Текст книги "Рисуко (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Кудлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

15

Урок музыки

Когда Фуюдори бодро разбудила нас утром, никто из нас – Эми, Тоуми, Маи, Шино и меня – не был этому рад. Ноги болели после езды и вечерней работы. Это если не считать моего бега по веткам, когда стрелы летели над головой.

Одна из старших девочек проскулила:

– Зачем нам вставать? Это у них работа на кухне.

– У вас есть обязанности вне кухни, как у меня были последние три года, – сказала Фуюдори. Она повернулась ко мне, Эми и Тоуми. – Малыши. Одевайтесь и на кухню. Потом у вас будет урок музыки.

Мы вернулись на кухню, а Ки Сан был недоволен. Его волосы торчали, словно шерсть собаки, вывалявшейся в смоле.

Мы позавтракали подогретым рисом и яичницей. Не всем женщинам дали яичницу, но им досталось пюре из бобов. Так повезло и, к ее недовольству, Тоуми.

– Я же говорил! Горячее! Мясо твоему характеру точно не подходит. Точно не для Соколика! – рассмеялся Ки Сан и убедился, что ей не попадет в тарелку ни мяса, ни яиц, ни рыбы. – Маловата еще, – прошептал он и опустил в ее тарелку пюре из белых бобов. Я видела, что Тоуми хочет возмутиться, но она знала, что такое голод, как и все мы, так что с отвращением на лице съела пюре. И все остальное.

Как только мы поели, пришло время убирать. Кухня стала прежней, и времени на это ушло почти столько же, сколько вечером, и мы пошли на первый урок на пути становления мико.

Фуюдори говорила, что это будет музыка. Я думала, что нас будут учить стучать в барабаны, звенеть в колокола, такие звуки доносились из лесного храма дома, или играть на флейте. Это не было очень сложно, но и не было интересно.

Тоуми, Эми и я шли к Чайному домику. Фуюдори, Маи и Шино уже были там, сидели у струнных инструментов – двух больших кото и одного сямисена.

Сачи улыбнулась нам, она чистила длинную флейту шакухачи тряпкой.

– Мужчинам почему-то нравится, как я это делаю.

Мы нервно сели в углу, оказавшись подальше и от остальных девочек, и от учителя. Тоуми нервничала сильнее, чем злилась.

И тут Сачи поднесла флейту к губам и заиграла.

Моя мама играла на флейте, и папе нравилось ее слушать. Она пыталась научить и меня играть, но я не смогла правильно складывать губы для этого, так что получались лишь резкие звуки. Шакухачи – простой инструмент – длинная полая трубка бамбука с пятью дырочками для пальцев, но мелодия, которую играла Сачи, не была простой. Там было желание и потеря, она была прекрасной.

Она закончила играть, а музыка еще висела в тишине. Опустив флейту, Сачи усмехнулась:

– Неплохо.

И все мы – новички и посвященные – рассмеялись.

Она повернулась ко мне, Эми и Тоуми и протянула инструмент.

– Играть умеете?

Мы опустили головы. Я не могла после услышанного сказать, что моя мама играла. И не могла назвать свои жалкие попытки музыкой.

– Хмм, ладно. Тебя зовут Эми? Твои губы подходят для этого.

Эми рядом со мной вздрогнула.

– Простите, – сказала Сачи. – Я постоянно забегаю вперед, – она фыркнула и вдохнула. – Я должна поприветствовать новичков. Мой… учитель приветствовал некоторых в их первый день, – она направила флейту на посвященных. – Она говорила так с ними, когда они прибыли сюда. Я постараюсь соответствовать.

Глубоко и медленно вдохнув, Сачи прижала руку к груди раскрытой ладонью.

– Добро пожаловать, леди, на начало вашего официального обучения в Полной Луне. Леди Чийомэ создала эту школу, чтобы убедиться, что традиции нашего народа не забудут, но и для того, чтобы использовать таланты девушек, как вы, чьи способности могут быть зря потрачены в борьбе за выживание в тяжелые времена, с которыми мы столкнулись.

Фуюдори, что почти всегда вежливо улыбалась, нахмурилась.

