Текст книги "Темный час (ЛП)"

Автор книги: Дилейни Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 13

Клуб Шпилька достался мне в «подарок» от парня, который набрал долгов больше, чем мог выплатить. Я потратил три месяца на его перестройку, а затем превратил его в один из самых элитных клубов для джентльменов в стране. Почти все мои клиенты заказывали Ботл Сервис (прим. Bottle service для гостей бара/клуба/ресторана – это возможность занять определенную зону помещения на весь вечер и получить экстра сервис), а список ожидания из двух страниц состоял из знаменитостей, жаждущих получить VIP-кабинку. Мои родители называли это позором. Я был уверен, что они просто злились, что их не пустили внутрь. «Счастливый час» только начался, и зал был переполнен. Вместо одной главной сцены в центре клуба было семь баров, разбросанных по залу. У каждого бара был свой шест. Верхний свет переливался от красного до фиолетового по белым мраморным столешницам бара. Глубокие басы с чувственным ритмом вибрировали в звуковой системе. VIP-кабинки были выстроены в ряд вдоль задней стены, каждая из них была закрыта красными бархатными шторами для уединения. Я закатал рукава черной рубашки на пуговицах, в которую переоделся, и отдернул штору, чтобы присоединиться к Лео в одной из круглых кабинок. Я позвонил из машины по дороге сюда и попросил его организовать для меня встречу. Мне нужно было кое о чем позаботиться, и я надеялся, что это отвлечет меня от того, что только что произошло с Эннистон.

К тому времени, когда я вошел, он уже наполовину выпил бутылку Blanton's. Одна из моих девушек висела вниз головой, обхватив ногами шест в центре стола. Ее длинные светлые волосы рассыпались по столешнице, а Лео закусил губу и уставился на ее сиськи.

– Она новенькая, – сказал он, наливая еще бурбона в свой стакан.

– Это ее первый день, и я побрею твои яйца тупой бритвой, если ты заставишь ее уволиться.

Лео был тем парнем-сексуальным ботаником, который носил очки и свободно говорил, но трахался как животное. Я сбился со счета, скольких своих девочек я застал за тем, как он душил их своим членом. Они бегали за ним, как утята, а потом увольнялись, когда узнавали, что он трахнул половину моего персонала.

Он усмехнулся.

– Да, сэр, капитан КокБлок (прим. Cockblock, означает обломать кому-то секс), – он подвинул ко мне через стол пустой стакан и бутылку. – Почему ты такой взвинченный? Из-за принцессы у тебя уже синие яйца?

Вообще-то, я только что закончил запихивать свой член ей в горло. Она была именно такой, какой я хотел ее видеть: со слезами на глазах, пока она боролась за воздух вокруг моего члена. Это должно было удовлетворить мою жажду. Я должен был почувствовать себя свободным. Но оказалось, что этого недостаточно. Зверь вошел во вкус, и теперь он хотел большего.

Я наполнил бокал янтарной жидкостью, не обращая на него внимания.

Он сжал кулак, поднес его ко рту, и его глаза расширились: – Вот, дерьмо!

Я выпил бурбон одним глотком. Насыщенный карамельный вкус плавно скользил по моему горлу. Кларисса, новая девушка, перевернулась на правый бок и начала кружиться вокруг шеста.

Лео опустил руку и наклонился ко мне: – Ты хочешь трахнуть ее.

Нет.

Я хотел сделать ей больно. В этом была разница.

Или не была?

Трудно было сказать, поскольку мое представление о сексе не было типичным чувственным дерьмом, к которому привыкло большинство людей. Секс и гнев были двумя сторонами одной медали. Для меня это всегда было так. Возможно, именно поэтому я так отреагировал. Я был зол как черт, и Эннистон была полностью в моей власти. Одна только власть была влажной мечтой любого парня. Я никогда не брал то, что не хотел, но с ней все было по-другому. С ней потребность в контроле поглотила меня. Овладевала мной. Как чертовски иронично, что, пытаясь обрести контроль над ней, я потерял его над собой?

Занавеска отодвинулась, и одна из моих официанток заглянула внутрь: – Извините, мистер Кармайкл, – ее щеки вспыхнули румянцем, когда я встретился с ней взглядом. Ее робкий жар ничего не сделал с моим членом, не то что Эннистон. В отличие от Лео, я никогда не трогал своих сотрудников, как бы они ни старались. – К вам пришел мужчина. Он сказал, что его зовут Джаред.

