Текст книги "Маленький Зверёк из Большого леса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

   Только сейчас Зверёк понял, что Косматый не простужен – он плачет. И тут же откуда-то выскочила Кся. Она, конечно, не могла отпустить Зверька одного в логово хищника и пошла следом.

   – Не расстраивайтесь, господин медведь, – сказала она. – Всё образуется!

   Кся всегда была готова утешить горюющих, невзирая на размер когтей и зубов. Если ты горюешь, тебе не помешает всяческая помощь и поддержка – даже от такой малявки, как Кся, а Кся считала себя великой утешительницей. Однажды она смогла утешить дятла, который склевал одну букашку, а потом и свою знакомую букашку, которая сидела в его оперении и горевала, потому что думала, что, склевав её подругу, дятел больше не хочет с ней дружить. На самом деле, он просто не слышал её писк, потому как после тяжёлой дневной работы у него заложило уши.

   Медведь засопел, а Кся (она слабо светилась в темноте) взбежала по переносице и устроилась между глаз зверя, пытаясь обнять его своими коротенькими ручонками. Она затараторила:

   – В лесу живёт замечательный художник, бельчонок по имени Шкрябл. Он с радостью нарисует для вас тень ещё лучше, чем было, с огромным пушистым хвостом и закрученными рогами, с крыльями, как у бабочки, и усищами, как у муравья!

   Медведь вдруг разревелся. Слёзы полились вниз настоящим потоком, и Ксю смыло с его морды. Она сшибла Зверька, и они кубарем покатились прочь, едва не захватив с собой жабу и ящерок.

   – Вишь как слюной брызжет, – сказала жаба. – Страх, да и только! Повезло, что все живы остались!

   – Шшшживы, шшживы, – зашипели ящерки хором.

   Забрав вертушку, Зверёк и Кся убрались восвояси.

   – Кажется, у меня не очень получилось, – Кся выглядела подавленной.

   – Не расстраивайся, – сказал Зверёк. Он задумчиво грыз сорванный по дороге стебелёк. – Мы обязательно вернём этому медведю его тень. Вот только нужно сначала понять, куда все тени пропадают.

   – Сначала Талисман, – сказала Кся, – теперь вот... ой!

   Они со Зверьком одновременно увидели то, чего каким-то образом раньше не замечали. Возможно, виной всему жара, которая заставляет тебя мечтать только о глотке холодной водицы, а может, природная невнимательность лесных созданий. Добрая половина деревьев стояла без теней, а те, что оставались, создавали ложное впечатление, что друзья путешествуют по редкой лесополосе, а не пробираются густой чащобой.

   – Кто-то обустраивает себе гнездо, – предположила Кся. – Тени же, наверное, мягкие. А в тень Косматого любой может завернуться с головой, как в большой плед.

   – Если так, нужно поскорее найти этого инкогнито, – сказал Зверёк. – Целый лес без теней – настоящая катастрофа! Где маленькие зверята будут прятаться от свирепых хищников?

   – И где свирепые хищники будут таиться в ожидании маленьких зверьков? – подхватила Кся. – Круговорот жизни в природе будет нарушен, и всё сделается шиворот-навыворот!

   – Я привёл свидетеля! – сказал Шкрябл. Как всегда, он появился неожиданно и встрял в разговор, как будто был здесь с самого начала и даже ходил вместе со Зверьком и Ксёй в пещеру к медведю.

   С ним была сорока с живыми любопытными глазами, которые так и шныряли в поисках жучков с лакированными панцирями и аппетитных жирных червяков. Она изучила простой наряд Кси и пренебрежительно каркнула. Эта сорока считала, что у женского пола непременно должно быть какое-то украшение, хотя бы и нитка бус. У неё самой на шее была хлебная корка и серебристый дождик, которым украшали дом к Рождеству сыновья сэра Призрака.

   – Я видела, как ранним утром кто-то нёс скатанную в рулон тень, – рассказала она. – Я подумала, что может этот призрак из охотничьего дома раздаёт своё добро, но когда прилетела туда, меня попытались угостить компотом из сухофруктов! А я, знаете, хотела бы заполучить себе новый сервиз!

   Сорока возмущённо застрекотала.

   – Значит, кто-то нёс тень, – напомнил Зверёк.

