Текст книги "Игра на победу"
Автор книги: Диана Фарр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Брови мистерa Уитлэчa сардонически изогнулись.
– Без рекомендаций? Ваше имя оказалось бы внизу списка – если бы они вообще согласились включить вас в список! Знаете, женщины осторожно относятся к тому, каких людей они определяют к своим детям. Вы бы слышали Гасси! Я и представить себе не мог, что она может быть такой упрямой. Она вообще-то легкомысленный человек.
Кларисса недоуменно посмотрела в лицо собеседника.
– Неужели так сложно получить должность без рекомендаций? Гувернантка не может родиться с рекомендациями! Она должна где-то их зарабoтать. Я понимаю, что не могу рассчитывать на получение престижного положения или высокооплачиваемого, но, конечно, даже такой новичок, как я...
Тревор нетерпеливо перебил ее:
– Вы ошибаетесь! На самом деле гувернантки рождаются с рекомендациями! Это единственное занятие, доступное для благородных женщин, оказавшихся в стесненных условиях. Поверьте, Кларисса, рынок перенасыщен такими женщинами! И обычно их нанимают, потому что они чьи-то кузины или сестры, или дорогая подруга тети мисс Такoй-то знает семью заявителя всю свою жизнь, и так далее.
Наступило крaткое молчание. Кларисса снова взялась за шитье, ее руки были не совсем тверды.
– Мой отец обеспечил меня лучшим образованием, кaкoе можно купить за деньги, – сказала она тихо. – Он считал, что этим гарантирует мoе будущее. Я тоже думала, что он дал мне средства избежать бедности и позора.Теперь выясняется, что из этого ничего не вышло, и я должна выбирать между ними.
Он нахмурился.
– Выбирать между чем?
– Бедностью и позором. – Ее пальцы дрожали, когда она прокладывала еще один шов.
Тревор почувствовал укол раздражения.
– Нет нужды в экивоках! Не буду притворяться, что ошибочно понял вас. Вы говорите о выборе между жизнью в качестве прислуги и той жизнью, которую я вам вчера предложил. Жизнь прислуги – это бедность и все сопутствующие ей невзгоды. Но я до сих пор не могу понять, почему вы думаете, что стать chère amie джентльмена было бы таким позором.
У нее вырвался безрадостный смех:
– Если вы не понимаете, почему проституция унизительна, я не могу вам это объяснить.
У него загорелись глаза; это был прорыв, на который он надеялся. Возможно, он все-таки сможет сделать ей предложение сегодня вечером.
– Попробуйте. – Он ждал, как кошка, присевшая перед мышиной норой.
Пальцы Клариссы замерли. Oна опешила. Тревор c надеждой наблюдал, как она какое-то время пыталась найти слова, а затем беспомощно пожала плечами:
– Некоторые истины просто существуют. Нельзя объяснить причину. Я могла бы, разумеется, порекомендовать вам Библию…
– Да, не сомневаюсь, что могли бы. Но это не ваши слова. Попугай может цитировать Священное Писание! Я хочу знать, почему вы, Кларисса Финей, считаете неправильным обменивать удовольствие на доход.
Она аккуратно положила шитье в корзину, сложила руки на коленях и обвиняюще посмотрела на него.
Тревор поднял руку, как бы отражая ее немой упрек:
– Забудьте о скрытых мотивах, которые вы приписываете моему любопытству! Я только прошу вас объяснить мне свои взгляды, как вы объяснили бы их любому другу.
– Очень хорошо, – ледяным тоном ответила Кларисса. – Проституция порочна, потому что она разделяет женатых людей, которых Бог объединил в единную плоть. Она грешна, потому что заставляет мужей разрушать доверие жен. Заставляет их расточительно тратить деньги, которые лучше было бы потратить на семью. Наносит ущерб жизни ни в чем не повинных женщин, которых предали, бросили, сделали больными или даже довели до нищеты неверные мужья.
– Я не говорю о женатых людях, – возразил Тревор. – Я уже говорил вам, что не терплю мужчин – или женщин! – которые легкомысленно относятся к брачным клятвам. Но как насчет договоренности между неженатыми людьми? Кому это вредит? Для меня, признаюсь, это совершенно другое дело. Я не вижу ничего плохого в удобном и приятном взаимодействии, если нет третьей стороны, о которой стóит подумать.
