Текст книги "Я больше не люблю тебя"
Автор книги: Диана Эпплярд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Ох! – воскликнула она изумленно.
Хэтти сияла.
– Он пришел, – сказала она сразу.
– Правда? Ты посмотрела?
Хэтти кивнула, настолько взволнованная, что почти лишилась дара речи.
– Пошли, – сказала она и нашарила руку матери под одеялом, вытягивая ее из постели. Нога Марка лежала поперек Тэсс, и она осторожно отодвинула ее, вставая. Марк не проснулся.
– Подожди минутку, Хэт, – сказала Тэсс, вставая с кровати. В голове у нее шумело, скорее всего, от бутылки шампанского, которую они с Марком выпили дома после вина на вечеринке у Марджи. Хэтти пришлось тоже взять с собой, потому что все их обычные няни были там. Тэсс внимательно посматривала за Джейком и Франческой. Но они не пытались остаться наедине – все подростки дружно валялись перед телевизором. Хэтти уснула на Джейке, и он потом отнес ее к машине. Тэсс отметила, что Франческа проследила за ним взглядом, но сын с ней не попрощался. Марджи и ее девочки должны были зайти в двенадцать, так что у нее будет время ликвидировать беспорядок, который непременно образуется, когда Хэтти и мальчики возьмутся за подарки.
Внизу было холодно.
– Который час, Хэт?
– Восемь двадцать, – сказала она решительно. Тэсс посмотрела на окно, а потом на часы. Снаружи было темным-темно.
– Неправда. Сейчас шесть тридцать. Думаю, лучше тебе просто посмотреть на подарки, а потом немного почитать, пока папа и мальчики не встанут.
Ох, черт! Они с Марком так увлеклись шампанским, что забыли съесть рождественский пирог и выпить виски.
– Хэтти, сбегай в кухню и выпусти Найджела, ладно? Ему, наверное, уже не терпится, – Тэсс встала перед дверью.
– Обязательно?
– Да, давай, малышка. Я включу гирлянду. Это всего минута, – Хэтти мрачно протопала в кухню. Тэсс включила свет в алькове и бросилась к камину. Рождественский пирог! Рождественский пирог при кошмарном похмелье и неспокойном желудке от устриц в час ночи. Они с Марком пытались ходить по дому на цыпочках, доставая подарки из разных тайников и смеясь, но все время спотыкались друг о друга.
– Уф! – сказал лежавший на полу Марк, когда она перешагнула его, неся подарки Олли и Джейку. – И кому это пришел в голову замок Барби? – На коробке он был великолепен – розовый барочный особняк с башенками, цветами на окнах и открывавшимися и закрывавшимися ставнями. Только в половине первого они открыли коробку, чтобы проверить, все ли на месте перед тем, как Тэсс ее завернет, и обнаружили, что там лежал примерно миллион отдельных деталей. – Завтра я это ни за что не сделаю, – печально подытожил Марк. – Вернее, я не собираюсь потратить весь завтрашний день на собирание пластмассовых деталей.
– Ну, значит, тебе придется сделать это сейчас, – сказала Тэсс, хихикая. Поэтому они оба сидели почти до трех, борясь со сном и пытаясь соединить стены и пол. Чем дальше, тем хуже у них это получалось. Наконец сооружение было готово, и Марк сел на корточки.
– Слава тебе, господи, – сказал он. Тэсс пошарила в коробке и достала пакет с двумя сотнями крошечных цветов, которые надо было надевать на зеленые стержни для цветочных ящиков на окнах.
– Ну уж нет, – Марк запихнул их под диван.
Тэсс услышала шаги Хэтти на ступенях. Она поспешно схватила бокал с виски и осушила его одним глотком. Глянув на пирог, икнула и спрятала его под подушкой. Потом протянула руку за елку и, осторожно перешагнув подарки, включила свет.
Хэтти изумленно встала у двери. Разноцветные огни гирлянды освещали гору подарков, и каждая лампочка отражалась в блестящей разноцветной подарочной бумаге.
Она вздохнула.
– Он и правда пришел.
Сзади послышался шум. Тэсс повернулась и увидела мужа, который прижал к губам палец. Он был голый, только с полотенцем вокруг бедер. Марк наклонился и обнял Хэтти сзади.
