Текст книги "Солнце над рекой Сангань"

Автор книги: Дин Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Постановлением Совета Министров Союза ССР китайской писательнице Дин Лин за роман «Солнце над рекой Сангань» присуждена Сталинская премия II степени за 1951 год

ПРЕДИСЛОВИЕ

Роман «Солнце над рекой Сангань» китайской писательницы Дин Лин, удостоенный Сталинской премии за 1951 г., посвящен проведению земельной реформы в китайской деревне Теплые Воды. События развертываются в период напряженнейшей борьбы внутри деревни, пробуждения классового сознания масс, период, который завершился конфискацией земли помещиков и разделом излишков их имущества.

Этот сложный процесс отражен в романе всесторонне, без упрощения. Посвящая большую часть книги новым людям, новым организациям – партийному руководству деревни, Крестьянскому союзу, Женскому союзу, отряду ополченцев, школе – всему, что уже прочно вошло в быт освобожденной деревни, писательница уделяет внимание также и силам реакции на селе, использующим любые средства, чтобы отдалить свою неминуемую гибель.

Дом помещика в китайской деревне до победы революции в Китае был настоящей крепостью. Пушки охраняли право феодалов на жизнь и смерть крестьян. Помещикам мало было того, что арендаторы, работая круглый год, отдавали им все зерно, а сами питались лишь отрубями. Они заставляли арендаторов работать на них и в доме: мужчин – размалывать зерно, рубить дрова, чинить крыши; женщин – стряпать и шить. Многие помещики считали себя вправе избить любого мужчину и изнасиловать любую женщину, вступивших на их землю; увести дочь за долги отца; сдать в солдаты или отправить на каторжные работы любого жителя деревни, не пришедшегося им по нраву. Кроме непосильной работы на своего помещика, крестьянам приходилось откупаться и от притязаний старосты (обычно тоже помещика): тащить к нему скот, зерно, продукты. Крестьяне снимали с себя последнюю рубашку, только бы откупиться от отправки сына в созданную японцами организацию молодежи, только бы не попасть в рудники на гору Техун, «откуда возврата нет».

Но не все представители помещичьего класса, выведенные Дин Лин в этом романе, одинаковы по своему имущественному положению и моральному облику. Кутила и мот Ли Цзы-цзюнь постепенно сам разоряется, спускает полученное от отца наследство, трусливо бежит от новой, народной власти; он как бы символизирует прогнивший насквозь феодальный строй. Несравненно более опасен Цянь Вэнь-гуй, активно борющийся за свое господство, ищущий спасения в американской интервенции.

Такой помещик-злодей, по народной поговорке, превосходит в хитрости военного стратега древности – Чжугэ Ляна. Щуря маленькие глазки, он с притворным равнодушием взирает на мир. Хозяйничают ли в Китае генералы, ставленники империалистов всех стран, захватывают ли землю войска японских милитаристов – ему всегда хорошо: он богатеет при любой власти. Даже после организации местной демократической власти он все так же посиживает на кане, попивает чай да обмахивается веером, хотя на душе у него далеко не спокойно. Одна у него надежда – поскорей бы пришли гоминдановцы с американскими пушками!

Но теперь хозяйничанью помещиков пришел конец. Уже более двух десятков лет прошло со времени первых преобразований на селе, которые проводила Коммунистическая партия Китая. Если в антияпонской войне, в интересах сохранения единого национального фронта, дело шло только об ограничении эксплуатации – снижении арендной платы и ростовщического процента, то после капитуляции Японии при очищении страны от предателей у многих помещиков, служивших захватчикам, конфисковали землю и имущество. Когда Чан Кай-ши вместе с американскими интервентами развязал гражданскую войну, в каждом районе, освобожденном Народно-освободительной армией, борьба с помещиками развертывалась по-своему. И только Всекитайская аграрная конференция, созванная коммунистической партией в сентябре 1947 г., подытожив весь опыт проведения реформы – особенно последних двух лет, – выработала единые «Основные положения земельного закона Китая». С этим оружием, под руководством коммунистов, местной демократической власти и крестьянских союзов трудовое крестьянство освобожденного Китая двинулось в решающее наступление на остатки средневековья, на тех, кто, составляя едва 10 процентов всего сельского населения, владел 70–80 процентами земли.