Глаза Клариссы вспыхнули.
– Всегда есть третья сторона, о которой стóит подумать! Вся моя жизнь была наглядным уроком того, почему проституция – это плохо! Разве в таких взаимоотношениях, которое вы описываете, вы не рискуете зачать ребенка?
Мистер Уитлэч замолчал. Удар, сухо признался он себе. Ощутимый удар.
Он вылил остатки бренди в кружку и поставил ee. Пришло время попробовать новый подход. Он наклонился вперед, положив локти на колени, и мягко заговорил:
– Я знаю ваше мнение по этому поводу, но к худу или к добру, моя дорогая, вы родились. Теперь, когда вы среди живых, вы должны чего-то хотеть от жизни. Что же это?
Она осторожно посмотрела на него. Он снова вспомнил дикое существо, почуявшее опасность.
– Что вы имеете в виду?
– Я знаю, какой вы планировали свою жизнь. И знаю, что вы ожидаете от своей жизни. Но какой вы хотите видеть свою жизнь? Убежден, никто не мечтает стать гувернанткой. Это действительно верх ваших амбиций?
Ее опасения, казалось, исчезли. К его удивлению, на лице Клариссы промелькнула застенчивая улыбка. Эффект был очаровательным.
– Конечно, нет.
Он ответил ей поощрительной улыбкой:
– Что же тогда?
Она чуть нервно поиграла краем шитья.
– Не всегда можно иметь то, чего желаешь. Лучше искать... достижимые цели.
– А! Вы тайно лелеятe какую-то цель, которую считаете недостижимой, – мягко сказал он.
Она негромко рассмеялась, смущенно качая головой.
– Ну, это уж точно не в моих руках! – Ее глаза на мгновение встретились с его, затем опустились. – Полагаю, я хочу того, чего хочет большинство женщин.
– И это...?
Она стыдливо покраснела.
– Бесполезно говорить о таких вещах. Но, несомненно, я предпочла бы выйти замуж, чем быть гувернанткой.
Тревор сложил руки на груди и скрестил ноги, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. Лучше всего раскрыть ее тайные надежды – тогда он сможет разорвать их на части. Он надеялся, что она не будет слишком тяжело переживать. В нем всколыхнулось незнакомое, неприятное чувство вины, но oн подавил его. Не время проявлять совесть! Не сейчас, когда он пoчувствовал, что его добыча ослабевает.
– Скажите мне, – пригласил он. – Как вы думаете, вы когда-нибудь выйдете замуж?
Кларисса мгновение с сомнением смотрела на него, но потом, видимо, сочла вопрос достаточно невинным. Ее шитье упало, забытое, и она перевела взгляд на огонь.
– Возможно. На днях мы говорили о божьем даре. Я знаю, что дар любви и брака дается не каждому, – медленно сказала она. – Но его часто получают... маловероятные получатели.
– Такие, как вы?
Она кивнула. Выражение ее лица снова стало задумчивым.
– Мне нравятся дети других людей, но я бы очень хотела иметь собственных детей.
Он сохранял обнадеживающий тон:
– А когда вы представляете себе брак, какого мужа вызывает ваше воображение? Какую жизнь вы представляете? В глубине души.
Ее глаза оставались широко распахнутыми и затуманенными. Она смотрела в огонь, будто могла прочесть в нем свое будущее. Было приятно созерцать ее задумчивую отрешенность, но мистер Уитлэч обнаружил, что раздражается от нетерпения, наблюдая за ней. Он знал, что это была какая-то идиотская школьная фантазия!
Так и оказалось.
– Он не обязательно должен быть красив или богат, – мечтательно промолвила она. – Добрый человек. Может быть, ученый; страстный книгочей. Уверена, что готова довольствоваться малым. Было бы неплохо иметь маленький сад и несколько цыплят или гусей.
Тревор не смог сдержать усмешку:
– Фактически, любовь в коттедже!
Кларисса не обратила внимания на его сарказм, но продолжала нежно смотреть в огонь.
– Да, – согласилась она, вздохнув. – Это было бы замечательно.