– Он пришел к тебе, – Хэтти, не глядя, потянулась и накрутила прядь волос Марка на палец.
– Он по-настоящему бывает, правда?
– Конечно, бывает.
– Мне разбудить мальчиков? – Тэсс встала на ноги. – Уже светлеет.
– Да, конечно.
Тэсс повернулась, чтобы подняться к сыновьям, поплотнее запахивая халат. Марк осторожно понес Хэтти к ее подаркам.
Глава 15
– Я бы запросто родила ему ребенка.
Ники наклонилась поближе к Тэсс, шепча прямо в ухо. Шло занятие кураторской группы, и они сидели плотным полукругом. Тэсс бросила соседке недовольный взгляд, и в тот же момент их куратор, Майкл Фрост, сделал паузу и вопросительно им улыбнулся.
– Не хотите ли повторить это для всех?
– Я сказала, – четко выговорила Ники, – что запросто родила бы вам ребенка.
– Очень рад это знать, – тут же ответил он. – Буду иметь это в виду, если нынешняя миссис Фрост мне неожиданно надоест. Так или иначе, как я говорил, в период импрессионизма французское общество было чрезвычайно политически и морально активно. Роль женщины…
Тэсс с трудом подавила смех. Ники и в самом деле все равно было, кто и что о ней подумает. Тэсс никогда не встречала никого, похожего на нее. Ники была действительно свободным человеком, и общаться с ней было так же легко. Тэсс начала понимать, что она мало знает жизнь: Ники в одиночку вырастила троих сыновей в крошечной квартире. Когда от нее ушел муж, она зарабатывала на жизнь, работая в магазине, пока дети были в школе. Но как только мальчики достаточно подросли, чтобы самим приходить, уходить и готовить еду, не поджигая при этом квартиру, она решила получить то, чего хотела больше всего в жизни – образование. Каждый вечер и по выходным она стояла за стойкой бара, чтобы заработать на трехлетний курс истории искусств. А теперь, поскольку ей так понравилось учиться, решила получить еще и степень магистра. За магистерский курс ей заплатил городской совет Хэкни по новой схеме образования для матерей-одиночек.
Ники была невероятно способная и легко могла с самого начала пойти в университет, но, как она весело сказала, у женщин ее класса и происхождения интерес к высшему образованию не поощрялся. Мать тоже вырастила ее одна, и вообще, когда муж Ники, наконец, свалил, это было огромное облегчение, потому что он становился непредсказуемым, когда выпьет. Одной ей было лучше, и все ее дети – старшие двое сейчас уехали путешествовать – были уверены в себе, любили приключения и обожали свою мать. Тэсс думала, что она просто потрясающая. Марк считал, что она дурно влияла на жену, потому что пила целыми пинтами, курила самокрутки и поощряла в ней подрывные мысли.
Тэсс ограничивала количество визитов Ники к ним домой. Та заполняла своим присутствием все вокруг и учила Хэтти неподходящим вещам, вроде того, что ей пойдут сережки, и не хотела бы она вставить кольцо в нос? Кроме того, Тэсс в данный момент делала все возможное, чтобы только не раздражать Марка вторжением ее учебы в их жизнь.
Каждое утро, когда она собиралась в колледж, складывая папки, книги и бумаги, муж смотрел на нее как потерянный. Сегодня утром он спросил, будет ли Тэсс дома, и когда она сказала, что ей надо на вечернюю лекцию и ему придется забрать Хэтти от Клары, он грустно вздохнул. Тэсс чуть ли на уши не вставала, стараясь, чтобы учеба не мешала их жизни. Хотя как она могла не мешать? Чтобы попасть на лекцию в девять, следовало выходить из дома в восемь. А значит, либо ей, либо Марку перед школой надо было отводить Хэтти к Кларе, уже с книгами и пакетом с завтраком. Мальчики изображали из себя мучеников, но на самом деле куда лучше справлялись с тем, чтобы встать, одеться и позавтракать перед школой.
