззащитны, вот и шьём теперь костюмчики, чтобы хоть как-то прятаться от лис.

   – От волков и ворон.

   – От соколов и сов.

   Ух, что сидел на ветке клёна в тени его огромных листьев, хрюкнул, и полянка тут же опустела, а крышка подземного убежища, на которой сверху росла всё та же земляника, с грохотом легла на прежнее место.

   – Простите, – сказал Ух, поёжившись под укоризненным взглядом Кси. – Не смог сдержаться. Эти мышки – просто умора!

   – На мой взгляд, они неплохо приспособились, – сказала сестрица Выдра. – Вишь как расплодились! Если бы их маскировка была неудачной...

   – О, она очень удачна! – возразил Ух, взъерошив перья у себя на груди. – Я не смог поймать за последние несколько ночей ни одной мышки, хотя прекрасно их видел. Пока я смеялся, они убегали.

   – Мышки-малышки! – позвала Кся. – Возвращайтесь, этот филин не испытывает желания прямо сейчас никого есть.

   Она ещё раз строго посмотрела на Уха.

   Мало-помалу маленькие носы любопытно высовывались из-под листьев.

   – Мы думали, что сундук сэра Призрака опустошил похититель теней, – сказала Кся. – Но всё гораздо сложнее. Уже два наших подозреваемых оказались добропорядочными жителями леса.

   Она обвела взглядом мышек, которые смогли побороть свой страх.

   – Воровать, конечно, плохо, но думаю, что сэр Призрак отнесётся с пониманием к вашей ситуации, если вы лично, хотя бы числом в три десятка, явитесь в его дом и попросите прощения.

   Семки пригорюнились, но общим писком выразили готовность отправиться немедленно.

   – Вторым подозреваемым были мышки, – сказала сестрица Выдра. – А кто был первым?

   – Ворон, который живёт на башне, – сказала Кся. – Видите ли, у него есть театр теней, и такой замечательный... Ой!

   Она наконец увидела знаки, которые подавал ей Зверёк, и вспомнила, что существование ворона нужно держать в тайне. Но было уже поздно. Мышки переглядывались, и куда не посмотри, одна Семка говорила другой:

   – Театр! Настоящий театр у нас в лесу! Сегодня же нужно попасть на представление!

   Мышки совершенно не умеют хранить тайны. Сэр Призрак, которому не хватало печатной продукции, однажды спросил, как звери обходятся без газет, на что Зверёк ответил, что у них есть мышки. И о спелом яблоке, упавшем в заросшем саду, к вечеру становится известно аж за Морошковым оврагом. Мышки настолько любят болтать, что даже хищники вроде Уха, поймав себе на обед грызуна, прежде чем съесть, выслушивают от него актуальные новости.

   – Что же я наделала! – причитала Кся. – Сегодня у Чернопёра будет аншлаг! И не только из мышей, скорее всего, придут и другие звери.

   – Конечно, мы придём, – сказала сестрица Выдра, и лось важно кивнул. – Ой, что бы надеть?..

   Мысли Зверька занимали более серьёзные вопросы.

   – Похититель тоже должен объявиться, – сказал он. – Ведь тень ворона, которая может превращаться в тени других животных, отличная приманка.

   – Ух, – сказал Ух. Ему давно уже требовалось быть в дупле, и наступивший рассвет лишил его возможности видеть. – Мне кажется, ваша игра подзатянулась. Представлять что-то, чего на самом деле нет – привилегия людей, а не лесных зверят.

   – Ух, миленький, твоя тень вернулась! – вдруг сказала Кся.

   И правда, круглая, пушистая тень филина была очень чётко различима на стволе берёзы. Она казалась темнее, чем прежде, и ещё более мягкой. Зверёк подкрался, чтобы её потрогать, и удостоверился, что его собственная тень куда менее чёрная.

   – Когда ты успел её вернуть? – спросил он.

   – Ну хватит с меня ваших скучных игр, – сердито сказал Ух и, вызвав настоящую панику среди мышей, улетел.

   Не успели часы в доме сэра Призрака пробить полдень, как Зверёк и Кся были на башне Чернопёра.

   – Это моя вина, – причитала Кся. – Теперь о вашем театре знают все, и вечером у вас будет полный зал. И даже если вы запрёте все двери, мыши всё равно найдут лазейку!

   Ворон задумчиво покачал головой.

