Текст книги "Чужеземец. Запах серы"
Автор книги: Диана Гэблдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Глава 37
Побег
Поутру Джейми выглядел намного лучше, хотя синяки потемнели и покрывали большую часть его лица. Он глубоко вздохнул, тут же со стоном замер и выдохнул уже намного осторожнее.
– Как ты себя чувствуешь? – Я положила руку ему на лоб. Прохладный и влажный. Слава Богу, температуры нет.
Он поморщился, не открывая глаз.
– Сасснек, у меня все болит. – Он протянул здоровую руку. – Помоги сесть. Я похож на пудинг.
Снегопад прекратился к полудню. Небо оставалось серым, как шерсть, обещая новый буран, но угроза появления поискового отряда из Вентворта усилилась, поэтому как раз перед полуднем мы покинули Элдридж Холл, хорошенько закутавшись. У Муртага и Джейми под плащами было оружие, а у меня ничего, кроме хорошо спрятанного кинжала.
Против своей воли, я должна была изображать похищенную английскую заложницу, если случится самое худшее.
– Но они видели меня в тюрьме, – спорила я. – Сэр Флетчер уже знает, кто я такая.
– Ага. – Муртаг осторожно заряжал пистолеты, аккуратно разложив на полированном столе леди Аннабель пули, пыжи, порох, какие-то тряпки, шомполы и патронные сумки. – В том-то и дело, девица. Поэтому, что бы ни случилось, мы не должны подпускать тебя к тюрьме. Никому не будет хорошо, если ты окажешься там вместе с нами. – Он засунул в дуло большого пистолета короткий шомпол и утрамбовывал пыж сильными, расчетливыми толчками. – Сэр Флетчер не будет сам устраивать погоню, не в такой день. Так что, скорее всего, те красные мундиры, которых мы можем встретить, тебя не знают. Если нас обнаружат, скажешь, что мы силой заставили тебя идти с нами, и убедишь красных мундиров, что не имеешь ничего общего с такой шотландской шушерой, как я и этот твой шалопай. – Он мотнул головой на Джейми, который осторожно балансировал на табурете с миской теплого молока и хлеба.
Мы с сэром Маркусом упаковали бедра Джейми, как могли, с помощью льняных бинтов под поношенными бриджами и чулками, темными, чтобы спрятать предательские пятна крови, если она вдруг просочится из-под повязок.
Леди Аннабель расставила одну из старых рубашек своего мужа, чтобы натянуть ее на широкие плечи Джейми и толстые повязки на них. Но рубашка все равно не сходилась на груди, и из-под нее проглядывали бинты. Он отказался причесываться, заявив, что даже кожа на голове вся изранена, и выглядел диким и неотесанным с торчащими над опухшим багровым лицом рыжими патлами. Один его глаз по-разбойничьи закрылся.
– Если вас поймают, – вмешался в разговор сэр Маркус, – скажешь им, что гостила у меня, и тебя похитили, когда ты ездила верхом недалеко от поместья. Заставь их привезти тебя сюда для опознания. Это должно их убедить. Мы скажем, что ты подруга Аннабель из Лондона.
– И увезем тебя подальше отсюда до того, как появится сэр Флетчер, чтобы засвидетельствовать свое почтение, – добавила рассудительно леди Аннабель.
Сэр Маркус предложил, чтобы нас сопровождали Гектор и Эбсалом, но Муртаг заявил, что это непременно впутает сюда Элдридж в случае, если мы наткнемся на английских солдат. Поэтому мы уезжали втроем, закутанные во множество одежек, по дороге, ведущей к побережью. Я везла толстый кошелек и письмо от хозяина Элдриджа, это должно было помочь нам пересечь Северное море.
Трудно было пробираться сквозь снег. Глубиной около фута, предательский белый покров скрывал под собой камни, ямы и прочие опасные препятствия, и пони скользили по нему. Из-под их копыт с каждым шагом вылетали фонтаны снега и грязи, пачкали ноги и животы, а облачка воздуха от дыхания пони растворялись в морозном воздухе.
Муртаг прокладывал путь, присматриваясь к едва заметной длинной впадине, которая отмечала тропу. Я ехала рядом с Джейми, чтобы в случае, если он потеряет сознание, подхватить его, хотя, по его собственному настоянию, мы привязали его к пони. Только левая рука оставалась свободной и лежала на пистолете, скрытом под плащом и привязанном к луке седла.
