Текст книги "Чудовище 3 (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Этими должниками были жильцы, снимавшие комнатку на первом этаже, это были уже немолодой мужчина Фиц и его дочь, ровесница Решмы, Ланка. Прежде Решма видела их время от времени, но не зналась с ними, по целым дням где-то пропадая вне дома. Теперь она решила поговорить с ними о том, что они должны отдать долг за два года и тут перед ней открылась целая трагическая история двух людей. Оказалось, что мужчина в прошлом работал, где придётся и мог платить за комнату, но потом ослеп и два года он вообще ничем не занимается, просиживая на лежанке в комнате и страдая от своей никчемности.

Решма сурово посмотрела на Ланку:

– Ну, а ты-то здоровая, почему бы тебе не поискать какую-нибудь работу?

Та промямлила:

– А кто же тогда будет ухаживать за моим отцом? Ведь я готовлю и стираю…

– Готовишь? – удивилась Решма. – Если вы оба не работаете, что же вы тогда едите?

Фиц пояснил убогим голосом:

– Ну, у меня родной брат сторожит огороды и приносит нам фасоль, чечевицу, овощи.

– Аааа, значит, твой брат сторожит чужие огороды и сам тырит с них чужие плоды? – глаза Решмы сделались колючими. – Так почему бы твоему брату не приютить вас у себя, почему вы поселились здесь, если вам нечем платить?

– У брата нет дома, он живёт в шалаше при огородах со своей женой и восемью детьми…

– Тьфу, нищета! – зло плюнула Решма. – Да из-за таких, как вы, я сама скоро переселюсь в шалаш, потому что у меня отнимут дом! Вы знаете, как мне трудно было уговорить сборщика налогов повременить с конфискацией пансиона?! У меня могут всё отнять и это вы виноваты, такие, как вы! Я вас вышвырну отсюда и возьму тех, кто будет платить!

Отец и дочь принялись хныкать и ныть, что они не виноваты, что им очень плохо, чтобы она сжалилась над бедным слепым человеком, ведь Квина жалела их и не прогоняла, по доброте душевной.

– Ладно! – проговорила Решма, не сводя с Ланки раздражённых глаз. – Говоришь, не можешь работать, потому что тебе надо ухаживать за отцом? Это всё отговорки, ты просто не хочешь работать! Ты что, лахи, чтобы жить и жрать за счёт других? Ну, этого не будет! Вот послушай, я научу тебя, как тебе надо действовать. Встань очень рано, когда ещё темно. Навари каши на целый день и поставь рядом с кроватью своего отца. Там же оставь кувшин с водой и ведро чтобы ему справить нужду, когда потребуется. Какой ещё уход ему нужен? Еда, вода и горшок – что теперь ему надо? А ты отправляйся на поиски работы. Чтобы поскорее найти работу, не гнушайся ничем, берись за всё самое тяжёлое и грязное, работай с утра до ночи, чтобы побольше добыть денег, потому что ты мне очень, очень много должна!

Физиономия Ланки сделалась невероятно кислой и стало ясно, что ей очень, очень неохота следовать наставлениям Решмы. Она, словно невменяемая, продолжала канючить, что она работать не может, потому что не может оставить слепого отца, повторяла заезженной пластинкой просьбы, чтобы Решма сжалилась и Решма поняла, что девчонка вряд ли последует её наставлениям, если не проявить насилие.

На следующий день Решма не поленилась сама пробудиться затемно, спуститься в комнату Фица и принялась будить его дочь, сладко посапывающую на кушетке, грубо сотрясая её. Но сон у той оказался крепкий и растормошить её было не просто. Пришлось окатить её водой из кувшина и только тогда та испуганно подскочила. Решма командным голосом заставила её подняться, развести огонь в очаге и приняться за готовку каши.

Когда каши было сварено достаточно, Решма позволила девке позавтракать, затем велела оставить большую миску с кашей у постели отца, рядом – ведро и кувшин воды. А в довершении всего выставила девку из дома, сказав, чтобы та не возвращалась, пока не найдёт работу. Ланка, однако, не торопилась выполнять её приказ, топчась и почёсываясь на крыльце до тех пор, пока Решма не дала ей болезненного пинка прямо под копчик и только тогда та с визгом убежала куда-то.

Спровадив Ланку, Решма задумалась о комнате для постояльцев на втором этаже, которая пустовала, потому что из неё недавно съехал очередной жилец, не выдержав дурного характера Квины. Решма осмотрела эту комнату и с досадой заметила, в каком жутком состоянии та находилась. Штукатурка на стенах была облуплена и во многих местах проступила плесень, воняло сыростью, пол был обшарпан, решётки на окнах рыжели ржавчиной.

А затем Решма обнаружила, что в пансионе крыша была в аварийном состоянии – она держалась на многочисленных подпорках и на чердаке были всюду расставлены вёдра и тазы, куда стекала вода во время дождей.

Решма уселась прямо на пол на чердаке и принялась размышлять, как ей выйти из этого положения и где взять на это деньги. ” – Ланка даже если и найдёт работу прямо сегодня, в чём я сильно сомневаюсь, не скоро рассчитается с долгами, – рассуждала она. – Если бы привести в порядок комнату для постояльцев на втором этаже, сделать её чистой и приятной глазу, можно было бы брать за неё хорошие деньги. В Свободном мало пансионов, где сдавали бы чистое и опрятное жильё, так что такая комната принесла бы хороший доход. Но на ремонт комнаты тоже надо время и средства – белила, краски, цемент. А вот если бы ту большую комнату, разделённую на четыре комнаты прямо сейчас основать ночлежку? В ней сейчас снимают углы четыре человека. За угол платят дороже, чем за место в ночлежке, но если сделать много спальных мест, то это получится больше и выгоднее, чем сдавать всего четыре угла.»

Она прикинула: вдоль стен в ночлежке можно поставить сплошные нары из досок, застелить их соломой – и спальные места готовы. Доски можно раздобыть, разломав старый ненужный забор, частично ограждавший здание пансиона. И помочь ей в этом могут её друзья – те самые мальчишки, что уже повзрослели, да и те подростки, с которыми ещё недавно она играла и резвилась.

В тот же день она созвала всех своих друзей и заставила их разломать забор, сколотить из досок ряды нар, занести их в большую комнату и поставить вдоль стен. В большой комнате из постояльцев находился только бывший подмастерье, так до сих пор живший в пансионе Квины. Он, наконец, с горем пополам выучился на сапожника, но работал плохо и неохотно, твердя, что ему не по душе это занятие, что выбрали для него родители, денег у него было мало и он тоже был должен за жилье.

Увидав, как незнакомые молодые люди расставляют нары вдоль стен, он начал было задавать глупые вопросы, для чего это делается, но Решма прикрикнула на него и тоже заставила помогать своим друзьям. Её замысел с нарами был осуществлён всего за несколько часов и она отправилась на поиски постояльцев на ближайший рынок. Желающие нашлись, но она повела в свою новообразовавшуюся ночлежку только тех, кто заплатил вперёд.

«Просто надо быть жёсткой и расторопной – и всё уладится, ” – подумала Решма, немного преисполнившись оптимизма. В руках её появились кое-какие деньги и она подумала отложить их, чтобы поскорее отдать хоть часть долга сборщику налогов, тогда конфискация дома отложится на ещё бОльший срок и дела можно будет поправить окончательно.

Ланка вернулась вечером и, конечно, никакой работы не нашла, да она и не искала особенно. Она бродила то по базарной площади, то по пляжу, заливаясь слезами от жалости к себе. А затем отправилась к дяде в шалаш, провела там остатки дня, всласть жалуясь на свою несчастную судьбу и безжалостность дочери хозяйки пансиона. Она пообедала и поужинала у дяди и теперь возвращалась домой, надеясь не столкнуться с Решмой, способной, как выяснилось очень больно пинаться.

Но Решма ворвалась к ней в комнату, спросила о работе и, узнав, что та ничего не нашла, пришла в ярость. Она принялась хватать вещи Фица и Ланки, вышвыривать их за порог комнаты, затем схватила за руку самого Фица:

– А ну, пошли вон, раз платить не можете!!!

Но Фиц был мужчина полнотелый и его оказалось не так просто сдвинуть с места, к тому же, он поднял истошный крик, что он никуда не пойдёт, что это его дом, обвиняя Решму в бездушии и чёрствости.

В дверном проёме тут же оказалась целая толпа зрителей из комнаты-ночлежки и все они приняли сторону слепого старика, начав ему вслух сочувствовать и осуждать Решму, обвиняя её в бессердечии.

Решма отпустила руку Фица и прорычала:

– Ладно, оставайтесь пока до утра, а завтра я разберусь с вами!

Она отправилась было к себе наверх, но тут её обступили четыре жильца, обитавшие в большой комнате, когда ещё не была ночлежкой. Это были всё те же молочник, торговец овощами, пьяница-грузчик и бывший подмастерье, ставший незадачливым сапожником. Все эти долгие годы они прожили в пансионе Квины, изрядно ей задолжав. Решма не знала и не хотела знать их имён, она помнила этих людей только по их кличкам: Молочник, Торговец, Грузчик, Подмастерье. Они принялись возмущаться, что она напихала в их «комнаты» какие-то доски, на которых сидят и лежат какие-то чужие люди, что они на это не согласны, это им неудобно и непривычно и добрая благородная Квина никогда бы с ними так не поступила. Но Решма сумела перекричать их и, припомнив их долги пансиону, пригрозила выгнать взашей, если они не заткнутся и не расплатятся в ближайшее время.

Запершись в своей комнате, она напоила водой лежащую в неподвижности мать, сменила под ней промокшую простынь, а затем, завалившись на свою лежанку, уснула, как убитая.

На следующий день утро вечера оказалось мудренее и она приняла решение, как ей следует поступить с Фисом и его дочерью. Она вошла в их комнату и принялась таскать их вещи в ночлежку, сбрасывая их на край нар, покрытых соломой.

– Ладно уж, прогонять совсем я вас не буду, – пообещала она ошарашенным отцу и дочери. – Но и проживать вам в отдельной комнате слишком жирно будет. Вот тут, в ночлежке можете пока пожить. Однако, это не означает, что вы не должны рассчитаться с прошлыми долгами.

– Да как же мы рассчитаемся? – захныкала Ланка. – Меня нигде на работу не берут!

– Я тебя возьму на работу, – ответила Решма. – Ты будешь отрабатывать ваш долг!

– А что, если так, то ты мне за работу платить не будешь? – робко поинтересовалась Ланка. – Ведь в Свободном городе принято платить за работу деньги…

– В Свободном также принято платить за жильё! – проорала Решма, свирепо выпучив глаза. – Я тебя даже кормить не буду – что твой дядя тебе даст, то и жрите! Не хочешь отрабатывать долг – убирайся к нему в шалаш! Что, согласна? Если согласна, пошли, я тебя научу, как надо работать, а то, я вижу, ты не умеешь!

Ланка захлюпала носом, расплакалась, но не увидела другого выхода из положения, как согласиться на требования Решмы.

Работать под руководством Решмы оказалось не сладко. Первым делом Решма отправилась с ней на рынок, где на деньги, полученные за места в ночлежке, закупила краску, белила, цемент и, взвалив всё это на хрупкие плечи Ланки, заставила всё это нести в пансион.

Решма была отчасти знакома с работой штукатура, пару лет назад она помогала в этом деле одному из своих друзей, обучавшемуся делу штукатура и маляра, чтобы помочь ему поскорее освободиться от поручения мастера и отправиться вместе со всеми на вечернюю рыбалку. Она взялась обучать этому и Ланку.

Поначалу Ланка отлынивала, работала медленно, нехотя, всё время тихо и обиженно рыдая от жалости к себе. Решма заметила это и хотела было треснуть её по затылку, пользуясь тем, что была гораздо сильнее маленькой худенькой девушки, но неожиданно ею овладела жалость к этому глупому никчёмному существу. Она заговорила с Ланкой, принявшись рассказывать ей то, что знала о заокеанской державе Кульке, чтобы отвлечь девушку от печальных мыслей.

Решма много слышала о жизни в империи Кульке от самих же кулькийцев, с которыми очень любила общаться. Кулькийцы вызывали в ней симпатию не только из-за того, что именно кулькийская женщина когда-то спасла её от страшной смерти, но потому, что они казались ей каким-то особенным лучшим народом, чем её собственный. Она стремилась на рынки, где торговали кулькийцы, слонялась по постоялым дворам, ища общения с этим народом и они охотно уделяли ей время, рассказывая ей о своей империи. Они очень любили рассказывать о себе и своих порядках, превознося их как самые лучшие и правильные, при этом тонко подчёркивая превосходство своего народа над другими народами на Сильбе, да и Гобо тоже.

Решма поведала Ланке о том, что в империи Кулька, оказывается, всё очень большое – и жилые дома, и храмы, и даже беседки и всё окрашено в яркие или белые или серебренные или даже в золотые цвета, что там есть многое, что даётся бесплатно, и что там абсолютно всем находится работа и нет таких людей, что были бы не востребованы. И ещё в империи Кулька не нужно каждому заботиться о себе и отвечать за себя, потому что это делает за всех каста Правящих. Большинство людей Кулька счастливы, как послушные дети при родителях, делая только то, что им скажут. Никому не надо думать, как найти себе мужа или жену – каста Свах переженит всех и никому не позволит оставаться одиноким. Не надо думать о том, как заплатить за жилище – тебя обязательно куда-нибудь поселят. Не надо заморачиваться над тем, что ты будешь есть завтра – тебе дадут пищу.

Ланка, слушая её, всё меньше сопела носом и заплаканные глаза ей начинали блистать живым интересом к услышанному. Она всё меньше дулась и начинала задавать вопросы и Решма рассказывала дальше, время от времени понукая девушку, чтобы та не только слушала, но и работала.

Решма привлекла к ремонту своего пансиона и задолжавшим ей Молочника, Торговца, Грузчика и Подмастерье, заявив им:

– Полдня занимаетесь своими делами, полдня – отрабатываете мне свой долг. Или соглашайтесь или убирайтесь!

Они посовещались, повздыхали, но рассудили здраво, что без крыши им оставаться нельзя и лучше подчиниться требованиям новой хозяйки.

Со своими новыми помощниками Решма закончила ремонт в комнате на втором этаже и поспешила поселить в неё постояльца, предусмотрительно взяв с него плату вперёд. А затем принялась также белить и красить в комнатке, где прежде жили Фиц и его дочь.

И когда была готова и эта комната и заселена, Решма подумала ещё об одной комнате на втором этаже. Это была, скорее, кладовка с небольшим окном, заполненная абсолютно ненужным хламом: дырявыми бочками, проходившимися кастрюлями, поломанными ящиками и рванным тряпьём. Всё это Решма заставила своих помощников выгрести и снести на помойку, а после они отремонтировали и эту комнату, как жилую и она была также сдана постояльцам.

Решма также привлекла к делу и слепого Фица. Она привела его на кухню, усадила за стол, дала ему в руки не очень остро наточенный нож, чтобы он не порезался и заставила чистить овощи – наощупь. Поначалу Фиц очень обиделся и принялся слёзно упрекать её, что она не даёт покоя ему, слепенькому и несчастненькому, но девушка ответила:

– Неужели тебе нравится это томление: по целым дням сидеть и валяться, да смотреть в темноту, которая теперь окружает тебя? Ты разве не чувствуешь себя живым мертвецом? Разве тебе от этого не плохо до невыносимого? Если твои руки будут заняты хоть какой-то работой, ты почувствуешь себя живым. Знаешь ли ты, что в империи Кулька, если кто-то ослеп, стал калекой или слишком старым и не может больше выполнять дела своей касты, если они связаны с трудными работами, таких людей всё равно никто не кормит даром, их отправляют проживать в Дом Лёгких Дел. Там слабым и больным людям дают лёгкие работы, но это всё равно труд, потому что в империи Кулька никто не может даром есть. Слепые, например, могут плести корзины или делать какие-нибудь поделки, игрушки, привыкнув работать руками на ощупь. Те, у кого нет рук, работают ногами: месят глину или давят фрукты для вина, вращают гончарный круг или ещё что-нибудь придумывают для них. Очень старые люди способны заниматься рукоделием, хоть вязать или вышивать. В империи Кулька не унижают жалостью и даже в убогом калеке видят того, кто может приносить пользу обществу, достойного его члена, на что-то ещё годного, способного на поступки. Не работают разве что только парализованные, как моя мать или совсем уж старые, у кого трясутся руки и он не может удержать и ложку. А ты разве не можешь удержать ложку? О, ты держишь её будь здоров и аппетит у тебя отменный, так почему был тебе не поработать, помочь своей дочери рассчитаться с долгами? Посмотри, какой ты ещё крепкий, в тебе ещё есть сила, ты не так стар. Возьми картошку и счищай кожуру, вот так, вот так. Щупай пальцами, старайся срезать аккуратнее и тоньше. Щупай пальцами!

Фиц ещё немного посопел от обиды, но потом послушался девушку и попробовал чистить картошку наощупь и понял, что заниматься этим на самом деле приятнее, чем находиться по целым дням в тупой неподвижности, ощущать себя живым мертвецом и жалеть себя, ощущая чувство вины перед неприспособленной к жизни дочерью, не знавшей, как справиться с нищетой и безденежьем. Руки что-то делали, мозг заняла забота, как сделать свою работу получше, появилась надежда, что за то, что он хоть что-то делает, хозяйка не вышвырнет на улицу – и стало легче.

Поначалу Фиц чистил овощи очень медленно, стараясь изо всех сил, у него получалось не очень хорошо и за ним приходилось кое-что переделывать. Но со временем он научился управляться с чисткой и нарезкой овощей довольно ловко. Он потерял глаза, но желал действовать и в нём начали развиваться осязательные способности. Он научился даже готовить некоторые несложные блюда и не только из овощей, он изучил дорогу к колодцу и таскал воду в бак на кухне, она сам убирал кухню, подметал, мыл полы, разводил огонь в плите. И как-то само собой сложилось, что он стал поваром в пансионе и вместе с Ланкой поселился на кухне, куда Решма велела поставить им их топчаны.

За год Решма сумела выплатить все налоговые долги за пансион, затем принялась за ремонт крыши. Она и её помощники постоянно были в работе – в пансионе всё время что-то ремонтировалось, красилось, белилось. Перед домом появились клумбы, в сарае слева от дома закудахтали куры.

Ещё через год должники Решмы уже не были ей ничего должны, отработав ей всё. Молочник, Торговец, Грузчик и Подмастерье теперь долгов не делали, аккуратно выплачивая ей за места в ночлежке, которые были дешевле, чем углы в большой комнате.

Фиц и Ланка теперь числились как работники пансиона и Решма платила им за работу, но, поскольку в Свободном не было принято никому платить много, она вручала им их небольшое жалованье и тут же забирала назад его бОльшую сумму, высчитывая её за питание и крышу. Но Фиц и его дочь, зная, что так платят везде и повсеместно, мирились с этим, удовольствовавшись тем, что вообще имели какое-то пристанище в этой жизни, где были никому не нужны.

А у Решмы созревали новые грандиозные планы. Она уже мечтала о том, как сделает свой пансион по-настоящему престижным и дорогим, как в его заселят по-настоящему важные люди, например, путешественники из Кульки и деньги потекут к ней рекой. Днём и ночью она думала о том, как это сделать.

Но неожиданно судьба внесла в её планы свои коррективы – внезапно домой вернулись её два старших брата – Уль и Дамфет.

========== Глава 4. Князёк ==========

Братья не узнали дом, в котором выросли. Они слышали краем уха, что ещё при матери он превратился в пансион, но сколько они помнили, в нём было грязно и неопрятно, а теперь всё так изменилось: лестницы были чисто вымыты, стены заштукатурены и выбелены, перила не шатались, крыша не текла…

Ещё больше удивились они, узнав, что это было делом рук Решмы, девчонки, которой едва исполнилось семнадцать лет.

Сами они ушли из дома совсем юными, в поисках удачи и богатства, но вместо этих благ наживали лишь неприятности и убытки и в конце концов вернулись домой оборванные и голодные, с подорванным здоровьем.

И, заметив относительное процветание пансиона их матери, заявили свои права на доходы от него.

Решма встала на дыбы:

– Где вы были, когда мать разбил паралич и я одна всё это поднимала?! Думаете, мне было легко?

Она принялась перечислять все трудности, что ей довелось пережить и в довершении всего, отчеканила, как по металлу:

– Я вам ничего не дам. И силой не возьмёте. У меня есть друзья, я только шепну им, они вам все руки-ноги переломают, а вы и так не очень-то здоровы, как я погляжу. Вы, конечно, имеет право здесь жить, пансион по-прежнему принадлежит нашей общей матери, но к моим деньгам свои грязные ручонки не тяните – хуже будет.

Братья отступились. Постоянные неудачи и беды сделали их трусоватыми, они боялись людей, способных дать им отпор, предпочитая действовать исподтишка.

– Какая у нас злая младшая сестра! – горестно вздохнул Уль.

– Наверно, потому, что не замужем, – предположил Дамфет. – Девки, они, знаешь, злые делаются, когда их никто замуж не берёт.

– Решму – и никто замуж не берёт? Ну, это ты, братец, загибаешь. Ты посмотри только, какая она красавица!

– Что верно, то верно, она хороша даже в совсем простенькой одежде! Ведь редко кто блещет красотой, если одет всего лишь в серенькую кофточку, да холщёвую юбочку. А её красоту ничем не скрыть.

– Да, и ещё к тому, что так красива, она ещё здоровая и сильная, работать может хоть за троих. Мы, мужчины, любим здоровых и работящих, чтоб польза от неё была. Кто отказался бы от жены-красавицы, да ещё и чтобы так вкалывать могла?

– Так ведь она не просто вкалывает, а с умом, видишь, как пансион-то матушкин поставила, она денежки наживает! Да это кому-то золото, а не жена достанется! Видно, она сама замуж не очень-то рвётся.

– Даааа, повезёт тому мужчине, кого она выберет себе в мужья. Будет жить на всём готовеньком, весь в меду.

– Он-то в меду, а нам каково? Мы что, останемся приживалками в доме своей матери и будем выпрашивать у младшей сестры миску каши?

– А что, так, видно, оно и будет. И ничего тут не поделаешь. Решма на самом деле, видно, дружков имеет, раз сумела справиться с пансионом. Не хватало ещё, чтобы нам кости переломали и мы бы валялись рядом с парализованной матерью!

Братья в тоске замолчали задумавшись.

Первым нарушил тишину Дамфет. Маленькие хитрые глазки его заблестели от озарения и он пихнул брата локтём в бок.

– А что, братец, если нам и в самом деле выдать сестрицу замуж?

– И что? – хмыкнул Уль. – Тогда, вдвоём с мужем, они нас и вовсе из дому выживут!

– А мы отдадим её тому, кто и вовсе заберёт её из Свободного! А пансион и его доходы достанутся нам!

– Куда?

– Под Яву.

– Почему именно под Яву?

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Туго ты, братец, соображаешь, когда надо хорошенько соображать! Или ты забыл, что я тебе рассказывал про то, как служил под Явой?

– Да помню я всё. Ты служил там конюхом у одного князя, крал овёс, продавал его потихоря, а потом старший конюх об этом узнал, тебя высекли, раздели догола, измазали конским дерьмом и выгнали! – Уль пожал плечами.

– Дурак! При чём здесь это, чем тогда всё закончилось! Я тебе о другом, о другом, что, никак не догадаешься?!

– Да говори прямо, не тяни! – начал злиться Уль. – Не до того мне, чтобы разгадывать то, о чём ты там юлишь! Говори – и всё!

– Ну, слушай. Как ты знаешь, Ява находится совсем рядом от нас, всего одна станция на поезде – и ты в Яве. А тебе известно, что законы там уже кое в чём отличаются от законов Свободного?

– Чем?

– А тем, что мужчина там может иметь не одну, а две, три и даже больше жён. Ну, столько, сколько сможет прокормить.

– Кому нужна такая головная боль – кормить столько баб?

– У кого денежки водятся!

– А у кого они водятся?

– У князьков. Знаешь, сколько под Явой мелких князьков? Наверно, на всём Гобо нет столько князьков, как под Явой. У такого князька может быть всего одна деревенька на пять дворов, а он уж громко величает себя князем. Ну, правда, там был такой князёк, что большую деревню имел – там дворов не меньше пяти тысяч. Я управляющему этого князька овёс и продавал. А князёк богатый! Вот только с жёнами ему не везёт. Одну сначала взял жену, прожил с ней лет пять, а детей от неё нет. Он во второй раз женился – и вторая бесплодная. Я слышал, он не прочь взять себе третью жену. Я даже знаю, какую бы он хотел: очень красивую, здоровую и чтоб в роду у неё были все женщины плодовитые…

– Ты к чему это клонишь?

– Неужто не догадался? Наша Решма такая и есть. Ты видел кого-нибудь красивее её? Она здорова и сильна и она дочь нашей матери, родившей двадцать детей. Всё в ней для того, чтобы понравиться этому князьку!

– Да, но сама-то она не княгиня, она из простой семьи!

– О, у князьков Явы это не имеет значения, они-то сами не великие князья. Они ценят красоту и здоровье женщины и могут даже заплатить за неё выкуп её семье.

Глаза Уля алчно загорелись:

– Ты хочешь сказать, что мы может не только сбагрить Решму из нашего пансиончика, но ещё и получить за неё деньжат?

– Вот о том я тебе и говорю.

Оба братца принялась усиленно размышлять, как свести Решму с явским князьком, которого звали Михамом. Сначала подумали о том, чтобы поговорить об этом с самой сестрой, ведь какая девка откажется от мужа, который богаче её, от возможности бросить, наконец, трудное занятие и вести праздный образ жизни в довольстве? Решму можно было бы отвезти в деревню Михама, договориться с управляющим князька, с которым Дамфет был в приятельских отношениях, чтобы тот как-нибудь устроил, чтобы князёк увидел Решму и оценил, как она красива и крепка телом, а после узнал бы, что она, к тому же, дочь очень плодовитой женщины и, без сомнения, уговорил бы стать его третьей женой, а её братьям отвалил бы денег. Но, с другой стороны, кто знает, чего ждать от упрямой девки? Не разозлится ли, что братья хотят продать её, как вещь?

Они долго прикидывали и так и эдак, наконец, Дамфет решил таки отправиться к своему другу, управляющему деревней Михама, которого звали Вурт. Вурт сообразительный малый, придумает, как оженить своего князька в третий раз – на Решме.

Братья сумели стащить немного денег у Решмы, чтобы оплатить поездку Дамфета на поезеде – в Яву.

Вурт внимательно выслушал Дамфета, внезапно нагрянувшего в нему в гости с неожиданным предложением.

– Значит, ты хочешь продать свою сестрицу нашему князьку и хочешь устроить так, чтобы князёк увидел её, – произнёс Вурт. – Тогда сделай так. Предложи своей сестре обустроить при пансионе небольшую мясную лавочку. Скажи, что у тебя под Явой есть друг в деревне, который может очень дёшево продать большую партию солонины, сала и ветчины. Уверен, она не откажется от такого выгодного предложения. Только поставь условие: Решма, как хозяйка пансиона, должна явиться сама в эту деревню и закупить мясо. А как она сюда приедет, я уж постараюсь, чтобы хозяин увидел её.

Дамфет от радости потирал ладошки.

Решму на самом деле заинтересовала идея открыть при пансионе мясную лавку. Хранить мясные продукты можно было бы в погребе. В десяти шагах от пансиона находилась дорога, при ней можно было бы выстроить небольшой киоск и там торговать мясными изделиями, закупленными за копейки, перепродавать их. А продавцами сделать братьев, чтобы приставить их хоть к какому-то делу, не позволяя им вести праздный образ жизни.

К тому же, Решме хотелось хоть куда-нибудь съездить. За всю свою короткую жизнь она ни разу не покидала Свободный и мечтала сделать это, но дела напрочь приковали её к пансиону.

Была и другая причина для желания уехать из города хоть на какое-то время: близились новогодние праздники и Решма ненавидела их.

Каждый новогодний праздник стал пыткой для девушки с тех самых пор, как в пятилетнем возрасте она едва не сгорела живьём на жертвенном алтаре так называемого бога Свири, перед этим испытав ужас ожидания. Она ничего не забыла, того невыносимого страха, от которого едва не повредилась рассудком. И теперь, спустя много лет, каждый раз, когда город начинали украшать шестами с голубыми лентами и выставлять на улицах изображения гигантских грудастых баб в красных одеждах, начинала звучать музыка и пение, какие обычно играли и пели перед новым годом, Решма запиралась в доме и не выходила из него все дни, пока длились праздники. Для неё эти дни тянулись, как в аду. Её пробирал озноб, тело покрывал холодный пот, она дрожала до стука зубов, тело слабело и она много лежала в постели, её тошнило, страх давил тяжелейшей глыбой, ей снились кошмары. А потом праздник заканчивался – и она возвращалась к жизни.

И ещё она ненавидела лахи. Всерьёз и в полную силу. Она знала, что они все живут за счёт страшных богов стихий, требующих человеческих жертвоприношений и именно в этом была её причина неприязни к этому народу. Она часто видела их на улицах города – и отводила взгляд, чтобы не видеть их.

И она никогда не посещала храмы стихий, стараясь избегать этого. Правда, закон требовал от всех гобойцев в эти храмы ходить, чтобы в них молиться, совершать положенные ритуалы и что-то дарить для содержания храмов. В детстве Квина пыталась заставлять Решму ходить в эти храмы хоть изредка, но девочка на пути к ним теряла сознание и её не могли привести в чувства по нескольку часов. И Квина махнула рукой и начала ходить в эти храмы сама, отдавая им какую-то часть своих скудных доходов.

Не посещая храмы «богов» стихий, Решма рисковала не только осложнить взаимоотношения с окружающими, но ещё и навлечь на себя другие неприятности. Например, к ней могли бы повадиться лахи с вопросами, почему она игнорирует храмы их «богов» и ничего не жертвует на них. Это было бы само по себе мерзко: слишком часто видеть ненавистные ей лица лахи, разговаривать с ними, что-то объяснять, отчитываться. Если лахи просто попытаться грубо осадить или вовсе с ними не разговаривать, лахи могли донести на неё в специальную полицию по делам религии, расследующую всё, что связано с нарушением почитания культа какого бы то ни было божества. На всё материке Гобо чтили богов и всякое непочтение к ним каралось наравне с другими преступлениями: воровством, изнасилованием, убийством. Можно было понести наказание от штрафа до смертной казни.

Решме не хотелось, чтобы её тягали на допросы к следователю по делам религии и она старалась не демонстрировать свою неприязнь к храмам стихий. Зачастую она делала перед соседями вид, что идёт в какой-нибудь храм стихий, но никогда до храма не доходила, вместо этого проблуждав по городу час-другой. Это усыпляло бдительность соседей, чтобы они не донесли на неё в полицию. Но она понимала, что не сможет вечно обманывать окружающих, однажды она будет разоблачена и со страхом ждала этого.

А теперь выпал шанс сбежать куда-нибудь из города перед новогодними праздниками – могла ли она упустить такую возможность?