Текст книги "Игра на победу"
Автор книги: Диана Фарр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 5
С непоколебимым присутствием духа Кларисса схватила ушко шляпной булавки и вытащила ее. В конце концов, булавка может снова понадобиться. Только тогда она открыла глаза.
Мистер Уитлэч потер рукой левое предплечье. В его глазах сверкaла ярость. Было совершенно ясно, что он пытается сдержать свой гнев. Она поспешно отодвинулась как можно дальше – это было не очень далеко. Она съежилась насколько могла, прижавшись к стенке кареты.
Почему он ничего не говорил? Он выглядел убийственно. Это пугало. Кларисса горячо молилась, чтобы он не ударил ее. Oна умышленно ранила другого человека! Все это было ужасно.
– Прошу прощения, – прошептала она, и на ее глаза навернулись испуганные слезы. – Но вы меня не слушали.
Он продолжал говорить ровно, хотя гнев тревожно пробивался сквозь спокойствие:
– Я не думал, что вы говорите всерьез.
– Нет, я знаю, что вы не думали. Вот почему я… – Она сглотнула. – Вот почему я уколола вас.
– Вы не укололи меня, – процедил мистер Уитлэч сквозь зубы. – Вы порезали меня. Мегера.
Кларисса подняла голову.
– Рискну предположить, что вы оправитесь от ран! – сказала она с тонким сарказмом. – И я также надеюсь, ваши манеры восстановятся! Леди не должна прибегать к таким мерам, чтобы гарантировать уважительное отношение.
– Теперь мы подошли к сути дела, – oн презрительно выговаривал каждое слово, пока оно не щелкало, как кнут. – Пожалуйста, объясните мне – если сможете! – с какой стати дочь куртизанки вообразила себя леди.
С низким, неописуемым криком Кларисса повернулась. Ее прекрасное лицо переполняли эмоции.
– Дочь куртизанки! – воскликнула она. – Это все, что я собой представляю? Я должна всю жизнь страдать за грехи матери?
Слезы все еще блестели, забытые, в ее глазах. Она выглядела великолепно. М-ру Уитлэчу было трудно сосредоточиться, сидя так близко к ней. Невозможно оставаться злым, глядя на это подавляющее изобилие страждущей красоты. Но она уже отвернулась, смахивая слезы с глаз трясущейся рукой.
– Вам не нужно отвечать, – сказала она приглушенным голосом. – Мисс Батерст читала мне эти стихи, должно быть, раз десять.
– Какие стихи?
Лицо, обращенное к нему, было удрученным.
– Конечно, из Библии. «Грехи отцов падают на их детей».
– О да. – Как только иx глаза встречались, его разум отключался. Он осторожно переместился на противоположную скамейку, лицом к ней. – А кто такая мисс Батерст?
Выражение ее лица стало еще мрачнее.
– Она была моим учителем. Моим другом.
– Былa?
Глаза Клариссы снова наполнились слезами.
– Она умерла, – прошептала Кларисса.
Мистер Уитлэч нахмурился.
– Я прошу прощения.
Она кивнула:
– Спасибо.
М-р Уитлэч внимательно посмотрел на девушку, которая сидела напротив него, склонив голову, скромно поджав ноги, сложив руки на коленях. Ничто в ее платье или в поведении не указывало, чьей дочерью она была. Если бы Тревор встретил ее при других обстоятельствах, подумал бы, что перед ним настоящая леди, а не «райская птица». Он потрясенно покачал головой.
– Как, черт возьми, Джанетт удалось вырастить дочь, настолько отличную от нее самой?
Ноздри Клариссы раздулись от легкого презрения.
– Она! Ла Джанетт не воспитывала меня. Oтец забрал меня из ее ядовитого дома в самом раннем возрасте и отправил в Батерстскую Женскую Академию. Он держал меня там за свой счет, пока мне не исполнилось семнадцать лет.
– А что приключилось с вами после семнадцатилетия? Наверняка эта дата уже немного позади.
Как только слова были произнесены, он пожалел о них. Проклятие! подумал Тревор. О возрасте женщины никогда не говорят! Почему он вечно забывал о простейших социальных условностях? Но Кларисса не обиделась на его откровенность. Казалось, она этого даже не заметила.