Мы проехали мимо нескольких далеко отстоящих друг от друга лачуг. Над соломенными крышами поднимался дымок, но обитатели и скот прятались от холода внутри. То здесь, то там кто-нибудь шел от хижины к коровнику с ведром или охапкой сена, но в основном дорога оставалась пустынной.
Через две мили после Элдриджа мы оказались в тени тюрьмы Вентворт – мрачного нароста на склоне холма. Здесь дорога была утоптанной – движение в тюрьму и из нее не прекращалось даже в самую плохую погоду.
Мы так рассчитали время, чтобы оказаться возле тюрьмы во время обеда, в надежде, что часовые будут заняты пирогами с мясом и элем. Мы медленно пересекли короткую дорожку, ведущую к воротам – просто путники, которым не повезло и пришлось выехать в такой ужасный день.
Оставив тюрьму позади, мы остановились в небольшой сосновой рощице, чтобы дать передышку пони. Муртаг наклонился и заглянул под шляпу с широкими полями, скрывавшую приметные волосы Джейми.
– Ну как, парень? Ты что-то притих.
Джейми поднял голову. Лицо его побледнело, по шее, несмотря на ледяной ветер, скатывались струйки пота, но он сумел выдавить почти искреннюю улыбку.
– Я выдержу.
– Как ты себя чувствуешь? – встревоженно спросила я. Он обмяк в седле: никаких следов обычной гордой посадки. Вторая половина улыбки досталась мне.
– Пытаюсь понять, что болит сильнее – ребра, рука или задница. И пока выбираю между ними, могу не думать про спину.
Он сделал большой глоток из фляжки, которую предусмотрительно вручил ему сэр Маркус, передернулся и протянул фляжку мне. Содержимое оказалось намного лучше неочищенного самогона, который я пила по дороге в Леох, но не менее крепким. Мы поехали дальше, и в моем желудке запылал веселый костер.
Пони пытались одолеть пологий склон, из-под копыт летел снег, и тут я увидела, что Муртаг резко дернул головой.
Проследив за его взглядом, я увидела четверых солдат в красных мундирах, верхом, на вершине холма.
Сделать ничего было нельзя. Нас уже заметили, и вниз по холму прокатился эхом их крик. Бежать некуда. Надо было попытаться обмануть их. Не оборачиваясь, Муртаг поскакал к ним навстречу. Капрал отряда, средних лет кадровый служака, с гордой, несмотря на зимний мундир, выправкой вежливо поклонился мне и перевел взгляд на Джейми.
– Прошу прощения, сэр, мадам. У нас приказ останавливать всех путников, путешествующих по этой дороге, и выяснять подробности о заключенных, недавно сбежавших из тюрьмы Вентворт.
Заключенных. Значит, мне действительно удалось вчера освободить не только Джейми. По многим причинам это меня обрадовало. Прежде всего, они вынуждены распылять силы на поиски. Четверо против троих – гораздо лучше, чем мы могли ожидать.
Джейми ничего не ответил, но сполз еще ниже, голова его безвольно болталась. Я заметила под полями шляпы блеск глаз – он не потерял сознание. Должно быть, он знал этих четверых и понял, что его узнают по голосу. Муртаг решительно выдвинулся вперед, между мной и солдатами.
– Ага, хозяину чего-то плохо совсем, приболел, сэр, сами видите, – сказал он, подобострастно дергая себя за чуб. – Может, вы бы нам это, показали дорогу-то к побережью? Я чего-то не пойму, уж туда ли мы едем.
Я не понимала, что, черт побери, он задумал, но тут перехватила его взгляд, метнувшийся назад и вниз, а потом снова к солдату, так быстро, что капрал остался в уверенности, что Муртаг его внимательно слушает. Неужели Джейми может свалиться с седла? Притворяясь, что поправляю шляпку, я небрежно посмотрела через плечо и похолодела. Джейми сидел на месте, склонив голову, чтобы спрятать лицо, но с его стремени капала кровь, оставляя на снегу дымящиеся красные лунки.
