Текст книги "Чужеземец. Запах серы"
Автор книги: Диана Гэблдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Во время болезненного путешествия по комнате его взгляд не отрывался от взгляда Рэндалла, не дрогнул и сейчас. Джейми коротко мотнул головой в мою сторону, не глядя на меня, и сказал:
– Отпусти ее.
Рука с ножом слегка расслабилась. В веселом голосе Рэндалла прозвучало любопытство.
– С чего бы это?
Похоже, Джейми полностью взял себя в руки, несмотря на бледность и пот, струившийся по лицу, как слезы.
– Ты не можешь грозить ножом сразу двоим. Убьешь женщину или отойдешь от нее, и я убью тебя. – Он говорил тихо, но под мягким шотландским акцентом прозвучала стальная нотка.
– Ну, а что помешает мне убить вас обоих, по очереди?
Назвать выражение лица Джейми улыбкой я смогла только потому, что блеснули белые зубы.
– Как, и надуть палача? Трудновато будет объяснить завтра утром, нет? – Он мотнул головой в сторону бесформенной туши на полу. – Вспомни-ка, тебе пришлось звать на помощь своего маленького дружка, чтобы связать меня, и только потом ты смог сломать мне руку.
– И что? – Нож оставался возле моего уха.
– Твой дружок еще долго тебе ничем не поможет.
Вот это точно. Чудовищный денщик лежал в углу лицом вниз, дыша отрывисто и хрипло. Сильное сотрясение мозга, машинально подумала я. Возможно, кровоизлияние в мозг. Даже если он умрет на моих глазах, меня это нисколько не волновало.
– Один ты со мной не справишься, хоть у меня и осталась только одна рука. – Джейми медленно покачал головой, оценивая вес и силу Рэндалла. – Нет. Я крупнее, и дерусь куда лучше. Не держи ты сейчас эту женщину, я бы вырвал у тебя нож и воткнул его тебе в глотку. И ты это знаешь, потому и не убиваешь ее.
– Но она у меня. Ты сам, конечно, можешь уйти. Тут рядом выход. Но твоя жена – ты ведь говорил, что она твоя жена? – умрет, разумеется.
Джейми пожал плечами.
– Я тоже. Далеко я не уйду с целым гарнизоном на хвосте. Конечно, погибнуть от выстрела на воле приятней, чем умереть на виселице, но разница не велика. – Гримаса боли промелькнула на его лице, и он на мгновение задержал дыхание. Потом снова начал дышать, часто и неглубоко. Конечно, шок помог ему пережить самую страшную боль, но теперь его действие проходило.
– Стало быть, мы в тупике. – Любезные английские интонации в голосе Рэндалла звучали помимо его воли. – Если, конечно, у тебя нет предложения.
– Есть. Тебе нужен я. – Холодный шотландский голос звучал буднично. – Отпусти женщину, и получишь меня.
Нож слегка шевельнулся, царапнув мне ухо. Я почувствовала жжение, потекла теплая струйка крови.
– Со мной можешь делать все, что хочешь. Я не буду сопротивляться и даже позволю тебе связать меня, если посчитаешь нужным. И ни слова об этом не скажу завтра утром. Но сначала ты выведешь ее из тюрьмы.
Я не отрывала взгляда от изувеченной руки Джейми. Лужица крови под средним пальцем увеличивалась, и я с ужасом поняла, что он сознательно вдавливает палец в стол, чтобы боль не дала ему потерять сознание.
Он торговался за мою жизнь, используя то единственное, что у него осталось – самого себя. Если он сейчас лишится чувств, этот последний шанс исчезнет.
Рэндалл полностью расслабился. Нож беспечно лежал на моем правом плече, пока капитан обдумывал предложение.
Я сидела рядом с ним. Джейми завтра утром должны повесить. Раньше или позже его хватятся, и крепость обыщут.
Безусловно, к некоторой жестокости среди офицеров и джентльменов относились терпимо, и я была уверена, что сюда входят и сломанная рука Джейми, и спина, исхлестанная бичом. Но к остальным склонностям Рэндалла вряд ли отнесутся так легко. Не имеет значения, что Джейми приговорен к смертной казни – если завтра у виселицы он обвинит Рэндалла в насилии, это будут расследовать. И если все подтвердится, карьера Рэндалла завершится, а, возможно, и жизнь. Но если Джейми поклянется молчать…
– Ты даешь слово?
