Текст книги "Разведенка с прицепом (СИ)"

Автор книги: Дина Ареева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 22

Ясмина

Ужинать я отказалась, покормила Лале и ушла с ней гулять в беседку. Отец поспешил было следом, но я гордо проигнорировала все его попытки со мной заговорить. Надеялась, что он обидится и уйдет, но Омер-бей только глубоко вздохнул.

– Не надо так, дочка, – укоризненно покачал он головой, – я же тебе во благо стараюсь.

– А вы меня спросили, надо мне такое благо? – я все же удостоила его ответом и фыркнула. – Хорошее благо дед в мужьях.

– Не говори так, – Омер оглянулся, – нас могут услышать.

– И пусть! Я и громче повторить могу.

Но к сожалению нас никто не слышит. Вокруг нас никого, кроме нового помощника садовника Ибрагима, который верхом сидит на стремянке и собирает алычу.

Бедный мужчина, это уже третье дерево. Ибрагим пожалуй слишком к нему строг, нельзя так нагружать человека в первый рабочий день. Дело к вечеру, зачем столько алычи? Повара не будут ее обрабатывать ночью, повисела бы еще на дереве.

Отец, потеряв надежду вытянуть меня на доверительный разговор, идет катать Лале на качелях. Их привезли недавно и установили специально для Лале.

Малышка раскачивается, ее звонкий смех разливается по саду. Смотрю на Босфор, сегодня он меня совсем не успокаивает.

В груди так и клокочет возмущение – почему Эмир с моим отцом решили, что имеют право распоряжаться мной как вещью? И что, кстати, Эмир говорил про последнее слово Нурай?

Рука нащупывает в кармане плотный конверт. Письмо! Я совсем про него забыла!

Открываю конверт, достаю лист, исписанный мелким бисерным почерком.

«Дорогая дочка»

Отрываюсь от письма, шмыгаю носом. Она была совсем нестарой, госпожа Дениз. И как бы мне было хорошо, будь она жива и здорова!

Эмир-бей тогда бы и соваться ко мне не стал. Да и сыновей Нурай-ханум сумела бы убедить выбросить меня из головы.

Читаю дальше. Письмо длинное, рассудительное и спокойное, из него чувствуется, что Нурай готовится к своему уходу и старается закрыть все незаконченные дела еще при жизни.

Видимо, самым главным делом было пристроить Эмир-бея в хорошие руки.

В принципе, я согласна с каждым ее словом. Единственное, чего понять не могу, это как можно решать судьбу человека за его спиной.

В письме Нурай открыто просит меня стать женой Эмира, поскольку все думают, что он отец Лале. Она хотела родить ему дочь, но не смогла. И раз Эмир-бей так хорошо принял моего ребенка, пускай он и станет ее официальным отцом.

Нурай не требует, не приказывает, а просит. И это как раз подкупает.

Но не спасает. Я не собираюсь выходить замуж за Эмир-бея, и даже обсуждать это не хочу.

– Можно, Ясемин? – заглядывает в беседку Атеш. Улыбаюсь и киваю.

– Конечно, входи.

Он садится на мягкий диван напротив и придвигает к себе корзинку с инжиром.

– Ты не думай, что я во всем этом участвовал, Ясемин, – предупреждает он. – Для меня было полной неожиданностью предложение отца.

– Я знаю, Атеш, – вздыхаю я, – а вот как вырулить со всего этого, ума не приложу. Ты же понимаешь, что я не соглашусь на брак с вашим отцом?

– Понимаю, – кивает Атеш, – поэтому и пришел. Нам надо все еще раз обсудить.

– Поберегись! – вход в беседку загораживает мощная фигура помощника Ибрагима со стремянкой наперевес. Ворот его рубахи расстегнут на три пуговицы, обнажая загорелый торс.

Что-то если честно мне все это смутно напоминает…

– Брат, ты не мог бы оставить нас одних? – дружелюбно замечает Атеш. – Нам с госпожой Озден надо поговорить.