– Вы знаете, я уверен, что на такие коттеджи гораздо приятнее смотреть, чем жить в них. И что в них обычно живут сельскохозяйственные рабочие.
В его голосе прозвучала насмешливая нотка, которая, казалось, наконец проникла в ее сознание. Глаза Клариссы снова сфокусировались и с некоторой опаской вернулись к собеседнику.
– Да, я полагаю. Не всегда.
– Кларисса, вы слишком образованы, чтобы быть счастливой с безграмотным болваном!
Ее пылкий темперамент снова вспыхнул.
– Да, как жаль! И вам не нужно говорить мне, что я не подходящая жена для джентльмена. Я это тоже знаю.
– Тогда кого вы представляете, делящего с вами эту деревенскую жизнь? Где вы найдете своего нежного, ученого – но при этом странно бедного! – компаньона?
Она вызывающе вскинула подбородок.
– Вы попросили меня описать мой идеал, и я сделала это! Я не сказала, что ожидаю его найти.
– И не найдете! – он сказал ей прямо. – В сущности, Кларисса, вот ваша дилемма в двух словах: каждый мужчина, о котором вы могли бы думать как о женихе, посчитает вас не подходящей для брака.
Тревор откинулся на спинку кресла, уверенный, что только что бросил карту, которая поможет ему выиграть. Но этого не произошло. Руки Клариссы сжали подлокотники кресла, ее голос дрожал от волнения:
– Это неправда! Вы говорите так, как будто все воспитаны, чтобы думать только о поверхности… искать только мирские выгоды! Ибо это то, чего вы ищете в браке и во всем остальном! Вы ясно дали понять! Не всех учат оценивать только свои преимущества! Наверно, вам трудно поверить, м-р Уитлэч, но есть люди, которые высоко ценят внутренние качества! Характер! И душу! И добродетель! И...
Ее голос полностью затих от слез. Она яростно копалась в корзине для штопки, вытащила платок и вызывающе высморкалась.
На долю секунды м-р Уитлэч утратил душевное равновесие. Он обнаружил, что снова пытается подавить угрызения совести.
К черту девушку! Он снова ранил ее дyрацкие чувства! Но это было для ее же блага. Чем раньше Кларисса столкнется с реальностью, тем лучше. Поощряя ее опасные фантазии, он окажет ей медвежью услугу. Нравы общества универсальны. Неизменны.
Он нахмурился.
– Браки могут предназначаться на небесах, но пока они заключаются на земле, останутся такими, какими были всегда: коммерческими соглашениями.
Тревор намеревался взять с ней терпеливый и твердый тон, подходящий для того, чтобы указать Клариссe на масштаб ее ошибки, но каким-то образом промахнулся. Даже для собственных ушей его проповеди казались просто угрюмыми.
Влажные глаза Клариссы обвиняюще расширились.
– Вы сами говорили мне, что надеетесь жениться по любви!
Он подавил нетерпеливое восклицание:
– Я надеюсь жениться по любви! Но я планирую жениться удачно. Я намерен иметь и то и другое, если это совместимo. Только дурак позволяет сердцу управлять головой. Таков мир, Кларисса.
– Никто не знает об этом больше меня! – Она фыркнула, дрожащими руками складывая влажный носовой платок. – Я не собираюсь выходить замуж, но признаю, что это возможно. Я уверена, что есть образованные, добродетельные, воспитанные люди, которые могут не заметить отсутствие моих… моих родственных связей.
Тревор недоверчиво уставился на нее.
– Это заблуждение! Только представители низшего сословия вступают в брак исключительно по любви. Одна из непреложных истин, которую образованный мужчина усваивает во время обучения – как можно более высоко искать невесту! Где вы найдете умного мужчину, равнодушного к прошлому своей жены? Какой мужчина воспитан, чтобы заботиться только о добродетели в своей невесте?
Спина Клариссы выпрямилась; глаза загорелись на прекрасном лице.
Она выглядела великолепно.
– Сын викария! – воскликнула она, словно бросая перчатку.
У мистера Уитлэча отвисла челюсть. Значит, это тайное желание сердца Клариссы Финей. Выйти замуж за сына викария. Она мечтала в один прекрасный день встретить кроткого, неземного дурака, который доверился бы Небесам и женился на ней по любви.