   – Да, – подтвердила сорока. – Скатанную в рулон, как ковёр. Думаю, это была тень одного из братьев-дубов.

   – А кто это был, вы не видели?

   – Кто-то... – сорока задумалась, – не очень большой. Потому что он целиком спрятался за рулоном.

   Она раскрыла крылья и посмотрела на свою тень, которая повторяла каждое пёрышко её великолепного чёрно-белого наряда.

   – Кошмар! Тень – украшение любого живого существа и, особенно, любой птицы. Так приятно лететь и смотреть, как она скользит за тобой по земле!

   – Не бойтесь, звери и птицы! – провозгласила Кся. – Мы начинаем расследование!

   Но расследование сразу застопорилось, потому что больше никто ничего не видел. Все сидели по норкам и дуплам, но тут и там под палящим солнцем показывалась чья-нибудь мордочка, чтобы проверить, на месте ли тень. Кся предложила поговорить с сэром Солнце и попросить его умерить свой пыл, но едва она взяла очки, в которых привыкла видеть румяное личико небесного господина, как сразу их от себя отшвырнула.

   – Ой, жжётся! – воскликнула она, а потом с сожалением произнесла: – Сэр Солнце не настроен на разговоры. Он из-за чего-то сердится.

   Когда наступила ночь – как никогда внезапно, будто выключили свет, – Кся вновь залезла на сосну, называемую маяком, и смотрела, как выкатывается из-за горизонта круглое небесное окошко. Она набрала полные карманы вишнёвых косточек и кидалась ими в Луну, пока не выглянула другая малявка, с золотистыми глазами и светлыми непослушными волосами, забранными в хвост. Увидев Ксю, небесная малявка сказала:

   – Я скучала.

   И Кся повторила:

   – Я тоже скучала, и даже больше.

   После того, как часы в доме сэра Призрака показали три часа ночи, названные сестрёнки, обменявшись, как это у них, сестрёнок, водится, маленькими секретами, завели разговор о более важных вещах. План созрел быстро: всё-таки, лунная сестрёнка была дочерью великанов, которые истоптали тропки доброго десятка миров и всё-всё рассказывали дочке, развивая её любознательность и фантазию.

   Из круглого окошка лунная сестрёнка спустила две прочных верёвки. Она сказала, что папа привязывает ими свою небесную лодку, когда причаливают к дому, но сейчас они отбыли по какой-то надобности на другую половину Земли и вернуться только утром.

   Кся тем временем сходила за вертушкой и позаимствовала у сэра Призрака штакетину из забора. Штакетину она привязала между верёвками, так, что получились качели, и, усевшись на доску, поджимая ножки и вновь распрямляя, начала раскачиваться. Вертушку она держала перед собой, крепко обняв ручку двумя руками. Небесная сестрёнка смотрела сверху вниз и смеялась. Крыльчатка начала поворачиваться, потом закрутилась, и крутилась, по мере того, как всё сильнее раскачивалась Кся, быстрее и быстрее.

   В какой-то момент верхушки деревьев остались внизу, и Кся воскликнула:

   – Рассвет! Я вижу рассвет!

   Вертушка стрекотала, Кся вопила от радости, лунная сестрёнка подбадривала её сверху, а потом вдруг крикнула:

   – Ветер проснулся! Он приближается.

   Кся услышала грохот, как будто где-то с шумом падает вода, и увидела, как по небу несётся табун лошадей, и невесомая белая пена срывается с их губ и тает в воздухе. Хвосты их струились по воздуху как шёлк, а ноздри раздувались в предвкушении дождя, который совсем скоро оросит лес, ведь с ними, под копытами, плыли облака и тучи.

   – Так вот ты какой, весенний ветер, – крикнула Кся, а потом стрекочущий, бешено вращающийся пропеллер, лопасти которого превратились в размытый круг, сорвал её с качелей и унёс следом за небесным табуном.

   Глава третья. В которой Зверёк и его друзья ищут пропавшие тени.

   Зверёк проснулся оттого, что шкурка его намокла. Вообще-то Зверёк не слишком любил дождь, но после нескольких столь жарких дней даже пасмурная погода способна была привести его в восторг.

   Он выскочил из норы, обдав водяной взвесью соседа-паучка, и принялся самозабвенно выплясывать на кончике печной трубы.

