Текст книги "Блиц (ЛП)"
Автор книги: Девни Перри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Я просто пожала плечами, а затем наклонилась, чтобы поднять фильмы с коврика.
– Это для тебя. В твоей коллекции нет других жанров, поэтому я подумала, что мы начнем с моего любимого.
Он взял их у меня из рук, пробежался взглядом по корешкам и приподнял бровь.
– Фильмы ужасов?
– Есть что-то волшебное в том, чтобы два-три дня после просмотра фильма оставаться в ужасе в собственном доме.
Он усмехнулся, покачав головой. Затем отошел в сторону и кивком пригласил меня войти.
– Заходи. А то отморозишь пальцы на ногах.
– Здесь не так уж и холодно.
– Дженнсин. Внутрь.
Это было глупо и безрассудно. Нам нужно было побыть порознь, а не вместе. Но я все равно проскользнула мимо него и вошла внутрь.
– Всего на минутку. – Я собиралась пробыть здесь не более чем шестьдесят секунд, а потом уйти домой. Но в тот момент, когда я переступила порог его теплого дома, стараясь держать между нами как можно больше пространства, я уловила в воздухе легкий аромат его одеколона.
Кедр, мыло и Торен.
Вряд ли мне хватит минуты.
Я проследовала за ним через прихожую, пока он нес диски с фильмами на кухню. В гостиной был включен телевизор, по которому транслировался канал «И-Эс-Пи-Эн». Но он не пошевелился, чтобы включить другой свет, и в темноте казался воплощенным искушением.
На нем были джинсы, которые низко сидели на бедрах. Простая серая футболка обтягивала его бицепсы и грудь, подчеркивая мускулы рук. Он тоже был босиком, а волосы растрепаны. Он выглядел слегка помятым, как будто, возможно, заснул на диване.
Женщине, которая до конца своих дней будет сворачиваться калачиком рядом с ним тихими вечерами по средам, повезет больше, чем она могла себе представить.
– Спасибо. – Он положил диски с фильмами на стойку. – Для чего они?
– На прошлой неделе, когда я увидела тебя в спортзале, ты казался грустным. Я подумала, что они могут тебя развеселить.
– Фильмы ужасов поднимают тебе настроение?
– Да. – Я кивнула. – Вообще-то, так и есть. Они выводят меня из себя.
– А. – Он снова просмотрел названия и вытащил «Парень-каратист 2».
– Ты считаешь это фильмом ужасов?
– Нет. – Я улыбнулся. – Мне показалось, что у тебя его нет. После просмотра всех тех, что я позаимствовала, он показался мне хорошим, и я взяла его напрокат. Решила, что он должен быть у тебя в коллекции.
– А. – Он некоторое время изучал его. – У меня его нет.
– Тебе не нравится?
– Никогда его не видел.
– О. Он хорош. Наверное, один из моих любимых.
Он прислонился бедром к столешнице и скрестил руки на груди.
– Почему? Он, что, не такой банальный, как другие?
– О, он банальный. Но он борется за нее. В буквальном смысле.
Что-то в этом фильме так сильно задело меня, что я расплакалась. Те слезы, которые ты проливаешь, когда тебя переполняют эмоции, они выплескиваются наружу.
Может быть, потому, что я не была уверена, что когда-нибудь кто-то будет бороться за меня.
Торен что-то промычал и опустил подбородок. Сцена на экране сменилась, в комнате стало ярче, и я смогла лучше рассмотреть его лицо. На его подбородке появилась щетина. Она была гуще, чем обычно, как будто он не брился несколько дней.
– Ты отращиваешь бороду. – Это было отчасти утверждение, отчасти вопрос, отчасти надежда.
Он повел плечом.
Это означало «да».
Он отращивал бороду. Для меня.
Ладно, может быть, для себя. Возможно, тот разговор, который у нас был несколько месяцев назад, только разжег в нем любопытство по поводу бороды. Но сегодня я собиралась присвоить себе эту заслугу. Утверждать, что борода принадлежит мне.
Даже если это было не так.
И он тоже.
Я отступила на шаг, пока у меня еще оставались силы.
– Спокойной ночи.
Но прежде чем я успела уйти, его голос, тихий, глубокий и вкрадчивый, заставил меня остановиться.