Проведение земельной реформы в районах, освобожденных Народно-освободительной армией от японских оккупантов, во всей своей сложности раскрывается перед нами в романе Дин Лин. «Открыто никто не посмеет выступить против земельной реформы», – думает секретарь партийной ячейки в деревне Теплые Воды Чжан Юй-минь, и, тем не менее, он же признает, что задача, вставшая перед партийными работниками деревни, необычайно сложна. Забитое, отсталое крестьянство, веками несшее на себе ярмо эксплуатации помещиков, скованное родовыми связями, опутанное сетью религиозных верований – от даосско-буддийского учения о возмездии и перерождении душ до проповеди христианского смирения и просто заклинаний шаманов, – еще в значительной части верит в могущество своих угнетателей и не решается на борьбу с ними.

«Оно, конечно, да ведь земля-то чужая… помещичья», – твердит арендатор Го Бо-жэнь, когда председатель Крестьянского союза Чэн Жэнь уговаривает его пойти к помещику и потребовать документы на землю. Несознательность крестьян доходит даже до того, что некоторые украдкой возвращают помещику землю, выделенную им Крестьянским союзом. И для того чтобы пробудить классовую ненависть крестьян, чтобы они осознали, в чем причина их нищенской, бесправной жизни, они сами должны вести борьбу с помещиками. Не Крестьянский союз, не его председатель отбирают документы у помещика, а сами крестьяне – каждый арендатор идет к хозяину за своим участком. А такие требования могут предъявлять только люди, осознавшие, что земля не помещичья, а народная, что они идут к грабителю требовать обратно свое собственное добро. В этом-то и заключалась первая трудность стоявшей перед деревенским активом задачи – поднять на борьбу с классовым врагом все трудовое крестьянство и сплотить его в этой борьбе.

Вторая трудность заключалась в том, что земельная реформа проводилась в условиях военного времени. События, которые описывает Дин Лин, происходили еще до провозглашения в Китае Народной республики, до того коренного перелома в жизни китайского народа, который принесла ему победа над гоминдановской кликой и американскими агрессорами во всей стране.

Тогда Восьмая армия освободила лишь часть Севера. Реакционная клика Чан Кай-ши в то время владела еще большей частью страны и бряцала оружием, доставшимся ей ценой продажи родины американским империалистам. Помещики со своей агентурой довольно искусно играли на страхе крестьян перед будущей расправой гоминдановцев, распространяя преувеличенные слухи о мощи американской военной техники и ложные сообщения о победах врага.

«А прочитаешь в газетах про победы гоминдановской армии – расскажи людям. Не грех и от себя добавить…» – учит кровопийца Цянь Вэнь-гуй своего прихвостня, учителя Жэня. И такую же подрывную деятельность выполняют продавшийся Цянь Вэнь-гую милиционер Чжан Чжэнь-дянь и шаманка Бо, верный рупор другого помещика – ставленника японцев, старосты Цзян Ши-жуна. Они неустанно нашептывают самым отсталым крестьянам: «Подумайте о будущем, не берите землю, ведь за нее придется расплачиваться головой!»

Много сил пришлось затратить местному активу и бригаде из района, чтобы успешно справиться с задачей – поднять крестьянство, покончить с сомнениями и колебаниями. Даже в собственной среде им пришлось бороться против зазнайства и пустословия Вэнь Цая и разоблачить Чжан Чжэн-дяня, изменившего народу и партии. Большинство активистов хорошо разбиралось в том, кто друг нового Китая, кто враг, а кого, по его несознательности, нужно переубеждать, агитировать. Но им, еще неопытным в политической жизни, трудно было справиться со всеми темными махинациями прожженных реакционных политиканов. Здесь и приходит на помощь их старый друг, бывший командир партизанского отряда, агитатор Чжан Пинь, образ которого особенно удался писательнице; смелым решением он распутывает весь узел сложных отношений в деревне и обеспечивает успешное выполнение задачи.