В общем и целом, дела шли хорошо, если не считать того, что Тэсс совсем измоталась. Она так старалась, чтобы учеба не отражалась на семье, что гладила белье в два ночи и загружала сушилку в шесть утра. К счастью, Марк дома тоже работал допоздна, так что она ощущала себя вправе всю ночь сидеть с ноутбуком за кухонным столом. Сначала они собирались делить компьютер Марка, но ничего не вышло. Он заявил, что ее рефераты и исследования занимали слишком много места на его жестком диске. Ага, как же, думала Тэсс, на самом деле он считал, что это его компьютер, и не хотел им делиться. В результате она взяла беспроцентный заем и купила ноутбук. Тэсс его просто обожала – это был ее маленький электронный друг, такой отзывчивый, эффективный и, прежде всего, такой молчаливый. Он никогда не вздыхал и не принимал мученический вид, и каждый день был рад ее видеть, когда она его открывала. По утрам он не копался со вздохом в ящике для носков, вытягивая, наконец, два разных, один из которых обычно принадлежал Джейку или Олли. Он не звонил ей во время занятий, спрашивая, во сколько надо забрать Хэтти, на что она шипела, что в полшестого и что Кларе сегодня надо было уходить, так как у нее родительское собрание. И поскольку Тэсс была ближе к дому, чем Марк, она виновато выскальзывала за дверь, прыгала в такси и вбегала к Кларе, тяжело дыша, когда та уже в пальто стояла в прихожей.
Несмотря на всю эту беготню, Тэсс, однако, чувствовала себя на десять лет моложе. Она ощущала, что ожила, что новая информация переполняет ее. Ей казалось, будто все в своей жизни она видит новыми глазами, и это доставляет ей удовольствие. Раньше она ощущала, что беспомощно болтается, думая о миллионе вещей сразу. Теперь, когда она работала, ей приходилось сосредотачиваться и забывать обо всем остальном, включая Марка. Работа была утомительной, но в то же время необыкновенно ее радовала. Она решила специализироваться на женщинах-импрессионистах, при этом ее основной курс был направлен на жизнь и работу Берты Морисо. Окончание эссе дало ей невероятное ощущение победы. Было приятно осознавать, что она смогла добиться успеха: оба ее последних эссе заняли первое место, – и что ее мозг не превратился в аморфный комок, способный только запоминать, когда забрать вещи из химчистки и что Хэтти надо взять ноты с собой в школу.
Тэсс ощущала себя так, будто она вела две жизни. С одной стороны был Марк, дом, дети, их общественная жизнь и куча дел, которые надо было переделать. С другой стороны был университет, Ники и ее другие друзья, потребность учиться и быть самой собой. Эти жизни не сочетались друг с другом, и она иногда гадала, а стоит ли это все того. Особенно часто эти мысли приходили, когда она сидела за компьютером, сжимая руками виски и стараясь сосредоточиться, а Хэтти колотила в дверь кухни, заявляя, что ей приснился кошмар о гигантских муравьях, и знает ли мама, что у Олли с Джейком в одиннадцать вечера все еще был включен телевизор? Марк пытался интересоваться тем, что она делала. Но Тэсс видела его насквозь – он явно считал, что все это была напрасная трата времени. Ей приходилось считаться с его оскорбленными чувствами. Однажды она отказалась с ним пообедать, потому что была слишком занята. Муж заметил, что в следующий раз забронирует время заранее.
Несколько первых недель она старалась в обед каждый раз возвращаться домой. Она на полной скорости ехала назад, выбегала из машины и сорок пять минут скакала по дому, кидая одежду в корзину для грязного белья, одной рукой загружая стиральную машину, другой – вытирая переднюю стенку микроволновки. Потом в один обеденный перерыв Ники крепко взяла ее за руку.
– Нечего тебе ехать домой, – сказала она. – Пойдешь с нами.
Так Тэсс оказалась в баре, чувствуя себя слишком старой и до ужаса виноватой. Дома столько дел! Надо было разгрузить посудомоечную машину, у них нет молока и хлеба. Что у детей на полдник и что будут есть они с Марком?
– Полпинты лагера?
– Э-э… ладно.
Она выпила две полпинты лагера и съела сэндвич с ветчиной. Выслушала историю жизни Ники и поболтала о личной жизни мистера Фроста. Потом, сначала неуверенно, рассказала о своих планах на будущее. Планах, которые она пока еще не обсуждала с Марком, потому что ее будущая преподавательская карьера была у них дома запретной темой.