   Вдруг кто-то заговорил рядом с ним.

   – Проссти пожжалуйста. Это тебя называют Зверьком?

   Зверёк посмотрел вниз и увидел обернувшегося вокруг трубы ужа.

   – Я видел, как рано утром, ещщё до дожждя, кто-то летал по небу, – сказал Нерях, качая чёрной с жёлтыми отметинами головой.

   – Наверное, ласточка, – предположил Зверёк. – Или шмель. Ветер вернулся в наши края, а значит, все летучие насекомые проснулись и принялись за работу!

   Он огляделся и сразу увидел танцующую мошкару, а у самой земли, возле неосмотрительно оставленной кем-то из призрачьей семейки галоши, уже полной воды, медленно летящего жука-бомбардира.

   – Не шшшмель и не ластошшка, – сказал Нерях, обеспокоенно высунув раздвоенный язык. – Мне показзалось, что это была Кщщя, и летела она на вертушшшке. Поэтому я и побессспокоил тебя, ведь ты – её папа.

   – Кся? – изумился Зверёк. – Так вот, чья это работа!

   Его восторг сразу сошёл на нет.

   – Должно быть, ей пришла в голову какая-то идея и она, вместо того, чтобы дождаться утра или разбудить меня, сразу принялась за дело – одна, наверняка подвергнув себя опасности.

   Не позавтракав, Зверёк отправился искать Уха. Филин как раз вернулся с ночной охоты и теперь чистил пёрышки, готовясь отойти ко сну.

   – Кся пропала, – сказал Зверёк. – Она улетела следом за ветром.

   – Охохо, – сказал Ух. Он не открывал глаз, потому что для ночной птицы было уже чересчур ярко. – А я-то подумал, что за новый вид летающих ксей? Думал, может, это кся тополиного пуха или семян одуванчика. А это, оказывается, наша затейница-Кся устроила новую проказу!

   – Значит, ты её видел?

   – Она едва не отправила меня в пике, – признался филин.

   – Пойдём, – Зверёк так и скакал вокруг него, – пойдём, нам нужно её найти! Ты же можешь лететь с закрытыми глазами, верно?

   Но не успел Ух сказать своё обычное «ух», как снаружи послышался стрекот бумажной вертушки, и Кся, целая и невредимая, приземлилась на ветку дуба.

   – Кся! – воскликнул обрадованный Зверёк. – Иди сюда, промокнешь.

   Он сказал так и понял, что дождь кончился и сквозь дыры в облаках снова светит безжалостное солнце. Выпавшая вода испарялась с листиков и травинок, словно задумала вернуться на небо и выпасть где-нибудь ещё.

   Забравшись в дупло и смахнув со лба пот, Кся сразу начала тараторить:

   – А мы с лунной сестрёнкой построили самые большие на свете качели! Весенний ветер на самом деле табун лошадей, которые носятся по небу! – восторг на её лице сменился озабоченностью, – так внезапно, как это может быть только у ксей. – Я пролетела совсем рядом с сэром Солнце. Он очень расстроен. Он думает, что на земле его никто больше не воспринимает всерьёз, потому что многие деревья, и камни, и статуи, и даже некоторые звери с птицами перестали отбрасывать тени. Поэтому он старается в поте своего круглого жёлтого лица и направляет на наш лес столько солнечных лучей, сколько может.

   – Тени? – заинтересовался Ух. – Что такое «тени»? Весь лес только о них и говорит.

   – Это второй ты, что спит ночью, а днём следует за тобой, куда бы ты ни пошёл, – сказал Зверёк. Он удивился было, что это понятие филину незнакомо, но потом вспомнил что Ух – ночной житель.

   – Вот оно что, – одобрительно ухнул филин. – Новая игра! Значит, теперь весь лес играет в эти самые «тени»? Что ж, я тоже могу поддержать вашу игру.

   Он нахохлился и трагично закрыл лоб одним крылом.

   – О нет! Кажется, мою тень похитил какой-то злоумышленник!

   Зверёк посмотрел вниз и ахнул. Рассеянного света, который проникал в дупло, хватило, чтобы разглядеть, что пухлая, мягкая на ощупь, почти идеально круглая тень филина тоже исчезла.