По совету Чжан Пиня деревенские власти арестовывают главного кровопийцу Цянь Вэнь-гуя. Вся деревня убеждается в прочности новых порядков, и даже самые отсталые крестьяне идут на суд, чтобы бросить злодею в лицо свои обвинения.

И еще одна трудность заключалась в том, что уже поднявшиеся на борьбу батрачество и трудовое крестьянство не осознали целиком свою силу и пытались воевать с помещиками старыми методами крестьянских восстаний, добиваясь физического уничтожения своих врагов, как в те времена, когда эти восстания, не руководимые пролетариатом и его авангардом – коммунистической партией, неизменно терпели поражение. Коммунисты приложили немало усилий, чтобы разъяснить крестьянам, что теперь время иное, что политическая власть в руках народа, что нужно лишить помещиков экономической основы и политического влияния, что при новых демократических порядках господству помещиков места нет и не будет.

Основное достоинство романа «Солнце над рекой Сангань» – реалистический показ людей, живых людей китайской деревни во всей их сложности и многообразии. По традиции средневековых китайских романов, Дин Лин отводит каждому из своих главных героев отдельную главу-новеллу, в которой раскрывается его прошлое. Писательница умело пользуется этим приемом, необходимым ей для того, чтобы показать, как ее герои вели себя во время японской оккупации, ибо доверие народа принадлежит только тем, кто проявил себя непримиримым борцом против японской агрессии и внутренней реакции – пособников Чан Кай-ши и американских империалистов. И только в свете страшного прошлого до конца познается великий перелом в жизни бедняков, веками пребывавших в рабстве у помещиков и теперь ставших хозяевами земли.

Они сами ставят перед Крестьянским союзом вопрос о конфискации в первую очередь плодовых садов – ведь урожай небывалый, а помещики, заслышав о предстоящей реформе, спешат с продажей фруктов. Принимается решение: в садах поставить охрану и, не дожидаясь передела – не то плоды перезреют, – убрать урожай сообща, а вырученные деньги разделить между собой.

«Чей же это сад? Теперь здесь хозяйничал Ли Бао-тан. Двадцать лет он снимал чужой урожай либо глядел, как его снимают другие… Плоды он брал, точно ком земли или кирпич, как бы не ощущая их сладости и аромата, они не радовали его. Но сегодня у него, как и у других, пробудилось обоняние. Словно впервые открылось ему это зеленое, тенистое, пышное царство…»

Именно эти чувства трудовых крестьян, знаменующие то новое, что принесла им победа над эксплуататорами, над вековечной нищетой, и подчеркивает писательница в своем романе. И, естественно, при первой угрозе приближения вражеской армии растут ряды коммунистов и народного ополчения; отряды молодежи с песнями уходят на строительство оборонительных сооружений. Крестьяне единодушно встают на защиту своей земли и демократической власти.

Писательница Дин Лин родилась в 1907 году и в литературу вошла очень молодой. Уже в 1927 году она начинает печататься в передовой прессе Китая и своими произведениями сразу же привлекает внимание читателей и передовой общественности. В 1931 году она редактирует журнал Лиги левых писателей «Большая Медведица». В том же году муж Дин Лин, писатель Ху Е-пин, гибнет в гоминдановской охранке, а в 1933 году арестовывают и Дин Лин. Наиболее значительные ее произведения («Мать», «Наводнение» и др.) заносятся в список запрещенной литературы. Но китайским фашистам не удалось сломить ее волю: через три года она бежит из тюрьмы на Север и все с той же энергией участвует в подготовке единого фронта борьбы с японской агрессией.

Всю войну против японских империалистов она работает в Восьмой армии и в столице демократических районов – Яньани; она руководит созданной ею фронтовой бригадой писателей, выращивает молодые талантливые кадры, издает ряд сборников – «За год», «Репертуар бригады» и др.

С начала гражданской войны и американской интервенции Дин Лин была направлена на новый фронт – на проведение аграрной реформы. О своей работе и о творческих замыслах этого времени писательница говорит в своем предисловии к книге: «В июле 1946 года я принимала участие в работе бригады по проведению земельной реформы в уезде Хуайлай, затем меня перебросили в Чжолу. Там у меня не было времени подытожить свою работу. Но в конце сентября нам пришлось спешно вернуться в Фупин, где оказалось больше досуга, а все виденное и пережитое так и просилось на бумагу. Чтобы показать людей в действии и избежать схематизма, я сосредоточила свое внимание на событиях и людях одной деревни. Сначала я намеревалась описать три этапа земельной реформы: борьбу с помещиками, передел земли и уход в армию лучших людей деревни.

Мне удалось получить очень живые и яркие материалы от отряда самообороны на реке Сангань, местности мне знакомой. Командир отряда выведен в моей книге в лице уездного агитатора Чжан Пиня.

Я мечтала вернуться туда, чтобы там написать и вторую часть книги. Но в это время начался раздел земли, и я решила принять участие в работе среди масс, чтобы ознакомиться на практике с положением в деревне. Отложив работу над книгой, я объездила провинцию Хэбэй, и хотя нового материала приобрела немного, но личное участие в работе дало мне опыт и принесло пользу моей книге.

Я снова писала целое лето, детально проработав первый этап, собираясь приняться за второй, когда был опубликован земельный закон 1947 года. После участия во Всекитайской земельной конференции я снова оставила литературную работу и отправилась проводить земельную реформу. Свыше четырех месяцев я пробыла в одной из деревень Чжолу, после чего мне пришлось снова изменить план книги, отразив в нем земельный закон 1947 года, а вместе с тем пересмотреть и свой первоначальный план романа в трех частях. У меня не хватало проверенных данных. Условия военного времени не позволяли достать новые материалы. Пришлось сжать весь замысел в одну книгу. Кроме того, мне предстоял срочный выезд в Прагу… Рукопись ушла в набор».

Предисловие писательницы сжато и сухо рисует процесс ее работы над книгой. Редко выдавались у нее свободные минуты, не раз приходилось ей отрываться от творческой работы – напряженная политическая деятельность, которая кипела тогда и кипит сейчас во всей стране, требовала все больше людей. Не случайно и позже на проведение аграрной реформы выезжали заместитель министра культуры, литературный критик Чжоу Ян, поэт Ай Цин и многие другие. Последние годы Дин Лин ведет большую общественную работу. Она – заместитель председателя исполнительного комитета Союза деятелей литературы и искусства в Китае, несколько лет была редактором журнала «Литература и искусство», затем ее перебрасывают в редакцию журнала «Народная литература», где она по-прежнему возглавляет работу с молодыми писателями и редакторами, выращивая новые кадры, особенно редакторов, которых так не хватает в Китае.

Дин Лин неоднократно приезжала в Советский Союз, присутствовала на конгрессе Международной демократической федерации женщин в Праге, была делегатом на парижском Всемирном конгрессе сторонников мира. Дин Лин – друг Советского Союза и активный борец за мир во всем мире.

Роман «Солнце над рекой Сангань» представляет собой закономерный этап в творчестве Дин Лин. Еще в начале тридцатых годов в повести «Наводнение» она реалистически отобразила страшные картины разорения, обнищания, массовой гибели населения в целых районах страны вследствие отсутствия борьбы с наводнениями в Китае.

Писательница показала, что наводнение – не стихийное бедствие, ниспосланное неведомыми силами в наказание за грехи, а результат разрушения защитных сооружений, дамб и плотин, деньги на ремонт которых взимались весьма аккуратно, но немедленно расходились по бездонным карманам чиновников-капиталистов. Дин Лин показала, что даже страдания и гибель народа использовались капиталистами для собственного обогащения – они развертывали по всей стране сборы в пользу жертв наводнения, но добытые тяжелой работой гроши, которые трудящиеся отдавали своим пострадавшим братьям, служили лишь одной из статей дохода правящей клики.