– Что думает Марк? – спросила Ники. – Мужчины обычно терпеть не могут, когда женщины возвращаются к учебе. Они боятся, что их жены снова начнут шевелить своими слабенькими мозгами, и они поймут, что зря тратили жизнь, подбирая носки и бегая по универсамам.
– Марк не такой, – сказала Тэсс поспешно. – Он меня очень поддерживал. Он австралиец, – добавила она вдруг.
– Еще хуже того, – сказала Ники, качая головой. – Значит, шовинист.
Марк был убежден, что Ники – лесбиянка и ее единственная цель – затащить Тэсс в постель. Как-то раз они даже поругались на эту тему в кухне, пока мальчики наверху смотрели телевизор.
– Если у нее нет мужчины, так это еще не значит, что она лесбиянка, – сказала Тэсс, еле удерживаясь от смеха. – Почему у тебя всегда вызывают подозрение одинокие женщины? Женщину не обязательно должен определять мужчина.
– О господи, Тэсс, что это за чушь? Упаси меня боже от такого дурацкого либерального феминизма, – сказал Марк мрачно.
– Не будь таким реакционером, – отозвалась Тэсс.
– Неужели ты и правда назвала меня реакционером? – Марк изумленно посмотрел на нее. – Ты же вечно сердилась на то, что мне не хватает конформизма. Слушай, мне просто не нравится, как эта женщина тебя… поглощает. Она вечно сюда звонит. Вот и в прошлый выходной она сюда притащилась в своей нелепой шапке с наушниками как у безумного ламы. Может, мы вернемся к нормальной жизни, и у нас снова будет семья, а тебе не придется вечно бежать на лекции, писать эссе или наводнять дом чокнутыми? Ты что, не видишь? Ники тот еще фрукт, и учится она только потому, что жизнь ее пуста и печальна. Вот она и присосалась к тебе. Они все такие? Это подтверждает мои подозрения о взрослых студентах. Они все от чего-то бегут, пусть даже от собственного одиночества.
– О господи, Марк, это просто смешное обобщение. В колледже я встретила больше интересных людей, чем за последние пятнадцать лет. У тебя начинают проявляться зашоренные взгляды на жизнь. Ники никакой не фрукт, как ты выражаешься. Она умная и интересная.
– С семечками и кожурой, – ухмыльнулся Марк.
– Я думала, что ты восхищаешься такими людьми – теми, кто сам пробился в жизни и не кланяется истеблишменту. Или ты теперь сам стал его частью?
– Я бы ею восхищался, если бы она не торчала все время у меня дома, попивая мое вино и убеждая мою восьмилетнюю дочь проколоть пупок. А это еще что такое? – спросил он, презрительно поднимая двумя пальцами газету.
– Это «Гардиан».
– И с каких это пор в нашем доме подписываются на эту замечательную либеральную «Гардиан»?
– Надеюсь, ты шутишь.
– Ну да, но это же типично, так? Ты никогда в жизни не читала «Гардиан» и всегда говорила, что это самодовольный и высокомерный печатный орган для болтунов из Айлингтона, которых цены на жилье и образование волнуют больше, чем читателей чертова «Телеграфа»[5], а теперь ты сама ее покупаешь и поглощаешь их подрывную коммунистическую ругань.
Тэсс рассмеялась, наливая себе еще вина.
– Даже ты, – сказала она, – не можешь обвинить газету новолейбористской направленности в опасных коммунистических тенденциях.
– Но ведь все идет к тому, правда? Скоро ты перестанешь брить подмышки, будешь водить Хэтти на курсы феминистского самосознания, а мальчиков заставишь читать Жермен Грир…[6]
– Почему ты всегда надо мной смеешься? – спросила Тэсс. – Почему ты сосредотачиваешься на негативных сторонах – по твоему мнению негативных – того, что я делаю? Неужели ты не видишь, что мне очень нравится, да, нравится учеба, и моя жизнь впервые за много лет по-настоящему наполненна?
– Наполненна? – Марк пронзительно поглядел на жену. – В каком смысле наполненна?