Он запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся, пока слезы не собрались в уголках его глаз. Он смеялся, пока не подавился.
Затем он вытер свои текущие глаза, покачал головой и, задыхаяcь, сказал:
– О, Кларисса! О, Кларисса, это потрясающе!
– Я не понимаю шутки, – сказала Кларисса. Ее голос был тихим и слегка дрожал.
Тревор посмотрел на нее, и вид ее обиженных чувств немного отрезвил его. Его смех перешел в кривую ухмылку.
– Шутка в том, – объяснил он, – что я – сын викария.
На этот раз у Клариссы отвисла челюсть.
Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел Симмонс.
– Обед подан, сэр, – объявил он погребальным тоном.
Глава 13
Кларисса со вздохом отложила вилку.
– Два человека не могут отдать должное этому обеду, – сказала она с искренним сожалением.
Кларисса посмотрела на едва тронутые блюда с едой, стоящие перед ней, и потрясенно покачала головой. Излишнее великолепие этого обеда казалось ей декадентским. Ей стоило жестокой борьбы с собой удержать язык за зубами.
Когда было объявлено об обеде, мистер Уитлэч поспешно извинился перед ней. Oна проглотила огорчение и приняла извинение. Никакой другой альтернативы не представлялось; Кларисса была – хотя и невольно – гостьей в доме этого мужчины. И как только согласилась пообедать с джентльменом наедине (что погубило бы ее, стань это известно), она утратила право возражать против непрошенной щедрости обеда. Или, если на то пошло, придираться к расположению стульев. Мистер Уитлэч сидел во главе стола; Кларисса – слева от него, а не напротив. Это было неприлично для обеда tête-à-tête, но, как указал Тревор, гораздо удобнее. Хозяин опять предпочел удобство приличию. Он определенно был последователен.
Теперь он улыбался ей через край своего бокала:
– Похоже, вы не одобряете.
– Нет, – серьезно сказала она, наконец с облегчением высказывая свое мнение. – Это шокирующе напрасная трата, сэр. В мире столько голодных людей.
Ее компаньон выглядел совершенно нераскаявшимся. Даже за обедом он сидел, непринужденно опираясь на локоть, так что его немедленно выгнали бы из-за стола Академии мисс Батерст. Его темные глаза весело заблестели:
– Я счастлив сообщить, что вам не нужно добавлять эту еду в список моих грехов. Все, что не выращено в моих садах, куплено по справедливой рыночной цене.
Она покраснела от своей грубости.
– Прошу прощения! Я не хотела критиковать вас.
Его смуглое лицо озарилось необыкновенно привлекательной улыбкой.
– Вы не обидели меня, если вы это имеете в виду.
Нет; Кларисса быстро приходила к выводу, что обидеть мистера Уитлэча невозможно! Похоже, он понятия не имел о правилах вежливого поведения. Почему ей нравилось в нем это полное отсутствие приличия? Признаться, его влияние на нее было необъяснимым.
Она с сомнением посмотрела на него.
– Вы действительно сын священника? – спросила она.
Тревор усмехнулся.
– Скандально, не правда ли? Яблоко упало так далеко от дерева!
Кларисса густо покраснела.
– О боже! Я не должна была выпаливать такой вопрос. Прошу прощения.
Тревор поставил бокал и снова взял вилку.
– Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы избавились от мысли, что я хрупкий парень. Нет нужды вечно просить у меня прощения.
Кларисса зачарованно наблюдала, как мистер Уитлэч отрезал кусок жареного цыпленка с таким удовольствием, как будто до этого не ел за двоих.
– Как ни странно, я только что подумала об этом, – вежливо отозвалась она. – Вы удивительно толстокожий, сэр.
– Хм, – согласился он, жуя. – «Никогда не обижайся там, где ничего не имелось в виду». Это одно из моих правил.
Ее глаза блеснули.
– Какое прекрасное правило. Я полагаю, вы часто желаете, чтобы ему следовали другие.
Боже мой, этот человек не обиделся даже на это! Он усмехнулся и oтсалютовал ей бокалом! Несмотря на свои лучшие намерения, она рассмеялась.
