Текст книги "Блиц (ЛП)"
Автор книги: Девни Перри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
И она исчезла в ночи.
– Прощай, Дженнсин.
Вечеринка
Торен
Дженнсин кончиком пальца обвела мой сосок. У большинства женщин, которых я знал, были ухоженные ногти, покрытые блестящим лаком, но у нее они были просто коротко подстрижены.
Вытянувшись рядом со мной, она приподнялась на локте и под простынями водила ногой вверх-вниз по моей икре.
Я закинул руку за голову, мое сердце все еще колотилось после последнего оргазма.
– Ты когда-нибудь раньше не спал с кем-нибудь всю ночь? – спросила она. – Вот так?
Как будто мы были настолько увлечены друг другом, что пытались бороться со сном как можно дольше. Как будто мы не могли насытиться. Как будто мы не могли остановиться, даже чтобы отдохнуть.
– Нет. – Ни с одной другой женщиной это даже не приходило мне в голову. – А ты?
– Нет.
С каждым движением ее ноги мое тело, казалось, вибрировало, а член пробуждался к жизни для очередного раунда. Ее палец продолжал кружить по моему соску.
– У нас закончатся презервативы, если ты будешь продолжать в том же духе, – пробормотал я.
Она улыбнулась, такая красивая и яркая, что осветила темную комнату.
– Это похоже на вызов.
Я усмехнулся и прыгнул, перекатившись, чтобы подмять ее под себя так быстро, что она ахнула.
– Мне нравятся вызовы.
Глава 16
Дженнсин
Мой профессор взял со своего стола стопку бумаг и, размахивая ей в воздухе, прошелся по комнате.
– Промежуточные экзамены. В целом, я был не в восторге.
По классу пронесся общий стон.
Курс по управлению малым бизнесом должен был быть легким, но наш профессор, казалось, был полон решимости замучить нас всех. Он не только постоянно отклонялся от программы, но и подбрасывал нам задания без контекста или вспомогательного материала. До сих пор мы ни разу не использовали наш учебник – тяжелая ноша, которую я была вынуждена таскать с собой по кампусу два дня в неделю на тот случай, если профессор Смит передумает и захочет им воспользоваться.
Наш промежуточный экзамен был посвящен источникам финансирования малого бизнеса. Эту тему мы затронули лишь вскользь. Согласно нашей программе, мы должны были посвятить обсуждению этой темы следующие две недели.
Конечно, он был не в восторге от оценок.
Я была не в восторге от его преподавания.
Никто из нас не знал, какого черта он хотел.
К счастью, я уже прослушала курс малого бизнеса в Стэнфорде, поэтому использовала то, что узнала в прошлом году, и успешно сдала тест.
– Ознакомьтесь с программой в выходные, – сказал профессор Смит. – В понедельник мы начнем раздел, посвященный стратегии выхода.
Стратегия выхода должна была обсуждаться в ноябре. Знал ли он, что было в его собственной программе?
Смит подошел к своему столу и поставил стопку на угол. Затем он сел на свой стул и взмахнул рукой в воздухе.
Урок окончен.
Аудитория оживилась, все запихивали книги и блокноты в свои сумки, прежде чем встать и пройти в переднюю часть аудитории, выстраиваясь в очередь за тестами. Поэтому я не спешила уходить. Я накинула пальто и закинула рюкзак на плечо, затем прошла от своего места в первом ряду к последнему месту в очереди.
Смит даже не взглянул в мою сторону, когда я взяла свой тест и перевернула титульный лист с моим именем в углу.
Я моргнула, увидев оценку, нацарапанную красными чернилами.
«C» (прим. ред.: В США оценки обозначаются не цифрами, а буквами: А (отлично), В (хорошо), С (удовлетворительно), D (слабо) и F (неудовлетворительно). А соответствует нашей «5», B – «4», С и D – это «3», обе они являются проходным баллом, а вот F – это «2»).
Что? Я наклонилась ближе к странице, трижды проверяя, что это моя работа и моя оценка.
Мой желудок сжался, когда я прочитала свой собственный почерк.
Он поставил мне «С»? Нет. Это не могло быть правдой. Я никогда в жизни не получала «С».