– Сожалею, Атеш-бей, но я должен собрать алычу, а дерево растет как раз за беседкой, – гнусавым низким голосом отвечает помощник Ибрагима. Этот голос странно контрастирует с его внушительной фигурой. И звучит неестественно…

– Я поговорю с ним, – говорит Атеш и громко зовет: – Ибрагим! Подойди сюда, окажи любезность.

Ибрагим появляется в ту же секунду как джин, выпущенный из бутылки.

– Вы звали меня, господин Дениз?

– Брат Ибрагим, ты зачем заставляешь перетруждаться этого достойного человека? – спрашивает Атеш у садовника. – Разве мы хотим, чтобы люди у нас падали с ног в первый же рабочий день? Он уже собрал три ведра алычи, зачем тебе еще?

– Простите меня, господин, – Ибрагим наклоняет голову и прижимает руки к груди, – но я так долго ждал, когда у меня появится достойный, работящий помощник! Вы сами знаете, как сложно найти сейчас хорошего работника. И теперь у меня есть возможность переделать все дела, что накопились с тех пор, как мы уволили Наима. Помните этого бездельника?

Мы с Атешем буквально тонем в потоке слов, пока Ибрагим разливается соловьем. Младший Дениз сдается первым.

– Пусть собирает, – машет он рукой, – только скажи чтобы нам не мешал.

– Не буду, – буркает под нос помощник, разворачивается вместе со стремянкой. Стремянка лупит под зад Ибрагима, и тот плашмя бухается в траву.

– Ай-яй-яй, простите, Ибрагим-бей, – притворно ахает помощник, бросает стремянку и кидается на помощь своему боссу.

– Чтоб тебе пусто было, шайтан тебя побери, – стонет Ибрагим, поднимаясь с земли и держась за поясницу.

Мы с Атешем едва сдерживаемся, чтобы не расхохотаться, и тут мой взгляд падает на задравшийся рукав помощника садовника.

Татуировка. Я ее точно где-то видела! Только где?

Дамир

Ненавижу алычу. Вот так как есть говорю: не-на-ви-жу!

Думаете, я вечером попал к Ясмине? Если да, то вы плохо знаете Ибрагима.

Он заставил собрать меня четыре ведра алычи. Четыре!

Кто-нибудь пробовал собрать четыре ведра алычи и не упасть замертво? Я только дополз до своей каморки, в которой меня поселили, упал на кровать как мне казалось на минутку и проснулся утром. И не просто так проснулся, меня разбудил Ибрагим.

С каждым часом, проведенным под его руководством, корзина моей признательности тете Фирузе растет в геометрической прогрессии. Этот старый пеликан явно задался целью выжать из меня максимум, и сегодня я таскаю для теплицы удобрения и грунт.

Немного утешает то, что вчера у меня получилось дать ему стремянкой под зад. Проницательный Ибрагим-бей ни на секунду не обманулся моим фальшивым раскаянием. Но на безупречно-вежливое «Простите, уважаемый бей, пусть останется в прошлом» лишь недовольно буркнул «Пусть останется в прошлом». А больше ничего он сказать и не мог.

Сегодня Ибрагим с утра держится за поясницу и морщится. Правильно, потому что держаться за зад неудобно. Но мне некогда следить за его состоянием, я должен как-то подать знак Ясмине, чтобы она не закрывала на ночь окно.

Яська моя, кстати, ведет себя сегодня очень странно. Несколько раз я ловил ее задумчивый взгляд, которым она оценивающе окидывала мою руку.

Запоздало соображаю, что она могла увидеть татуировку. Я набил тату от запястья до локтя уже после того как мы расстались. Под рубашкой ее не видно, но когда я приехал к ним с Тюльпанчиком в отель, там я конечно был без рубашки. Ясмина даже разглядывала мою татуху и делала вид, будто не замечает, что на ней в узор вплетена буква «Я».

Нужно тщательнее ее прятать. Я не уверен, как Яся отреагирует на мое присутствие, а значит не имею права рисковать. Вот когда проберусь в е комнату, тогда пускай узнает. Там мы будем только вдвоем, и она никуда от меня не денется. А здесь слишком много лишних глаз и ушей.