Тюремный надзиратель.

– Пусть войдет, – сказал я без всякой благодарности. Не было причин заставлять кого-то думать, что я вежлив.

Мгновение спустя Джаред втиснул свои пять футов с небольшим (прим. 160 см), коренастую фигуру в кабину по другую сторону от Лео. Его грязные светлые волосы были коротко стриженые. Он выглядел соответствующим своей профессии.

Я налил еще немного бурбона в свой стакан, затем налил в его: – Рад, что вы смогли встретиться так быстро, – я поставил стакан на стол.

Джаред сделал глоток своего напитка, не сводя глаз с Клариссы.

Она посмотрела на меня, и я кивнул. Она поняла мой сигнал и наклонилась перед ним, проведя руками по задней поверхности бедер, затем между ног.

В жизни есть две вещи, которым мужчины редко говорят нет – это деньги и киска. К счастью, у меня был неограниченный доступ и к тому, и к другому.

– Со дня на день к вам прибудет заключенный по имени Малкольм Хантингтон. Мне нужно, чтобы вы организовали встречу между этим заключенным и моим другом.

Линкольну нужен был тет-а-тет с отцом. Он заслужил это. Что бы он ни решил с этим делать, все зависело от него.

Джаред пристально посмотрел на меня: – Сенатор?

– Да. Ты сможешь это сделать или мне нужно сделать еще один звонок?

Надежный источник сообщил мне, что Джаред не в первый раз окунается в серый, с моральной точки зрения, бассейн. Я бы не стал ему звонить, если бы не был уверен, что он мой парень.

Я отодвинул свой стакан и положил стопку купюр на стол.

– Я здесь не для того, чтобы тратить твое или мое время.

Он взял пачку и изучил ее, взвесив в одной руке, прежде чем потянуться другой к моей.

Никаких словесных подтверждений.

Никакого дальнейшего общения.

Просто негласное соглашение, которое не мог отследить ни один из нас.

Я доверял Лео.

Я доверял своим девушкам. Я не нанимал их без тщательной проверки. Ничто никогда не покидало пределов VIP-кабинки.

И я верил, что Джаред точно знает, где он окажется, если не сыграет свою роль.

Теперь, когда все было готово для Линкольна, пришло время отправиться домой и разобраться с кареглазой брюнеткой, занозой в моем члене.

Я был на полпути к двери, когда одна из моих танцовщиц пробилась сквозь толпу и врезалась мне в грудь. Кровь лилась из ее носа. У нее была разбита губа, а глазница распухла и покрылась синяками. Она сказала, что мужчина подошел к ней сзади, затем ударил ее лицом в кирпичную стену на заднем дворе, а потом засунул ей в кулак лист бумаги. Я уволил охрану до того, как она закончила свой рассказ, за то, что они позволили этому дерьму случиться. Я читал записку, пока она прижималась ко мне и плакала, размазывая кровь по моей гребаной рубашке.

Ты портишь то, что принадлежит мне, я буду портить то, что принадлежит тебе.

Я сфотографировал записку и девушку, затем отправил Каспиану и Грею. Послание было громким и чертовски ясным, и это сделало мою жажду мести почти нестерпимой.

Может, Уинстон Рэдклифф и был королем Айелсвика, но нью-йоркское подполье было моим гребаным королевством, построенным моими собственными безжалостными руками. Любой, кто посягнет на мою империю, будет поставлен на колени. Для меня не имело значения, как я должен был это сделать.

ГЛАВА 14

Когда я была младше, то пробиралась на кухню и смотрела, как шеф-повар Дункан готовит нам еду. Моя мать ненавидела это. Каждый раз, когда она заставала меня сидящей на столешнице острова с болтающимися ногами, пока Дункан нарезал овощи, она вытаскивала меня оттуда, говоря, что место королевы не на кухне. Быть на кухне с Дунканом делало меня счастливой. Разве место королевы не должно делать ее счастливой?

Почему-то я всегда оказывалась на кухне, и она снова вытаскивала меня оттуда. После ее смерти я ни разу не ступала на эту кухню. Повара оставляли подносы с печеньем в зоне для завтрака для нас с Лиамом. Они даже оставляли пакеты с попкорном, когда знали, что мы смотрим фильм или играем в игру. Все наши блюда готовились и подавались без нашего участия.

Готовка не была моей сильной стороной.

