Текст книги "Чудовище 3 (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Она собиралась недолго: просто побросала в дорожную сумку кое-что из своих вещей, собрала в корзинку баклагу воды и еды в дорогу и вместе с братом Дамфетом отправилась к перрону, чтобы подождать поезд.

В дороге ею овладело весёлое настроение, во время путешествия она много ела, шутила, знакомилась с попутчиками, весело болтала. Вагон располагал для общения: в нём не было никаких перегородок, он был заполнен лавками, стоявшими вдоль стен и поперёк салона. В нём было душно и ужасно трясло, но Решму не смущал этот дискомфорт – настолько радовала её новизна, а главное, возможность избежать похода в храмы стихий.

Когда она и её брат прибыли в Яву, им пришлось добраться до ближайшего прокатного пункта и нанять телегу, чтобы добраться до деревни Михама. Решма принялась в уме подсчитывать траты: плата за проезд в поезде и наём телеги. Но, с другой стороны, ей сулили так дёшево продать много мясных продуктов, что всё это могло окупиться с лихвой. В деревне она наймёт телегу и вернётся домой уже на телеге, а не на поезде, с бочками и ящиками, наполненными мясными продуктами. Все траты на транспорт окупятся и будет барыш.

Телега подвезла Решму и её брата как раз к дому Вурта. В голове Решмы были лишь подсчёты прибыли и естественных трат и она была готова к деловому разговору с тем, кто собирался продать ей дешёвое мясо.

И она совсем не ожидала, что в доме Вурта её встретит сам князь деревни, в которую она прибыла.

Это был мужчина тридцати лет, среднего роста, немного полноватый и с лёгкими залысинами на висках, но всё же не лишённый привлекательности хотя бы за счёт добротных одежд из шёлка и парчи.

Увидав Решму даже в её простом платьице из хлопка, он поразился её красотой: большими синими глазами, опушёнными длинными густыми ресницами, тёмными, очень тёмными для блондинки бровями вразлёт, смуглой, но нежной кожей, ярким румянцем на щеках и толстыми косами, лежащими на плечах. Вурт успел ему рассказать о ней заранее, предупредив, что вскоре в деревне может появиться девушка писаной красоты, с отменным здоровьем и дочь женщины, родившей двадцать детей и предложил своему хозяину взглянуть на неё, вдруг она подойдёт ему в качестве третьей жены. Князёк согласился – и не пожалел.

Но Решма должна была пройти и другое испытание. Вурт предложил ей погостить у него пару дней и сходить в баню, чтобы помыться с дороги. Девушка не отказалась и её отвели в дощатый домик, где находился бак с горячей водой, скамеечка, черпак и мыло. С ней была отправлена служанка Вурта, которая была обязана помочь Решме помыться, а заодно и осмотреть её нагое тело, нет ли на нём изъянов.

Тело Решмы оказалось без изъяна, правда, немного мускулисты оказались ноги и руки, но это был невелик порок.

Князёк Михам был рад взять её себе третьей женой, оставалось дело за малым: убедить девушку выйти замуж за князька, о чём и повёл с ней речь ей брат Дамфет.

Поначалу Решма с болью подумала, что если она выйдет замуж за князя, ей придётся покинуть Свободный, а там у неё столько друзей и она будет вынуждена бросить пансион, и это после того, как она вложила в него столько сил, работая на износ, изнуряя мозг заботой и ответственностью! Ей было жалко пансион, он был её детищем, с ним были связаны её мечты о грядущем, она видела его расширенным, обновлённым, престижным – и от этой мечты она должна отказаться теперь?

Но затем голос разума взял верх над эмоциями и сентиментальностью. Да, она очень много трудилась, чтобы спасти свой пансион и поправить свои дела, но ведь это не значит, что она обязана вкалывать в этом пансионе всю жизнь, чтобы тяжёлый труд и заботы сожрали сначала её юность, потом молодость и сделали преждевременной старухой. Ей надоело за всё отвечать, суетиться с раннего утра до поздней ночи, беспокоиться о достатке, а главное, спать в одной комнате с парализованной матерью. Правда, в последнее время уход за Квиной она почти полностью переложила на плечи Ланки, но всё-таки каков это: постоянно видеть несчастную обездвиженную женщину и быть подавленной флюидами её страданий и бессилия?