Вот только скрывать чувства и эмоции в присутствии Ясмины и ее малышки получается все сложнее. Голова сама поворачивается в их сторону как флюгер. А когда тюльпанчик Лале упала с качели, я чуть окончательно не спалился.

Первым подлетел к ребенку, на руки схватил. Еле заставил себя ее отдать, хотелось самому успокоить. Но тогда девочка меня точно бы узнала, так что пришлось ее передать подбежавшей Ясе.

Сегодня я тоже устал, но даже сотня мешков с удобрениями не сравнится с алычой, поэтому к вечернему визиту в спальню Ясмины я готов. После ужина ухожу в свою каморку и жду пока весь дом ляжет спать.

Когда наконец в окнах по очереди гаснет свет и дом погружается в сон, выхожу из своего убежища. Обхожу здание, достаю из кустов заранее припрятанную там стремянку и приставляю ее к окну Ясмины.

Стараясь не шуметь, влезаю на самый верх и осторожно стучу в окно.

– Яся! Ясь, открой! Это я, Дамир.

Вслушиваюсь в тишину, выжидаю пару минут и снова стучу.

– Открой, Ясечка.

За окном мелькает силуэт, и я облегченно выдыхаю. Створка окна распахивается, я перемахиваю через подоконник и спрыгиваю на пол. Оглядываюсь по сторонам – я в спальне Ясмины, в этом нет сомнений. Но где она сама?

Из темноты выступает силуэт, вот только на Ясю он совсем не похож. Переплетенные на груди руки, сведенные брови, поджатые губы. Следом появляется еще один, и это тоже далеко не Яся.

– Доброй ночи, Дамир-бей, – в меня вперяется два выжидающих взгляда. – Как работается?

Что ж, из любого неловкого положения надо выходить с достоинством. Даже несмотря на бороду и рубашку, купленную на местном базаре.

– Благодарю, Атеш-бей, мой босс человек редких достоинств, – наклоняю голову в знак приветствия, – работать с ним одно удовольствие.

– Нам очень жаль, господин Батманов, – вмешивается Доган, – но ваш тандем придется расформировать. У меня только один вопрос. Ибрагим с вами в сговоре? Он знал?

Я не имею права подставлять ни Ибрагима, ни Каана, поэтому отрицательно качаю головой. Четыре ведра алычи это не повод оставлять пожилого мужчину без работы.

– Нет, он ничего не знает.

– Тогда у нас больше нет причин вас задерживать, – холодно говорит Атеш.

– Я не уйду пока не поговорю с Ясминой, – упрямо мотаю головой. Братья переглядываются.

– Вы должны благодарить Догана, что он вас узнал, господин Батманов, – отвечает Атеш, – если бы вас узнал наш отец, вы бы так легко не отделались. Наши законы достаточно жестки в отношении тех, кто посягает на чужое имущество.

– У вас пять минут, чтобы собрать вещи, – безапелляционно заявляет Доган Дениз. – Я отвезу вас в ближайший отель. Надеюсь, будет лишним повторять, что здесь вам не рады.

– А я и не нуждаюсь в вашем гостеприимстве, господа, – буркаю в ответ.

Что ж. Они не оставляют мне выбора. Я украду Ясмину, а вот каким образом я это сделаю, надо хорошо подумать.

Глава 23

Ясмина

Днем Лале упала с качели. Она не так сильно ударилась, больше испугалась, а я конечно чувствую себя виноватой.

Еще и этот помощник садовника! Он первым подлетел к малышке, поднял на руки. Она и затихла у него на руках.

Мне очень стыдно перед дочкой, что я недосмотрела, я только себя виню, поэтому остаток дня не отхожу от дочки. А когда укладываю Лале спать, к нам стучится Атеш.

– Можно? – заглядывает он в детскую, малышка сразу вскакивает и бежит к нему навстречу.

– Атеш, Атеш, заходи, будем сказку слушать!

– Конечно, дорогой Атеш, проходи, – поддерживаю дочку.