И все же я была здесь, бросала макароны в кастрюлю с водой и искала в шкафах какой-нибудь соус к ним, потому что не могла больше ни секунды провести в этой комнате, уставившись на стены, ожидая услышать шаги по лестнице и гадая, что произойдет дальше. Я презирала свои мысли. Все они возвращались к Чендлеру, к тому, как тепло лизало мою сердцевину, когда он впился в мой рот. Мои уши горели от стыда. Это было неправильно. Я знала это в самой глубине своего существа. Но это не мешало моим соскам твердеть, а коже покрываться мурашками при каждой мысли о нем.

Чендлер был злодеем, а я всегда любила злодеев. Но он был моим злодеем, и это была история выживания, а не любовный роман.

Двадцать четыре часа я вынашивала план побега, и сейчас я была не ближе, чем когда Грей покинул меня. Мне нужно было что-то делать, иначе я сойду с ума. Кроме того, если я когда-нибудь выберусь отсюда, мне понадобится энергия. К тому же я умирала от голода.

Пока варились макароны, я выкрикивала слова песни Мэрайи Кэри «Fantasy» и танцевала под свой ритм. У меня нет ничего общего с Мэрайей, но я покачивала бедрами и пела во всю мощь легких, словно стремилась получить «Грэмми». Посреди невзгод было приятно снова почувствовать себя нормальной, пусть даже на мгновение.

Двери лифта открылись как раз в тот момент, когда я слила воду с лапши и залила ее томатным соусом. Я повернулась, деревянная ложка как микрофон, подпрыгивая задницей, и увидела Чендлера, который стоял там, засунув руки в карманы и приподняв одну бровь.

Черт.

Я бросила ложку на столешницу и закрыла рот. Комната погрузилась в тишину, оставив только стук моего сердца в груди.

– Не останавливайся из-за меня, – сказал он с ухмылкой. Его глаза были ярко-зелеными, а не цвета бушующего моря, каким они были, когда он уходил, а его голос был гладким, как растопленный шоколад.

Его белая рубашка на пуговицах была в крови на одном плече. Эгоистичная часть меня была благодарна, что эта кровь не моя. Другая часть более глубокая, более развращенная, хотела узнать больше о человеке, который ходит с кровью на рубашке, словно это не имеет большого значения.

Его рукава были закатаны, обнажая покрытые венами предплечья и одни из его дорогих часов. Его руки были засунуты в карманы, а серые брюки плотно обтягивали задницу. Что-то изменилось с тех пор, как он вышел несколько часов назад, и я имею в виду не только его одежду. Злость больше не накатывала на него волнами.

Возможно, потому что он выместил ее на том, кто оставил пятно на его рубашке.

Я прочистила горло, затем добавила соус в макароны: – Я просто готовила ужин.

– В восемь тридцать вечера?

Я пожала плечами, затем начала открывать шкафы в поисках тарелок: – Я была голодна.

По-настоящему голодна. Прошло почти два дня с тех пор, как я ела в последний раз.

Он преодолел расстояние между нами в три длинных шага, остановившись прямо за мной. Мой пульс участился, как струна, за которую дернули, она натянулась и ждала, когда ее снова дернут. Казалось, что трещина в моей душе открывалась каждый раз, когда он был рядом, позволяя еще немного тьмы просочиться наружу. Образы его, возвышающегося надо мной с откинутой назад головой, когда он трахал мой рот, врезались в меня, как шаровая молния. Мои бедра сжались инстинктивно.

Мое тело было маленьким коварным обманщиком.

Я проигнорировала его близость, когда он потянулся ко мне, наклоняясь так, что аромат леса и специй пропитал воздух между нами. Я пыталась убежать от него, но мое тело застыло на месте.

Он вдохнул: – Что-то очень вкусно пахнет.

Мой желудок сжался от его слов, хотя он, вероятно, имел в виду еду.

Он открыл шкаф и достал две керамические тарелки, а затем отошел.

Я повернулась, чтобы взять тарелки, и чуть не врезалась в него. Он был близко – не более чем в шаге от меня – достаточно близко, что у меня перехватило дыхание. Дрожь электричества охватила меня от живота до пальцев ног. Я проглотила комок в горле.

– Спасибо.

Кровавое пятно смотрело на меня.

При каждом моем шаге он был рядом, плыл за мной, как тень. Его запах задерживался, как будто мое тело могло забыть, как это чувствовать его рядом.

