Текст книги "Маленький Зверёк из Большого леса (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

   Но сестрёнка не обратила на его слова никакого внимания. Она смотрела в окно, и ледышки зрачков покрылись свежим инеем. На миг Йену померещилось, что именно её лица касалась вчера его рука с кистью, и оттенок голубой краски был в точности такой же.

   Пурга иссякла, и установилась спокойная тихая погода со свежими сугробами. Где-то наверху пробиралась через заносы луна, и древесные стволы казались фиолетовыми, будто бы их кто-то нарядил нарядным светом к празднику середины ночи. Древние, глубокие тени прорезали каждую впадину, и казалось, на дне каждой копошится, занимается своими повсеночными делами, пирует или пляшет маленький народец из сказок.

   – Там же так здорово! – сказала она, и сделала попытку забраться на подоконник, не отрывая взгляда от окна. В одеяле это было не так-то просто. – Я думаю, то была не сова и не рысь.

   Она посмотрела на отца и на брата, сказала:

   – Была жива мама, она, может быть, разрешила мне побегать босиком по снегу.

   Папа растерянно поскрёб ногтями грудь.

   – Может быть, дорогая. Может быть.

   Он не стал сразу закрывать ставни, а только укутал дочь вторым одеялом, и посадил её на подоконник, чтобы она могла ещё немного полюбоваться ночью.

   III.Сэр Оливер и Романтическое Одиночество

   Сэр Оливер был иностранцем, но Талисман прекрасно ориентировался в окрестностях. Это была его родная земля. И сколько бы там времени не прошло, она совершено не менялась.

   Лорд-странник возил все свои талисманы на шее, и Талисман был ему за это благодарен. Отсюда, да ещё с высоты лошади, можно было отлично изучать мир. Всё лучше, чем пылиться в чьём-нибудь сундуке долгие десятилетия. Сэр Оливер же в минуты одиночества смотрелся в нарисованный глаз и восклицал:

   – Ах, если бы найти красавицу с такими глазами!

   Затем он делал правильный вывод:

   – Невозможно, чтобы художник извлёк столь волшебный образ из головы. Такой долгий грустный взгляд хочется встречать своим, влюблённым во веки веков. Я разгадал это сообщение, этот крик о помощи на лоскуте кожи. Я найду тебя, и спасу, какая бы беда тебе не угрожала.

   Единственный глаз вовсе не задумывался грустным. Просто кое-где подтекла краска. Счастье, что он, дух, сумел уберечь остальное, защитив от влаги и выветривания доступными ему чарами.

   – Ты опоздал примерно на полтора столетия, – хотел бы ответить Талисман. – Полтора столетия назад девочке исполнилось шестнадцать, и ты пришёлся бы весьма кстати. Я немного знаком с её отцом. У неё хороший отец! Вряд ли он отдал бы дочь за такого странствующего безумца, как ты.

   – Я же лорд!

   Талисман скрипнул волокнами. Иногда привычка сэра Оливера читать мысли и разговаривать с неодушевленными предметами, вроде болтающихся у него на шее побрякушек, просто выводила из себя. Ему место в застенках инквизиции, не иначе.

   – Не разговаривай со мной. Может, тут ещё есть традиция хранить топоры прославленных предков.

   Лорд тут же угомонился, и принялся услаждать свой взор приземистой, характерной для этой области мира архитектурой, а Талисман вновь стал размышлять о том, что более безалаберного хозяина у него ещё не было. Как его только носит земля?..

   Нужно сказать спасибо Оливеру хотя бы за то, что он показал ему (и всей той куче призраков-паразитов, что путешествуют в складках одежды, в вещах, в многочисленных талисманах лорда) мир. Они познакомились на одном базаре, где запахи благовоний и пряностей вели непостижимую войну друг с другом.

Этот базар располагался прямо во дворе сэра Оливера, и финансировался, когда в дырявом его кармане находилась лишнее песо (это был очень небогатый лорд, а в Испании их было в то время просто пруд пруди). А остальное время не финансировался, а существовал как-то сам по себе. Сэр Оливер очень любил базары и предпочитал вкладывать деньги в любимое предприятие.

