Текст книги "Я больше не люблю тебя"

Автор книги: Диана Эпплярд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Annotation

Тесс около сорока. У нее любящий и привлекательный муж, трое детей, уютный дом и интересная работа. Кажется, есть все…

Учеба, новые увлечения и перспективы удачной карьеры – не поставят ли они под угрозу тихое семейное счастье?

Эмоциональная и искренняя история.

Диана Эпплярд

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Постскриптум

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

Диана Эпплярд

Я больше не люблю тебя

Посвящается Россу

Джо, моему агенту, за постоянную спокойную поддержку и Линде, моему издателю, за энтузиазм, профессиональную помощь и веру. Большое спасибо Тесс и Хэролду, в прекрасном доме которых в Корнуолле я написала большую часть этого романа, и моему старому ретриверу Хэмишу за то, что заставлял меня совершать энергичные прогулки в ветреные дни. Спасибо также Джилл Крэмптон-Смит за ее поддержку и идеи и моей подруге Марджи за разрешение использовать ее имя, но не ее характер, эксперту по винам Киму Милну за советы и прежде всего моей семье – Россу за то, что без обид терпел мои долгие отъезды, моей матери Пэм за то, что она, как всегда, пришла на помощь, и моей Шарлотте, которая помогала видеть все в перспективе.

Пролог

Свернувшись клубочком рядом с Тэсс, Хэтти тихонько посапывала во сне. Малышка всегда чувствовала, когда Марка нет, и заползала в постель, стараясь не будить мать. И только вместе с лучами солнца, которые начинали пробиваться сквозь занавески, Тэсс вдруг ощущала на лице дыхание дочери. Рука Хэтти легко, будто бабочкино крыло, касалась плеча, и Тэсс просыпалась под шепот: «Уже утро?»

Для Хэтти это было самое надежное место в мире, и Тэсс, которой родители никогда не разрешали забираться к ним в кровать, ни за что на свете не прогнала бы ее. Вот и сегодня она повернулась и обняла дочку, улыбаясь в темноте. Это и есть мир в душе, подумала она, когда Хэтти дернула рукой в своем ярком детском сне о песке, море и воздушных змеях в голубом небе.

Мать и дочь проснулись одновременно. Глаза у Хэтти были круглые от изумления: они дома одни, без мальчиков, и Тэсс, наконец-то, принадлежит только ей.

– Пойдем купаться? – прошептала она.

Дом надо было освободить к десяти. Тэсс приподнялась на локте и посмотрела на часы. Еще только восьмой час, а солнечные лучи, пробиравшиеся в комнату сквозь тяжелые шторы, уже предвещали яркий день.

– Хорошо.

Хэтти радостно взвизгнула и выскочила из постели.

– Пойдем, пойдем! Вставай!

Голенькая и загорелая, как коричневый тюлень, дочь побежала в ванную. Тэсс подумала о том, каким совершенным, ладным и гибким было тело Хетти по сравнению с ее собственным. Всё, после каникул надо обязательно сесть на диету. А во всем виновата ее привычка фантазировать: в такие минуты она поглощает все подряд, не заботясь о последствиях. Почему-то мальчики постоянно жуют, будто жвачные животные, и на них это никак не отражается.

– Ты что, еще кофе пить будешь?

Хэтти стояла у подножия лестницы, с тревогой глядя наверх. Она никак не понимала, зачем взрослым вечно надо пить кофе и тратить на это столько времени, когда вокруг полно куда более интересных дел. Тэсс задержалась на покрытых циновкой ступенях, перекинула через руку купальные полотенца и улыбнулась.

– Ладно, сегодня не буду. Где твои сандалии?

Хэтти недоуменно огляделась. С обувью у нее были сложные отношения.

– А зачем?

– Там камни. А впрочем, ладно.