Гоминдановские грабители не собирались помогать народу. От голодающих им нужно было просто отделаться. Гоминдановцы помогали беженцам поскорее отправиться на тот свет. Для народа они были хуже чумы.

Народу оставался только один выход. Тот, который указал Мао Цзэ-дун – аграрная революция, вооруженная борьба с врагами народа. И повесть Дин Лин кончается картиной восстания:

«Когда небо начало светлеть, бушующая толпа превратилась в крепкую армию, сознающую свою цель. Эта армия голодных рабов – мужчины впереди, женщины с детьми позади – с шумом и рокотом разлилась по равнине и еще страшнее, чем прорвавшая плотину вода, хлынула к городу».

Если в «Наводнении», написанном в 1931 году, отразился начальный этап борьбы крестьянства под руководством Коммунистической партии Китая, то роман «Солнце над рекой Сангань», появившийся в 1948 году, посвящен долгожданным плодам победы, добытым после многих лет непрерывной борьбы, когда лозунг «каждому пахарю свое поле» стал воплощаться в жизнь. По художественному мастерству, по реалистическому раскрытию образов и событий он свидетельствует о большом росте писательницы. В тридцатые годы восставший народ представлялся ей огромной силой, но сила эта казалась ей еще безликой массой. В новом же своем произведении, вооруженная указанием Мао Цзэ-дуна о задачах китайской литературы – служить рабочим, крестьянам и бойцам, писательница сумела показать образы тех, кто двигал историю Китая – рабочих и крестьян, руководимых коммунистами. Это ответ Дин Лин на призыв вождя Коммунистической партии Китая Мао Цзэ-дуна – бороться против «литературы и искусства для эксплуататоров и угнетателей», против «культуры рабов, литературы рабов», за идеалы «величайшего и отважнейшего знаменосца новой армии культуры – Лу Синя», за создание культуры «антиимпериалистической, антифеодальной, культуры широких народных масс, руководимых пролетариатом».

«Знаменосец новой армии культуры» Лу Синь с начала XX века и до самой своей смерти призывал китайских писателей учиться у литературы русской, у литературы советской, и его напряженная деятельность, в значительной мере отданная переводам с русского языка, организации переводов и помощи другим переводчикам, наконец, в наши дни начала приносить плоды. То, что передовые китайские писатели сумели подняться до правдивого отражения строительства новой китайской деревни, свободного труда рабочих и показа руководящей роли коммунистов в этом процессе, объясняется в немалой мере их тщательным изучением произведений советских писателей. И мы можем с полным основанием сказать, что поворот китайских писателей к новой, демократической культуре, путь к которой указывает им Мао Цзэ-дун, мог совершиться так быстро именно потому, что уже была создана литература социалистического реализма в Советском Союзе и что они стремились у нее учиться.

Одно из первых таких произведений – роман «Солнце над рекой Сангань», отразивший яркую и бурную деятельность широких трудящихся масс Китая, впервые получивших возможность самим строить свою жизнь, – нужно признать большим вкладом в дело создания подлинно реалистической литературы новой демократии.

В современной литературе Китая Дин Лин не одинока. Другие писатели, как Чжоу Ли-бо, автор удостоенного Сталинской премии романа «Ураган», как Цао Мин, автор повести о восстановлении электростанции, и ряд других также создают книги, посвященные эпохе становления новой демократии. Эти произведения указывают путь другим писателям.

Заслуга передовых китайских писателей в том, что они сумели показать новые процессы, происходящие в Китае. Присуждение Сталинской премии Дин Лин и другим писателям свидетельствует о большом и стремительном росте китайской литературы.

Л. Позднеева.

Дин Лин
СОЛНЦЕ НАД РЕКОЙ САНГАНЬ

ОТ АВТОРА

Когда я узнала, что моя книга «Солнце над рекой Сангань» переводится на русский язык и будет издана в Советском Союзе, я обрадовалась от всей души этой большой чести.