   Кся тоже это заметила. Она пообещала:

   – Мы восстановим справедливость и найдём твою тень, мудрый Ух.

   – Мудрый и игривый, – важно поправил Ух.

   – Мудрый и игривый, – подтвердила Кся.

   Вернувшись домой, чтобы позавтракать и придумать, что делать дальше, Зверёк и Кся наткнулись на сэра Призрака, потерянно расхаживающего по двору.

   – Сегодня у нас на повестке дня пропажа за пропажей, – сообщил он друзьям.

   – У кого-нибудь из ваших сыновей пропала тень? – спросила Кся.

   – Мы же прозрачные, у нас нет теней, – покачал головой сэр Призрак. – У меня был полный сундук замечательной шерстяной пряжи цвета колодезной воды, а также много кусков разнообразной материи, катушки ниток и несколько иголок в игольнице. Сегодня я хотел наконец обтянуть велюром пару кресел – обивка на них совсем разлезлась – и обнаружил, что сундук пуст. И ещё кто-то украл штакетину из моего забора.

   Кся, спрятав за спину ручки, шаркнула ногой.

   – Мы с лунной сестрёнкой смастерили из неё качели, чтобы вызвать весенний ветер. Извините нас.

   – Вот как? – обрадовался сэр Призрак. – Так вот кому мы обязаны этим освежающим дождиком? Что ж, штакетина за это – небольшая цена.

   – Нужно непременно расследовать вашу пропажу, – сказал Зверёк. – Похититель мог оставить следы или улики. По ним мы узнаем, кто крадёт тени у лесных зверят.

   – Зачем ему мои нитки? – недоумевал сэр Призрак.

   – Чтобы сшить из похищенных теней ночную рубашку и колпак? – предположила Кся.

   Но никаких следов они не нашли. По словам сэра Призрака, крышка сундука была захлопнута, а поднять её мог только кто-то сильный и большой. Зверёк обнаружил, что одна из досок в основании сундука отходит, но туда мог протиснуться только кто-нибудь очень маленький, кто-нибудь, кому потребовалась бы вечность, чтобы опустошить немаленький ларь. Никаких следов больше не было, потому что сэр Призрак, перед тем как обнаружить пропажу, подмёл все полы и даже прошёлся с мокрой тряпкой по подоконникам.

   – Талисман просил вас заглянуть, – вспомнил сэр Призрак, когда устали ходить кругами вокруг сундука. Он поскрёб подбородок. – Кажется, он не слишком оценил тень, которую я ему нарисовал, зато теперь не проходит и часа, чтобы Томми не передал мне просьбу от одной из этих странных статуй нарисовать их портрет. Кажется, я прослыл среди них отменным художником. Что удивительно, ведь я был лётчиком, археологом и мореходом, но художником не был никогда. У судьбы отменное чувство юмора, правда?

   Зверёк и Кся согласились, а после, слегка расстроенные тем, что их расследование не продвинулось ни на шаг, отбыли к Талисману.

   Талисман встретил их шелестом кос, которые соприкасались друг с другом и с листвой, рождая мистический, похожий на шёпот звук. Призрак и правда постарался. Тень, нарисованная на остатках невысокой стены, сложенной из валунов, изобиловала полутонами и была расписана геометрическими узорами.

   – Видите ли, я постоянно раскачиваюсь. Сейчас, когда дует весенний ветер, по его прихоти, а прежде по своей воле. Я люблю воплощать свою жизнь в синусоидальных колебаниях, а моя тень, НАСТОЯЩАЯ тень, составляла мне идеальную пару. Эта же, как вы, наверное, уже смогли заметить, неподвижна.

   – Мы найдём твою тень, мудрый талисман, – сказала Кся, правда, уже без прежней убеждённости. Таинственная пропажа из сундука сэра Призрака выбила её из колеи.

   Они со Зверьком сидели на ветке сосны и смотрели вниз, на заросший сад, по которому иногда пробегал ветерок, заставляя лавровые кусты встрепенуться, а сонный стрекот кузнечиков на мгновение смолкнуть. Солнца было так много, что казалось, земля сейчас обратится в песок и отсюда и до самого горизонта настанет пустыня. Многие деревья и камни стояли без теней, и даже статуи. «Сэр Солнце думает, что на земле его никто больше не воспринимает всерьёз», – подумал Зверёк.

