Текст книги "Темный час (ЛП)"

Автор книги: Дилейни Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 34

Все было сделано.

Я сделал это.

Крошечные точки света взорвались за моими веками, когда я зажмурил глаза и держал их закрытыми. Я еще не был готов столкнуться с последствиями своей реальности.

В моей жизни было два человека, на которых я знал, что могу рассчитывать, несмотря ни на что: Каспиан Донахью и Лео, мать его, Костелло. И я только что подвел одного из них.

Я жалел, что не я сидел в этом кресле. Все внутри меня рассыпалось, словно лед в венах раскололся, и теперь осколки разлетались и рвали меня в клочья.

Затем пришла ярость, отбросив боль в сторону и взяв верх. Это произошло почти мгновенно, пронзив меня насквозь, до тех пор, пока моя голова не стала раскалываться.

Как только я выберусь из этой дыры, я заберу у них все.

Все, блядь, все.

– Молодец, – прошелестел глубокий синтетический голос рядом с моим ухом.

Мои глаза распахнулись, услышав в его тоне веселье. Первое, что произошло, это воздух покинул мои легкие. Следующим был смех Лео, заполнивший пространство, когда мужчина в красной одежде снял повязку с глаз, открыв совершенно нетронутое лицо.

Ни в одной из банок не было кислоты. Это все был тест. Больной, извращенный, гребаный тест. Эти засранцы тем и славились, что забирались к вам в голову.

Это была одна большая гребаная игра разума, и они боролись за контроль.

Я схватил стоящего рядом мужчину за переднюю часть его мантии и притянул его тело к себе: – Я сделал это не для тебя.

– Осторожнее со словами. Ты еще не закончил, – сказал он, когда открылась еще одна дверь, напомнив мне об одной из тех игр в квестах.

Я бросил мужчину, а затем направилась прямо к Лео, который теперь был полностью развязан.

– Ты в порядке? – Я опустился перед ним на корточки.

Он усмехнулся.

– Лучше не бывает, – взяв мое лицо в свои руки, он посмотрел мне в глаза и тихо сказал. – Теперь ты в этом деле. По самые яйца. Теперь ты сделаешь все возможное, чтобы выбраться живым. – Он прислонился своим лбом к моему, понизив голос еще больше. – Чего бы это не стоило. – Мы оба поднялись на ноги, и Лео похлопал меня по плечу, наклонившись к моему уху. – Мы достанем этих ублюдков на другой стороне. – И затем он последовал за парнем в красной мантии из комнаты.

Чего бы это ни стоило.

Что-то подсказывало мне, что испытание с Лео было самым легким из всех, которые мне предстояло пройти, хотя в глубине души я знал, что если бы я его не прошел, он был бы сейчас мертв. Братство ни за что не позволило бы мне бросить им вызов и выйти сухим из воды. Они бы убили Лео из чистой злобы. Вот почему я в конце концов нажал на курок. Это не имело ничего общего с выбором верности им. Это был единственный способ спасти его жизнь. Речь больше не шла о победе.

Речь шла о выживании.

Черт.

Эннистон все еще была где-то здесь. Они понятия не имели, кто она. Даже если бы они знали, это, вероятно, все равно не спасло бы ее. Ее единственной надеждой был я. Как это, блять, поэтично.

– Ты готов к переходу? – Спросил парень в черной мантии, что бы это, блядь, ни значило.

– Лично я считаю себя безупречным, но ты принимаешь решения, так что… – Я жестом попросил его пройти через открытую дверь.

Удивительно, но двое других мужчин не последовали за нами, оставив меня и среднего парня одних.

Следующая комната, похожая на гробницу, была такой же, как и предыдущая. Красные факелы, каменные стены и бетонный пол. Мое внимание привлекли две свисающие с потолка цепи с наручниками на концах. Я взглянул на пол. Там не было кандалов. Интересно. Я не заметил в предыдущей комнате, но в этой в каждом углу были установлены камеры.