Вместе с тем я почувствовала огромную ответственность перед советским читателем, который может принять мою книгу как основу для понимания новой эпохи и новых людей Китая и его земельной реформы. Мне следует предупредить читателя, что в ней изображен лишь один уголок Китая и судить по нему обо всей стране было бы неверно.

Я показала, как прошла земельная реформа в одной деревне, как удалось в ней одолеть помещиков и как выросли ее люди в ходе реформы.

Но роман еще недостаточно раскрывает, как под идейным руководством Мао Цзэ-дуна бедняки обрели классовое сознание, как быстро превратились они в упорных и стойких борцов за свободный, демократический Китай.

Несмотря на такие существенные недочеты моей книги, я рада, что она выходит в Советском Союзе, от которого я жду дружеской критики и помощи в дальнейшей моей работе.

Советскому читателю могут показаться неясными некоторые особенности китайского быта. Так, например, может возникнуть вопрос: почему у китайской женщины нет имени? Дело в том, что девочкам давали только уменьшительные имена. После выхода замуж ее уменьшительное имя отпадало и ее звали по семейному положению: дочерью, женой, матерью, невесткой либо снохою такого-то. Так в моей книге называют дочерей Гу Юна, жену помещика Ли и других.

Только после освобождения, когда многие женщины стали участвовать в общественной жизни страны, они получили новые имена или же вернулись к именам своего детства. Отсутствие собственного имени лишний раз доказывает полное экономическое и политическое бесправие женщины в старом Китае, ее рабское подчинение семье отца или мужа, а присвоение новых имен – это шаг к ее раскрепощению.

Некоторое недоумение у советского читателя может вызвать фигура Вэнь Цая, усвоившего марксизм догматически, без достаточного опыта применения его на практике.

Вэнь Цай не стойкий коммунист; интеллигент, не преодолевший мелкобуржуазного индивидуализма; он смешон своим начетничеством. Полный благих намерений, он, взявшись за проведение реформы, оказался в плену догматизма, уклонился вправо, не нашел дороги к массам. Работая в деревне, я сама встречала таких людей среди членов партии даже после того, как эта интеллигентская болезнь подверглась суровой критике со стороны товарища Мао Цзэ-дуна. Начетчики вроде Вэнь Цая томили крестьян своими речами по шесть часов кряду.

Мне казалось, что выведенный мною в романе типичный образ Вэнь Цая поможет перевоспитать тех молодых членов партии – выходцев из интеллигенции, которые не порвали еще с индивидуализмом, слепо следовали затверженным формулам, отрывая их от жизни.

Я хотела показать, что неудача на массовой работе и честное осознание своих ошибок может превратить их в настоящих борцов за освобождение китайского народа.

Я считаю, что вопрос о социально-классовой природе Гу Юна не получил в романе достаточно четкого разрешения. Конечно, Гу Юн – зажиточный крестьянин, но он сам работает в поте лица и почти не прибегает к наемному труду. Нельзя забывать, что такие зажиточные крестьяне выше всего ставят свои личные интересы и страшатся всего нового. Но их все же необходимо отличать от помещиков.

Я начала этот роман еще до опубликования аграрного закона. В образе Гу Юна я думала показать середняка, который добровольно отдает часть своей земли безземельным. К сожалению, в своей книге мне не удалось довести свой замысел до конца. Но мне кажется, что вопрос об отношении к Гу Юну со стороны деревенского руководства я решила правильно, поскольку – в интересах развития товарного хозяйства в Китае – у таких крестьян землю отбирать не следует.

В образе Гу Шуня, сына Гу Юна, я стремилась обрисовать представителя молодого поколения этой среды, которое нужно привлекать на сторону трудового народа, что понял даже такой неопытный руководитель, как Вэнь Цай. У Гу Шуня все данные для того, чтобы стать в ряды новых, демократических сил.

Литературное произведение, в сущности, должно говорить само за себя, оно не нуждается в каких-либо комментариях. Но для зарубежного читателя мне кажутся необходимыми приведенные выше пояснения, их требуют и недочеты моей книги, которые я не могу обойти молчанием.

Дин Лин.

5 мая 1949 года.