– К тому времени мисс Батерст почтилa меня своей дружбой, – безыскусно объяснила Кларисса. – Фактически это она воспитала меня, сэр. Мисс Батерст сформировала мой ум и суждения; ее влияние было единственным родительским влиянием, которое я когда-либо знала. Я усердно трудилась под ее опекой и хорошо успевала. Когда я стала слишком взрослой для школьных уроков, она разрешила мне остаться в Академии и учить некоторых девочек помладше.
Кларисса снова посмотрела на свои руки. Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы ловить слова:
– Если б она не наняла меня, не знаю, что бы я делала. К тому времени мой отец был неизлечимо болен. Когда он заболел, мне перестали выплачивать пособие. Уверена, что никто из его семьи даже не подозревал о моем существовании.
– Кто был ваш отец?
– Аристократ.
– Кто именно?
Кларисса выпрямилась с большим достоинством.
– Я не скажу вам его имени.
Он ухмыльнулся этой царапине:
– Почему бы и нет?
– Мой отец был уважаемым человеком, скрупулезным в вопросах репутации. Я обязана ему всем: существованием, образованием, даже одеждой, которую ношу. И не опозорю память отцa, разгласив тайну его личности.
Мистер Уитлэч подумал, что, если его любопытство разгорится, несколько осторожных запросов легко позволят ему узнать имя любовника Джанетт двадцать с лишним лет назад. В настоящее время он будет уважать сдержанность Клариссы.
– Тогда, как я понимаю, вы не носите его имени.
Она печально склонила голову.
– Это было невозможно, сэр. У меня фамилия матери.
Мистер Уитлэч поискал в памяти фамилию Ла Джанетт и ничего не нашел.
– Знаете, – медленно сказал он, – не думаю, что я когда-либо слышал фамилию вашей матери. Она всегда была «Ла Джанетт».
Глаза Клариссы внезапно заблестели чем-то, что могло показаться озорством.
– Ее фамилия Финей, – спокойно сообщила она.
Мистер Уитлэч был потрясен.
– Финей? Невозможно! Или… подождите… я понял. Ф-И-Н-И. Джанетт Фини.
Кларисса покачала головой и с нескрываемым удовольствием повторила обычную ирландскую фамилию:
– Ф-И-Н-Е-Й. Какой бы образ ни решила моя мать принять, она родилась простой Джейн Финей. – Проказливый взгляд Клариссы усилился, когда она увидела, как отвисла его челюсть. – Мне кажется, об этом мало кто знает, – добавила она любезно.
– Боже мой, нет! – Мистер Уитлэч испытал абсурдное чувство разочарования. Затем его лицо расплылось в неохотной усмешке. – Очень умно, – одобрил он. – Она выбрала свое собственное имя, имя, соответствующее ее имиджу. Джейн Финей! Нет, не звучит. Но что у нее за акцент? Она прекрасно изъясняется и по-французски, и по-английски; говорит как поет. Я всегда думал, что она итальянка.
– Не сомневаюсь, – презрительно сказала Кларисса. – Если б вы были итальянцем, предположили бы, что она португалка. И так далее.
Этот гениальный маркетинговый ход заставил мистера Уитлэча изумленно покачать головой.
– Экстраординарно. Eю нельзя не восхищаться.
С раздраженным возгласом Кларисса подняла с пола плед и начала заправлять его вокруг себя.
– Очень даже можно! – огрызнулась она. – Моя мать – бесстыднaя шарлатанкa. Всю свою жизнь oна обманывала и манипулировала другими. Вам это нравится?
– Ваша мать жила своим умом, девочка моя, и сделала себе имя из ничего. Я восхищаюсь этим в каждом.
Клариссы насупила брови, она боролась с идеей – восхищаться своей матерью.
– Я полагаю, что она во многих отношениях замечательная женщина, – признала она наконец. – Но, честно говоря, сэр, ее репутация – крест, который я вынуждена нести всю жизнь. Я бы хотела иметь менее... замечательную... родительницу.
Да, он предположил, что анонимность больше понравилась бы Клариссе. Она казалась трезвой малышкой. Тревор сложил кончики пальцев вместе.
– Итак. У нас имеется мисс Финей – имя, кстати, подходит вам не больше, чем вашей матери! – с дилеммой на руках. Обожаемый отец, которого вы не можете признать, и презираемая мать, которую вы не можете отрицать.
– Очень лаконично, сэр.
– У меня в этом талант, – признал м-р Уитлэч. – И в результате вас заживо похоронили в женской академии. Должно быть, это было адское существование для молодой и красивой девушки.
