Текст книги "Лучшее от McSweeney's, том 1"
Автор книги: Дэйв Эггерс
Соавторы: Джонатан Летем,Кевин Брокмейер,Джордж Сондерс,Лемми Килмистер,Зэди Смит,Джим Шепард,Энн Камминс,Артур Брэдфорд,А. Хоумз,Александар Хемон
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
Известно, что появление таких вот дешевых подделок, а то и пародий на подделки свидетельствует о том, что данный вид искусства стал частью культуры. На подобную тему существует давно забытая работа американского юмориста Артемуса Уорда, опубликованная уже посмертно под названием «Артемус Уорд и его панорама»(1869). Последние годы своей жизни Уорд работал в Лондоне и наверняка бывал на кое-каких лекциях путешественников, сопровождавшихся показом панорам, и пародиях на эти лекции – их возникло немало. Панорама же Уорда, как видно из иллюстраций предполагаемой сцены (зачастую скрытой дырявым занавесом), состоит из рассуждений на тему Сан-Франциско и Солт-Лейк-Сити, часто прерываемых несвязным, как будто хмельным бормотанием на отвлеченные темы, набранным мелким шрифтом:
«Если вам сегодня что-нибудь придется не по вкусу – я приму вас всех бесплатно в Новой Зеландии – если приедете сделать заказ».
«Я знаю, что рассказ этот не имеет ничего общего с моим Представлением, однако один из основных принципов моего Представления заключается в том, что оно состоит из множества деталей, не имеющих к нему никакого отношения».
В объявлениях, напечатанных в книге, щедрый Уорд заверяет публику, что его лекционный зал снабжен огромным количеством «новых дверных ручек». Однако у Банварда были соперники и посерьезнее таких вот шутов, поэтому художнику снова пришлось взяться за дело. Он заперся в студии и нарисовал еще одну панораму Миссисипи. В то время как первая панорама показывала один берег реки, эта панорама изображала противоположный. В Лондоне Банвард оставил вместо себя другого чтеца, а сам два года разъезжал по Британии со второй панорамой, собрав почти 100 000 зрителей.
Любопытно, что сделал бы Банвард с двумя полотнами на сцене? Если расположить их под углом друг к другу и одновременно приводить в движение, возник бы стереоскопический эффект: зрители плывут посередине Миссисипи. Родился бы первый мультимедийный проект объемного воздействия. Но среди всевозможных изобретений Банварда такое не упоминается.
В Лондоне Банвард занимался не только собственным творчеством. В свободное время он бродил по Королевскому музею, завороженный обширным собранием древнеегипетских экспонатов. Вскоре он сделался учеником местных египтологов и под их руководством научился расшифровывать иероглифы – по некоторым сведениям, единственный из американцев на тот момент. После Банвард в течение многих лет устраивал лекции по чтению иероглифов и всегда собирал полные аудитории.
Банвард перевез свою панораму в Париж, где на протяжении двух лет она пользовалась неизменным успехом. Художник к тому времени успел стать отцом: в Лондоне у него родилась дочь Гертруда, в Париже – сын Джон Банвард-младший. Но появление детей нисколько не помешало ему в его передвижениях, наоборот, следующий год художник провел вдали от семьи, отправившись в паломничество к Святой Земле. Повторяя свое путешествие по Миссисипи, он сплавился вниз по течению Нила, заполняя блокноты эскизами. Однако ему уже не приходилось спать, подкладывая эти самые блокноты под голову вместо подушки. Будучи человеком богатым, он мог путешествовать со всеми удобствами; в пути Банвард приобрел тысячи предметов древнеегипетской культуры, которые стали подспорьем его удивительным способностям в расшифровке иероглифов.
Путешествия легли в основу еще двух панорамных картин: Палестины и Нила. Ни за одну из них Банвард не выручил столько, сколько выручил за панораму Миссисипи: всюду было полно имитаций, а публике начали уже приедаться лекции, сопровождавшие показы. Но тем не менее Банвард чувствовал себя в самом расцвете творческих сил. В 1854 году один американский обозреватель написал в Pictorial Drawing Room CompanionБаллу:
«Мистер Банвард сделал себе имя и состояние на трехмильной панораме Миссисипи. Это один из тех случаев, когда награда своевременно находит того, кто поистине заслужил ее… Единственным учителем художника была Природа; его стилю почти не свойственны условности. То, что он делает сейчас, по своим художественным достоинствам намного превосходит панораму Миссисипи – художник быстро совершенствуется; впечатление от современных его работ усиливается высоким уровнем их исполнения».