Глаза Джейми показались мне синими огоньками пламени на белом пергаменте его лица. Он помолчал и медленно кивнул.
– В обмен на твое.
Невозможно было устоять перед жертвой, ставшей абсолютно покладистой.
– Решено.
Нож покинул мое плечо, и я услышала свист металла о ножны. Рэндалл медленно прошел мимо меня, обошел стол и взял в руки молоток. Он подержал его и язвительно спросил:
– Ты позволишь мне небольшую проверку твоей искренности?
– Ага. – Голос Джейми звучал уверенно, руки неподвижно лежали на столе. Я хотела что-то сказать, выкрикнуть, но горло перехватило, и я не смогла произнести ни слова.
Неторопливо двигаясь, Рэндалл наклонился и вытащил большой гвоздь из плетеной корзинки. Тщательно приладил острие и опустил молоток, вогнав гвоздь в правую руку Джейми и в стол четырьмя сильными ударами. Сломанные пальцы дернулись и растопырились, как лапки паука, пришпиленного к доске в коллекции насекомых.
Джейми застонал, глаза его расширились и побелели от шока. Рэндалл осторожно положил на место молоток, взял Джейми за подбородок и поднял вверх его лицо.
– А теперь поцелуй меня, – тихо сказал он и прижался губами к сопротивляющемуся рту Джейми.
Когда он поднял лицо, взгляд его был мечтательным, нежным и далеким, длинные губы изогнулись в улыбке. Когда-то очень давно я любила такую улыбку, а мечтательный взгляд будил во мне предвкушение чего-то хорошего. Теперь меня затошнило. Слезы текли по лицу и попадали мне в рот, хотя я не помнила, когда начала плакать. Рэндалл немного постоял, как в трансе, глядя вниз, на Джейми. Потом вспомнил, шевельнулся и снова вытащил кинжал из ножен.
Лезвие рассекло путы на моих запястьях, оцарапав кожу. Я едва успела потереть руки, чтобы восстановить циркуляцию крови, как Рэндалл подхватил меня под локоть и поволок к двери.
– Подожди! – раздался сзади голос Джейми, и Рэндалл нетерпеливо повернулся к нему.
– Ты позволишь мне попрощаться. – Это было утверждение, а не вопрос, и Рэндалл лишь на миг замялся, кивнул и подтолкнул меня в спину к неподвижной фигуре за столом.
Здоровая рука Джейми крепко обняла меня за плечи, и я зарылась мокрым лицом в его шею.
– Ты не можешь, – шептала я. – Ты не можешь. Я не позволю тебе.
Теплые губы прижались к моему уху.
– Клэр, меня повесят утром. Ни для кого не имеет никакого значения, что случится в этом промежутке.
Я отпрянула и уставилась на него.
– Для меня имеет!
Напряженные губы искривились в какое-то подобие усмешки, он поднял здоровую руку и прикоснулся к моей мокрой щеке.
– Я знаю, то duinne. Поэтому ты сейчас и уйдешь. И я буду знать, что есть кто-то, кто думает обо мне.
Он снова притянул меня к себе, нежно поцеловал и прошептал по-гаэльски:
– Он позволяет тебе уйти, потому что считает тебя беспомощной. А я знаю, что это не так. – Он отпустил меня, добавил по-английски: – Я люблю тебя. Уходи.
Рэндалл вытолкнул меня за дверь и остановился.
– Я скоро вернусь. – Он сказал это голосом мужчины, который вынужден ненадолго покинуть свою возлюбленную, и мой желудок снова потяжелел.
Красный силуэт на фоне пылающего за спиной факела – Джейми опустил голову на прибитую к столу руку.
– Думаю, ты найдешь меня здесь.
Черный Джек. Общее имя для всех мерзавцев и негодяев восемнадцатого столетия. Основа романтических романов, имя, вызывающее в воображении очаровательных разбойников с большой дороги с лихими кинжалами и в шляпах с плюмажем. Рядом со мной шла действительность.