– Я вам не помешаю, – Атеш берет стул и садится рядом с кроватью.

Я продолжаю рассказывать сказку, а сама наблюдаю, как Атеш и Лале переглядываются, строят смешные рожицы, хохочут. Не могу отделаться от мысли, что ему больше подходит роль старшего брата для моей дочки, а не отца. Как и моего брата, а не мужа.

Я вообще на месте мужа никого не представляю кроме…

Нет, у этого мужчины другая жена, они помирились, у них все хорошо. Я не должна о нем больше думать, не должна…

– И жили они долго и счастливо, – заканчиваю сказку и наклоняюсь, чтобы поцеловать дочку. – Спи, доченька, я пойду к себе.

– Может, тебе сегодня лучше переночевать здесь, Ясемин? – неожиданно спрашивает Атеш. Я недоуменно хлопаю глазами, а Лале вскакивает и садится в постели.

– Да, мамочка, давай ты будешь спать со мной! Пожалуйста, пожалуйста! – малышка хлопает в ладоши и начинает прыгать по кровати.

Атеш с улыбкой на нее смотрит, и если у меня и были возражения, то они сами по себе затухают. Он прав, мне сегодня лучше остаться с дочкой.

Но когда за Денизом закрывается дверь, а Лале засыпает, меня одолевают сомнения. Из головы не идет татуировка, которую я увидела на руке помощника садовника.

Я увидела только самый краешек, но почему-то чувство, поселившееся внутри, не дает мне покоя. Что-то мне напомнили эти узоры, и это что-то не позволяет ни уснуть, ни успокоиться.

Закрываю глаза, представляю себя на берегу моря. Так жаль, что нам пришлось быстро уехать из отеля, я не успела насладиться ни отдыхом, ни морем.

Вокруг меня постепенно разливается теплое, ласковое море. Оно отливает бирюзой, солнце играет на поверхности золотыми бликами, и я с удовольствием подставляю ему лицо. Рядом со мной мужчина, которого я люблю всем своим сердцем, и который, я чувствую, любит меня. Это чувство наполняет меня, я не вижу лица мужчины, но я вижу его руку. Руку, на которой от запястья до локтя выбита татуировка…

Татуировка. Распахиваю глаза и сажусь в кровати.

У Дамира была такая татуировка, ее края точно так же заходили на запястье.

Но что Дамиру делать в доме Денизов? Тем более в качестве помощника садовника?

Все это чушь, конечно. Дамир Батманов сейчас проводит ночь со своей женой, с которой у него новый виток отношений. Я стараюсь развидеть сцены, которые появляются при этом перед глазами, но ничего не могу поделать. То ли я такая испорченная, то ли Батманов.

Вот помощник Ибрагима не такой, он сегодня весь день таскал какие-то мешки. И Лале поднял, когда она упала с качели. А вчера собирал алычу, целых три ведра собрал или даже четыре.

Сегодня нам на завтрак и ужин подавали варенье из алычи, а в обед компосто – турецкий компот, который здесь принято не пить, а есть ложкой. Не представляю, что Дамир способен собрать хотя бы полведра.

Но сон окончательно машет мне ручкой, я вскакиваю и начинаю ходить от стенки к стенке. Через полчаса обессиленно смотрю на часы.

Два часа ночи. Это никуда не годится, я завтра буду как вареная алыча в компоте.

Ложусь в кровать, он изнутри словно что-то толкает. Вскакиваю и набрасываю халат. Я прямо сейчас пойду и проверю. Я знаю, где живет помощник Ибрагима, в каморке под лестницей на заднем дворе. Слышала, как это обсуждала охрана.

У меня получается выйти из дома незамеченной. Пробираюсь на задний двор, нахожу нужную дверь. Стучусь, но никто не отвечает. Он так крепко спит? Наработался, бедный…

Но почему я думаю о нем как о Дамире? Я же еще не убедилась?

Стучусь громче.

– Дамир, – зову тихонько, – открой, это я, Яся.

Но в ответ все та же тишина.