Она недоумевающе посмотрела на него.
– Нет, сэр. Я любила эту жизнь.
Его брови приподнялись.
– В самом деле? Знаете, большинство молодых людей не любят школу. Им гораздо лучше дома.
К его смущению, лицо Клариссы погрустнело. Она отвернулась.
– Это был мой дом, – прошептала она.
Голос ее затих от слез; она покачала головой и сглотнула, пытаясь сдержать себя. Мистер Уитлэч какое-то время сидел тихо, уважая ее борьбу за самообладание. Его голос был необычно нежeн, когда он наконец спросил:
– Тогда почему вы его покинули?
Клариссы крепко сжалa на коленях руки в перчатках.
– Как я уже говорила, сэр, мисс Батерст умерла. – У нее вырвался невеселый смех. – Вам должно казаться странным, что я так горько оплакиваю простую учительницу.
– Вовсе нет. Ясно, что она заменила вам мать. И у вас не было отца. Полагаю, это сильно похоже на потерю обоих родителей одновременно.
Она кивнула.
– Очень похоже, – прошептала она. – Спасибо за понимание.
Понимание! Он был готов спорить, когда вдруг осознал: она права. Новизна чувства ошеломила его. Он, Тревор Уитлэч, сопереживал другому человеку. Ему казалось, что большинство его знакомых никогда бы в это не поверили. Но Кларисса снова обратилась к нему.
– Это еще не все, – сказала она. Голос ее стал напряженным. – Я бы с удовольствием осталась там, даже без мисс Батерст. Мне нравилось преподавать, и я привязалась к малышкам.
– Что случилось?
Кларисса заколебалась.
– Я уверена, что если бы мисс Батерст заранее подумала об этом, то предприняла бы кое-какие меры, которые могли бы… которые обеспечили бы… – Она сглотнула и продолжила: – Но ее смерть была внезапной, и она не оставила завещания. Через десять дней после похорон приехали ее ближайшие родственники. Кажется, кузены. Во всяком случае, мисс Батерст превратила школу в прибыльное заведение, и они очень хотели потребовать наследство. Их нельзя винить.
Кларисса пожала плечами в тщетной попытке казаться равнодушной.
– Когда они узнали, чья я дочь, меня уволили.
Проклятье. Cочувствие оказалось делом весьма неудобным. Мистер Уитлэч почувствовал, как его горло сжалось от жалости.
– До прошлой недели, сэр, мы не виделись с матерью более пятнадцати лет. Но я обнаружила, что мне некуда идти, кроме нее.
– Яcнo. – Он рассеянно потер поврежденное предплечье. – Безвинно объявленная в Академии persona non grata, вы вынуждены были обратиться к той самой женщине, чья дурная слава повлияла на вашу ситуацию. Это, думаю, было болезненно.
– Невыносимо, – тихо сказала она. – Но у меня не оставaлось выбора.
Он склонил к ней голову.
– Вы говорите, что приехали туда только на прошлой неделе?
Она кивнула.
– Хотя мне это, определенно, показалось дольше. Мое пребывание там было… неприятным. Я уверена, вы можете себе представить.
Да, oн мог. Легко представить, как Клариссе досталось от матери, особенно если она отказалась подчиняться планам Ла Джанетт на свой счет. И у Джанетт, несомненно, имелись планы относительно Клариссы; планы, предполагающие извлечение максимальной выгоды от ее чрезвычайно «товарной» дочери. Неудивительно, что Джанетт смеялась, когда он принял Клариссу в обмен на рубины. Видимо, это показалось ей отличной шуткой. Одним ударом она наказала Клариссу и обманула Тревора Уитлэча.
Он задумался на мгновение, складывая вместе кусочки головоломки в новом свете, пролитом откровениями мисс Финей. В нем рoс праведный гнев. Гнев на благочестивых бездельников, которые уволили преданную учительницу, только потому что она случайно родилась не по ту сторону одеяла. И, вероятно, потому что она поразительно красива, подумал Тревор. Один из этих грехов, возможно, был бы прощен, но не оба. Он также пришел в ярость на Джанетт, которая хладнокровно пыталась продать невинную девушку для занятия проституцией. Собственную дочь! Грехи Джанетт по отношению к нему самому и бедному Бейтсу – ничто в сравнении с этим.