   – Конечно, найдёте, – сказал Талисман так, что Кся сразу ему поверила. – Я позвал вас, чтобы рассказать о своём давнем знакомце, вороне по имени Чернопёр. В последнее время он стал совсем незверим, что не удивительно, ведь он и раньше не любил шумных сборищ, а с приходом старости черты характера имеют свойство усугубляться. Чернопёр – художественный руководитель театра теней, единственного на весь лес.

   – Никогда не слышала о таком театре, – болтая ногами, сказала Кся.

   – Мало кто слышал. Чернопёр никого не зовёт на свои представления и устраивает их только для себя, втихомолку.

   – А кто играет в этом театре? – поинтересовался Зверёк.

   – Так тени и играют! – воскликнула Кся.

   – Вот именно, – сказал Талисман. – Чернопёр не привечает посетителей, но возможно, он что-нибудь вам расскажет о таинственных исчезновениях, потому что нет никого, кто знал бы о тенях больше. Он живёт на башне, оставшейся от старого дома.

   – Здесь нет никакой башни, – сказал Зверёк. – Это же лес!

   – Есть, – ответил Талисман. – Этот мальчик, Томми, уже рассказал вам про старую усадьбу. При ней была башня, которая, насколько я знаю, всё ещё цела. С этой башни барон обозревал свои владения, а Чернопёр в это время сидел у него на плече.

   Талисман качнулся, после чего сказал:

   – Но вы не найдёте её без проводника. Попросите Томми вам показать, уверен, он с радостью поможет.

   – У нас есть свой, лесной проводник, – сказала Кся. – Шкрябл говорил про какого-то ворона, который устраивает представления для одного себя. Наверняка он уже нанёс его жилище на карту.

   – Вот как? – удивился Талисман. – Чернопёру это не понравится. Очень уж любит он уединение.

   На обратном пути Кся, ехавшая на спине Зверька, сказала:

   – Этот Чернопёр и есть похититель теней. Ему же нужны актёры для своего театра! Талисман, наверное, впал в отчаяние, если решил открыть нам имя похитителя.

   – Мы это выясним, – шевеля носом в предвкушении раскрытия тайны, сказал Зверёк. Он чувствовал, что они как никогда близки к разгадке, хотя и не спешил так сразу обвинять старого ворона. Всё-таки нелегко поверить, что в их лесу, где испокон веков, несмотря на всяческие, случающиеся из года в год, приключения, царила доброта и миролюбие, завёлся всамделишный злодей.

   Возле сосны-маяка было как всегда оживлённо. С недавних пор это место стало точкой пересечения маршрутов многих мигрирующих птиц, а звери, новые в этом лесу или просто счастливые обладатели короткой памяти, завидев выкрашенную красной краской вершину, спешили к древней сосне взглянуть на карту, которая была уже настолько большая и подробная, что замкнулась вокруг ствола. Впрочем, Шкрябл не унывал и рисовал ввысь, совершенно не заботясь о соблюдении масштабов и «топографической правдоподобности», как сказал бы Талисман.

   Друзья услышали крик: «Берегись!» и бросились в разные стороны. Сверху упал камень, но камнем дело не ограничилось. Упала катушка из-под ниток и несколько сломанных спичек, а потом свалился и сам Шкрябл, который довольно ловко приземлился на все четыре лапы.

   – Что ты делаешь с моей трибуной? – с подозрением осведомилась Кся. Камень, который упал сверху, был тем самым округлым камнем, с которого Кся призывала Весну.

   Бельчонок, сидя на хвосте среди кучек хвои, почёсывал в затылке.

   – Я почти затащил его наверх, когда всё сломалось, – пожаловался он. – Филин Ух не стал мне помогать. Он сказал, что камень слишком тяжёлый и что лучше всего будет построить подъёмный механизм.

   Зверёк обнюхивал камень.

   – Это просто булыжник, – вынес он свой вердикт.

   – Не просто. Это морской орех, – поправил Шкрябл. – Доисторический морской орех.

   – Мы идём вызволять похищенные тени у старого ворона с башни, – сказала Кся. – Ты с нами?

   – Моя тень всё ещё на месте, – сказал Шкрябл. – Мы с ней бегаем наперегонки, и бегаем так быстро, что никакие злоумышленники просто не могут за нами угнаться.