Я раздумывала, давать ли ему еду. Я не хотела делить с ним еду. Я не хотела делить с ним ничего. Но я выдохнула, зачерпнула две ложки макарон на обе тарелки и поставила их на стойку.

Чендлер ухмыльнулся, вонзая вилку в макароны и откусывая кусочек. Все его лицо перекосило: – Господи, мать твою. Кто, блядь, сказал тебе, что это еда?

Ай.

Кто, черт возьми, сказал ему, что он Гордон Рэмси?

Я взяла вилку пасты и попробовала ее сама, чуть не подавившись, пока не проглотила все: – Ладно, готовка не входит в число моих многочисленных талантов.

Он вытер рот салфеткой, затем прижал меня к стойке. Он провел большим пальцем по уголку моего рта. На его губах расплылась улыбка, столь же смертоносная, сколь и прекрасная.

– Я знаю все о твоих талантах, принцесса. – Он поднес тот же большой палец к губам, затем провел языком, слизывая соус, который он вытер с моего лица.

– Это не талант, если ты делаешь это в первый раз.

Что-то неосязаемое потемнело в его глазах, что-то похожее на гнев, смешалось с желанием: – Повтори.

– Сегодня утром… это был мой первый раз.

И с тех пор я не переставала думать об этом. Воспоминания об этом вторглись в каждую глубокую, темную часть меня.

Обе его руки были у меня по бокам, удерживая в клетке.

– Тебя когда-нибудь трахали, принцесса?

Я ненавидела то, с каким нетерпением мое тело откликнулось на его слова. У меня пересохло во рту, а желудок сделал сальто.

– Я сказала тебе, что меня зовут Эннистон, и это не твое дело.

– Думаю, это мое дело, – он двинулся вперед, расположившись между моих ног и прижав толстые выступы своего твердого члена к моему животу. – Скажи мне, что твоя киска не была мокрой, когда я приставил лезвие к твоему горлу, а член к твоим губам. Скажи мне, и я уйду. Я позволю тебе гнить в этой гребаной комнате, пока кто-нибудь не решит прийти и спасти тебя.

Я должна была сказать ему, что он ошибается. Я должна была закричать и оттолкнуть его, сказать ему, что я лучше сгнию, чем когда-либо снова допущу его к себе. Но слова застряли у меня в горле. Потому что это была бы ложь.

– Я думаю, тебе нравится опасность, бунт, идея разозлить папочку, – его взгляд сузился. Его слова были безапелляционными. – Ты мечтаешь трахать слуг, как это делает твой брат? Фантазируешь о том, чтобы дать охранникам попробовать твою сладкую киску? – Я не могла дышать. – А может, ты уже сделала это. Твой рот был девственным. Но это не значит, что твоя киска девственна.

Он никак не мог знать об охраннике. Никто не знал. Он смахнул мои волосы с шеи, и кончики его пальцев ощущались на моей коже как тысяча крошечных разрядов. Его губы прижались к моему горлу.

– Я думаю, что идеальной принцессе нужен грязный злодей. И я думаю, что если бы я залез в эти шорты и потянул твои трусики в сторону, ты была бы мокрой. – Он провел языком вверх по моей шее, снова прижимаясь ко мне своим членом. – Не волнуйся, детка. Я испачкаю тебя. Скоро. Я погублю тебя.

Чендлер был прав. Я промокла. Но только потому, что мое тело отреагировало раньше, чем мой разум получил шанс. Его слова были грязными, эротичными и произнесенными с точностью только что отточенного лезвия. Удар по моему образу жизни явно был направлен на то, чтобы унизить меня. Снова. Он создал стереотип. Он поместил меня в коробку. Мое тело отреагировало на Чендлера из-за чего-то, что жило внутри меня, потому что что-то в нем пробудило что-то во мне. Это не имело ничего общего с бунтом против моего отца. Это была его битва, а не моя.

Я потянулась между нами и взяла его член в руку.

– Может, тебе стоит начать думать другим мозгом, – я сжала его. Сильно. – Этот ошибся.

Молниеносно его рука оказалась у моего горла. Его глаза были дикими, пока кончики пальцев впивались в мою плоть: – Что, блядь, я говорил о прикосновениях ко мне?

Паника охватила мою грудь, когда я вспомнила его слова прошлой ночью, не веря, что забыла их. Теперь я все испортила. Зверь вырвался на свободу.

