Текст книги "Волшебники на каникулах (СИ)"

Автор книги: Диана Дуэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Тем не менее, подумал он, здесь они добились этого… счастливчики. Нечто мимолетное, но совсем не страшное. И после смерти они становились частью этого мира, полного дружелюбных шепотов… всех родных и друзей с давних времен, ушедших, но оставшихся в мире после жизни равно как и в мире жизни . Она слышала их, подумал он, вспомнив, о чем Нита упоминала ранее.

Он снова принялся за чтение.

"И что касается Одинокой Силы, низверженной и побежденной, она заняла свое место в этом новом мире, пускай и по-новому. Они дали ей новое имя", Учебник излагал местную версию сделанного Выбора, "И это имя – Эсемели – означало Дочь Дочери Света, она больше никому не причиняла вреда и не могла причинить. Она осталась в месте, предназначенном для нее, Приюте Изгнанника, и пребывает там и по сей день в мире, в мире, равно как и все остальное здесь. И мир здесь следует своим путем, а ветер нашептывает имя Единой, и все здесь хорошо, навсегда…"

Кит закрыл Учебник и задумчиво уставился в окно свой половины комнаты на сумеречное море.

Одинокая Сила повержена, подумал он. Я не уверен, что мне нравится, как это звучит.

Не то чтобы это было невозможно: подобные вещи случались. Но результат было очень сложно сохранить и защитить. Смерть можно вычеркнуть из сценария, но она найдет способы прокрасться обратно, если вы не будете очень и очень осторожны.

Мальчик затолкал свой Учебник под подушку и накрылся тонким одеялом, по-прежнему смотря в окно. Она скоро вернется, подумал он. Вот-вот наступит время крабов. Вряд ли Нита захочет купаться с ними.

Понч, сидевший в ногах диванчика Кита, положил морду на одеяло, он посматривал то в сгущавшиеся сумерки за окном, то на уснувшего Кита, не упуская ни единой детали…

Нита прошла довольно далеко вдоль пляжа, идя по самой кромке воды, наблюдая за кессами и пытаясь отвлечься от жгучего чувства в плечах и шее.

Вот вечно так, стоит мне отвлечься, подумала она, ощущая каждое движение шеей, затем остановилась, жжение только усилилось. Сначала я забываю солнцезащитный крем, затем заклинание, призванное создать тот же эффект.

Она вздохнула, наблюдая за оживленным движением на песке, где кессы суетились, строя свои странные маленькие замки. Помимо солнечных ожогов, главной проблемой для Ниты на данный момент являлся тридцатидвухчасовая длина суток на Алаалу, что заставляло ее чувствовать нечто вроде постоянного джет-лага, синдрома десинхронизации циклов после перелета только без самого перелета. Кит каким-то образом очень быстро сумел вписаться в местный ритм жизни, спя и бодрствуя по шестнадцать часов, как это делали Пелиэны. Но тело Ниты упорно настаивало на том, что оно лучше знает, когда утро, а когда уже полвосьмого, будя ее в неподходящее время и не давай заснуть, когда надо. Она могла бы прочитать заклинание, позволяющее покончить с этой проблемой, но, подумав, решила отказаться от этого варианта.

Здесь настолько классно, так зачем тратить время на сон? К тому же никто не возражает, когда я встаю посреди ночи.

Нита все еще любовалась волнами, накатывающимися на берег с тихим шепотом, когда маленькая стайка лун начала подниматься над горизонтом. У планеты столь больших размеров было несколько спутников – даже самые маленькие размером с земную Луну, но расстояние скрадывало разницу. Притяжение планеты удерживало их в форме гигантской окружности, где они располагались в определенной последовательности, словно тонкий гигантский пончик, обтянутый вокруг мира. Внутри этого "пончика" или тора* индивидуальные силы притяжения каждой луны заставляли их ускоряться и замедляться относительно друг друга совершенно непредсказуемым образом. Словно летающие овечки, подумала Нита, заметив, как настоящее «стадо» поднялось и полетело по небу, серебристыми тенями скользя по воде. В этом неясном свете кессы, казалось, еще быстрее засновали по берегу, впрочем, скорее всего, это была всего лишь иллюзия.

*Тор – поверхность вращения, получаемая вращением образующей окружности вокруг оси, лежащей в плоскости этой окружности и не пересекающей её. Если кто-то тоже ничего не понял, то просто представьте себе вращающийся пончик.

Нита подошла поближе к воде и теперь стояла прямо на пути у суетящихся кессов, рассматривая выстроенные ими крохотные "замки". Ни одно из них не выдерживало долго: кессы, карабкаясь по ним, разрушали их, затем начинали строить заново. Иногда случайная волна заходила дальше, чем обычно, и смывала все. Ответ был один: строим заново.

– Эй, ребята, чем вы занимаетесь? – обратилась к ним Нита на Речи.

Тем, чем мы должны, ответил один из них, а, возможно, и все они, не снижая темпа.

Нита только покачала головой, удивленная. Именно такой содержательный, но ничего не объясняющий ответ можно получить, если спросить у муравьев, куда они направляются, или у комара, зачем он укусил вас. Планирование у насекомых касалось очень коротких промежутков времени, и они редко были способны поговорить о чем-либо еще.

– Почему? – спросила Нита.

Потому что.

Она покачала головой и поморщилась, когда при этом натянулась ее обожженная кожа.

– Хорошо иметь смысл в жизни, – сказала она кессам.

Да, это так, сказали они и заработали еще быстрее, словно стремясь наверстать время, потраченное на разговоры с ней.

Нита улыбнулась и оставила их в покое. Она поднялась обратно на пляж, подумав, что ей действительно стоит заглянуть домой и взять солнцезащитный крем. Папа наверняка разворчится, увидев ожоги, но все равно приятно будет его увидеть. К тому же сухие отчеты о творящемся дома, получаемые с помощью Учебника от Дайрин, мало что давали ей в плане знания о том, что там на самом деле происходит.

Она не спеша вернулась к жилищу Пелиэнов. Абсолютный покой, царивший над домом и постройками, снова поразил ее, как и в первый раз, когда Нита здесь оказалась. И снова ее кольнуло странное чувство, ощущение чего-то неправильного, чего-то отсутствующего, которое появлялось у нее все чаще и чаще с момента прибытия.

Наверно, я просто никак не привыкну к тому, что все так мирно, подумала она. Мне нужно просто позволить себе привыкнуть к этому. Она с сожалением улыбнулась, подходя к постройке, служащей спальней ей и Киту. Впрочем, с моей-то удачей я привыкну к этому только по завершению каникул.

С другой стороны занавеса, разделявшего комнату на две половины, доносилось тихое похрапывание Понча. Интересно, теперь собаки дома ведут себя как обычно, подумала Нита. Или еще хуже. Потом попрошу Кита разузнать об этом.

Не зажигая света, она на цыпочках прокралась к дальней стене ее половины комнаты, где располагались Врата, ведущие к ней домой. Затем шагнула сквозь них, избегая прикасаться к краям.

В то же мгновение она оказалась в своей полупустой спальне. Наверно, стоит вернуть стол на место, подумала она, потому что от него все равно нет никакой пользы там, где мы сейчас живем. Поскольку все задания на лето у нее уже были выполнены, то мысли о школе стоило бы отложить как минимум на неделю. Ну или хотя бы попытаться.

Нита выглянула за окно. День перевалил за полдень. Часы на стене показывали 3:30. Я думала, я приду пораньше, подумала она. Мое ощущение времени слегка сбилось. она посмотрела на свою кровать, но не заметила там никаких признаков солнцезащитного крема. Либо папа забыл его туда положить, либо просто не успел еще этого сделать.

Она вышла из комнаты и, подойдя к двери Дайрин, заглянула туда: никого не было. Она, вероятно, выгуливает своих подопечных, подумала Нита. Или навещает их в их «палатках».

Она направилась в ванную и основательно порылась среди различных солнцезащитных кремов, кремов для загара, масел и прочего тому подобного, в беспорядке хранящихся под раковиной. Наконец, Нита остановила свой выбор на средстве с высоким SPF фактором, срок использования которого истек всего-навсего пару месяцев назад. Это подойдет, подумала она и тихо двинулась вниз по лестнице.

В гостиной было пусто, но из столовой доносился чей-то голос. Узнав голос Тома, Нита примерзла к лестнице.

– Это именно то, с чем мы имеем дело, – продолжал говорить Том. – Иногда ты попадаешь в то, что по-английски мы называем "главные события", эквивалент этого слова на Речи является однокоренным со словом "дверные петли, шарниры". Это такие моменты в жизни людей, народов, культур или миров, когда все как бы замирает на мгновение перед тем, как повернуться – словно дверь на своих петлях. И в зависимости от того, какой толчок последует, дверь качнется в ту или иную сторону. Мгновением раньше, мгновением позже – и дверь повернется в другом направлении. А иногда не хватит никаких усилий, чтобы сдвинуть дверь в желаемом направлении.

А еще есть такие изменения, которые были вызваны предшествующими событиями – результатами открытий или закрытий других дверей – что их невозможно остановить, как ни пытайся. И в итоге жизнь меняется или заканчивается… тысяча жизней или три тысячи… и целая лавина перемен следует после движения двери. И все, что может сделать волшебник перед лицом этого шквала перемен – это выбрать место и время для вмешательства в последствия и попытаться убрать их потом, – Том вздохнул. – Вне зависимости от всех наших усилий, – сказал он, – энтропия по-прежнему наступает.

Последовала долгая пауза.

– Мне жаль, – услышала Нита папин голос.

– Далеко не так жаль как нам, – отозвался Том, – потому что мы не можем остановить это. – Еще один болезненный вздох. – Но зачастую, в итоге мы делаем все возможное, чтобы быть готовыми к следующей "петле"… и распознать ее в нужный момент. Это все, что мы можем сделать. И мы должны постоянно напоминать себе, потому что мы знаем, что это правда, что наши действия в конечном итоге исправят ситуацию, что Существующие Силы найдут способ чуть-чуть изменить даже самые жуткие злодеяния нашего вида к лучшему, если мы не будем опускать рук.

Опять пауза.

– Судя по твоему виду, – заговорил ее отец, – тебе давно не доводилось отдыхать.

– Нет, – согласился Том. Затем, после очередной паузы: – Назревают серьезные неприятности.

– Что, еще большие, чем уже имеются?

– Если мы не сумеем остановить их, – сказал Том, – то намного, намного большие. Но нам повезло – у нас есть возможность сражаться. Даже больше, чем просто возможность.

Сделать хоть что-то, кроме того как смотреть на происходящее.

По спине у Ниты пробежал холодок.

– Дай мне знать, если я смогу чем-то помочь, – проговорил ее папа.

– Уже помогаешь, – мгновение спустя сказал Том. – И я ценю это.

Нита сделала глубокий вдох, затем выдох, пытаясь успокоиться, затем тихо развернулась и прокралась обратно вверх по лестнице. Пожалуй, повидаюсь с папой завтра. Сейчас явно неподходящее время.

Оказавшись наверху, она снова просунула голову в комнату Дайрин, на случай, если та уже вернулась оттуда, где бы она ни была.

– Она отсутствует, – послышался скрежещущий голос со стороны письменного стола.

Там сидел Спот, казавшийся странно одиноким в свете настольной лампы.

Нита быстро проскользнула внутрь, сразу отбросив мысль о том, чтобы присесть на кровать – та могла скрипнуть.

– Ты в порядке, приятель? – спросила Нита.

– В порядке, – эхом отозвался Спот.

Нита покачала головой и слегка погладила пальцами его крышку. Он был и правда человеком и машиной одновременно.

– Скажешь Дайрин, что я заходила, ладно? – сказала она. – Я не разговаривала с папой…

Он был занят. Но есть кое-что, что я попрошу ее проверить для меня. Я поговорю с ней об этом завтра.

– Ладно, – сказал Спот.

– Спасибо.

Нита вернулась в свою комнату. Когда она вошла, Врата снова находились в своем первоначальном состоянии в виде полупрозрачного экрана, сквозь который просвечивала остальная часть ее комнаты, казавшаяся серой. Нита слегка пригнулась и прошла сквозь них.

Понч по-прежнему похрапывал на противоположной стороне комнаты. Нита присела на край дивана, неожиданно почувствовав себя очень усталой, хотя в данном случае на переход между мирами совсем не требовалось затраты энергии. Было довольно странно услышать о том, что Тому, на чей опыт и силу она так часто опиралась, тоже требовалась чья-то поддержка. С другой стороны, почему бы и нет? подумала она. Он ведь всего лишь волшебник, как и мы…

А еще эти его слова про назревающие серьезные неприятности. Нита решила, что непременно заставит Дайрин разобраться во всем этом и послать ей подробный отчет.

А сейчас… лучше всего мне будет поспать.

Она разделась и нырнула под тонкое покрывало. Эта ночь не была одной из тех, когда небо прочерчивали "падающие звезды", образующиеся из скоплений пыли и небольших фрагментов лунного пояса. Полную темноту нарушали только далекий шепот моря и кажущиеся еще более далекими шепотки вокруг, на которые никак не влияли проблемы далекого мира за Вратами. Здесь все было чудесно, все было именно так, как должно было быть.

Это мягкое навязчивое состояние некоторое время тревожило ее. Но затем, неожиданно для себя самой, Нита погрузилась в сон и проснулась только на рассвете, все еще будучи под впечатлением от полного льда и снега сна.

Она села на кушетке и осторожно потрогала шею сзади. По крайней мере, сильнее я уже не сгорю, подумала она, но полученный ожог по-прежнему доставляет неудобства…

Разумеется, она могла бы что-нибудь предпринять. Например, поговорить с нервами в своей коже и попросить их не чувствовать боль… помимо того, что это будет стоить ей некоторой толики энергии, боль все равно потом вернется. Или же она могла с помощью волшебства уговорить нервные окончания "отсоединиться" от поврежденной кожи.

На это было бы затрачено еще больше энергии, чем на предыдущий вариант, но зато ожог начал бы исцеляться.

Она потянулась и поморщилась. Или же, подумала она, я могу просто снова и снова окунаться в воду, где так хорошо и прохладно, и не потребуется никаких затрат… просто отложить решение проблемы на потом.

Нита достала свой купальник и надела его – она не чувствовала себя настолько уверенно как Квельт, купающаяся нагишом – затем обрядилась в льняную рубашку, вздрогнув от прикосновения грубой ткани к ее чувствительной коже.

И тут она снова вспомнила ощущение холода. Она ухватилась за это воспоминание, стараясь не дать ему ускользнуть, как это обычно бывало, когда она полностью просыпалась.

Лед, подумала она. Много льда. Ей доводилось бывать на ледяных планетах, где лед состоял из воды, и на газовых гигантах, чей лед содержал в своем составе метан или гелий, а снег имел странный бледно-голубой металлический оттенок. Лед же из ее сна был обычным льдом из воды.

Внезапно в памяти вспыхнула картинка – параллельные линии и борозды, подобно рекам сбегающие между неровными камнями и покрывающие все вокруг все новыми и новыми слоями чистого прозрачного льда. И сама поверхность, выцветшая от времени, холодная и темная, текла впереди него, словно потрескавшееся двенадцатиполосное шоссе, через перевал между двумя древними горами. Ледник. Больше никаких событий в этом сне не было, если, конечно, не считать таковым продвижение ледника в долину со скоростью десятых долей сантиметра в день, медленное, холодное и неотвратимое.

Нита вздрогнула, а затем рассмеялась сама над собой. Типичная реакция тела на ожог – сон о холоде. Однако, когда она вновь подумала об этом леднике, то вспомнила еще кое-что из недавнего сна. Лед, надвигающийся с ледника, спускается вдоль горных склонов по мере выпадения снега и понижения температуры. Ледниковый период, подумала Нита.

Ледники покрывают все вокруг, поглощая пейзажи под непрекращающимся снегом, подкармливающим их – то, что происходило очень медленно в реальности, во сне двигалось с ужасающей быстротой, где ход времени был ускорен. "Сердце мира покрыто льдом", – кто-то сказал ей. Медленным холодным голосом, словно бы принадлежавшим самому снегу. И в нем не звучало ни капли сожаления о льде.

Нита еще некоторое время сидела в рассветной тишине и размышляла об этом. Там, с другой стороны занавеси, по-прежнему слышалось тихое дыхание спящего Кита, но другой звук отсутствовал – похрапывание Понча. Нита отворила плетеную дверь и выскользнула в сумрак раннего утра.

Она вышла со двора Пелиэнов и направилась на пляж. Там Нита некоторое время простояла, наслаждаясь абсолютной тишиной, нарушаемой только ее дыханием и шелестом морских волн, тихонько скользящих вверх и вниз по песку. Мир вокруг нее устремлялся в стороны и вверх на невообразимую высоту, но Нита уже привыкла к этому.

Теперь окружающая ее масштабность возвышала ее, а не делала ничтожной.

Далеко на изгибе песчаного берега она увидела две темные фигуры, тоже наблюдающие за рассветом. Ни одна из них не шевелилась.

Она не спеша направилась к ним, потому что во время такого рассвета торопиться не стоило. Каждый из тех, которые Ните уже довелось здесь наблюдать, стоил того, чтобы им полюбоваться, и ни один не походил на другой. Этот переливался всеми оттенками алого, золотистого и персикового, протянувшимися по небу, кое-где прочерченному темно– и светло-серыми полосками облаков на синем фоне, который постепенно становился опаловым. Квельт и Понч сидели на верхушке дюны, словно очерченные этим холодным светом, и смотрели на воду. Нита села рядом с Квельт.

– Ты не видела сегодня своего тапи? – спросила она. – Он собирался проследить, куда направляются цеифф…

– Нет, он ушел еще до того, как я проснулась. Я хотела поговорить с Поншем.

Нита оглянулась на Понча, который лежал, положив морду на лапы, и смотрел на море.

– О чем?

– О чем угодно. Он хороший собеседник, – ответила Квельт. – Много знает.

Нита улыбнулась. Словарь этой собаки еще недавно состоял только из названий различных видов корма.

– Ну только когда его рот не занят очередной палкой, – пошутила она.

Понч перевернулся, посмотрел на нее, а затем, словно не желая отвечать на это, снова перевернулся на живот.

Некоторое время они просто сидели в тишине. Наконец, Квельт спросила:

– У тебя бывало такое состояние, когда тебе кажется, что есть нечто важное, что тебе следует знать, но ты не знаешь об этом?

Нита вздохнула, откинувшись на песчаную дюну.

– Скорее, стоит спросить, бывает ли у меня состояние, когда у меня нет вопросов, – сказала она. – И когда мне кажется, что мне известно все, я почти всегда ошибаюсь.

И снова потекло время, нарушамое лишь шелестом волн, пока они смотрели на воду.

– В чем дело? – спросила Нита.

– Я не знаю, – ответила Квельт. – Это началось недавно, сотню лет назад или около того.

Я была занята, регулируя погоду или что-то подобное, и тогда… – она прервалась, посмотрев на Ниту. – В чем дело? – спросила Квельт. – Почему ты смеешься?

Нита с трудом пыталась подавить смех. Наконец, ей удалось совладеть с собой.

– Извини, – сказала она. – Это просто культурные различия. "Недавно, сотню лет назад"…

У нас за это время проходит целая жизнь.

Квельт удивленно покачала головой.

– Довольно странно знать, что жизнь может быть так коротка, – сказала она. – Но для твоего народа она не кажется такой уж короткой, верно?

Нита некоторое время наблюдала за тем, как вода накатывается на наливающийся персиковым солнечным светом берег.

– На самом деле, – наконец сказала она, – когда ты уже подходишь к концу срока.

Семьдесят, восемьдесят лет… – Она помолчала. – Конечно, сейчас человеческая жизнь стала длиннее. Мы научились излечивать некоторые болезни, лучше питаемся и все такое прочее. Но в целом, после восьмидесяти-девяноста лет большинство людей начинает уставать. Их тела не работают должным образом. Они начинают разрушаться. Иногда даже их память ослабевает.

– Кажется, что это так быстро.

– Я не знаю, – пожала плечами Нита. Она поймала Понча за кончик хвоста и начала им лениво поигрывать, тот посмотрел на нее через плечо, заворчал и сделал вид, что хочет цапнуть, затем перевернулся на спину и начал извиваться на песке. – Это просто как будто бы даже если твое тело в целом здорово, но остальная часть тебя начинает желать чего-то еще. – Она внимательно посмотрела на белый кончик хвоста Понча, а затем отпустила его.

– Моя бабушка, – продолжила Нита, – а если точнее, папина бабушка – сказала мне одну вещь, когда я была маленькой. Я запомнила это. Но тогда я не понимала, что с ней такое.

Она не болела, и в целом была в порядке. Но она спала большую часть времени, а когда не спала, то просто сидела в кресле перед телевизором и улыбалась. Многие пытались заставить ее подняться и заняться чем-то, быть активнее. И я тоже. Помню, однажды я хотела, чтобы она поднялась и поиграла со мной в мячик… или что-то вроде того… а она сказала: "Хуанита, дорогая, мне девяносто три года, и я устала бегать вокруг и делать что-то. Сейчас настало такое время, когда я могу себе позволить просто сидеть здесь и наблюдать, каково это – быть девяностотрехлетней. Это время, чтобы готовиться к тому, что будет дальше.

Нита улыбнулась своим воспоминаниям: за давностью лет они не ранили ее.

– Тогда это показалось мне забавным. Сейчас же я зачастую задаюсь вопросом – так ли это плохо, что через некоторое время тебе захочется оставить то, что есть сейчас, и перейти к следующему этапу. Несмотря на давно ведущиеся споры в моем мире о том, «что будет дальше»…

Она снова замолчала.

– Эй, я перебила тебя, – сказала Нита. – Извини. Ты говорила о вмешательстве в погоду, – она улыбнулась. – Это тоже забавно, правда, по другой причине. У нас есть поговорка "Все могут поговорить о погоде, но никто не может ничего с этим поделать". Правда, те, кто ее употребляют, не знают о существовании волшебников.

– Вы тоже создаете подходящую погоду?

– Мы с Китом поработали над ураганом в прошлом году, – сказала Нита, – вместе с другими волшебниками. Похоже, что он мог натворить массу неприятностей, если бы достиг берега, так что Региональные Советники Северной Америки провели совместную оценку риска с волшебниками из Восточной Европы и решили, что все будет в порядке, если мы осторожно вытолкнем его обратно в океан…

Некоторое время они обсуждали штормы и магические методы управления ветром и теплообменом, а также варианты того, что можно сделать с освободившейся кинетической энергией после того, как столкнешь десятки миллионов тонн кружащейся воды и ветра с намеченного курса. Алаалу была достаточно стабильной с этой точки зрения – ее звезда была спокойной и предсказуемой, а орбита представляла собой почти ровный круг, так что сезонные колебания были минимальными. Но и здесь пару раз в год случались гигантские тропические ураганы в районе экватора, работа над которыми составляла большую часть обязанностей Квельт.

– Кажется довольно странным, что ты занимаешься только этим, – заметила Нита. – Ну, в основном.

– Обычно это не казалось мне странным, – сказала Квельт. – По крайней мере, раньше, когда я была моложе. Но теперь меня все чаще посещает это чувство, о котором я упоминала: будто бы что-то происходит, но я ничего не замечаю. Я заметила, что оно возникает, когда я останавливаюсь и просто оглядываюсь вокруг… тогда оно накатывает.

И я просто стою и смотрю. Но до сих пор… – Она пожала плечами.

– Я знавала одного волшебника, – произнесла Нита, – кошку – это еще один из разумных видов на нашей планете – который говорил мне так: "Иногда у Сил есть сообщение для тебя, но оно скорее напоминает заклинание, которое ты создаешь: когда-нибудь оно соединится в одно целое у тебя в голове, но пока же ты можешь только прокручивать эти кусочки снова и снова, надеясь, что они совпадут между собой."

– Думаю, это точно описывает происходящее со мной, – сказала Квельт. Затем она сверкнула уже знакомой Ните белозубой улыбкой: – Я думаю, я нетерпелива! Обычно это несвойственно моему народу… – Она вытянула ноги. – В общем, это меня слегка беспокоит. Словно бы ты оказываешься рядом с кессами во время их работы…

– Рано или поздно они сойдутся, – Нита зевнула и потянулась. – Странно, что ты здесь снаружи, – обратилась она к Пончу, – когда твой хозяин еще не проснулся.

Понч посмотрел на Ниту снизу вверх. Он ленивый.

– Он ленивый? Уж кто бы говорил. Ты-то вообще спишь весь день!

Я просто делаю свою работу, сказал Понч. Мне не нужно охотиться. У меня нет щенков, о которых необходимо заботиться. Так что я сплю, а все остальное время веселюсь.

Нита усмехнулась.

– Звучит разумно, – сказала она. – Ладно, забираю свои слова обратно. – Она снова потянулась, приглаживая руками волосы. – Знаешь, что мне очень здесь нравится?

Отсутствие мелкой нечисти.

– Нечисти?

– Ну да. Насекомых. Маленькой формы жизни, которая приходит и кусает тебя.

– Кессы могут это сделать.

– Да, но от кессов ты можешь просто отойти подальше. Те же, о которых я говорю, летают в воздухе, затем садятся на тебя и кусают. Некоторые едва различимы глазом.

Реальная проблема.

– Но ты же можешь попросить их не кусать тебя…

– Я пыталась. Но практически невозможно победить в этой битве. Гораздо большего эффекта удавалось добиться, разговаривая со стенами или камнями, нежели с большинством насекомых.

Квельт рассмеялась и встала, потягиваясь.

– Мне пора пойти бросить одежду в стирку, – сказала она. – Я пообещала своей "маме", что сделаю это.

Нита хихикнула.

– Похоже, ты заразилась от нас странными иностранными словечками.

– Ой, нет. Я просто слышала, как вы называете мою тапи…

Нита и Квельт улыбнулись друг другу.

– Пойдем, – сказала Нита. – А ты, Понч, иди и выдерни своего хозяина из кровати. Будет непростительно, если он проспит это.

Квельт и Понч направились к дому, а Нита с легкой улыбкой смотрела им вслед.

Домашние обязанности в этом мире не казались столь же обременительными, как дома.

Особенно потому, что мне не обязательно было ими заниматься, подумала она. Впрочем, Квельт, похоже, ничего не имела против.

Она провела там еще некоторое время, просто сидя и наблюдая за крошечными волнами, столь отличавшимися от яростного прибоя Лонг-Айленда. Но в Большом Южном Заливе есть прибой потому, что у Земли есть Луна. Да, это одна из тех вещей, которых мне здесь не хватает: действительно большой луны.

Впрочем, здесь и так просто классно…

Постепенно восток приобретал все более яркий оранжевый оттенок, чем раньше. Нита сидела, впитывая эти яростные лучи и принимая их с бесконечной благодарностью.

Но так и не смогла изгнать отголоски сна.

Сердце мира покрыто льдом, а это значит, что его здесь нет.

Нита моргнула, а затем вздрогнула, забыв на какое-то время о своих ожогах.

* * *

Дайрин вместе с Филифом и Скер'ретом вернулись с горы Эверест ближе к вечеру и обнаружили, что Рошаун явился обратно вскоре после их ухода. Они сидели вместе с Кармелой перед телевизором и обсуждали стили одежды. Несмотря на то, что Дайрин испытывала по отношению к этому принцу только лишь раздражение, ее все равно позабавил тот факт, что Кармеле наконец-то удалось найти кого-то, кто тоже интересуется украшениями. Вот уж не думала, что это возможно, подумала Дайрин. Ну и Рошаун соизволил вернуться. Хотя и не благодаря мне…

Уставший Филиф присоединился к Кармеле и Рошауну в гостиной.

Папа Дайрин сидел в столой, склонившись над списком необходимых покупок для магазина. Когда Дайрин и Скер'рет вошли, он вскинул голову со слегка испуганным видом, как показалось Дайрин, проверяя, нет ли Филифа в пределах видимости.

– Ты в порядке, папочка? – спросила она, обнимая и целуя его в щеку.

– Хм? Да, все отлично, – ответил он. – А вы как провели время? Хорошо перекусили?

Скер'рет казался вполне довольным.

– Весьма питательно, – сказал он.

– Большей частью кислородные баллоны, – пояснила Дайрин.

Ее папа посмотрел на нее, явно позабавленный.

– Ну что ж, немного грубой пищи в рационе никому не повредило. Куда вы направляетесь?

– В "палатку" Скер'рета. Он хочет дать мне послушать свою музыку. Так что сунь туда голову и кричи погромче, если я вдруг понадоблюсь.

– Ладно.

Они спустились в подвал по лестнице почти одновременно – учитывая, что у Дайрин было две ноги, а у Скер'рета сорок, сложно было определить, кто спереди, а кто позади.

Там, на горе у них случился очень интересный разговор о музыке после того, как тот вместе с прочим мусором проглотил и сломанный магнитофон, оставшийся от какой-то экспедиции, и Скер'рет предложил продемонстрировать ей несколько мелодий с помощью переносного банка данных. Дайрин быстро попросила Спота скачать целую кучу различной музыки со стационарного компьютера – от бойс-бендов до Бетховена – и с интересом ожидала, что Скер'рет даст ей послушать взамен.

Когда они проскользнули сквозь вход в "палатку", Дайрин с интересом завертела головой. Здесь было несколько специальных рам для сидениялежания, которые предпочитали создания вроде Скер'рета, напоминавших диковинную смесь стульев и гимнастических лесенок. Также Дайрин обратила внимание, что вещи сложены на полки и стеллажи вдоль стен.

– Все отлично организованно, – заметила она.

– Вряд ли мои родители сказали бы то же самое, – ответил Скер'рет.

Дайрин хихикнула.

– Никто из нас не может быть настолько аккуратен, чтобы удовлетворить своих родителей. Видимо, это их универсальное свойство.

Скер'рет рассмеялся и занялся своей версией Учебника, напоминавшей небольшую плоскую панель управления.

Дайрин пыталась умоститься на одном из "сидений", что удалось ей лишь частично – все-таки они не были предназначены для людей, и принялась покачивать ногой, пока Спот сновал вокруг, изучая все подряд.

– Как-то раз ты упомянул мне, что тебя не пускают в места общественного питания на Перекрестках, – сказала Дайрин. – Почему? Разве ты плохо ведешь себя или что-то в этом роде?

Скер'рет снова рассмеялся, но на этот раз в его смехе чувствовалась горечь.

– Нет, – сказал он. – Дело в том, что рабочим и патронам запрещено посещать одни и те же заведения.

Дайрин некоторое время смотрела на него. Затем вдруг все встало на свои места.

– Боже мой, – сказала она. – Ты ведь не просто рирхатец, да? Ты как-то связан с Начальником Станции…

– Я самый младший из его первого выводка, – пояснил Скер'рет.

– То есть ты унаследуешь управление всем этим местом, когда он уйдет на пенсию? – выдохнула Дайрин.

– Это было бы возможно, если бы я был нормальным, – сказал Скер'рет. – Но ведь это не так, верно? Я волшебник. – Теперь горечь в его словах была очевидна. – Я должен управлять Перекрестками и стать одним из самых могущественных существ на сотни световых лет вокруг. Это такая же политическая позиция как и многие другие: ты контролируешь Врата, а также многое другое. Никто не осмеливается перечить Начальнику Станции.

– Но ты же можешь заниматься этим, не переставая быть волшебником, – удивилась Дайрин. – Разве нет?