– Профессор Смит? – Я подошла к углу его стола.
Он взглянул на нее поверх очков в черной оправе.
– Мисс Белл.
– Я, эм… я немного удивлена своей оценкой.
– Я тоже был удивлен. – Он снял очки, и они повисли в его руке, пока он смотрел на меня. – Я немного обеспокоен тем, чему вас учили в Стэнфорде.
Подождите. Он знал, что я перевелась из Стэнфорда? Это не было таким уж секретом. Возможно, он следил за волейбольной командой или что-то в этом роде.
– Мои заметки на полях, – сказал он.
Мой желудок сжимался все сильнее и сильнее, когда я перелистывала страницы, и его красные каракули окрашивали почти каждый вопрос на каждой странице. Мои ответы не были неправильными, но и правильными не были. По крайней мере, не такими, как хотел Смит.
Я могла с ним поспорить. Но сомневалась, что из этого выйдет что-то путное. Он не поменяет свое решение. В результате я все равно останусь с «С».
Нет, черт возьми. Этого не могло быть. Я не получала «С». Даже в школе.
Может быть, я не была уверена, что делать с волейболом, может быть, мое будущее было таким же ясным, как кирпичная стена, но я хорошо училась. Мне нужно было хорошо учиться.
Мои руки начали трястись, бумага тихонько шуршала. У меня в костях что-то звенело.
– Не волнуйтесь. – Профессор Смит поправил очки на своем лице. – Я оцениваю по кривой (прим. ред.: оценка по кривой – это термин, описывающий множество различных методов, которые преподаватель использует для того, чтобы каким-то образом скорректировать баллы, полученные учениками на тестировании. В большинстве случаев оценка по кривой повышает оценки учащихся, повышая их фактические баллы на несколько ступеней, возможно, увеличивая буквенную оценку. Некоторые учителя используют кривые для корректировки оценок, полученных на экзаменах, в то время как другие учителя предпочитают корректировать буквенные оценки, присвоенные фактическим баллам).
– Осторожнее, – прошипела мне девушка, когда я переступила порог библиотеки.
Она шла спиной вперед, явно не глядя, куда идет. До того момента, пока не развернулась с обжигающе горячим латте в руке и не налетела прямо на меня.
Кофе попал мне на пальто, от него шел пар, он был липким и сладким.
Она бросила на меня сердитый взгляд, когда жидкость стекла с края ее картонного стаканчика на кафельный пол.
– Спасибо. Я только что купила его.
Я была слишком занята, разинув рот, чтобы ответить.
Хмыкнув, она протиснулась мимо меня и вышла на улицу, ни разу не извинившись за то, что я была вся в ее кофе.
Проходивший мимо парень бросил на меня косой взгляд, вероятно, потому, что я стояла с разинутым ртом и поднятыми руками, застывшими по бокам.
Я пришла в библиотеку позаниматься. Поразмыслить над своим промежуточным тестом на уроке Смита и понять, где я ошиблась или могу ли я найти способ оспорить несколько моментов.
Вот только кофе пропитал мое пальто насквозь, поэтому я отошла от лужи и сняла пальто. Скомкав его в комок, я повернулась и вышла из библиотеки, направляясь к своему шкафчику. В нем лежала толстовка с капюшоном, которую я планировала надеть после сегодняшней игры.
Я дрожала, пока добиралась до кампуса. Футболка с длинными рукавами, которую я надела под куртку, была не слишком теплой, а в конце октября было так холодно, что у меня стучали зубы. Я была в десяти футах от теплого поля, когда дверь открылась.
Торен вышел на улицу вместе с тренером Эллисом.
Воздух вырвался из моих легких. Нервы. Радость. Облегчение. Страх. Они обрушились на меня одновременно. Наши пути редко пересекались в кампусе, но каждый раз эти противоречивые эмоции заставали меня врасплох. Я сбилась с шага.
Он выглядел великолепно в сером пуловере и темных джинсах. Он улыбался тому, что говорил тренер Эллис, но ни один из них меня пока не замечал.
Прошло девять дней с тех пор, как я видела Торена. Девять дней с тех пор, как Авель попал в аварию. Девять дней с тех пор, как Торен держал меня за руку и целовал у себя на кухне.