– Все, что вы будете делать в Полной Луне, подготовит вас к новой жизни. Уроки, что буду вести я и другие куноичи, дадут вам возможность получить навыки, что пригодятся вам в будущем, – Сачи замолчала, и я поежилась. Она словно упоминала дух Кунико, которая явно была тем самым учителем Сачи. Она посмотрела на каждую из нас. Наверное, хотела понять, есть ли у нас вопросы, но казалось, что глазами Сачи на нас смотрит Кунико и проверяет нас. Не знаю, что думали остальные, но я точно провалилась. – У жриц много работы, – продолжила Сачи низким голосом без эмоций. – Вы научитесь танцевать, проводить важные ритуалы, готовить храм к фестивалям. И вы должны уметь петь в честь богов.

Она подняла шакухачи и вдруг улыбнулась, показывая свой характер.

– И вы научитесь играть на инструментах. Музыка очень важна для мико. Как я и сказала, мужчины любят, когда у женщин хорошие пальцы, – сказала она. – Вопросы есть?

Сачи играла лучше моей мамы. И, должна признать, обучала она тоже лучше. К концу первого урока Эми издала несколько дрожащих нот на флейте, я смогла наиграть что-то на сямисене, к недовольству Маи, работавшей со мной. Сачи смогла дать каждой из нас музыку, чего мама, какой бы хорошей она ни была, не смогла.

Но я была уверена, что мама никогда не рассказывала столько грязных шуток.

* * *

Когда Сачи попрощалась с нами, солнце было уже высоко, гравий во дворе сиял и слепил глаза.

Масугу-сан стоял рядом с леди Чийомэ и несколькими старшими мико. Девять воинов с копьями, что ехали с нами сюда, выстроились перед командиром и нашей госпожой.

Всадники были мрачными, но явно не жалели, что покидают это место. Они даже радовались, что уйдут из лагеря женщин. Масугу был рад, что остается с нами, и я обнаружила, что тоже этому рада. Он был единственным взрослым, считавшимся со мной.

– Поприветствуйте от меня капитана Ямагату, – сказал он. Я заметила впервые, как меняется голос лейтенанта, когда он говорит как командир. Его голос был твердым и резким, не таким теплым, каким он говорил с ними за ужином, или когда говорил со мной. Масугу-сан отсалютовал им, рявкнул приказ, и лошади сорвались с места, выбегая через ворота. Братишки закрыли за ними врата.

Не успела осесть пыль, а Чийомэ-сама и ее леди повернулись и пошли в Большой зал. Фуюдори, Маи и Шино присоединились к ним, хотя Фуюдори намеренно не смотрела на лейтенанта Масугу так забавно, как это делали старшие девушки. Словно он не замечал.

А мне казалось, что ей не нравятся солдаты.

Я пошла за Эми и Тоуми к кухне, чтобы начать помощь с обедом, но почувствовала, как меня похлопали по плечу. Обернувшись, я увидела Масугу-сана. Он коснулся меня дубинкой, что я видела у него раньше. Она была металлической и закрытой с обеих сторон. Чехол для письма, такой я видела у отца, когда он отправлял или получал письма из замка. Чехол был запечатан, но не четырьмя бриллиантами Такеды, а меткой трех широких имбирных листа в круге.

– Как ты, Мурасаки-сан? – спросил он и улыбнулся. – Нашла себе место здесь?

Я начала отвечать, но заметила, что Тоуми стоит у двери кухни и смотрит на меня. Я растерянно опустила голову.

– Нельзя говорить со мной? – Масугу-сан вздохнул и понизил голос. – Ах, ладно. Слушай, я хотел поблагодарить тебя за вчера. Ты спасла жизни. Возможно, и мою. И… – он понизил голос до шепота. – Помнишь, что я рассказал о твоем отце? О других девочках?

Глядя на гравий, я кивнула.

– Не воспринимай это всерьез. Думаю, я перегнул палку. Они, наверное, ничего не знают. Лучше не говори ничего. Ясно?

Я снова кивнула. Тоуми еще ждала.

– Слушай, – продолжил он, – я знаю, что тебе можно говорить с нами только за ужином. Но если тебе нужна помощь, я буду рад.

Глядя вниз, чтобы Тоуми не видела, что мои губы двигаются, я сказала:

– Спасибо, Масугу-сан.

– Это радость для меня, Мурасаки-сан, – сказал он с улыбкой. И ушел в сторону кладовой, посвистывая и постукивая свитком по плечу.

Я пошла к кухне и учуяла кислый запах в порыве ветра. Приближался снег.

Тоуми улыбнулась, когда я подошла к ней.

– Я видела, что ты с ним говорила.

– Доложишь об этом? – спросила я, стараясь скрыть тревогу.