Его грудь вздымалась, когда его дикий взгляд проникал в меня. Прожигал меня насквозь.

Я опустила руку. У меня заложило уши, как это бывает, когда меняется высота или я погружаюсь под воду: – Прости меня, – смогла сказать я, хотя мой голос прозвучал сдавленно.

Он держал меня там, бессильную и борющуюся за глоток воздуха, казалось несколько минут. Затем его хватка на моем горле ослабла, и его тяжелое дыхание стало успокаиваться. Наконец, он отпустил меня. Он продолжал смотреть на меня, когда я поднесла руку к горлу. Я выдержала его взгляд, потирая больное место на шее.

Что с тобой случилось?

Мой брат всегда говорил мне, что монстрами не рождаются. Ими становятся. Мышцы на челюсти Чендлера напряглись и сжались, когда он отступил от меня.

А потом он пошел к лифту, оставив меня стоять одну на кухне.

– Кто сделал тебя монстром? – спросила я, скорее для себя, чем для него, когда он исчез за закрывающимися дверьми.

День второй:

Людям не место в клетках.

ГЛАВА 15

Она прикоснулась ко мне.

Не только ко мне, она коснулась моего члена.

Эмоции, которые я последние десять лет хоронил в темноте, начали пробиваться на поверхность, разрушая все на своем пути.

Я хотел сломать ее, сжать руку вокруг ее тонкого маленького горла и заставить ее умолять меня дышать, пока слезы струились по ее красивому лицу. Все в ней напоминало мне обо всем, что я ненавидел. Мои собственные демоны душили меня. Мое собственное тело предавало меня, потому что в то же самое время я хотел сорвать эти шорты с ее маленького тугого тела и трахать ее, пока она не закричит.

А потом она извинилась. Никто в моей жизни никогда не извинялся передо мной. Эти придурки, которые молили о пощаде, пока я держал пистолет у их головы или нож у их горла, не в счет.

Прости меня.

Это были два слова, но с таким же успехом она могла набросить лассо на мой член.

Один взгляд на нее. Один намек на ее сладкий голос, и меня потянуло к ней, затянуло, как плот в водоворот. Она продолжала смотреть на меня своими большими невинными глазами, и все, о чем я мог думать, это о том, как сильно я хотел разрушить ее – так же, как разрушили меня. Но потом я повторил ее извинения. Это был порочный круг, повторяющийся снова и снова.

В моей голове был хаос. Я должен был уйти, пока это не свело меня с ума.

Я могу сломать ее.

Я бы сломал ее.

Когда я вернулся, Шпилька все еще была забита. Ничего удивительного. Между клиентами, приходящими в обеденный перерыв, людьми, приходящими после работы, и теми, кто приходит после ужина с женой и детьми, в клубе редко бывало «медленное» время.

Мои лучшие девушки были на своих сценах, мой лучший обслуживающий персонал раздавал напитки, а мой лучший бармен их готовил. Мне не нужно было здесь находиться. Обычно в это время я расслаблялся дома с пивом в одной руке и игрой по телевизору – бейсбол, футбол, баскетбол, неважно. Все они приносили мне деньги. Организованные соревнования были инвестициями, а я любил следить за своими инвестициями.

По пути к лестнице я заглянул в бар: – Пришли Шайнер Бок (прим. название пива) в мой офис.

Барменша подняла бровь, посмотрев на меня.

Да, я работаю допоздна. Ну и хрен с ним.

– Что? У нас уже закончилось пиво?

Она ухмыльнулась: – Нет.

– Хорошо, – я начал уходить, потом оглянулся через плечо. – Тогда пусть будет два.

На верху лестницы был чердак, с которого открывался вид на главный этаж. Иногда я стоял здесь, опираясь локтями на стальные перила, и наблюдал за всем происходящим внизу. Как король, наблюдающий за своим королевством. Или бог, наблюдающий за своими владениями.

Сегодня у меня не было желания наблюдать.

Сегодня мне нужно было побыть одному.

Все мои клиенты, делающие ставки, завели счета в Интернете на нашей платформе в Европе. Все они использовали псевдонимы, и доступ к их счетам можно было получить круглосуточно из любого места: с телефонов, планшетов, компьютеров. Лео взломал систему Vegas и получил линии, а я управлял всем с главной приборной панели. К счастью для меня, это сделало азартные игры круглосуточным бизнесом.