Чемоданы, упакованные еще вчера вечером, немым укором стояли у входной двери. Тэсс решительно отвела взгляд в другую сторону. У них было еще два часа! Два часа, словно взятые взаймы, прежде чем придется ехать домой и думать обо всех неприятных обязанностях, начиная со стирки и кончая банковским извещением, из которого наверняка станет ясно, что они не могли себе позволить эти каникулы и что они все глубже залезают в долги. Нет, об этом она подумает потом. У Марджи была любимая фразочка для подобных случаев. Она называла это «выпихивать тигров». Вещи, о которых думать не хотелось, следовало «выпихивать» обратно, в темные джунгли. Тэсс посмотрела на улыбающуюся мордашку дочери и «выпихнула тигров».

– Надень джемпер, – сказала она машинально.

Хэтти тяжело вздохнула. И почему родители вечно настаивают на джемперах и куртках? Она сама знает, когда холодно, а когда нет, но ей никто не верит. Хэтти больше всего на свете ненавидела, когда ей жарко. Даже больше, чем когда ей мыли голову, и шампунь попадал в глаза. И больше, чем постоянные напоминания пристегнуться в машине, и больше, чем капусту брокколи, есть которую было все равно, что жевать кусок дерева.

Тэсс натянула поверх купального костюма старый яхтсменский джемпер Марка. От него исходил его успокаивающий запах – слабый запах лосьона после бриться, сигаретного дыма и высохшей соленой воды. Потом она надела еще и шорты, на случай, если кто-нибудь попадется по дороге. Хотя это, конечно, вряд ли возможно, – все обитатели беленьких летних коттеджей, разбросанных по крошечному полуострову, уехали домой еще вчера. Лето кончалось, а с ним и сезон влажных полотенец и пляжных шлепанцев, тающего мороженого и свежих крабов, купленных с лотка в Полперро. Конец бесцельным утренним прогулкам по магазинам в Фоуи, когда делаешь покупки просто так, ради удовольствия, а не по необходимости. Книги, пара сережек, маленькая акварель в рамке, чтобы потом повесить возле телефона и вспоминать лето каждый раз, глядя на нее. Конец особому летнему возбужденному состоянию, когда все вокруг доставляет удовольствие.

– Ладно, не надо джемпер, – смилостивилась она.

Все равно вещи Хетти уже упакованы, и только футболка, джинсы, носки и туфли аккуратно лежат на краю постели. Марк говорил, что привычка Тэсс постоянно наводить порядок и складывать все аккуратными стопками – это навязчивая идея, которая ясно показывает, что ее подавляли в детстве. Он любил поддразнивать ее этим, показывая, как по-разному они воспитаны. Тэсс обычно отвечала, что манера Марка оставлять свои вещи где попало, это не столько выражение чувства свободы, сколько обыкновенные мужские лень и упрямство.

Она открыла дверь, заметив, что у подставки для шляп все еще стоит крикетная бита Джейка – очевидно, Тэсс ее не заметила, когда прошлым вечером последний раз проверяла, не оставила ли чего.

Несмотря на раннее утро, солнце уже сияло, и на мгновение Тэсс замерла на пороге, подставив лицо теплым лучам. В такой день невозможно возвращаться в Лондон, он просто создан для ленивого отдыха.

Хэтти бежала впереди, и босые ноги ей нисколько не мешали. За последние две недели она почти не носила обуви, так что подошвы у нее огрубели.

Тропинка вела к морю мимо норманнской каменной церкви и кладбища, полного загадочных и трагических историй. Многие могильные камни, треснувшие, покосившиеся и покрытые мхом, рассказывали об умерших в младенчестве детях, часто по двое-трое в одной и той же семье. Однажды утром, когда Марк с мальчиками ушли заниматься серфингом, они с Хэтти забрели сюда. Имена на могилах так взволновали ее, будто это были старые друзья, чью смерть она когда-то оплакивала. Хэтти, лишенная почтения к смерти, прыгала через обвалившиеся могильные камни, а потом потихоньку набрала цветов с разных могил, чтобы сделать букет для матери. Тэсс взяла букет с опаской, не желая обидеть дочь, но боясь, как бы местные жители их не обвинили в акте вандализма.