Девять дней, когда я убеждала себя, что это должно закончиться. Раз и навсегда.
До того, как этот скандал испортит мне сезон. До того, как нас застукают за очередным поцелуем, и он потеряет свою карьеру.
Оба мужчины заметили меня одновременно.
Тренер Эллис слегка улыбнулся мне, опустив подбородок.
– Доброе утро.
– Доброе утро, – сказала я хриплым голосом.
Торен с трудом сглотнул, затем повторил действия своего босса, притворившись, что я просто еще один студент. Он придержал дверь, не сказав ни слова, когда я проскользнула мимо них внутрь.
Когда они уходили, он не оглянулся.
Я долго смотрела ему в спину, мои ноги все еще двигались вперед, хотя взгляд был направлен через плечо.
Носок моей обуви зацепился за угол коврика у двери.
А потом я просто смотрела на бетон, распластавшись на полу с ноющей лодыжкой.
– Черт.
Я покрутила лодыжкой, проверяя. Она была в порядке, только немного побаливала. Подвернула, но не вывихнула и не сломала ногу.
Сегодня был не мой день.
Я была более чем готова к тому, чтобы он закончился. Но сначала нам предстояло сыграть в игру.
– Что-то не так с твоей лодыжкой? – спросила Стиви, когда мы обе сидели перед нашими шкафчиками.
– Я споткнулась, но все в порядке. – Я отмахнулась, когда мой телефон зазвонил на скамейке между нами.
Майк Симмонс.
Я отправила его звонок на голосовую почту, вздрогнув в тот момент, когда мой палец коснулся кнопки. Не прошло и шестидесяти секунд, как появилось уведомление на электронной почте. Это было четвертое электронное письмо, которое Майк отправил мне с момента нашего телефонного разговора на прошлой неделе, и все четыре ждали ответа.
Первым письмом был обмен контактной информацией и подведение итогов нашего разговора. Вторым был контракт. Третьим было напоминание о необходимости подписать этот контракт. Я подозревала, что четвертое было о том же.
Во время нашего разговора в прошлый понедельник я ни разу не согласилась сотрудничать с ним в качестве моего агента. Я ни разу не приняла его предложения быть его подопечной.
Либо моя мать сделала это за меня. Либо Майк думал, что, если он будет давить достаточно сильно, я сдамся. Возможно, и то, и другое.
Он сказал все правильно. В его устах это звучало чертовски соблазнительно. Но что-то меня удерживало. То самое, что мучило меня некоторое время. То, что я игнорировала в Стэнфорде.
То, что я игнорировала в УШС.
Это правда то, чего я хочу? Профессионально играть в волейбол? Сделать это целью своей жизни?
Ответ был где-то там, глубоко внутри меня. Я ждала момента, когда наберусь смелости сказать это вслух.
Сегодня был не тот день.
В раздевалке было шумно, в воздухе витала атмосфера предвкушения нашей предстоящей игры. Меган о чем-то болтала с несколькими девочками. Тренер Куинн только что зашла, чтобы поговорить с Лиз, которая всю неделю страдала от боли в колене.
А я не могла оторвать взгляда от уведомлений на своем телефоне.
Майк ждал ответа.
Что, если я подпишу контракт, на всякий случай? Что, если я выиграю себе больше времени, чтобы разобраться в этом? В худшем случае я найму его в качестве своего агента, а когда придет время принять предложение о работе, я откажусь.
Мы могли бы расстаться позже, не так ли? Мне правда нужно было принимать решение сейчас?
Страх растекся по моим венам, скапливаясь в животе и заставляя его сжиматься. Скрежет был сильнее, чем когда-либо. Я была готова разорваться на части.
Я взяла свой телефон и дрожащей рукой запихнула его в свой шкафчик.
– Ты в порядке? – спросила Стиви.
Я с трудом сглотнула и поправила пояс своих шорт.
– Да.
У меня не было другого выбора, кроме как быть в порядке.
Нам нужно было играть.
В раздевалке было тихо. Был слышен только шорох одежды, застегивание молний на сумках и завязывание шнурков на ботинках. Никто не осмеливался заговорить.
Мы проиграли.
У меня это никак не укладывалось в голове.