Муртаг, изо всех сил изображавший из себя полного дурачка, умудрился увести солдат на вершину холма, чтобы они оттуда показали ему дорогу – единственную здесь, ведущую прямо к побережью, до которого оставалось еще три мили.
Я быстро соскользнула на землю, лихорадочно дергая за подпругу своего пони. Барахтаясь в сугробах, я нагребла достаточно снега под пузо пони Джейми, чтобы скрыть предательские капли.
Быстрый взгляд убедил меня, что солдаты все еще спорят с Муртагом, хотя один из них посмотрел вниз с холма, желая убедиться, что мы не сбежали. Я весело помахала ему, и как только он отвернулся, наклонилась и сорвала с себя одну из трех нижних юбок, отвернула плащ Джейми и подсунула юбку под его бедро, не обращая внимания на вскрик боли. Плащ упал на место как раз вовремя. Я еще успела подбежать к своему пони, и, когда подошли Муртаг с англичанами, продолжала возиться с подпругой.
– Похоже, она немного ослабла, – простодушно объяснила я, глядя на ближайшего солдата и хлопая глазами.
– Да? А что ж вы не поможете леди? – обратился он к Джейми.
– Мой муж болен, – сказала я. – Я и сама справлюсь, спасибо.
Кажется, капрал заинтересовался.
– Болен, а? А что с вами такое? – Он подъехал ближе, пристально всматриваясь в бледное лицо Джейми под шляпой. – Я бы сказал, вид не особенно хороший. Снимите-ка шляпу, приятель. Что у вас с лицом?
Джейми выстрелил в него прямо из-под плаща. Красный мундир стоял всего в шести футах от него и свалился с седла раньше, чем пятно на его груди расползлось на величину моей ладони.
У Муртага оказалось по пистолету в каждой руке еще до того, как капрал ударился о землю. Одна пуля пролетела мимо, потому что пони шарахнулся в сторону, испугавшись внезапного шума. Вторая нашла свою цель, попав солдату в предплечье и вырвав большой кусок ткани. Рукав быстро краснел. Солдат удержался в седле и даже потянулся за саблей, а Муртаг сунул руку под плащ, вытаскивая заряженные пистолеты.
Один из двух оставшихся солдат повернул коня, оскальзываясь в снегу, и помчался в сторону тюрьмы, видимо, чтобы позвать на помощь.
– Клэр! – раздался крик сверху. Я подняла голову и увидела, что Джейми машет в сторону удирающего солдата. – Останови его!
Он швырнул мне пистолет и отвернулся, вытаскивая саблю и вступая в рукопашную схватку с четвертым солдатом.
Видимо, мой пони привык к сражениям: он прядал ушами и бил копытом, но не испугался выстрелов и остался стоять на месте. Обрадовавшись, что можно покинуть поле боя, он сорвался с места, как только я вскочила в седло, и мы понеслись за убегающим солдатом.
Снег задерживал и его, и нас, но мой пони был выносливее. Кроме того, мы воспользовались тропинкой, которую проложил в снегу солдат. Мы постепенно нагоняли его, но я уже поняла, что этого недостаточно. Перед ним был небольшой подъем. Если я срежу, свернув направо, то поскачу быстрее по ровной земле и встречу его с другой стороны. Я дернула за поводья и наклонилась вперед, чтобы удержаться в седле. Пони поскользнулся на повороте, но устоял на ногах и рванул вперед.
Я его не совсем догнала, но сократила расстояние до десяти ярдов. Если бы путь был длиннее, я бы его догнала, но такой роскоши мне не досталось. Стены тюрьмы высились перед нами в какой-нибудь миле, и очень скоро нас оттуда увидят.
Я натянула поводья и спрыгнула на землю. Хотя пони и обучен, я не знала, что он сделает, если я буду стрелять, сидя в седле. Даже если он замрет, как статуя, моя цель вряд ли сделает то же самое. Я упала на одно колено и уперлась локтем в другое, положив пистолет поперек руки, как показывал мне Джейми.
– Упирайся сюда, целься туда, жми здесь, – говорил он. Так я и сделала.
К своему великому изумлению, я попала в лошадь. Пони занесло, он упал на колени и покатился в вихре снега. Моя рука онемела от отдачи. Я стояла, потирая ее, и смотрела на упавшего солдата.