Несмотря на солнце, тропинка была еще сырая, напоминая о наступающей осени, и маленькие ручейки стекали с одного ее края, сливаясь в бегущий к морю настоящий поток. Через него был перекинут мостик, перила которого отшлифованы сотнями рук, бравшихся за них всякий раз, когда ящики со льдом, сумки с мокрыми полотенцами и объемистыми масками и ластами казались слишком тяжелыми. Девочка исчезла из виду, но Тэсс не тревожилась: Хэтти прекрасно знала, куда идти, на берегу моря она наверняка подождет мать.

Большая часть тропинки была в тени от нависающих ветвей, но примерно в двадцати метрах от берега вдруг открывался вид, от которого у Тэсс всегда перехватывало дыхание. А сегодня он показался еще лучше, потому что здесь никого больше не было, и никто не портил пейзаж пляжными сумками и тентами. Тэсс очень ревниво относилась к этой крошечной бухте. Хоть она и сама была отдыхающей, другие люди вызывали в ней раздражение, будто она одна понимала секрет ее красоты.

Впереди раскинулось зеленое поле, по нему петляла пыльная тропинка до самого перелаза, от которого начинался крутой спуск к берегу. На секунду Тэсс замерла и подумала, что если бы это и был весь мир, ей бы его вполне хватило. Полная внезапной радости, она побежала по тропинке, едва удерживаясь, чтобы не раскинуть руки и не закричать во все горло, как это делали Джейк и Хэтти. Миновав перелаз, она спрыгнула вниз и огляделась в поисках Хэтти.

Крошечная фигурка сидела у воды. Море этим утром было спокойное; волны лениво накатывались одна на другую, и на темно-зеленом фоне то тут, то там виднелись белые, будто иней, барашки.

Они приезжали сюда каждое лето, и море всегда выглядело по-разному. Иногда оно казалось мрачным и неспокойным, серым, но чаще – голубым. Правда, это была не такая глянцево-бирюзовая голубизна, как в Средиземном море, а тусклая, угрожавшая холодом в глубине. Тэсс скинула туфли и осторожно направилась к Хэтти, чувствуя, как крошечные камешки впиваются в ноги.

– Купаться пойдешь?

– Вода холоднющая! – ответила Хэтти, вздрогнув от восторга. Она вытащила несколько оливково-зеленых плетей и теперь тщательно раскладывала водоросли у себя на ногах. Вода до сих пор касалась только ее пальцев, но вдруг набежавшая волна залила ноги до колен, так что Хэтти с визгом вскочила.

– А ты будешь купаться? – спросила она у матери.

Тэсс помолчала, глядя на горизонт. Темно-синюю плоскость моря нарушала только рыбацкая лодочка, паруса которой трепал ветер.

– Пожалуй. Если ты будешь.

– Тогда наперегонки! – крикнула Хэтти и помчалась по мелководью, поднимая брызги. Тэсс скинула шорты и свитер на песок, но дочь к тому времени была уже в воде по колено. Она медленно шла по мелководью, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть то на островок водорослей, щекотавший ей ноги, то на стайку мелких серых рыбешек.

– Я победила! – в голосе дочери звучало торжество.

– Только далеко не заходи! – отозвалась Тэсс. – Я немного проплыву вперед.

От холода у нее сначала онемели колени, потом бедра, живот. Но через несколько секунд онемение прошло, и, глубоко вдохнув, она нырнула вперед, немедленно почувствовав новый прилив холода, от которого зашумело в ушах. Выплыв и привычным движением убрав воду с лица, она повернулась, чтобы посмотреть на Хэтти. Та рассеянно махнула ей в ответ и снова опустила голову, зачарованно разглядывая, словно драгоценность, лежащую у нее на ладони крошечную расколотую розовую раковину.

Заправив за уши светлые, до плеч, волосы, Тэсс повернулась и поплыла, чувствуя, как ее тело начинает воспринимать ледяную воду почти как теплую, наслаждаясь тревожным ощущением, когда не знаешь, что под тобой. Неспешно переворачиваясь на спину, она смотрела на чаек в небе. Птицы ловили воздушные потоки и падали со сложенными крыльями, чтобы поймать следующие, а потом легко взмывали вверх. Тэсс поплыла, качаясь на медленных тяжелых волнах, а потом повернулась, чтобы проверить, где дочь.

Хэтти на берегу не было.

Глава 1

Конец каникул сопоставим разве что с концом света. Стояло бабье лето. Идущая за ним по пятам осень, а затем долгое ожидание Рождества казались Тэсс сплошной мукой. Если бы они с Хэтти могли остаться здесь одни навсегда!

Вечером неожиданно зазвонил телефон. Она как раз убиралась в кухне, готовясь к отъезду. Тэсс схватила трубку. Наверно, звонит один из мальчиков – обнаружил, что забыл что-то ужасно важное, вроде видеоигры или одного из томов «Гарри Поттера». Однако это был Марк. В его низком голосе сквозь иронически жалобный тон прорывалось настоящее раздражение.

– Тебе обязательно там оставаться? Мы приехали час назад, чертов холодильник разморозился, на полу лужи, а в хлебнице мышиные какашки. Ну, пожалуйста, Тэсс, приезжай домой. Ты нам нужна.

Ее охватили чувства, которые мог возбудить только он, – ощущение вины без всякой видимой на то причины, смешанное с тревогой и любовью. За недолгое время, что они были вдвоем с Хэтти, она уже и забыла это состояние, но оно жило в ней и вот снова заставило осторожно выбирать слова, прокручивать в голове фразы, прежде чем их произнести, стараясь предугадать реакцию Марка. Оно перекрывало чувство свободы, словно только муж и его чувства имели значение.

Ну вот, у Марка в хлебнице мышиные какашки. Как Тэсс себя ни уговаривала, все равно чувствовала себя виноватой за то, что бросила свои обязанности и как эгоистка решила провести этот драгоценный день с дочерью. Вокруг нее опять начинали «кружить тигры».

Для Марка каникулы – приятная перемена, возможность отдохнуть и провести время с детьми. Но к концу второй недели он уже с нетерпением ждал, когда наконец сможет вернуться к настоящей жизни, в которой ощущает себя уверенно и которая приносит реальные плоды. Такая жизнь утомляла его куда меньше, чем роль отца троих детей, которым все время что-то надо и которые никогда не бывали довольны его решениями все сразу. Он их обожал, но Тэсс знала, что каждодневное круглосуточное общение с детьми было для него утомительным. Для нее тоже, но она привыкла. Марка же усталость делала раздражительным, и к концу второй недели его ограниченный запас терпения иссякал.

Для Тэсс каникулы имели куда большее значение. Они давали ей шанс расслабиться и подумать. Дома размышлять никогда толком не получалось – каждый раз что-нибудь отвлекало. То надо найти пропавший учебник по географии, то спрятавшийся куда-то магнитофон. Но теперь Хэтти уже семь, мальчики привыкли к средней школе, так что пора взять свою жизнь под контроль и заняться собственными планами, а не позволять троим детям, вечно отсутствующему мужу и хаосу в доме дергать ее туда-сюда, будто водоросли в приливной волне.

Шанс иметь время подумать, а не мчаться, запыхавшись, от одной мелкой катастрофы к другой, часто не успевая даже посмотреть на себя в зеркало, показался ей знаком свыше. Невероятно, но за эти две недели, когда она делила обязанности по присмотру за детьми с мужем, Тэсс поняла, что еще не добилась в жизни того, чего хотела и к чему стремилась. От необходимости уезжать, покинуть место, где у нее впервые зародилась мысль о возможности перемен, ей становилось страшно. Тэсс боялась потерять эту надежду, боялась, что, столкнувшись с повседневными проблемами, она сломается, а ее планы окажутся смешными и невозможными.

Марк, конечно, рассердился, что Тэсс не поехала с ним в Лондон и что ему пришлось всю дорогу слушать, как Олли и Джейк без всякого удовольствия обсуждают, что завтра в школу, и спорят, кому сидеть спереди рядом с папой. И именно ему придется открыть входную дверь и столкнуться с затхлым воздухом дома и кучей счетов. За пятнадцать лет их брака она, сама того не желая, стала его буфером, защитой от повседневных мелочей. Так что когда ему приходилось бывать с детьми наедине, он чувствовал себя неуютно. Только благодаря ее отсутствию он начинал понимать, сколько мелких забот, на которые он даже не обращает внимания, ежедневно ложится на ее плечи. Марк терпеть не мог оставаться в доме без Тэсс.

– Может, ты выедешь сегодня? Джейк говорит, что он не может найти свой школьный галстук, а Олли, кажется, оставил ноты в школе.

– Нет, не оставил, – немедленно отозвалась Тэсс. – Они в табуретке у пианино. Галстук Джейка в ящике для носков, и он это знает, просто нарочно создает трудности.

– А у меня есть чистые рубашки?

Тэсс поморщилась в телефонную трубку. Почему он не знает, есть ли у него рубашки? Разве трудно открыть шкаф и посмотреть, а если чистых нет, то выстирать одну в машине. Мужчины вечно изображают беспомощность перед проблемами, для решения которых требуется только здравый смысл.

Но она и сама виновата. Хотя они вступили в брак как равные, необходимость заставила ее пойти на компромисс, уступая бесконечным требованиям, которые налагала на нее необходимость организовывать дом и воспитание детей. Марку платили больше, и поэтому его карьера была важнее. В результате он постепенно оказался в стороне от неприятных дел, вроде необходимости развлекать проснувшегося в пять утра малыша или запихивать белье в стиральную машину перед тем, как уйти на работу, а по дороге заносить в ясли ревущего ребенка. Ему надо было высыпаться, у него были важные дела. Хотя этот компромисс на тот момент был полезен, он привел к тому, что вся ответственность легла на нее. И если что-то с детьми или домом было не так, вина с годами стала возлагаться на нее, перестав быть чьим-то проступком. Эта ноша становилась все тяжелее, особенно теперь, когда дети подрастали. Им бы следовало брать на себя больше обязанностей, но трудно убедить сыновей в необходимости убирать за собой, если они всю жизнь видят, как отец устраняется от этого. Правда, если Тэсс просила его о чем-то, он всегда охотно помогал ей. Она раздражалась прежде всего потому, что сам по себе Марк не замечал тех дел, которые поручала ему жена.

Когда-то она гордилась тем, что жертвует собой, не заботясь о том, ценят ее или нет. Теперь это было просто невыносимо.

– Наверняка в шкафу есть рубашки, пойди посмотри, – отозвалась она торопливо, видя, как Хэтти открыла холодильник и достала почти полную коробку с апельсиновым соком. Тэсс знала, что ей его не унести, и если вовремя не вмешаться, то через минуту только что подметенный серо-голубой пол будет весь залит соком.

– Мне пора, – сказала она. – Хэтти вот-вот уронит что-то ужасное.

– Так ты приедешь?

– Я еще не уложила вещи. Приеду завтра с утра и позвоню тебе, когда буду дома. Ладно?

– Ладно, – Марк явно не хотел ее отпускать. – Да, и Тэсс…

– Что? – спросила она, стремясь закончить разговор, протягивая свободную руку, чтобы предотвратить липкую катастрофу.

– Я по тебе скучаю. Возвращайся.

Глава 2

Тэсс положила трубку, другой рукой крепко держа коробку с соком. Она ожидала, что ее настигнет чувство вины, но на самом деле ощутила лишь облегчение.

Она не могла вразумительно объяснить Марку, почему так отчаянно нуждалась в последнем вечере в коттедже, который могла провести по своему усмотрению. Мальчики и муж создавали слишком много шума, у них все время что-нибудь терялось, а приготовление еды и уборка наплывали и отступали, будто прилив. Хотя бы один вечер Тэсс хотела ничего не делать. Она могла уложить Хэтти в постель, а потом просто сидеть на удобной голубой тахте в гостиной возле пианино, держа в руке бокал холодного белого вина, и смотреть в сад, спускавшийся по склону скал, представляя себе скрывавшееся за ними море. Ей хотелось провести вечер в одиночестве, чтобы подумать и послушать тишину.

А еще она хотела спокойно попрощаться с домом. Тэсс любила летний коттедж со страстью куда большей, чем их лондонское жилище, где в узкой прихожей нельзя было повернуться, не споткнувшись о скейтборды и ракетку Марка для сквоша, которой место в шкафу под лестницей, а никак не здесь. Ее когда-то пылкие чувства к своему дому с годами угасли от привычной повседневности брака.

Приближаясь к корнуоллскому коттеджу, где они проводили лето последние восемь лет, она чувствовала, как забота и ответственность, ее постоянные спутники, спадали, как тесная и неудобная одежда. Проезжая в ворота под нависающими ветвями каштана и останавливаясь на неровном гравии у голубой двери, увитой ползучими розами, Тэсс каждый раз как бы возвращалась домой. А расставаясь с тем глубоким покоем, который давало это место, ей казалось, что она оставляет здесь частичку себя. Даже когда дети были совсем маленькие и требовали постоянного внимания, здесь она заново открывала собственную индивидуальность, которую, казалось, совсем потеряла.

Впервые осматривая четырехэтажный дом в Клапаме, они с Марком отчаянно стремились вырваться из квартиры с одной спальней – Тэсс тогда была беременна Джейком – и замечали только его достоинства. Высокие потолки, лепные карнизы, дубовый пол и кухня в подвале со старой голубой плитой казались воплощением просторного семейного дома, где они непременно будут счастливы. Но в порыве первой влюбленности Тэсс и Марк не обратили внимания на влажность, старую проводку и узкие коридоры, в которых двоим трудно разойтись, не прижимаясь к стене. И комнаты не показались маленькими, не заметили они и того, что любой звук разносится по всему дому. Не знали они и того, как быстро окажется недостаточно трех спален.

Сидя на тахте и поджав под себя ногу, Тэсс размышляла об их доме, который слишком мал для пятерых и давно нуждается в ремонте. Когда перед каникулами Марк сказал, что пора бы подумать о переезде, она, понимая необходимость этого, подумала не только о том, что у них нет средств на дом попросторнее, но одновременно почувствовала и укол страха. Тогда она решила, что причина ее вечного беспокойства заключается в деньгах, просто брать еще большую закладную глупо. Но теперь, когда времени разобраться в своих мыслях достаточно, Тэсс поняла, что этот страх вызван серьезным шагом в будущее. Марк сказал, что если они поднатужатся, то больше им не придется переезжать до тех пор, пока дети не вырастут и не начнут жить самостоятельно. В тот момент Тэсс показалось, будто ее жизнь – это движение по длинному коридору, и что так будет продолжаться вечно, а на самом деле она завернула за угол и уперлась в тупик. Неужели это и все? Неужели ее жизнь расписана как по нотам, и она не в силах ничего изменить?

И каким бы обшарпанным ни был их дом, он сохранил следы большей части их совместной жизни. Например, пятно от красного вина под ковром в гостиной напоминало об одной шумной рождественской вечеринке. А несмываемое пятно на коврике в ванной осталось потому, что там обычно приземлялся их кот Найджел, пробравшись через крошечное окошко. Именно через него он обычно входил и выходил, в основном потому, что никто не в силах был дождаться, пока кот соизволит пройти через дверь. В доме, где все носились сломя голову, нежелание Найджела торопиться было непереносимо. Марк не любил его, потому что кот вечно прыгал на стол в кухне и оставлял грязные следы посреди коробок с хлопьями и бутылок молока. Дети тратили массу времени на то, чтобы скрывать от отца следы преступлений Найджела, убирая мертвых землероек из домашних тапочек и засохшие кошачьи какашки из-за тахты.

Найджел выиграл у Марка и битву за право спать на кровати Хэтти, хотя тот утверждал, что если кот устроится спать у нее на лице, то она непременно задохнется. Дочка эту мысль обсмеяла, а Марк, чтобы отомстить коту, наполовину закрыл верхнее окошко в ванной, так что растолстевшему после кастрации рыжему красавцу туда до конца было не протиснуться. Поэтому Тэсс, у которой был самый чуткий сон в доме, часто просыпалась от звука лихорадочно молотивших по стене лап: Найджел словно кошачий Винни-Пух не мог ни войти, ни выйти.

Пытаясь оправдать переезд, который они явно не могли себе позволить, Марк заявил, что ему надоел мусор на улице, теснота и периодические покушения хулиганов на их машины. Брумфилд-Роуд представлял собой приятную, широкую и зеленую улицу в тихом пригороде южного Лондона. Особенного шика в ней не наблюдалось – она находилась всего в трех улицах от пустыря и в опасной близости к району помрачнее, полному многоэтажек и наркоторговцев, но едва ли ее можно было назвать местом разгула преступности. Когда Тэсс не успевала вернуться с работы вовремя, она иногда оставляла для Олли и Джейка заднюю дверь незапертой.

В последний вечер перед тем, как Тэсс отвезла детей в Корнуолл, они с Марком долго разговаривали, и тот признался, что не понимает, почему она не проявляет энтузиазма по поводу переезда. То ли дело жить за городом, в доме с настоящим садом, а не двором и лоскутком травы, где и Найджелу-то было негде толком погулять. Если Марк будет ездить на работу на поезде, то за сумму от продажи этого дома они смогли бы купить что-то побольше, может, даже с четырьмя спальнями и садом, и в сельской местности. Ей ведь надоело бояться парней в спортивных костюмах, которые каждую ночь портят им машины? А это ему придется ездить, потому что Тэсс будет бессмысленно продолжать работать в галерее возле школы Хэтти. С учетом дороги и расходов на присмотр за детьми это будет невыгодно. Марк с энтузиазмом говорил о своих планах, и его красивое лицо было полно оживления, вызванного перспективой волнующих перемен. Тэсс не хотела высказывать свои сомнения, не хотела устраивать ссору как раз перед семейными каникулами, но это его раздражало. За четырнадцать лет брака он научился чувствовать ее возражения, даже если она молчала.

А если она согласится переехать, что с ней будет дальше? Марк разумно указал на то, сколько хорошего принесет переезд в их жизни: более привольное детство для Хэтти, меньше вредных воздействий на мальчиков, особенно на Джейка, шанс обустроить сад и завести собаку, о которой мечтали дети. Муж наконец-то будет делать что-то полезное по выходным, спокойно проводить время на свежем воздухе, а не возить детей с одних занятий на другие, поскольку сейчас они могут гулять только в парках или на пустыре, как это происходит и в других семьях, которые не могут себе позволить загородный домик на выходные.

И еще он сказал, что она вечно жалуется на нехватку времени на себя, так что переезд разрешит и ее проблему. Но во что же превратится моя жизнь, подумала Тэсс. Где я буду работать за городом? Или он имел в виду, что у нее будет время стать правильной женой и матерью, вести дом и в свободное время листать каталоги семян, а чтобы с кем-то поговорить, дожидаться Марка? И никаких Марджи и Ванессы, только бесконечный четвертый канал по радио и прогулки по грязи? Тэсс содрогнулась. Что она ясно понимала и в чем Марк никогда не признается даже себе, так это то, что переезд позволит ему еще больше углубиться в свои интересы, от которых он не откажется и на пенсии. Благодаря карьере у него такая яркая жизнь, что она поглощает всю его энергию, и в свободное время он хочет только покоя и возможности подзарядиться энергией перед очередным служебным кризисом. Для него дом – это место, где можно спрятаться. Ей же обычно хочется сбежать из дома.

Жизнь Тэсс не проходила, как у Марка, на большой сцене – она словно стояла за кулисами и выдавала всем остальным костюмы. Хотя едва ли у нее были основания жаловаться – приятная работа в галерее, совпадавшая с часами, когда Хэтти в школе, друзья, семья, дом. И тем не менее внутри нее начала образовываться пустота, которую раньше заполняла необходимость заботы о маленьких детях. Ей стало скучно. Когда-то давно она говорила, что на все готова ради возможности поскучать. Но теперь ей было почти сорок, дети уже хоть как-то могли о себе позаботиться, и у нее был шанс найти в жизни что-то более интересное. Поэтому ей вовсе не улыбалась перспектива начать готовиться к спокойной жизни на пенсии. Она только начала свое возвращение в строй.

Тэсс медленно подняла бокал и сделала долгий глоток. Может, все это глупости, и она пытается принять решение, исходя из собственных эгоистических побуждений? Может, и правда, детям будет лучше за городом? Уж Хэтти-то точно, но насчет мальчиков она сомневалась. Они станут слишком скучать по своим друзьям. У Джейка в последнее время их появилось много, гораздо больше, чем у них с Марком. И что она будет делать с двумя подростками за городом, где нет ни скейтплощадок, ни многоэкранных кинотеатров? Неудивительно, что сельские жители вечно во что-нибудь стреляют, им просто больше нечего делать.

А самое главное, если они уедут из Лондона, она лишится эмоциональной поддержки. Не будет рядом Марджи, которая живет за два дома от них, не будет Ванессы из единственного в округе дома с двумя фасадами, который стоит на более нарядном конце улицы у пустыря. Когда Тэсс впервые ее увидела, она как раз подала машину назад и, врезавшись в стоявший сзади автомобиль, вышла, даже не оглянувшись на бампер. Перекинув шарф через плечо и проведя рукой по безупречно уложенным светлым волосам, дама прошествовала к своей темно-синей входной двери. Тэсс сочла ее потрясающе шикарной и даже не посмела ей улыбнуться, когда они встретились в магазинчике деликатесов. Но в конце концов Ванесса сама подошла к ней и поинтересовалась, не ее ли сын тот красивый темноволосый мальчик, который вечно катается на скейтборде взад-вперед по улице. Тэсс робко призналась, что да, это Джейк, на что Ванесса ответила, что ее дочь Клементина в него по уши влюбилась, и чтобы они всей семьей приходили на чай.

Дом у Ванессы был такой же великолепный и ухоженный, как и она сама, что сильно расстроило Тэсс. Ванесса вела жизнь, о которой Тэсс порой мечтала в первые годы брака – никакой карьеры, богатый муж и куча времени, чтобы возиться с мебелью и ходить в косметические салоны. Однако это продолжалось недолго. Как справедливо заметила Марджи, они любили ходить по магазинам, пить кофе в «Старбакс» и обсуждать материал на занавески потому, что таким образом хоть немного отключались от карьеры, требовавшей большого интеллектуального напряжения, пусть даже у Тэсс она занимала неполный рабочий день. У Ванессы такой сердцевины не было, одна внешняя позолота. Она опасалась презрения со стороны Тэсс и Марджи и честно признавалась, что завидует их целеустремленности. Ведь ее жизненный статус определяется тем, насколько она стройна, какую одежду покупает, где находится ее дом и примут ли ее дочерей в школу Св. Павла. Глянцевую жизнь подруги портил и напыщенный муж, который обращался с ней как с секретаршей.

Несмотря на различия, за несколько месяцев женщины образовали триумвират, который был в состоянии справиться с большинством мелких повседневных неприятностей. А их было немало, включая проблемы с бывшим мужем Марджи и нытье Ванессы о том, что у нее нет цели в жизни, кроме подбора сочетающихся по цвету драпировок и надежд на новую косметическую подтяжку лица без хирургического вмешательства. Как Тэсс выживет в сельской глуши, если не будет подруг, с которыми ей легко, весело, и рядом с которыми она чувствует себя нужной и интересной?