   Он тут же продемонстрировал это, сбегав вверх и вниз по сосне. После чего умоляюще взглянул на Зверька и Ксю.

   – Ну как, поможете мне поднять камень?

   – Не раньше, чем вызволим тени других зверушек из подпольного театра, – твёрдо сказала Кся. – Кстати, где ты взял эту катушку? У сэра Призрака пропал ларь со швейными принадлежностями. Точнее, ларь-то остался, но всё, что в нём было, исчезло.

   – Я нашёл её под кустом крыжовника, – признался Шкрябл. Пока он смотрел на катушку, Зверёк накрыл камень своим пышным хвостом и бельчонок моментально про него забыл.

   Зверёк и Кся переглянулись. Кто-то смотал с неё почти все нитки.

   – Наверное, этот Чернопёр шьёт костюмы своим артистам, пленным теням, – предположила Кся.

   – Так мы идём или нет? – спросил Шкрябл. – Я-то уже давно готов!

   О башне за зелёным лабиринтом и садом статуй закрепилась дурная слава. Птицы, пролетая над покрытым бурой черепицей шпилем, не присаживались отдохнуть, потому как верили, что за стрельчатыми окнами живёт что-то большое, страшное и опасное.

   И поэтому лесные обитатели, увидев Шкрябла, спешащего к маяку с зажатым во рту клочком бумаги и карандашом, думали, что это какой-то другой бельчонок, не тот, что вошёл в башню и исследовал её вдоль и поперёк.

   А того, конечно, съели, не оставив даже косточек.

   – Я не видела на карте этой башни, – сказала Кся. – Неужели ты её не нарисовал?

   – А как же? – удивился Шкрябл. – Нарисовал. Но старый ворон сказал, что все обходят это место стороной и стараются его не замечать, поэтому её нужно нарисовать невидимыми красками. Я и нарисовал. И даже подписал: «Башня старого ворона Чернопёра».

   – Вот хитрец! – восхитился Зверёк. – Но мы не можем его не замечать, ведь здесь спрятаны все-все похищенные тени, из-за которых сэр Солнце чувствует, что он никому не нужен. И мы обязаны их вернуть.

   Двери у башни давно уже не было, а камни, составляющие проём, поросли густым зелёным мхом. Несмотря на то, что воздух снаружи был раскалён почти добела, внутри царила прохлада. Везде таились тени, но Кся, которая загодя запаслась светляками и складным сачком, не смогла поймать ни одной.

   – Почему они убегают? – в конце концов в сердцах сказала она. – Мы же пытаемся их спасти!

   А Шкрябл унёсся наверх по витой лестнице, прыгая через ступеньку и кривляясь.

   – Господин Чернопёр! – голосил он. – Господин Чернопёр! Я привёл друзей, которые хотят взглянуть на вашу коллекцию теней! Если хотите, они будут делать вид, что вас не существует... ой! Ой-ой!

   Зверёк и Кся бросились следом за бельчонком, но не нашли его. Для лесного зверька и маленькой феи башня была прямо-таки огромной: потолки терялись в вышине, окна находились на недосягаемой высоте, старинная мебель, покрытая пылью и паутиной настолько, что даже сэр Призрак не смог бы угадать её исходных форм, ютилась по углам. Чьи-то шаги эхом отдавались меж ярусами и перекрытиями, то и дело мелькало в осколках зеркал чьё-то отражение. Сквозняк волок чёрные перья и не менее чёрный пух. Друзья уже и рады были убраться отсюда восвояси, а Шкрябл всё никак не находился.

   Вдруг под сводами разнёсся хриплый кашель. Кся подпрыгнула и растеряла всех своих светляков, которые расползлись по углам. Зверёк сделал в воздухе кульбит и приземлился на все четыре лапы. Наверху, на кованой люстре, утыканной огарками свечей, сидел ворон. Длинный клюв его был обломан у самого кончика, оперение выглядело неопрятным и грязным, на когтях заметны следы болезни, но глаза смотрели зорко и строго.

   – Могу я вам помочь, господа и дамы? – спросил ворон, увидев, что завладел их вниманием.

   Зверёк хотел спросить, не этого ли ворона зовут Чернопёром, но Кся его опередила. Она подобрала с пола чайную ложечку из потемневшего серебра и швырнула ею в птицу.