Он был ранен. Он попытался подняться, но снова упал на снег. Его пони, истекая кровью, поковылял прочь. Поводья болтались.
Я приближалась к солдату и до последнего момента не понимала, что собираюсь сделать, знала только одно – оставлять его в живых нельзя. Мы были рядом с тюрьмой. Есть и другие патрули, которые ищут сбежавших узников, и очень скоро его непременно найдут. А если его найдут живым, он не только опишет нас – плакала наша история о заложнице! – но и сообщит, куда мы держим путь.
До побережья оставалось еще три мили, два часа пути по глубокому снегу. И надо найти судно, когда мы окажемся там. Я просто не могла подарить ему эту возможность рассказать о нас.
Когда я подошла, он приподнялся на локтях. Его глаза расширились от страха, потом он успокоился. Я женщина. Он не боялся меня.
Более опытный мужчина, может, и сообразил бы, что мой пол ничего не значит, но это был мальчишка. Не старше шестнадцати лет, подумала я, и меня затошнило. Прыщавые щеки еще не потеряли детскую округлость, хотя над верхней губой уже появился пушок будущих усов.
Он открыл рот, но только застонал от боли и прижал руку к боку. Я увидела, что кровь просочилась сквозь мундир и плащ. Внутренние повреждения – видно, лошадь прокатилась по нему.
Возможно, подумала я, он все равно умрет. Но на это нельзя полагаться.
Правую руку с кинжалом я спрятала под плащ. Положила левую ему на лоб. Именно так я прикасалась ко лбам сотен мужчин – успокаивая, обследуя, внушая уверенность в том, что ожидает их впереди. И все они смотрели на меня так же, как этот мальчик – с надеждой и доверием.
Я не могла перерезать ему горло. Я опустилась перед ним на колени и нежно повернула его голову в сторону. Техника быстрого умерщвления, которой учил меня Руперт, предполагала сопротивление. Только никакого сопротивления не было. Я наклонила его голову вперед и всадила кинжал в основание шеи.
Оставила его умирать на снегу и пошла назад, к остальным.
Оставив наш неуклюжий груз под одеялами, на скамье в трюме, мы с Муртагом встретились на палубе, вглядываясь в штормовое небо.
– Вроде ветер сильный и устойчивый, – с надеждой произнесла я, поднимая влажный палец.
Муртаг угрюмо изучал небо, нависшее черным брюхом над гаванью. Падавший снег таял в равнодушных волнах.
– Ага, верно. Можно надеяться на ровный переход. Если же нет, мы, скорее всего, прибудем на место с трупом на руках.
Через полчаса, когда нас начало швырять на волнах Северного моря, я поняла, что он имел в виду.
– Морская болезнь? – с недоверием переспросила я. – У шотландцев не бывает морской болезни!
– Значит, он рыжеволосый готтентот, – раздраженно огрызнулся Муртаг. – Все, что я знаю – он позеленел, как тухлая рыбина, и все время блюет. Может быть, ты все-таки спустишься вниз и поможешь мне удержать его, чтобы сломанные ребра не выскочили наружу?
– Проклятие! – сказала я Муртагу, когда мы стояли, опершись на поручни, во время короткой передышки – мы вышли из неуютного трюма, чтобы глотнуть свежего воздуха. – Если он знал, что страдает от морской болезни, то, почему, во имя всех святых, настоял на путешествии во Францию?!
Муртаг смотрел на меня немигающим взглядом василиска.
– Потому что он чертовски хорошо знает, что по суше мы с ним, таким, далеко не уйдем, а оставаться в Элдридже тоже не мог из опасения навлечь на Макранноха гнев англичан.
– Стало быть, он решил покончить с собой в море, – с горечью отозвалась я.
– Ага. Он решил, что таким образом просто покончит с собой и никого на тот свет не заберет. Понимаешь, это неэгоистично. Хотя, конечно, ничего приятного в этом тоже нет, – добавил Муртаг и спустился вниз по трапу, заслышав знакомые звуки из трюма.
– Поздравляю, – сказала я Джейми спустя пару часов, вытирая со щек и со лба мокрые сгустки. – Сдается мне, что ты будешь первым в истории медицины человеком, официально умершим от морской болезни.