   Вот так всё и случилось. Лорд остановился возле одного из прилавков, вокруг, словно пчела, с томным жужжанием вился торговец.

   – Изволите интересоваться? Всего несколько грошей, и этот прекрасный, дошедший до нас с другого континента и из другого времени, расписанный дикарями-туземцами амулет станет вашим.

   – Нет! – сказал Талисман, взглянув на своего возможного будущего хозяина. – Возьмите лучше орешков в сахаре.

   – Извольте, – сказал сэр Оливер, – Конечно же, я его беру.

   Орешками он не интересовался.

   Итак, теперь, спустя по пять лет после судьбоносной встречи, они в стране долгой зимы в самом разгаре долгой зимы. Просто замечательно.

   Нет, на самом деле замечательно. Талисман заскучал по родным местам, особенно после того, как в каком-то диком месте на него наступил и два дня таскал на копыте слон. Лорд мёрз, из его рта вырывались облака и тучи пара (должно быть, после полудня пойдёт снег), но был вполне счастлив.

   Господин вёл на поводу нервного тонконогого скакуна, больше похожего на гигантскую охотничью борзую даже привычкой держать под брюхом хвост. Это был отличный конь, породистый, но с рождения знакомый с лордом, и потому слишком неуверенный в своём будущем.

   Сэр Оливер забросил все дела и посвятил себя приключениям. Возможно, здесь сказался богатый итальянский фольклор и множество сказок, которые буквально висели в воздухе, ожидая, пока их расскажут, возможно, что-то другое... в любом случае – каковы шансы у обычного трудяги-работяги в этом огромном скучном мире отыскать хоть что-то интересное?.. Но приключения, как ни удивительно, находили и находили его, едва он ступил за порог собственного дома. Возможно, дело в том, что он видел приключение там, где никто другой его не видел. Однажды они попытались совершить восхождение на гору, существовавшую только в воображении лорда, и действительно, некоторое время карабкались по воздуху, до тех пор, пока кто-то снизу их не окликнул, и сэр Оливер не спросил: «Как он попал внутрь горы?» Хорошо, что падать было невысоко.

   Сюда, в долгие снега, их привела идея отыскать настоящее романтическое одиночество. Кто бы объяснил, что это значит?

   – Там, где я родился и вырос, – рассказывал лорд всем, кто готов был его слушать, – одиночества нет и в помине. Вокруг тебя всегда полно людей! Люди, люди, люди... они что-то делают, шебуршатся в земле, казявки-малявки... А так хотелось бы побродить по абсолютно пустому базару, вдоволь попримерять на себя различные штуки-дрюки, и чтобы никто не совал тебе в лицо ломти дыни или орехов в сахаре. Но нет, конечно же, вы правы (хотя ему никто и не возражал), это не романтическое одиночество... Его нужно искать там, где холодно и большую часть суток темно. У меня с собой маленькая ложечка, чтобы попробовать, и небольшая кадка, чтобы немного увезти с собой.

   Там, где чёрная земля начала покрываться удивительнейшим снегом, и появились первые приземистые домики, сложенные из едва обработанных камней, дорогу им заступил дюжий стражник.

   – Позвольте приглашение.

   – Что за приглашение?

   – Вы из далёких земель. Вам нужно приглашение, чтобы путешествовать по дороге, идущей через славные земли льдов и фьордов..

   – Как вы догадались, что я из других мест? – зачем-то обрадовался лорд.

   – Я совершенно вас не понимаю, – признался страж. В его голосе удивительнейшим образом сочеталась смесь брезгливости и раболепия. Господин на скакуне походил не то на разбогатевшего бродягу, не то на владыку, берущего пример с черепахи и таскающего всё своё имущество с собой. При этом он поглядывал на дорогу, ожидая, что по ней вот-вот приедет на спинах рабов, или же сам по себе прекрасный замок. – Что это за язык, так похожий на крики птиц, сошедших с ума во время первой весенней капели. Французский?

   Сэр Оливер подумал: «А ведь я тоже совершенно не понимаю их языка! Просто удивительно, что у нас получается изъясняться.»

   – Я из Италии, – сообщил сэр Оливер, и показал на отпечатки копыт за своей спиной. – Если вы пройдёте по следам, вы увидите, что они тянутся от самой жаркой и самой говорливой земли на свете.

   – Приглашение! – потребовал страж более настойчиво. И тоже показал кончиком копья на отпечатки копыт.

   – Эта дорога что, кому-то принадлежит?

   – Она проходит по земле фьордов и плавающих айсбергов. У нас здесь есть разные богатства, и эти богатства принадлежат только нашему королю.

   «Вот оно что», – подумал Оливер. – «Они боятся, что я похищу их романтическое одиночество среди фьордов и сталкивающихся в ущельях льдов. Что же, это веский довод, чтобы меня не пускать!»

   Он попытался объясниться:

   – Но я еду по дороге. Эта дорога ползёт в вашу сторону, и пока я еду у неё на спине, я часть этой дороги. Где это видано, чтобы, позволив змее втащить половину своего тела через порог, за вторую бы потребовали приглашение?

   Стражник посмотрел на свою сторожевую башню, и затряс головой. Махнул копьём, мол, проезжай, и сказал что-то нелицеприятное в спину. Но сэру Оливеру послышалось:

   – Счастливого пути.

   На самом деле, нам не дано узнать, что же требовал от лорда стражник. Сэр Оливер ведь тоже совсем его не понимал! А те слова, которые слышал наш лорд, имели на самом деле совершенно другое значение. Может, суровый воин всего лишь вышел поздороваться, или узнать цель визита. Но для Оливера разговор состоялся таким, каким мы видим его на этих страницах. Сэр Оливер мнил себя неплохим знатоком языков. Вот Талисман – тот прекрасно знал, что хотел от его господина стражник, но его точку зрения мы оставим за рамками рассказа.

   У сэра Оливера была походная тетрадь. Она болталась на шнурке, притороченная к седлу, и перо скрипело над ней по каждому удивительному случаю, на котором лорду удавалось поприсутствовать. Вот и сейчас, он открыл тетрадь, и записал: «За следы иностранцам в Стране Долгой Зимы приходится платить приглашениями. Кто бы знал, что это такое, и где их брать? По дорогам можно ходить бесплатно. Я думаю, я сумею провести немного следов контрабандой, так как приглашениями я не запасся, а если платить наличностью, песо в моём кошельке не хватит даже, чтобы дойти до лесной опушки. Я исхожу из самого хорошего варианта, так как не знаю, тарифицируются ли конские следы, или только человеческие. Конечно, можно попытаться допрыгать на одной ноге, но пока я научу прыгать на одной ноге моего драгоценного скакуна, минует как минимум пол дня, а мне нельзя терять столько времени.»

   Сэр Оливер заложил страницу духом-отшельником. Талисман не знал, видит ли его хозяин всех этих бесплотных существ, но он определенно мог с ними как-то взаимодействовать, например, беря, и закладывая страницу в книге. Возможно, он думал, что это дубовый листик, или полоска бумаги, неведомо как оказавшаяся на одежде.

   Талисман ехал не один, а в компании целого вороха сородичей. Лорд любил амулеты, и в каждом уголке мира, где бы ни побывал, непременно находил торгующую нашейными или назапястными украшениями лавку. Даже те, которые были простой безделицей (а таких было большинство), путешествуя с сэром Оливером, обретали какое-то подобие разума. Сама их природа вещей сходила с ума от обилия впечатлений.

   Здесь была нитка с мышиными зубами, был крошечный фонарик на шнурке, «пятнадцати секунд горения которого, – как рассказывал сэру Оливеру торговец, – хватит, чтобы выбраться из любого подземелья»; был винтик первой железной дороги, завалившийся случайно в прошлое (так Талисману объяснил дух-хранитель этой замечательной вещи). Молчаливый призрак обитал в деревянных чётках; он любил медитировать, восседая на плоской шапке лорда, где лучше всего принимается солнечная и астральная энергия, ожерелье из перьев населяло целое семейство птичьих духов, которые постоянно ссорились из-за встреченных на дороге хлебных крошек, хотя сами их подобрать не могли. Даже в большом деревянном распятии, в котором астральные существа задерживаться не любили, кто-то жил: на его перекрестии катались бедствующие морские чертенята, которые пересели туда, когда сэр Оливер проезжал пересыхающее соляное озеро на границе с Францией.

   Люди выглядывали из дверей посмотреть на неожиданного гостя. Румяные, как пирожки, детишки высыпали на крыльцо, и сэр Оливер махал им рукой в перчатке. От их улыбок снег вокруг покрывался хрустящей коркой. Мужчины носили бороды или обширные усы, женщины – заплетённые во множество кос волосы; вторые были одеты в длинные бесформенные одежды, которые отлично сохраняли тепло, а первые – в штаны и просторные накидки, которые не стесняли движения.

   Сэру Оливеру повезло найти постоялый двор, где он вдоволь выпил вина, и пообщался с местными. Они запомнились ему грохотом голосов, таким, как будто где-то рядом грохочет водопад, бесконечными расспросами и смехом. Кажется, все эти суровые мужчины даже не вслушивались в смысл того, что он пытался им отвечать, одно звучание его голоса приводило их в буйное веселье.

   Однако его накормили каким-то жёстким горячим мясом, а коня до отвала – сеном. В конце концов сэр Оливер понял, что романтического одиночества в душах этих суровых бородатых мужчин нет и в помине, и стал прощаться.

   К вечеру, как раз когда он вышел наружу, все дома неожиданно окутались дымом. Камень стал крупной чешуёй, а крыльцо – коротеньким хвостом наподобие черепашьего, только с шипами-выступами. Один за другим эти существа направили тупорылые морды кверху, и победно выдыхали столбы чёрного дыма, а иногда даже искры.

   – Это драконы! Или саламандры... – закричал сэр Оливер. – Они заманили всех людей к себе в желудок, и теперь переваривают их, медленно сжигая желудочными соками. Коварные саламандры!

   Под притороченными к седлу коня дорожными мешками он отыскал меч. Обнажил его, и с боевым кличем бросился на ближайшее чудовище. Брызнули искры, сталь загудела в руке лорда. Чешуя казалась непробиваемой, и даже на стыках, там, где одна чешуйка ложилась на другую, получался только бессильный звон металла.

   – Так ты их не победишь, – сказал Талисман. Он плясал и прыгал на шее сэра Оливера, словно сам совершал боевой танец. И если бы у него были какие-то человеческие чувства, а также желудок, то его давно бы уже вырвало.

   – Точно! – сэр Оливер хлопнул себя гардой по лбу, и скривился. Это было больно. – Я должен уничтожить их изнутри. Поразить в самое пламенное сердце!

   – Кто там? – раздался голос, и со стороны хвоста отворилась дверца.

   – Истребитель драконов из страны, где драконов давно уже истребили! – закричал прямо в лицо хозяина Оливер. В голове мелькнула мысль, что неплохо было бы представиться полным титулом, но наверное, в другой раз, а сейчас достаточно и сокращённой его версии самой важной, которую, к слову, сэр только сейчас себе придумал и присовокупил к титулу, – Великий тушитель саламандр всея Огненной земли!

   – Польщён высоким званием моего спасителя, – прогудел хозяин (для Талисмана это звучало как «Вы сломали мой забор»). – Вот в этом сугробе были рассажены маки, а теперь там только отпечатки ваших ног.

   – Не нужно цветов! – воскликнул лорд.

   Мужчина был крупнее сэра Оливера на целую голову, и шире в плечах, но сэр Оливер проскочил у него под мышкой, потрясая побрякушками на шее и руках, будто тетерев своим свадебным оперением, с мечом наперевес бросился вглубь дышащего теплом кишечника. Откуда-то выглянула и с ойканьем забилась в угол женщина, разбегались из-под ног детишки.

   Кишечник кончился неожиданно быстро, и прямо у сердца. Оливер сразу понял, что это оно. Меч вонзился по самую рукоятку, брызнула огненная кровь, а железо раскалилось так, что сэр Оливер отдёрнул руку, и сунул палец, который больше всего обжёгся, в рот.

   Все талисманы на его шее разом закачались, призывая: «беги же оттуда! Уноси ноги!».

   Хозяин появился с обоюдоострой секирой, настолько огромной, что застрял в проёме. Он прорычал что-то незваному гостю; сэр Оливер не понял ни слова, но понял, что они ни сулят ничего хорошего. Он бросил меч и ретировался в окно, откуда вывалился, едва не пришибив коня.

   – Они сделают из тебя скаковую отбивную, – сказал лорд, и пихнул коня в задницу. Конь заскользил, упёршись всеми четырьмя копытами, и целиком скрылся в сугробе. – Ума не приложу, чего они так переволновались? Я же их спас!

   Сэр Оливер нырнул следом, и оказался внутри сугроба. Он немного подышал, чтобы стенки не были такими рыхлыми, погладил по морде опешившего коня, проследил, чтобы ничто не выдавало их укрытия, и уселся прямо в центре.

   – Какая удобная вещь этот снег! – сказал он себе. – Здесь они меня ни за что не найдут. Может, стоит захватить с собой ещё и кусочек зимы?.. Буду разбивать её в своих походах по пустыне вместо шатра, и прятаться от скорпионов, и этих настойчивых предводителей караванов, которые всё время стараются мне что-нибудь продать, а я не могу удержаться, и покупаю, покупаю, покупаю...

   Он прислушался: не топчется ли кто там, наверху? Но всё было спокойно. Уже достаточно стемнело, и никто не горел желанием покидать брюха своей саламандры. «Должно быть, они ручные», – сказал себе сэр Оливер.

   Он открыл свою походную тетрадь, и записал: «Ручные саламандры. Так как спать на снегу в Стране Долгой Зимы очень холодно, местные жители используют вместо жилищ медлительных саламандр, в брюхе у которых обустраивают себе тёплое местечко.»

   (Если походную тетрадь сэра Оливера когда-нибудь опубликуют, она будет лучшим путеводителем и справочником путешественника... для итальянцев. Для всех остальных, во всяком случае, самым весёлым).

   Он с досадой заметил, что чернила почти затвердели на холоде, и спрятал чернильницу за пазуху, чтобы та немного отогрелась.

   Ситуация представлялась безрадостная. Там, наверху, задницы всех саламандр уже обклеены афишами с его изображением, и стоит его голове показаться над сугробом, как она неминуемо станет трофеем какого-нибудь заросшего волосами местного жителя.

   Сэр Оливер откопал в седельной сумке свою трубку и кисет табаку с перцем (этот табак у него на родине продаётся под слоганом: «Такой горячий, что воспламеняется сам!»), набил трубку, и предался раздумьям. Талисманы уныло повисли на его шее. Все, кроме одного, который продолжал раскачиваться, словно припас где-то в укромном местечке немного центробежной силы.

   – Это ты, мой драгоценный Талисман? – спросил сэр Оливер, и выудил из груды украшений нужное. – Ты хочешь что-то посоветовать своему бедствующему хозяину? Знай же, что я вверяю тебе свои потроха и свою душу, коль она у меня ещё есть, и доверяю тебе без остатка.

   Талисман помолчал. Ему было, что сказать хозяину, но у него не было рта. Только единственный глаз.

   – Как жалко, что ты не можешь мне рассказать, что у тебя на уме, – расстроился сэр Оливер. – Но может, ты сможешь подмигнуть? Хотя постой! У меня же есть чернила, и есть перо.

   Он достал чернила, и дрожащей рукой вывел на клочке кожи кривую улыбку.

   – Ты улыбаешься, потому что знаешь, как мне помочь, – обрадовано сказал лорд, и принялся выводить губы.

   – Если бы ты мог нарисовать мне нёбо, диафрагму и язык, я бы даже спел тебе балладу, – хмуро сказал Талисман.

   И сэр Оливер, что удивительно, услышал.

   – А что такое диафрагма? – спросил он.

   – Такая... – откровенно говоря, Талисман и сам толком не знал, – вроде как змея, которая ползает у тебя в брюхе и управляет твоими лёгкими.

   – Змея! Я могу нарисовать змею. Значит, она внутри тебя?

   – Она внутри тебя. Я – всего лишь подражательство. Мираж в пустыне, снежный человек, построенный руками людей.

   Сложно было путешествовать с сэром Оливером, и не перенять его патетический тон. Бывало, духи его спутники общались между собой в такой возвышенной манере (особенно склочные морские чертенята), чтобы хорошенько высмеять своего хозяина, но никому не приходило в голову, что эти манеры и многие словечки сэра Оливера уже стали частью их натуры.

   – Я могу нарисовать её на обратной стороне, – любезно предложил лорд. – Или сделать из папье-маше, и посадить на клей...

   Талисман секунду подумал.

   – Нет. спасибо. Я всего лишь хочу тебе сказать, что отсюда ты можешь прорыть проход, и выбраться в безопасном месте.

   – Подкоп! – обрадовался сэр Оливер. – Помню времена, когда я и другие прославленные лорды, будучи мальчишками, находили бархан посимпотичнее, и изрывали его насквозь сетью переходов, и целым десятком комнат. Мы играли в разбойников. А потом из нашего логовища совершали набеги на идущих с базара служанок, дабы отбить у них сыр, фрукты, и вкусную пахлаву... Всё до тех пор, пока наш вертеп не становился прославленным логовищем зла и отец не посылал конюха его разрушить.

   В снегу оказалось копать куда веселее, чем в песке. Он не стремился одновременно сделать подкоп в тебе, осыпаясь за шиворот, в голенища сапог и отвороты рукавов. Сэр Оливер нашёл среди своих вещмешков удобную лопатку, и работал ею, стряхивая со лба пот. Позади, глядя, как растёт между ним и удаляющимся хозяином стена снега, храпел скакун.

   В конце концов, сэру Оливеру пришлось копать уже в обратную сторону, чтобы забрать лошадь. Снег некуда было девать из пещеры, и даже если хорошенько его утрамбовать сапогами, и конским крупом, он занимал слишком много места.

   Теперь с каждым взмахом лопаты становилось всё темнее и темнее. С чавканьем позади них вырастали ледяные сталактиты, а под ногами вдруг показалась промёрзшая до самых корней земля и замечательный подснежник с хрупкими ледяными лепестками.

   – Пора рыть наверх, – решил лорд, и сбил лопатой выросшую перед самым носом сосульку. Перед конским носом вырастали сосульки побольше, и конь знакомился с ними, отламывая кончик зубами или проводя по ним шершавым языком.

   К тому времени, как они выбрались на поверхность, наступила ночь. Неба среди деревьев совсем не было видно, его замещала бездонная чёрная дыра, без звёзд, луны, комет и прочих украшательств, которым принято висеть там, наверху, с наступлением темноты. Деревня затерялась где-то во взбитом молоке зимы.

   – Какой хороший, всё же, был меч, – вздохнул сэр Оливер.

   Но он не привык долго горевать о вещах, хотя большую часть его жизни составляли именно вещи. Он сказал:

   – А теперь мы отправимся на исследование новых земель. Снежный покров здесь не тронут, посмотрите-ка, ни одного следа, и быть может, здесь никогда не было людей. А я чувствую, что уже близок к тому, что ищу.

   Он взобрался на коня, и обнажил меч. Это был такой же меч, как и тот, что остался в саламандровом брюхе. В оружейном наборе, который лорд получил у придворного оружейника, их было шесть, и сэр Оливер мог ещё сломать или потерять меч ещё целых три раза.

   Талисман затосковал о былых временах. Он был здравым и рассудительным духом, но в некотором роде ему был присущ восторженный человеческий взгляд на вещи. Это взгляд слегка поплыл, но, в сущности, не изменился. И эта капля чернил в кружке кристально-чистой воды, эта крохотная часть человеческой души, как подозревал Талисман, изменила его навсегда.

   Сейчас он видел перед собой снега, и вспоминал каменный дом где-то немного западнее, вспоминал тот замерший мир за окном, мир, всё несовершенство которого было съедено метелью. Вспоминал, как впервые среди его немыслимых для человека чувств появилось нечто, под названием зрение.

   – Смотри же, какая красота! – сказал сэр Оливер.

   Он не обращался ни к кому конкретно, но все духи выбрались из своих укрытий, посмотреть. Они видели поднимающийся от земли холод, повисший на дереве лоскут солнечного света, рваный и неопрятный, глазастого шептуна, выглядывающего из своего дупла. Красивым они нашли разве что то, как шипел и таял мороз, соприкасаясь с корой молодой берёзы, только-только пробившейся через толщу снега и полной внутренней энергии. И только Талисман видел то же, что и его хозяин.

   Они выбрались на небольшую полянку, зажатую со всех сторон деревьями. Где-то наверху мерцал золотистый свет, будто бы кто-то забыл на ветвях лампу, только вот источника у него не было. Льдинки, намёрзшие снизу на сосновые стволы, сочились задумчивым голубоватым сиянием. Медленно падал снег, казалось, эти снежинки летели из беззвёздной пустоты, из перевёрнутого колодца над головой целую вечность. Кто-то глядел на них из дупла на ближайшей берёзе. Там, где кончался всякий свет, и солнечный, и бледно-голубой, мелькали большие тени, будто бы там, среди деревьев, кружились в танце таинственные лесные существа.

   – Странное дело, – сказал сэр Оливер, и сел в снег. Ему не хотелось нарушать тихую торжественность, этого места, поэтому он сказал, едва шевельнув губами: – Здесь нет одиночества, здесь есть ты, мой доблестный скакун, есть вы, талисмановы духи, есть лесные зверушки... но всё же я его чувствую. Оно где-то совсем рядом.

   Он обернулся, и увидел, как падающий снег зависает в воздухе, как будто натыкается на невидимую преграду. Его становилось всё больше, и вот уже обозначился силуэт ребёнка в маленькой смешной шапочке и длинными, до плеч, а может, до пояса, волосами. Амулеты качнулись, впадая в свою обычную дрёму, и только Талисман едва не свалился со своего шнурка: эта фигура существовала только для человеческого зрения. Остальные же видели просто снег.

   – Ты меня искал? Ты меня нашёл!

   Женский голос лился словно бы ниоткуда. Он гармонировал с тишиной и кастаньетами из древесных ветвей, которыми ветер где-то наверху выводил свою странную музыку.

   Девочка наклонилась к сэру Оливеру, и показала язык, само собой, невидимый, который тут же обозначило несколько снежинок. Сэр Оливер забыл, как вставать с сугроба (точнее, он и не знал, ведь каждый ребёнок, живущий там, где каждую зиму можно поиграть в снежки, знает, что чтобы выкарабкаться из глубокого сугроба нужны определенные навыки), он смотрел на гостью снизу вверх, открыв рот.

   – Снежная дева, ты ли то чувство, которое возникает, когда поздно ночью остаёшься последний, способный держаться на ногах, в обнимку с наполовину полной бутылкой вина? Ты ли то чувство, которое возникает, когда смотришь на появляющиеся и исчезающие в море паруса? Ты ли то чувство, когда ты просыпаешься, видишь за окном пожелтевший кактус и понимаешь, что пришло время надеть дорожную шляпу?

   Девочка рассмеялась. Стряхнула со своих рукавов снег, отчего они сделались невидимыми.

   – Да, и там, и там, и там я есть. Почему же ты ищешь меня именно здесь?

   – Это уже неважно! – в восторге воскликнул сэр Оливер. – Ведь я тебя здесь нашёл, а значит, я искал в правильном месте! А теперь я присоединю тебя к своей коллекции диковин, чтобы доставать, когда заскучаю где-нибудь в глуши, возле костра. Я могу предложить тебе поселиться в мешке, в который я собираю перья птиц со всего света. Он достаточно просторный, и там очень уютно. Или, может, достаточно обычной лабораторной склянки?..

   – Вовсе нет, – девочка всплеснула руками. – Ты такой настойчивый, что я просто не могла не показаться тебе на глаза. Но ты всё не так понимаешь. Я и так всегда с тобой. Я одна, но успеваю побывать везде, с каждым путником и каждым возлюбленным, проводившим свою мадмуазель до дома, и теперь предающим луне свою тоску. Просто создай мне условия, и я вернусь. А теперь, – она хихикнула, – я, пожалуй, пойду, пока ты не упрятал меня в мешок с перьями.

   Сэр Оливер только успел открыть рот, чтобы попросить её немного задержаться, или, к примеру, узнать, что это за условия. А девочка по имени романтическое одиночество превратилась в снежный вихрь, и втянулась ему в рот, вызвав приступ кашля.

   Весь следующий день у сэра Оливера хрустел на зубах снег. Он не мог говорить, стоило ему открыть рот, как оттуда выпадал снежок. Но взгляд его посветлел, там появилась жажда новых приключений и открытий. Он сказал: «Бвя ввя бявявя», и Талисман понял, что впереди их ждёт поход к самому северному на свете океану, где обитают диковинные медведи белой окраски, и можно покататься на льдине.

   А Талисман впал в глубокую задумчивость. Что это, что прячется внутри каждого человека, что осязается только его чувствами, но не просветлёнными шестьюдесятью девятью чувствами духов и магических существ? И много ли их на свете? У него есть только одно человеческое чувство, но что он узнает, если вдруг получит остальные?..

   И жизнь представилась Талисману куда более загадочной штукой.

   IV.Собиратель диковин.

   На этот раз всё началось с магазина редкостей. Талисман закинул шнурок на торчащий из стены гвоздь (конечно, при помощи ловких рук хозяина магазина), и обвёл долгим взглядом помещение. Здесь собрались статуэтки из эбонита, часы самых разных форм и размеров, блестящие ложки и кофейник, похожий на слона с поднятым вверх хоботом. Лежали колоды карт, альбомы с марками и монетами, словно старые фолианты об изгнании ведьм или траволечении, золотые цепочки и изделия из дерева. За окнами – тесный переулок, в который иногда втискивались машины. Дверь открывалась, впуская постоянных покупателей и чокнутых коллекционеров – за неделю всего раз восемь, или около того.

   Талисмана так часто покупали и продавали вновь, что он считал это вполне сносным способом путешествовать.

   Это было не самое популярное место, но именно здесь появились одновременно два человека, которые вновь раскрутили почти остановившееся колесо событий. Вернее, появилось даже три, но третий не играл в судьбе Талисмана никакой роли.

   Сначала дверь открылась, чтобы впустить мальчишку лет семи-восьми в сопровождении мамы, потом – маленького человечка в смешном длинном пальто и шляпе. Хозяин мгновенно проснулся: казалось, он не видел такого количества посетителей с самого открытия магазина.

   Мальчик с мамой принялись рассматривать коллекцию фарфоровых солдатиков, а хозяин рассказывал их историю, и предлагал выпить чаю из витринных чашек.

   – Возможно, у вас будет больше посетителей, если вы будете поить их чаем, – вежливо сказала мамаша.

   – Да, я планирую со временем превратить это место в кафе, а весь этот хлам использовать, как антураж...

   Мужчина в шляпе был коллекционером; хозяин его прекрасно знал, и обменялся с ним кивками. Таких ребят лучше не трогать и не донимать разговорами. Они сами прекрасно знают, за чем пришли. Коллекционер отодвинул шляпу на затылок, и оглядывался по сторонам.

   Малышу наскучили солдатики. Он подошёл к мужчине в пальто, и спросил:

   – Простите! А что вы ищите? Если монеты, то они вон там! Там есть даже одна с африканским диктатором.

   – Пётр, не приставай к дяде, – прикрикнула мама.

   – Монеты мне не интересны, – ответил мужчина, и наклонился к мальчику. Ему было уже далеко за сорок, а может, и за пятьдесят. Обезьянье лицо светилось хитрецой, большие очки то и дело сползали на кончик носа. – Я ищу что-нибудь необычное. У тебя свежий взгляд, мой дорогой. Что, как ты думаешь, здесь самое необычное?