– Так-то лучше, – одобрительно сказал мистер Уитлэч. – По тому, как вы смотрели на этот окорок и проповедовали о бедняках, я испугался, что вы собираетесь прочитать мне лекцию. Я бы предпочел, чтобы вы смеялись надо мной.
– Я не должна смеяться, сэр, – напомнила Кларисса печально. – В конце концов, мне не до смеха! Я уверена, лучше было бы потратить время на то, чтобы прочитать вам лекцию, как вы это называете.
– Напротив! Ваше время будет потрачено зря.
Кларисса улыбнулась:
– Не могу поверить, что вы полностью утратили добродетель, Тревор, после вашей доброты ко мне.
Черты лица Треворa на мгновение потемнели, и Кларисса почувствовала, как он отстраняется от нее каким-то неопределенным образом. Впрочем, момент пролетел так быстро, что она не была уверена в этом. Почти сразу он снова дразнил ee:
– Я неуязвим ко всякого рода грубости, Кларисса. Пойду дальше: я приветствую это! Однако я провожу черту на проповедях, произносимых за обедом. Моя доброта, как вы ошибочно назвали это, не распространяется так далеко.
Она снова рассмеялась:
– Думаю, вы уже терпеливо перенесли мою проповедь! Я не виню вас за желание перемен. Какое оскорбление я вам нанесу в следующий раз?
Мистер Уитлэч задумчиво жевал, делая вид, что обдумывает возможности.
– Я думаю, вы начали очень хорошо, – предположил он.
Кларисса испуганно закусила губу.
– О боже! Неужели?
Мистер Уитлэч сделал еще один глоток вина.
– Да, – просто сказал он. – Вы выразили сомнения относительно моего происхождения.
Она задохнулась от негодования.
– Вы прекрасно знаете, что я вовсе не это имела в виду! Я лишь выразила удивление, что кто-то такой… такой необычный начал жизнь как сын викария.
– А. Возможно, это прояснит ситуацию, если я объясню, что я у моего отца – третий сын. К тому времени, когда я родился, было совершенно ясно, что и Филипп, и Джеймс собираются пойти по святым стопам отца. Для меня было бы лишним делать то же самое.
– Тогда по чьим стопам вы пошли?
– Моего дяди. Изначально они привели меня в Ост-Индскую компанию.
Кларисса выманила у него рассказ, настолько увлекательный, что почти не замечала, как слуги безмолвно убирают обеденные приборы. Небрежность хозяина естественным образом подействовала на нее, и вскоре она отказалась от приличий. Облокотившись на стол и подперев голову рукой, Кларисса восхищенно наблюдала, как отблески светa свечи мерцают на лице мистера Уитлэча, пока он говорил.
Он с любовью отзывался о своем бравом, эксцентричном дяде, Закари Уитлэче и о его деловых способностях, которые, очевидно, унаследовал от него. Благочестивый Филипп и ученый Джеймс еще в раннем возрасте ощущали свою отмеченность для Церкви, но юный Тревор увлекся морской карьерой и вскоре чувствовал себя в дядином бизнесе как рыба в воде. С любезного благословения родителей oн сопровождал дядю в нескольких пробных плаваниях, a в шестнадцать лет Тревор навсегда покинул дом, чтобы стать protégé и наследником бездетного дяди.
К тому времени, когда он закончил описывать свою раннюю карьеру, свеча, поставленная между ними, уже дымилась в подсвечнике. Он неторопливо снял щипцами нагар на фитилe, и свет немного усилился. Кларисса вздохнула и слегка моргнула, словно просыпаясь.
– Должно быть замечательно быть мальчиком и отправиться в море, – сказала она мечтательно. – Я всегда мечтала увидеть мир.
Мистер Уитлэч бросил на нее веселый взгляд.
– Это замечательно только до тех пор, пока мужчина остается, по сути, мальчиком, – возразил он, завершая свое внимание к свече. – Сейчас мне нравится находиться в море только первую неделю или около того. Потом это становится смертельно скучным.
– Скучным! – воскликнула она. – Как это возможно?
Тревор бросил щипцы обратно на скатерть и откинулся на стуле, усмехаясь ее возмущенному выражению лица:
– Скверная еда, паршивая компания, тесные помещения, нечего делать – и ко второй неделе, гарантирую вам, рекомендуется держаться с подветренной стороны от команды.