– Это хорошо, – пробормотал он в раскиданные подушки и одеяла. – А то я боялся, что все мучения окажутся напрасны. – И тяжело перевалился на бок. – Господи, опять!
Мы с Муртагом тут же бросились на свои места. Удержать крупного мужчину во время жестоких рвотных спазмов так, чтобы он не двигался – занятие не для слабаков.
Потом я снова проверила его пульс и потрогала липкий лоб. Муртаг все прочел на моем лице и молча пошел за мной на верхнюю палубу.
– Плохи дела? – спокойно спросил он.
– Не знаю, – беспомощно ответила я, встряхнув на ветру пропотевшими волосами. – Я в жизни не слышала, чтобы кто-нибудь умер от морской болезни, но его рвет кровью. – Руки маленького человечка, лежавшие на поручнях, напряглись, и под веснушчатой кожей заострились костяшки. – Не знаю, повредил ли он что-нибудь внутри сломанными костями или просто желудок не выдерживает напряжения. В любом случае, это недобрый признак. И пульс слабеет и бьется неровно. Понимаешь, сердце перенапрягается.
– У него сердце, как у льва. – Он произнес это почти беззвучно, я толком и не расслышала. А слезы наворачиваются ему на глаза из-за соленого ветра… Муртаг резко повернулся ко мне. – И шкура, как у быка. Остался ли у тебя еще опиум, который дала леди Аннабель?..
– Да, весь. Он все равно его не примет. Сказал, что не желает засыпать.
– Ага, понятно. Для большинства людей то, чего они хотят, и то, что получают – разные вещи. Не думаю, что с ним все должно быть по-другому. Пошли.
Я с беспокойством стала спускаться следом за ним в трюм.
– Предоставь это мне. Дай бутылку и помоги усадить его.
К этому времени Джейми был в полубессознательном состоянии – неповоротливый тюк, который, тем не менее, протестовал, пока мы усаживали его.
– Я умру, – произнес он слабо, но отчетливо, – и чем скорее, тем лучше. Уходите и оставьте меня в покое.
Крепко вцепившись в пламенеющие волосы Джейми, Муртаг откинул его голову и приложил бутылочку к губам.
– Выпей это, мой красавчик-соня, или я сломаю тебе шею. И позаботься о том, чтобы удержать это внутри. Я собираюсь зажать тебе нос и рот, так что если тебя опять вырвет – все пойдет через уши.
Общими усилиями мы медленно, но верно сумели переместить содержимое бутылочки в юного лэрда Лаллиброха.
Давясь и задыхаясь, Джейми мужественно проглотил все, что смог, и с зеленым лицом откинулся на подушки. Муртаг предотвращал каждый новый приступ рвоты тем, что яростно щипал Джейми за нос – прием не всегда успешный, но все же давший возможность опиуму проникнуть в кровь пациента. Наконец мы оставили его в покое, обмякшего на постели. Единственными красками на подушке были его ярко пламенеющие волосы, брови и ресницы.
Чуть позже Муртаг присоединился ко мне на палубе.
– Смотри, – показала я. Тусклые краски заката, пробивающиеся сквозь плотные тучи, позолотили скалы французского побережья далеко впереди. – Капитан говорит, что мы достигнем берега часа через три – четыре.
– Как раз вовремя, – отозвался мой компаньон, откидывая каштановую прядь волос с глаз. Он повернулся и выдал мне нечто, больше всего похожее на улыбку по сравнению с его обычным суровым выражением лица.
И наконец, шагая вслед за телом нашего подопечного, распростертым на носилках, которые несли два коренастых монаха, мы вошли в ворота монастыря бенедиктинцев святой Анны в Бопрэ.
Глава 38
Монастырь
Монастырь оказался громадным сооружением двенадцатого века, обнесенным стенами, чтобы противостоять как сокрушающим морским штормам, так и сокрушающим нападениям с суши. Сейчас, в мирное время, ворота стояли открытыми, чтобы облегчить сношения с ближайшей деревней, а в небольшом гостевом крыле каменные стены сделали привлекательнее, добавив гобелены и удобную мебель.