Мы проиграли сегодняшнюю игру.
В глубине души я понимала, что это не моя вина. Это был командный вид спорта, и мы все играли из рук вон плохо, особенно я. Не было никакого ритма. Мы совершали глупую ошибку за глупой ошибкой. А другая команда была в ударе.
Это была не моя вина.
Это была моя вина.
Я подвела всех этих девушек сегодня вечером. Я подвела саму себя. И все потому, что позволила себе отвлечься на плохую оценку. На пролитую чашку кофе. На то, что споткнулась о коврик у двери, на пропущенный телефонный звонок и электронное письмо.
На мужчину.
Который был совершенно недоступен и который не выходил у меня из головы.
То, что я отвлеклась проявилось в игре.
Как и раньше.
Чья-то рука опустилась мне на плечо, заставив меня подпрыгнуть.
Взгляд Стиви был полон беспокойства, но она не нарушила молчаливого траура по нашему прекрасному сезону.
Я тоже этого не сделала.
Отстранившись от ее прикосновения, я подняла с пола свою сумку и вышла за дверь раздевалки.
На висках у меня выступили капельки пота, когда я протирала тряпкой ветровое стекло «Субару» Лиз. Скрип протираемого стекла наполнил салон ее машины, смешавшись с запахами кондиционера для кожи и нашатырного спирта.
В последний раз, когда я смотрела на часы, было двенадцать тридцать ночи. Это было до того, как я начала чистить машину Лиз. После того, как я полностью очистила свой собственный «БМВ» и красный джип Стиви.
Мои соседки спали, не замечая меня. Я подумала, что они могли услышать, как я вытаскивала пылесос, чтобы почистить коврики в каждой из наших машин, но, если шум и беспокоил их, никто из них не пришел проверить.
Поэтому я продолжила уборку, мне нужно было отвлечься, так как я не могла заснуть.
После сегодняшней игры я поехала домой и заперлась в своей комнате, зализывая раны. Я надеялась, что после некоторого отдыха шум затихнет. Но я все время ворочалась с боку на бок, не в силах его отключить.
Мы проиграли. Мы проиграли игру, которую должны были выиграть.
Это был не первый мой проигрыш, но он был самым тяжелым из всех, что мне когда-либо приходилось переживать.
Слишком много энергии текло по моим венам. Слишком много мыслей проносилось в моей голове.
Было слишком холодно и слишком темно для пробежки. Я чуть было не поехала в кампус и не отправилась в тренажерный зал. Вместо этого я решила помыть машину. Но когда все было закончено, меня все еще переполняла нервозность и неутолимая потребность двигаться. Казалось, что если я буду сидеть на месте слишком долго, то развалюсь на части.
Так что я перешла к мытью машины Стиви. Затем машины Лиз.
Этого должно было хватить. Я изгибалась всем телом в труднодоступных местах, чтобы почистить пластик и кожу. Протирала вентиляционные отверстия ватными тампонами. Убрала пылесосом крошки из щелей.
После долгого рабочего дня, после проигрыша, после «С» и пальто, от которого, вероятно, всегда будет пахнуть кофе, я должна была чувствовать себя измотанной.
Но в тот момент, когда я вылезла из «Субару» Лиз и встала, желание продолжать двигаться было сильным, как никогда.
Больше не было машин, которые можно было бы почистить.
У меня внутри все сжалось. Что теперь?
Этот вопрос прогремел у меня в голове так громко, словно я прокричала его в тишине гаража.
Что теперь?
Это было важнее, чем мой следующий шаг. Чем следующие пять минут.
Что же мне теперь делать со своей жизнью?
Мое горло горело от острой, ноющей потребности заплакать. Я отказывалась плакать.
Последний раз я проливала слезы из-за проигранной игры в младших классах средней школы, когда мы проиграли чемпионат штата.
Мама разозлилась и по дороге домой отчитала меня за мои слезы. Она сказала мне, что плачут только проигравшие. Победители становятся лучше. Победители работают усерднее.
Я не стану плакать из-за сегодняшнего проигрыша. Не тогда, когда вместо этого я могу чистить машины.
Вот только машин больше не было.
Если только…
Обернувшись, я уставилась на стену гаража. За ней, за полоской травы, разделявшей наши дома, стояла грязная машина. Грузовик Торена был грязным как внутри, так и снаружи.
Предполагалось, что я буду держаться подальше от Торена. Держаться подальше, пока этот шум не прекратится. Но прежде чем здравый смысл успел меня остановить, я собрала свои чистящие средства, одной рукой сжимая бутылки, а другой держа охапку тряпок. Я сунула горсть ватных тампонов в карман своих спортивных штанов и вышла через боковую дверь гаража, направляясь к Торену босиком. Мои пальцы мгновенно замерзли от инея, покрывшего землю.
Пожалуйста, будь незапертой.
Я потянулась к ручке, ведущей в его собственный гараж, и медленно повернула ее, ожидая, что замок будет заперт. Но дверь распахнулась с легким свистом воздуха.
Облегчение было таким сокрушительным, что я застонала.
Стараясь ступать как можно тише, я вошла в гараж, закрыла за собой дверь и направилась к его грузовику.
Снаружи он был грязным, бока были покрыты засохшей грязью, что даже не было видно серебристую краску на нижней половине. Он отчаянно нуждался в мойке и воске, но сегодня вечером мне придется довольствоваться только мойкой, как и трем машинам у меня дома.
Я даже не смогу пропылесосить, но в тот момент мне было все равно. Поэтому я открыла заднюю дверцу, разложила свои принадлежности на полу и принялась за работу.
Я только закончила с задним сиденьем, как кто-то откашлялся. От этого звука все мое тело дернулось так быстро, что я ударилась затылком о крышу грузовика.
– Ой. – Дерьмо. Я уронила тряпку, которую держала в руке, вылезла из грузовика и потерла череп.
Торен стоял в дверном проеме, ведущем в дом. Скрестив руки на груди, он прислонился к косяку. Его волосы были в беспорядке и торчали под странными углами. Темная щетина на его лице была достаточно густой, стоило мне прищуриться, и она превращалась в бороду.
На нем были черные боксеры и ничего больше. Каждый мускул его накачанного тела был на виду. Его взгляд метнулся к грузовику, затем снова ко мне. Торен не произнес ни слова, но выражение его лица говорило о многом.
Что, черт возьми, я делала?
– Я сегодня проиграла, – сказала я.
Он кивнул, как будто этого объяснения было достаточно, прежде чем оттолкнуться от двери и спуститься по двум ступенькам на цементный пол.
У меня перехватило дыхание, пока я ждала, что он проводит меня к выходу. Скажет мне идти домой и ложиться спать.
Только Торен не направился ко мне. Он пересек гараж и подошел к большому пылесосу, стоявшему в углу. Когда он подтащил его к себе, его колеса заскрипели по полу.
И когда мои глаза наполнились слезами, это было не потому, что я проиграла.
А потому, что я скучала по нему. Потому что каким-то образом этот человек понимал меня лучше, чем кто-либо другой в моей жизни.
– Эй. – Он взял мое лицо в ладони, поглаживая большими пальцами мои щеки.
– Уф. – Я всхлипнула, смаргивая слезы. – Прости. Я – катастрофа, и я так устала быть катастрофой. Что со мной не так? Кто моет машины посреди ночи?
Взгляд Торена смягчился.
– Ты не катастрофа.
– Тот факт, что мои руки пахнут чистящими средствами, говорит об обратном.
Он прижался своим лбом к моему, его ладони крепко сжали мои щеки.
– Нужна помощь?
– Ты хоть знаешь, как чистить машину?
Его тихий смешок был бальзамом на мое больное сердце.
– Спорим, ты сможешь меня научить.
Глава 17
Торен
Поставив пылесос в угол, я снял куртку с вешалки на стене, затем указал на пассажирскую дверь грузовика, а сам направился к водительскому сиденью.
– Запрыгивай. Мы закончим с этим.
– Мы закончили, – сказала Дженнсин, бросая последнюю грязную тряпку в кучу к остальным.
– Не совсем. – Я покачал головой и натянул куртку. – В моем грузовике за последние годы не было такой чистоты. Мы могли бы также почистить и снаружи. Мы поедем и помоем машину.
Дженнсин удивленно приподняла брови.
– В два часа ночи?
– Ты та, кто это начал.
Румянец залил ее щеки, когда она попыталась скрыть застенчивую улыбку.
– Мне жаль.
– Не стоит, – усмехнулся я и забрался в грузовик, закрывая дверцу, когда она сделала то же самое со своей стороны.
– Ты в нижнем белье. – Ее взгляд скользнул по моим обнаженным бедрам, прежде чем опуститься к ее коленям.
Значит, она заметила, что я в одних трусах. Она едва взглянула в мою сторону, пока мы мыли грузовик, настолько она была сосредоточена на своей задаче.
Тем временем я убирался со скоростью улитки, потому что каждую вторую минуту замечал ее мельком и останавливался, чтобы поглазеть.
На ней были спортивные штаны, подвернутые на талии. Они были длинными и мешковатыми, что было бы хорошо не будь они настолько тонкими, что и при каждом движении ткань облегала ее идеальные ноги. Ее грудь прикрывал только спортивный бюстгальтер на тонких бретельках. Каждый раз, когда она поворачивалась ко мне спиной, я проводил взглядом вдоль ее спины до сексуальных ямочек над ягодицами.
Я целый час боролся с эрекцией.
– На заправочной станции рядом с кампусом есть автомойка, – сказала она.
– Я знаю.
Она ухмыльнулась.
– Знаешь?
Я ухмыльнулся и нажал на пульт, чтобы открыть дверь гаража. Когда она поднялась, я завел грузовик и задним ходом выехал с подъездной дорожки.
Ее ремень безопасности защелкнулся, затем она расслабилась и оперлась локтем о консоль.
– Устала?
– Нет. – Она оглянулась, выражение ее лица было менее измученным, чем тогда, когда я нашел ее в гараже.
Я был наверху, читал в постели, когда почувствовал, что в доме что-то изменилось, как будто кто-то нарушил герметичность. Несколько мгновений я прислушивался, думая, что ничего особенного. Но волосы у меня на затылке встали дыбом, и какое-то предчувствие заставило меня спуститься вниз. Я наблюдал, как Дженнсин убиралась, по крайней мере, минут пятнадцать, прежде чем, наконец, откашлялся, чтобы она заметила меня.
А потом она чуть не расплакалась. И будь я проклят, если это не разорвало меня на части. Я видел много плачущих людей. Но ее слезы задевали меня сильнее всего.
Если ей понадобилось почистить мой грузовик, если ей нужно было отвлечься сегодня вечером, мы поедем на эту автомойку в два часа ночи.
– Ты в порядке? – спросил я, когда мы покатили по тихой улице, останавливаясь на первом же главном перекрестке, который должен был привести нас в город.
– Да. – Она вдохнула, задержала дыхание на долгое мгновение, затем выдохнула. – Спасибо.
– Это ты убиралась.
На ее губах заиграла улыбка.
– Я все еще не могу понять, как у человека, у которого такой аккуратный дом, может быть такой грязный грузовик.
– Загадочно, не правда ли? – Я позаимствовал слово, которое она бросила мне несколько месяцев назад.
Она хихикнула, откинув голову на спинку сиденья.
– Хочешь поговорить о сегодняшнем вечере? – спросил я.
– Не особенно. Мы проиграли. Я не очень хорошо переношу поражения. И это был… странный день.
Я обернулся, голубые глаза выжидающе смотрели на меня.
– Всегда странно видеть тебя в кампусе.
Каждый раз я на долю секунды забывал, что между нами ничего не может быть. Что она была здесь, потому что была студенткой. И на эту долю секунды, когда мое сердце останавливалось, мне хотелось улыбнуться и придвинуться ближе, словно она притягивала меня. Потом я вспоминал и злился. Параноидально.
Сегодня мы с Фордом решили выбраться на улицу, подальше от полевого дома, на наше еженедельное собрание. Мы отправились в студенческий союз, чтобы сменить обстановку. По дороге я убедил себя, что он не заметил мою реакцию на Дженнсин.
Не было причин для беспокойства. Форд был так взволнован всем, что происходило с Милли, и тем, что его бывшая жена приехала в город, что в данный момент был заперт в своем собственном пузыре. Если он не был со своей дочерью, то был погружен в футбол.