– Его здесь нет, госпожа Ясемин, – слышу за спиной голос Ибрагима. Оборачиваюсь. – Его увез Доган-бей.

– Это же был он, Дамир, да? – мои глаза непроизвольно наполняются слезами. Ибрагим кивает.

– Да, дочка, это был господин Батманов.

– Но куда его увезли? Вы знаете?

– Не знаю, но говорил, что в отель. Не бойся, дочка, ему не сделают ничего плохого.

– Пожалуйста, Ибрагим-бей, – хватаю за руку пожилого мужчину и всхлипываю, – помогите мне найти его. Прошу вас!

– Тише, тише, дочка, я помогу тебе, – шепчет Ибрагим, хлопая меня по руке, – но только сейчас иди к себе. И никому ничего не говори, иначе пострадаем и я, и Дамир-бей.

– Хорошо, – хлюпаю носом и киваю, – хорошо. Я так и сделаю. Только найдите его, умоляю. Найдите и скажите, что…

– Что? – он внимательно на меня смотрит, и у меня не хватает решимости.

Я сама ему скажу. Сама.

– Ничего, – вытираю щеки, – что я хочу его видеть.

***

Утром открываю глаза в полной уверенности, что мне все приснилось – и Ибрагим, и татуировка, и даже Атеш. Но оглядевшись вокруг, обнаруживаю себя в комнате дочки. События ночи принимают в памяти довольно четкие очертания, и я окончательно просыпаюсь.

В голове полный сумбур, мысли хаотично кружатся и смешиваются между собой. Приходится осторожно, чтобы не разбудить Лале, сползти с кровати и направиться в ванную.

Прохладный душ наводит порядок в голове, и теперь я могу рассуждать здраво.

Итак, все происходило наяву. Здесь правда был Дамир, он обманом устроился в особняк Денизов в качестве помощника садовника.

Дальше у меня происходит настоящая ломка сознания.

Дамир Батманов собирал алычу. Подумать только, и не просто собирал, а еще и позволял садовнику Ибрагиму собой помыкать. И все это при соблюдении строжайшей секретности.

Густая борода, черные нависшие брови, сходящиеся на переносице в одну сплошную линию. Этот маскарад достоен самой высокой похвалы. Даже я ничего не заподозрила, а ведь я была уверена, что знаю его как облупленного.

Всему этому может быть только одно объяснение – в доме Денизов у Дамира Батманова есть свой, личный интерес. Когда этому мужчине что-то нужно, он будет добиваться своего любыми способами. Для него не существует преград. И никакая алыча не сможет его остановить.

Конечно, у меня мелькнула несмелая мысль, что Дамир пришел сюда, чтобы увидеть меня. Мелькнула и пропала.

Он не сделал ни единой попытки заговорить со мной, подать хоть какой-то знак. Наоборот, прятал глаза и отворачивался. Боялся, что я его узнаю и выдам. Да разве я стала бы это делать, даже если бы узнала?

Но как ни старался Дамир, Доган его вычислил.

Ибрагим сказал, что он отвез Дамира в отель. Но в ушах как наяву слышится голос старого Ибрагима:

«Если кому скажешь, пострадаем и я, и Дамир-бей».

Становится холодно без всякого душа. Это как же? Доган угрожал Дамиру? Почему тогда они с Ибрагимом пострадают только если я начну болтать? Что мешает Догану сейчас расправиться с Батмановым?

Ничего. Ровным счетом ничего.

И я иду к Догану.

– Ясемин? – Доган явно не ожидал увидеть меня под дверьми своей спальни. – Что-то случилось?

– Да, – вталкиваю мужчину в комнату, намереваясь войти, – надо поговорить.

– Что ты делаешь, Ясемин? – он выглядит совершенно растерянным. – Постой, я не одетый.

– Ну не голый же, в пижаме.

– Ты незамужняя девушка, и ты не должна входить в комнату к неженатому мужчине.

– Неужели? – упираюсь Догану в грудь, намереваясь сдвинуть его с места. – Какая же я тебе незамужняя? Я разведенка. Бошанмыш*. Забыл? Мне можно все!