   – Что ж, мне придётся выпустить больше билетов, чем обычно, – сказал он. Зверьку и Ксе показалось, что он не больно-то расстроен.

   – Есть куда более ужасные новости, – сказал Зверёк. – Похититель теней всё ещё не пойман, и нам кажется, что он очень захочет получить вашу тень.

   – Будет лучше, если вы закроете театр и на некоторое время улетите, – Кся умоляюще коснулась крыла Чернопёра. – Сэр Призрак говорит, на западе есть городок, человеческое поселение. Я слышала, там много-много башен, и обширные заброшенные мансарды, и...

   Ворон снова покачал головой, но озабоченности в его глазах не прибавилось.

   – Мне нужно разработать сценарий вечерней постановки, – сказал он. – Побеседовать со всеми актёрами и попросить их выложиться на полную. Ведь если что пойдёт не так, окажутся обмануты не только мои ожидания. Нужно чтобы никто из гостей не ушёл разочарованным.

   Цокая когтями по пыльным камням, он удалился.

   – Останемся, – решил Зверёк. – Похититель не будет медлить и появится уже сегодня вечером. Нам всего-то и нужно – ждать и быть начеку.

   К вечеру в башню сплошным потоком потекли звери и лесные духи. Посадочная площадка в верхнем окне ни секунды не была пустой; едва с подоконника успевала соскочить предыдущая птаха, как на посадку заходила следующая. И только воробьи игнорировали очередь, целыми стайками влетая в окно и вылетая обратно. Сэр Призрак, который очень легко нашёл с Чернопёром общий язык, взял стремянку, молоток и гвозди и споро соорудил над входом в башню вывеску: «Театр одного актёра и его теней ВОРОНА ЧЕРНОПЁРА!». И ниже – «ПЛАТЫ ЗА ВХОД НЕТ, но ПРИНОСИТЕ С СОБОЙ ЕДУ!»

   Пришли: сестрица Выдра в платье из мха в сопровождении ещё девятерых своих сестриц, уж Нерях, начистивший до блеска жёлтые отметины у себя на голове, Шкрябл с сумкой желудей, разномастные кси, снежный дух, который не растаял из чистого упрямства, паучок из трубы, который сплёл из паутины авоську и принёс в ней немного золы для Зверька; и ещё многие, многие другие. Прибыла даже делегация ежей с болот на западе, в одном из которых Зверёк и Кся с изумлением узнали Ёжина. Последний выглядел вполне довольным жизнью.

   Зал забился до отказа, так, что едва хватило места самому маэстро Чернопёру. Как судачили потом сороки, ворон вплыл в зал «в прекрасном фраке с блёстками и настоящей живой бабочкой на шее, в сопровождении целой плеяды актёров-теней. И каждый из них – каждый! – сегодня был великолепен, а овации продолжались, пока у зрителей не начали болеть ладошки».

   – Должен выразить вам свою благодарность, – сказал Чернопёр после выступления, подойдя к Ксе и Зверьку, которые были не намерены оставлять свой пост, пока не поймают злоумышленника. – Я по-прежнему очень люблю одиночество, но благодаря вам понял: только публичный суд поможет сделать вещи, которые у тебя хорошо получаются, ещё лучше.

   Кся собралась расплакаться от умиления, но Зверёк вдруг спросил:

   – А где ваша тень, господин Чернопёр?

   Свечи горели повсюду, а за окном тлел закат, но ни одной тени не тянулось от лап и туловища ворона. Он распушил перья на хвосте и рассеяно сказал:

   – Это всё маленький енотик. Енот-полоскун. Он подошёл ко мне после представления и сказал, что моя тень слишком затасканная и пыльная. Он сказал, что Зверёк и Кся, то есть вы, затеяли грандиозную весеннюю уборку и что он помогает, как может, а именно: отмывает в пруду тени до их первозданной черноты.

   – И вы отдали ему свою тень? – холодея, спросила Кся.

   – Конечно. Он очень хотел помочь. Обещал постараться и вернуть её завтра перед следующим представлением, – ворон понизил голос и сообщил Ксе будто по большому секрету: – У меня сложилось впечатление, что это очень робкий енотик и он не хотел причинять никому беспокойства. У него есть собственная укромная заводь, которую он называет Енотовым затоном.

   – Спешим! – сказал Зверёк. Он пришёл в необычайное волнение.

