Текст книги "Разведенка с прицепом (СИ)"
Автор книги: Дина Ареева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Глава 28
Дамир
Я все еще в состоянии шока. Голова как в тумане, и все происходящее вокруг кажется сном. Как тот мой сон, в котором я любил Ясмину у себя в кабинете.
Но сегодня выяснилось, что это был не сон, и я в полном раздрае пытаюсь хоть немного собраться с мыслями.
У меня есть дочь.
Она есть у меня уже четыре года. Пять, если считать с той ночи в моем кабинете.
Маленькая девочка, которая просила меня стать ее папой.
Как это можно спокойно выдержать и не разнести в щепки минимум зал судебных заседаний? Она родилась, училась ходить, говорить, а я ничего этого не видел. Мой ребенок родился и вырос в чужой стране как цветок, украденный и посаженный в чужом саду.
Ее окружали чужие люди, чужие люди наблюдали как она растет. Все, все кроме меня. Я конечно поступил как последний гондон, но разве я заслужил, чтобы у меня отобрали дочку?
Наверное, я всегда подсознательно знал, что Лале мой цветочек. С самой первой секунды, как только увидел. И фабрику именно эту я тоже не просто так купил. Это судьба нас снова с Ясминой свела.
Мне Яську хочется то обнять, то отлупить. Снять ремень и отходить по круглой попке. Чтобы она уворачивалась, извивалась, просила прощения… На коленях…
Так, я, похоже, отвлекся. Что-то не туда меня заводят мои мысли.
Меня в принципе мысли про Яську заводят, но с ремнем я правда погорячился.
Незаметно поправляю ширинку, сам кошусь на отца. Он сидит прямо, смотрит перед собой, и я снова погружаюсь в свои мысли.
Мы с Ясей едем в разных машинах, я с отцом, она с Хасной. Бабка Озден так на меня глянула, когда я хотел Ясмину с собой забрать, как будто я ее внучку уже раздел и собрался отыметь здесь же, в зале суда. У всех на глазах. Прямо на столе, за которым сидит судья. Он такой широкий, длинный. Можно Яську разложить нормально, коленки развести…
Черт. Это воздержание на меня так действует. Особенно когда о Ясе думаю, совсем мозги отшибает.
Сам не знаю, как держусь. Единственный день, когда я не думал о сексе, был когда я собирал алычу. Я тогда мечтал совсем о других вещах. Они касались лично Ибрагима и к сексу не имели ни малейшего отношения.
Но думать про Ибрагима и алычу радости мало, лучше про Тюльпанчик свой буду думать. Теперь, когда Яся все рассказала, события пятилетней давности предстают совсем в другом свете.
Мне до сих пор кажется, что это неправда, что Ясмина все придумала, только чтобы вытащить меня из тюрьмы. Но меня отец и так бы вытащил. Отец и Хасна. Значит, она говорит правду.
– Откуда ты узнал, что я в тюрьме, папа? – спрашиваю отца. Он кривится, бросает мельком взгляд и снова смотрит прямо.
– Госпожа Озден, пусть она живет долго, позвонила мне и все рассказала. Я сразу поехал в аэропорт. Хоть у кого-то здесь мозги работают как часовой механизм, а то вы с ее внучкой как два бестолковых барана, – отец замолкает и отворачивается, с преувеличенным интересом глядя в окно. – Я и не знал, что ты тогда заварил такую кашу с этим браком. Это же надо до такого додуматься!
– Я поступил как говнюк, – покорно киваю, – если бы можно было все отмотать…
– Нам с матерью так девочка понравилась! Тебе, оболтусу, именно такая и нужна, – отец явно не собирался меня щадить. – И когда ты с ней развелся, чтобы жениться на Осадчей, я, честно скажу, поставил на тебе крест.
– В смысле, счел безнадежным? – хмыкаю, не давая понять, как уязвлен. Потому что признаю, все заслуженно.
– Типа того, – кивает отец. – Но ты приятно удивил. Будь ты сейчас женат на Жанке, я бы палец о палец не ударил, чтобы тебя вытащить.
– Так не надо было утруждаться, – буркаю обиженно.
– Но я, как ты можешь заметить, потрудился, – спокойно отвечает отец. – Видишь ли, у меня всего один сын. И он мне дорог, что бы он по этому поводу ни думал.
– Я не знал, что ты знаком с консулом, – говорю примирительным тоном, – извини.
– А я и не знаком, – ворчливо отвечает отец, – вот как раз познакомились. Госпожа Хасна сама с ним связалась, впихнула тебя в этот свой фонд. Будешь теперь отрабатывать, и не надейся, что я позволю тебе отлынивать.
– Отработаю, – киваю покаянно, – только она же мне Ясю не отдаст. Видел как зыркает?
– Я конечно в полном шоке, – качает головой отец, – такая семья! Такая родословная! Как ты вообще это девочку умудрился окрутить? Еще и внучку для нас с матерью сподобился заделать. Я уж тебя совсем со счетов списал, думал, Осадчие – тот максимум, на который ты способен.
– А что в той родословной хорошего, пап? – у меня сразу портится настроение. – Сейчас ее величество Хасна Первая решит, что я недостоин их голубых кровей.
– Не решит, – ухмыляется отец.
– С чего ты так уверен?
Отец раскрывает папку, достает оттуда файл с документами и протягивает мне. Беру, листаю. Запросы в архив, выписки, даты.
– «Девлет Гирей, крымский хан», – читаю и поднимаю на отца удивленные глаза. – Это что?
– Не что, а кто, – с некоторой долей самодовольства отвечает он. – Это наша родословная, сынок. И она берет свое начало вот от этого человека. Девлет Гирей наш предок, твой и мой.
– Ты уверен? – с недоверием кошусь на пачку бумаг, заверенных печатями.
– На сто процентов.
– А почему раньше не говорил?
– Не хотел говорить о том, в чем был не уверен. Недавно только ответы на запросы пришли. Я давно хотел с нашим происхождением разобраться, все руки не доходили. И заранее говорить ничего не стал. Рылся в бумагах деда, нашел его записи. Он первый начал наше генеалогическое древо составлять, передал все свои исследования мне по наследству.
– Подожди, так это не шутка? Ты хочешь сказать… – снова вчитываюсь в бумагу. – Двоюродный брат османского султана Сулеймана Великолепного? Серьезно?
– По материнской линии, – скромно кивает отец. – Так что не переживай, как-нибудь уж подойдет их османской принцессе потомок крымского хана.
Я прячу документы обратно в папку и окликаю отца.
– А я могу обратиться к тебе с конфиденциальной просьбой? Как один потомок крымского хана к другому?
– Валяй, – разрешает отец, – я сегодня добрый.
– Осадчая хотела столкнуть Ясмину с лестницы. Яся тогда была беременная моей дочкой. Если бы она упала, то Лале бы не было. И самой Яси, возможно, тоже.
Отец долго молчит, потом спрашивает сдавленным голосом.
– Какая она? Эта малышка, наша внучка. Ты часто ее видел?
– Она самый прекрасный ребенок, папа. Но ты не дослушал. Осадчие угрожали, что посадят Ясмину. Жанна потеряла ребенка, а я прохлопал момент и не сделал генетическую экспертизу.
– Что-то много ты лажать стал, – неодобрительно хмыкает отец, и я даже не возражаю.
– Яся говорила, что Осадчая хотела ее столкнуть, но я все не мог понять причину. Жанка же знала, что у нас фиктивный брак, чем ей мешала Яся? А сегодня, когда Ясмина рассказала о Лале, понял. Она испугалась, что ее план не сработает, и я не поведусь на ее беременность, потому что Яся ждет ребенка.
– И ты хочешь…
– Она должна заплатить, – киваю и ловлю в глазах отца одобрение, смешанное с гордостью.
– Я дам тебе нужных людей, сынок. Он помогут.
Ну и хорошо. Осталось теперь встретиться с дочерью.
Ясмина
– Бабушка, вы когда все это успели? – спрашиваю Хасну, когда дверца захлопывается, и автомобиль выруливает с парковки у здания суда.
– Что именно, моя красавица? – госпожа Озден удобно располагается рядом со мной на сиденье. Но меня ее показная непонятливость не обманывает ни на секунду.
– Связаться с отцом Дамира, – начинаю загибать пальцы, – вызвать его в Стамбул, внести Дамира в состав делегации форума. С нашим консулом познакомиться. Кстати, фонд, как я понимаю, настоящий?
– Самый настоящий, – заверяет меня Хасна. – Что касается Данияра Батманова, он оказался очень приятным молодым человеком. Мы сразу нашли общий язык. Он очень сокрушался, когда узнал, что ваш брак начинался как фиктивный, но я его успокоила. Мы включили камеры и проговорили почти час. Он мне рассказал очень много всего интересного. И знаешь, что я тебе скажу, дочка? Это очень, очень хорошая семья.
– Что именно он тебе рассказал? – я немного удивлена. Моя бабушка не похожа на женщину, которая станет болтать с незнакомым человеком. Еще и по видеосвязи.
Но Хасна загадочно улыбается и спрашивает с нескрываемой гордостью:
– Твой Дамир говорил тебе, что он потомок крымских ханов и дальний родственник самого Сулеймана Великолепного?
От истеричного гогота меня удерживает только боязнь проявить непочтение к бабушке. Но сдержать нервный смешок все же не удается.
– Кто крымский хан? Дамир? Что ты такое говоришь, бабушка?
Но Хасна сохраняет абсолютно невозмутимый вид.
– Я своими глазами видела документы, уважаемый Данияр-бей мне все показал. Я давно подозревала что-то в этом роде. Слишком наша Лале идеальна.
Откидываюсь на спинку, а сама прячу улыбку. Все ясно! Ох уж эти обожающие бабушки и дедушки! Ради любимой внучки кого угодно готовы в короли записать! Только от цепкого взора Хасны не ускользает ни одна мелочь.
– Напрасно смеешься, душа моя, – говорит она, многозначительно поднимая палец. – Хан это тебе не какой-то конюх, здесь порода видна невооруженным глазом.
Мне абсолютно чуждо разделение людей на какие угодно категории, будь то касты или социальные слои. Конюхи или нет, а Атеш с Доганом в костюмах выглядят очень красиво и элегантно. Да и сам Эмир, если отбросить весь связанный с ним негатив, выглядит весьма недурно.
Но вряд ли у меня получится переубедить бабушку, которая всю жизнь во всем этом варится. Да и какой смысл?
Хан так хан. Будет лишний повод для стеба. Лишь бы в нашей семье не возникла тема гарема, ему тогда даже моя бабушка не поможет.
Въезжаем во двор, и с задержкой буквально в минуту в воротах появляется машина Батмановых. Меня очень тронули слова Данияра Аслановича, я и не знала, что они так хорошо ко мне относились.
Дамир выходит из машины первый и растерянным взглядом окидывает двор. Поднимает глаза на меня, и у меня сжимается сердце. Сколько там одновременно и ожидания, и боли, и страха!
Он смотрит в упор, я понимаю без слов. Указываю глазами на крыльцо, но не успеваю ничего сказать. Открывается дверь, и оттуда выбегает Лале, следом за ней на крыльцо выходит Кемаль.
– Папа! – малышка радостно вскрикивает и бросается к Дамиру. Он сглатывает и застывает, опустив руки и не отрывая от дочери глаз.
Она бежит по дорожке к машине, но в какой-то момент останавливается. Несмело оборачивается на меня, ища поддержки. Я киваю, быстро моргая, но тут оживает Дамир.
– Что же ты остановилась, доченька? – говорит он хриплым голосом и приседает на корточки. – Иди сюда.
Расставляет руки, и наша малышка с разбега влетает в его объятия.
– Ты знаешь, да? Знаешь? Мама тебе сказала? – она говорит взахлеб, обнимая Дамира ладошками за загорелую шею.
– Сказала, – голос Дамира звучит подозрительно сипло.
– А ты обрадовался? – спрашивает Лале осторожно и заглядывает ему в глаза.
– Очень, милая. Я так сильно обрадовался, что ты себе даже не представляешь! – он жадно рассматривает лицо нашей дочки, словно видит ее впервые.
– Я умею говорить букву «р», – совсем тихо говорит Лале, – специально научилась. Чтобы тебя дядей Дамиром называть.
– Не надо Дамиром, – голос Дамира срывается, но он старается держаться, – какой же я тебе дядя? Я твой папа.
Он сгребает Лале в охапку, и наша мелкая девочка совсем тонет в его сильных объятиях. Одни хвостики торчат наружу.
Данияр Батманов отворачивается, незаметно вытирает уголки глаз и когда поднимает голову, я ловлю его укоризненный взгляд. С другой стороны меня сверлят такими же неодобрительными взглядами все трое Озденов. Омер тоже успел приехать за нами следом.
Я уже приготовилась давать отпор, как тут Данияр отвел взгляд и сделал шаг вперед в направлении Озденов.
– Госпожа Хасна, Кемаль-бей, Омер-бей! Я прошу у вас руку вашей внучки и дочери для моего сына, Дамира Батманова.
Язык так и чешется добавить «потомка крымского хана», но я вовремя прикусываю язык. Они тут слишком серьезно ко всему такому относятся, мне нужно или это принять, или просто здесь не жить.
Кстати, я так понимаю, меня никто спрашивать не собирается. Хочу я замуж за Дамира, не хочу, это никого не интересует. Хорошо, что сам Дамир так не считает. Он ловит мой взгляд, поднимает Лале и идет ко мне с ней на руках.
– Ясь, – говорит взволнованно, глазами обещая все сокровища мира, – я уже делал тебе предложение, но нам помешали. Скажи, ты выйдешь за меня замуж?
– Мамочка, соглашайся, – прижимает ладошки к груди Лале, – ты знаешь, как я хотела папу. А он самый лучший!
– Почему он самый лучший? – вмешивается Данияр. – Ты же его не знаешь!
– Потому что он настоящий, – тихо говорит Лале и обнимает Дамира за шею. Тот прижимает малышку к себе, прижимается губами к ее макушке, а сам смотрит на меня.
– Ну что, Ясечка, ты согласна?
– Ты делаешь мне предложение в третий раз, – говорю чуть слышно. – Бог любит троицу. Так что да, Дамир, я согласна.
Лале хлопает в ладоши, повеселевшие Оздены выдыхают с заметным облегчением. А Данияр подходит к сыну и протягивает руку Лале.
– Ну здравствуй, детка, знаешь, кто я такой?
Малышка оборачивается в ожидании подсказки, но меня опережает Дамир.
– Это мой папа и твой дедушка Данияр.
Лале смотрит с изумлением, хлопает глазами, затем поворачивается к Омеру и Кемалю. Прижимает ладошки к щекам и шепчет громким шепотом:
– Уму непостижимо! Столько дедушек!
Омер с Кемалем прячет улыбки в усы, Хасна с умилением смотрит на внучку. Мда, кажется нас ждет трудный период столкновения с полной вседозволенностью и обожанием.
Тем временем Лале спрыгивает на землю из рук отца и хватает Данияра за руку.
– Пойдем скорее.
– Куда? – он спрашивает скорее для порядка, сам послушно идет следом.
– Смотреть на котят. А то все дедушки видели, один ты остался.
На мою талию ложатся широкие ладони.
– А ты не хочешь мне показать котят, любимая? – слышу над ухом мурлычущий голос. – Желательно в самой дальней комнате на втором этаже. Или может на чердаке, ммм?
– В этом доме мы даже в туалете не закроемся, дорогой, – уворачиваюсь, но не сразу. Позволяю себе немного понежиться в сильных руках.
– Все так плохо? – продолжает шептать Дамир. – Может я тебя увезу под каким-то предлогом? Например, чтобы вместе изучить мою родословную. Ты уже знаешь про этот звездец с нашим происхождением?
– Разве что вместе с бабушкой Хасной, – шепчу в ответ и как в воду гляжу.
– Дамир-бей, расскажите нам про ваших предков, – раздается строгий голос, и рядом вырастает Хасна Озден. – Или может хотите побольше узнать об истории нашего рода?
Дамир под ее требовательным взглядом нехотя выпускает меня из рук.
– Очень хочу, – говорит он, вздыхает и смотрит на меня и тоской в глазах. – Так хочу, умираю.
– Вот и славно. Идите за мной, дети, – приказным тоном говорит Хасна, разворачиваясь и направляясь в дом. А нам ничего не остается, как следовать за ней.
Эпилог
Дамир
– Может тебе ее украсть, брат? – спрашивает Каан, оживляясь, но я лишь безнадежно машу рукой.
– Ты что брат, тогда меня от тюрьмы никакой консул не спасет.
Мы встретились ненадолго выпить кофе и поговорить. Каан приехал меня поддержать, заодно пробить, насколько я серьезно отнесся к идее купить вскладчину ресторан.
– Слушай, я тут подумал, может давай все продадим и построим торговый центр? Ну его к молекулам этот ресторан. Ты фабрику продашь, я отель и как отгрохаем молл, тут все ахнут.
Вздыхаю и опять безнадежно машу.
– Какой там центр, брат? У нас по программе сегодня очередная пытка родственниками. Будем изучать родословную Озденов.
Это правда. Хасна Озден решительно настроена просветить нас с Ясей насчет своих родовитых предков. Мы каждый день рассматриваем их портреты и выслушиваем, кто на ком женился и кого родил. Мне уже эта родня по ночам снится. Приходят, становятся вокруг кровати и молчат.
Я знаю один способ, от которого они все до одного вмиг бы разбежались. Но бабка Озден прямым текстом заявила, чтоб до свадьбы я об этом и думать не смел.
– Слушай, брат, – Каан мнется, и я уже знаю, что он спросит, – ты правда потомок двоюродного брата султана Сулеймана?
– Не знаю, – отвечаю честно, – не имею ни малейшего понятия.
Я не договариваю, на самом деле я вообще в это не верю. И даже если так, то для меня это не имеет никакого значения. В чем заслуга быть чьим-то потомком спустя несколько столетий? Для меня единственное, что сейчас важно – это Яся и Лале.
Зато Каан веселеет. Он, как и я, абсолютно лишен всяких предрассудков, касающихся происхождения. И к тому же большой сторонник Кемаля Ататюрка, которого турки считают отцом нации. Я его, кстати, тоже сильно уважаю.
Но видимо приятель переживал, что я теперь перестану с ним общаться ввиду своего аристократического происхождения. Так что была б моя воля, я бы предпочел, чтобы о нем вообще никто не знал.
– Так может сегодня поедем куда-нибудь, оторвемся? – предлагает Каан с надеждой, но я удрученно качаю головой.
– Ничего не выйдет, брат. Вечером прием у Озденов, нам с Ясмин обязательно надо на нем быть. Нас будут знакомить с очередной дальней родней. Они сегодня приехали в Стамбул.
О том, что там мне не светит даже поцелуй в туалете, предпочитаю не думать.
– Если решишь ее украсть, зови, помогу, – говорит на прощание Каан. Мы обнимаемся, и я направляю автомобиль к особняку Озденов.
Я хочу вернуться в Измир, заниматься фабрикой и жить со своей семьей. Я даже готов мириться с котами тети Фирузе. И черт с ним, с ремонтом. Лишь бы жить втроем с Ясей и Лале, а не с толпами будущих родственников, которые и не думают заканчиваться.
Но еще я понимаю, что все могло начаться гораздо раньше. Моя дочь не росла бы без меня, и Ясе не пришлось бы выдавать ее за незаконнорожденную дочь Эмира Дениза. Если бы я только знал, что сделал свою фиктивную жену настоящей!
Я спрашивал у Ясмины, почему она не призналась, почему не рассказала, что наша брачная ночь состоялась. Ответ поверг в шок.
Она боялась! Боялась, что я не поверю, что был у нее первый. Физиология, видите ли, у нее не такая. Да как ей такое могло в голову прийти? Как она могла допустить, что я начну предъявлять претензии, будто она меня обманула?
А все просто, ответ лежит на поверхности. Потому что я вел себя как долбодятел.
Как я мог быть настолько слепым?
Я все-таки задал ей вопрос, какой меня мучил. Хоть сам чуть не сломал себе язык.
– Ясь. У тебя больше никого не было? Кроме меня?..
Лучше бы сломал. Она так не меня посмотрела, что я захлопнул свой вопросник и больше идиотских вопросов не задавал. Впервые обрадовался Омеру, который меня порядком выбешивает, но на этот раз появился очень в тему и позвал нас в гостиную знакомиться с тетями, приехавшими из Орду.
Въезжаю в ворота, выхожу из машины и издали вижу маленькую фигурку, которая сидит на крыльце дома. Сердце затапливает волна неконтролируемой нежности.
Лале. Моя дочка. Моя малышка, которая выбрала меня в папы, даже не подозревая, что это я и есть.
Наверное, с котятами играет, они уже подросли и бегают по всему дому.
Дочка срывается с места и бежит мне навстречу, я ловлю ее и подбрасываю вверх. Хасна, когда это видит, обычно бледнеет и хватается за сердце. Но сейчас ее нет рядом, и я подбрасываю Лале еще несколько раз.
Она весело хохочет, обнимает меня за шею, и я думаю, что изучение родословной далеко не самое большое наказание за то, что мой ребенок рос без меня целых четыре года.
– Ты у меня самый сильный, папочка! – говорит малышка, я счастливо улыбаюсь, как будто выиграл в лотерею миллион.
– А ты у меня самый красивый тюльпанчик! – говорю ей, целуя в макушку. Тут я, кстати, полностью поддерживаю Хасну. Наш Тюльпанчик самый лучший не только во всей Турции. А и во всем мире.
Ясмина
– А это знаете, кто? – бабушка Хасна делает загадочное лицо и смотрит с выжиданием. – Смотрите сюда, Дамир-бей, куда же вы смотрите?
Она толкает в бок Дамира, который не сводит с меня глаз. Тот спохватывается и изображает глубочайший интерес, глядя на фото незнакомой женщины со строгим и властным лицом. Берет снимок в руку, морщит лоб, всем видом показывая, как старательно роется в глубинах памяти. В итоге расстроенно качает головой.
– Нн-нет, не припоминаю.
– Это сестра моего пра-пра-прадеда. Двоюродная.
Я сижу по другую сторону от бабушки и тоже стараюсь сосредоточиться на фото, хотя мне так смешно, что невозможно удержаться.
Я знаю, как ему осточертели все эти фото. И бесконечные приемы в доме бабушки с дедом тоже осточертели. Но он мужественно держится, и даже умудряется проявлять умеренную активность.
Если честно, мне тоже сложно все это выдержать. Маленькой я наверное визжала от счастья, что у меня такая большая семья. Но сейчас это лишь утомляет. Я хотела бы уехать с Лале и Дамиром в Измир и жить там втроем. А с родственниками видеться по выходным или по праздникам.
Но это нереально, да и бабушку Хасну с дедушкой Кемалем жаль, они совсем старенькие. Поэтому я очень благодарна Дамиру за его терпение и понимание.
Я по нему очень скучаю, но мы практически не видимся наедине. Обязательно рядом с нами или Хасна, или Омер. Он тоже очень ревностно относится к тому, чтобы мы не встречались до свадьбы. Хотя это так смешно, мы уже были женаты, и у нас есть дочь.
Это скорее комплекс воспитательных мер в отношении Дамира, и я не вмешиваюсь. После свадьбы мы уедем в Измир, Мир уже объявил. Правда, бабушка пытается его продавить, чтобы мы остались в Стамбуле, но я тоже хочу в Измир.
Я взяла с бывшего/будущего мужа обещание, что останусь работать в дизайнерском отделе под руководством Дамлы. Мне еще многому предстоит научиться, а лучшего учителя не найти.
Мы с ней скоро увидимся, Дамла приглашена на свадьбу, как и тетя Фирузе. Каан обещает ее доставить лично.
Атеша и Догана я тоже пригласила. Доган отказался, он до сих пор не принял мой отказ выйти за него замуж. Я слышала, он вовсе уехал из Стамбула.
Мне жаль, но тут ничего не поделаешь. Это жизнь. Надеюсь только, что время все расставит по своим местам, и Доган перестанет считать, что я разбила его сердце.
С Атешем мы видимся, он приезжает нас навещать. Даже не столько нас, сколько Лале. Они вместе нянчатся с котятами, и я испытываю к этому парню необъяснимую нежность. Наверное, мы все же стали роднее из-за того, что в нем течет немного моей крови.
Эмир Дениз нас больше не беспокоит. Он занят судебной тяжбой по поводу одного из своих земельных участков, который приобрел не совсем законным путем. Участок этот имеет большую историческую ценность, раньше он принадлежал городу, а теперь каким-то образом стал собственностью Эмира.
Вот этим и занялись правоохранительные органы города Стамбула. И судя по хищному лицу бабушки, это она приложила руку к проблемам Дениза.
– Мы сегодня будем обедать, дорогая? – потирает руки дедушка Кемаль, входя в гостиную. Следом за ним идет Данияр Батманов. – Может, ты распорядишься накрывать на стол?
Дамир шумно сглатывает и оживляется. Эти двое всегда стараются отвлечь Хасну с Омером, чтобы дать нам возможности больше побыть наедине.
Так и в этот раз. Бабушка со вздохом откладывает обшитые бархатом альбомы в сторону и встает с дивана. Кемаль с Данияром притормаживают, пропуская ее на выходе, и после небольшой паузы тоже выходят из гостиной.
Дамир мгновенно оказывается возле меня, сдавливает в объятиях.
– Яська! – шепчет, зарываясь в мои волосы. – Как же я соскучился!
– Я тоже, – глажу стриженый затылок, а он уже находит губами мои губы.
– Скорее бы уже свадьба, – бормочет Дамир, когда мы прерываемся на время, чтобы перевести дух. – Пусть только попробуют тогда нам помешать!
– Бабушка Хасна говорит, что настоящие принцессы воздержаны во всем, даже в чувствах, – дразню мужчину, а сама лащусь к нему как кошка.
– Любимая, а если мы будем воздерживаться, то откуда у такого знатного рода возьмутся потомки? – мурлычет Дамир. – Если хотят, чтобы у Лале были братики и сестрички, пусть не вмешиваются.
– Какие братики и сестрички? – спрашиваю с подозрением. – Что ты надумал, Дамир?
– Я считаю, если у наших родов такие прекрасные родословные, то с нашей стороны будет очень безответственно не подарить этому миру как можно больше потомков, – на полном серьезе отвечает Дамир и снова меня целует.
– Все, сын, Хасна на обед зовет, – заглядывает Данияр, и мы с неохотой отлипаем друг от друга. Он смотрит с сочувствием. – Ладно уже вам, потерпите. Сколько тут осталось до свадьбы.
– Мне день как месяц кажется, – ворчит Дамир, но при этом встает с дивана и подает мне руку. – Вы позволите проводить вас к обеду, принцесса?
– Конечно, господин хан, – протягиваю ему руку и улыбаюсь. – С вами я пойду куда угодно.
Дамир притягивает меня за талию. Данияр хмыкает в усы.
– Ладно, еще пять минут и все, – говорит он и выходит, плотно прикрывая двери.
– Целых пять минут! – восклицает Дамир и накрывает мои губы поцелуем.