   – Отдавай нам Шкрябла, – воинственно сказала она. Ложечка не долетела до ворона, упав на пол.

   – Рискну предположить, что так зовут этого несносного бельчонка, – сказал Чернопёр. Это, несомненно, был он. Откровенно говоря, Зверёк в этом не сомневался, но правила вежливости не позволяли ему обращаться к незнакомому ворону по имени.

   – Только мы, его друзья, можем называть его несносным! – обиделась Кся.

   – Что ж, простите, здесь я, конечно, не прав, – признал ворон. – Но не могу не заметить, что я непричастен к его исчезновению. Я прятался в чулане, надеясь, что вы подумаете, что меня нет дома и уйдёте, и слышал, как бельчонок сбежал через окно.

   Кся прислонила сачок к стене и вскарабкалась по нему, как по шесту, на подоконник.

   – Я вижу Шкрябла, – сказала она. -Улепётывает в сторону маяка. С чего бы ему нас бросать?

   – Здесь нет моей вины. Он вспомнил про какой-то морской орех. Очевидно, этот орех на самом деле не маленький, потому что он мгновенно вытеснил из крошечной беличьей головы и меня, и вас, и все остальные мысли.

   Ворон вздохнул.

   – Итак, чем обязан?

   – Простите за вторжение, – сказал Зверёк. – Меня зовут Зверьком, а эта маленькая воинственная леди – Кся из несуществующей вещи. Мы пришли прояснить судьбу некоторых пропавших теней.

   – У вас есть театр? – перебила Кся. – Театр, в котором играют тени?

   Ворон кашлянул, два пера на его макушке встопорщились.

   – Что ж, – сказал он, – прошу за мной.

   Он спланировал вниз и, цокая коготками, направился куда-то вглубь башни. Несмотря на впечатляющий размах крыльев, ему было трудно летать, поэтому он предпочитал ходить пешком, и ни одна сорока не посмела бы поднять на смех Чернопёра. Среди птиц о нём ходила поистине дурная слава.

   Башня эта когда-то была обжита, хотя Зверёк был в этом уверен, сэру Призраку, любителю чистоты и порядка, здесь не пришлось бы по душе. Хозяин-барон держал здесь личную библиотеку, ставил химические опыты в ретортах и пробирках, а на самом верху стоял направленный на Луну телескоп. Линзы давно уже выпали; одна из них закатилась в гнездо к Уху, ещё одна покоилась на дне пруда, и рыбы, в том числе мудрый Сом, наблюдали через неё за жизнью микроскопических рачков.

   Чернопёр провёл гостей мимо пустых рыцарских доспехов и оранжереи, растения из которой давно уже сбежали на волю, засеяв всё вокруг своими семенами и дав начало вековечному лесу, к раскрытому настежь стенному шкафу, за которым пряталась самая настоящая тайная комната.

   Здесь была устроена сцена, завешенная красными драпировками, и зрительский зал с одной-единственной ложей, напоминающей птичье гнездо. За зрительским залом прямо в стену вмонтирован подсвечник для четырёх свечей, и все они горели, делая бордовые драпировки ещё более бордовыми. Шерсть у Зверька встала дыбом, а Кся юркнула ему под брюшко.

   – Не бойтесь, – сказал Чернопёр, – этот огонь не кусается, я давно уже с ним знаком. Но помните: спички зверятам не игрушки. Это очень опасное оружие, которое может уничтожить весь лес, целиком. Особенно в такой жаркий день, как сейчас. Присаживайтесь, и я покажу вам то, что не видел ни один зверь на многие километры вокруг.

   – После этого вы отдадите нам тени, которые забрали? – спросила Кся, но ворон только грустно покачал головой.

   Он встал между подсвечником и сценой, дёрнул шнурок, свисающий с потолка, и занавес поднялся. Кся, падкая на всякие чудеса, ожидала, что в зрительский зал сейчас хлынут диковинные звери, но увидела только большой белый холст, на который немедленно упала тень ворона.

   – Я не люблю гостей, – сказал ворон, – и с тех пор как умер мой хозяин, а его наследники навсегда покинули эти места, предпочитаю одиночество любой компании. Моя главная страсть – театр, но я не намерен ни с кем ею делиться. Вы здесь для одной-единственной цели.