Я встала с обитого стула в своей комнате, не вполне уверенная, как полагается приветствовать аббата: встать на колени и поцеловать перстень, или это относится только к папе? На всякий случай я предпочла вежливый реверанс.
Раскосые кошачьи глаза Джейми действительно были унаследованы от Фрэзеров. А также плотный подбородок, только тот, на который я сейчас смотрела, был спрятан под черной бородой.
Раскосые синие глаза отца Александра оставались холодными и изучающими, хотя он приветствовал меня теплой, любезной улыбкой. Он был намного ниже Джейми, скорее, моего роста, и коренастый. Одетый в сутану священника, передвигался он походкой воина. Я подумала, что ему пришлось побывать и тем, и другим.
– Добро пожаловать, mа niece, – произнес он, склоняя голову. Я немного растерялась, услышав это, но вежливо поклонилась в ответ.
– Я искренне благодарна вам за гостеприимство, – сказала я от всей души. – Вы… вы уже видели Джейми?
Монахи унесли его, чтобы искупать, и мне не следовало при этом присутствовать. Аббат кивнул.
– О да, – ответил он, и в изысканном английском послышался слабый шотландский акцент. – Я видел его. И отправил брата Эмброуза заняться его ранами.
Должно быть, я посмотрела на него с сомнением, потому что он суховато добавил:
– Не тревожьтесь, мадам. Брат Эмброуз весьма сведущ. – И посмотрел на меня с откровенным одобрением, тревожно напоминавшем о его племяннике. – Муртаг сообщил, что вы тоже доктор.
– Да, – откровенно ответила я. Это вызвало настоящую улыбку.
– Вижу, вы не страдаете грехом ложной скромности, – заметил он.
– У меня есть другие грехи, – улыбнулась я в ответ.
– У всех у нас есть грехи, – вздохнул он. – Я уверен, что брат Эмброуз пожелает с вами посоветоваться.
– Муртаг рассказал вам… что случилось? – нерешительно спросила я.
Широкий рот сжался.
– Да. То, что известно ему. – Аббат молчал, словно ожидая моего вклада, но я молчала тоже. Было понятно, что он бы хотел задать вопросы, но ему хватало доброты, чтобы не давить на меня.
И отец Александр поднял руку, благословляя меня и прощаясь.
– Добро пожаловать, – повторил он еще раз. – Я пришлю к вам послушника с едой. – И снова оглядел меня с ног до головы. – И принадлежностями для мытья. – Он перекрестил меня в воздухе, то ли прощаясь, то ли изгоняя грязь, и исчез, взметнув сутаной.
Внезапно поняв, насколько я устала, я опустилась на кровать, гадая, сумею ли не заснуть достаточно долго, чтобы и поесть, и помыться. Я еще думала, а голова уже упала на подушку.
Мне приснился жуткий кошмар. Джейми оказался по ту сторону прочной каменной стены без единой двери. Я слышала, как он кричит, все снова и снова, но не могла добраться до него. Я отчаянно колотила по стене, но руки утопали в камне, как в воде.
– Ох!
Я села на узкой кровати, сжимая руку, которой только что ударила по твердой стене около кровати. Я раскачивалась взад и вперед, зажав больную руку между ног, и вдруг поняла, что крики продолжаются.
Они резко прекратились, когда я выбежала в холл. Дверь в комнату Джейми была открыта, коридор наполнял мерцающий свет лампы.
Монах-францисканец, которого я еще не видела, стоял рядом с Джейми, удерживая его. Свежие пятна крови просочились сквозь повязки на спине, плечи дрожали, как от озноба.
– Страшный сон, – объяснил монах, увидев меня в дверях. Он уступил мне место около Джейми и отошел к столу за тканью и кувшином с водой.
Джейми все еще дрожал, и лицо его блестело от пота. Глаза были закрыты, он тяжело дышал, хрипло, прерывисто. Монах сел рядом со мной, ласково поглаживая лицо Джейми, убирая с висков влажные волосы.
– Вы, конечно, его жена, – обратился он ко мне. – Думаю, сейчас ему станет лучше.
Через несколько минут дрожь утихла, Джейми вздохнул и открыл глаза.
– Все в порядке, – сказал он. – Клэр, все уже хорошо. Но ради Бога, избавься от этой вони!