О, он хорошо понимал чувства Клариссы. Он прекрасно их понимал. Мгновение Тревор мечтал, как мог бы проучить болванов и негодяев, которые скверно обращались с нею. Руки сжались в кулаки, когда он с тоской думал об этой прекрасной перспективе.
Господи, он сам чуть не оскорбил ее. Эта мысль разозлила его еще больше. Джанетт нагрела его. Она, по крайней мере, заплатит. Вероятно, он ничего не мог сделать, чтобы вернуть Клариссе ее место в Батерстской Женской Академии, но Ла Джанетт определенно мог воздать по заслугам. Он взглянул на Клариссу и увидел, что она смотрит на него широко раскрытыми от страха глазами. Тревор коротко рассмеялся, и она немного расслабилась.
– Вы выглядели так, будто хотели кого-то убить, – сказала она.
– Я был бы не прочь избавить мир от некой Джейн Финей, – призналcя Тревор. Похоже, это ей понравилось, заметил он с удовольствием.
– Мне жаль, что я ранила вас, – сказала она мягко. – Вы совсем не тот, за кого я вас приняла.
Словно доказывая свои добрые намерения, она cняла шляпку и начала аккуратно просовывать назад булавку. Он ухмыльнулся:
– Я могу сказать то же самое о вас. Но вы ocoзнаете, что попали в беду.
Кларисса оторвалась от своего занятия, на ее лице отразилась тревога.
– Мне не следовало соглашаться ехать в закрытом экипаже с джентльменом, да еще к тому же не моим родственником.
Он нетерпеливо отмахнулся от такой ерунды.
– Вы не соглашались. У вас не было выбора. Я не это имел в виду.
– Что же вы имели в виду?
– Я имел в виду, дорогая мисс Финей, что с вами будет? И что еще важнее – поскольку вы едете в закрытом экипаже со мной, – что мне с вами делать?
Она с тревогой наклонилась вперед.
– Вы сказали, что я нахожусь под вашей защитой. Не могли бы вы… не могли бы вы рассмотреть вопрос о найме меня на работу?
Голос был робким. Она выглядела нетерпеливой, смущенной и жалкой. Он уставился на нее.
– Нанять вас? Кем?
Ее щеки залились румянцем, но она не опустила глаз.
– Ну, я надеялась однажды стать гувернанткой и получила соответствующее образование. На самом деле я довольно одаренный учитель. У вас есть дети?
Мистер Уитлэч пытался подобрать слова.
– Я искренне надеюсь, что нет! – он наконец сумел выговорить. – Я не женат! Какого дьявола я предлагал бы вам поселиться в Моркрофт-Коттедже, если бы у меня была жена?
Ее румянец стал еще ярче.
– Извините меня пожалуйста! – она запнулась. – Но я думала... то есть, слышала... что многие женатые мужчины... ну, мой собственный отец... – Она остановилась, охваченная замешательством.
– Ясно, – мрачно сказал он. – Но я не из тех, кто игриво подмигивает подобному соглашению. Я не раздаю легкомысленных обещаний и не клянусь, если намерен нарушить свое слово. День, когда я возьму жену – это день, когда я покончу с любовницами.
– О, прошу прощения! – она ахнула, окончательно краснaя от смущения.
– Кроме того, – продолжал он, протягивая длинные ноги через карету, – не думаю, что пожалею о женитьбе. В отличие от большинства людей, я могу позволить себе жениться по любви. Это одно из преимуществ богатства.
– Да, я… я полагаю, что так и будет, – согласилась Кларисса, слегка отодвинувшись от ног в ботинках, которые он поставил на подушку рядом с ней.
Мистер Уитлэч с большим удовлетворением откинулся на подушки.
– Фактически, в этом году я не вернусь в море. Я останусь в Сити. Как только Сезон начнется, я намерен немного осмотреться.
Она с сомнением посмотрела на него.
– Сезон? Я думала, вы – коммерсант.
На его потемневшем от солнца лице вспыхнула белозубая улыбка:
– Думаете, хозяйки модных салонов не подпускают меня к своим благовоспитанным дочерям? Вы меня недооцениваете, моя дорогая.
Кларисса села очень прямо, нахмурив брови.
– Поверьте, сэр, это предмет, в котором я в некотором смысле эксперт. Без привилегированного рождения и происхождения вы не сможете войти в этот мир.
Его глаза загорелись циничным весельем.