– Наполненна в том смысле, что я наконец-то использую свои мозги, и если я пройду этот курс, а потом получу преподавательский сертификат и работу, какую хочу, то смогу делать что-то, чем могу гордиться. Что-то, о чем я могу сказать, оглядываясь на свою жизнь – «Вот этого я добилась». Неужели ты не понимаешь? Ты принимаешь как должное свою карьеру, которая заставляет тебя вставать каждое утро. Мне нравилось быть дома с детьми и ухаживать за тобой, но разве ты не видишь, что это не одно и то же? Разве ты не видишь, что я не могу оглянуться на свою жизнь и сказать «Я была прекрасной матерью, и дом у меня был чище некуда»?
– А почему бы и нет?
– Ну, ты можешь себе представить, как оглядываешься на свою жизнь и в списке достижений указываешь «замечательный отец»? Если бы тебя кто-то спросил, чем ты больше всего гордишься, что бы ты сказал? Что вырастил троих детей, или что ты директор большой винной фирмы? Неужели ты не понимаешь? Мужчины самоопределяются через работу, так почему не женщины? Мы не относимся к другому виду, который меньшего ждет от жизни, по-другому все ощущает и хочет ограничиться только малым. Я воспринимаю семью так же, как и ты, – я вас всех обожаю, но вы не определяете то, кто я есть.
Марк послал ей долгий взгляд.
– Вообще-то, – сказал он, – если бы я мог указать в списке, как ты выражаешься, «замечательный отец», то был бы этим очень горд, куда более чем всем остальным. Я на тебе женился потому, – добавил он медленно, – что думал, ты знаешь, как построить семью. Я-то в этом ничего не понимал. Надеялся, у тебя правильные понятия, и ты мне подскажешь, что делать и как стать хорошим отцом. А теперь, похоже, все это было для тебя совершенно неважно и бессмысленно. Важно то, чем ты занимаешься сейчас, правда?
Он отодвинул бокал с вином и встал.
У Тэсс заныло в животе. Все шло неправильно. Она лишь хотела объяснить Марку, насколько то, что она делала, требовалось ей, чтобы не сойти с ума. Она хотела привлечь его на свою сторону, чтобы он смирился со странными неудобствами в своей жизни. Марк так редко откровенничал. Он ненавидел говорить о своей семье и никогда особо не старался заниматься размышлениями и анализом своих эмоций. В глубине души Тэсс знала, что Марка к ней привлекла, в том числе, упорядоченность жизни ее семьи, но раньше он бы ни за что на свете в этом не признался. Муж часто дразнил ее по поводу зажатости из-за всех правил поведения, внушенных ей в детстве: нельзя есть на улицах, нельзя класть локти на стол, надо прикрывать рот ладонью, когда кашляешь, – а теперь вдруг заявлял, что она от всего этого отказывается.
– Не будь смешным! Мы просто обсуждали все это, а не спорили. Марк, пожалуйста, сядь и допей вино, – Тэсс потянулась взять его за руку, но он отодвинулся.
– Я иду спать.
Не оглядываясь, Марк поднялся вверх по лестнице.
– Не будь ребенком! – крикнула Тэсс ему вслед, но муж уже ушел.
Она откинулась на спинку стула и взяла в руки бокал. И почему все так старались заставить ее почувствовать себя виноватой? Мальчики тоже были хороши: они с видом мучеников собирали собственные спортивные сумки и спрашивали, успеет ли она постирать их вещи. Только Хэтти ее поддерживала. Дочка считала, что просто здорово, когда мама учится, как она. Иногда они вместе занимались за кухонным столом, и Хэтти помогала ей писать длинные слова.
Тэсс устала извиняться за свое отсутствие в доме, как будто ей требовалось для этого разрешение. Марк все-таки был невероятный эгоист. Раз ему было немного неудобно, значит, это сразу неудачная идея. Он даже не пытался увидеть, как ей все это нравилось. Он вообще больше не пытался встать на ее точку зрения.
Тэсс не собиралась подниматься наверх и извиняться. Только не на этот раз. Она просила прощения большую часть их брака. Не могла идти спать, не помирившись, и каждый раз ложась в постель и обнимая мрачного Марка, говорила:
– Извини, это было глупо.
А Марк, который никогда не мог перед ней устоять, поворачивался и отвечал:
– Знаю. Я тоже сглупил, – и они целовались, мирились и занимались любовью, а утром ссоры как не бывало.
Сегодня ей не хотелось идти на компромисс. Муж наговорил ей много непростительного, тогда как она высказывала вполне резонные мысли. Тэсс просто хотела заставить его увидеть, что у нее была цель, что она не из чистого каприза все это делала, и ему надо принимать ее всерьез. Господи, да он много лет уезжал от них на несколько недель, и она никогда не делала из этого драмы и не закатывала ему сцен по поводу его отсутствия! Как он смеет отчитывать ее за то, что ее нет дома и она нарушает жизнь семьи? Вот теперь-то он поживет как все остальные, подумала Тэсс раздраженно.
Сверху послышался негромкий голосок.
– Мама?
– Я здесь, Хэтти, внизу.
– А почему вы с папой кричали?
– Мы просто немножко поспорили, дорогая, ничего страшного.
Хэтти спустилась по лестнице в своей новой ночной рубашке, фланелевой, почти до полу, в белый и голубой цветочек. Волосы у нее были спутаны, а лицо припухло от сна. Она потерла глаза рукой.
– А где папа?
– Пошел спать.
– Он не уезжает?
– Конечно, нет. Папа бы не уехал, не поцеловав тебя на прощание.
– Тебе бы надо с ним быть поласковее, – Хэтти залезла к Тэсс на колени и прислонилась к ней щекой. Тэсс отодвинулась и удивленно посмотрела на дочь.
– Ты думаешь, я неласкова с папой?
– Просто ты так занята, – сказала Хэтти, рисуя сердечко в капле вина на столе. – Ты теперь не такая ласковая. Папа очень устает. Тебе что, и правда обязательно делать все эти задания и все время куда-то уходить?
– Не все так просто, – проговорила Тэсс, крепко обнимая Хэтти. – Мне надо закончить учебу, дорогая. Это для меня важно. Это как тебе надо делать домашние задания, а папе работать у себя в кабинете.
– А папа говорит, это у тебя ненастоящая работа. По-моему, быть с нами важнее, – сказала Хэтти.
– По-моему, тебе надо почаще читать «Гардиан», – Тэсс сняла ее с коленей. – Пошли, пора ложиться.
Глава 16
Телефон зазвенел, когда Тэсс выходила из дома. В зубах у нее были ключи от двери, под мышкой сумка Хэтти, а в сумочке, так не вовремя соскользнувшей на локоть, папка с записями и эссе, которое надо было сдавать сегодня. Она по глупости согласилась отвезти мальчиков в школу, потому что шел дождь. Кто-то – скорее всего, Джейк – уже гудел в гудок, напоминая, что еще чуть-чуть и они опоздают на собрание.
– Черт побери, – пробормотала Тэсс, стараясь не захлопнуть дверь, потому что Хэтти была еще внутри. Дочь, как всегда, в последнюю минуту решила, что ей что-то ужасно нужно взять в школу из спальни. Обычно это была резинка для волос, которую она одолжила у своей лучшей подруги Джорджии или кулон, который надо было обязательно показать классной руководительнице. Хэтти помчалась наверх как раз тогда, когда мать ждала ее у выхода.
Тэсс схватила трубку и подставила ногу, чтобы не дать двери закрыться.
– Да? – рявкнула она в трубку. Если это кто-то пытается мне что-то продать, им конец.
– Кричать было необязательно.
– Извини, Марджи. Ты просто немножко не вовремя. Мальчики в машине, и они опаздывают, и я тоже опаздываю, и Хэтти опаздывает. В чем дело?
– Мне надо с тобой повидаться сегодня вечером.
– Зачем?
– Просто… слушай, это по телефону не объяснить. Ты сможешь вырваться на полчасика? Мы могли бы встретиться в винном баре на треугольнике. Ну знаешь, в том, где оранжевые стулья как грибы.
– А ты не можешь прийти сюда? Я не знаю, когда Марк сегодня вернется, а если я опять попрошу мальчиков присмотреть за Хэтти, они взбунтуются.
– Это будет сложно.
– А если я приведу Хэтти к тебе?
– Тоже сложно. Может, подкупишь их чем-нибудь? Это недолго.
– Ты, похоже, встревожена.
– Так и есть. Не бойся, ничего опасного для жизни, просто немного неудобная ситуация.
– А сейчас ты мне сказать не можешь? Я уже беспокоюсь. Ты часом не беременна?
Марджи фыркнула в телефонную трубку.
– О господи, нет. Но спасибо, что подумала, будто это возможно. Увидимся в восемь. Если что не так, позвони мне на мобильный. Я буду в суде большую часть дня, но ты можешь оставить сообщение. Ладно?
– Ладно, – Тэсс повесила трубку.
– Хэтти! Если ты немедленно не спустишься, мы уедем без тебя.
Сверху послышался жалобный вопль.
– Мне ее не найти!
– Что не найти? Я серьезно, Хэт. Пять секунд – я считаю.
– Мне не найти мой камень!
– Твой что?
– Мою драгоценную жемчужину. Мне она нужна для «Покажи и расскажи». Я обещала!
– О боже, – Тэсс бросила сумку у столика с телефоном и побежала наверх, перепрыгивая через ступеньки. Хэтти сидела на полу посреди своей спальни; все горшки в ее комнате были перевернуты.
– Ну и беспорядок, Хэт. Извини, но нам его не найти. Возьми что-нибудь другое.
– Что, например? – спросила Хэтти плачущим голосом.
– Например… – Тэсс оглядела комнату в поисках чего-нибудь подходящего. – Например, твои раковины. Ты можешь всем рассказать о Корнуолле и наших каникулах.
– Уже поздно, – сказала Хэтти с сомнением.
– Будет просто блеск, Хэтти. Не пропускай блестящие идеи, когда они у тебя под рукой. Ну же, спускайся.
Снизу донесся голос Олли.
– Нас кто-нибудь сегодня отвезет в школу? На метро было бы быстрее.
– Уже иду, – крикнула Тэсс. Она подняла Хэтти и обняла ее. – Ты можешь рассказать про них замечательную историю. Помнишь то утро, когда мы плавали, и ты нашла на берегу бирюзовую ракушку, а мама думала, что ты потерялась?
– Я помню, – глаза у дочери засверкали. – Мы плавали в море, и было очень холодно, и я думала, что потеряла тебя в воде.
– Немножко наоборот, дорогая. Но неважно. Пойдем.
– У меня только полчаса. Джейк сказал, что он обещал пойти к Нику поиграть в «Боевой молот» или во что-то еще такое же жуткое и мордобойное. А Олли говорит, что ему надо заниматься на рояле, но он не может, потому что Хэтти сразу начинает играть палочками на другом конце клавиатуры. Ну, так в чем дело? По телефону у тебя был жутко загадочный голос.
– Вот в этом, – Марджи достала из сумочки и положила на стол мобильник.
– Это телефон, Марджи.
– Я знаю, что это чертов телефон. Прочти сообщение.
Тэсс осторожно взяла в руки мобильник. Ей было ужасно неловко читать чужое сообщение. В нем говорилось: «Джк гврт он не прочь тб трахнт».
Тэсс уронила телефон на стол.
– Кто… кто послал это?
– Похоже, Ник, – озабоченно сказала Марджи.
– Ты поговорила с Франческой? Это ведь телефон Франчески, а не Джорджины, правда?
– Да, – ответила Марджи. – Наверное, мне следует радоваться, что это на мою шестнадцатилетнюю дочь обращено такое похотливое внимание, а не на тринадцатилетнюю.
– Но ты же шутила насчет Джейка и Франчески – ты знала, что они шлют друг другу сообщения.
– Господи, боже ты мой, – рассердилась Марджи. – Одно дело слать друг другу сообщения о последней серии «Друзей» и жаловаться на гадких родителей, а совсем другое – практически договариваться переспать друг с другом.
– Откуда ты знаешь, что это мой Джейк?
– А сколько других Джейков мы знаем?
– Может, есть кто-то в мужской школе около Франки. Кто-то, кого мы не знаем… – с надеждой сказала Тэсс.
– И ты в это веришь?