   И они с Ксёй выскочили из башни и взяли курс на озеро, а Чернопёр остался беседовать с сэром Призраком и Ухом. Зверёк нёсся большими прыжками наперегонки с багровым закатом, а Кся цеплялась ему за загривок и вопила от страха и восторга.

   Енотовый затон представлял собой рукав пруда, вдающийся в густые заросли болотного кипариса. Воздух там был недвижим и спокоен, над стоячей водой меж островками ряски парили блуждающие огоньки. Невозможно представить, что кому-то из лесных обитателей понадобилось бы заглядывать в столь глухой уголок леса.

   – Смотри! – сказала Кся.

   Зверёк и сам всё увидел. На ветвях кипарисов, длящихся и длящихся параллельно земле, висели тени. С некоторых ещё стекала вода. До того чёрные, что отливали синевой, все они были аккуратно расправлены и тихо колыхались на ветру.

   Пойдя на звук весёлой песенки, Зверёк и Кся увидели енотика, который сидел на бревне и полоскал тень Чернопёра. Последняя принимала очертания то крокодила с зубами-треугольничками, то прекрасного журавля, то вообще какого-то невероятного чуда из чудес.

   Услышав как крадётся Зверёк, енот оборвал песню и испуганно обернулся, а потом уставился на Зверька и Ксю с немым обожанием.

   – Ой! – воскликнул он. – Я думал, это волки. Их тени сохнут вон там.

   – Так это всё время был ты? – спросила Кся. А Зверёк посмотрел налево, где на большущей ветке рядком висели пять волчьих теней.

   Енот озадаченно поскрёб между ушками. Он не мог взять в толк, что от него хотят, и поэтому ответил просто:

   – Ага, точно. Я всё время был мной.

   Он вскочил, предусмотрительно перекинув тень ворона через бревно.

   – Идёмте я покажу! Я столько всего перестирал, трудился днями и ночами! Конечно, работы ещё непочатый край, все тени основательно запылились за долгую зиму.

   – Весь лес думает, что тени ворует для каких-то тёмных дел злоумышленник, – сказала Кся.

   Глаза Енотика стали большими и испуганными.

   – Злоумышленник? Это точно не я! Я только хотел быть полезным. Вы все были такими занятыми, убирали листья, чистили пруд, расчёсывали травку. А я... я не знал чем помочь. А потом наступил в чью-то тень и испачкал лапку! И тогда я подумал, что лучше всего умею полоскать! Иногда я ворую у сэра Призрака одежду и стираю её в ручье неподалёку, но потом непременно возвращаю.

   – У медведя пропала тень, – сказал Зверёк. – Он до сих пор не вылезает из берлоги. И у Талисмана тоже.

   – Я помню медведя, – сказал Енотик, деловито сдёргивая маленькие, как носочки, мышиные тени и складывая их в плетёную корзину, которую, видимо, позаимствовал у сэра Призрака. – У него отличная, густая тень. Я потратил целых три дня, вычёсывая из неё репьи и колтуны, но вернул хозяину. Только я ничего ему не сказал, потому что, вообще-то, боюсь медведей, так что он, наверное, до сих пор думает, что тени у него нет. А талисман...

   Оставив корзину с мышиными тенями, зверь засеменил к норе, возле которой на гамаке из гибких ивовых прутьев лежала сложенная вчетверо прямоугольная тень.

   – Вы не могли бы отнести это ему? – попросил Енотик, робко водя длинными пальцами по полоскам на своей шкурке. – Он никогда не спит, так что я не могу вернуть её на место. Я слышал, что он очень сердит.

   – Талисман вовсе не такой, – сказала Кся, а Зверёк прибавил: – Кроме того, он и так знает, кто взял его тень. Ты можешь смело идти к нему, и он наградит тебя какой-нибудь мудростью.

   – Почему ты никому ничего не говорил? – спросила Кся. – Маленький енотик, ты навёл шороху на весь лес, и даже сэр Солнце начал думать, что его никто не воспринимает всерьёз.

   – Простите. Кто-то обязательно бы стал смеяться. За всю жизнь я ни разу не принёс никому пользы, только путался у всех под ногами.

   Енотик выглядел до того потерянно, что Зверёк, который хотел было пожурить, решил пожалеть малыша. Ведь и правда: маленький зверёк думал как всем помочь, и в конце концов нашёл дело себе по душе.

   – Значит, это я виноват, что все вокруг изнывают от жары? – спросил Енотик. – Но если я верну все тени, может, сэр Солнце спрячется за тучи и пошлёт нам немного прохлады и крошечный дождик?