Решме вдруг до невыносимого захотелось хоть каких-то перемен. В самом деле, почему бы ей не выйти замуж за этого князька и не зажить ли барской праздной жизнью без забот и хлопот? Разве она не заслужила? Пусть теперь забота о пансионе и больной матери ложится на плечи братьев, хватит им бродяжничать, в конце концов, они тоже обязаны заботиться о своём родном доме и той, кто их родила.

И она дала своё согласие на брак.

Было решено, что до свадьбы Решма поживёт во флигеле Михама, вместе с его служанками.

И где-то всего за день до своей свадьбы Решма увидала страшный сон. В сновидении она лежала на жаровне-алтаре в храме Свири и её окутывал огонь. Но боли она не чувствовала, огонь как бы ласкал и грел её тело, оно не сгорало, но девушка, тем не менее, испытывала сильнейший ужас.

Когда она пробудилась, ей стало холодно, она задрожала всем телом, заплакала и прорыдала почти весь день, то и дело вспоминая увиденный сон.

А затем миновало время – и этот кошмар начал забываться.

Решма стала мужней женой. Она не любила своего мужа и не ненавидела, она просто воспринимала его как существо, которое рано или поздно должно было войти в её жизнь, потому что каждая женщина была обязана создать семью.

Две старшие жены Михама не ревновали друг к другу своего общего мужа и не соперничали за него; наоборот, они были лучшими подругами и по целым дням проводили дни вместе, от скуки пустословя и объедаясь, благо еды в доме Михама было много.

Не ревновала к ним мужа и Решма. Но скучать, подобно его двум старшим жёнам она не собиралась.

На второй день после свадьбы Решма, не спрашивая у супруга разрешения, обошла всю его усадьбу, заглянула во все сараи и амбары, перепробовала все созревшие фрукты в его саду и, наконец, забрела на конюшню, где её живой интерес вызвали лошади. Она тут же приказала одному из конюхов помочь ей сесть на лошадь.

С тех пор она заходила на конюшню каждый день и обучалась ездить верхом. Михам этого не одобрял:

– Если ты упадёшь с лошади и сломаешь ногу, что же, у меня будет жена хромоножка? Я хвастался своим друзьям, что женился на красавице, а должен показывать им калеку, если они приедут ко мне в гости? Между прочим, я за тебя кучу денег отдал твоему братцу, так это вовсе не для того, чтобы у меня жена была хромая! – ворчал он.

Но Решма и не думала подчиняться. Замужество, подобно лакмусовой бумаге, вдруг помогло проявиться в ней строптивому нраву, о котором не подозревала даже она сама.

– Что хочу, то делаю! – фыркала она на мужа. – И ты мне не указ! Я всегда сама всё решала за себя, я всегда была свободна, так неужели я буду слушать тебя, чем ты там недоволен? Я люблю лошадей и буду учиться ездить верхом, что бы ты мне там ни говорил!

Михама возмутили её слова и он попробовал было настаивать на своём, пытаясь запретить ей садиться на лошадь, но нарвался на такие крики и вопли, что ему пришлось закрыть ладонями уши и капитулировать.

Правда, впоследствии он всё-таки ворчал на юную жену, когда та отправлялась в конюшню, но та откровенно давала понять, что плюёт на его мнение.

Решма ежедневно занималась ездой верхом на лошади по нескольку часов. Сначала она каталась по усадьбе, затем начала выезжать за её пределы, в деревню.

Другим развлечением Решмы стала еда в доме мужа. Крестьяне несли оброк в дом своего князька: мясо, молоко, яйца, птицу, муку, овощи, фрукты, зерновые. И всё это в усадьбе князя коптилось, варилось, солилось, сушилось. Амбары, погреба и сараи его были забиты копчёным мясом, окороками, салом, солёной и копчёной рыбой, горшками с вареньем, сметаной, маслом, бочками с солениями. Решма любила забираться в амбары или погреба и поедать это прямо на месте, она ела всё больше и больше, поправляясь телом, что, впрочем, её мужу даже нравилось.