Кто-то еще наблюдал.

Гребенные садисты.

– Раздевайся, – сказал человек в черном мантии и белой маске.

– Единственный способ снять с меня одежду – это если в эту дверь войдет стройная брюнетка, жаждущая моего члена.

Я ненавидел, что мой разум автоматически вставлял Эннистон в эту маленькую фантазию.

– Пришло время для перехода. Разденься или будешь раздет. Выбирай. – Его тон был невеселым. – Если только ты не предпочтешь уйти.

Уходить было нельзя, пока я не узнаю, где Эннистон, и не увезу ее отсюда. То есть, теперь, когда Лео был в безопасности, я мог бы оставить ее. Ее упрямая задница сама втянула себя в этот бардак. Но сейчас она была нашим единственным рычагом давления на короля, не то чтобы это помогало. Он все еще возился с сайтом и сваливал вину на неизвестного партнера. Малкольм Хантингтон был в тюрьме, и мы ломали голову над тем, кем мог быть этот таинственный «партнер». Но тот факт, что король хотел, чтобы я привел его дочь на торжество в качестве доказательства ее безопасности, говорил о том, что мы близки к тому, чтобы сломить его. Это означало, что если чувство вины за то, что я оставил ее здесь, не убьет меня, то Грей Ван Дорен, вероятно, убьет. Я знал, на что способен этот чувак. У этих парней не было ничего на него.

Я вздохнул и начал раздеваться: – Что именно это за переход? – Спросил я, стягивая через голову толстовку и бросая ее на пол. – Я снял теннисные туфли, затем спустил джоггеры на бедра. – Я просто хочу сказать… Если я не уйду отсюда с моим членом, должным образом прикрепленным к моему телу, то и ты тоже.

– Руки вверх, – сказал мужчина, когда в комнату вошел еще один человек в красной мантии.

Я начинал верить, что парни в красных мантиях были сучками. Они делали всю грязную работу, пока парни в черных мантиях выкрикивали приказы через свои звуковые колонки Дарта Вейдера.

Я поднял руки и позволил дьявольской сучке застегнуть наручники на моих запястьях. К счастью, они позволили мне не снимать нижнее белье. В обычных случаях я гордился своим членом, но я не хотел, чтобы эти засранцы приближались к нему. Как только мои запястья были зафиксированы, оба мужчины повернулись и вышли за дверь, оставив меня стоять в одних носках и трусах с вытянутыми над головой руками.

Секунды тикали. Тик-так. Тик-так.

Потом минуты.

Пока мои плечи не начали болеть.

Неужели они собирались просто сидеть и смотреть на меня в эти чертовы камеры весь день? Чего они ждали? Я не был сверхчеловеком. Я не смог бы изменить форму.

Наконец, дверь открылась, и вошел мужчина, одетый во все черное: черные брюки и черную рубашку на пуговицах. Его личность была скрыта одной из тех белых масок с тонкими нарисованными усами и бровями. В руке он нес что-то черное.

Мешок.

Этот ублюдок надел мне на голову черный матерчатый мешок, а затем завязал его у основания горла. В комнате и так почти не было света, кроме тусклого красного свечения, но теперь я ничего не видел, только кромешную тьму.

– Бляяяять, – закричал я, когда ледяная вода хлестнула меня по голой коже.

Еще больше воды лилось с потолка на мою голову, как ледяной дождь.

Боль, подобной которой я никогда раньше не испытывал, пронзила меня до самых костей. Как бы я ни крутил своим телом, спасения не было. Каждый сантиметр моей плоти горел, несмотря на ледяную температуру воды. Забавно, что тело способно одновременно чувствовать, что оно замерзает и сгорает дотла.

Я закрыл рот и дышал через нос, впитывая весь воздух из мешка.

Глаза закрылись, и я заставил свой разум перенести меня в другое место, в любое другое место.