– Нет, я не могу думать о таких мелочах, – она склонилась ко мне и прошептала на ухо. – Я не забуду, мышка Кано. Однажды перед леди Чийомэ и остальными я покажу, кто ты на самом деле.

Хищно улыбнувшись, она развернулась и ушла на кухню.

Я пошла за ней.

16

Лезвия

Я вошла на кухню Ки Сана, опуская голову так низко, чтобы не видеть Тоуми или Эми. Я не хотела, чтобы они видели, что я расстроена. Я взяла стопку мисок и пошла к столовой, чтобы подготовить все к обеду, но Ки Сан остановил меня:

– Нет, девчушка, – проскрежетал он, его шрам изогнулся. – Не заходи туда, пока там леди Чийомэ и ее дамочки, если не хочешь, чтобы в одной из этих мисок оказалась твоя голова.

Я тупо посмотрела на него.

– Некоторые уроки вас ждут только после посвящения, – сказал он с ухмылкой. – Так что мы готовимся здесь, а потом будем спешить, как древесные демоны, чтобы все накрыть, когда они уйдут. Так что готовь беличьи лапки к работе.

Тоуми хотела заглянуть за дверь, лицо ее было лишено привычного гнева.

Ки Сан даже не оглянулся, окликнув ее:

– Их занятия, – сказал повар, усмехаясь, – не для девочек, слышите? Давайте уже, помогайте Яркоглазой.

Тоуми фыркнула, а Эми нахмурилась. Но Эми всегда хмурилась.

– Что мы делаем, Ки Сан-сан? – спросила я.

Повар в этот раз искренне улыбнулся.

– Что ж, Яркоглазая, – сказал он, – умеешь управляться с ножом?

– Ножом? – спросила я.

Тоуми вдруг заинтересовалась разговором. Эми все еще хмурилась.

– Сможешь справиться с этими длинными бобами? – он указал на гору длинных тонких стручков фасоли.

– Бобы? – фыркнула Тоуми.

– Бобы, – сказал Ки Сан, улыбаясь шире. – Хочу, чтобы вы напали на эту гору фасоли, очистили и одолели, разнеся ее в пюре.

Тоуми смогли лишь фыркнуть.

– Ты держала нож, Соколик?

Ее глаза вспыхнули.

– Идите уже сюда, – сказал он, указывая на разделочный стол, – и учитесь.

Я не хотела рассказывать, что Ока-сан учила меня резать овощи, что я училась держать длинный острый кухонный нож, что я даже начинала учить сестру управляться им. Я не хотела, чтобы Тоуми ненавидела меня еще больше.

Ки Сан принес три сияющих изогнутых ножа, каждый был размером с мою ладонь, и мне не нужно было изображать удивление. Сталь сверкала. Края были ровными и острыми.

Мечи Ото-сана были не такими красивыми и опасными.

Тоуми потянулась к тупой стороне ножа.

– Не делай так при мне с хорошим лезвием! – рявкнул Ки Сан. Он ударил Тоуми по пальцам и провел ножом по бамбуковой палке, на которой сушились травы. Сначала бамбук показался нетронутым, но вдруг рухнул, разрубленный на две части, травы рассыпались на стол. – К ножу относитесь с уважением, ясно? – он передал нож потрясенной Тоуми, чтобы она взяла его за рукоять.

Мы с Эми осторожно взяли свои ножи за рукоять.

Но тут я задумалась: если бы он хотел, чтобы мы взяли ножи за рукояти, зачем он дал бы их лезвиями вперед?

Он показал нам – почти как мама, почти как я, когда пыталась научить Усако – как проводить ножом по овощам, как другой рукой придерживать еду, осторожно держать пальцы вдали от лезвия. Вскоре мы резали, а он готовил остальные блюда обеда, отдавая нам указания насчет нарезки, прося нас не спешить.

Стало вскоре очевидно, что Тоуми недовольна, что ее горка самая большая из трех. Я знала, что могу резать быстрее нее, но не хотела ее злить, так что перекладывала понемногу стручков в горку Эми, которая работала методично, смотря на то, чтобы острое лезвие не задело ее пальцы.

Порой мы слышали стук или звон из столовой. И пока мы резали, эти звуки казались важнее, чем то, что мы делали.

Когда стручки кончились, Ки Сан отошел от большой кастрюли с курицей.

– И у всех остались пальцы? – спросил он. Мы вытянули руки. – Хмм, ни крови, ни срезанных ногтей? Думаю, я придержу вас на кухне подольше! – он посмотрел на три горки. – Молодец, Улыбчивая! Быстро сработала! – Эми и Тоуми посмотрели на горки и растерянно обнаружили, что горка Эми теперь самая большая. Ки Сан подмигнул мне.

* * *

За обедом Миэко снова поставила рядом с собой миску риса, снова вонзила туда палочки Кунико. Она будет делать так еще семь недель. Вскоре это перестало быть зловещим, а стало привычным. Ритуал повторяли, что смерть человека казалась осязаемой. Естественной.

Нас отправили чистить купальни. Маи и Шино научили нас сушить их, ополаскивать и наполнять из большой цистерны, где хранилась вода. Шино сказала нам, точнее, Тоуми, потому что девушки не стремились говорить со мной и Эми, что воду приносят из ручья, потому Полная Луна тут и стоит, чтобы у них всегда была вода.

Как только купальни были наполнены заново, мы разожгли огонь, чтобы все нагрелось к вечеру.

* * *

Дни пролетали быстро. Утром мы помогали с завтраком, потом шел урок – пения, танцев, игры на инструментах. Редко были уроки о ритуалах. Я решила, что этому нас научат, когда мы будем в бело-красной форме посвященных.

Уроки всегда вели те, кто старше, и они менялись так часто, что не всех мы помнили по имени. Я запомнила одну по имени Мицуки, чей голос напоминал шорох мыши в листве, она учила нас скучным утром ходить как леди.

Страннее всего было упражнение, когда нас заставляли носить камни. Каждой давали высокую стопку камней, которую мы несли из одного конца двора в другой. Холодные камни царапали ладони. На следующий день мы несли их обратно, в дождь, снег и солнце.

Не удивительно, что я всегда приходила последней.

С нами почти всегда были Маи и Шино, которых Эми называла Сестрами-редьками, и Фуюдори. Мягкие слова девушки с белыми волосами ранили больнее насмешек двух других девушек.

Вскоре Редьки начали брать Тоуми под крыло, шептались с ней, когда учитель отвлекался. Пока мы занимались музыкой, а Сачи и Фуюдори пытались научить Эми правильно изгибать руки, Шино, что была за мной, шептали, что Эми тупее флейты, что на ней можно поиграть. Тоуми скалилась, как и Маи. Но Сачи поворачивалась к ним, и они тут же возвращались к игре.

Маи восприняла Тоуми неохотно, она оставляла ее рядом, пока Тоуми была не против смеяться с нас с Эми. А тут Тоуми просить не надо было.

Порой на уроках были и девушки постарше, хотя я думала, что они так показывали, сколько нам еще учить, что мы и без них понимали.

Миэко не приходила. Я редко ее видела. Часто в столовой я чувствовала на себе взгляды Миэко и лейтенанта Масугу. Стоило им заметить друг друга, и оставшееся время они проводили, глядя в миски перед собой.

После уроков утром мы помогали с обедом, чистили купальни и помогали с ужином. А потом купались и ложились спать… и так до нового утра, и все по новой.

17

Время луны

Повторения успокаивали: уроки, работа, ворчание Тоуми проходили изо дня в день, словно плывущий выводок уток. Даже перенос камней стал привычным. Порой через главные врата проходило несколько силуэтов в одеянии мико, часто одна или две женщины уходили после завтрака. Но основная часть не менялась.

Странные звуки и главного зала каждый день менялись, всегда были яростными: порой вскрики, порой ворчание, порой трещало дерево. Но нам нельзя было смотреть, так что и к этому пришлось привыкнуть.

В один из дней, когда в главном зале было необычно тихо, мы разбирали сушеные грибы по цвету. Ки Сан очень строго относился к смешению цветов и вкусов в еде. Пока мы хорошо справлялись, он сообщил, что ему нужно «посетить короля», чего мы не понимали и не хотели понимать. Но мы знали, что его не будет какое-то время. Когда он ушел, Эми ткнула острым локтем меня в ребра.

– Ай!

Не поднимая голову, она снова ударила меня локтем.

– Что?

Она вздохнула. Я оглянулась. Тоуми указывала на решетку под потолком.

О! Я раскрыла рот. Не нужно было объяснять мне. Забравшись по выступам, на которых были травы и котелки, я прошла к балке, что выдавалась из стены под решеткой. Я была в восторге, но не из-за запретного действия, а потому что была над землей впервые после прибытия в Полную Луну.

Я приблизилась к решетке и пригнулась, чтобы меня не заметили.

Тихие голоса эхом разносились по большой комнате. Я осторожно подняла голову.

Столы были отодвинуты. Погнутая броня была прислонена к столу мужчин. Рядом стояли женщины вокруг Миэко, которая…

Она выхватывала шпильки. Так это выглядело. Она держала два предмета, похожих на короткие плоские палочки, а потом вернула их в тугой пучок на затылке. Остальные повторили за ней со своими шпильками.

Я растерянно вернулась в кухню. Что-то в действиях Миэко было знакомо, но я не могла понять, что.

– Ну? – Эми и Тоуми спросили, едва я коснулась ногами каменного пола.

Я рассказала им, что увидела.

– Скучно, – сказала Эми, хмурясь еще сильнее. Мы с Тоуми кивнули и вернулись к сортировке грибов, а вскоре вернулся и Ки Сан.

– Разве не весело! – посмеялся он.

Мы даже не кивнули ему, продолжив череду занятий этого дня.

* * *

Но через несколько недель после прибытия рутина прервалась.

Одним утром мы, как обычно, готовили завтрак, но когда мы принесли еду в большой зал, там было лишь девять куноичи за столом с леди Чийомэ и мужчинами. Четверых старших девушек не хватало, как и всех трех посвященных. Когда я вернулась с растерянным видом на кухню с оставшейся едой, Ки Сан оскалился:

– Уронила мою хорошую еду, Яркоглазая?

– Нет! – сказала я, глядя на полупустые миски. Тоуми усмехнулась, оттирая котелок от риса, готовя его для обеда.

Эми пришла за мной, хмурясь сильнее обычного. Ее миски были почти такими же, как мои.

– Почему они толком не поели и ушли? – спросила она.

– Ушли? – Ки Сан почесал шею.

– Ну, – сказала Эми, – Фуюдори и других посвященных не было за завтраком, и некоторых старших не было. Почему они ушли… по своим делам… не поев?

Ки Сан взглянул на нее, потом на меня. И тут случилось то, чего я не ожидала – его уши, щеки, лоб и шея стали вишневого цвета. Он выругался, как я поняла, на корейском, его голос был выше обычного, и вонзил нож в стол.

– Нужно было помнить! Но вас пришло много, и я сбился со счета!

Мы с Эми переглянулись, и даже Тоуми выглядела так, словно Ки Сан несет бред.

Видя наше смятение, Ки Сан прочистил горло и прорычал:

– Не давайте еде остыть! – он указал пальцем в шрамах на дверь. – Несите еду в Убежище, ясно? Яркоглазая, Улыбчивая – быстро! Вперед!

Я помнила здание, но не понимала его. Там всегда было пусто.

– Убе…?

Оставив нож в столе, он принес крышки для наших мисок.

– ВПЕРЕД!

Мы взяли крышки и, накрыв ими миски, пошли. Пока мы проходили колодец, Эми вдруг застыла.

– О!

Я обернулась и посмотрела на нее:

– Что?

– Убежище! – она смотрела на меня огромными глазами. – Туда уходят женщины во время месячных!

– Меся…? О! – мы посмотрели на миски в руках. – О.

Мы пошли к зданию, к дереву тсуги у угла, и Эми остановилась снова.

– Что? – прошептала я.

– Все сразу?

Я уставилась на нее.

– Я о том, – лепетала Эми, – что у них это началось… в одно время?

Я пожала плечами, она ответила тем же, и мы пошли дальше, но уже не так быстро.

Когда мы приблизились к Убежищу, я заметила, что дым поднимается из трубы. Я поставила поднос на выступ и постучала.

– Что? – рявкнул голос изнутри.

– Е-еда, – выдавила Эми.

– Оставьте, – ответил другой голос. Я всегда слышала его тихим и добрым, но сейчас Миэко так не звучала. – Оставьте на выступе.

– Да, – сказали мы с Эми. Она поставила миски рядом с моими, и мы поспешили на кухню.

Тоуми все еще оттирала котелок от риса, но уже не скалилась, ее лицо было серым, и она не подняла голову, когда мы вошли.

– Нужно было привыкнуть, – ворчал Ки Сан. – Вечером они будут там, но вас столько, еще и леди, – он вытащил нож из стола и вонзил его снова, металл запел от этого. – Фу! – выдохнул он. – Женщины!

* * *

Ки Сан был прав. Когда уроки закончились, еще три женщины ушли туда. Мы принесли еду к двери, и я подумала, что там очень тесно теперь.

Но голоса были не такими недовольными.

За ужином остались только леди Чийомэ, лейтенант Масугу, Братишки и Аимару. Аимару было очень неловко, когда мы принесли ему еду.

