Текст книги "Корм вампира (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 51 страниц)

Глава 11

****

Ни в смерти, ни в послесмертии, ни в посмертии нет ничего. Совсем ничего. Не отворяются златые ворота перед праведниками, ни открываются закопченные крышки котлов, перед грешниками. Тихое растворение в глобальном информационном поле – вот наш конец и наше начало. Когда-нибудь, великая машина «спортлото» выхватит из этого наслоения пересекающихся прямых, именно твою душу, снова свернет ее в спираль, очищая от старых знаний, и вышвырнет вон, в орущего младенца, покинувшего такую теплую и безопасную мамочкину утробу. Будет распрямляться спираль, вытягивая очередную прямую от рождения и до могилы, будет новая жизнь, новые знания, знакомства и новая родня.

У кого-то даже будет дежавю, если хитрый Хронос умудриться впихнуть две прямых на одну временную линию или извечный шутник, которого все зовут Локи, перепутает Норнам пряжу.

Кто-то, наконец, "отработает карму" и станет счастливейшим человеком, кто-то вновь споткнется и пойдет на перерождение.

Вокруг меня, переливалось сиянием туманности, странное поле. То ли – информационное, то ли – просто энергетическое, без деления на "плюс" и "минус", без "хорошей" или "плохой", наполненности. Туманность-поле изредка меняла свои цвета, очертания и размеры. Мне казалось, что временами она даже издает какие-то звуки, но как я могу слышать их без ушей?! А, с другой стороны, как я могу видеть все это богатство и великолепие игры красок – не имея глаз?!

О, нет, не думайте обо мне излишне хорошо, я не совсем уж не верующий. Нет, в Христа и прочих я не верую – однозначно. Сварога, Ярилу и прочих тоже мне подпихивать не надо – с ними мне не по пути, хотя они более симпатичны, ибо более честны со своими. Только я, к "своим" не отношусь. И радуюсь данному факту. Еще будучи живым, молодым и глупым, задал я себе простой вопрос, глядя на звездное небо, сияющее миллиардами ярчайших искорок, золотых, серебряных и даже красных и зеленых. Задал и получил ответ. Что называется: "сам спросил, сам ответил, заодно и с умным человеком поговорил…"

Ответ простой. Там, за всеми пространствами и реальностями, есть причудливая школа, в которой учат на Творцов. Они переходят из класса в класс, учатся, путешествуют и… Сдают экзамены. Кто-то на "отлично", кто-то на "троечку", кто-то умудряется схлопотать "неуд" и отправиться на второй год. Ну, а есть те, кто просто бросил учебу, по разным причинам.

Чувствую я, что именно такой Творец нам и достался.

Он не плохой. Просто не закончил свое творение, не запечатал в него вход и теперь сюда шныряют всякие прощелыги и водят экскурсии для младших групп, чтобы видели детки, что бывает с мирозданием и его содержимым, когда Творец "был пьян и фокус не удался".

Снова и снова прокручивая свои действия и события жизни, понимал, что поступил абсолютно правильно. Моя прямая – это моя прямая. Теперь уже не важно, что послужило причиной – следствие вот оно: яркая туманность, стоит приложить к которой свои пальцы и вибрация наполнит меня, унося все дальше и дальше от отметки входа, все сильнее распрямляя и счищая налет ржавчины злобы и равнодушия, накипь стыда, налет саможалости.

Но, вот хочу ли я этой чистоты?

И, позвольте спросить, откуда у меня пальцы взялись?!

"Восстань"!

"Ага. Вот сейчас, как восстану, между глаз, ваше творейшество. Только потом на себя пеняйте!" – Ждете, что из меня богоборец полезет? Или героя ждете, всего такого белого и пушистого? Хрен вам, господа небесные силы! Я – офицер. Тем более – в отставке! Хотите, чтобы я восстал? Будьте добры, приказ МО, со всеми печатями и подписями. Ну, или хотя бы моего непосредственного командира… Что? Нет? Простите, раз вы младшие по званию, тогда… "Кругом" и чтобы духу вашего не было!

Ага-ага, вот такое у меня солдафонское чувство юмора, такое солдафонское, что даже смерть пережило вместе со мной. А, может быть, даже в следующем рождении, я явлюсь миру чудным младенцем, в фуражке и, хорошо бы, в полковничьих штанах, с лампасами!

Буйное воображение дорисовало буденовку и усы, вызвав на глаза слезы умиления, от получившейся картинки.

Туманность тоже добавила свое понимание видения моего внутреннего мира, превратившись в "серпасто-молоткастое" красное знамя, с хорошо знакомым лозунгом: "Пролетарии всех стран, объединяйтесь!", выведенным золотыми буквами вокруг хорошо знакомого мне, герба.

Я радуюсь. Радуюсь, ибо впервые за месяцы у меня ничего не болит – не болит голова, не болит душа и на сердце, которого у меня больше нет, не скребутся кошки, видя, как нелегко моей любимой женщине. Сейчас, сейчас она проснется. Увидит письмо, достанет его из конверта и прочтет. Сейчас ей будет страшно больно оттого, что я сделал выбор за нас обоих. Но мужчина только так и может поступить – сделав выбор, сам. Ей будет больно час и два, а потом боль пройдет. Просто, сперва она начнет выходить слезами, а потом, помаленьку, стираться из памяти. Это займет дни и месяцы, но это будет лишь боль утраты, а не мука видеть перед собой – вместо любимого человека – обычный, больнично-постельный, овощ, тянущий деньги, время, нервы и пожирающий, пожирающий чужую жизнь, не давая взамен даже слабого шанса увидеть солнце над головой!

Так.

Стоять!

Солнце!

Блин, мне что, даже сдохнуть не дадут спокойно?!

Привычно двинув руками, вырвался на поверхность, освещенную восходящим шаром солнца, нежно-красным, еще совсем не бьющим по глазам и оттого таким ласковым и добрым.

Откинувшись на спину и привычно выдав фонтанчик воды изо рта, прислушался к своим ощущениям.

Холодно.

Вода не соленая.

И я точно-голый.

А с берега доносится волчий вой и улюлюканье, словно травят свору волков, только вот почему-то, не слышно собачьего лая или выстрелов.

Покрутившись, высмотрел берег.

Точно не Черное море.

Допускаю, что меня могло унести к турецкому берегу. Допускаю, что я сам разделся, когда стал тонуть. Допускаю даже, что волки есть везде, включая "туретчину". Но вот холодную воду, холодную, Пресную, воду, я допустить не могу.

Так что, картина ясная, сдохнуть спокойно мне, таки, не дали.

Ну, спасибо, Высшие силы! Сочтемся, думаю, когда мне время придет. Будет две темы для разговора, вместо одной.

Привычно развернулся и нырнул поглубже, пытаясь разглядеть на дне хоть что-нибудь.

Камни, камни, камни и глубина.

И тело, словно пробка, так и норовит выскочить на поверхность.

Вынырнул и стал разбираться с причинами такой напасти.

О том, что я "кленов попаданец", я уже понял. Осталось понять, я попаданец в "своем уме и теле" или долбанные высшие силы и здесь отметились?

Как есть – Отметились, заразы!

Я рассматривал свое новое тело, рыхлое, словно двухнедельный утопленник.

Сосиски пальцев переходили в думки кистей, которые присоединялись к телу диванными валиками рук. Судя по всплывающему пузу, "зеркальная болезнь" у этого моего тела в совершенно запущенной стадии. Зато плавать на поверхности я могу долго – жир, как и некая другая субстанция, совершенно не тонет. И замерзнуть слишком быстро, мне тоже не грозит. Зато волкам, на берегу, моя жирная туша – шикарный подарок! Хватит всем, хоть и по чуть-чуть.

В свете появившейся проблемы, решил на берег особо не спешить, дождаться солнышка по ярче, а там, глядишь, охотнички волков и разгонят…

Снова развернулся на спину и, глянув в синее небо, высказал ему все, что я думаю о высших силах, их чувстве юмора и волках, бегающих по берегу, вместо того чтобы спать сладко где-нибудь в чащобе леса, густой, дремучей, темной и желательно, подальше от моей жирной тушки!

Клянусь, что в ответ я услышал странный смех.

И, по-моему, все-таки, женский!

Неужто я был не прав, и наш Творец, на самом деле – Творчиха?!

И, получается, если я ее "занозил", то жизнь мне предстоит очень яркая. Только не долгая.

Так, "болтая с умным человеком", неторопливо подгребал к берегу, стараясь особо не размахивать руками, не брызгать водой и мысленно готовясь узнать много нового о себе, своем попаданчестве и окружающем мире.

Плохо, что у меня по жизни все не как у людей: я даже "попасть" умудрился не в космос, к инопланетянам и прочим ивнутым, как мечталось, а, в какую-то жуткую "череспоппицу". Надеюсь, что это не что-то из ЛитРпг, иначе я пойду и утоплюсь второй раз! Мало мне жирного, обрюзгшего тела!

Волчий вой переместился куда-то далеко-далеко, и лишь иногда доносилось по воде восторженное волчье "уаауа-а-у-у-у-у-у", словно законная добыча простилась с жизнью, отдавая свое мясо, кровь и ливер победителю. Особо напрягали людские крики. Невыразительные и "не наши". Словно овец согнали на бойню и теперь они жалобно блеют, понимая, что жить им осталось считанные секунды, пока не подошел к ним человек с острым ножом, не задрал кверху голову и не провел по шее лезвием, орошая кровью жертвенной овцы каменистую долину, из которой выход только в те врата, что мне так и не попались на глаза.

Обожаю свое мышление. Оно такое… Образное. И вполне мне подстать.

И плыву я весь такой, а в голову всякая чушь лезет, зримая и пахучая.

К вопросу о запахе, однако… А ведь дымком потянуло! Не хорошим таким, дымком. Это уже не костры, это уже вполне реальное жилье горит. И, по запаху – вместе с его владельцами.

От понимания, чуть не отправился на дно.

Заставив свое жирное тело двигаться быстрее, мгновенно заработал тяжелую одышку, словно его экс-владелец вообще никогда не занимался спортом. И даже слова такого, не знал.

Вялые тряпки мышц, вялый тонус и, боюсь даже представить, что еще вялого может быть у этой оболочки.

Переход из водной стихии в земную прошел на твердую оценку "три": поцарапано оба колена и правый локоть, которым я неосторожно оперся о шершавый камень.

Берег каменистый, усыпанный сухими сучьями и очень холодный ветер. Пронзительный и отдающий запахом смерти.

Как был, голышом, пошел по берегу, навстречу ветру.

Да – холодно, да – страшно, а деваться-то куда прикажете, с таким пузом и одышкой? В лесок бежать, "фиговый листок" мерять?

Через сто метров почувствовал – не дойду я до пожарищ. Масса совсем не та, что в милой сердцу воде, поддерживавшей меня на своей поверхности, словно в колыбельке. Пришлось выбрать место и притулить свой неохватный зад, делая передышку. Заодно, озаботился и осмотром того, чем мне теперь владеть придется. Учитывая, что ноги я уже сбил на камнях, колени кровоточили, а локоть напоминал о себе – для полного комплекта не хватало только волков, привлеченных запахом моей крови.

Легки на помине, собаки серые!

Выскочивший на меня худющий волк от удивления присел, выпучив глаза, видимо уже рассчитывал, как будет от холестерина избавляться. Или, какой у него станет чистой и шелковистой, шерсть. Или просто – задумался, дурашка, на свою голову.

А потом – прыгнул.

Тело полного человека, зачастую намного пластичней, чем тело "худошарика". Не скажу, с чем это связано, но не однократно проверено. Те же сумоисты, на вид бурдюки бурдюками, а вот стоять у них на пути я не советую. Они ведь как носороги – масса есть. Масса еще и помноженная на опыт и ежедневные тренировки.

Положив тяжелую руку на хребет пролетающего мимо волка, остановил его и аккуратно приложил о камни. Подумал. И, на всякий случай, плюхнулся на зверя сверху, надеясь превратить его в ровненькую лепешку.

Лепешка не получилась, но треск костей и оборвавшийся жалобный вой меня очень обрадовали. Одним противником меньше. Но и устал я от этих "танцев", до колотящегося в горле, сердца. Если серых разбойников будет хотя бы двое – сдохну сам, без всяких волчьих зубов, задавленный собственным жиром.

Оставляя кровавые отпечатки на каменистой дорожке, упрямо потянулся к городу. Раз есть чему гореть, значит, найдется и то, что не сгорит. А, все что не сгорит, мне сгодится. Найду, куда пристроить, что из чего сделать и куда все это спрятать, чтобы не досталось врагу!

Проклиная свой оптимизм, помноженный на вес и разделенный на расстояние до жилья, тащился и тащился, останавливаясь каждые сто метров и усаживаясь отдыхать прямо на холодную землю. Облака синего, удушливого дыма все чаще и чаще окутывали меня плотным коконом, скрывая от моих глаз полную картину происходящего.

Уже и стихли крики, и волчий вой ушел, превратившись в слабо слышный отголосок, а я все волок свое тело по дороге и предвкушал хоть что-нибудь хорошее, что может произойти со мной.

Уговаривая себя сделать еще шаг, дойти вон до того камня, посмотреть что там, за поворотом, я обманывал свои чувства – боли; проснувшегося голода и вопящую во всю глотку интуицию, орущую благим матом, что прусь я совершенно не в ту сторону, и что сожрут меня там, не в той стороне, забыв спросить, кто я такой, как меня зовут и откуда я появился, весь такой окровавленный.

Первый же целый дом, в который я ввалился, обрадовал меня запахами свежесваренного супа, стоящего на старой, еще угольной, печи, крепкими башмаками примерно моего размера и аптечкой, драгоценной коробкой с красным крестом, в которой глаз углядел и знакомые названия обезболивающего, и два плотных индпакета, гарантированно спасающих мои бедные ступни от проклятия газовой гангрены, заражения крови и прочих столбняков.

Теперь бы еще изогнуться так, чтобы промыть и забинтовать…

Разыскав большой, зеленый, пластиковый таз, набрал в него теплой воды и опустил в нее ноги.

Думаю, будь в этот момент рядом волк – сдох бы от моего вопля, прибитый громкостью.

На ощупь – кожи на ступнях уже не было.

Через минуту вода взяла свое, успокаивая боль, смывая частички грязи и становясь кошмарного, черно-красного цвета.

– Эвальт?! – Девичий голос за моей спиной, дал понять, что надо было, надо было, покричать хозяев от двери, а не топать, марая чистые половички, через весь дом, разыскивая кухню. – Не может быть, Эвальт! Это и вправду ты?! Что с тобой случилось, Эвальт? Не молчи, ты меня пугаешь!

Девушка в обычных синих джинсах и легкой розовой ветровке, обошла меня и опустилась на колени, рядом с тазом, пытаясь заглянуть мне в глаза снизу вверх.

– Привет. – Сказал я, пытаясь сказать хоть что-то вразумительное, кроме рвущегося с губ вопля боли. – Ты кто?

– Ох, Эвальт, совсем забыла, что ты без очков – слепее крота! Я – Иви, соседка! – Девушка слабо усмехнулась. – Вспомнил? Как ты себя чувствуешь?

"Как идиот!" – Захотелось мне заорать на ни в чем не повинную девушку. – "Мало того, что – толстый, так я, еще и слепой, оказывается! Ну, точно – "Творчиха"… Мне конец…"

– Эвальт-Эвальт… Ты что, забыл, где купался?

– Да, Иви. – Стиснув зубы, согласился я с вариантом девушки. – Или, кто-то захотел надо мной пошутить…

– А ты подрос, сосед. – Девушка уставилась на меня так, словно давно не видела. – Раньше бы ты уже давно кричал, размахивал руками и звал родителей. Ты стал такой большой…

Иви высунула кончик языка и провела пальчиком по грязной воде, словно задумавшись о чем-то очень привлекательном.

– Побудь здесь, я поищу тебе одежду, а потом отведу домой. – Попросила она, легко становясь на ноги и делая шаг в сторону и берясь за дужку чайника, стоящего на плите и исходящего белым паром из носика. – Горяченькой добавить, Эвальт?

– Спасибо, не надо, Иви! – Помотал я головой, вжимаясь в стул. – Иди, я тебя дождусь!

– Хорошо. – Она отставила чайник. – Скоро здесь будут мои друзья, они тоже смогут побеспокоиться о тебе!

"Очень мило, боюсь даже и представить себе, что же это могут быть за друзья у девушки, держащей за металлическую ручку, чайник, полный кипятка?!"

Девушка вновь скрылась за моей спиной, поскрипывая половицами.

Чуть приподняв голову, уставился в стекло шкафа, в котором отражалась моя знакомая и … Пара волков, которым она гладила тяжелые, серые лбы. Картинка маслом. Пастораль, что называется. Только вот шкуры волков покрыты бурыми и красными пятнами запекшейся, и свежей, крови.

Сейчас к этим пятнам добавится свежайшая, уже моя.

Моя!

Пока я "прикидывал "хвост к носу"", хозяйка волков вновь подошла ко мне и, положив просто ледяные руки на мои голые плечи, склонилась и выдохнула в ухо: – Ты не Эвальт…

В отражении было видно, как она чуть изогнула голову, отвела ее, словно для удара и широко открыла рот, с двумя, просто гигантскими, острыми и белоснежными, клыками.

Да – толстый. Да – слепой. Но зато быстрый и гибкий. И глазомер – намного лучше, чем у меня "прежнего", до тренировок!

Беру назад почти все свои ругательства, вылитые на прошлого владельца тела.

Едва голова вампирши пошла навстречу с моей жирной шейкой, как два пальца-сосиски правой руки вонзились в ее точеный носик истинной аристократки, раздирая и погружаясь все глубже и глубже.

Звезды всевидящие, как же она орала! Она орала так, что я даже не услышал два выстрела, поставившие точку в существовании ее волков, вынеся им мозги. Она орала так, что я боялся, что правым ухом больше никогда и ничего не услышу. Она орала, а я молился всем своим учителям, чтобы прием удался. Чтобы не подвели пальцы-сосиски и это существо хоть капельку было похоже на человека!

Крик сменился стоном. Стон – хрустом и настала тишина, прерванная тремя хлопками в ладоши.

– Охренеть парень, ты не только самый жирный урод, что я встречал на своем пути, но еще и самый везучий! – Услышал я слова, обращённые ко мне. – Тебя надо в музее показывать!

Знаете, что неудобно делать толстыми пальцами?

"Птичку" показывать!

Но, я собой горжусь! У меня получилось! И птичка получилась просто потрясающая! Толстенькая, крепенькая, окровавленная!

А потом, подумав, развернулся лицом к говорящему и добавил наше родное и неповторимое, "Стахановское движение", рубанув правой рукой, по бицепсу сжатой в кулак, левой.

Вытащив ноги из тазика, со стоном поставил их на чистый половичок и потянулся за полотенцем.

– Э-э-э, парень, да ты просто герой! – Мужчина достал из-за спины тяжелый нож и одним взмахом, спокойно, словно всю жизнь этим и занимался, срубил голову лежащей рядом вампирше. – Только шевелиться тебе надо. Она тут совсем не одна, между прочим.

– Я и "шевелиться", вещи взаимоисключающие друг друга. – Выдохнул я, вскрывая упаковку индивидуального пакета и примериваясь, как бы так половчее изогнуться, чтобы начать бинтовать. – Сильно взаимоисключающие…

Изогнуться не получалось.

Помянув все, что вспомнил, замер, набираясь сил перед новым витком "изгибания".

– Давай я тебе помогу, парень. – Мужчина отложил в сторону оружие, по виду которого сразу можно было сказать, кто у него ходил в "дедушках". – Давай ногу.

Я протянул свой чисто вымытый кусок жира.

– Н-да… Тут пакетом не обойдешься… – Мужчина почесал затылок. – И с тобой вообще, пакетом не обойдешься… Ты одежду где потерял? Я думал на тебе хоть трусы надеты, а ты вообще, только жиром укрыт… Ладно, легко пришло, так может для тебя и предназначалось… Сиди смирно!

Мужчина, на вид лет шестидесяти, полез в карман своего плаща, достал оттуда две золотистых ампулы, металлически звякающих друг о друга и уставился на меня, подкидывая их на ладони.

– Ладно, ты уж парень, извини – шприца у меня нет, а с твоим слоем жира, другого я и представить не могу… Потом ты мне спасибо скажешь, только сейчас – больно будет… – С этими словами, он от всей души зарядил мне снизу в челюсть, отправляя в черную страну, после посещения которой у некоторых очень болит голова, а у некоторых, после такого удара, и болеть больше нечему.

Пришел в себя, сидя все на том же невысоком стуле, с босыми и мокрыми ногами, стоящими на чистеньком коврике и мокрым полотенцем на морде. То есть, конечно, на собственном лице.

К разбитым ногам, добавился разбитый подбородок.

Не знаю, за что, по мнению мужчины, я должен сказать спасибо, но вот высказать матом все, что я думал, мне никто не помешал.

– Обувку я тебе подыскал. – Мужчина кинул передо мной пару растоптанных галош, размером, приблизительно, для слона. – Одежды, твоего размера, прости, нет. Есть халат. Банный. Женский. И есть пара штор. Выбирай, малой.

Нежно погладив болящий подбородок, выбрал шторы.

Они больше.

Драпируясь в чудесные, розово-синие, бархатные шторы, обнаружил бинты на шее и уставился на мужчину вопросительным взглядом.

– Одевайся скорее. – Вместо ответа тот осторожно подошел к окну и выглянул в него. – У нас мало времени, если ты, конечно, не супермен…

Сунув ноги в калоши, сделал первый шаг.

Больно, но терпимо. Далеко я так не уйду, но нужда, она такая, прижмет и я не только пойду, но и побегу, а если прижмет чутка сильнее, то еще и полечу. Только "низенько-низенько", где-то на уровне пары сантиметров от земли и до моего пуза. На большее ни мощи моей, ни тяги не хватит.

Поделившись с мужчиной своим состоянием "не стояния", дождался от него простой улыбки и фразы, за которую меня бы убили все домашние.

"Не ссы, прорвемся!"

Что же, значит, есть на свете оптимисты еще круче меня!

Охая и скрипя зубами, прошел по коридору в сторону входной двери, открыл ее и тут же захлопнул: в открытые настежь ворота входил странный человек, покрытый кровью с головы до ног, в сопровождении десятка радостно прыгающих вокруг него, волков.

Была слабая надежда, что человек меня не заметил, но вот волки, волки…

– На второй этаж, живее! – Скомандовал мужчина, размахивая внучком "калашникова". – Шевелись же ты, жирнюга!

О, мой бег! Ты страшнее гарцующего першерона, масштабнее слона в посудной лавке! Мои шаги, по прогибающимся половым доскам, жалобно скрипящим и молящим о быстрой смерти! Содрогание дома и развевающиеся шторы!

Блин, ну чем я не "Черный плащ"!

Влетевший в разбитое окно волк сразу же мне продемонстрировал, чем именно я не "Черный плащ".

Массой.

Сбить ему меня с ног удалось, а вот увернуться – нет.

Бедный волчик, он даже тявкнуть не успел, превращаясь в месиво поломанных костей.

Серому разбойнику не повезло дважды: для начала, сбил он меня с ног прямо у лестницы, ну и сам так и остался лежать, равномерно обтекая ступеньки, а во-вторых, не фиг было меня пугать!

Ведь я, в такой-то спортивной форме, могу еще и пукнуть, от страха…

А это уже химическая атака получится…

Каким-то странным образом, мысли от "химической атаки" плавно перетекли в голодное бурчание желудка, напоминая, что теперь я "мальчик большой" и кушать мне надо много, часто и вкусно.

При воспоминании о супе, оставшемся стоять на плите в кухне, живот гневно разбурчался еще сильнее, сетуя на своего тупого владельца, упустившего славный шанс хорошо подзаправиться.

Второго волка остановила тяжелая пуля, и он застрял в окне, свисая в мою сторону полуснесенным черепом, капая кровью и марая стену.

– Особого приглашения не будет! – Поторопил меня мужчина с площадки второго этажа. – А патронов у меня далеко не "анлим".

Пришлось снова считать ступени своими колонноподобными ногами, молясь, чтобы лестница выдержала.

Выдержала. Только в одном месте перильца подломились, под моей пудовой рученькой, когда меня штормануло к стене и я схватился за них, опасаясь ее пробить.

– Надеюсь, что вниз ты побежишь быстрее… – Мужчина всячески демонстрировал свое хорошее настроение, чувство юмора и временную принадлежность к бессмертным. – Думаю, скатить тебя на нападающих…

Я поднял вверх указательный палец левой руки, намереваясь сказать то многое, что уже давно вертелось на языке, но меня перебил истошный вопль, поддерживаемый хриплым волчьим рыком, в котором звучало так много угрозы, что впервые за весь сегодняшний день мне стало очень-очень страшно.

– Это что было? – Спросил я, впрочем, не особо ожидая ответа.

– Это они нашли голову. В кастрюле с супом. – Мужчина оттолкнул меня и, схватившись за здоровенную, двуспальную кровать, потолкал ее в сторону запертой на хлипкую защелку, двери. – Понимаешь, эти твари такие живучие, что я решил проверить…

Кровать уперлась спинкой в дверь и замерла незыблемой преградой. Сверху на нее полетели: шкаф, обе прикроватные тумбочки тяжелый стол и, как завершение возведение баррикады – гардины с окна.

– Зря стараетесь. – Выдохнул я, валяясь на полу и отдыхая.

– Если поможешь, то и не зря! – Мужчина замер, недовольно изогнув бровь.

– Дверь, наружу открывается… – Хрюкнул я, чувствуя странное состояние, словно мир вокруг меня превращается в большую и очень жаркую духовку, вытапливая из моего тела подкожное сало. – Так что… Нет. Я не Супермен…

– Ну, пара минут у нас есть. – Мужчина плюхнулся на пол, приваливаясь спиной к спинке кровати и доставая гигантскую сигару в коричневой упаковке. – Будешь?

– Не-а. Бросил. – Признался я, ощупывая повязку на шее, от которой тоже шел странный, тянущий все мое тело, жар. – Ты что сделал, "Шаттерхэнд", недобитый?

– После поговорим. – Мужчина, словно тигр, неуловимым движением оказался на ногах и скользнул к окну. – Твари, обложили…

– Сейчас они нас запалят и… – Трижды хлопнул в ладоши, давая понять, что побежим мы к выходу, как миленькие, сами.

– Может так. А может иначе. – Человек раскрыл окно и подмигнул мне. – Всегда есть другой путь, только мы не всегда его видим.

– Чаще всего, мы и тот, что под ногами, разбираем с трудом. – Улыбнулся я в ответ. – Зато гордо кричим, что не идем по колее!

– Тебе сколько лет, умник? – Расхохотался мужчина, доставая из потайного кармана темного дерева шкатулку и вынимая из нее четыре подсвечника.

– Не поверишь – тридцать три… – Сказал я, с ужасом понимая, что теперь стану вечным, ну на целый год, вечным, напоминанием о возрасте того, кого вообще никто не видел. – Я сам в шоке…

– Сдвинься, "в шоке"… – Мужчина расставил подсвечники на полу, точнехонько по углам добротного ковра, с длинным ворсом и всадником, пронзающим змея белым копьем неимоверной длины. – 33… Что же, ценный возраст.

В дверь из коридора что-то с шумом воткнулось и сползло вниз, подвывая от боли. Потом еще и еще раз, словно дверь пытались выломать чем-то не совсем твердым, очень мохнатым и еще пока живым.

Дверь содрогалась, но содрогалась так, как содрогается смеющийся от щекотки человек.

– Видишь, не я один такой внимательный! – Мужчина воткнул в подсвечники свечи и щелкнул зажигалкой, поджигая фитили. – А ты – перестраховщик!

– Я? Я – Зануда! – Честно признался я, перекатываясь со спины на пузо и начиная отрываться от пола в попытке сесть.

– Куда? – Остановил меня командный рык мужчины. – На ковер катись, живо, пончик!

Пришлось катиться.

Рядом улегся мужчина, повернулся ко мне, подмигнул и, сложив руки "лодочкой", поднял их вверх.

Потолок приблизился, потом заскользил в сторону ног.

Миг, мгновение, и вместо потолка у нас над головами синее небо с белыми облаками.

Небо скачком приблизилось, расплющивая мое сало по твердой плоскости, и я вновь увидел тьму…