Текст книги "Рисуко (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Кудлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

32

Суп из курицы

Снова пошел снег – легкие крохотные снежинки появлялись из ниоткуда. Я старалась идти так, чтобы суп не расплескался, а миски постукивали, грозя упасть каждый раз, когда мои ноги скользили на камнях под снегом. Но я справлялась. Вскоре я была возле Убежища. Я постучала в дверь.

Ответил знакомый шепот.

– Да?

– Эми!

Она вздохнула.

– Привет, Мурасаки. Наша еда у тебя?

– Да! Куриный суп.

Я услышала несколько голодных стонов.

– Открой дверь, – прошептала я, – и я помогу вам налить его.

– О, – Эми звучала неуверенно. – Думаю, тебе стоит его оставить.

Я говорила тихо, чтобы слышала только Эми.

– Но мне нужно отнести суп и в гостевой домик для Аимару и Масугу-сана.

– О, – я услышала движение внутри, дверь приоткрылась. Внутри воздух был жарким и спертым. Я увидела мрачные лица, смотревшие на меня. Эми вышла, кутаясь в накидку от холода. Женщины поспешили к двери.

– Не толкаемся, дамы. В очередь! – сказала Миэко, они послушались.

Мы с Эми опустились на колени. Я наливала горячий суп в миски, Эми передавала его внутрь.

– И, – прошептала я, – на что это похоже?

– Похоже? – проворчала Эми.

– Убежище?

Она молчала какое-то время.

– Скучно.

– Ох.

Она повернулась ко мне, ее глаза сияли.

– Что-то необычное тут случалось?

– Ой, – я сглотнула, пролила немного бульона на ступеньку, что служила нам сервировочным столом. – Я ударила Аимару по голове палкой.

Эми рассмеялась радостно, напоминая встречающий лай собаки.

– Хотелось бы это увидеть!

– Но…! – выдохнула я. Тоуми кривилась в дверях, ожидая свою порцию. Я наполнила миску, что держала Эми, и она передала ее Тоуми, которая взглянула на еду и начала потягивать бульон, глядя на нас, отходя. Я снова понизила голос. – Я думала… он тебе нравится.

– Шшш! – Эми помрачнела, но не хмуро, а от потрясения.

Она подняла миску и вздохнула.

– А… зачем тебе была палка?

– Мы же ей прогоняем крыс. Я… притворялась, что это был меч.

– О, – Эми прищурилась. – Мурасаки?

– Хмм?

– Твой пояс.

Не ожидая слов, я подняла красно-белый шелк.

Глаза Эми расширились.

– Как…?

– Думаю, – прошептала я, глядя в комнату за ней, полную женщин в красно-белом, – что я получила его, потому что сказал Миэко-сан, что такое куноичи. Что они… – убийцы, – …солдаты.

Эми кивнула, передавая миску еще одной женщине.

– Это логично, – тихо прошептала она. – Потому нам и говорили разделывать животных.

Я не подумала об этом. Учителя сказали, что Ки Сан научит нас тому, что поможет быть куноичи. Желудок сжался.

Эми хмыкнула.

– А как же танцы, пение, письмо и остальное?

Смех зазвучал в дверях. Сестры-редиски дразнили Тоуми.

– Думаю, – прошептала я, – что нам можно быть и шпионами. Собирать информацию.

– О! – кивнула Эми. – Потому мы одеты как мико! Чтобы везде заходить, и никто не заметит.

Это тоже было логично. Шино встала перед Фуюдори, требуя добавки. Я хотела отказаться, но Эми покачала головой.

– Мне с ней еще несколько дней тут сидеть. Не нужно ее злить.

Потом подошла Фуюдори.

– Добрый вечер, Рисуко-чан, – она сладко улыбнулась. – Не жалей нас. Ты скоро к нам присоединишься.

Я налила главной посвященной суп в миску, что держала Эми.

– Да, Фуюдори-семпай, – смогла выдавить я.

– Мило, – сказала Фуюдори, забрав миску. Она заглянула в нее. – Картошка?

– Редиски, – виновато ответила я.

– О, – ее плечи опустились, она пошла, вдыхая аромат супа.

Я ткнула Эми поварешкой, ведь она улыбалась.

– Держи, – шепнула я, наливая ей суп.

– Она невыносима, заламывала весь день руки и рыдала о лейтенанте. Я думала, Миэко ее придушит, – Эми нахмурилась. – И, судя по твоим словам, это должно быть уроком полезнее, чем плохая игра на инструменте.

Я задумалась об этом. Эми могла пошутить, но это не казалось смешным.

– Ки Сан сказал, что ему пришлось отослать Фуюдори от комнат лейтенанта.

– О! – сказала восхищенно Эми, хотя лицо оставалось мрачным. – Она так тревожилась о лейтенанте Масугу, что выбежала отсюда после того, как ты днем принесла рис. Сачи пришлось сдерживать Миэко, чтобы та не зарезала ее.

– Ах, – я накрыла супницу крышкой. – Погоди, – Эми подняла миску к губам. – Можешь остаться и поужинать со мной.

– Все в порядке, – она встала и пошла к двери. Я знала ее достаточно, чтобы понять, что печаль на ее лице не была показной. – Без тебя скучно. Они только жалуются, едят или спят, – она начала закрывать дверь, но обернулась. – Передай привет лейтенанту. И, эм, Аимару, – ее нос и щеки покраснели от мороза, а теперь розовой была и шея.

– Передам, – ответила я, но она уже закрыла дверь, потягивая суп.

* * *

Когда я пришла в гостевой домик, Аимару радовался супу сильнее, чем мне, но он улыбнулся, когда я передала ему приветствие Эми.

– Голова в порядке? – спросила я. Шишка на лбу была лиловой.

Он улыбнулся и коснулся ее.

– О, да. Не болит, – он скривился. – Почти.

Желудок сжался. Я передала ему миску.

– Мне так жаль, Аимару!

Он рассмеялся.

– Не надо. Это было круто. Где ты научилась?

– Я... – я хотела отрицать, что чему-то училась, но поняла, что это бессмысленно. – Когда я была маленькой, я смотрела, как отец тренируется с катаной. И порой я подражала ему с палкой вместо меча. Думаю, чему-то я научилась.

– Есть такое! – он потер шею, смеясь. Он сел и принялся за суп, но посмотрел на меня. – Если увидишь Эми…

– Передам от тебя привет, – сказала я и заметила, что его шея порозовела, как у Эми.

Я повернулась к двери в спальню и замешкалась. Комната, где я спорила с Миэко и леди Чийомэ, где смотрела, как Масугу чуть не умер, была передо мной, войти было страшно.

Беспорядок, который леди Чийомэ списала на кицунэ, духа-лиса, был таким, что я поежилась, думая, что демон может быть среди нас. Бред. Я отодвинула дверь левой рукой, помогал правой, так нас учила делать мама. Я вошла и села на колени с супницей в руках.

Масугу-сан лежал на кровати, глаза были приоткрыты. Одеяние для сна промокло т пота, которым и пахло в комнате, к этому примешивались запахи рвоты, жженой полыни и маринованного имбиря, что я пролила, когда падала на колени.

– Му-саки, – прохрипел он. В этот раз он хоть не спутал меня с Миэко. Его рука поверх одеяла слабо махнула мне подойти.

Я придвинулась на коленях. Его лицо было бледным, но не серым, как это было вчера.

– Хотите суп?

Он скривился, совсем как Усако, когда Ока-сан пыталась накормить ее окайю. Она была единственным ребенком, который не любил рисовую кашу.

– Это полезно, – сказала я, придвигая миску. Мама так говорила сестре.

– Имбирь, – сказал он, морщась, и я не могла его винить. В тот день в него запихали больше имбиря, чем он бы съел за год.

Я прижала миску к его губам.

– Ки Сан говорил, что суп обострит ощущения и будет бороться с эффектом мака. Один глоточек.

Он сделал глоток, но все равно скривился, и я не сдержала смех.

– Не вредничайте! Вы самурай или нет?

Он вяло посмотрел на меня с отвращением, но сделал еще один глоток из миски, что я держала перед ним. Он сглотнул, фыркнул и лег на спину.

– Горький.

Я понюхала суп. За вкусными ароматами имбиря и чеснока остался горький запах, что я заметила раньше.

– Я тоже так подумала. Но Ки Сан решил, что он просто передержал бульон.

Он фыркнул снова. Глубоко и судорожно вдохнув, он поднял взгляд.

– Му-саки.

– Да, Масугу-сан?

– Дымоход.

– Дымоход? – я вспомнила, как сидела у трубы Убежища ночью и слушала… – О, о, Масугу-сан, мне очень-очень жаль. Я не хотела подслушать…

– Нет, – он с усилием покачал головой. – Нет, – он поднял палец и указал на меня. – Дымоход.

Я вздохнула.