– Девятое октября – тяжелый день для меня. Это годовщина смерти моей мамы. Вот почему я выглядел грустным, когда мы виделись в спортзале на прошлой неделе.
– Торен. – Я прижала руку к сердцу. – Мне так жаль.
– Мне тоже. Она умерла давным-давно. То, что я пробежал шесть миль рядом с тобой помогло мне отвлечься от этих мыслей. Спасибо за это. Кстати, я больше никогда не буду бегать.
Я рассмеялась.
– Да ладно тебе. Ты не из тех, кто сдается.
Что-то промелькнуло в выражении его лица, почти как вызов. Вызов, который не имел ничего общего с бегом.
– Дженнсин. – Он выпрямился и встал во весь рост, не сводя с меня горящих глаз. Другого слова для этого не подберешь. Он смотрел на меня так пристально, что у меня под кожей вспыхнул огонь.
Тот же огонь, который я чувствовала несколько месяцев назад.
Мое сердце забилось слишком сильно. У меня так сдавило грудь, что я не могла дышать. Я уже давно уложилась в отведенную мне минуту, но не могла уйти. Я была словно приклеена к этому месту, плененная серо-зелеными глазами.
– Я не могу перестать думать о тебе, – его голос был не громче шепота. – Ты должна была исчезнуть.
– Ты тоже, – прошептала я.
Он тяжело сглотнул, его кадык дернулся.
– Мне нужно перестать думать о тебе. Это опрометчиво, и слишком многое поставлено на карту.
Я кивнула.
– Я знаю.
Он был прав. Он был очень, очень прав. Но я была здесь, стояла босиком в его доме, потому что не могла уйти.
Торен сократил расстояние между нами, возвышаясь надо мной, пока его пристальный взгляд изучал мой. Нас разделял всего лишь дюйм потрескивающего, наэлектризованного воздуха. Он поднял руку и кончиками пальцев убрал волосы с моего виска.
В тот момент, когда он прикоснулся ко мне, все мое тело, казалось, вздохнуло. Расслабилось. Как будто последние несколько месяцев я жила на пределе, затаив дыхание, просто ожидая, когда вернусь сюда и смогу выдохнуть.
– Я не могу перестать думать о тебе, – повторил он, на этот раз его голос стал более мрачным. – Попрощайся, Дженнсин. Скажи мне «прощай». И на этот раз сделай это всерьез.
– Прощай, Торен, – в моем голосе не было и намека на уверенность. Ни капли.
Потому что я понятия не имела, как попрощаться с этим мужчиной.
Глава 14
Торен
Я едва чувствовал ее дыхание на своих губах. Ее прекрасные голубые глаза были прикованы к моим, пока она стояла совершенно неподвижно.
Ожидание.
Удивление.
Эта женщина. Эта чертова женщина. Я хотел ее больше, чем что-либо в своей жизни.
Почему Дженнсин? Что в ней было такого, что меня так покорило? Мы едва знали друг друга. Несколько месяцев назад мы провели вместе всего одну ночь, и ничего, кроме нескольких случайных встреч и разговоров. Но каким-то образом она заползла мне под кожу.
Этот нежный розовый рот был всего в дюйме от меня. Этот дюйм означал, что я поставил на карту свою карьеру. Свою финансовую стабильность. Свою репутацию. Этот дюйм означал, что я отбросил всякую осторожность.
Стоило ли оно того?
Стоила ли она того?
Да. Мое сердце бешено колотилось в груди. Каждый удар говорил «да».
Дженнсин того стоила. Я знал это так же точно, как то, что меня зовут Торен Грили. Так же точно, как то, что мне тридцать три года. Так же точно, как то, что я был мужчиной из плоти и крови.
Она стоила того, чтобы рискнуть.
Из моей груди вырвалось рычание.
– К черту все это.
Я прижался губами к ее губам.
Из ее горла вырвался вздох, как будто она не ожидала, что я сделаю хоть какое-то движение. Этот тихий звук отдался в моем члене и заставил огонь пробежать по венам. Мои руки обхватили ее, притягивая к себе, пока расстояние в дюйм между нами не превратилось в пар. Я застонал в ее губы, облизывая их.
Она мгновенно раскрылась передо мной, и все ее тело растаяло в моих объятиях.
Эта чертова женщина. Мы были обречены.
Я проник своим языком внутрь, переплетаясь с ее. Я вложил в этот поцелуй все свое разочарование, все свое страстное желание, погружаясь так глубоко, что мне было все равно, что я вот-вот утону.
Это было то, чего мне не хватало с июля. Ее. Черт возьми, я скучал по ней. Больше, чем мог себе представить.
Руки Дженнсин обхватили мои плечи, крепко сжимая, когда она прижималась все ближе и ближе. Ее язык скользил по моему, когда она всхлипывала, а пальцы зарывались в мои волосы.
Еще один низкий стон вырвался из моей груди, когда я прижался губами к ее губам, пожирая и исследуя каждый уголок ее рта. Я получил все, о чем мечтал с самого лета.
Мои руки напряглись, прижимая ее так крепко, что она уже не могла высвободиться. Это был не просто поцелуй, это было заявление прав. Будь проклята цена. Мы еще не закончили. Еще нет. Ни в коем случае.
Каждым укусом, каждым движением моего языка, каждым облизыванием Дженнсин не уступала мне по интенсивности. Мы прильнули друг к другу, как будто только этот поцелуй мог соединить нас воедино.
Одна моя рука скользнула вниз по изгибу ее спины, по бедру к идеальному, упругому изгибу ее задницы. Я сильно сжал ее, заглушая ее шипение. Затем я двинулся ниже, по длинному, сексуальному бедру, чтобы подсунуть руку под ее колено и обхватить ее ногу своей.
Наклонив бедра, я вогнал свой возбужденный член в самый центр ее тела.
Дженнсин промяукала, придвигаясь ближе, чтобы ответить тем же.
Быстрым движением я поднял ее с пола и, развернув к столу, усадил на край столешницы, ни на секунду не прерывая поцелуя. Затем я начал наслаждаться этим сочным ртом, заново познавая каждый дюйм, пока она широко раздвигала ноги, освобождая место для меня, чтобы я мог продолжать прижиматься к ее сердцевине.
Ее ноги обвились вокруг моих бедер, удерживая меня на месте, когда я оторвал свои губы от ее губ и процеловал влажную дорожку вдоль ее подбородка к уху.
– Торен, – пробормотала она.
Боже, мне нравилось, как она произносила мое имя.
– Повтори это еще раз.
– Торен. – Ее голова склонилась набок, когда я двинулся вниз по ее шее, облизывая пульс, прежде чем втянуть его в рот.
Каждая клеточка моего тела кричала о том, чтобы отметить эту женщину. Чтобы показать всему миру, что она моя.
Но она взяла мое лицо в свои ладони, отстраняя мои губы, как будто точно знала, что я чуть не сделал. Я не мог оставить свой след на ее шее. Мне нужно было найти другое место, чтобы оставить свой след.
Я вцепился зубами в мочку ее уха, втягивая ее в рот и прикусывая.
Дженнсин застонала.
– Да.
– Черт, я хочу тебя.
– Да. Сними это. – Она потянула меня за футболку, стягивая ткань на моих плечах.
Я скользнул пальцами под подол ее толстовки, нащупывая гладкую, теплую кожу. Поцеловав нежное местечко у нее под ухом, я скользнул по ее ребрам, двигаясь все выше и выше к грудям.
– Я собираюсь трахать тебя всю ночь напролет.
– Всю ночь. – Она сильнее дернула меня за футболку.
Когда мои руки добрались до резинки ее спортивного лифчика, я провел ими по ее ребрам, прижимая большие пальцы к соскам. Они были твердыми, готовыми к моему прикосновению. Я слегка коснулся их обоих, сильно надавив, когда она выгнулась от моего прикосновения.
Я приблизил губы к ее ушку, вдыхая сладкий цитрусовый аромат ее волос.
– Я собираюсь трахнуть тебя прямо здесь. Я собираюсь погрузиться в тебя и трахать тебя до тех пор, пока ты не закричишь.
Ее тело дрожало рядом с моим, ее дыхание было прерывистым, пока я продолжал играть с ее сосками.
– Да.
– Мы снова сделаем это на диване. Я хочу, чтобы ты оседлала мой член.
– Торен, – захныкала она. – Еще.
– А потом мы поднимемся наверх. – Где она проведет в моей постели всю ночь.
– О боже. – Она сглотнула. – Поставь будильник. Прямо сейчас. Мне нужно быть дома к четырем.
Я снова поцеловал ее в то местечко под ухом, затем оторвался от нее и прошел в гостиную, где оставил свой телефон на прикроватном столике. Я поставил будильник. Пусть весь мир сгорит дотла, мне все равно, лишь бы Дженнсин была в моей постели.
Но в тот момент, когда я поднял телефон, на экране высветилась череда пропущенных уведомлений.
Пять пропущенных звонков от Фейт. Четыре сообщения. От последнего у меня скрутило живот.
Позвони мне. Авель попал в аварию.
– Боже мой. – Я набрал ее имя, прижимая телефон к уху и проводя рукой по лицу. – Все в порядке.
Пожалуйста, пусть все будет в порядке. С ним должно было быть все в порядке. Наша семья не выдержит еще одного удара. Фейт не переживет еще один удар.
Когда я услышал гудок, у меня закружилась голова. В какую аварию? Сегодня была среда. Стояла не зима, так что дороги были чисты. Насколько все было плохо?
Я закрыл глаза, втягивая воздух, когда мое тело начало раскачиваться.
Чья-то рука обхватила меня за локоть, словно якорь, удерживающий меня на ногах. Когда я открыл глаза, Дженнсин уже ждала меня.
– Привет, – ответила Фейт дрожащим голосом. – С ним все в порядке.
Воздух вырвался из моих легких.
– Что случилось?
– Он ехал на своей машине. Или его друг ехал на его машине. Они слишком быстро ехали по одной из этих извилистых проселочных дорог в сторону гор.
– Но с ним все в порядке?
– С ним все в порядке. – Она всхлипнула. – Он по уши в дерьме. Он был пьян. Но с ним все в порядке.
Мои плечи поникли.
– Где ты?
– В отделение неотложной помощи.
– Я уже еду. – Мои ноги начали двигаться еще до того, как я закончил разговор, и понесли меня в коридор, ведущий в прихожую. Я сунул телефон в карман и побежал трусцой. – Мне нужно идти. Мой кузен попал в аварию. Он в отделении неотложной помощи.
– С ним все в порядке? – спросила Дженнсин, следуя за мной.
– Да. Но мне нужно быть там. – Я взял пару теннисных туфель с полки рядом с дверью, ведущей в гараж.
– Хорошо. – Она тоже подошла к полке, сунув босые ноги в темно-синие кроксы, в которых я ходил по дому. Затем она сняла с крючка бейсболку, спрятала под полями свои светлые волосы и прикрыла их капюшоном своей толстовки. – Пойдем.
– Дженнсин…
Она подняла руку, обрывая меня.
– Ты не поедешь в больницу один. Я останусь в грузовике, когда мы приедем, или посижу в комнате ожидания, или спрячусь в уголке, чтобы никто не заметил, что мы вместе. Но ты поедешь туда не один.
Это как удар кувалдой в грудь.
У меня не было времени переварить это. Дать этому остыть, не сегодня вечером. Не тогда, когда у меня кружилась голова и страх пробирал до костей. Страх, который я похоронил много лет назад. Страх, порожденный опытом. От потери матери. Отца. Дяди.
Всех троих я потерял в медицинском центре Мишна.
Если Дженнсин согласна поехать со мной, чтобы мне не пришлось ехать одному, я позволю ей это. Даже если для этого придется пойти вместе в очень людное место в среду вечером, где не придется притворяться, что мы незнакомы.
Моя семья не могла потерять еще одного человека. Я бы не пережил еще одну годовщину, которую вспоминал бы каждый год, пока нет.
И я был не слишком горд, чтобы признаться, что не хотел ехать в больницу один.
– Хорошо. – Я сжал руку Дженнсин и потянул ее за собой в гараж.
Когда мы добрались до отделения неотложной помощи, она предложила подождать в грузовике.
Но вместо этого я взял ее за руку.
– Пойдем со мной внутрь?
Она переплела наши пальцы.
– Конечно.
Глава 15
Торен
Фейт была в комнате ожидания, когда мы прошли через двойные двери отделения неотложной помощи. Прижимая телефон к уху, она расхаживала вдоль задней стены, не отрывая взгляда от линолеума.
Дженнсин пошевелила пальцами, пытаясь высвободиться из моей хватки, но я держал крепко.
Кроме Фейт и медсестры, дежуривших у стойки администратора, в приемной никого не было. Сегодня вечером меня не волновало, что они увидят нас вместе. Я буду держаться за Дженнсин, чтобы не упасть, пока не узнаю, что с Авелем все в порядке.
– Мы скоро будем дома, – сказала Фейт в трубку. Когда мы подошли ближе, она подняла глаза, и в них отразилось облегчение, когда она заметила меня. Ее взгляд метнулся к Дженнсин, к нашим сцепленным рукам, но если она и была удивлена, увидев меня с женщиной, то не подала виду.
Я протянул свободную руку, и она подошла прямо ко мне и прижалась ко мне.
– Все в порядке, Бек. Все будет хорошо, – сказала она. – Торен только что приехал, так что я вешаю трубку. Я позвоню тебе, когда мы выпишемся из больницы. Я люблю тебя.
Что бы он ни сказал, это заставило ее кивнуть и шмыгнуть носом. Затем она отняла телефон от уха и сунула его в карман.
– Привет. – Я, наконец, отпустил руку Дженнсин, чтобы обнять свою тетю.
– Привет, – ее голос был хриплым, как будто она старалась не заплакать. – Спасибо, что приехал.
– Конечно. Ты в порядке?
– Не особенно. – Фейт отпустила меня и встала, вытирая слезы под глазами. На ней были красно-синие фланелевые пижамные штаны и старая толстовка, принадлежавшая дяде Эвану. На ногах у нее были тапочки-угги, которые я купил ей на Рождество в прошлом году.
– Могу я его увидеть? – Я указал на деревянные двери, которые вели в отделение неотложной помощи.
– Да. Я просто вышла позвонить Беку. Убедиться, что дома все в порядке. Он в шоке.
– Хочешь, я съезжу туда? Останусь, пока ты не вернешься домой?
– Нет, я думаю, у них все в порядке. Дэйн и Кейб спят. И доктор сказал, что мы скоро сможем уехать.
– Ладно. Что случилось?
Фейт подошла к ближайшему стулу и присела на краешек, ссутулившись.
Сиденье рядом с ней было больше похоже на скамью, где хватало места для двоих, поэтому я сел на один конец и похлопал по темно-синему винилу, приглашая Дженнсин.
Она на мгновение заколебалась, затем грустно улыбнулась и втиснулась рядом со мной, зажав руки между коленями.
Я схватил одну из них и переплел наши пальцы, в то время как другой рукой обнял Фейт за плечи.
– Завтра и в пятницу у детей нет занятий в школе, – сказала она. – У учителей дни повышения квалификации. Поэтому Авель спросил, может ли он переночевать у Робби. И, по-видимому, Робби спросил своих родителей, может ли он переночевать у нас дома.
– Черт, – пробормотал я. Дети – идиоты. – Куда на самом деле они собирались?
– В горы, на костер. Они собирались разбить лагерь, но, кажется там была бывшая девушка Авеля, и произошла какая-то драма. Я не смогла узнать все подробности, потому что мой сын… напился, – голос Фейт дрожал то ли от страха, то ли от ярости. Вероятно, и от того, и от другого.
Я глубоко вздохнул.
– Черт.
– Робби не пил. Он был единственным, кто мог сесть за руль. Они ехали по гравийной дороге, слишком быстро повернули и перевернули «Эксплорер» Авеля.
– Черт, – пробормотал я, когда рука Дженнсин крепче сжала мою.
– Могло быть намного хуже. – Фейт с трудом сглотнула, уставившись в невидимую точку на полу. – С Робби все в порядке. У него порез на лбу и еще один на руке от разбитых окон. Он ушел с родителями около десяти минут назад.
– А что с Авелем?
– У него глубокая рана на голове и небольшое сотрясение мозга. Врач как раз заканчивал накладывать швы, когда я вышла, чтобы позвонить домой. – Она закрыла лицо ладонями, но вместо того, чтобы заплакать, издала приглушенный, сердитый вздох.
Когда Фейт опустила руки, она выпрямилась и сделала глубокий вдох, чтобы набраться сил. Затем посмотрела мимо меня на Дженнсин.
– Привет. Я Фейт.
– Я Дженнсин. – Она грустно улыбнулась моей тете. – Приятно познакомиться с вами. Мне так жаль вашего сына.
– Мне тоже. – Фейт вздохнула.
Как бы я хотел, чтобы они встретились не в это время и не в этом месте. Черт возьми, я вообще не думал, что они когда-либо встретятся. Позже я объясню Фейт ситуацию. Мне придется попросить ее сохранить все в тайне. Но это будет в другой раз. После того, как Авеля выпишут из отделения неотложной помощи.
– Хорошо. – Фейт вскочила на ноги и сжала кулаки. – Я так зла на него, что с трудом могу смотреть прямо перед собой. Его машина разбита вдребезги. Им очень повезло, что ни один из них не получил штраф за употребление алкоголя, хотя они еще несовершеннолетние, но Робби был оштрафован за неосторожное вождение. Его родители в ярости и обвиняют в этом меня. Я просто… они могли разбиться насмерть.
Когда ее глаза вновь наполнились слезами, я встал и снова заключил ее в объятия.
– С ним все в порядке.
– С ним все в порядке. – Ее тело затряслось, когда она начала плакать. – Я не могу…
– Я знаю. – Она не могла потерять еще одного человека. Она не могла потерять ребенка. – Пойдем, посмотрим на него.
Она кивнула, глубоко вздохнув. Затем вытерла лицо и направилась к дверям.
– Хочешь, я подожду здесь? – спросила Дженнсин.
Я не хотел, чтобы она оставалась одна в этой продуваемой сквозняками, наводящей тоску комнате ожидания. Теперь она была в центре событий, независимо от того, был ли кто-то из нас готов к этому или нет. Завтра нам нужно будет решить, что делать дальше. Сегодня я просто хотел пережить это.
Если она хочет остаться здесь, я не стану ее винить. Но если она готова, я был бы не против взять ее с собой.
– Выбор за тобой. – Я протянул руку.
Она без колебаний переплела свои пальцы с моими.
Я позволил себе насладиться этим единственным успокаивающим прикосновением лишь на мгновение, прежде чем мы последовали за Фейт на поиски Авеля.
В отделении неотложной помощи было пусто, если не считать нескольких медсестер. Мы прошли мимо ряда темных палат, пока не достигли открытого пространства, разделенного бледно-зелеными занавесками. Занавески были задернуты только у места Авеля.
Мой кузен лежал на узкой больничной койке. Когда мы проскользнули в щель между занавесками, он резко открыл глаза. Один взгляд на лицо матери, и Авель побледнел. Его взгляд расширился, когда он увидел меня за ее спиной.
Фейт скрестила руки на груди, остановившись в изножье его кровати.
Дженнсин отпустила мою руку, задержавшись за занавеской, а я подошел к тете и тоже скрестил руки на груди.
Что ж, он был жив. Узел в моем животе немного ослаб.
– Привет.
Авель с трудом сглотнул.
– Привет.
– С тобой все в порядке? – спросил я.
– Не совсем. – Его налитые кровью глаза наполнились слезами, и он откинул голову на единственную подушку, уставившись в потолок. – Я такой гребаный идиот.
Фейт усмехнулась, ее челюсть напряглась, когда она сморгнула очередную порцию слез.
Я вздохнул и присел на край его кровати.
У него задрожал подбородок, поэтому я взял его за плечи, притянул к себе и обнял.
– Мне жаль. – Он прижался ко мне, всхлипывая, и его голос надломился.
– Я знаю.
– Я просто хотел, блять, повеселиться со своими друзьями, расслабиться, и наплевать на блядский футбол, и на блядскую школу, и на всю прочую блядскую херню.
Было очень много «блять». Каждое было слегка невнятным.
– Я понимаю. – Я прижал его к себе еще крепче, ощущая дрожь, сотрясавшую его тело, когда он начал плакать.
– Я облажался, – всхлипнул он. – Я так сильно облажался.
– Сделай вдох, – приказал я.
У него перехватило дыхание.
– Мне ж-жаль.
– Я знаю, что тебе жаль. Мы разберемся с этим.
– Моя жизнь закончится, если я не смогу играть. Закончится. Папа перевернется в гробу.
– Мы кремировали его, – пробормотала Фейт, вытирая глаза.
Услышав ее голос, Авель отстранился и посмотрел мимо меня на свою мать.
– Мне жаль, мам.
– Я знаю, что тебе жаль, малыш.
Его губы скривились в недовольной гримасе. Его волосы, такие же каштановые, как у меня, падали ему на глаза. Чем старше он становился, тем больше походил на дядю Эвана.
– Миссис Грили? – За занавеску проскользнула медсестра и подняла стопку бумаг в руке. – Вам нужно подписать это для его выписки.
– Хорошо. – Фейт выскользнула из-за занавески, когда Авель откинулся на спинку кровати, опустив глаза.
Я положил ладонь ему на плечо и сжал его.
– Главное, что никто серьезно не пострадал. Вы, ребята, сделали правильный выбор, позволив Робби сесть за руль, если он был трезв. С твоей машиной, с остальным мы разберемся.
– А как насчет футбола? Тренер выгонит меня из команды. Робби тоже. Я просто знаю это. Нам крышка.
– Ты этого еще не знаешь. Ты не первый парень, у которого возникли неприятности во время футбольного сезона.
– Он уже сказал, Тор. Если кого-нибудь из нас поймают за пьянством, мы вылетаем.
Это было похоже на тренера. Он говорил то же самое много лет назад, когда я был одним из его детей. Зная его, он бы довел дело до конца, и Авель получил бы отличный урок.
– Тогда ты выбываешь до конца года. Ты будешь играть в следующем сезоне.
– Я не могу пропустить ни одного года. Я не могу. Вся моя жизнь будет разрушена. Я никогда не получу стипендию. – Он разразился новым приступом рыданий и закрыл лицо руками. – Папа был бы так разочарован во мне. Я должен играть.
Откуда, черт возьми, это взялось? Да, Эван любил футбол. Но он никогда не относился к тому типу людей, которые полностью отдают себя спорту. Ему было бы наплевать, играют ли его дети.
Все, о чем он когда-либо заботился, – это чтобы они были счастливы.
– Авель. – Я отнял его руки от лица, ожидая, пока он посмотрит на меня. – Твоего отца не волновала бы стипендия. Ему было бы все равно, даже если бы ты совсем бросил футбол. Он всегда хотел только одного – чтобы ты, твоя мама и твои братья были счастливы.
– Но футбол был нашим увлечением. Он был нашим гребаным увлечением. И нашим с тобой тоже.
Мое сердце сжалось. Это не его увлечение. А наше.
– Тебе вообще нравится футбол, Авель?
– Хм. – Его нерешительность была достаточным ответом. – Да. Нравится. Просто… не так, как раньше.
Пришло время двигаться дальше. Расширять его интересы. До того, как он разлюбит гонять мяч ради развлечения. До того, как он начнет переключать канал всякий раз, когда будут показывать игру.
– Может быть, это и есть скрытое благо, – сказал я. – Дело не в выпивке. Об этом мы еще поговорим. Но если в этом году твой тренер все-таки исключит тебя из команды или посадит на скамейку запасных, то, возможно, тебе нужна эта передышка. Если тебе это не нравится, остановись. Все в порядке. Мне все равно. Твоей маме будет все равно. Твоему отцу было бы все равно.
Его лицо исказилось, как будто мысль о том, что он уйдет, разобьет всем сердца.
Авель сильно изменился за последние четыре года. Он превращался в молодого человека. Но в тот момент он выглядел как тот печальный, сломленный мальчик, который держал меня за руку на похоронах своего отца и плакал у меня на плече, когда его мать стоически стояла перед толпой, чтобы поблагодарить их всех за то, что они пришли.
– Эй. – Я взял его лицо в ладони и прижался лбом к его лбу. – Это всего лишь игра.
– Моя машина испорчена.
– Это просто машина.
Он заплакал еще сильнее.
– Мне жаль.
– Я знаю. – Я притянул его к себе, чтобы еще раз обнять, и крепко прижимал к себе, пока Фейт не вернулась с медсестрой.
– Мы можем ехать домой, – сказала она, выглядя более измученной, чем за весь вечер, как будто стресс наконец-то прошел, и все эмоции иссушили ее.
– Я поведу. – Я встал и выудил из кармана ключи от грузовика.
Фейт прошаркала в комнату, подхватывая куртку Авеля, висевшую на стуле у его кровати. Она слегка улыбнулась сыну и протянула руку, чтобы помочь ему подняться на ноги.
Он сглотнул, когда встал, оказавшись на четыре дюйма выше своей матери.
– Мне жаль, мам.