Спустя каких-то восемь лет после путешествия по Миссисипи Банвард стал самым знаменитым художником среди своих современников и самым богатым за всю историю существования изобразительных искусств.
Весной 1852 года Банвард с семьей вернулся в Штаты. Он был сказочно богат и мог позволить себе удалиться от дел, поселившись в замке и время от времени беря в руки кисть для своего удовольствия. Поначалу именно так Банвард и поступил.
Известнейшему в мире художнику требовался соответствующий дом, и Банвард купил шестьдесят акров на Лонг-Айленде, взявшись за возведение точной копии Виндзорского замка. Когда развернувшему строительство Банварду не стало хватать местных дорог, он взял и проложил собственную. Замок Банвард назвал «Гленада», [50]50
Glen – узкая долина в Шотландии (англ.).
[Закрыть]в честь дочери Ады; соседи, которые то возмущались, то восхищались неслыханными затратами на строительство, прозвали замок «Сумасбродством Банварда».
Репортер, осматривавший поместье, оказался благосклоннее в своей оценке:
«У дома величественный вид, он сразу же напоминает один из тех старинных причудливых замков, уютно расположившихся посреди узких долин старой Шотландии… На первом этаже со стороны лужайки располагаются девять комнат: гостиная, салоны, оранжерея, передняя, комната для приеду-ги и еще несколько помещений. На втором этаже – детская, учебный класс, комнаты для гостей, ванная, библиотека, кабинет и прочее, а комнаты для прислуги устроены в башнях. Подвал отведен под всевозможные домовые службы и хранилища. Хотя на данный момент фасад имеет протяженность в сто пятнадцать футов, мистер Банвард утверждает, что замок еще не окончен; он планирует достроить главную, то есть сторожевую башню, в которой разместит студию, красильню и музей под огромную коллекцию диковин, свезенных им со всех частей света… Возникло даже предложение – переименовать городок [51]51
Колд-Спринг-Харбор
[Закрыть]в БАНВАРД…»
Неудивительно, что жители городка не смогли оценить по достоинству всю прелесть такого предложения.
И однако следующие десять лет Банвард прожил относительно безбедно; как художнику ему сопутствовал успех, правда, довольно скромный. В самом деле, его творческие горизонты год от года расширялись. В 1861 году он снабдил армию Штатов собственноручно нарисованными гидрографическими картами реки Миссисипи. Генерал Фримонт лично написал ему письмо, в котором благодарил за профессиональную помощь. В том же году Банвард проиллюстрировал первую хромолитографию, выпущенную в Америке. Уникальность процесса состояла в том, что необходимо было воспроизвести и цвет, и фактуру оригинальной иллюстрации, которую Банвард назвал «Молитвой». Результатом явился потрясающий успех, лишь закрепивший за Банвардом репутацию художника, использующего технические новшества.
Затем Банвард вернулся к своей первой любви – театру. В 1864 году в Бостоне шла с размахом поставленная «библейско-историческая» драма «Амасис, или последний из фараонов». Банвард являлся автором и текста, и громадных декораций; наградой ему стал теплый прием критиков. Банварду казалось, что он способен достичь успеха во всем, за что бы ни взялся.
В то самое время, как Банвард показывал свое египетское собрание гостям в «Гленаде», роль музея как такового быстро менялась. К 1780 году «комод с диковинками», имевшийся у богатых любителей всяких занятных вещиц, впервые развился в нечто, напоминающее музей; управлял им Чарльз Пил, живший в Филадельфии. Позже он объединился с Американским музеем в Нью-Йорке Джона Скаддера; в музеях стали вести просветительскую работу: устраивали лекции и показы, демонстрировали рисованные и натуральные изображения необычных объектов природы и свидетельств прошлого.
Все изменилось, когда в 1841 году Американский музей Скаддера приобрел П. Т. Барнум. Новый владелец привнес в музейную работу элемент карнавала, где в равной степени присутствовала и зрелищность, и вымысел на грани обмана – мощная и очень привлекательная для публики смесь из паноптикума, диорам, сеансов магии, естественной истории и бесстыдного кривлянья и вранья в номерах «Мальчик-с-пальчик» [52]52
Сценический псевдоним карлика Чарльза Шервуда Страттона.
[Закрыть]и «няня Джорджа Вашингтона». [53]53
Негритянка, утверждавшая, что ей более ста лет и что она нянчила самого Джорджа Вашингтона.
[Закрыть]Барнуму, этому деловому человеку, не была свойственна кристальная честность, однако он слыл самым талантливым антрепренером в стране. Привлеченные успешной деятельностью Барнума, подражатели вскоре оказались уничтожены – Барнум знал, как загнать соперника в угол. К тому же он как никто другой умел разрекламировать свои шоу.
К 1866 году общие продажи билетов на представления Барнума превысили тридцать пять миллионов – численность населения страны. Джон Банвард, весь замок которого был заполнен настоящими музейными экспонатами, едва ли мог оставаться равнодушным к тому, какие суммы расположившийся по соседству Барнум зарабатывал, демонстрируя вещицы весьма сомнительного происхождения.
Это побудило Банварда нанести визит Уильяму Лилиенталю, с которым он когда-то сплавлялся по реке. Пятнадцать лет назад они вместе прошли Нил, собирая экспонаты, положившие начало коллекции Банварда.
С помощью Лилиенталя – и немалых вложений инвесторов – Банвард намеревался расправиться с Барнумом. Однако основанное Банвардом совместное предприятие с самого начала оказалось ненадежным. Мало того, что Банвард вздумал тягаться с величайшим шоуменом Америки, – затея сама по себе безумная, – он еще и опирался при этом на свой опыт, в данном случае лишь мешавший ему. После стольких лет успешных гастролей с панорамой Банвард решил, что ему вполне по силам содержать музей; на самом же деле он никогда не возглавлял настоящее предприятие – со штатом сотрудников и собственным зданием. За годы демонстрации панорамы он заработал миллионы, имея в помощниках одного только секретаря, которого в конце концов выгнал за кражу нескольких долларов.
Лилиенталь с Банвардом вложили деньги в Музей Банварда, выпустив акции на сумму в 300 000 долларов. Которыми и рассчитывались с подрядчикам и рабочими; остальные акции приобрели известнейшие семейства Манхэттена. Однако существовало одно затруднение – Банвард не регистрировал ни свое предприятие, ни акции. Его ценные бумаги ничем не были подтверждены. Ни поручители Банварда, ни, возможно, сам Банвард не подозревали, что акции ничего не стоят.
Благодаря финансовым вливаниям излишне доверчивых спонсоров, строительство Музея Банварда стремительно завершалось.
Когда 17 июня 1867 года огромное сооружение площадью в 40 000 квадратных футов открылось, оно оказалось самым лучшим музейным зданием в Манхэттене. Знаменитую панораму Миссисипи разместили на возвышении в центральном зале, вмещавшем до 2000 зрителей; кроме того, в музее имелось еще несколько залов поменьше, где читали лекции и демонстрировали собранную лично Банвардом коллекцию древностей. Лекционным залам придавалось большое значение: Банвард раздавал бесплатные билеты студентам, желая подчеркнуть, что его музей ориентирован на семейные и образовательные ценности – в противовес музею Барнума, построенному на сенсации. Была в музее и поистине приятная для многочисленных посетителей новинка: вентиляция. Вечной проблемой на демонстрациях панорам была невозможная духота в зале; Банвард первый сделал окна и вентиляционные отверстия по всему периметру помещения.
В лице Банварда Барнум получил серьезного соперника. Через неделю после открытия музея в The New York Timesнапечатали рекламу Барнума, буквально кричавшего о том, что в его собственном музее «ОТЛИЧНАЯ ВЕНТИЛЯЦИЯ! ПРОХЛАДА! Просто наслаждение!! Настоящая прохлада!!! Изысканно оформленные, просторные, проветриваемые залы!» Конечно, все это было далеко не так – музей Банварда намного превосходил музей Барнума, причем Барнум это прекрасно знал. Но он обладал талантом привлекать массы, в чем Банвард не мог с ним сравниться. Оставшуюся часть лета можно было наблюдать за схваткой двух величайших шоуменов Америки – и ее первых миллионеров на ниве индустрии развлечений – они сцепились намертво, стремясь довести один другого до разорения.
На каждое новшество Банварда Барнум отвечал жалкой имитацией, зато отменно разрекламированной. Банвард выставлял панораму Миссисипи, Барнум показывал панораму Нила, возможно, даже скопированную с панорамы соперника. У Банварда среди экспонатов имелся настоящий скелет «Кардиффского великана»; [54]54
Трехметровый «окаменелый» человек, раскопанный в г. Кардифф, штат Нью-Йорк.
[Закрыть]Барнум демонстрировал подделку. Борьба не прекращалась все лето; в качестве излюбленных орудий боя соперники избрали эстраду и страницы газет.
Закончилось все это неожиданно быстро. Банвард по уши увяз в долгах: кредиторы настойчиво требовали уплаты, а акционеры пребывали в бешенстве, узнав, что приобретенные акции с самого начала ничего не стоили. И 1 сентября – не прошло и трех месяцев со дня открытия – на дверях Музея Банварда оказался висячий замок.
Банвард отчаянно стремился исправить положение. Месяц спустя здание снова открылось, уже в качестве оперного театра и музея. Последующие полгода спектакли ставили и тут же снимали: разухабистые танцевальные постановки, адаптации «Нашего общего друга» [55]55
Один из последних романов Ч. Диккенса.
[Закрыть]и «Хижины дяди Тома».Ни одна не принесла успеха. Будучи не в состоянии придумать что-либо еще, Банвард в конце концов сдал дом в аренду группе антрепренеров, среди которых оказался – возможно, к немалой досаде Банварда – и Барнум.
Следующие десять лет Банвард едва сводил концы с концами, да и то благодаря тому, что тайно присваивал арендные выплаты, причитавшиеся акционерам и другим кредиторам. Поместье на шестидесяти акрах приходило в запустение; Банвард с женой остались единственными его обитателями, сократив прислугу до одного человека. После подлого обращения Банварда с акционерами ни один житель Нью-Йорка не желал финансировать его проекты; Банвард сочинил еще две пьесы, и все только для того, чтобы лишний раз убедиться – ни одного директора театра они не интересуют.
И если платежеспособность Банварда больше не вызывала доверия, еще меньше верили ему как художнику. Вместо того чтобы придумывать новое, он занимался плагиатом: сначала напечатал исторический труд «Двор и эпоха правления английского короля Георга IV»(1875), который списал с книги, вышедшей в 1831 году, затем, на следующий год, издал пьесу, благодаря которой вновь открыл свой музей, уже под вывеской «Нового театра на Бродвее». Пьесу «Коррина, или Сицилийская история»Банвард не просто украл, а украл у живого и здравствующего современника, чем сильно разозлил того.
Опозоренного Банварда со всех сторон окружали кредиторы, и он лихорадочно подыскивал покупателя на свой театр. Сделал предложение даже Барнуму. Однако тот отправил давнему сопернику уничтожающий ответ: «Ни за что, сэр! Я не приму ваш театр даже даром, если мне придется заниматься им». Когда в 1879 году Банварду наконец удалось сбыть с рук ветшающее здание, он увидел, что новые хозяева добились успеха как раз там, где у него ничего не вышло. В качестве «Театра Дэли» здание благополучно простояло еще не один десяток лет, пока не было снесено в 1920 году.
А вот замок просуществовал гораздо меньше. Банвард с женой цеплялись за «Гленаду» до последнего, однако в 1883 году, затянутые трясиной банкротства, вынуждены были продать ее. В конце концов замок пал под ударами шара, привязанного к стреле экскаватора, а все имущество пошло в уплату долга. Но панорама Миссисипи избежала аукционных торгов – с годами холст износился, и о картине забыли, посчитав ее ни на что больше не годной.
Банварду с женой к тому времени было далеко за шестьдесят; они остались без каких бы то ни было сбережений. Уложив немногочисленные пожитки, они тихо, без шума покинули Нью-Йорк. Им не оставалось ничего иного, как отправиться туда, откуда Банвард уехал много лет назад: к далеким и безлюдным окраинам страны, к самой ее границе. Банвард возвращался точно таким же, каким уезжал – бедным, никому не известным художником.
Переживший унижения и состарившийся Джон Банвард вернулся в далекий городок Уотертаун, что на территории современной Южной Дакоты. Чета Банвардов, ранее владевшая целым замком, поселилась в доме сына, где им выделили комнату. Юджин Банвард был адвокатом; он проявлял определенный интерес к местным предприятиям общественного пользования, а также строительным проектам, и временами Банвард-старший, вспоминая былое, с удвоенной энергией помогал сыну в работе.
Однако большую часть своего времени Банвард уделял писательству. За свою жизнь ему предстояло сочинить 1700 стихотворений, – столько же, сколько и Эмили Дикинсон, – но, как и она, опубликовал он всего несколько сочинений. В отличие от тех сомнительных пьес и исторических трудов, которые Банвард «приписал» себе, в авторстве его стихотворных произведений сомневаться не приходится, он искренен в своих чувствах, хотя и не отличился особым новаторством. За годы жизни в Уотертауне Банвард под псевдонимом Питер Паллетт [56]56
Pallett – палитра (англ.).
[Закрыть]написал сотни стихотворений, став первым поэтом штата, чьи сочинения увидели свет. Одно из произведений Банварда, над которым он трудился особенно усердно, было опубликовано в Бостоне в 1880 году под названием «История строительства Иерусалимского храма»; основывалось оно на библейском сюжете о двух братьях, Орне и Аравне. Саму поэму предварял обычный для того времени зачин – исполненное романтики обращение к читателям:
Заканчивалась поэма перечислением всевозможных деталей архитектуры английских церквей, египетских обелисков, а еще причудливыми умозаключениями о масонских клятвах – предмете, бесконечно интересовавшем автора.
В сфере более практической перу Банварда принадлежит миниатюрное руководство «Скоропись по системе Банварда»(1886) – одна из первых книг, вышедших на территории Дакоты. [58]58
Большая часть территории Дакоты ранее входила в состав территории Миннесоты и Небраски.
[Закрыть]Банвард утверждал, что скорописью по его системе можно овладеть за неделю, и что сам он пользовался ею годами, практикуясь во время поездок на автобусах и паромах, когда тайком записывал разговоры пассажиров. «Автор выучился скорописи именно таким способом, будучи еще молодым человеком… Теперь в его распоряжении множество небольших тетрадок, которые представляют определенную ценность как ежедневная хроника его жизни».
В качестве тренировочных упражнений Банвард поместил в пособие свои собственные стихотворения и афоризмы, например: «Тот кривится при виде шрамов, кто сам никогда не бывал ранен». Банварду же в последние годы здорово доставалось, и не раз, прежде чем его необычное путешествие подошло к концу. Однако несмотря на свой возраст семдесят с лишним лет, художник еще раз заперся в студии, готовясь произвести на свет последний шедевр.
К 1886 году и диорама, и панорама стали развлечениями обыденными, не за горами были волшебные открытия Эдисона в области кинематографа. И если про искусство нельзя было сказать, что оно старело красиво, то же самое было справедливо и для его величайшего подвижника: вдобавок к общей дряхлости, свойственной его возрасту, а также расстроенным финансам Банвард стал хуже видеть. Его зрение и так не отличалось особой остротой с тех пор, как в детстве он неудачно поставил эксперимент. И все же Банвард производил впечатление человека еще очень крепкого. Один современник высказался о Банварде так: «И в зрелые годы он выглядел бывалым лоцманом, бороздившим воды Миссисипи: коренастым, с крупными чертами лица, густыми темными волосами и окладистой бородой».
И тем не менее семья без энтузиазма восприняла идею Банварда в последний раз устроить гастроли; его дочь позднее вспоминала: «Мать и старшие члены семьи были против, [59]59
представления
[Закрыть]они понимали, что у отца слишком слабое здоровье». И если взрослые не поддержали старого Банварда, можно представить, как утешили его внуки, в чьих глазах патриарх семейства взялся возродить искусство, принесшее ему деньги и славу задолго до их рождения.
Темой диорамы Банвард избрал катастрофу, которую еще помнили на своем веку многие американцы: сожжение Колумбии. 17 февраля 1865 года большая часть столицы Южной Каролины была дотла сожжена войсками генерала Шермана – пожар бушевал весь день. Банвард воспроизвел событие на холсте, и работа вышла великолепная. Она стала словно бы эхом скромных начинаний Банварда, произведя на публику куда более сильное впечатление, чем ранние работы, – Банвард прокручивал диораму и сопровождал показ всевозможными специальными эффектами. Получилось целое представление с одним действующим лицом. До нас дошли воспоминания одного из зрителей:
«В качестве подручных средств Банвард использовал разрисованные холсты, веревки, лебедки, емкости с осветительным маслом, ликоподий, экраны, ширмы и вращающиеся барабаны. Батальоны маршировали, кавалерия стремительно неслась, пушки грохотали, дома вспыхивали, ружья стреляли… весь этот шум сражения сообщал представлению невероятную зрелищность, особенно если учесть, что за все отвечал один человек.
Сейчас пишут о миллионных затратах на производство одного современного фильма, но я вспоминаю захватывающее шоу, устроенное Джоном Банвардом пятьдесят лет назад в Уотертауне за десять долларов, и мне становится стыдно за Голливуд».
Но несмотря на всю зрелищность выступлений Банварда, его времена давно прошли. Дакота не была столь густо населенной территорией, чтобы показы передвижной диорамы окупались, поэтому художнику пришлось свернуть холсты, сложить барабаны и ширмы – раз и навсегда.
Через несколько лет, в 1889 году, умерла Элизабет, жена Банварда. Они прожили вместе более сорока лет; как это часто бывает в долгих браках, один вскоре последовал за другим. Если кому вздумается посетить кладбище в Уотертауне, он увидит скупую надпись и едва ли догадается, что стоит у могилы некогда самого богатого художника
ДЖОН БАНВАРД
родился15 ноября 1815 года
умер16 мая 1891 года
Когда известие о его смерти достигло восточной части страны и Европы, редакторы и авторы газетных и журнальных колонок изумились: как мог этот миллионер умереть без единого пенни, да еще в пустынной глуши? Но попытайся они задать этот вопрос семье Банварда, ответа все равно бы не получили. Сразу после похорон Банварды бежали из города, в котором наделали долгов.
Спешно покидая дом 513 на Нортуэст-Секонд-стрит, они многое побросали, и кредиторы устроили аукционную распродажу. Среди остававшихся вещей Банварда нашли пожелтевший листок бумаги с суммой в 15 долларов 51 цент – счет за похоронную службу его собственного отца, умершего в 1831 году. Молодого Джона всю жизнь преследовала эта смерть отца в полном забвении и последовавшее затем унизительное банкротство. Через шестьдесят лет все еще сжимавшего в руке позорный счет Джона Банварда постигла та же судьба.
А что же его картины?
Первые панорамы, на которых изображались круги ада, а также Венеция и Иерусалим, погибли в кораблекрушении в 1840-х. Несколько панелей с холстами разбросаны по Южной Дакоте; в Музее Робинсона в Пьере выставлены три картины. Еще две находятся в Уотертауне; в Музее наследия Кампеска можно увидеть «Речной пейзаж с Гленадой», а у Мемориального общества Меллетта хранится набросок «трехмильного полотна» – «Лодки в тумане».
Но что случилось с картинами, с этими оригинальными движущимися панорамами, принесшими Банварду славу и богатство? Много лет спустя в интервью один из внуков вспомнил, что в детстве играл на огромных рулонах. Но после смерти старого Банварда они были выставлены на аукцион. В 1948 году Эдит Банвард рассказывала: «Я догадалась, что часть полотна пошла на декорации… оперного театра Уотертауна». Она предположила, что уже после холст могли разрезать на куски и продать в качестве декораций. За десятилетия показов холст износился, он уже не был той самой движущейся панорамой и более всего напоминал ветошь. Неудивительно, что его дальнейшая судьба оказалась неизвестной.
Однако кое-кто упорно настаивает на том, что шедевры Банварда никогда не покидали Уотертауна. Их якобы разрезали на куски, чтобы утеплить дома – где они и остаются по сию пору, заключенные между стен.
Перевод О. Дементиевской