Всего за год Решма сильно округлилась в теле, научилась отлично ездить на коне, так, что даже брала небольшие барьеры, но почему-то никак не беременела. Михам был вне себя от злости из-за этого:

– Что ж это третья жена оказалась бесплодной?! Почему я такой не везучий, ведь эта, последняя, мне нравится больше других! И она убивает мои надежды и всё мне назло!

– Да ты, верно, сам бесплодный! – парировала Решма. – Подумал бы хотя бы хорошенько: третья жена не может от тебя забеременеть! У тебя мёртвое семя!

Михам негодовал на эти слова, между ним и Решмой начиналась словесная потасовка, переходящая в крики и вопли, в которых неизменно брала верх Решма.

Не подчинялась она мужу и в другом: когда он требовал, чтобы она вместе с ним и его другими жёнами ездила в Яву и посещала храмы богов стихий, как это было положено. Сытая и праздная жизнь, наряды из шёлка и виссона, украшения из золота, что дарил муж, слуги в доме сделали Решму более дерзкой и самоуверенной, она перестала бояться враждебного отношения окружающих людей. Не желая идти в храм, она так напрямую и говорила об этом:

– Не пойду. Разве вам не страшно там? Убьют ребёнка, а потом ещё целый год держат его труп на алтаре. Всем жутко от этого, а всё равно в храмы ходят, да подарки несут.

В храмах бывших демонов, обретших статус богов на самом деле существовала такая традиция: труп принесённого в жертву ребёнка не хоронили, но оставляли на каменной глыбе, на которой он был убит, на целый год, до следующего жертвоприношения. В первые дни для священного ритуала применяли огромных священных крыс, которые обгладывали с трупа мясо и сжирали внутренности, оставляя лишь скелет. Так было в храме бога Каджи, где жертву умерщвляли, перерезав горло и, сцедив кровь, вливали её в рот идолу Каджи. В храме Нэгога, «бога» деревьев жертву забивали деревянными дубинами – обычно ударом в висок. «Бог» металла Хаг требовал, чтобы жертве отрубали голову большим топором, древко которого было также из металла, затем пилой расчленяли на куски. Жертву «бога» ветров и воздуха душили удавкой. Жертве «бога» воды Ваки накрывали лицо полотенцем и лили воду до тех пор, пока жертва не захлёбывалась до смерти.

Затем убитую жертву убирали с алтаря и складывали рядом в удлинённое каменное углубление, похожее на гроб, и приносили клетки с огромными крысами, которые величиной не уступали маленькой кошке и выпускали их в это углубление, накрывая на время доской, чтобы крысы не разбежались. И когда крысы оставляли от жертвы одни кости, крыс загоняли обратно в клетки, а кости складывали на глыбу, на которой жертва была умерщвлена. Так было во всех храмах бывших демонов, кроме Свири, где от сожжённой жертвы оставался только пепел.

Многих посетителей храмов стихий это уже не пугало, зрелище было привычное, да и жрецы лахи преподносили это как нечто чистейшее и даже очищающее и нередко за денежную плату позволяли прихожанам коснуться костей принесённых в жертву детей, утверждая, что сделавшие это получат очищение от грехов, накопившихся за год и получат благословение.

Михам не мог понять свою младшую жену из-за того, что она поступает не как все и думает не так, как все. Он сам испытывал отягощение и страх, когда заходил в храм богов стихий, но, поскольку, в эти храмы было положено ходить и одаривать их, он внушал себе, что мёртвые кости убитых детей на алтарях – это на самом деле нечто священное, чистое, доброе, жертва, ограждающая от зла и убиенные дети на самом деле никакие не страдальцы, это святые, не успевшие нагрешить, а посему, путь им – в небо, чтобы обратиться там в звёзды, а не быть поглощёнными после смерти в трясинах Вечных Болото за грехи. Михам горячо клялся себе и «богам» стихий, что заставит таки строптивую юную жену посещать их храмы – и ничего из этого у него не получалось.