Никогда не перестаешь думать, что же лежит в основе любых романов. Трагедия и ужас, сглаженные временем…
Добавьте в повествование немного мастерства – и voila! Волнующий роман, от которого кровь по жилам бежит быстрее, а девушки вздыхают.
Моя кровь бежала быстро, и ни одна девушка не вздохнет так, как Джейми, баюкающий изувеченную руку.
– Сюда. – Рэндалл открыл рот в первый раз после того, как мы вышли из камеры, и показал на узкую нишу в стене, не освещенную факелами. Выход, о котором он говорил Джейми.
К этому времени я достаточно взяла себя в руки, чтобы заговорить, и так я и сделала. Я шагнула назад, чтобы факел полностью осветил меня, потому что мне хотелось, чтобы он запомнил мое лицо.
– Ты спросил меня, капитан, не ведьма ли я, – произнесла я низким, уверенным голосом. – Теперь я тебе отвечу. Да, я ведьма. Ведьма, и я проклинаю тебя. Ты женишься, капитан, и твоя жена будет носить ребенка, но ты не доживешь до родов и не увидишь своего первенца. Я проклинаю тебя этим знанием, Джонатан Рэндалл. Я назову тебе час твоей смерти.
Его лицо пряталось в тени, но блеск глаз сказал мне, что он поверил. А почему нет? Ведь я говорила правду и знала это. Я видела строчки на генеалогическом древе Фрэнка так отчетливо, словно они были начертаны на известковых полосах между камнями стены, и на них перечислялись имена.
– Джонатан Волвертон Рэндалл, – тихо сказала я, считывая имя с камня. – Родился третьего сентября тысяча семьсот пятого года. Умер…
Он конвульсивно дернулся ко мне, но не смог помешать мне говорить.
Узкая дверь в нише распахнулась, заскрипев петлями. Я ожидала темноты и едва не ослепла от сверкания снега. Толчок в спину, я, споткнувшись, вылетела в сугроб, и дверь за мной захлопнулась.
Я лежала в канаве позади крепости. Снег покрывал какие-то кучи – скорее всего, тюремные отходы. Под сугробом, в который я упала, лежало что-то твердое – вероятно, дерево. Посмотрев вверх на стену, я увидела грязные полосы, отмечавшие путь, по которому мусор падал вдоль стены из сдвижной двери футах в сорока над головой. Должно быть, там кухня.
Я перекатилась на бок, пытаясь встать, и уперлась взглядом в широко открытые синие глаза. Лицо было таким же синим, как и глаза, и твердым, как бревно, за которое я его ошибочно приняла. Я с трудом поднялась на ноги и прижалась к стене крепости. Горло перехватило. Голову вниз, дышим глубоко, твердо приказала я себе. Ты не собираешься падать в обморок, ты и раньше видела мертвецов, и очень много, ты не упадешь в обморок… Боже, его синие глаза так похожи… ты не упадешь в обморок, черт тебя побери.
Дыхание выровнялось, пульс тоже. Паника отступила, и я заставила себя вернуться к рванувшему душу мертвецу, конвульсивно вытирая руки о юбку. Не знаю, что заставило меня снова посмотреть на него – жалость, любопытство или просто потрясение. Теперь, когда шок от неожиданности прошел, в мертвеце не было ничего пугающего – да никогда и не бывает. Неважно, как мучительно человек умирал – ужасает только страдающая человеческая душа. Но она покидает тело – и остается просто мертвая плоть.
Синеглазого незнакомца повесили. Оказалось, он не единственный обитатель канавы. Я не стала раскапывать сугробы – и так понятно, что в них. Под снегом хорошо виднелись очертания замерзших конечностей и мягкие округлости голов. Здесь лежало не меньше дюжины человек, дожидаясь оттепели, в которую их будет легче похоронить, или зверей из соседнего леса.
Эта мысль вывела меня из печальной неподвижности. Нет времени на размышления над могилами, или еще одна пара синих глаз невидяще уставится на падающий снег.
Нужно найти Муртага и Руперта. Вероятно, можно будет воспользоваться этой потайной дверью. Совершенно очевидно, что ее не охраняют, как главные ворота и другие входы в тюрьму. Но мне нужна помощь, и срочно.
Я выглянула из канавы. Солнце висело низко, прямо над верхушками деревьев, едва проглядывая сквозь облачную дымку. Воздух был насыщен влагой. Скорее всего, к вечеру опять пойдет снег – облака плотно затянули небо на востоке. Осталось не больше часа до сумерек.
Я пошла вдоль канавы, не желая лезть вверх по ее крутым каменистым откосам, пока не возникнет такая необходимость. Она довольно скоро повернула прочь от тюрьмы; похоже, дальше ведет к реке – видимо, тающие снега уносят с собой тюремные отходы. Я уже дошла до угла вздымающейся ввысь стены, когда услышала за спиной какой-то негромкий звук. Я резко повернулась. В канаву свалился камень, сдвинутый с места волчьей лапой.
В отличие от предметов, спрятанных под снегом, с волчьей точки зрения я обладала довольно привлекательными качествами. С одной стороны, я двигалась, поймать меня было сложнее, и я могла сопротивляться. С другой – я была медлительная, неуклюжая и не окоченевшая, значит, не было опасности сломать зубы. Кроме того, от меня пахло свежей кровью, соблазнительно теплой в морозном воздухе. Будь я волком, подумала я, я бы не стала колебаться. Зверь принял решение о наших будущих отношениях в тот же самый миг, что и я.
В больнице Пемброк был один янки по имени Чарли Маршалл. Очень приятный парень, дружелюбный, как и все янки, и очень занимательно рассказывал о своих любимцах. Его любимцами были собаки – Чарли служил сержантом в корпусе К-9. Он подорвался на мине вместе с двумя собаками в небольшой деревушке около Арьеса. Он горевал о собаках и часто рассказывал мне о них, если я присаживалась рядом во время коротких передышек своей смены.
Что касается подобного случая, он однажды рассказал мне, что следует, а чего не следует делать, если на тебя нападут собаки. Мне казалось, что называть жуткое создание, пробирающееся сейчас между камнями, собакой, это немного перегибать палку, но все же я надеялась, что у него должны быть хоть какие-то общие черты со своими домашними потомками.
– Плохая собака, – твердо сказала я, глядя в желтый глаз. – В сущности, – добавила я, медленно пятясь к тюремной стене, – ты просто ужасная собака. – (Говори твердо и громко, – словно слышала я голос Чарли.) – Возможно, самая плохая из всех, кого я видела, – сказала я твердо и громко, продолжая пятиться, нащупывая рукой камни стены и заворачивая за угол.
Я потянула завязки на горле и стала искать брошку, которой застегивался плащ, все еще рассказывая волку, твердо и громко, что я думаю о. нем, его предках и его теперешнем семействе. Похоже, зверю понравилась моя обличительная речь, он вывалил язык и смотрел на меня с собачьей усмешкой. Он не торопился. Когда волк подошел поближе, я заметила, что он слегка прихрамывает и выглядит очень тощим и запущенным. Возможно, у него возникли сложности с охотой, и немощь привела его под стены тюрьмы, где можно покопаться в отбросах. Я искренне надеялась на это – чем он слабее, тем лучше.
В кармане плаща нашлись кожаные перчатки. Я надела их, потом пару раз обернула правую руку тяжелым плащом, мысленно благословив толстый бархат.
– Они кидаются к горлу, – инструктировал меня Чарли, – если, конечно, инструктор не даст другой команды. Смотри в глаза – обязательно заметишь, когда он решится прыгнуть. Не упусти момент.
В этом отвратительном желтом глазе я видела все, что угодно – голод, любопытство, даже раздумье – но только не решение прыгнуть.
– Ты омерзительное создание, – говорила я ему, – и не смей прыгать на мое горло!
У меня появилась новая идея. Я неплотно обмотала плащ вокруг руки, оставив один конец свободно болтаться, и понадеялась, что этого хватит, дабы зубы зверя не прокусили плащ насквозь.
Волк был тощим, но не истощенным. Я прикинула, что весит он фунтов восемьдесят-девяносто: меньше, чем я, но это не давало мне очень большого преимущества. Многое говорило в пользу зверя, в частности, четыре ноги против моих двух; ему было проще удерживать равновесие на скользком насте. Будем надеяться, что мне поможет, если я упрусь спиной в стену.
Пустота за спиной подсказала мне, что я дошла до угла. Волк был футах в двадцати от меня. Пора. Я разгребла снег под ногами, чтобы стоять тверже, и стала ждать.
Я даже не заметила, как он оторвался от земли.
Могу поклясться, что я не отводила взгляда от его глаз, но если в них и возникло решение прыгнуть, то действие последовало чересчур быстро для того, чтобы я могла это заметить. Не мысль, а инстинкт заставил меня вскинуть руку, когда бело-серое пятно метнулось ко мне.
Зубы вцепились в плащ с такой силой, что на руке остался синяк. Волк оказался тяжелее, чем я думала, к такому весу я не была готова, и моя рука опустилась. Я собиралась швырнуть зверюгу в стенку, возможно, оглушить его. Вместо этого я сама прижалась к стене, зажав волка между камнями и собственным бедром. Я пыталась закрутить его в плащ. Когти раздирали мою юбку и царапали бедро. Я сильно ударила его коленом в грудь, издав задушенный вопль. Только сейчас до меня дошло, что странные, рычащие звуки исходили от меня, а не от волка.
Самое удивительное, что теперь я нисколько не боялась, хотя была перепугана до полусмерти, когда он подкрадывался ко мне. В голове осталась только одна мысль: или я убью зверя, или он меня. Понятно, что я собиралась убить его.
В напряженной физической борьбе всегда наступает поворотный момент, когда человек начинает расточительно использовать свои силы и телесные ресурсы, игнорируя издержки до тех пор, пока борьба не завершится. У женщин это происходит во время родов. У мужчин – в битве.
Пройдя эту точку, человек уже не боится ни боли, ни ранений. Жизнь становится очень простой – делай то, что. делаешь, или умри, и не имеет никакого значения, что именно произойдет.
Я сталкивалась с этим, когда проходила практику в больницах, но никогда не переживала этого сама.
Сейчас я полностью сосредоточилась на челюстях, сомкнувшихся у меня на руке, и на демоне, рвущем мое тело.
Я сумела ударить зверя головой о стену, но недостаточно сильно. Я быстро теряла силы – будь волк здоров, у меня бы не было шансов. Их и сейчас было немного, но все же были. Я упала на зверюгу и прижала его своим телом, вышибив из него дух. Он обдал меня зловонным дыханием, почти сразу же пришел в себя и начал извиваться подо мной, но секунда отдыха позволила мне стряхнуть его с руки и вцепиться во влажную пасть.
Втискивая пальцы в углы пасти, я не давала чудовищным зубам перебить мне руку пополам. По руке текла слюна. Я распласталась на волке. Угол тюремной стены находился дюймах в восемнадцати от нас. Нужно каким-то образом добраться до него, не выпуская фурию, извивающуюся и бьющуюся подо мной.
Загребая ногами, придавливая зверюгу всем своим весом, я продвигалась вперед дюйм за дюймом, не давая клыкам вцепиться в горло. Вряд ли на то, чтобы проползти эти восемнадцать дюймов, у меня ушло больше, чем несколько минут, но мне казалось, что большую часть своей жизни я пролежала здесь, обреченная на битву с тварью, чьи задние лапы когтями рвали мои ноги, пытаясь добраться до живота.
Наконец я добралась до стены. Тупой каменный угол находился прямо перед моим носом. Оставалось самое сложное. Я должна так передвинуть тело волка, чтобы запустить обе руки под его пасть – у одной руки не хватит сил.
Я резко откатилась в сторону, и волк оказался на крохотном пространстве между стеной и мной. Прежде, чем он успел подняться, я изо всей силы вскинула вверх колено. Колено врезалось в бок волка, прижав его к стене, и он зарычал.
Теперь обе мои руки оказались под его пастью. Пальцы одной руки я засунула прямо в пасть, чувствуя острую боль в суставах, обтянутых перчатками, но мне уже было все равно. Я тянула лохматую голову назад, и назад, и назад, используя угол стены, как точку опоры – рычагом было тело волка. Мне казалось, что руки мои сейчас сломаются, но это был мой последний шанс.
Громкого звука не было, но я ощутила отзвук, когда хребет треснул. Напрягшиеся конечности обмякли внезапно. Непереносимое напряжение в руках ослабло, и я безвольно опустилась на умирающего волка. Сердце зверя, последнее, что еще пыталось бороться со смертью, трепетало под моей щекой. Торчащая мокрая шерсть воняла мочой и псиной. Я хотела отодвинуться, но не могла.
Как ни странно, но, должно быть, на какой-то миг я уснула, положив щеку на труп. Потом открыла глаза, чтобы увидеть в нескольких дюймах перед носом зеленоватый камень тюремной стены. Мысль о том, что сейчас происходит по другую сторону стены, заставила меня вскочить на ноги.
Я, спотыкаясь, брела по канаве, волоча за собой перекинутый через плечо плащ, оскальзываясь на скрытых под снегом камнях, больно ударяясь о сучья.
Должно быть, подсознательно я понимала, что волки обычно сбиваются в стаи, потому что не удивилась, услышав вой, накатывающийся на меня и спереди, и сзади. Если я что-то и почувствовала, так это черное бешенство из-за того, что показалось мне тайным сговором с целью задержать меня и помешать моим планам.
Я устало повернулась и посмотрела, откуда этот вой. Теперь я находилась на открытом пространстве, довольно далеко от тюрьмы. Нет стены, к которой можно прижаться спиной, нет никакого оружия.
Справиться с первым волком мне помогла в первую очередь удача Теперь не оставалось и одного шанса на тысячу, что я убью еще одного зверя голыми руками – а сколько их там? В стае, которую я увидела как-то лунной летней ночью, волков было не меньше десятка. В памяти всплыл скрежет зубов и треск ломаемых костей. Сейчас вопрос стоял так – имеет ли вообще смысл бороться или лучше просто лечь на снег и сдаться. Учитывая все обстоятельства, этот вариант показался мне исключительно привлекательным.
Однако Джейми пожертвовал собственной жизнью и даже больше, чем жизнью, ради того, чтобы я смогла выбраться из крепости. Я просто обязана хотя бы попытаться.
И снова я медленно попятилась назад, спускаясь глубже в канаву. Дневной свет угасал. Скоро канава наполнится тенями. Сомнительно, что мне это поможет. Наверняка волки видят в темноте лучше, чем я.
На краю канавы появился первый охотник – косматая тень, неподвижная и настороженная. Я с ужасом поняла, что еще двое находятся прямо в канаве, неторопливо приближаясь и ступая шаг в шаг друг за другом.
Они почти слились в сумерках со снегом – грязно-серые – и оттого были практически незаметны, хотя даже не делали попыток притаиться.
Я застыла на месте. Бежать бессмысленно. Наклонившись, я подобрала сосновый сук. Кора потемнела от сырости и царапала даже через перчатки. Я крутанула суком над головой и закричала. Звери остановились, но не отступили. Ближайший ко мне волк прижал уши, видимо, испугавшись крика.
– Что, не нравится? – завизжала я. – Чертовски паршиво! Пошел вон, ты, гребаная тварь! – и, нащупав камень побольше, запустила им в волка. Мимо, но зверюга отскочила в сторону. И тогда я начала, как сумасшедшая, швырять в них все подряд: камни, ветки, пригоршни снега, все, что попадалось под руку. Я орала, и визжала, и рычала, как сами волки, до тех пор, пока не заболело горло.
Сначала мне показалось, что один из метательных снарядов попал в цель. Волк завизжал и задергался. Вторая стрела пролетела в каком-то футе от меня, я уловила расплывчатое движение, и стрела поразила второго волка прямо в грудь. Он сдох на месте. Первый все еще дергался на снегу – темный комок в сгустившихся сумерках.
Я стояла и тупо смотрела на него, потом вскинула голову кверху. Третий волк, мудро выбравший осторожность, уже растаял за деревьями, и оттуда раздавался дрожащий вой.
Я все еще смотрела на темные деревья, как чья-то рука ухватила меня за локоть. Я, ахнув, резко повернулась и уставилась в лицо незнакомцу. Узкая челюсть, слабый подбородок, прикрытый паршивой бороденкой – совершенный незнакомец, но, судя по пледу и кинжалу, шотландец.
– Помогите, – прошептала я и упала ему на руки.