   – Ты ни в чём не виноват, – твёрдо сказала Кся. – Мы немедленно пошлём весточку сэру Солнце, что светлее его от горизонта до горизонта никого не появилось. А потом мы со Зверьком поможем тебе начистить до первозданной черноты каждую тень в этой роще.

   – Нет, – подавшись вперёд, Енотик выпрямился. Глаза его заблестели. – Это моя работа. Я хочу приносить пользу, а у вас полно других дел.

   Потом подумал и сказал:

   – Только я очень робкий. Было бы неплохо, если бы вы рассказали всем, что любой желающий может почистить свою тень в прачечной у маленького Енота.

   Прачечная у маленького Енота! – воскликнула Кся. – Звучит здорово! Мы должны попросить сэра Призрака сработать тебе вывеску!

   Когда они уже собирались уходить, Енотик попросил у Зверька прощения за то, что окунул его в озеро.

   – Я хотел постирать твою тень, но перепутал её с тобой. Я так испугался когда тень, вместо того чтобы отмокать и становиться чернее, начала барахтаться и грести. Но твоя новая рыжая шёрстка идёт тебе ещё больше!

   Зверёк согласился, но вечером, прежде чем уснуть, как следует побегал по дымоходу вверх и вниз, чтобы наутро появиться угольно-чёрным, тем самым Зверьком, которого все знают и любят.

   Кто носил на шее Талисман

   I. Звенящий олень.

   То была зима, когда сугроб мог заглотить человека целиком, оставив на поверхности лишь шапку. Деревенька дышала вялым теплом печей, а в одном из домов, на самой окраине, нож с противным звуком вгрызался в расстеленную на полу оленью шкуру, вырезая необходимой формы ромб. Скатывающиеся с неё крупинки соли хрустели под лезвием.

   – Четак. Что же ты делаешь, Четак?

   В прихожую заглянула женщина. Симпатичная и светловолосая, повадками она напоминала лесного зверька. Она принесла мужу горячие травы и прижимала кружку к груди, словно драгоценный лесной дар .

   Четак поскрёб бороду.

   – Этот олень бежал от меня так быстро, что даже осиновые ветви не успевали хватать его за рога. Осины! А ведь я танцевал с осиновыми духами, помогал ноябрю стричь с них листву. И что же? И ничего! Олень презирает осину, он не точит об неё свои рога и не желает отведать коры, даже когда встречается молоденькая сладкая осинка. А эти глупые духи не сумели немного подержать его для меня за уши.

   – Ты и правда думаешь, что сможешь бежать так же? Четака-мотака, ты пропадёшь в стуже.

   Четак забрал у жены кружку, шумно и с удовольствием отхлебнул напиток.

   – Принеси мне ещё света, эта лучина вот-вот догорит.

   Из-под подола материнской юбки высунулась песочного цвета голова.

   – А что ты делаешь, папка?

   – Папка собирается подчинить себе могущественного духа, сынок.

   – Папка собирается подчинить мамку?

   Женщина зарделась, а Четак со смехом притянул сына к себе. Искупал его макушку в своей бороде.

   – Ты помнишь звонкого оленя, о которым все говорили? Этого противного зверя, наперекор мнению которого вынуждены были пойти когда-то, ещё до твоего рождения, мы с твоей мамой... Вчера ночью папка его выследил и убил. Ты уже спал, когда мы с этим товарищем вернулись. Видел бы ты, как я нёс его на плечах, охохо... Но для настоящего охотника убить зверя – очень мало. Нужно подчинить себе его силу. Я буду бегать так же быстро, как он, смогу чуять подо льдом рыбу и дремать после обеда, не обращая внимания на твою маму, так же, как этот зверь не обращал внимания на колокольчики, которыми обросли его рога. Я отправлюсь прямо сейчас и буду взывать к его духу, пока он мне не ответит.

   Ещё одно движение ножа, и талисман готов. Четак отрезал тонкую полоску кожи с самого краю шкуры и сделал из неё шнурок.

   – Возвращайся скорее, – сказала жена, стоя на пороге и грея руки. Она беспокоилась, но никак не могла понять, отчего. – Эта вьюга...

   – Я вернусь, как только заполучу вот сюда оленьего духа, – сказал Четак, поднимая перед собой огромный волосатый кулак.

   Надевая снегоступы, он вспомнил о своей привычке бормотать по делу и без: