Текст книги "История бастарда (СИ)"

Автор книги: Диана Удовиченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

14

– Ты заставляешь меня сожалеть о сделанном когда-то выборе.

– Но, мой господин…

– Почему, задери тебя Варрнавуш, ты не выполнил мое приказание?

– Я пытался, господин! Я атаковал его «Тенью посмертия». Но бастард владеет Темной магией. Он отразил мое заклятие. Больше у меня пока не было возможности разделаться с ним.

– Я предупреждал тебя: никогда не ври мне?

– Но я не вру, мой господин, клянусь своей душой!

– Твоя душа представляет ценность лишь для демонов Мрака. Вот они будут за нее драться. Мальчик не может быть Темным магом, откуда у него взяться таким познаниям? Тех, кто мог бы стать его наставником, можно перечесть по пальцам. Но такого ученика ни у кого из них не было.

– Быть может, он самоучка?

– Для того чтобы создать контрзаклятие против «Тени посмертия», нужно вступить в союз с демоном. Какой самоучка в состоянии это сделать?

– Но он сумел!

– Ничего не хочу больше слышать. У тебя есть десять дней. Видишь, насколько я щедр? Возможно, за это время до него все же сумеет добраться астральный паразит. Мне неинтересно, как именно, но к концу срока мальчик должен умереть.

– Да, мой господин!

* * *

Негани оказалась небольшим городком, бестолково расположенным на плоской равнине. Здесь не было никакого намека на улицы, дома стояли, как Луг на душу положит. Здания, построенные в имперском духе, очевидно, принадлежащие колонистам, перемежались с жилищами местных жителей, похожими на большие шатры из плотной ткани. Эти самые жители отличались от виденных мною в джунглях дикарей. Мужчины, все как один, были горбоносыми, бородатыми, с резкими чертами лица. Они носили просторные белые одеяния, почти достигавшие земли. На головах возвышались странные головные уборы, сделанные из большого куска хитро намотанной во много слоев ткани. Вид у этих людей был самый воинственный, впечатление усиливалось при виде висящих на поясе коротких кривых сабель. В отношении прекрасной половины неганийцев ничего внятного сказать не могу, потому что они были похожи на бесформенные кули. Черные мешкообразные платья с длинными рукавами, закрывающие все, что только можно, прелестно сочетались с черными же покрывалами, которыми зачем-то были до самых глаз занавешены лица женщин. Я озадачился вопросом: как же они, бедняжки, должны чувствовать себя в такой жаре? Дамочки пугливо семенили по узким кривым проулочкам, шарахаясь в сторону при виде нашей роты. Только черные очи лукаво поблескивали над уродливыми тряпками, недвусмысленно показывая, что появление воинов не оставляет их равнодушными. Женскую сущность, знаете ли, не спрячешь, хоть чем ее занавесь.

Первым делом мы отправились в трактир, очень уж хотелось нормальной еды. Наши надежды оправдались: оказывается, здесь уважали баранину, которую полагалось запивать кислым красным вином. Давно я не получал такого удовольствия! Трактирный зал был крохотным, а посетителей хватало. Поэтому вся рота вольготно расположилась на улице, за столами, на грубо сколоченных деревянных скамьях, видимо, поставленных здесь специально для визитов солдат из местного гарнизона. Воздали должное местной кухне. По левую руку от меня уселся Дрианн, по правую – мастер Триммлер. Гном, видимо, решив вознаградить себя за пережитые испытания, налегал на вино. Через некоторое время, разгоряченный обманчиво слабым, но коварным напитком, он принялся ругательски ругать людские законы. Сидевший напротив Добб решил вступиться за честь рода человеческого, но весьма оригинальным способом. Выслушав все претензии, которые мастер предъявил Галатону, он заявил:

– Ну и что? А у вас зато песен хороших нет!

– Как это нет?! – гном возмущенно пристукнул глиняной кружкой по столу.

– А если есть, так спой!

– Сейчас… – Триммлер долго настраивался, откашливался, что-то мучительно припоминал, затем разразился потоком резких, гортанных и, на мой взгляд, чрезвычайно немузыкальных звуков.

Пел он долго, и во внезапно наступившей тишине все воины с изумленным почтением внимали его руладам.

– Эк его разбирает! – сочувственно произнес Давин, когда гном издал особенно странный вопль.

Наконец, песня, если ее можно так назвать, закончилась, и новоявленный бард горделиво обвел взглядом безмолвных воинов. Кто-то сказал:

– Ну, хорошая боевая песня!

– Боевая? – возмутился мастер Триммлер. – Я пел про любовь!

Мне показалось, что деревянные скамьи сейчас рухнут от раскатов хохота. Как ни странно, сын гор смеялся вместе со всеми. Возможно, это было последствием чрезмерного употребления вина. Наконец, вытирая набежавшие слезы, Добб спросил:

– Скажи, мастер, того, этого, а правда, что у вас бабы тоже бородатые?

Действительно, торговлей с людьми занимаются исключительно мужчины. А вот гномих никто никогда не видел. О них ходили самые разнообразные слухи, вплоть до того, что у горного народа женщин нет вообще, а маленькие гномики сами собой появляются из земных недр.

– Какие бородатые! – мастер Триммлер даже подавился вином от такого поклепа. – Думай, что говоришь! Ты сам бы стал с бородатой-то?…

В общем, повеселились мы изрядно. Вопреки расхожему мнению об упрямстве и вспыльчивости гномов, этот был весьма компанейским малым.

Отяжелевшие после обильного ужина и еще более обильного возлияния, мы лениво потащились за город, к гарнизону Волков. Мастер Триммлер плелся позади строя, обнявшись с Доббом и горланя гимн горного народа. Самое странное, что капрал, похоже, прекрасно понимал, о чем в нем идет речь, и даже умудрялся подпевать. Хорошее, однако, вино подают в Негани!

В гарнизоне нас приняли радушно. Капитан Волков, молодцеватый подтянутый служака, даже выделил мне, Дрианну и гному местечки в низком дощатом домике, служившем воинам казармой. Но, войдя в душное, пахнувшее затхлостью и потом помещение, мы предпочли отказаться.

– Б'хойч любят свежий воздух! – гордо заявил мастер Триммлер, после чего, свалившись в траву, богатырски захрапел.

Я отошел подальше, дабы гномья какофония не мешала моему сну, и улегся, укрывшись плащом. Дрианн куда-то исчез, а рядом со мной упал Шран, пробормотав что-то о пользе нахождения возле мага, который, мол, в случае чего прогонит дурной сон. Я долгое время старался не закрывать глаза и пялился в безоблачное звездное небо, на котором низко висел широкий круг яркой луны, опасаясь, что вновь подвергнусь нападению. Но потом усталость и кислое вино взяли во мне верх, и я решил, что кем бы ни был кайлар, он тоже напился и вряд ли дождется глубокой ночи. Сдавшись на милость сну и судьбе, я задремал.

… Надо ли говорить, что меня разбудил Бродяга. Бесстыжий зверь укусил меня как раз в тот момент, когда до мамы оставался какой-то шаг. Я обреченно вздохнул и перевернулся на другой бок, собираясь снова заснуть. Но мое внимание привлек странный звук, издаваемый спящим рядом солдатом. Это не было похоже на храп, нет, скорее, это было предсмертное хрипение. Ночь была достаточно светлой, чтобы я мог увидеть искаженное страданием лицо Шрана. Парень задыхался. Я рванул ворот его рубахи, чтобы облегчить дыхание, и смочил лицо водой из фляги. Потом принялся рыться в мешке, лихорадочно отыскивая какое-нибудь зелье, которое могло бы помочь внезапно захворавшему воину. Тем временем Шран тихо, с трудом выдавил из себя два слова:

– Ухожу… сестренка…

Его лицо приняло вдруг умиротворенное выражение, губы сложились в слабую улыбку, парень дернулся в последний раз и затих. Грудь перестала вздыматься. Я просидел около него до утра, словно это могло что-то изменить. Пытался как-то объяснить уже вторую загадочную смерть. Но ничего так и не смог придумать. Единственное, что приходило в голову: предатель кайлар наслал какие-то чары, предназначенные для меня. Но по неведомой причине два раза промахивался и попадал в спящих рядом со мной. Тогда почему же я не ощутил обратной тяги?

Наутро мы похоронили Шрана. Воины, не привыкшие долго скорбеть, отдав товарищу последние почести, посовещавшись, отправились в купальню, находившуюся на противоположной окраине города. Мы же с Зарайей, знавшим в Негани все закоулки, переходы и тупики, пошли искать проводника. Это оказалось не таким уж и простым делом. Никто из местных не спешил наниматься в провожатые по Пустыне призраков. Их не прельщали даже предложенные нами хорошие деньги. Наконец нашелся один храбрец, невысокий и худенький, но зато обладавший изрядной способностью вести торг.

– Ай, мала! – упоенно взвизгивал он в ответ на предложенную Зарайей вполне пристойную цену.

– Да ты пойми, не по-лужески это! – кротко увещевал его капрал.

– Люг сказал: даром водить нада? – картинно изумлялся проводник, и все возвращалось к началу.

Наконец, утратив терпение, Зарайя отрезал:

– Пятьдесят паунсов – последняя цена! – и, обернувшись ко мне, добавил. – Пошли пока к нашим, лейтенант! Пусть переварит. Никуда не денется, согласится.

Оставив проводника проникаться суровыми реалиями, мы направились к купальне. Она представляла собой большой, выложенный по полу гладкой каменной плиткой бассейн. С одной стороны в него тонкой струйкой вливался чистый ручеек, из другой – вытекала мутная серая речушка. Отдав шустрому смотрителю по десять гентов каждый, воины скидывали одежду и с шумом прыгали в нагретую солнцем воду, поднимая тучу брызг.

– А ты чего, лейтенант? – позвал меня быстро присоединившийся к остальным Зарайя. – Водичка – самое оно!

Одетыми оставались только я, Дрианн и Лютый. Вся рота с гномом в придачу, охая и отфыркиваясь, предавалась удовольствию омовения. Маг, по-моему, просто стеснялся раздеваться, а поведение Ома было мне непонятно. Его слипшаяся шевелюра нуждалась в хорошей бане. Как, впрочем, и моя. Немного помявшись, я скинул рубаху: в конце концов, сколько можно стыдиться своего происхождения? Пусть думают, что хотят. Дрианн тихо ойкнул и отступил от меня на несколько шагов, голубые глаза расширились от удивления, смешанного со священным ужасом. Лицо же Лютого выражало нечто похожее на странное уважение. Я прыгнул в купальню. Мои опасения не сбылись, солдаты не обратили на клеймо никакого внимания. То ли не сочли это важным, то ли просто не заметили. Со мной рядом шумно обрушился Дрианн.

– Я хочу вам сказать, Рик… вы все равно мой друг!

Уж лучше бы он ничего не говорил, дурачок! Я пожал плечами и принялся яростно натирать голову настойкой корня мыльника, большая бутыль которой была выдана смотрителем на всю роту.

– Эй, Лютый! – выкрикнул Йок. – Чего ты стесняешься, как девка?

– А он у нас благородный! – со смехом откликнулся Сайм – Потом один пойдет!

Ом только усмехался и как всегда поигрывал стилетом.

Один за другим воины выходили из воды и подставляли солнцу блестящие мокрые тела. Здесь же стихийно образовалась походная цирюльня. Капрал десятого десятка Эцони Мастано, вооружившись посверкивающей на солнце бритвой, избавлял всех желающих от избытка растительности на лице и голове. К нему выстроилась длинная очередь: даже те немногие солдаты, у которых имелись волосы, теперь решили с ними расстаться. Те же, что сияли бритыми головами, желали убрать отросшую щетину.

– Я – потомственный брадобрей, – говорил маленький смуглый Эцони, ловко орудуя бритвой. – Мой отец держит цирюльню в городке Сальяни, что в Садовом крае. Вот уже десять поколений Мастано этим занимаются. Так что не бойтесь, ребята, все будет не хуже чем у придворного мастера!

– А чего же ты здесь-то делаешь? – подмигивая мне, спросил его Бил.

– Да по глупости все, по молодости! – досадливо фыркнул Эцони. – Сбежал от Псов, сначала в Виндор подался, благо, там народу много, затеряться легко. А потом уж, как шумиха немного улеглась, завербовался в Ястребы…

– Что ж ты натворил, того, этого? – с улыбкой человека, предвкушающего интересный рассказ, поинтересовался Добб.

Эцони стряхнул на землю ком пены с остатками чьих-то волос, сполоснул бритву:

– Следующий, садись!… Да я ведь вам уже рассказывал.

– Вон, лейтенант не слыхал, Хамар, его магичество…

– Ладно, – смилостивился Мастано. – Значит, так. Цирюльня у нас небольшая, доход приносит постоянный, но скромный. А я – такой человек, что всегда стремлюсь к лучшему. Мне хотелось денег и славы. Вот и задумал сделать такое мыло, чтобы убирало волосы раз и навсегда. Представляете – намазал, подождал – и нет бороды! Маги-целители, конечно, готовят притирание, от которого рост волос замедляется, но чтобы навсегда исчезали – нет такого! Вот я и взялся за дело: по вечерам сидел в цирюльне, бывало, до утра засиживался. Без волшебства, конечно, такое средство не сделаешь. Набрал книжек, какие у старьевщика нашлись – и помогай, Луг!

– Эцони прервался на секунду:

– Следующий! Да, так вот: попалась мне книжка про всякие травки и зелья. Нашел я там что-то похожее, немного поменял по своему разумению, и сделал наконец…

– Из чего сделал-то, скажи, – со смехом перебил цирюльника Сайм.

– Помет летучей мыши, корень мыльника, толченая кость черного петуха, кошачий жир, – перечислил Эцони. – И много еще всякого. Сварил я из всего этого мыло. Красивое такое получилось, густое, голубенькое. Только чтобы оно подействовало, следовало заклинание произнести, непонятное. Буквы вроде бы наши, а слова чужие. Дождался я утра, пришел в цирюльню первый гость, как раз побрить просил. Я отошел, заклинание прошептал, и несу ему это мыло. Ну, думаю, сейчас его обслужу, обо мне слух пойдет, и начнется: слава, деньги!

Капрал сделал многозначительную паузу, видимо, ожидал ставшего уже традиционным вопроса. Его задал Флиннел:

– Прославился?

– А как же! – лукаво усмехнулся Эцони. – Мыло шипит, пузырится, посетитель орет благим матом, по цирюльне носится. Я – за ним, обтереть хочу. А тут куски пены стали на пол валиться, расти, а из них демоны полезли. Маленькие, разноцветные, морды мерзкие! И стали они по воздуху летать, по мебели скакать, зеркала перебили, банки с притираниями тоже. А потом еще и гостю на голову нагадили. С улицы на крики народ прибежал, а несчастный верещит: "Вяжите Незаконного мага!" Пока суть да дело, я смылся, в чем был.

– А зачем же вы такое средство придумывали? – искренне удивился Дрианн. – Ведь получись оно – без работы остались бы. Брить-то было бы некого.

– Говорю же, молодой был, глупый, – ответил Эцони. – А потом в Ястребах привык, получаться стало, до капрала дослужился. Теперь до лейтенанта дойти хочу. А у посетителя того как росла борода, так и растет. Только после демонского дерьма волосы на голове повыпадали! Видно, в этом и была суть заклинания.

Смеясь вместе со всеми над рассказом Мастано, я невольно подумал, что мой список пополнился еще одним именем. Оказывается, и Эцони не чужд колдовства. Конечно, не демонов он вызвал. Скорее всего это были фаари: вудерсы, или, может, гриннали. Именно они склонны к таким пакостям. И вроде бы тому, кто пытается меня уничтожить, невыгодно сейчас признаваться в своих умениях. Но вдруг это хитрость такая: вот, мол, я перед тобой как на ладони, ничего не скрываю… Умно, между прочим. Лучше самому рассказать, чем я от других узнаю.

Я достал из мешка сменную рубаху и оделся. Большинство же воинов, натянув только штаны, щеголяли обнаженными крепкими торсами. Я обратил внимание, что у многих тоже имеются амулеты. Правда, не столько, сколько у меня и далеко не у всех. Хороший амулет стоит недешево. А возможно, Ястребы привыкли полагаться на собственные силы. Кроме того, у некоторых я заметил на груди магические татуировки клана Драконов. У Добба, например, красовался серебристый крылатый зверь – знак мастера меча. Что-то похожее, по-моему, мелькнуло на груди Хамара, когда он, стоя ко мне лицом, натягивал рубаху. Но разглядеть я не успел, а спрашивать не стал. Какая, в сущности, разница? Я и так знал, что они – совершенные воины.

– Лейтенант! – окликнул меня Эцони. – А ты что же? Садись.

Я уселся, чувствуя себя не очень-то уютно под острием его бритвы. Капрал, в два счета убрав с моего лица многодневную щетину, спросил. – Голову тоже брить?

– Не сомневайся, лейтенант! – подбодрил Сайм. – Жарко не будет, опять же, вошь не заведется.

Вши… ну уж, нет! Довольно я от них натерпелся в воспитательном доме!

– Брей! – решился я, и на макушку мне шлепнулся ком мыльника.

– Годится! – оценил работу брадобрея Добб, когда я встал, сверкая лысым черепом. – Вот теперь ты – настоящий Ястреб!

После меня к цирюльнику уселся Дрианн и без сожаления распрощался с рыжими вихрами. Глядя на белую кожу его головы, никак не сочетающуюся с загорелым лицом, я улыбнулся. Наверное, и я так же выгляжу. Забавно! Теперь из всей роты похвастаться прической мог один Лютый. Но он не спешил избавляться от волос, и разглядывая наши с магом сияющие макушки, откровенно ухмылялся. На лице Ома почему-то не было растительности, оно светилось юной, почти детской чистотой.

– Того, этого, лейтенант! – обратился ко мне Добб. – Давай-ка, пока время есть, потренируемся до обеда.

– А… – попытался было возразить я, но его поддержал Зарайя.

– Не ленись, лейтенант, к проводнику все равно под вечер пойдем. Пускай еще повялится.

Мы с Доббом отошли от купальни на пару фихтов и отыскали небольшую ровную лужайку.

– Защищайся, лейтенант! – безо всяких предисловий выкрикнул капрал и атаковал меня.

Вы дрались когда-нибудь с Серебряным Драконом? Впрочем, о чем это я? Если живы, значит, не дрались. Конечно, Добб, доставая меня, сдерживал руку и лишь фиксировал удар, объясняя мои ошибки. Но, несмотря на отличный меч, паурониевую цепь на руке и отводящий удар клинка амулет на шее, это был не просто тренировочный бой, а, мягко выражаясь, избиение щенка. Однако капрал подбадривал меня, снова и снова заставляя повторять одни и те же движения. Раз на десятый мне удалось все же не пропустить атаку и даже отклонить его клинок в сторону. Не задумываясь и не рассуждая, я сам, закрепляя успех, бросился на него. Надо ли говорить, что через какой-то миг меч был выбит из моей руки. Но Добб, остановившись, смерил меня таким взглядом, словно видел впервые.

– Отлично, – сказал он. – Еще!

Снова несколько пропущенных ударов, одна неудавшаяся атака – и вдруг я сумел пригнуть клинок капрала к земле. Не знаю, как это выходило. Но это сделал я сам. Произошло настоящее чудо, но сотворенное именно мной, а не кем-то другим. В случае с Темными заклятиями мною двигала чья-то чужая воля, от меня не зависело ничего. Здесь же я точно понимал, что должен сделать, и тело подчинялось рассудку как идеальный инструмент. Сознание успевало молниеносно проанализировать действия противника, разработать защиту, контратаку, отдавало приказы рукам и ногам.

– Хорошо, – мрачно проговорил Добб. – Еще!

На этот раз его атака была подобна вихрю, движения неуловимы, а хищный блеск клинка слился в одну серебряную полосу. И все же я сумел уловить, куда будет нацелен удар, и блокировал его. Провести контратаку капрал мне, конечно же, не дал. Казалось, мой успех привел его в состояние ярости. Он снова выбил меч из моих рук, потом сказал:

– Достаточно.

Я наклонился было, чтобы подобрать свое оружие, когда Добб, нахмурившись, попросил:

– Можно, того, этого, мне посмотреть поближе, лейтенант?

Я протянул ему меч. Капрал несколько мгновений рассматривал его, затем почтительно, чуть ли не благоговейно принял в свои руки.

– С волшбинкой, серебряная сталь… откуда он у тебя?

Пришлось сознаваться, что меч – подарок императора.

– Император ерунды не подарит, – авторитетно заявил Добб.

Он, как когда-то Зарайя, нежно провел по клинку пальцами, трепетно, словно касался щеки любимой женщины. Впрочем, нет, думаю, его женщинам так никогда не везло. Такие чувства у Дракона может вызывать только благородное оружие. С некоторым оттенком зависти Добб спросил:

– Что ты знаешь о его свойствах?

– Ну, как и все оружие с пауронием, он прочен, никогда не тупится, увеличивает силу удара, а еще его нельзя украсть или отобрать, – как ученик на уроке, оттарабанил я.

– Того, этого, есть еще кое-что, лейтенант!

Похоже, о мечах капрал знал все, и еще немножко больше. Он указал на маленький зеленый камешек в основании клинка:

– Знаешь, что это?

– Изумруд, – глупо ответил я.

– Ну да, а что он означает? Что ж ты, лейтенант, – упрекнул он. – Таким богатством владеешь, и ничего о нем не знаешь. Изумруд – знак мудрости. В твой меч при ковке Обучающие чары были вплетены. Великий мастер его делал, таких теперь нет.

– А вот и есть! – раздался вдруг резкий голос. – Б'хойч еще и не такое могут!

На краю лужайки в траве вольготно развалился мастер Триммлер.

– Старый Колхен в Гольтенвейер делает такое оружие.

– Ну, тогда объясни, почему свойства меча проявились только сейчас? – спросил я капрала.

– Надо подумать… того, этого… – Добб почесал свежевыбритый затылок. – А как его имя?

– Честный, – вспомнились мне слова Ридрига.

– Такое оружие защищено чарами имени. Оно само решает, подходит ему хозяин, или нет, – опять вмешался гном.

– Да, конечно, того, этого! – воскликнул Добб. – Меч понял, что ты ему годишься.

– То есть, достоинства вашей души соответствуют имени меча, – уточнил мастер Триммлер, внезапно переходя на высокий стиль.

– И что теперь?

– Теперь меч будет обучать тебя владеть им. С каждым разом, того, этого, ты станешь драться все лучше.

– А что самое примечательное, – перебил капрала гном. – Ваши умения останутся при вас. Например, если вы возьмете в руки другое оружие, ваша боеспособность от этого не пострадает.

– Кому захочется брать другое оружие, если есть Честный? – возмутился Добб, которому, похоже, такое предположение показалось кощунственным. Воин может изменить женщине…но не мечу!

– О, это великое оружие! – провозгласил мастер Триммлер.

– И его сотворил великий человек! – патетично подхватил Добб, забыв в пылу восторга даже добавить свою бессмысленную присказку.

– Великий гном! – поправил его мастер.

– Пойдем выпьем! – неожиданно, и, на мой взгляд нелогично, предложил Добб.

– А пойдем! – с удовольствием согласился мастер Триммлер, и они, совершенно забыв обо мне, покинули лужайку.

Я смотрел на матово мерцающий клинок. Значит, Обучающие чары… похоже, мне повезло. Надо будет только тренироваться как можно больше, и вскоре хотя бы не придется краснеть за свою неуклюжесть. А Ридриг молодец! Как он тогда сказал? "Меч очень подходит тебе"? На самом-то деле, это я должен был заслужить доверие меча.

Я вложил клинок в ножны и отправился догонять Добба с гномом. После сытного обеда в трактире мы с Зарайей навестили проводника и, выслушав много нелицеприятного в свой адрес, все же выбили из него согласие на нашу цену. Задаток, который потребовал этот кровопийца, ровно на восьмую часть опустошил кошелек, выданный мне на текущие расходы по распоряжению Ридрига второго. И это была лишь половина платы! Вторую я пообещал отдать после перехода Пустыни призраков.

– Завтра на рассвете выступаем, – сказал Зарайя проводнику. – И смотри мне!

– Сам смотры! – окрысился тот. – Лучши иди, шаджаб покупай! В пустыне без шаджаб никак!

Мы отправились в лавку и купили то, что туземец называл странным словом шаджаб. Это был большой кусок белого полотна, к которому прилагался узкий обруч из плотной тесьмы. Как объяснил нам лавочник, шаджаб – головной убор на все случаи жизни. Будучи обмотанным вокруг головы в несколько слоев, он превращается в подобие шляпы. Такие принято носить в городе. Если же голову накрыть этой тканью, а сверху закрепить ее обручем, она становится незаменимой вещью в пустыне, прикрывая шею, уши и затылок от песка. В случае если в пустыне поднимется сильный ветер, концом шаджаба можно прикрыть глаза и рот. Впечатлившись рассказом лавочника, мы купили их на всю роту. Благо, стоила такая нужная вещь совсем не дорого. Окончание дня прошло в суматохе: мы закупали провизию и большие бурдюки, чтобы наполнить их водой.

Ужинали опять в трактире, только на этот раз без особых излишеств: сознание того, что завтра мы будем в Пустыне призраков, где потребуется вся возможная сноровка и способность к выживанию, не давало расслабиться. Наткнувшись взглядом на Лютого, с аппетитом расправлявшегося с большим куском сочного мяса, я мысленно отметил, что волосы капрала снова сияют серебром. Странно, зачем он ожидал, когда вся рота уйдет, и только потом полез в купальню? Может, у него на груди имеются амулеты или артефакты, которые нельзя выставлять на всеобщее обозрение?

Когда стемнело, я отправился к месту ночевки, придирчиво выбирая, куда бы мне лечь. Не хотелось снова проснуться рядом с трупом. Наконец, устроившись в десятке локтей от остальной роты, я решил, что занял выгодную позицию. Ночь лунная, и если кайлару вздумается напасть, я по крайней мере увижу, кто это. Завернувшись в плащ, я задремал.

… Серое, все вокруг серое. Только мамины сияющие глаза и огненные волосы нарушают монотонную окраску этого мира. Она всего в шаге от меня, ее улыбка нежна и немного лукава. Под ее взглядом я чувствую себя ребенком. Один шаг – и я смогу ощутить тепло той, по которой в глубине души тосковал всю жизнь. Нужно только очень постараться. Я делаю неимоверное усилие и начинаю движение… Внезапно боковым зрением вижу, как в мертвое пространство вторгается темная фигура. Потом, прорывая материю застывшего времени, на меня обрушивается чье-то тело, сбивает с ног и валит на жухлую траву. Человек скатывается с меня и вскакивает. Он молод, черноволос и гибок. Красивое лицо с тонкими выразительными чертами дышит тревогой. Почему-то густой вязкий воздух не в силах сковать его быстрых, ловких, как у кошки, движений. Но зачем он оттолкнул меня от мамы? Я хочу спросить, но слова, как и всегда в этом мире, не подчиняются мне.

– Смотри! – кричит человек.

В этот момент время оживает и начинает нестись безумными скачками. Я гляжу туда, куда указывает рука свалившего меня человека. Мама… меняется. Ее лицо будто стекает вниз, очертания фигуры колышутся и волнуются. В следующий миг вместо прекрасной женщины образуется извивающееся, постоянно меняющее форму, переливающееся всеми цветами, колышущееся нечто. Или ничто. Несколько мгновений оно словно в нерешительности перетекает из образа в образ, становясь подобием то человека, то животного, но вдруг срывается с места и стремительно летит ко мне. С ужасающей ясностью я понимаю, что сейчас оно поглотит меня, и я перестану существовать.

– Бежим! – вопит черноволосый, и, схватив меня за руку, тащит куда-то прочь из этого жуткого места…

… В первую секунду пробуждения мне показалось, что сердце остановилось. Охваченный ужасом, я сделал судорожный вдох. В легкие хлынул прохладный ночной воздух. Я уселся и попытался успокоиться. Отвратительное наваждение не отпускало меня.

– Что это было? – спросил вслух сам у себя.

– Астральный паразит, – тут же отозвался вкрадчивый мужской голос справа от меня.

Подскочив от неожиданности, я повернул голову и заметил Бродягу. Тот выглядел весьма необычно: его окружала легкая светящаяся желтоватая дымка, делающая зверя хорошо видимым в темноте.

– Астральный паразит, от которого мы еле унесли ноги, – повторил кот и выжидательно уставился на меня.

Я вдруг совершенно успокоился. Абсолютно ясно, что я сплю. Кошмар естественным образом перешел в более ровный сон, и вот теперь я вынужден любоваться на говорящего светящегося зверя.

– Нет, это не сон! – заявил Бродяга и в доказательство ощутимо цапнул меня за палец.

Я вскрикнул: боль была вполне реальная, острые зубы кота оставили на коже глубокие ямки. Верить Бродяге я не желал, поэтому строго просветил его:

– Животные не могут разговаривать!

– Бесспорно! – невозмутимо согласился тот, – Чего не скажешь о демонах.

– Ты – демон? – изумился я.

– Совершенно верно. Чтобы окончательно убедить вас…

Кот растворился в темноте, и тут же на его месте образовалось на редкость уродливое существо, отдаленно напоминающее человека. Впрочем, сходство ограничивалось лишь тем, что тварь стояла на двух ногах. Ростом демон был мне по пояс, болезненно тощ, к тому же все его тело покрывала какая-то резко пахнущая слизь. При всей его тщедушности голова, увенчанная длинными, как у осла, ушами, была непропорционально велика. Из маленького кривого рта торчали длинные желтые клыки, нос свело в невыразительный пятачок, и лишь глаза остались прежними: большие, желтые, горящие. Да… а ведь недаром я удивлялся странному поведению кота. Он и не кот совсем, оказывается. Вот почему при его появлении меня охватывало такое странное чувство. Дома, в привычной обстановке, я, скорее всего, просто не обращал внимания на его повадки, нетипичные для обычного животного. А может, это вообще совсем другой Бродяга?

– Так я смогу говорить с вами, не прибегая к мыслеречи, – монстр слегка пожал плечами, – но если вас смущает мой вид…

– Да-да, спасибо, пожалуйста, – забормотал я, стараясь не смотреть на то, во что превратился, в общем-то, вполне нормальный кот.

– Я понял, – кратко ответил он и снова принял привычное обличье.

Манерой выражаться Бродяга производил впечатление воспитанного и хорошо образованного человека… тьфу, кота… то есть, тьфу, демона… Я совсем запутался, а зверь тем временем сказал:

– Нам с вами предстоит долгая беседа. Поэтому будет лучше, если вы станете задавать вопросы. Я же, со своей стороны, постараюсь дать на них исчерпывающие ответы.

Кошачья морда оставалась недвижима, а его голос звучал где-то внутри моей головы. И был столь мягок, речь столь аристократична, а обороты так изящны, что я поневоле начал обращаться к демону на "вы". Первым делом, конечно, спросил:

– Что такое Астральный паразит?

– Современными магами уже неоспоримо доказано, – тоном университетского профессора завел кот, – что внутри вашего мира существует великое множество Тонких миров. Их совокупность принято называть Астралом. Каждый человек имеет астральное тело – отражение мыслей, эмоций, движений души – которое во сне воссоединяется с тонким миром. При этом душа человека находится на перепутье между двумя мирами. В момент сновидения люди наиболее уязвимы. Именно этим и пользуется паразит. Как правило, он принимает образы близких и любимых, и, вынуждая астральное тело соприкоснуться с ним, уводит душу.

– Куда?

– Паразит питается тонкими эманациями астрального тела. Истощив его, он отпускает душу. А уж куда она попадет – на то воля богов…

– И что же, по Астралу вот так запросто разгуливает этакий монстр? – возмутился я.

– Ах, дорогой барон, чего только не случается в Астрале, – беспечно отозвался кот. – Но в вашем случае, паразита поместили туда руки человека.

– Человека?… но как? Тонкая магия – очень сложное искусство. Среди тех, кого я знаю, нет таких могущественных чародеев. Неужели меня хотел уничтожить волшебник, со мной даже незнакомый?