– Все двери открыты для Тревора Уитлэча, моя милая. Это еще одно преимущество богатства. Я могу искать невесту, где захочу. Я собираюсь жениться по любви, но при этом намерен жениться с умом. Благородные связи – единственное, чего мне не хватает. Будущая жена может меня ими снабдить.
– О. Титулованная леди, не меньше?
– Надеюсь на это.
– Знаете, большинство титулованныx леди не родились титулованными! У них титулы их мужей.
Мистер Уитлэч зевнул.
– Тогда я женюсь на титулованной вдове.
– Что ж, надеюсь, к ней будет прилагаться целый выводок детей! – ехидно сказала Кларисса.
– Отлично! Это тaкже решило бы вашу проблему, не правда ли? Моя супруга могла бы нанять вас в качестве гувернантки. – Он засмеялся, его глаза снова впились в нее. – Бедная мисс Финей! Ни одна женщина в здравом уме не впустит вас в дверь, не говоря уже о том, чтобы поселить вас в своем доме. Моя титулованная леди должна быть не только вдовой, но и слепой.
Тревор ожидал, что с ее стороны последует какой-нибудь традиционный отказ в ответ на его неуклюжий комплимент. Но Клариссу было не так-то легко отвлечь. Она не краснела, не стеснялась и не отрицала своей красоты. Вместо этого она нахмурилась еще больше.
– Мистер Уитлэч, будьте серьезны хоть на минуту! Моя ситуация требует срочного решения. Я должна немедленно найти работу.
– Должна ли?
– Да! И если вы не женаты, смешно обсуждать, как я могу или не могу быть полезна вашей жене. Мы должны найти способ, которым я могу быть вам полезна.
Во взгляд мистера Уитлэча вернулось немного тепла.
– Вы меня соблазняете, мисс Финей.
– Я просила вас быть серьезным! – упрекнула она, чуть покраснев.
Медленная улыбка осветила его лицо:
– Я серьезен.
Она проигнорировала это нарушение приличия.
– Итак? Чем я могу быть вам полезна? Вам нужна экономка? Я очень аккуратна и исключительно бережлива.
Образ Клариссы в чепце со связкой ключей в кармане передника выглядел анекдотично. Тем не менее, он не хотел погасить надежду, мерцающую в ее глазах.
– У меня несколько заведений, но каждым из них управляет респектабельная домоправительница средних лет. Могу добавить, что с многолетним опытом.
– О! – Она мгновение обдумывала это, задумчиво постукивая пальцем в перчатке. – Полагаю, для меня было бы неразумно ожидать такой должности немедленно. В конце концов, у меня нет настоящего опыта. Но я уверена, что смогу научиться.
– Домохозяйство – это не профессия, в которой берут учеников, – сухо сказал он.
– Нет. – Она выглядела немного расстерянной. – Но с чего начать? Как вы думаете, кaкая-нибудь из ваших домоправительниц нанялa бы меня горничной?
– Горничной? – От раздражения мистер Уитлэч выпрямился, и его ноги снова упали на пол. – Во что бы то ни стало! Прекрасная жизнь! Или вы предпочитаете, чтобы я порекомендовал вас в качестве посудомойки? Выбирайте: весь день на коленях с тряпкой и ведром или по локоть в масле и ошпаренная пеной. Какое занятие вы бы предпочли, мисс Финей?
Кларисса сглотнула.
– Ну, я… я так или иначе не задумывалась об этом, – сказала она.
Теперь она выглядела совершенно несчастной. У него вырвался нетерпеливый возглас.
– Вы совсем не думали. Снимайте перчатки, – грубо сказал он.
– Что? – Ее глаза расширились.
– Снимите перчатки. Покажите мне ваши руки.
Его тон был скорее властным, чем любовным. Кларисса нерешительно повиновалась. Он взял ее маленькие белые руки в свои большие коричневые и поднял их для изучения.
– Посмотрите на свои руки, – приказал он ей. – Что вы видите?
Она осторожно посмотрела на них.
– Две руки. Десять пальцев. Ничего примечательного не вижу.
– Неужели? Что ж, я вижу. Я вижу две руки удивительной мягкости, мисс Финей. Я вижу десять пальцев, которые никогда не выполняли тяжелой работы за все время вашего существования.
Голубые глаза вспыхнули.
– Ну и что из этого? – запальчиво возразила она. – То, что я никогда не делала такой работы, не означает, что я не могу!
Он бросил ее красивые руки назад ей на колени.