– Нет, – призналась Тэсс. Она откинулась на спинку стула и огляделась, ошеломленная, чувствуя, как ее слегка мутит. Ее ребенок, ее мальчик, ее пятнадцатилетний сын хотел переспать с девочкой! То есть, конечно, он хотел, но увидеть это написанное черным по белому – совсем другое дело. Тэсс встряхнулась. Может, конечно, она была слишком наивна. Безусловно, все мальчики разговаривали на эту тему, но странно, что они так беззаботно рассылали подобные сообщения. Разумеется, они не ждали, что их будут читать бдительные родители. Тэсс внезапно пришла мысль, что реагировать на это не следует. Бесполезно спрашивать о чем-либо Джейка. Это было предназначено не для ее глаз и не для Марджи. Она была уверена, что это просто безобидное хвастовство, что он, как все мальчишки, старался показать себя большим и взрослым, а на самом деле не имел этого в виду.
– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась Марджи.
– А что говорит Франческа?
– Она говорит, что я не должна была читать ее сообщения. Потом последовало все как обычно: слезы, хлопанье дверью в спальню. Когда я, наконец, убедила ее открыть дверь и впустить меня, она была пристыжена. Сказала, что впервые получила такое сообщение и что обычно они о таком не говорили, а только шутили о домашней работе и знакомых.
– Она была смущена?
– Конечно, она была смущена. Черт возьми! Я была смущена, а мне сорок два. Сорок один, – поправилась Марджи поспешно.
– Я не знаю, что могу сделать, – сказала Тэсс медленно.
– Тебе надо с ним поговорить. Ему всего пятнадцать, Тэсс. Он несовершеннолетний. Знаешь, ты меня иногда доводишь. С тех пор как ты пошла учиться, ты витаешь в облаках, будто ничего важнее быть не может. Джейк уже почти тянет на малолетнего преступника, а ты себя ведешь так, будто он просто курил тайком. Это не просто мелкое непослушание. Тебе надо действовать. Ты должна что-то сделать.
– Что, например?
– По крайней мере поговорить с ним. Выяснить, всерьез он это или нет. Но я точно знаю, что телефон мы сдаем обратно, и все дела. И боюсь, что сидеть с Хэтти моя дочь тоже больше не будет.
– Что, думаешь, он ее изнасилует? – спросила Тэсс раздраженно.
– Да приди, наконец, в себя! Ты думаешь, что такого не может произойти, потому что ты такая милая, и семья у тебя милая, и милый дом в милом месте? Но это не объяснение. Твой сын шлет сообщения – ладно, пусть через друга, – что он хочет, нет, намеревается переспать с моей дочерью. Хочешь, я с Марком об этом поговорю? Может, от него будет больше толку.
– Нет, не надо, – сказала Тэсс поспешно. – Он убьет Джейка. Оставь это мне.
– Знаешь, пора тебе перестать его прикрывать.
– Кого?
– Джейка. Если верить Франки, он еще и не в такое впутался.
– Господи, о чем это ты?
Тэсс высвободила руку.
– Да скажи, наконец, о чем это ты говоришь? О наркотиках?
– Понятия не имею. Правда. Франки просто сказала, что слышала какие-то разговоры, но, может быть, она просто старалась отвлечь меня от сообщения и избежать неприятностей.
Тэсс посмотрела на часы.
– Мне пора идти, – сказала она и наклонилась, чтобы поднять сумку из-под стола. – Спасибо, что сказала мне. Нет, я серьезно – или буду серьезна, когда все выясню. Мне надо сначала поговорить с Марком, но потом я тебе расскажу, как пошли дела. Обещаю, все это прекратится. И не могла бы ты спросить Франки, что конкретно она слышала о Джейке? Это очень важно.
– Хорошо. Я спрошу. Уверена, что ничего такого тут нет. Одни слухи.
Тэсс прикусила губу. Ей пришло в голову, что на протяжении всего разговора они не упомянули, что, возможно, Франческа как-то завлекала Джейка. Пока он числился в качестве злодея, отсюда и загадочные «слухи». Ни одна дружба не могла устоять перед инстинктом львицы любым способом защитить своего детеныша. В конце концов, Франческа не менее активно слала сообщения Джейку, и кто знает, о чем она писала. Однако Тэсс решила, что сейчас вряд ли стоит ворошить это осиное гнездо.
Когда она вернулась домой, Олли и Хэтти лежали перед телевизором и смотрели «Семейку Флинтстоунов» по каналу мультфильмов.