– Я знаю, малыш. – Она заключила его в объятия и крепко прижала к себе.
Я проскользнул за занавески, чтобы дать им минутку побыть наедине.
Дженнсин стояла у ближайшей стены, обхватив себя руками за талию. Что-то в выражении ее лица заставило меня остановиться. Что-то твердое и настороженное.
Но прежде чем я успел спросить, все ли с ней в порядке, рядом со мной появились Фейт и Авель. Он держал мать за руку, словно она поддерживала его. Этот мальчик, вероятно, понятия не имел, что его мать была самым сильным человеком, которого я когда-либо встречал.
Она была сильнее, чем должна была быть.
– Готова? – спросил я.
Фейт кивнула.
– Спасибо, что пришли.
– Я отвезу вас домой, ребята. Дженнсин может взять мой грузовик.
– У нас все в порядке, – сказала Фейт. – Отправляйтесь домой.
– Ты уверена?
– Да. – Она улыбнулась Авелю. – У нас все хорошо.
Он кивнул, выглядя так, словно снова собирался расплакаться, но, когда она подтолкнула его вперед, он пошел рядом с ней по коридору мимо поста медсестер и пустых палат скорой помощи к выходу.
Я вздохнул, давление в груди ослабло, затем протянул руку Дженнсин.
Она оттолкнулась от стены и ухватилась за меня, затем мы вместе вышли из больницы. Когда мы забрались в мой грузовик, она стянула капюшон с головы, а затем сняла мою бейсболку.
Не было необходимости прятаться, когда мы были одни.
Дорога домой прошла в тишине, тяжесть всего, что произошло сегодня вечером, тяжело давила на кабину грузовика. Не только авария с Авелем, но и все остальное.
Фильмы, которые она принесла с собой. Больница.
Тот поцелуй.
Мы нарушили все правила. Вечеринка в честь Четвертого июля – это одно. В этом случае я мог сослаться на неведение.
Но сегодня вечером? Все изменилось.
Что теперь? Что будет дальше?
У меня не было ответа, и я сомневался, что он был у Дженнсин, поэтому я не спрашивал. Я просто ехал по тихим улицам Мишна, пока не припарковался в своем гараже, и дверь за нами не закрылась.
– Спасибо, что поехала со мной, – сказал я.
– Не за что, – прошептала она. В ее глазах была такая печаль, что у меня защемило сердце.
– Что не так?
Она пожала плечами.
– Я слышала, что ты ему сказал. О футболе. Жаль, что у меня не было тебя, когда я была в его возрасте.
Она хотела, чтобы кто-нибудь сказал ей, что бросить волейбол – это нормально. Чтобы кто-нибудь спросил, нравится ли ей вообще игра.
В тот вечер, когда я нашел ее у себя во дворе после игры, в тот вечер, когда мы с ее отцом были в спортзале и смотрели, как она играет, она сказала, что подумывает об уходе. Этого ли она хотела?
За последние несколько недель я не выдержал и потратил слишком много времени на изучение волейбола в Гугле. Стэнфорд был одним из лучших университетов в стране, и у них была одна из лучших волейбольных программ. Почему она променяла такое образование, такой уровень игры на УШС? Мы были хорошим университетом, но не Стэнфордом. И она была так близка к окончанию, оставался всего один год. Так почему же она уехала из Калифорнии?
– Почему ты перевелась в этом году? – Это был вопрос, который я хотел задать уже несколько недель.
Был ли этот ход ее способом медленно остановиться? Не внезапным отказом, а постепенным выходом из игры?
– Потому что у меня не было тебя, чтобы сказать мне, что я могу уйти, – прошептала она.
– Ты же знаешь, что можешь. Ты можешь уйти.
– Пока нет. Я даже не уверена, что это то, чего я хочу.
И слишком мало людей спрашивали ее, чего она хочет.
Дженнсин выдавила из себя легкую улыбку и взялась за ручку двери.
– Прощай, Торен.
Все, что мне нужно было сделать, это взять ее за руку. Все, что мне нужно было сделать, это завести ее внутрь. Мы могли бы продолжить с того места, на котором остановились. Но я неподвижно сидел за рулем, наблюдая, как она выпрыгивает из грузовика.
Дженнсин прошла к двери, которая вела внутрь, сняв мои кроксы. Затем она направилась к боковой двери, той, которая должна была привести ее домой.