– Да. Я… забралась по стене. Услышала шум и подумала, что кто-то хочет пролезть в Полную Луну, потому полезла по стене, но услышала вашу с Миэко-сан ссору.

Он смог сверкнуть улыбкой.

– Не ссора… – посмеялся он сухо и указал на меня. – Белка.

Он дразни меня, потому что я снова лазала, но я была в ужасе.

– Му-саки…

– Да, Масугу-сан?

– Иди… дымоход, – его силы угасали. Он расслабился на матрасе, глаза закрывались.

– Да. Я была у дымохода, – я хотела бы, чтобы он не говорил об этом.

– Нет. Дымоход. Иди.

– Вы…? – я смотрела на него. Он пытался не спать, и я не знала, страдает ли он снова от действия мака. – Вы хотите, чтобы я залезла еще раз к трубе Убежища? – может, просил подслушать женщин? Если Эми была права, то они не говорили ни о чем интересном. Тем более, для мужчины.

Но он слабо улыбнулся и кивнул.

– Иди. Дымоход… Крыша, – его грудь и лицо расслабились, словно он таял на матрасе. – Снежная птица… Лиса.

Кицунэ. Я задрожала. Может, лейтенант был одержим?

– Свиток, – сказал он, прозвучало похоже. – Иди…

И тут из соседней комнаты раздался треск. Я потрясенно увидела, что Аимару съехал по стене, его миска была разбита, ведь рука ослабела. Кусочки грибов, тофу и фарфоре валялись на татами.

Я вскрикнула, как и лейтенант.

– Яд! – прошипел он.

Я повернулась. Теперь его глаза были огромными. Масугу схватил меня за руку.

– Суп… яд…

Мои глаза стали огромными.

– О! О, нет! Масугу-сан, я бы никогда…!

– Нет, – простонал он. – Нет. Кицунэ. Кицунэ.

Я кивнула. Я поняла его, даже если он говорил бред.

– Дух-лис отравил суп?

Он кивнул.

Мое сердце колотилось. Я посмотрела на Аимару, он не шевелился, словно умер. Масугу был слабым. Могли ли два глотка отравленного супа добить его?

– Я позову Ки Сана, – крикнула я. – Он поможет! – я отчаянно надеялась, что повар ждет меня, как и обещал. Он мог спасти Аимару и лейтенанта…

Я замерла. Миска, которую я держала, опрокинулась, но я не обратила внимания. Я думала, что все в Убежище получили суп из одной супницы. Я помнила, как Эми закрывала дверь, начиная отхлебывать суп… Я поспешила прочь.

– Му-саки! – меня остановил стон Масугу. Я обернулась. Он сжимал ладони, словно так пытался остаться в сознании. – Дымоход. Крыша. Иди!

– Идти… к дымоходу? – ответила удивленно я.

– Да-а-а, – прохрипел он и провалился в глубокий обморок.

33

Дым и камень

Второй раз за день я бежала по двору к большому залу. В этот раз без леди Чийомэ.

А ведь ей Ки Сан дал тот же суп.

Был ли Ки Сан кицунэ?

Я замерла, задыхаясь в темноте зимнего вечера. Нет, он безумный, но если бы он хотел нас отравить, как повар, он мог сделать это в любой момент. И, как леди Чийомэ сказала о Миэко-сан, он бы сделал это без шума.

Я бросилась к кухне. Я не могла надеяться, что повар еще не дал Чийомэ-сама и братишкам суп. Когда я ворвалась в кухню, он был там, где я и думала: сидел за столом, две миски с крышками стояли на нем, одна перед ним, другая – для меня.

– Яд! – выдохнула я.

Он уставился на меня, потом на миски. Он снял крышку и понюхал, а потом зарычал на корейском и плюнул на пол.

– Горький. Ты сказала, что он горький, Яркоглазая, – с паникой на лице он побежал в столовую, Чийомэ и Братишки обмякли за столами. Их суп пролился на пол. Подняв голову госпожи, он большими пальцами поднял ее веки.

– Чийомэ! Чийомэ, ты меня слышишь?

Она фыркнула и сказала что-то неразборчивое.

Ки Сан хрипло и с облегчением рассмеялся. Осторожно опустив ее голову на стол, он быстро проверил других. Они тоже отвечали. Ки Сан вернулся спешно на кухню, промчался мимо меня к травам.

– Горькое, – бормотал он, глядя на полочки в поисках травы, что отравила суп. – Горькое. Горькое.

Маки висели там, но они пахли сладко. Он указал на пустое место на полке.

– Фух!

– Что? – спросила я.

– Зачем травить людей этим?

– Чем?

Он развернулся, словно только что вспомнил, что я здесь, и тряхнул головой.

– Ах. Хохлатка.

– Хохлатка? – из этого корешка мама делала себе чай перед месячными. Из этого корешка он делал чай для Эми. – Она… опасна?

– Ну… – Ки Сан провел рукой по спутанным седым волосам. – Они будут сонные и вялые, потом будет сильно болеть голова, если она использовала весь запас. Особенно, у мужчин! – он начал улыбаться, но помрачнел. – Яркоглазая, скажи… Сколько ты дала Масугу?

– Д-два глотка! Клянусь!

Он вздохнул.

– Ладно. Не должно ему навредить, хотя он в плохом состоянии…– отвернувшись от меня, он начал собирать травы: остатки имбиря после настоя и супа, полынь, черный и зеленый чай и коробочку с ценным женьшенем.

Я думала о том, что мне пытался сказать Масугу, пока хохлатка не погрузила его в сон. Дымоход…

– Ки Сан! Вам нужна моя помощь в ближайшие минуты?

– Что? – он бросил травы-ян на стол. – Мне нужна помощь, чтобы дать это всем, но нет, приготовить их я могу и сам. Тебе нужно в уборную?

– В…? Нет! Нет, Масугу-сан хотел, чтобы я отправилась к дымоходу Убежища. Не знаю, зачем, но он просил об этом, пока не отключился.

– Ах, – хмыкнул Ки Сан, безумно нарезая травы. В кухне снова пахло резким имбирем и земляным женьшенем. – Может, она что-то там и искала. Умное место для скрытия чего-то.

– О, – я вспомнила, как Масугу спрашивал, не была ли я в его комнате, в день, когда первый раз пошел снег. Госпожа Чийомэ сказала, что дух-лис что-то ищет…

Я вспоминала ночь первого снега. Масугу уходил в сторону кладовой, как я подумала, постукивая свитком по плечу. Не к кладовой. Он шел к Убежищу!

– Ки Сан-сан, мне нужно успеть, пока не… – я замерла на пороге и обернулась. – Почему вы говорите, что это сделала она?

Он с горечью рассмеялся.

– Я знаю, что это сделал не я, все в Полной Луне спят. Я не поверю, что так неуклюжа может быть кумихо – дух-лис, как вы говорите. И в такую погоду снаружи вряд ли мог кто-то незаметно прийти. Хотя если это одна из девочек, что работала на моей кухне, то ей стоит напомнить пару раз, как обращаться с травами правильно!

– О, – сказала я. – Ясно, – и я поняла. Это не могла сделать Эми, как и Тоуми, точно не в этот раз. Все мы знали о маке, и если бы хотели отравить обитателей Полной Луны, то знали бы, что использовать, не хватая хохлатку со случайной полки. – Я скоро вернусь, – крикнула я, но Ки Сан уже бросил травы на сковороду с длинной ручкой, наполняя кухню их сильным ароматом.

Я, когда подросла, всегда громко заявляла, что не существует духов или демонов, что этим мама просто хочет нас запугать. Но пока я бежала от большого зал, я чувствовала присутствие кицунэ, несмотря на уверенность Ки Сана. Дух-лис прятался в тени, смеялся, покачивая кончиками девяти хвостов, угрожал и дразнил где-то рядом.

Зачем кицунэ свиток? Я думала об этом, пока ноги стучали по замерзшей земле. Там было что-то важное, что могло навредить людям. И она – Ки Сан подсказал, кого обвинять – была безумной.

Возле Убежища я подбежала к двери. Она была открыта. Эми посапывала, щека прижималась к каменному выступу, рука сжимала осколок миски. Я бы посчитала это смешным, ведь она всегда засыпала так быстро, что могла уснуть на полуслове, решив предупредить об отраве. Но я боялась, что она замерзнет зимней ночью или порежет пальцы об осколки фарфора. Я убрала осколки, с трудом оттащила ее в Убежище, где остальные лежали на полу, словно семена одуванчика, упавшие от ветра. Я закрыла дверь.

Я обошла дом, направляясь к дымоходу у дальнего угла Убежища. Тут не было трещин, в которые можно было бы спрятать свиток. Подняв голову, я увидела струйку дыма, что доносилась из прикрытого верха трубы, дым кружился и танцевал со снежинками. Может, он спрятал свиток там, где его никто не нашел бы. Еще одна мысль наполнила меня чувством вины: он мог спрятать его там, где только я могла его найти. И я полезла по грубым камням.