Каспиан, Линкольн и я стояли перед костром на берегу озера Крествью и слушали речь Киптона Донахью. Неподалеку от нас на коленях стояли три человека с мешками на головах и связанными за спиной руками.

– Каждый из этих людей представляет собой бремя, которое сегодня лежит на нашем мире.

Воспоминание о костре помогло мне согреться.

– Она представляет голод, – сказал Киптон, стаскивая мешок с головы женщины.

Мой отец открыл черный сундук, в котором лежали нож, пистолет и топор: – Выбирай оружие.

Я выбрал пистолет, потому что он показался мне самым быстрым и менее болезненным способом умереть.

Это было тогда, когда у меня была душа, перед тем, как я отдал ее дьяволу. Я лишил женщину жизни, надеясь обрести благосклонность, а все, что это принесло мне – презрение. В последние время мне было плевать на быстроту и безболезненность.

Я открыл глаза, не желая позволить им победить на этот раз.

Тяжелые, мощные струи воды резали мою кожу. Дышать становилось все труднее и труднее. Мешок был мокрым и прилипал ко рту с каждым вдохом. Боль сжимала мою грудь, как тиски, злобно и неумолимо. Я стиснул зубы и ждал, когда все закончится. Пульс пульсировал в ушах, сердцебиение замедлилось, а дыхание стало поверхностным. Пол начал прогибаться под моими ногами. Или, может быть, мои ноги были слишком слабы, чтобы удержать меня. Физически, все внутри меня хотело сдаться. Но месть не отпускала меня. Ярость была моим топливом.

А потом… все прекратилось.

Прохладный воздух коснулся моей мокрой кожи, выбивая воздух из легких. Мешок сорвали с моей головы, а затем швырнули на пол с мокрым шлепком.

Человек в черной мантии открыл дверь, позволяя мастеру водных пыток выйти, прежде чем шагнуть в комнату. – Поздравляю, ты очистился, – сказал он, накидывая мне на плечи чёрную мантию, а затем свободно завязывая ее у ключиц.

Черную.

Не красную.

Мои губы слишком сильно дрожали, чтобы говорить. Я никак не мог прогнать холод из своих костей.

Я посмотрел вниз на свое все еще обнаженное тело, покрытое ярко-красными следами там, где вода порезала мою плоть. В некоторых местах, там, где давление рассекло мою кожу, виднелись крошечные дорожки крови.

– Вот твой выход, – он указал на дверь в другом конце комнаты.

Там все еще не было ничего, кроме красного свечения, отбрасываемого стенами, и мои глаза еще не полностью адаптировались к тому, что я не в мешке, поэтому было трудно видеть.

– Я оставлю тебя, – сказал он, а затем вышел обратно тем же путем, каким пришел.

Я бы скорее облился бензином и пошел в логово пироманов, чем надел этот гребанную мантию, но моя одежда промокла насквозь, и у меня не было выбора.

Одно из худших ощущений во всем этом чертовом мире – мокрые носки.

К черту мокрые носки.

Я стянул их и бросил на пол рядом с остальным дерьмом. А вот трусы я оставил себе. Мокрые или нет.

Онемение стало проходить, и я снова начал чувствовать пальцы рук и ног. Мои зубы перестали стучать. Наконец-то я мог дышать без ощущения огня в горле.

Еще одна дверь, и я был свободен. Может быть, именно поэтому они называли последний ритуал освобождением.

Я сделал несколько шагов, затем остановился, услышав быстрое движение возле своих ног.

Святое гребаное дерьмо.

Это объясняло, почему мужчина сказал, что оставит меня на произвол судьбы. Это была чертова красная плюющаяся кобра, свернувшаяся у основания двери. Я сомневался, что это было совпадением, что она выглядела точно так же, как змея на логотипе «Обсидиан». И что, блядь, я должен был с этим делать?

Мы узнали об этих тварях в восьмом классе. Они редко бывали смертельными, но серьезно портили вам жизнь.