Обычно я оставлял это дерьмо в покое на ночь и проверял сбои каждое утро. Сейчас же я выдвигал свое кресло за столом и запускал Mac, готовясь к долгой ночи за цифрами. Не самый лучший способ провести вторник, но это, блядь, было лучше альтернативы.

Пульс клубной музыки бился в стены моего офиса.

Тумп. Тумп. Тумп.

Не было ни одной песни, которую бы я не узнал. Это была T.I. «Private Show».

Дверь открылась, и вошел Лео с бутылкой пива в каждой руке.

Я откинулся на спинку своего кожаного кресла.

Он ухмыльнулся: – Что? Ты ждал кого-то другого? – Он закрыл дверь ногой, затем подошел и поставил пиво на мой стол. – Кого-то с большими сиськами, ростом метр шестьдесят и блондинку?

– Почему ты все еще здесь?

– Почему ты здесь?

Я взял пиво и позволил пенистой жидкости охладить горло.

– Потому что мое имя стоит в документах, – я сделал еще один глоток, затем поставил бутылку обратно на стол. – А это значит, что мне не нужно ничье гребаное разрешение, чтобы приходить и уходить, когда мне заблагорассудится.

Он поднял обе руки вверх в знак капитуляции, и плюхнулся своей большой задницей на мой стол: – Я видел, как Шарла поднималась наверх с двумя бутылками пива, и подумал, что ты решил трахнуть одну из этих сучек.

Он знал, как я отношусь к смешению бизнеса и удовольствия. Я никогда не трахал и не буду трахать ни одну из своих девушек. Если я и занимался сексом, то это были отношения на одну ночь, да и то редко.

– Тот факт, что ты называешь их сучками, многое говорит о том, почему ты одинок.

– Я одинок, потому что, хотя мое сердце удовлетворяется блюдом, мой член предпочитает шведский стол, – он подчеркнул свои слова, поправляя член в штанах.

Я набрал свой пароль, не обращая на него внимания.

Он взял мое второе пиво – то, которое я еще не пил – и сделал большой глоток.

– Знаешь, если ты сомневаешься, в какой команде играть, я бы дал тебе пососать мой член, – он снова поднес бутылку к губам и усмехнулся. – Я предоставляю равные возможности.

– О чем ты вообще, блядь, говоришь? Какого хрена ты думаешь, что я хочу иметь что-то общее с твоим членом?

Я трахал много девушек. Не так много, как Лео, но достаточно, чтобы знать, что у меня нет вопросов к моей команде.

Он сглотнул и поставил бутылку: – Я просто говорю. Мы были друзьями чертовски долгое время, и я никогда не видел, чтобы ты бежал от чего-то так, как бежишь от нее.

Я перевел свой Mac в спящий режим. Я никак не мог закончить работу сегодня вечером: – Я не бегу от нее. У меня было чертово дело.

Лео встал и обошел мой стол, остановившись прямо возле моего кресла.

– О, да? Например?

– Мне нужно, чтобы ты проверил один сайт для меня, – я открыл ящик и достал блокнот и ручку. – Он называется «Багровый грех», – сказал я, написав название на листе, затем вырвал его из блокнота и передал ему. – Кто его хозяин? Локация? И тому подобное.

– Я могу это сделать, – он пристально посмотрел на меня, молча называя меня дерьмом.

Я отодвинул своё кресло от стола и встал: – Хорошо. Чем скорее, тем лучше.

Лео хмыкнул, когда я прошел мимо него к двери.

– Я, блядь, не убегаю, – сказал я и выключил свет, чтобы он знал, что пора убираться к чертовой матери.

Остаток ночи я провел, лежа на диване в своем кабинете, глядя в темноту и прокручивая в голове весь день. Ее запах въелся в мою одежду. Я почти все еще чувствовал ее кожу под своими пальцами, силу, которая проникала в меня, когда я ощущал биение ее сердца в горле. Мои руки сжимались и разжимались, словно я все еще сжимал ее в объятиях. Я никогда раньше не чувствовал такой темноты. Это было похоже на сирену, которая звала меня, соблазняла, умоляла посмотреть, как далеко я зайду. Минет был только началом.

Нет большего искушения, чем месть, и каждая секунда, проведенная с этой девушкой, заставляла меня чувствовать себя Адамом, смотрящим на это чертово яблоко.

Принцесса не пугала меня.

Я пугал себя тем, что хотел сделать с ней.