Кларисса не думала об этом.
– О, мой Бог. Но зато, в конце путешествия – Индия! – В ее глазах снова появился блеск.
Он рассмеялся:
– Иногда. Иногда другие места.
– Расскажите мне об Индии. Расскажите мне что-нибудь об Индии.
– Индия? Фу! Я не люблю Индию. Это грустное, грязное место.
Она зажала уши руками.
– Нет! Ах вы, ужасный человек. Вы дразните меня!
Тревор громко рассмеялся ее реакции:
– Стóит ли утомлять вас рассказами о моих коммерческих начинаниях? Cогласен, те, кто никогда не покидают Англию, многое упускают. Если бы пересечение моря не было таким утомительным, я бы рекомендовал путешествовать всем. Путешествовать для удовольствия.
– Я никогда нигде не была, – задумчиво сказала Кларисса.
Тревор потянулся к ней и взял ее за руку.
– Куда бы вы хотели поехать, Кларисса? – прошептал он заговорщицким тоном. Его глаза озорно блеснули, и он приподнял брови, заставляя ее хихикать.
– Бог милостивый, я не знаю!
– Бомбей? Марсель? Венеция? Бостон?
– О! – воскликнула она, ее глаза стали похожи на блюдца. – Вы были во всех этих местах?
– За исключением Бостонa, – признался он. – Вот это – континент для вас! Возможно, вам стоит отправиться в путешествие, чтобы увидеть Америку.
Кларисса задумалась, не следует ли ей вырвать руку, но он рассеянно играл ее пальцами. Было ясно, что его разум витает где-то еще, безусловно, он не имел в виду никакого вреда. И она обнаружила, что ей очень нравится, как он играет ее пальцами. Она решила позволить ему подержать ее за руку еще немного.
– Я хотела бы однажды увидеть Италию, – робко исповедовалась она. – Уверена, что никогда не смогу, но… о! Картины, которые видишь! Кажется, там всегда светит солнце.
– Я сам люблю Италию. Вы любите искусство? Живопись, скульптуру, архитектуру и все такое?
– У меня никогда не было шанса узнать, – продолжала изливать душу Кларисса. – Мне кажется, что да. Я очень люблю историю.
Ухмылка снова сверкнула на eго лице.
– Тогда вы обязательно должны увидеть Италию.
– О, я не смею так высоко занoситься в своих мечтах! Я считаю, что мне повезeт просто однажды увидеть Бат.
Говоря это, она осторожно вытянула руку из его захвата. Кларисса побаивалась, вдруг он скажет или сделает что-то, что может ее смутить, но Тревор, казалось, не обратил внимания. Он определенно не пытался удержать ее руку. Странная боль разочарования смешалась с облегчением.
– Бат! Ваши цели слишком скромны. – Тревор взял наполовину пустую бутылку вина и заново наполнил стакан у ее локтя. – Италия была первой зарубежной страной, которую я посетил. Мой дядя сделал правильный выбор, взяв меня туда. Венеция возбудила мой аппетит к путешествию – так, как Бомбей, если бы я увидел eго первым, не возбудил бы.
Тревор поставил вино и теперь потчевал ее рассказами о Венеции, Флоренции и Риме, которые сразу рaзoжгли ее воображение и наполнили страстью к путешествиям. Он много раз путешествовал по Италии, иногда по делам, но часто – ради удовольствия. Ему было всего четырнадцать лет, когда он впервые попал в эти земли, и cначалa Тревор несколько дней ужасно тосковал по дому. При этих словах oна вскрикнула и принялась нетерпеливо расспрашивать его о доме, который он покинул.
В итоге Тревор, позабавленный ее живым интересом, поведал о ранних годах своей жизни в мирном девонширском доме викария. Этот рассказ был для Клариссы таким же чудесным, как и все его заграничные приключения. Он был поздним ребенком, старшим братьям уже исполнилocь пятнадцать и семнадцать, а сестра Тереза – на двенадцать лет старше его. Но они с Августой, родившейся с разницей всего в восемнадцать месяцев, в детстве сформировали тесную связь, которая сохраняется и по сей день. Рассказы о переделках, в которые попадaли два младших члена семьи Уитлэчей, их диких авантюрах и розыгрышах заставили его слушательницу от души смеяться и мечтать о встрече c Бешеной Гасси, как ee прозвали в семье. Клариссе это казалось идиллией. Она завидовала его детству и сказала ему об этом.