Она подняла голову, с шипением расправляя капюшон кобры.

Черт, Чендлер, думай, пока эта тварь не разозлилась.

Я схватил с пола сумку и стопку одежды, молясь, чтобы вес ткани был достаточно тяжелым, чтобы поймать ее в ловушку – ведь это были толстовка и свитшот, черт возьми – пока я собирал все это, запихивал в сумку и оставлял это дерьмо для команды уборщиков.

От адреналина мое сердце бешено колотилось. Кровь бурлила в моих венах.

Господи. Черт. Это сработало.

Я бросил сумку на пол и выбежал за дверь, захлопнув ее за собой.

Я прислонился спиной к двери, закрыл глаза и сделал медленный, глубокий вдох.

Во что я ввязался, черт возьми?

ГЛАВА 35

Первое, что я заметил в следующей комнате, было то, что это была не совсем комната. Это было скорее святилище – круглое помещение с белыми стенами и мраморным полом. Красное пламя было заменено классическими люстрами, как в соборе наверху. Мужчины в красных одеждах собрались вдоль стен, образуя круг. Закрывая нас.

На возвышении с одной стороны комнаты стояло пять кресел, похожих на троны, но занимали их только трое мужчин в черных одеждах. Пять стульев. Пять семей. Двое отсутствуют. Киптон и Малкольм. Очевидно, один из этих мужчин был моим отцом. Это означало, что двое других – Грей и король. Они наблюдали за всем этим.

Гнев затуманил мое зрение.

Грей стоял там, в первой комнате. Он стоял там и ничего не делал, пока они заставляли меня играть в русскую рулетку с лицом Лео.

– Он играет в игру, как и ты, – шептал мне на ухо голос разума, удерживая меня от того, чтобы прыгнуть на платформу и задушить его голыми руками.

Я медленно выдохнул. Почти готово. Слава Богу. Мне нужно было покурить.

Под ними, прямо перед платформой, стояли пять алтарей из блестящего черного камня с цельным белым полотном по верху. Одна за другой по комнате начали открываться другие двери, и оттуда поспешно выходили мужчины в мантиях.

В красных мантиях.

Не черные, как у меня.

Я изучал их всех, пока они занимали свои места в очереди рядом со мной, пытаясь понять, узнаю ли я кого-нибудь из них. Один… два… три… Я считал, пока они выходили через разные двери по всему залу. Пока не остановился на восьми. Только восемь из них выбрались наружу. Мне было интересно, что случилось с остальными семью, включая мэра. Появился ли он вообще? Может быть, он отклонил приглашение так, как мне хотелось бы. Теперь уже слишком поздно. Как и сказал Лео, я был в глубокой яме.

Человек в черной одежде встал, и в комнате стало жутко тихо.

– Поздравляю. Вы добрались до финальной стадии. Теперь мы хотели бы вручить вам награду.

Избавление. Речь шла не о нашем избавлении. Это они нам что-то доставляли.

Двери, из которых мы только что вышли, снова открылись, и я насчитал шестнадцать девушек, на которых было только нижнее белье и белая шелковая мантия, когда мужчины в красных мантиях втащили их в комнату. Их лица закрывали белые маски животных. возможно, овец или ягнят. Это было жутко, как будто что-то прямо из фильма «Ты следующий»

Они назвали это наградой?

Один из мудаков в красном подошел к человеку, которого я принял за своего отца, и что-то прошептал ему на ухо. Его поза напряглась, когда его взгляд устремился на одну из девушек.

Черт.

Она пыталась вырвать свою руку из хватки мужчины, ее словесные протесты заглушала маска, которую она носила. Она была единственной, кто боролся. Да. Это точно была Эннистон. Она понятия не имела, с кем ей пришлось столкнуться. Если она не заткнется, эти люди притащат ее задницу в центр Рощи для следующей игры в прятки.