Когда наступил новый год, Михам был особенно настойчив, чтобы Решма поехала вместе с ним и его жёнами в Яву и побывала в храмах богов стихий, коснувшись костей жертв на алтарях. Но у Решмы началась сильнейшая истерика и она наотрез отказалась сделать это. Терпение Михама лопнуло и он наказал жену, забрав у неё все золотые украшения, что подарил ей за год совместной жизни и заявил, что не вернёт их, пока она не одумается и не станет почтительней к великим богам. И, обиженный, покинул дом в компании старших жён.

Решма была в ярости. Ей было необходимо как-то успокоиться, но ничто не уравновешивало её так, как стремительная езда на лошади.

К тому времени она уже довольно крепко держалась в седле и выезжала на верховые прогулки в лес, одна, без сопровождающих, не боясь никого и ничего.

Она мчалась по узкой тропке между деревьями, глотая стремящийся навстречу ветер. Теперь можно не думать ни о чём. Не вспоминать. Не бояться.

Вдалеке показались очертания какой-то тёмной фигуры – кто-то шёл навстречу. Но он уберётся с тропинки, уступит дорогу несущемуся коню.

Прошлое, казалось, в те мгновения разорвалось на сотни мелких кусков, как бумага. Остался позади былой ужас, бессилие, когда чьи-то сильные руки могут хватать, сжимать, связывать, лишать свободы и предавать невыносимым мучениям.

Тёмная фигура приближалась и явно не желала сворачивать с дороги. Решма уже могла разглядеть её очертания: это была фигура уже немолодой женщины, ссутуленная, в простых одеждах из льна и хлопка.

– С дороги, старая идиотка! – рявкнула Решма, продолжая неистово пришпоривать коня.

Но старуха была или слепа, или глуха или одержимо упряма и никак не желала посторониться. Конь налетел на неё и она метнулась в траву на обочину…

У Решмы всё похолодело внутри. Наверняка старуха мертва. Но она поспешила себя успокоить: та виновата сама, могла бы заранее уйти в тропинки, ведь знала же, что мчащейся лошадью не сладит.

Ещё пару часов езды – и из головы Решмы окончательно выветрилось происшедшее.

Она вернулась домой поздно и поужинала в одиночестве, потому что муж и старшие жёны остались ночевать в городе на постоялом дворе, а затем преспокойно улеглась спать в своей спальной.

На следующее утро Михам вернулся из Свободного – довольный, розовощёкий, весёлый.

– Мы очистились в храмах стихий! – довольно сообщил он Решме. – За один день успели обойти все храмы, принести дары и коснуться священных костей. Вот теперь мы святы и чисты, а ты со своими грехами осталась! Езжай пока не поздно в город и очистись тоже, а то тебя ждёт глив Вечных Болот после смерти!

Решма только презрительно махнула рукой.

Муж и его жёны находились в приподнятом настроении. К обеду всем семейством расселись за стол. Михам шутил, как мог, его жёны обмакивали в мёд лепёшки, запивая это молоком.

Внезапно за окнами дома послышалось громкое ржание коней, что свидетельствовало о том, что незваные гости проникли в усадьбу и подобрались прямо к дому. Михам плюнул, выругался и приблизился к окну.

– Ого! – проговорил он. – Братья из княжества Дараки пожаловали! Что это, к чему бы это и зачем?

Решма, не выпуская из рук кусок лепёшки, обмазанной мёдом, также оказалась у окна и увидала у крыльца несколько всадников и среди них выделялись двое – богатыми одеждами и породистыми конями. Оба мужчины были очень светловолосы и похожи лицом почти как близнецы, но один выглядел постарше. У обоих были до того светлые брови, что, казалось, бровей нет вовсе, серые раскосые глаза, очень длинные прямые носы, бледные губы и заострённые подбородки. Оба были серьёзны до суровости.

– Всё это неспроста, – пробормотал Михам. – Мне следует выйти и поговорить с ними.

========== Глава 5. Мужья и дети Решмы ==========

Прежде Решма слышала о княжестве Дарака, соседствовавшем с деревней Михама. Это княжество было такой же большой деревней, там было даже чуть многолюднее, чем у Михама, но ближе к Яве – она почти примыкала к большому городу. Княжество не меняло название с переменой князей в нём, оно носило постоянное название – имя своего основателя.

Решма задержалась у окна, чтобы послушать, о чём пойдёт разговор между этими князьями и её мужем, вышедшим на крыльцо и поприветствовавшим их. Ей было всё отлично слышно и видно с окна второго этажа. Никто Михаму не ответил на приветствие и старший из князей заговорил с ним резко и грубо:

– Скажи-ка, сосед-князь, отчего ты так распустил одну из своих жён, что она позволила себе оскорбить нашу мать, едва не убив её? Наша мать, княгиня Изи вчера собирала травы в лесу и твоя женщина сбила её лошадью. Боги спасли княгиню, она осталась жива, отделавшись всего лишь ушибами!

У Решмы вывалился изо рта кусок лепёшки: та старуха в лесу, не желавшая сойти с тропы – княгиня Изи?! В лесу, одна, в простых одеждах? Вот уж этого никак ожидать было невозможно!

Михам обалдело смотрел на братьев, ничего не произнося в ответ, но чувствовалось, что он здорово испугался: голова его начала уходить в узкие плечи.

– За такое поведение твоей жены нам бы следовало отомстить тебе, – продолжал старший из князей, – но, зная твоё миролюбие, мы решили поступить по справедливости и наказать только саму виновницу. Выведи-ка её сюда к нам, мы увезём её к своей матери, чтобы та решила, как с ней поступить.

Михам почесал затылок. Братья из Дараки были не то, чтобы слишком воинственны и недружелюбным с соседями, но никогда не спускали обид, нанесённых их семейству. Они славились крутым нравом и содержали при себе людей – мужчин, таких же крутых драчунов, с которыми никто не хотел связываться. Михаму было жалко отдавать Решму – всё-таки столько денег за неё отдал, хвастался её красотой перед друзьями, те завидовали, щёлками языками, а теперь всего этого он лишится? Но войны с соседями не хотелось, тем более, такой войны, в котором был риск проиграть. Тяжело вздохнув, он зашагал в дом, поднялся на второй этаж в столовую и, приблизившись к Решме, взял её за руку:

– Пойдём.

Решма, слышавшая всё, смертельно побледнела. Впервые в жизни она всерьёз испугалась мужчин – этих двух суровых, белобровых, желавших её куда-то увезти и наказать. Неужели это всё всерьёз?

Она упёрлась:

– Не надо, Михам! Молю, не отдавай меня! Я же твоя жена, ты должен защитить меня!..

– У меня не будет войны из-за женщины! – процедил сквозь зубы Михам и, сжав её руку до боли, потащил из дома прочь. Она упиралась, но муж волок её рывками, а она дрожала всем телом.

Он вывел её на крыльцо и тут же сам нырнул за дверь и запер её за собой. Решма растерянно смотрела на двух князей, не сводивших с неё пристальных пронзительных глаз.

Младший из князей соскочил с коня, взбежал по ступеням, взял её за руку и повёл куда-то. Она не сопротивлялась, покорно шествуя за ним.

Он подвёл её к крытой телеге и помог ей взобраться в неё.

– Можешь сесть на мешки, в них солома, так тебе будет удобнее, – совсем не враждебным голосом произнёс он.

– Благодарю, – дрогнувшим голосом произнесла она. Мужчина постоял рядом несколько минут, разглядывая её лицо и ей показалось, что он улыбнулся. Затем он поспешил к своему коню и, лихо заскочив в седло, и, погнал коня вперёд.

Старшего из князей Дараки звали Гур, младшего Патрик. Они отправились в путь и их и обоз с пленницей тут же окружили сопровождавшие их всадники.

Патрик, ехавший рядом с Гуром, вдруг произнёс:

– Брат, ты видел, какая она красавица, а?

– По-моему, ты не о том думаешь, – сухо ответил Гур. – Может, ты забыл, что вчера она едва не убила твою мать?

– Но в этом надо разобраться. Может, она не так уж виновата? Может, конь понёс её и она не смогла с ним справиться? Не думаю, что она умышленно хотела убить кого бы то ни было.

– С чего это тебе хочется так о ней думать?

– Просто она не выглядит отъявленной злодейкой. А кроме того, мне кажется, я ей понравился.

Гур окинул брата удивлённым взглядом:

– С чего это ты решил?

Патрик улыбнулся:

– Она смутилась и оробела, когда я с ней заговорил.

– Конечно она оробела, ведь понимает, что за то, что она совершила, ей теперь добра не будет.

Патрик махнул рукой:

– Не думаю, что матушка будет с ней слишком строга. Наверняка эта девушка не так уж виновата и скоро всё выяснится.

Некоторое время братья ехали молча.

Вновь первым заговорил Патрик:

– Этот Михам – жалкий трус. Так просто отдал такую красавицу, даже не попытался её защитить! Я бы за такую жену сражался до последнего, пока не погиб.

– Видимо, нрав этой девушки – полная противоположность её красоте, если Михам не очень-то ей дорожил.

– Она создаёт впечатление кроткой и тихой.

– И умной: на её месте было бы глупо кричать и противиться.

– Вот видишь, всё при ней: и красота, и ум и прекрасный характер.

– Но тебя, мой друг, ведь интересует только её красота, верно? Остальное ты готов ей приписать.

– Тебе хорошо так рассуждать, брат, ведь тебе матушка подыскала красивую жену. А мне каково? Я на плюгавой не женюсь на за что, лучше уж останусь без семьи до конца дней.

– Но ведь ты сам-то не красавец, как и я.

– Мужчине вовсе не обязательно быть красивым! В мужчине главное – ум, доблесть, сила. Кто скажет, что этого во мне нет?

Патрик снова развернул коня и поскакал к обозу. Решма сидела на мешках, ссутулившись и глядя перед собой в одну точку. Ей по-прежнему было страшно.

Патрик заговорил с ней, назвал своё имя, затем поинтересовался, как зовут её, затем принялся задавать другие вопросы – сколько ей лет, в каких местах она родилась, кто её родители и ещё много о чём. Она отвечала и отвечала, терпеливо и смиренно, не решаясь фыркать в ответ, хотя этот мужчина, которому на вид было не более двадцати пяти лет, уже не казался ей слишком суровым. Наоборот, он производил впечатление дружелюбного и безобидного, как будто и не вёз девушку невесть куда, возможно, на тяжёлую расправу.

Когда всадники и телега пересекли границы земель Михама и въехали на территорию Дараки, Решме стало страшно невыносимо и она заплакала. Патрик пробовал её утешать, твердя, что его матушка не так уж сурова, как многим это кажется, что раскаявшегося она способна простить, но девушка не слышала его слов и продолжала плакать.

Но возле самого княжеского дома она вытерла слёзы, решив, что примет наказание с достоинством. Патрик помог ей сойти с телеги и повёл в дом, в котором проживала его мать, он сам и его брат с женой и сыном.

Решма ощущала в себе небывалый прилив мужества, но оно выветрилось в считанные секунды, когда её ввели в большую комнату, где на высоком кресле, как на троне, восседала сама княгиня Изи. В этой женщине уже ничего не осталось от той старухи в простых одеждах, блуждавшей по лесу. На ней были одеяния из шёлка и виссона, тёмных цветов, но от этого казавшиеся ещё более дорогими и элегантными. Но более всего говорил о её обладанием властью взгляд – пронзительный и жёсткий, создававший впечатление, что эта необычная женщина способна не только читать мысли, но знать человека даже лучше, чем он сам знает себя. Когда Изи навела на Решму этот взгляд, та задрожала: «Неужели эту волчицу я так небрежно едва не задавила лошадью там, в лесу?»

– Вот, значит, какова эта любительница быстрой езды! – насмешливо и холодно произнесла Изи. – А я, признаться, не разглядела тебя. Скажи-ка мне, душечка, что это ты вообразила себе, что ты можешь безнаказанно топтать лошадью людей, пришедших в лес за лечебными травами?!

Решма собралась с духом, решив быть предельно почтительной с опасной особой, которая вполне могла даже безнаказанно умертвить её на своей территории. Прожив год с князем, Решма научилась кое-каким светским оборотам в общении с так называемой элитой, пусть даже мелкоземельной. Самым уважительным обращением во всём Гобо считалось назвать «живущий из достойных» и девушка так и произнесла:

– О, живущая из достойных, если бы я знала, что ты княгиня большой земли, я бы придержала лошадь. Но как мне было знать, если ты находилась в лесу, без свиты и в простых одеждах? Я поневоле была введена в заблуждение и сожалею об этом.

Изи сощурила глаза и они сделались ещё более насмешливыми.

– Да, действительно, тут можно ошибиться. Я на самом деле не облачаюсь в шелка, когда иду в лес, чтобы собрать лекарственные травы, чтобы поддерживать с их помощью здоровье моего дома. Но неужели тебя не учили уважению к старшим, что следует уступать дорогу тем, кто значительно превосходит тебя по возрасту?

– Но неужели княгиня должна уступать дорогу крестьянке только потому, что та старше?

– Это ты-то княгиня? – воскликнула Изи. – Я наслышана, откуда взял тебя твой муж, купив тебя у твоего брата. Ты такая же простая, как любая из моих крестьян, только что родилась в большом городе! Полноценная княгиня это та, что родилась в княжеской семье и стала женой князя, так о тебе ли это? И откуда в тебе столько спеси-то взялось, всего за год в доме князя-мужа? Но придётся с тебя эту спесь сбить. Будешь работать у меня на кухне, пока не присмиреешь немного!

У Решмы перехватило дыхание. Что? Опять на кухню, опять на чёрные работы, которыми она сполна насытилась, когда ремонтировала комнаты в пансионе? Но тогда она спасала свой дом от разорения и конфискации, она была полна азарта, придававшего ей сил, ей даже нравилось трудиться, это была как игра – бороться и победить. Она победила и получила награду – вышла замуж за князя и в его доме за год праздной жизни отвыкла от всякой работы. И теперь её снова заставят трудиться, как рабыню?!

– Не надо меня так наказывать! – робко пробормотала она. – Умоляю, отпусти меня назад, в дом моего мужа!

– Забудь о своём муже, он выдал тебя – и больше на тебя прав не имеет. Я сказала, что будешь работать на кухне – значит, будет так.

Княгиня кликнула свою служанку Фирку, женщину пятидесяти лет, полнотелую, но крепко сбитую и приказала отвести Решму на кухню, задав ей работу.

Решма ощущала себя то ли тенью, то ли сомнамбулой, когда её отвели сначала на кухню, дали ей в руки несколько сложенных одну в другую кастрюль и повели на задний двор, где был рассыпан песок и этим песком ей было велено эти кастрюли чистить.

Решма перечистила все кастрюли, затем её покормили на кухне, усадив за один стол со слугами, а после отправили перемывать гору посуды. ” – Наверно, Ланке было так же тяжело, когда я заставила её отрабатывать долг, ” – пришло в голову Решме.

Потянулись дни тяжёлой и грязной работы и Решма тосковала, вспоминая былую жизнь, которая была у неё совсем недавно в доме Михама. К ней на кухню как-то зашёл Патрик и начал убеждать её, чтобы она признала свою вину, тогда его матушка смилостивится и освободит её от тяжёлых работ и переселит из кухни в комнату и поручит, может быть, какое-нибудь рукоделие. Эти слова не обнадёжили Решму, а разозлили. Да разве она рабыня, что должна унижаться перед хозяйкой, чтобы добыть себе работу полегче, жилище поудобнее и кусок послаще?!

– Я не умею заниматься рукоделием! – резко ответила она.

– Как же? – удивился Патрик. – Все женщины это умеют и всем им это нравится.

– А я не умею. Мне приходилось выживать до замужества, а не вязать или вышивать на шёлке. Я работала, как мужчина!