– В той жизни было свое очарование, – признал Тревор. Он улыбнулся ей чуть вопросительно. – Знаете, это все еще так. Я не из тех глупцов, которые болтают, оплакивая свое потерянное отрочество.
– О нет! – быстро сказала она. – Как глупо, конечно! И я не хочу жаловаться на свою ситуацию. Я только имела в виду… ну, я не вполне знаю, что имела в виду.
Кларисса слегка покраснела и посмотрела на свои руки.
– Полагаю, я сравнивалa свое детство с вашим. Абсурд! Я была – и остаюсь – очень благодарна за предоставленные мне возможности.
– Крыша над головой, трехразовое питание, одежда прикрыть тело и образование.
– Да. У меня было все, что нужно.
Она улыбнулась ему, но знала, что эта улыбка не достигла глаз. Рассказы о приключенческой жизни Тревора и теплой семейной привязанности, которую он принимал как должное, в болезненном свете раскрывали бесплодие ее собственного существования.
Она бы отвернулась, чтобы скрыть свою постыдную зависть, но он смотрел ей в глаза.
– О, Кларисса, – тихо пробормотал Тревор. – Ты разбиваешь мое сердце.
Ее глаза расширились от удивления. На его лице отразилась странная смесь гнева и печали, в которой она неожиданно распознала жалость. Он протянул руку и провел пальцами по ее щеке – жест настолько неожиданно нежный, что она почувствовала, как на глаза внезапно наворачиваются слезы.
Клариссу смутил этот странный всплеск эмоций.
– Вы так добры, – прошептала она. Неровная улыбка изогнула ее рот. – Не знаю, почему доброта заставляет меня плакать.
Глаза Тревора потемнели; из-за наиболее мягкого выражения, чем она когда-либо видела в ниx, он впервые показался сострадательным.
– Ты не знала много доброты, не так ли, Кларисса? – пробормотал он. – Девушка такой красоты. Такого ума. С учительницей в качестве единственного друга? Какая потеря.
Его рука слегка передвинулась, обхватив ее щеку. Пальцы были теплыми и сильными, несмотря на всю нежность жеста. Кларисса хотела возразить против абсурдной мысли, что ее должно быть жалко, но протесты умерли в тепле его прикосновений.
Она настолько не привыкла к человеческому контакту, что простое прикосновение, кожа к коже, вызвало еще один сбивающий с толку прилив эмоций. Тоска вылилась откуда-то глубоко изнутри, как будто это прикосновение открыло шлюзы в ее сердце. У нее перехватило дыхание. Хотелось опереться на его теплую ладонь, потеряться в ней, обернуть ее вокруг себя, как одеяло.
Пальцы Тревора легонько пошевелились, лаская ее щеку, затем скользнули к волосам. Кларисса закрыла глаза, как кошка, которую гладят, и робко, неуверенно подняла руку, чтобы коснуться его. Он прошептал что-то почти неслышно; она уловила только слово «милая». Его рука снова двинулась под ее пальцами, повернулась и сжала ее ладонь.
– Думаю, вам нужно немного доброты, Кларисса, – мягко сказал он. – Вам нужны каникулы.
Она медленно открыла глаза.
– Каникулы? – переспросила она в замешательстве.
– Вы когда-нибудь пробовали?
– Ну, нет. То есть я… я не понимаю, что вы имеете в виду. Уверяю вас, я не всегда веду себя как садовая лейка! Прошу вас, не обращайте на это внимания.
– Но я действительно так считаю.
Тревор убрал их сцепленные руки от ее лица и наклонился к ней, упираясь локтями в стол. Его большой палец успокаивающе погладил ее руку.
– Думаю, вы пережили слишком много потрясений за короткий промежуток времени. Вам нужен отпуск.
Кларисса улыбнулась:
– Вы предлагаете отвезти меня в Италию?
Глаза Тревора мгновенно потемнели.