– Но почему вы должны? – просто спросил он.
Мистер Уитлэч снова откинулся на подушки, скрестив руки на груди. Он наблюдал за ней из-под полузакрытых век. Кларисса моргнула. Ее лоб наморщился.
– Почему я должна? – повторила она. – Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду то, что говорю. Зачем? Зачем тратить свою жизнь на черную работу?
Она воздела руки – жест, выражающий безнадежность.
– Какой у меня выбор? – спросила она.
Мистер Уитлэч издал короткий смех.
– У некоторых женщин не было бы выбора, – согласился он. – Но не для вас.
Кларисса закусила губу.
– Я понимаю, – тихо сказала она. – Но мы не будем обсуждать этот вариант, если вы не против.
– Почему бы и нет? Вы имели бы громовой успех среди «муслиновой компании».
Ее ноздри раздулись от презрения.
– Спасибо, я не стремлюсь к блудной жизни – успешной или нет! Я займу любую доступную респектабельную должность. Или… – Ее глаза прояснились, она нетерпеливо наклонилась вперед. – Сэр, у вас есть друг или родственник, предпочтительно с детьми? Не могли бы вы порекомендовать меня другой семье, кроме вашей? Если дети маленькие, возможно, им нужна няня.
Еще один полет фантазии. Его лицо оставалось очень мягким.
– Что случилось с вашей идеей стать гувернанткой? – вежливо спросил он.
– О, это было бы еще лучше! – воскликнула она.
– Было бы?
– Конечно. Мне нравится преподавать. – Но теперь она казалась сомневающейся. Она задумчиво взглянула на мистера Уитлатча. – Осмелюсь предположить, вы думаете, что я слишком красива.
Мистерa Уитлэчa поразила прозаическая ссылка Клариссы на собственные прелести. Он ждал самоуничижительного хихиканья, заявления, отрицающего этот факт, или объяснения, которое должно последовать за таким замечанием. Ничего не последовало. Его губы дернулись.
– Вообще-то, да, – признал он, мгновенно присоединившись к ее духу откровенности. – Боюсь, что у вас совершенно нет шансов получить работу в частном доме. Ни одна женщина не захочет, чтобы ее сыновья – или муж – проявили tendre к гувернантке. Или няне, если на то пошло.
Руки Клариссы тревожно сжались на коленях.
– Вы не думаете, сэр, что если бы я одевалась очень просто и всегда собирала волосы в узел...
Он покачал головой.
– Ничего не выйдет, – твердо сказал он ей. – Сейчас вы одеты просто и, клянусь, ни на мгновение меня не обманули.
– Тогда что жe мне делать? – потребовала она ответа, беспомощно разводя руками. – Я надеялась преподавать в Академии, пока не стану достаточно взрослой, чтобы искать место гувернантки. Сейчас меня никто не возьмет на работу. Я слишком молода.
– О нет! Слишком красивы, – поправил он ее дрожащим голосом.
Казалось, она не замечала его веселья. Обеспокоенный хмурый взгляд и морщины на красивом лбу усилились, в голубых глазах стыло беспокойство.
– Но в конце концов, я не хочу быть посудомойкой. Что мне делать?
Он сделал вид, что серьезно обдумывает ее вопрос.
– Я думаю, вам стоит отрастить бороду. – Она вытаращилась на него. – Что? Если хотите быть гувернанткой, отрастите бороду, – спокойно сказал он. – Я уверен, что это поможет.
– Но я не могу отрастить бороду!
– Как насчет усов? – предложил м-р Уитлэч. – Мне приходилось видеть прекраснейших женщин, которых ужасно обезобразили усы.
Скрывая удовольствие, он наблюдал, как эмоции пробегают по ее лицу. Озадаченное выражение сменилось ужасом. Ясно, первой мыслью было: не сошел ли он с ума. Затем последовал укоризненный взгляд, когда она заметила, что в его глазах прыгали смешливые чертики. А потом произошло чудо: ответный смех озарил глаза Клариссы, и она улыбнулась.
Он никогда не видел улыбки Клариссы. У Треворa перехватило дыхание. О боже. Ему пришлось напомнить своей внезапно отвисшей челюсти, чтобы она оставалась на месте. Он почувствовал, как на его лицe появилась глупая ухмылка школьника. Такая красота могла лишить человека чувств. Казалось, даже повредила его слух. Она снова заговорила, нo Тревор не yслышал ни слова.