– Ну, если раньше у тебя была такая трудная жизнь, то зачем тебе мучиться сейчас? Просто покайся, признай свою ошибку, свою вину…

– Да почему я должна признавать свою вину, если я не считаю себя виноватой?! – возмутилась Решма и упрямая складка пролегла между её бровей. – Если бы я увидела тогда, на дороге женщину, одетую в княжеские одежды и заметила, что она старше меня по возрасту, я бы из уважения уступила ей дорогу. Но почему я должна была делать это для той, которую я приняла за крестьянку? Что, крестьяне стали равны князьям?

Патрик так и не смог ни в чём переубедить её. А у Решмы начал созревать план побега. Княжество Дарака недалеко от Явы. Ей стоит только как-нибудь добраться до города, сесть в поезд и умчаться в родной Свободный. Да, она снова начнёт управлять своим пансионом. Ну, не вышло из неё княжеской жены, что ж теперь поделать?

Она начала потихоньку прикидывать, в какой стороне находится Ява и сумеет ли она дойти до неё пешком. Она попыталась осторожно выспрашивать об этом у слуг и у Патрика.

Но бежать ей так и не пришлось, потому что неожиданно Изи вызвала её в свою комнату и объявила ей:

– Я вернула твоему мужу выкуп, который ему пришлось заплатить за тебя твоему брату, а он в обмен дал мне документ о том, что разведён с тобой. Ты больше не жена князя Михама.

– Я и так, кажется, уже была ему не жена. Вы же забрали меня у него.

– Ты сожалеешь об этом?

– Ну, так скажем, в его доме мне жилось гораздо легче, чем в этом, – Решма набралась смелости сказать об этом вслух Изи, которую по-прежнему боялась.

– Значит, ты не скучаешь о муже, а только о богатой и лёгкой жизни, которой ты лишилась?

– Думаю, каждая бы об этом скучала.

– Разумеется! – надменно промолвила княгиня. – Но у тебя есть возможность всё вернуть. Я дам тебе выбор. Если пожелаешь, я могу отпустить тебя домой на родину, в твой пансион, где ты снова будешь драить полы, штукатурить и белить стены, подавать обеды пансионерам. Или же ты можешь остаться княгиней, став женой моего младшего сына Патрика.

Решма удивлённо смотрела во все глаза на Изи, не веря своим ушам. Княгиня, ещё недавно наказывавшая её, теперь предлагала ей стать своей невесткой? Изи поняла её немой вопрос.

– Каждая женщина стремится сделать свой род лучше, крепче, красивее, – продолжала она. – Увы, мои сыновья обделены красотой. Вероятно, это потому, что в нашем роду было принято вступать в брак с двоюродными сёстрами и братьями, у нас всегда главенствовал предрассудок, что князья должны сходиться только с князьями. Но я-то вижу, что без свежей крови наш род может просто ослабнуть и сойти на нет. Ты подходишь нам. От тебя у моего сына могут родиться красивые сильные дети! То, что от Михама у тебя не было детей, без сомнения, вина самого Михама. Ему не родили две жены, да он и раньше, как я слышала, не брезговал близостью со многими крестьянками – хоть бы одна от него понесла! Бесплодное семя! Но с моим сыном у тебя будет всё иначе. Патрик полюбил тебя – пусть он будет с тобой счастлив.

” – А почему бы и нет? – подумала Решма. – Каждой женщине нужен муж и дети. Почему бы и не Патрик, если не Михам?»

– Я согласна, – ответила она.

В тот же день Решму переселили из кухни в комнату рядом со спальной Изи и Патрик навестил её. Он начал говорить ей о том, что полюбил её с первого взгляда, потому что был восхищён её красотой, что просил свою матушку устроить его брак с Решмой, что ждёт не дождётся свадьбы. И в довершении всего без всякого дозволения обхватил Решму обоими руками, прижал к себе и принялся целовать в губы. Выходка эта была грубоватой и бесцеремонной, но Решме она даже понравилась так, что у неё начал появляться интерес к Патрику, как к мужчине.