Внезапно Доган хватает меня за плечи, втягивает в комнату.

– Сумасшедшая! Ты сумасшедшая, Ясемин! – захлопывает дверь и прислоняется к стенке.

Я прислоняюсь по другую сторону от двери и тоже шумно дышу.

– Говори, – выдаем одновременно и переглядываемся. Был бы это Атеш, уже бы оба расхохотались, но с Доганом мне такое и в голову не приходит.

– О чем ты хотела поговорить? – первым заговаривает Доган.

– Не о чем, а о ком, – поправляю, восстанавливая дыхание. – Я его узнала.

– Кого? – теперь уже он играет, но довольно неумело.

– Хватит, Доган, – говорю сердито, – ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Я узнала Батманова в помощнике Ибрагима. Должна сказать, он хорошо замаскировался, я узнала его только по татуировке. Вчера, когда Лале уснула, я проследила за вами.

– За нами с Атешем? – ворчливо переспрашивает Доган.

«При чем здесь Атеш?» – едва не вырывается у меня, но я вовремя прикусываю язык.

Ах вот оно что! Вмиг простреливает догадка. Доган проговорился, они действуют сообща с Атешем. И моя вчерашняя ночевка в комнате дочери оказалась чистой волы манипуляцией. Которая, кстати, сработала на все сто.

Не был бы тут замешан Атеш, я бы и падение Лале с качели заподозрила, но парень на такое никогда бы не согласился. Но то, как меня обвели вокруг пальца, ввергает в отчаяние.

Что я могу сделать, если против меня даже Атеш?

– Да, за вами обоими, – отвечаю холодно. – Или вы думали, я куплюсь на ваши дешевые манипуляции?

– Атеш говорил, что ты нас раскусишь, – недовольно кивает Доган, – но что было делать? Дамир-бей серьезно подставился, Ясемин, если бы его узнал отец, его бы посадили в тюрьму за незаконное нарушение права частной собственности. А то и за что-то посерьезнее. Или ты не знаешь, как законы работают против вас, иностранцев? Поэтому пришлось тебя отвлечь.

– Но зачем, Доган? – я искренне не понимаю. – Зачем было меня отвлекать? Как я могла помешать вам?

– Разве ты не догадываешься, зачем твой бывший муж проник в наш дом? – так же искренне удивляется Дениз.

– Как я могу догадываться? – отвечаю вопросом на вопрос. – Это ваши с ним дела. Меня они не касаются.

Но мужчина лишь укоризненно качает головой.

– У Денизов нет никаких дел с Дамиром Батмановым, Ясемин. Никаких, кроме тебя.

– Ты хочешь сказать, что… – у меня по спине бегут мурашки от пронзительного взгляда Догана.

– Да, Ясемин. Он пришел сюда из-за тебя. И если об этом узнает отец, он сделает так, чтобы Батманова посадили в тюрьму. И если ты не желаешь зла своему бывшему мужу, тебе лучше как можно скорее выйти замуж за кого-то из нас.

Доган приваливается к стене и закрывает глаза. Я медленно сползаю вниз и обхватываю руками колени.

– Скажи, Доган, ты знал? – спрашиваю его тихо. – Знал, когда делал мне предложение? Это от него ты хотел спасти меня, от Эмира?

Мужчина молча кивает, не открывая глаз.

– Но зачем тебе это? Ты же можешь жениться на любимой девушке, родить с ней детей, прожить долгую и счастливую жизнь?

– А кто тебе сказал, что я собрался жениться на нелюбимой? – неожиданно зло цедит сквозь зубы Дениз и опаляет меня горячим взглядом жгуче-черных глаз. – Просто в отличие от малыша Атеша я не слепой и понимаю, что у меня нет ни одного шанса на взаимность. Ты любишь своего бывшего, и твое сердце никогда не станет свободным.

Теперь я закрываю глаза.

– Если бы ты знал, как я хочу, чтобы было по-другому, Доган, – шепчу, подавляя всхлип, – если бы только знал…