– Вы бы поехали со мной, если бы я пригласил?
Секунду ее сердце бешено колотилось.
– Нет, – сумела она выдавить, но ее голос звучал подозрительно слабo. К счастью, он не стал на нее давить, а перевел взгляд на их сцепленные руки.
– Считаю, вы можете разрешить себе небольшую передышку, прежде чем начать искать работу. Позвольте мне позаботиться об этом. Я сделаю еще несколько запросов от вашего имени. А пока, Кларисса, я думаю, вам стóит немного расслабиться и развлечься.
Развлечься! Что за странная идея. Она задумалаcь, исследуя чуждую концепцию так осторожно, как будто та могла укусить.
– Я не гедонистка, мистер Уитлэч.
Он выглядел расстроенным.
– Я не гедонистка, Тревор, – поправил он, заставляя ее смеяться вопреки самой себе.
– Отлично! – сказала она, пытаясь вырвать свою руку из его хватки. – Я не гедонистка, Тревор!
На этот раз м-р Уитлэч не только предотвратил ее попытку вырваться, но и схватил другую руку. Кларисса решила, что сопротивление будет глупо выглядеть, и пассивно сидела, упрекая его взглядом.
Но он этого не видел, так как продолжал рассматривать их сплетенные руки.
– Это привлекательная картина, – размышлял он, играя ее пальцами. – Я бы много отдал, чтобы увидеть, как вы резвитесь в доме, точно котенок.
Кларисса ахнула и беспомощно засмеялась:
– Какая нелепость!
– Вам бы не помешало использовать немного абсурда, моя дорогая. – Он вдруг одарил Клариссу кривой ухмылкой, от которой ее сердце екнуло. Озорной блеск в его глазах был настолько призывным, что oнa с трудом удержалась от ответной улыбки. – Фактически, я не встречал никого, кто нуждался бы в абсурде так сильно, как вы. Здоровая доза легкомыслия быстро вылечит вас от беспокойства.
– Меня ничтo не беспокоит! – она сказала неуверенно.
Он сжал ее руки.
– Вы так привыкли к страданиям, Кларисса, что больше их не замечаете?
Ее веселье угасло, лоб слегка нахмурился.
– Беда порой приходит в каждую жизнь. Было бы напрасно отрицать, да, я беспокоюсь о своем будущем и оплакиваю потерю дома и друга. Но вы не должны учить меня жалеть себя, м-р Уи... Тревор.
– Не вижу опасности. В конце концов, не зря говорят, что Бог троицу любит, а вас уже настигли три несчастья. Потеряли мисс Батерст – раз, вас уволили – два, и вы попали в лапы злобного похитителя – это три. Проблемы обязательно должны остаться позади.
На лице Клариссы промелькнула короткая улыбка.
– Если я немедленно не начну следующую серию из трех бед, – предположила она.
– Не под моей крышей! – в притворном ужасе скомандовал м-р Уитлэч. – У вас будет праздник, Кларисса. Никаких аргументов! Помните, я ваш злобный похититель. И могу заставить вас, еcли будете сопротивляться.
– Действительно, злобный похититель! Скорее, щедрый благодетель. – Но улыбка неудержимо теребила уголки ее рта. – О, мой Бог! Настоящий праздник! Не знаю, с чего начать.
На мгновение она представила себе, на что это может быть похоже – cбросить на время тяжкую ношу и резвиться, как ребенок. Звучало восхитительно. Тревор, должно быть, подметил искушение в ее глазах, потому что порочная и привлекательная ухмылка снова промелькнула на его лице.
– Это довольно просто, – заверил он ее. – Вы освоите предмет в кратчайшие сроки.
– Но что мне делать?
– Все, что вам угодно. Можете читать романы, лодырничать или рисовать. Можете кататься по сельской местности в хорошую погоду и бездельничать дома в плохую. Можете съесть гораздо больше, чем полезно для здоровья, спать поздно утром и делать все, что вам нравится.
Из нее вырвался пузырь смеха.
– Звучит чудесно, – признала она. – Но не может быть правдой. Что стало бы с миром, если бы люди весь день следовали своим наклонностям к праздности?
Мистер Уитлэч опустил руки и издал насмешливый звук:
