Текст книги "Разведенка с прицепом (СИ)"

Автор книги: Дина Ареева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 20

Ясмина

– Не волнуйся ты так, дочка, мои родители тебя не съедят, – Омер шутит, впрочем, это не мешает ему самому нервно перебирать край лацкана пиджака.

– А меня? – серьезно спрашивает Лале. – Меня съедят?

Омер тут же расплывается в умильной улыбке.

– Ну что ты, мой прекрасный цветочек! Бабушка Хасна и дедушка Кемаль не едят детей.

– А кого они едят, дедушка?

Дедушка Омер от такого обращения растекается лужицей и принимается подробно перечислять, чем именно предпочитают перекусить самые старшие Оздены.

Мы едем знакомиться с родителями Омера, которого я по прежнему не могу называть отцом. Но мы с ним прошли ДНК-тестирование, которое показало, что Омер со стопроцентной вероятностью мой биологический отец. А главное, я все рассказала Лале.

Надо было видеть, как отреагировала моя девочка. Сначала замолчала, затем прикрыла обеими ладошками рот.

– Это плавда? – посмотрела на меня восхищенными глазками. И к Омеру на турецком: – Вы мой дедушка?

– Да, мое сокровище, – подтвердил Омер, – я твой дедушка. Папа твоей мамы.

– А вы точно хотите? – внезапно спросила Лале.

– Хочу? – удивился Омер. – Что именно я должен хотеть, жизнь моя?

Лале замялась, посмотрела на меня в поисках поддержки. Затем снова на Омера. Наклонилась к нему и доверительно прошептала:

– Хотеть быть моим дедом. Только сильно-сильно надо. Иначе я не согласна.

Омер растерянно заморгал.

– Как я могу не хотеть, душа моя? Ты же самый красивый цветочек на свете.

Но Лале не сдалась, пока не взяла с Омера слово, что тот будет ее дедушкой вечно. Только мне призналась, когда я укладывала ее спать.

– Почему ты решила, что дедушка Омер передумает быть твоем дедом, малышка? – спросила я ее, поправляя подушку. Лале долго молчала, а потом проговорила скороговоркой:

– Плосто один уже пелехотел быть моим папой!

И отвернулась. А меня изнутри обдало волной жара, так что даже кончики волос запылали.

Чтоб под тобой земля горела, Дамир-бей! Как ты посмел обмануть моего ребенка? А я, дурочка, с тобой еще целовалась…

После того, как тест ДНК подтвердил отцовство, Омер заикнулся о том, чтобы мы с Лале переехали к нему в дом. Я случайно услышала, пришла звать их на обед, а они слишком громко говорили с Денизом. И я замерла у двери.

– Раз уж обе девочки будут носить фамилию Озден, логично, если они переедут ко мне, Эмир-бей, – начал отец, но Дениз его перебил.

– У тебя недостаточно охраны, Омер-бей. Ясемин и Лале останутся здесь, пока мы не представим ее обществу.

– Но я скучаю по ним, особенно по внучке.

– Послушай, брат, я понимаю тебя, – голос Эмира зазвучал мягче, но это в сравнении. Насколько в принципе может мягко звучать голос этого человека. – Но ты как-то обходился без дочери двадцать лет, а теперь и дня прожить не хочешь.

– Ты правду говоришь, Эмир, – ответил ему отец, – но Лале так похожа на мою маленькую Ясемин. Когда я на нее смотрю, словно переношусь в прошлое, где я был молодой и влюбленный. А моя единственная дочь называла меня папой. Если бы ты знал, брат, как я хотел бы вернуться в прошлое и все изменить. Я бы сделал все, чтобы моя дочь была рядом.

Я тихо на цыпочках отошла от двери до самой лестницы и уже оттуда затопала громче, чтобы меня было слышно. И теперь услышанное мне тоже не дает покоя.

Значит Омер запланировал мой выход в свет, и я понимала, что он когда-то об этом заговорит. Но во-первых, я еще не решила, соглашусь или нет. А во-вторых, причем здесь Эмир Дениз?

И конечно, глядя на отца, я теперь не могу не думать, как могло быть, если бы наша с Омером связь не прервалась.

Мы подъезжаем к большому дому, огороженному высоким забором. Он не выглядит так кричаще роскошно, как дом тех же Денизов. Здесь больше сдержанной элегантности и стиля – того, что отличает коллекции люксовой серии от масс-маркета.

Нас уже ждут. На крыльце стоит худощавая женщина с осанкой, которой позавидовала бы любая балерина. Вспоминаю, что госпоже Хасне Озден почти семьдесят пять, и невольно проникаюсь уважением. Впрочем, Кемаль Озден на свои восемьдесят тоже не выглядит.

Что ж, хотя бы в генетической лотерее нам с Лале повезло.

– Здравствуй, Ясемин, – сдержано здоровается Хасна и смотрит на Лале. – И ты здравствуй, принцесса Лале. Я бабушка Хасна.

Ее взгляд вмиг теплеет, и у меня отлегает от сердца.

Пусть моей дочке будут рады. Мне не нужно. Мне от них уже ничего не нужно.

Господин Кемаль держит губы крепко сжатыми, руки за спиной сцеплены в замок. Взгляд угрюмый и цепкий, окидывает меня им несколько раз с ног до головы. Затем переводит на Лале.

– А я знаю, ты дедушка Кемаль! Ты любишь чорбасы и кебаб! – заявляет ему малышка, и у пожилого мужчины от удивления брови едут вверх.

– А ты откуда знаешь? – не скрывает он изумления.

– Мне дедушка сказал, – доверительно сообщает Лале и оборачивается на Омера, – вон тот.

Она подходит к Кемалю и берет его за руку, отчего тот дергается как от удара током. Но руку не забирает.

– А еще он сказал, что ты покажешь мне котят. Пойдем.

Кемаль переглядывается с Хасной, с сыном и даже со мной. Затем снова обращает взгляд на Лале.

– А ты обещаешь их не тревожить? Они еще слепые.

– Конечно, – кивает Лале, – я их только поглажу. И тебе дам погладить.

Хасна улыбается кончиками губ, Кемаль наклоняет голову, но я успеваю заметить спрятанную в пышных усах улыбку.

– Ну пойдем, – позволяет малышке себя увести, приноравливаясь под детские шаги.

Мы все смотрим им вслед, пока наконец Хасна не оборачивается и не обращается ко мне.

– Я надеялась, что ты принесешь свет в этот дом, Ясемин. Но не могла даже предположить, насколько.

На меня обращен взгляд женщины, которая уверена в своей правоте. И в своей непогрешимости. Я не готова воевать со стариками, но и изображать любящую внучку тоже нет желания.

– Простите, боюсь, я вижу все это немного в ином свете. Я ничего не приносила в ваш дом, госпожа Озден, и не планирую. Я лишь пошла на уступки Омер-бею, привела Лале познакомиться с вами, – начинаю говорить, но Хасна перебивает, ненавязчиво прикоснувшись к моей руке.

– Ты обижена на нас, Ясемин, и ты имеешь на это право. Но скажи, ты сама мать. Разве ты не хочешь добра своему ребенку?

Этот вопрос ставит меня в тупик. Непонимающе смотрю на Хасну, а она продолжает:

– Омер тогда запутался, решил, что влюбился. Но я хорошо знаю своего сына, это было увлечение, не более. Конечно мы с отцом ополчились против их брака с твоей матерью. Теперь я жалею, что мы так сопротивлялись. Надо было уступить, пускай бы поженились. Они бы все равно долго не продержались, зато тебя мы бы не упустили. Знала бы ты, как страдал Омер, когда понял, что твоя мать не даст вам видеться!

И хоть в ее словах одна только правда, мне все равно обидно за маму.

– Почему вы так уверены, что они все равно бы развелись? Хотите сказать, вы бы все сделали, чтобы выжить маму? Папа… Омер говорил, что вы надавили на него, заставив жениться на Афре. Там была какая-то история с долгами.

– Ах, моя милая деточка, – качает головой Хасна, – какая же ты еще наивная! Поверь моему опыту, мужчина никогда не оставит женщину, если он мысленно не проделал это в своей голове! Ты не понимаешь, как важно, когда муж и жена смотрят в одну сторону, думают одинаково.

– И вы считаете, что сделали лучше для вашего сына? – спрашиваю тихо. – Моя мама пусть не такая как вы, но она его любила. А Афра им просто воспользовалась.

Госпожа Озден мрачнеет и поджимает губы.

– Да, Ясемин, Афра в самом деле поступила подло. И она, и ее родители. Мы так радовались близнецам, но когда Омер сказал, что мальчики не его, это стало для нас с Кемалем настоящей трагедией.

– И тогда вы вспомнили обо мне? – не удерживаюсь от язвительных ноток. Но Хасна лишь скорбно опускает уголки губ.

– Не старайся сделать нам еще больнее, наша красивая дочка. Омер потерял надежду найти тебя. То, что ты сама приехала в его отель, настоящее чудо.

Ну да, чудо из чудес, тут я полностью согласна.

– Справедливости ради, все эти годы Афра старалась быть хорошей женой Омеру, – продолжает пожилая женщина. – Она готова была родить ему детей, но он внезапно заболел, а потом выяснилось, что он больше не может подарить нам внуков.

– Послушайте, госпожа Озден, – говорю устало, этот разговор меня порядком утомил, – мы с вами ходим по кругу. Вы жалеете только о том, что у вас больше не было внуков. И теперь вам приходится довольствоваться мной. Если бы у Омера с Афрой были дети, вы обо мне и не вспомнили бы.

Только если я рассчитывала поставить в тупик собственную бабку, то у меня ничего не вышло. Она неожиданно улыбается, отчего в уголках глаз собираются морщинки.

– Но ты ведь здесь, моя прекрасная внучка, не так ли? – говорит она, снова чуть касаясь моей руки. – А к чему предполагать, что могло быть, если все уже сложилось?

Ну да, свободное цитирование общепринятой версии «История не терпит сослагательного наклонения». Тут мне крыть нечем.

– Я просто не хочу, чтобы вы питали ложные надежды, – отчаянно пытаюсь вырулить на прежнюю колею уверенности и непоколебимости, – мы с Лале всего лишь нанесли вам визит вежливости. Это больше ничего не означает.

– Хорошо, моя красивая дочка, – кивает Хасна с улыбкой, и это меня полностью обезоруживает. Лучше бы она ругалась и скандалила. – Все будет так, как ты скажешь! А пока пойдем посмотрим, где наша маленькая принцесса.

***

Пока ехали домой, у Лале не закрывался рот. Она без устали трещала, рассказывая дедушке Омеру, какие у старших дедушки и бабушки Озденов милые котята.

– Они совсем слепые, дедушка! – захлебывалась моя маленькая дочка. – Но я все равно их гладила. Вот так, одним пальчиком.

Приезжаем в дом Денизов, Омер идет с нами. Вид у него слегка торжественный, настроение приподнятое.

Проходим мимо сада, и я замечаю незнакомого мужчину в рабочей форме. Он стоит возле садовника Ибрагима и держит лестницу. Густая черная борода, кустистые брови. Мужчина окидывает нас быстрым взглядом и отворачивается.

Наверное, Денизы наняли Ибрагиму помощника, он давно жаловался, что не справляется. Вот только что-то в его облике кажется мне смутно знакомым, а что, понять не могу. Надо спросить Атеша.

Но стоит войти в дом, мысли о садовнике и его помощнике мигом вылетают из головы. Нас встречает управляющий и докладывает, почему-то обращаясь к Оздену:

– Господа Денизы ждут в гостиной, эфендим. И вас, госпожа, – кивает мне вдогонку.

Мы с Омером входим в просторную гостиную, которая больше похожа на музейный зал. При виде нас Эмир Дениз поднимается с широкого дивана, в креслах по обе стороны остаются сидеть Атеш и Доган. Лица у обоих серьезные и сосредоточенные.

Атеш выглядит удивленным, Доган больше хмурым. Нехорошее предчувствие зарождается в груди, но я подавляю его усилием воли.

Что плохого может случиться со мной в этом доме? Здесь я и моя дочь в безопасности.

– Рад видеть тебя, Ясемин, – говорит Эмир и поворачивается к сыновьям. – Доган, Атеш, у меня для вас важная новость. Ваша мать перед смертью оставила письмо, в котором озвучила свою последнюю просьбу. Это письмо для тебя, Ясемин, – неожиданно поворачивается он ко мне и протягивает конверт.

Беру конверт, а предчувствие уже из маленького комочка вырастает большим комом, затрудняя дыхание.

– Что там написано, папа? – спрашивает Атеш. Эмир выжидает, встречается взглядом с отцом и чуть заметно кивает.

– Она попросила, чтобы я как можно скорее женился, и я хочу выполнить ее просьбу. Мы обсудили этот вопрос с Омер-беем, – он резко поворачивается и впивается в меня глазами, – и решили. Я женюсь на тебе, Ясемин.

Глава 21

Ясмина

В установившейся тишине можно услышать как в желудке у садовника Ибрагима переваривается обед. Атеш с неподдельным изумлением смотрит на отца, тогда как на лице Догана читается лишь мрачная решимость.

И тут меня осеняет. Он знал! Знал, что задумал его отец. Эмир не сейчас и не вчера принял это решение. Превращение детской комнаты в спальню для принцессы не сделать за один день.

А главное, Эмир давно перестал называть меня дочкой…

Вот что имел в виду Доган, когда говорил о спасении.

«Я хочу спасти тебя. Тебя и твою дочь».

И, судя по шокированному Атешу, сыновей в известность Эмир-бей ставить не спешил. Зато глядя на довольные лица обоих эфендим, становится ясно как белый день, что я попала в заговор обыкновенный.

– Но я не собиралась выходить за вас замуж, эфендим, – изо всех сил сохраняю спокойствие, и мой голос даже не дрожит. Ну разве совсем чуть-чуть.

– Что ты такое говоришь, дочка! – влазит Омер-бей. – Нашей семье оказана такая честь, вы с Лале станете Дениз! Наши семьи будут еще ближе, ты даже не представляешь, какие перед вами откроются возможности! Наша принцесса получит лучшее образование, за ее руку будут сражаться самые знатные семьи Стамбула.

– А я думала, вы хотите чтобы мы с Лале подольше носили фамилию Озден, – обращаюсь к нему. – Если вам надоело, можем легко откатить обратно. Мы обе привыкли к Беляевой.

А еще мы чуть не стали Батмановы по второму кругу. В этот самый момент я как никогда жалею, что не сказала Дамиру правду о Лале. Пусть не меня, но свою дочь он бы обязательно защитил.

– Ты слишком строга к отцу, Ясемин, – вмешивается Эмир.

– Я считаю, что такие вопросы как минимум не следует обсуждать за моей спиной, господин Дениз, – отвечаю довольно холодно, и он не может этого не видеть. Но если я планировала вогнать его в ступор, то меня ждало сокрушительное поражение.

– Ты права, мы с твоим отцом сами все решили, – кивает он без малейшего намека на смущение. – Но ты прожила здесь пять лет, Ясемин, и должна уже понять, что такие серьезные вопросы мужчины не обсуждают с дочерями. Каждый отец лучше знает, что нужно его ребенку.

– Не хочу вас обидеть, эфендим, но вы старше чем мой папа, – говорю и оборачиваюсь к Оздену. – Это точно то, о чем вы мечтали для своей дочери, Омер-бей?

– Если ты откажешься, Ясемин, твоя дочь так и останется незаконнорожденной, – с прохладцей говорит Эмир, – а в нашем обществе это хоть и не преступление, но все же существенный недостаток. Вы теперь не приехавшие на время иностранки, и то что прощалось им, абсолютно неприемлемо для девочек из хорошей семьи.

– Выходит, вместо семьи я обрела клетку, эфендим? Вы это хотите сказать?

Но железного Эмира непросто выбить из колеи. Он стоит как скала – несгибаемый и несговорчивый.

– Мы достаточно долго сохраняли эту интригу, Ясемин, – продолжает он, – и Стамбул, и Измир, да что там, пол Турции считает Лале моей дочерью. В какое положение ты меня поставишь, если откажешься?

А вот это уже манипуляции. И пока я беззвучно открываю и закрываю рот, пытаясь выдать что-то глубокомысленное и умное, с кресла слева от нас медленно поднимается Атеш.

– Прости, отец, но Ясемин права. Она скорее поставит нас в это положение, если согласится. Ваш брак вряд ли воспримут в положительном ключе, зато мы можем поступить иначе. Ты не единственный способ для нее получить официальное покровительство семьи Дениз.

Все взгляды устремляются на Атеша, и парень выдает на одном дыхании, ни разу не сбившись:

– Всем будет лучше, если Ясемин выйдет замуж за меня. И если соблюдать хронологию, то я сделал ей предложение первым.

И пока Эмир багровеет и наливается краской, с другого кресла поднимается Доган.

– Я согласен с братом, отец. Ясемин и Лале должны стать Дениз, но у них в самом деле должен быть выбор. Я приезжал в Измир еще до смерти мамы и тоже виделся с Ясемин.

– Зачем? – вырывается у Эмира, и он совсем неласково смотрит на своих сыновей. Но оба стойко выдерживают взгляд, у меня даже просыпается гордость за обоих Денизов. Даже за Догана.

– Как зачем? – тот непонимающе смотрит на отца. – Чтобы сделать ей предложение руки и сердца.

Если Эмир и пребывает в состоянии шока, он, в отличие от всех нас, справляется со своим состоянием гораздо лучше меня.

– Она дала согласие? – спрашивает Эмир, не переставая сверлить старшего сына колючим взглядом.

Доган бросает на меня быстрый взгляд, но видимо на моем лице написаны все эмоции, поэтому он лишь качает головой.

– Нет. Не успела…

– Тогда и предмета разговора нет, – обрывает Эмир, и тогда я решаю вмешаться.

– Как это нет? Я пообещала парням, что подумаю. И Атешу, и Догану. Что же вы теперь хотите, чтобы я стала клятвопреступницей?

Эмир дышит прерывисто, его ноздри раздуваются, грудная клетка вздымается. Видно, что он достаточно разозлен. Но я не доставлю ему удовольствие спустить на нас пар – ни на мне, ни на Атеше с Доганом. И они меня как будто услышали.

– Отец, Ясемин права, – кивает Атеш, – если ты хочешь, чтобы все было по закону, то мы обязаны спросить не только Омер-бея, но и Ясемин.

– А если ты хочешь, чтобы она осталась в нашей семье, ты должен дать согласие и на наше сватовство тоже, отец, – поддерживает его брат.

Эмир с нескрываемым недовольством смотрит по очереди то на одного сына, то на другого, но в конечном итоге нехотя соглашается.

– Ладно, согласен. Пусть Ясемин сама выберет. Но только ты должна думать скорее, – он смотрит исподлобья, и я тихонько выдыхаю.

И замечаю краем глаза, как выдыхают оба младших Дениза.

Дамир

Никогда в жизни не стану отпускать бороду. Как ее вообще носят? Еще и постоянно. Я вот полдня походил – с накладной, заметьте! – и с меня минимум десять потов сошло.

Согласен, что бороду можно было выбрать и поменьше, тут я перебдел. Но борода это полбеды. Усы – вот настоящая катастрофа. Зачем их вообще отращивают, это же неудобно? Лезут в рот, забивают нос, мешают дышать.

Конечно, и с усами вышел перебор, но повторюсь, это дополнительные меры предосторожности. Выбирать коротенькие усики и бородку не имело смысла, глазастые Денизы меня вмиг бы вычислили.

А так я с самого утра работаю у них в доме помощником садовника, уже несколько раз попадался им на глаза и даже один раз пересекся лично с Эмиром.

Все прошло отлично, никто из них не заподозрил, что это я. Озден не так часто меня видел, чтобы узнать, а вот Яся…

Яся меня тоже не узнала. И с одной стороны, я этому рад, а с другой, меня это вгоняет в ступор. Неужели я настолько ей безразличен? Я бы ее в любом виде узнал, у меня внутри вмонтирован радар, настроенный на свою Ясмину, а у нее выходит не так.

Но с этим я готов смириться, заслужил. Я уже понял, что если очень постараюсь, смогу откатать обратно и заново ее завоевать. Но замуж, Карл! Замуж!

Я чуть с дерева не упал, когда услышал, за кого ее выдают. Кому смешно, напомню, что я помощник садовника, если кто забыл. А здешний садовник Ибрагим, я вам скажу, абьюзер еще тот. Это он загнал меня на дерево собирать алычу.

Я уже решил, что когда все закончится и я увезу отсюда Ясю с тюльпанчиком, в тот же день куплю самую большую корзину всяких сладостей и отнесу тете Фирузе. И я называл ее меркантильной, эту святую женщину! Как у меня язык не отсох?

Оправдание может быть только одно – я тогда еще не был знаком с садовником Ибрагимом. Вот где настоящий дракон. За те деньги, что я ему заплатил, можно построить для котов тети Фирузе настоящий дворец.

Но выбора у меня не было, спасибо Каану, что помог попасть в дом к Эмиру. Ибрагим раньше работал у него в отеле, потом перешел к Денизу. Ибрагим женился и перебрался из Измира в Стамбул, вот Каан и рекомендовал его Эмиру. Иначе не спасли бы меня никакие деньги.

Я влез на дерево, а оно растет как раз напротив гостиной Денизов. И когда я услышал, как эти два старых пня торгуются за мою Ясю, с трудом удержался чтобы не ввязаться в драку. Но следом услышал ее голос и ушам своим не верил.

Она обещала подумать над их предложением? Серьезно? И зеленому сопляку Атешу, и угрюмому засранцу Догану? А потом позволяла себя целовать и может даже позволила больше, если бы не загорелась чертова фабрика…

Нет, тут что-то не вяжется. Не такая Ясмина, она никогда не была легкомысленной, даже в свои восемнадцать. Что говорить сейчас, когда она уже мама? Я же помню какая она работница – умная, серьезная, ответственная. Просто так она бы и прикоснуться к себе не позволила.

Неужели она тянет время? Догадка озаряет как солнечный луч в пасмурный день. А ведь так и есть! Моя сообразительная девочка…

– Эй, бездельник, ты там долго еще сидеть собираешься? – кричит снизу Ибрагим. – На кухне повара уже уснули, устали ждать пока ты алычи нарвать соизволишь.

А сам моргает стоит.

Когда мы договаривались, он меня предупредил, что у него нрав тяжелый и крутой, поэтому у него помощники долго не задерживаются. Все об этом знают, и если он начнет со мной лояльничать, это может вызвать подозрения.

Я ступил. Заверил его, что он может помыкать мной как ему вздумается, лишь бы нас не спалили. Теперь приходится отдуваться.

– Не кричи, Ибрагим-бей, соберу я тебе твою алычу, – отвечаю ему, отчаянно гундося, чтобы мой голос случайно никому не показался знакомым.

Обдирая руки, срываю желтые плоды. Надо торопиться, и как стемнеет, постараться увидеться с Ясей. Я должен выяснить, в самом деле она хочет выйти замуж за кого-то из Денизов или нет. Если нет, буду думать, как нам отсюда сбежать, а если да…

Если да, придется думать, как ее украсть. Другого выхода я не вижу.