Что меня вполне устраивало. Мы провели два часа, обсуждая действия соперников в нападении после продолжительного просмотра игры. Затем обсудили, как мы будем играть в обороне, чтобы остановить их игру.
Завтра – или уже сегодня, поскольку было далеко за полночь – меня ждал чертовски долгий день без сна. Но я продолжал вести машину, петляя по пустынным улицам Мишна по пути на автомойку.
Если эти поздние часы были всем, что я мог получить от Дженнсин, я воспользуюсь ими. Я воспользуюсь каждой минутой.
– Как дела у Авеля? – спросила она.
– С ним все в порядке. Его тренер не исключил его из футбольной команды полностью. Он тренируется с командой в качестве запасного игрока. Но он не может одеваться для игр и сидит на скамейке запасных. Он отрабатывает стоимость своей машины на ферме. Ездит в школу и обратно на автобусе, как и его братья. Это задевает его самолюбие. Но он знает, что ему повезло. И хотя я бы хотел, чтобы все сложилось по-другому, я думаю, это послужило поводом для разговора, которого он боялся.
С Фейт. Со мной.
Авель скучал по своему отцу. И в отсутствие Эвана все, что мог делать его сын, – это гадать. У Авеля в голове созрела идея о том, чего бы Эван хотел для него. Мы справимся со всем этим. В основном, Фейт и Авель. Но я тоже буду рядом, чтобы помочь ему во всем, что ему нужно.
– Я рада. – Дженнсин подняла руку, словно собираясь дотянуться до меня через консоль, но остановилась и опустила ее себе на колени.
Мои руки вцепились в руль, потому что это был единственный способ удержать их при себе. С каждым кварталом температура в кабине резко повышалась, напряжение между нами становилось все сильнее. Горячее.
Она пошевелилась, скрещивая и разгибая ноги.
В кабине пахло кондиционером для кожи и средством для мытья стекол, но за всем этим чувствовался тонкий аромат Дженнсин. Цитрусовые и летнее солнце.
Я хотел, чтобы этот запах остался в этом грузовике навсегда. В моем доме и в моей постели.
Я крепче вцепился в руль, чтобы не дотянуться до ее бедра.
Мы не говорили о поцелуе. Нам следует поговорить о поцелуе.
Вот только я боялся, что она скажет, что это была ошибка. Черт возьми, это действительно была ошибка. Но это не значит, что я хотел услышать это из ее уст.
Когда мы подъехали к автомойке, я опустил стекло, чтобы достать свою кредитную карту. Холодный ночной воздух заполнил кабину, прогоняя остатки жары. Я втянул его в легкие, надеясь, что он остудит огонь, разгорающийся у меня под кожей.
Было неправильно то, как сильно я желал эту женщину. Как сильно я хотел, чтобы она была рядом.
– Не скупись, – пробормотала она. – Тебе нужна тщательная мойка.
Я усмехнулся, покачав головой. И вместо того, чтобы заказать эконом мойку, как делал это обычно, когда в «Тандре» было так грязно, что я сам едва мог этого вынести, я оплатил ту, которую хотела она.
Когда автомойка подала звуковой сигнал и загорелась зеленым светом, разрешая мне въехать, высокая дверь над головой открылась, я поднял стекло и проскользнул внутрь, остановившись, когда оказался в нужном положении. Заработали форсунки, оглушительно разбрызгивая воду по стеклу и металлу.
Взгляд Дженнсин приковал меня к себе. Все, что я чувствовал, – разочарование, нерешительность и желание, – отражалось в ее голубых глазах.
Она хотела этого так же сильно, как и я. Блять.
Боже, я устал бороться с этим. Так чертовски устал.
– Это нечестно, – сказала она едва слышно, чтобы ее можно было расслышать из-за брызг.
Я с трудом сглотнул.
– Да, детка. Это нечестно.
Нечестно, что мы встретились раньше. Нечестно, что мы хотели то, чего не могли иметь. Нечестно, что она была совершенна, и что каждое мгновение, проведенное вместе, заставляло меня желать еще десять.
Было чертовски нечестно, что я отвезу ее домой, и пока буду спать один в своей постели, она будет в своей.
Разочарование, как тысяча кирпичей, легло мне на плечи, когда мойка машины закончилась. По дороге домой мы молчали. Возможно, Дженнсин знала, что я слежу за каждым ее движением, за каждым вздохом, потому что в какой-то момент она сидела так неподвижно, что я оглянулся, просто чтобы убедиться, что она еще не спит.
Ее взгляд был устремлен прямо перед собой, выражение лица было измученным.
Я хотел получить шанс прогнать этот взгляд. Быть рядом, когда она будет чаще улыбаться.
Останется ли она после окончания учебы? Останется ли она в Мишне?
Скорее всего, нет. Скорее всего, она уедет из Монтаны, и на всю оставшуюся жизнь Мишн будет только моим домом.
К тому времени, когда мы заехали в мой гараж, я был настолько измотан, что даже кости ныли. Месяцы вожделения Дженнсин, когда я знал, что не должен этого делать, измотали все мои нервы.
Я заглушил двигатель, но не двинулся к двери. Я еще раз вдохнул этот сладкий аромат, закрыв глаза, чтобы насладиться ее близостью. Затем, вздохнув, я толкнул дверь и выбрался наружу.
Дженнсин сделала то же самое, подойдя к тому месту, где она оставила на полу свои чистящие средства. Но она не наклонилась, чтобы поднять их. Она уставилась на них, ее плечи поникли.
– Торен, – ее шепот наполнил гараж.
Я приготовился к тому, что она скажет «Прощай». Я был готов к тому моменту, когда она скажет это всерьез, как я и просил.
Но она не ушла. С ее губ сорвался тихий смешок, когда она оторвала ноги от пола, сокращая расстояние между нами. Она остановилась так близко, что наши пальцы почти соприкасались. Затем ее руки обхватили мои бока, ее пальцы коснулись углубления на моих бедрах, когда она прижалась лбом к моему сердцу.
– Я не хочу идти домой.
– Тогда не надо. – Что, черт возьми, я говорю? Что бы это ни было, мне было все равно.
Я жаждал Дженнсин Белл сверх всякой разумности.
Мои ладони легли ей на плечи, большие пальцы прошлись по ключицам.
– Что мы делаем? – спросила она.
– Не знаю. – Я подцепил пальцем ее подбородок, приподнимая ее лицо, пока не утонул в потрясающих голубых глазах. – Все равно останься.
Едва слова слетели с моих губ, как она привстала на цыпочки, словно собиралась поцеловать меня, что бы я ей ни сказал.
В тот момент, когда ее губы коснулись моих, в моей груди завибрировал гул, исходящий из глубины моих костей. Это был звук сломленной воли. Моя решимость разлетелась вдребезги.
Она взялась за расстегнутые лацканы моей куртки, стягивая ее с моих плеч.
Когда она оказалась на полу, я подхватил ее на руки и, крепко прижимая к себе, оторвал от пола. Затем понес к дому, не отрываясь от ее губ, пока толкал дверь и проходил через прихожую.
Ноги Дженнсин обвились вокруг моей талии, ее лодыжки сомкнулись у меня за спиной, а руки у меня на шее. Затем эта чертова женщина прижалась всем телом к моему члену.
Я чуть не кончил в трусы.
– Черт. – Я оторвался от ее губ, замедляя шаг, но не останавливаясь.
Она тяжело дышала, когда отстранилась, ее глаза искали мои.
– Торен.
Это была мольба, и все шансы остановить это исчезли как дым. Сегодня ночью она была моей. Завтра, что ж… мы разберемся с этим позже.
Быстро развернувшись, я прижал ее к стене коридора и наклонился, чтобы укусить в шею.
– Чего ты хочешь?
– Тебя. – Ее руки зарылись в мои волосы, когда она выгнулась навстречу моим прикосновениям.
Она была моей. Каждый гребаный дюйм.
Я зарычал ей в горло, затем оторвался от нее, прежде чем трахнуть ее у стены. Почему, черт возьми, моя спальня была так чертовски далеко? Держа ее на руках, я не мог идти достаточно быстро, поэтому поставил ее на ноги и, взяв за руку, потащил через гостиную и мимо кухни, пока мы оба не взбежали по лестнице.