Эми будто хотела что-то у него спросить, но Чийомэ-сама заговорила первой с ухмылкой:

– Порой приятно быть в обществе мужчин, да, лейтенант?

Масугу-сан пожал плечами.

– Согласен, миледи. Солдат любит общество товарищей. Но, признаю, и общество прекрасных дам мне приятно, – он поднял чашку сакэ, махнул ею леди Чийомэ, а потом и нам с Эми.

Я ощутила, как жар приливает к шее и ушам.

– Льстец, – сказала леди Чийомэ с ухмылкой, я попятилась, пытаясь скрыть стыд.

* * *

Женщины оставались в Убежище еще четыре дня, уроков у нас не было, потому что учителя ушли туда, и все мы делали задания женщин леди Чийомэ.

Я никогда еще так не уставала и не радовалась возвращению на кухню. Тут хоть было всегда тепло.

На четвертую ночь, когда мы улеглись, Эми ткнула меня. Я вскрикнула, и она зашипела.

– Тоуми! – прошептала она.

– Что? Вы чего еще не спите?

– Хотела вам кое-что рассказать, – она посмотрела на Тоуми, что рухнула на матрас и протяжно захрапела. – Я говорила сегодня с Аимару, когда носила воду в купальни, – прошептала она.

– Аимару? – пробормотала я. Я едва его видела в последние дни.

– Шшш! – прошипела она. – У колодца.

– А мы работали.

– И я работала, – в темноте было видно плохо, но ее лицо стало мрачнее. – Он сказал, что Масугу-сан сообщил ему, что у женщин, что долго живут вместе, месячные начинаются в одно время.

Я приподнялась на локте.

– Правда?

– Да, – Эми кивнула. – У лорда Имагавы много дочерей. Масугу-сан жил с ними, пока был маленьким. И он научился избегать их в это время, потому что тогда к нему относились совсем не дружелюбно.

– О.

– Спокойной ночи, Мурасаки.

– Спокойной ночи, Эми, – ответила я, но она, как и всегда, уже спала.

Миэко и остальные медленно возвращались в следующие дни по двое и четверо, словно ничего не случилось.

* * *

Одной из ночей после этого, когда мы с Эми и Тоуми вышли из кухни, мы поняли, что пошел снег. Но этот снег не был тяжелым и влажным, как дома, горные снежинки были большими, как ноготь, светлыми и почти сухими. Мы смотрели на белое небо. Я попыталась поймать снежинку языком, вскоре мы принялись кружиться, раскинув руки и раскрыв рты, пытаясь поймать снежинки телами. Смеясь, мы пошли к купальням.

И тут я врезалась в Тоуми. Привычный оскал появился на ее лице. Эми коснулась моего плеча и прошла за Тоуми в купальни.

Я осталась снаружи под снегом и расплакалась. На миг я забыла плосконосую Шино и остроносую Маи, я забыла изоляцию этого места, забыла скорбь об отце, изгнание из дома, дыру, которую обычно заполняли мама и Усако. Я забыла все в этой белизне. Но лишь на миг…

Я не слышала ничьих шагов, снег уже заглушал звуки, и когда моего плеча коснулась тяжелая рука, я вскрикнула и подпрыгнула.

– Что случилось, Мурасаки-сан? – спросил лейтенант Масугу.

Я рыдала, уткнувшись в его грудь. Масугу-сан вздохнул и робко похлопал меня по спине.

– Мурасаки-сан, – сказал он, – ты здесь не зря. Мне жаль, что ты оставила маму и сестру, свое детство. Твоя мама не отдала бы тебя просто так, я не о деньгах. Чийомэ-сама не заплатила бы такую высокую цену, если бы не было причины, – он схватил меня за плечи и заглянул в мои глаза. Его глаза были печальными. – Подумай о том, что сделал твой отец, что он хотел бы от тебя. Леди Чийомэ хочет дать тебе шанс вернуть честь семьи.

Я стояла, всхлипывая, не зная, что сказать. С печальной улыбкой он похлопал меня по плечу, развернулся и пошел прочь.

Я почти добралась до теплой купальни, но он окликнул меня.

– Мурасаки-сан! – я обернулась посреди снегопада. – Ты ведь не приходила ко мне?

Я в смятении покачала головой.

– Просто, – сказал он, – кто-то был в моей комнате. Не ты? – я снова покачала головой, и он вскинул руку и пожелал мне спокойной ночи.