   Птичья тень на белом холсте вдруг изменилась. Теперь там полз, ворочая длинным хвостом, крокодил.

   – Чтобы забрать у нас наши тени, так же, как и всех этих несчастных существ? – сказал Зверёк, чувствуя, как дрожит рядом Кся. – Чтобы запереть нас навсегда-навсегда в темницу?

   Крокодил превратился в журавля и полетел к солнцу, которое представляло собой чёрный полукруг. «Неужели он украл тень и у сэра Солнце тоже?» – поразилась Кся. Облетев вокруг солнца, журавль спикировал вниз и обернулся жабой. Вдруг зазвучала музыка, и жаба, прыгая туда и сюда, принялась ловить мошек, а потом обернулась черепахой и нырнула в глубины океана, где быстро поплыла среди кораллов, таких же чёрных, как она сама. Происходящее на экране зачаровало друзей. Одни декорации сменялись другими, диковинные существа, о которых слыхом не слыхивали даже бубли-путешественники, охотились, играли, выпрыгивали из воды, выпуская фонтаны брызг, и ныряли под землю, а потом взлетали, расправляя прекрасные крылья. Иногда в этих движущихся картинках вдруг появлялся сюжет, и они становились сказками. Вот скучает у окна выдра-царевна. Вот лисица ходит на задних лапах, подражая человеку-охотнику, бесшумно кувыркается и резвится за его спиной. Музыка была то печальной, то весёлой, то заводной, а то такой, что хотелось заплакать.

   В какой-то момент Зверёк обернулся, чтобы посмотреть откуда она звучит, и увидел, что Чернопёр перебирает когтями струны лиры, а крылья... крылья как будто живут своей жизнью, и каждое перо играет свою роль, порождая тени.

   Зверёк толкнул носом Ксю, потом ещё раз, потому что та зачарованно смотрела на экран. Малявка ахнула:

   – Так это всё вы! Вы творили эти тени из вашей собственной!

   – Так и есть, – сказал ворон, закончив выступление. Он взял последний аккорд, проведя когтем по струнам. – Но вы бы не поверили мне, если бы не увидели всё сами. Я слышал об этих кражах, но непричастен к ним. Я никогда бы не стал отнимать у другого существа тень, потому как знаю, что без своей тени в одиночестве ты действительно останешься совсем один.

   – Простите нас, господин Чернопёр, – искренне раскаялся Зверёк.

   – Я не сержусь, – ответил ворон. – Вы делаете действительно важное и нужное для леса дело. Об одном только хочу попросить: не судите предвзято, когда поймаете воришку. Я не думаю, что он на самом деле хочет навредить. В мире гораздо больше добра, даже если оно выглядит как зло, но любое добро можно обратить ко злу, если относиться к нему не так как полагается.

   – Я ничего не поняла, – честно сказала Кся.

   – А я, кажется, немножечко понял, – ответил Зверёк. – Но не мешало бы уточнить у Талисмана.

   Когда Зверёк и Кся собрались уходить, Чернопёр вдруг робко сказал:

   – Раз уж вы здесь... Нельзя ли мне немного аплодисментов? Я привык быть наедине со своими тенями, но иногда они очень уж тихие.

   Зверёк и Кся аплодировали так, что от ветра, созданного их ладошками, потухли все свечи.

   Глава четвёртая. В которой несколькими загадками становится меньше.

   Добрались до родных мест друзья уже поздним вечером.

   Кся отправилась посмотреть какой ущерб несуществующей вещи нанесло весеннее половодье, а Зверёк завалился спать, забравшись к себе в трубу и раскрыв рот, так, что если вдруг какой-нибудь ночной жучок залетит в звериную нору, можно было съесть его, не просыпаясь.

   Зверёк проснулся сразу и вдруг, обнаружив, что по уши вляпался в какие-то мокрые неприятности. Везде, абсолютно везде была вода: она заливалась меж острых его зубов, холодные капли катились по языку, она же смочила шёрстку, заставив её слипнуться. Начав бить всеми конечностями одновременно, он почувствовал, что может держаться на плаву. Считая себя истинно сухопутным зверем, он никогда не заходил в воду глубже, чем было нужно, например для того, чтобы напиться.