– Мои извинения, джентльмены. Произошла небольшая путаница. Похоже, один из моих людей забрел на улицу и непреднамеренно схватил кого-то, кого не должен был, – он рассмеялся невинным смехом, и все рассмеялись вместе с ним. – Бывает.

Бывает? Они просто хватали женщин на улице, а потом смеялись над этим? Я знал, что они сумасшедшие, но… Господи.

– Единственная проблема в том, что последний ритуал требует кровавой жертвы, а эта не должна была быть здесь, нет никакой гарантии, что она девственница.

Кровавая жертва.

Что. Блять.

Это объясняло алтари.

Он продолжил.

– Поймите, если вы выберете ее в качестве награды, придется сделать исключение.

Все его слова слились воедино. Девственница. Ритуал. Кровь. Выберите ее в качестве награды. Белые мантии и почти обнаженные тела.

Они ожидали, что мы трахнем всех этих женщин или хотя бы одну из них. Прямо здесь, на этих алтарях, под святым местом, в этом святилище, полном мужчин в масках. Это был последний тест, чтобы увидеть, насколько темны наши души.

Очевидно, моя была чертовски развратной, потому что я ждал этого момента с тех пор, как узнал, что у королевы Айелсвика есть дочь. Моя мать была права. Эннистон действительно была очень похожа на свою мать. Я никогда не забуду лицо женщины, которая украла мою девственность. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать лет, я мечтал разрушить ее невинность так же, как ее мать разрушила мою. При мысли об этом мой член становился чертовски твердым. Я хотел ее унижения. Я хотел ее слез и капитуляции, ее криков и боли. Я и только я. Никто другой не заслужил этого права.

Но было что-то еще, что-то тревожное в глубине моей души, что-то, чего я никогда не чувствовал и не понимал. Я хотел сломать ее. Но было и что-то еще. Я не хотел делать это вот так.

Мои глаза встретились с ее глазами, и она замерла: – Я заберу ее.

Мужчина, державший Эннистон, протащил ее через всю комнату, затем толкнул ее в меня. Она споткнулась, затем оттолкнула его.

– Мудак, – пробормотала она под маской.

Ее спина была прижата к моей груди, а ее задница к моей промежности. Она выдохнула, когда я вдавил свой твердый член между ее ягодицами. От судьбы не убежишь, детка. Больше нет.

Я схватил ее за руку, удерживая на месте и позволяя ее теплу просочиться в мою кожу, согревая мои все еще замороженные кости.

Мой отец, как я предполагаю, сошел с платформы, чтобы присоединиться к нам: – Ты слышал, что я сказал? – Голосовой симулятор был выключен, и он говорил тихо и негромко, только для меня, давая мне понять, что я предположил правильно.

Я усмехнулся.

– Это не первый раз, когда я буду трахать кого-то до крови.

Тело Эннистон напряглось.

– Я не думаю, что ты полностью понимаешь, – он протянул мне нож. – Мы должны быть уверены, что там есть кровь.

Я видел свою долю кровопролития и был причиной большинства из них. Меня не испугал нож, но Эннистон вздрогнула в моих руках.

– Я же сказал, что сделаю.

Низкие григорианские песнопения доносились эхом откуда-то, где я не мог видеть.

Dies irae

Dies illa

День гнева.

Как уместно.

Двое других мужчин на платформе не сводили глаз с меня и Эннистон, игнорируя происходящие вокруг нас сцены. Если они и знали, кто она, то точно не препятствовали этому.

У некоторых алтарей стояли двое мужчин и две женщины. У других было больше. Они уже сняли свои одежды и исследовали тела друг друга. Комната была погружена в шум обнаженной кожи и стоны. Этих женщин определенно не заставляли быть здесь. Они почти выступали, как будто проходили пробы на роль. Это было чертовски странно, как много женщин стекалось в Братство, слепо гоняясь за деньгами и властью. Я видел, чем это оборачивается для них в конечном итоге. Я знал, какими монстрами они в итоге становятся.

Скандирование становилось все громче.

– То дерьмо, которое ты устроил на улице, повлечет за собой последствия, – сказал отец, затем посмотрел на Эннистон. – И не думай, что я не знаю, кто она такая.

Затем он отрывисто кивнул мне, как бы давая понять, что пора начинать, и ушел.

Я догадался, что это ответ на мой вопрос. Они знали, кто она. По крайней мере, мой отец знал. Насчет короля я все еще не был уверен.

– Что это за место? – спросила Эннистон, ее голос был тихим, а ее тело дрожало.

Я усмехнулся ей в ухо: – Ад.

– Это те девушки, о которых ты говорил? Те, которых тебе нужно спасти?

– Нет. Эти девушки здесь по своей воле.

– Тогда зачем ты пришел сюда?

– Чтобы занять трон дьявола. – Если я выберусь живым. Не было никакой гарантии, что кто-то не находится снаружи и не подтачивает мои тормоза в этот самый момент.

– И тебе нужно использовать меня, чтобы сделать это.

Нет. Я скармливал ее своим личным демонам.

– Сделай это, – сказала она, словно читая мои мысли. – Все, что тебе нужно. Просто сделай это. – Ее голос был пропитан неуверенностью и сожалением, как будто все это время она думала, что последовала за мной в какую-то благородную экспедицию, а теперь она не была в этом уверена.

Осознание того, что ей было не по себе, только сделало мой член тверже.

Делает ли это меня монстром?

Возможно.

Я обхватил ее за талию, распахнул мантию и провел пальцами по ее животу. Мои губы прильнули к ее шее в том месте, которое находилось чуть ниже уха: – Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Маленькая Бунтарка? Прямо здесь, на глазах у всех этих мужчин?

Ее грудь вздымалась, и все, о чем я мог думать, это о том, как ее сиськи идеально помещаются в моих руках: – Если это поможет нам выбраться отсюда.

– Я думаю, ты лжешь. – Моя рука поползла ниже, к ее трусикам. Потом еще ниже.

– Я думаю, ты хотела этого с того момента, когда я впервые приставил нож к твоему горлу. – Я провел пальцем по ее гладкой щели. Такая чертовски мокрая, и все это было для меня. – Я думаю, ты хочешь, чтобы я разрушил твою маленькую тугую киску. – Я приставил кончик ножа к основанию ее горла. – Я думаю, ты жаждешь тьмы.

Она тяжело сглотнула, и ее горло подпрыгнуло под лезвием. Жажда ее крови, ее страха, ее криков пробралась в мои мысли, как сорняки, как кобра, которую я оставил в последней комнате. Чертов яд струился по моим венам.

– Сделай это, – прохрипела она, и моя кровь закипела.

Я контролировал себя.

Я.

Не она.

Не ее мать. Не те мужчины на этой гребаной платформе.

Я.

Ее покорность должна была достаться мне.

Я сдвинул ее мантию в сторону, стянул трусики с ее задницы и нагнул ее над алтарем. Черт возьми, ее киска была идеальна. Голая, розовая, с набухшими губами, блестящими от желания. Мой рот жаждал попробовать, хотя бы один раз.

Она была голодная и жаждущая, хотя должна была плакать и бояться.

Песнопения становились все тише, а пульс в моих ушах все громче. Все остальное отошло на задний план, и я сосредоточился только на ней. На том, как ее руки обхватили край алтаря, а ноги раздвинулись, чтобы дать мне место. Я не мог видеть ее лица, но ее глаза были темными от потребности.

Она хотела этого.

Я прижал лезвие к ее шее, прямо у ключицы, но что-то заставило меня остановиться, прежде чем я пронзил ее кожу.

Она потянулась и положила свою руку поверх моей.

– Я сказала, сделай это. – А затем она вдавила лезвие в кожу, ровно настолько, чтобы пустить кровь.

Это единственное движение возбудило меня больше, чем что-либо другое. Больше, чем ее страх. Больше, чем ее покорность. Больше, чем моя месть.

Я освободил свой член, затем наклонился над ней: – Я собираюсь владеть тобой. Одним быстрым толчком я вошел в нее до самого основания.

Ее тело дернулось вперед.

Я вытащил член, кроме кончика, затем снова вошел в нее.

– О, Боже, – вскрикнула она.

– В следующий раз громче. Я не думаю, что он тебя слышит.

Грызущий голод, первобытное желание вырвалось из моей черной, извращенной души. Я не остановился ни когда она снова закричала, ни когда костяшки ее пальцев побелели от удара о край камня. Я выронил нож, затем схватил ее за волосы, прижимая ее тело к своему. Я провел рукой по крови на ее груди, размазывая ее по коже. Спустился вниз по ее телу, по груди, затем вернулся к горлу.

Мои пальцы сжались на ее шее, я чувствовал каждый вздох, каждый удар сердца под кончиками моих пальцев.

Черт, она была тугой. Такая чертовски тугая. Как перчатка, сделанная специально для моего члена.

Бисер пота струйками стекал по моему позвоночнику. Каждый толчок становился все более диким, яростным, словно трах с ней мог избавить меня от тьмы и выпустить на свободу мой гнев. Ее крики становились все громче.

Я бы все отдал, чтобы увидеть ее лицо прямо сейчас, чтобы знать, были ли там слезы.

Я надеялся, что это были слезы.

Знал ли король, что я осквернил его драгоценную принцессу прямо у него на глазах?

Я заглушил мысли о нем. О Грее. О моем отце. Обо всем, кроме столкновения наших тел и ощущения ее тугих стенок, натянутых вокруг моего члена, покрытых ее жидким жаром.

Это. Было. Свято.

Как рай и ад, столкнувшиеся в огненном взрыве звезд и огня. Тьма и свет зашевелились под моей кожей, как зарождающийся шторм с облаками и молниями.

Это было оно. Это был мой момент расплаты.

Смотрят ли сейчас на нас святые покровители?

Ее тело напряглось, ее киска сжалась от моей толщины.

Я вошел глубже.

И еще глубже.

Пока она не задрожала и не запульсировала на мне, ее голова откинулась назад, когда она выкрикнула мое имя.

– Вот и все, Маленькая Бунтарка, – я толкнулся в последний раз. – Теперь ты принадлежишь мне, – процедил я сквозь стиснутые зубы, наполняя ее киску своей спермой.

Я отпустил ее горло и вынул свой член из ее тела. Пот покрывал мою кожу, а легкие горели так, словно я только что пробежал десять миль. Я посмотрел на свою покрытую кровью руку, потом на то место, где Эннистон рухнула на алтарь, без сил и задыхаясь. Я ожидал, что она будет разбита, что осколки ее невинности рассыплются вокруг моих ног. Но она посмотрела на меня сквозь дыры в своей маске этими глазами, этими чертовски великолепными глазами, широкими и полными эмоций, как будто я не только что изнасиловал ее в комнате, полной людей, без какой-либо другой причины, кроме собственного больного удовлетворения, и мои собственные осколки упали на землю. Ее тело было покрыто кровью. Белоснежная мантия окрасился в красный цвет. Мой собственный жертвенный агнец.

Кислота бурлила у меня в животе. Я должен был почувствовать облегчение, возмездие. Вместо этого сожаление нахлынуло на меня, как дым, удушливый и густой. Какого черта я только что сделал?

Мне нужно было увидеть ее, посмотреть на ее лицо.

Когда я потянулся к ее маске, готовый натянуть ее на голову, один из мужчин в черной мантии схватил меня за запястье.

Его стальные голубые глаза уставились на мои. Грей: – Уведи ее отсюда.