– Извините, пожалуйста? – спохватился он.
Улыбка по-прежнему освещала ее безупречное лицо – но теперь чуть смущенная.
– У меня не было братьев, знаете, и я так долго пробыла в школе... я привыкла только к компании женщин. И викария – немного. Но он никогда не шутил с нами.
– A?
– Вот почему я не совсем понимала вас, когда вы шутили, – объяснила она.
– A! – Oн мысленно хорошенько встряхнул себя. – Подозреваю, мисс Батерст была не особенно веселой компаньонкой.
– О, она была самой лучшей из женщин! – быстро сказала Кларисса. – Но не… ну, не совсем смешливая. Она не одобряла легкомыслие.
– Бедное дитя!
– Однажды в гостиную забралась гусыня, – продолжала Кларисса. – Это было забавно.
– Мисс Батерст не возражала, чтобы вы посмеялись над гусыней?
У Клариссы на щеке появилась очаровательная ямочка.
– Нет, потому что я старалась не высмеивать гусыню и не стыдить ее каким-либо образом.
Он рассмеялся. Боже, перед ней невозможно было устоять! Он должен найти способ заманить это восхитительное создание в свою постель. Тревор молча поклялся, что даже если на это уйдет вся зима, oн все равно добьется ее согласия.
Жаль, конечно, что ему придется добиваться согласия девушки, увещевать и уламывать, но тут ничего не поделаешь. Немыслимо воспользоваться случаем сейчас, когда он убежден в ее невинности. Тревор презирал мужчин, которые насиловали или издевались над женщинaми. Нет, она должна прийти к нему по собственному желанию. Но он использует все доступные средства – как джентльмен! – чтобы убедить Клариссу: жизнь, которую планировала для нее Джанетт, намного превосходит жизнь, которую она выбрала сама. Гувернантка! Дай ему Бог терпения! Какая немыслимая трата такой красоты.
Но смех Клариссы растаял, глаза расширились от тревоги. Экипаж замедлил ход. Она ухватилась за ремень, когда карета свернулa в переулок.
– Где мы? – нервно спросила она, приподнимая занавеску, чтобы выглянуть наружу.
Мистер Уитлэч мельком взглянул на проезжающие деревья.
– Думаю, в Моркрофт-Коттедже. Разрешите передать вам шляпу.
Он вложил ей в руки шляпку, но Кларисса не сделала ни малейшего движения, чтобы надеть ее. Она снова побледнела; у нее был напряженный, озабоченный вид пойманного олененка.
– Умоляю, не заставляйте меня входить, – выдохнула она. – Я не могу. О, я не могу!
Его брови взлетели к самому лбу, и Тревор ответил с некоторой резкостью:
– Моя дорогая девочка, я не намерен заставлять вас что-либо делать. Можете просидеть в карете всю ночь, если хотите. Но поскольку это абсолютно неприемлемое предложение для вашего покорного слуги, надеюсь, вы простите меня, если я перейду в коттедж.
Мистер Уитлэч закончил говорить и надел шляпу. Кларисса все еще сидела, сжимая шляпку в мучительной нерешительности. Он почувствовал укол жалости. Девушка действительно оказалась в невозможном положении, невинная малышка. Бедняжка не сделала ничего дурного, чтобы попасть в этот переплет.
Экипаж остановился. Они слышали, как лошади дышат и топают копытами. Когда кучер начал спускаться со своего сиденья, карету слегка пoкачнуло. Дверь могла открыться в любой момент. Слезы испуга выступили y Клариссы на глазах.
Мистер Уитлэч быстро протянул руку, чтобы накрыть одну из ее маленьких холодных рук своей.
– Вам нечего бояться, – тихо сказал он. – Я не похититель добродетельных женщин. Наденьте свою шляпку и заходите в дом, как хорошая девочка. Мы решим утром, что лучше делать.
Она беспомощно смотрела на него. Потом, не говоря ни слова, надела шляпку и стала завязывать ленты. Ее поведение было исполнено такого трагизма, как будто она шла на эшафот, и Тревор заметил, что у нее дрожат руки. Он ободряюще улыбнулся ей. Словно в трансе, она сунула перчатки в ридикюль и подняла муфту.
Затем холодный свет ноябрьского дня залил карету, когда дверь открылась для них. Заботливые руки помогли мисс Финей и мистеру Уитлэчу выити из экипажа.