Только сейчас я заметила, чем пахнет в комнате – легкий, пряный, цветочный аромат, такие привычные духи… Лаванда. Аромат для мыла и туалетной воды. В последний раз так пахло в подвалах тюрьмы Вентворт, то ли от простыней, то ли от самого капитана Джонатана Рэндалла.
Источник запаха находился в небольшом металлическом кубке, наполненном ароматизированным маслом. Кубок был подвешен над свечой. Предполагалось, что он успокоит сознание, но эффект оказался прямо противоположным. Джейми дышал уже спокойнее. Он сидел сам, держа в руках чашку с водой, протянутую ему монахом. Но лицо еще оставалось белым, а уголки рта подергивались. Я кивнула францисканцу, монах быстро завернул горячий кубок в полотенце и понес его в холл.
Джейми облегченно вздохнул и поморщился – болели ребра.
– Раны на спине открылись, – сказала я, повернув его, чтобы добраться до повязок. – Но ничего страшного.
– Знаю. Должно быть, я во сне повернулся на спину. – Толстое, сложенное в несколько раз одеяло, которое удерживало его на одном боку, соскользнуло на пол. Я подняла его и положила на кровать.
– Видимо, из-за этого сон и приснился. Мне снилось, что меня порют. – Он содрогнулся, глотнул воды и протянул чашку мне. – Нужно что-нибудь покрепче, если это возможно.
Как на реплику, в дверях возник наш услужливый монах. В одной руке он держал кувшин вина, в другой – небольшую фляжку с маковым отваром.
– Алкоголь или опиум? – улыбнулся он Джейми, подняв обе руки. – Можете сами выбирать себе забвение.
– Я выпью вина, с вашего позволения. Снов на эту ночь мне уже достаточно, – ответил Джейми, криво улыбнувшись. Он медленно пил вино, а францисканец помогал мне сменить окровавленные повязки, смазывая раны мазью из календулы. Он повернулся к двери только после того, как я уложила Джейми, подперла его одеялом и укрыла.
Проходя мимо кровати, он наклонился и осенил его крестом.
– Отдыхай как следует, – сказал он.
– Спасибо, отец, – сонно отозвался Джейми. Думая, что до утра мы уже не увидимся, я прикоснулась, прощаясь, к его плечу и вышла в коридор вслед за монахом.
– Спасибо, – сказала я. – Я вам очень благодарна за помощь.
Монах изящно отмахнулся от благодарности.
– Я рад, что смог оказаться полезным, – заверил он меня, и я обратила внимание на его превосходный английский, хотя и с легким французским акцентом. – Я шел по гостевому крылу в часовню святого Жиля и услышал крики.
Я вздрогнула, вспомнив эти пронзительные вопли, хриплые и жуткие, искренне понадеявшись, что больше их не услышу. Глянула в окно, но не заметила никаких признаков рассвета.
– В часовню? – удивилась я. – Но мне казалось, что заутреню поют в главной церкви. И в любом случае еще рано.
Францисканец улыбнулся. Он был еще довольно молодым, может, лет тридцати, но его шелковистые каштановые волосы, коротко подстриженные, с аккуратной тонзурой, уже подернулись сединой.
– Для заутрени еще очень рано, – согласился он. – Я шел в часовню, потому что настала моя очередь Неустанного Поклонения Пресвятым Дарам. – Он оглянулся на комнату Джейми, где свеча-часы показывала, что сейчас половина третьего.
– Я сильно опаздываю, – сказал он. – Брат Бартоломей уже хочет спать. – Он поднял руку, быстро благословил меня, повернулся и исчез в дверях в конце коридора раньше, чем я додумалась спросить, как его зовут.
Я вернулась в комнату и склонилась над Джейми. Он уже уснул и дышал спокойно, лоб его пересекала морщина. Я провела рукой по его волосам. Морщина разгладилась, но тут же вернулась на место. Я вздохнула и подоткнула одеяло.
Утром я чувствовала себя намного лучше, но у Джейми после беспокойной ночи запали глаза, и его подташнивало. Он решительно отвергал любые предложения завтрака, будь то бульон или специальный укрепляющий напиток, и раздраженно огрызнулся на меня, когда я попыталась проверить повязку на руке.
– Ради Христа, Клэр, оставь меня в покое! Хватит надо мной суетиться! – сердито вырвал он руку.
Я, ни слова не сказав, отвернулась и начала прибирать на небольшом столике горшочки и свертки с лекарствами. Я расставила их по назначению: мазь из календулы и ольховый бальзам – успокаивающие, ивовая кора и ромашка для чая, чеснок и тысячелистник для дезинфекции.
– Клэр.
Я повернулась и увидела, что он сидит на кровати, глядя на меня со смущенной улыбкой.
– Прости, Сасснек. Все внутренности стиснуты, и у меня сегодня злющее настроение. Но это не значит, что я должен был кричать на тебя. Прощаешь?
Я быстро подошла к нему и обняла.
– Ты и сам знаешь, что тут нечего прощать. Только что это значит – все внутренности сжаты? – Уже не в первый раз я поняла, что близкие отношения и любовь вовсе не синонимы.
Джейми сделал гримасу, склонившись вперед и схватившись за живот.
– Это значит, – сказал он, – что я хочу, чтобы ты оставила меня одного хотя бы ненадолго. Если ты не против.
Я поспешно выполнила его просьбу и пошла завтракать.
Немного позже я заметила опрятную фигуру францисканца в сутане. Он шел через двор к монастырю. Я поспешно догнала его.
– Отец! – окликнула я, он обернулся и заулыбался, увидев меня.
– Доброе утро. Мадам Фрэзер – так вас зовут? Как себя чувствует сегодня утром ваш муж?
– Лучше, – ответила я, надеясь, что это так. – Я хотела еще раз поблагодарить вас за вчерашнюю ночь. Вы ушли так быстро, что я даже не успела спросить, как вас зовут.
Ясные карие глаза сверкнули, когда он поклонился, прижав руку к сердцу.
– Франсуа Ансельм Мерикёр д'Арманьяк, мадам, – ответил он. – Так меня крестили при рождении. Теперь известен только как отец Ансельм.
– Ансельм Веселое Сердце? – улыбнулась я. Он пожал плечами – типичный французский жест, не изменившийся за столетия.
– Пытаюсь, – он иронически скривил губы.
– Я не хочу вас задерживать, – сказала я, взглянув в сторону монастыря. – Я только хотела поблагодарить вас за помощь.
– Вы нисколько меня не задерживаете, мадам. Честно говоря, я все тянул и не приступал к делу, потакая самым грешным образом собственной праздности.
– А что у вас за дело? – я была заинтригована. Совершенно очевидно, что этот человек – посетитель монастыря, его сутана францисканца очень выделялась среди бенедиктинцев. Здесь было несколько приезжих, как сказал мне брат Полидор, один из послушников. В основном ученые, прибывшие сюда, чтобы свериться с книгами, хранившимися в знаменитой библиотеке монастыря. Ансельм, как оказалось, был одним из них. Он уже несколько месяцев занимался переводами сочинений святого Иеронима.
– Вы уже видели библиотеку? – спросил он. – Пойдемте, – тут же добавил он, увидев, как я потрясла головой. – Это, право же, очень впечатляюще, и я уверен, что аббат, ваш дядя, не будет против.
Мне хотелось посмотреть библиотеку и очень не хотелось возвращаться в одиночество гостевого крыла, поэтому я без колебаний пошла с ним.
Библиотека была прекрасна – с высокой крышей, с вздымающимися ввысь колоннами, которые соединялись со стрельчатыми сводами крыши. Высокие окна заполняли промежутки между колоннами, впуская в библиотеку изобилие света.
В основном окна были из прозрачного стекла, но на некоторых имелись обманчиво простые витражные изображения библейских притч. Шагая на цыпочках мимо согбенных спин читающих монахов, я остановилась, чтобы полюбоваться Побегом в Египет.
Некоторые книжные полки выглядели привычно, книги на них стояли плотно, в ряд. На других полках книги лежали, чтобы не повредились старинные переплеты. Имелась даже застекленная книжная полка, в которой хранились пергаментные свитки. В библиотеке держалось устойчивое ощущение приглушенного ликования, словно заветные фолианты беззвучно пели под обложками. Я вышла из нее, ощущая умиротворение, и неторопливо пошла с отцом Ансельмом через главный двор.