Здесь было за что уцепиться, но все было ледяным, и я быстро двигалась к крышке Убежища. Я оказалась на соломе крыши до того, как начала задыхаться. Почти всю крышу покрывал толстый слой снега, но ближе к внешней стене ветер и жар очага оставили крышу относительно Читой.

Я шла вдоль каменного основания трубы, впереди была вершина стены Полной Луны, где я сидела и слушала ссору Масугу и Миэко. Я не видела свиток, как и очевидных мест наверху, где его можно было спрятать.

Дымоход… Он говорил о крыше. Он мог намекать, что спрятал свиток – или что я там искала – на стороне дымохода, где-то на уровне крыши. Что еще это могло означать?

Взглянув вниз, я прикидывала возможность, что он спрятал свиток на уроне земли. Но я бы увидела это, будучи внизу. Внутри Убежища? Нет. Я не видела Масугу-сана, который вел себя всегда правильно, пробирающимся в Убежище, не считая встречи с Миэко. А еще он четко сказал «крыша», значит, искать нужно снаружи.

Я снова обыскала поверхность дымохода, но не было ни выпирающих камней, ни трещин, ни места, где можно было спрятать что-то размером больше камешка. Я не представляла, чтобы демон причинял такой вред из-за камешка.

Думая, я блуждала взглядом, следила, как дым вытекает из-под прикрытия на трубе.

Крыша дымохода.

Я встала. Для роста Масугу крыша дымохода была досягаема. Мне нужно было немного пролезть. Я была рада, что для меня это не проблема, и, пройдя немного, я нашла хорошую подставку для ноги, чтобы я смогла добраться под покрытую сажей крышу дымохода. Там был выступ, скрытый от взгляда.

Пальцы скользили по горячему дереву. Сначала я ничего не нашла, и я начала беспокоиться, что свиток мог сгореть здесь. Но в дальнем углу крыши мои пальцы коснулись чего-то теплого, твердого и круглого. Я схватила и потянула вниз.

Металлический цилиндр для письма, что я видела у госпожи Чийомэ в первый день на Сосновом берегу, которым Масугу ткнул меня в первую ночь в Полной Луне. Конец был закрыт печатью с тремя листиками имбиря.

Улыбаясь, радуясь себе, я спустилась на крышу. Снег перестал падать на миг, тучи расступились, показывая черное ночное небо и снежинки звезд. Яркий лунный свет превратил двор в серебряные чешуйки.

Я села, готовясь спускаться на землю и возвращаться помогать Ки Сану оживлять всех. Я посмотрела на цилиндр в руке. Что в нем?

Может, дело было в простом любопытстве. Может, присутствие хитрого духа подстегнуло меня. Не думая, я открыла чехол и стукнула дважды. Свиток выпал на мою ладонь.

Я ожидала официальное письмо или контракт, которые отец готовил для лорда Имагавы, и я была разочарована. Там был не пергамент, а тонкая рисовая бумага. Я, не разворачивая, видела, что там рисунок. Я развернула его и была потрясена вихрем цвета, в котором не видела смысла. Я начала скручивать его. Может, если показать Ки Сану…

Вспышка золотого света со стороны большого зала привлекла мое внимание.

Он был высоко на стене здания, мерцающий квадратик света посреди стены: окно комнаты госпожи Чийомэ. Свет трепетал, словно кто-то зажег там огонек – лампу или, вероятнее, свечу. Странно, ведь Чийомэ-сама была не в состоянии идти в свою комнату, а Ки Сан вряд ли пошел бы туда. Я прищурилась и увидела огонек, похожий на свечу. Вспышка белого света заполнила окно. Голова. Она повернулась, показывая мне красивое лицо.

Фуюдори смотрела на меня, лицо ее было как у хищника, преследующего добычу.

Преследующего меня.

34

Быстрое падение

Фуюдори вдали смотрела на меня, свет от свечи в ее руке делал ее глаза красными.

А потом ее взгляд опустился, и я поняла, что она заметила письмо. Рисунок. Улыбка появилась на ее тонких красных губах. Волчья улыбка. Точнее, лисья. Она казалась голодной. И словно собиралась меня проглотить.

– Кицунэ, – выдохнула я, и, хотя я знала, что она не слышит меня, она моргнула, улыбка стала шире.

Фуюдори. Зимняя птица. Снежная птица, как сказал Масугу. Призрачная. Ки Сан смеялся, что она выскочила из Убежища, чтобы посмотреть, в порядке ли Масугу, но нет, она вышла, чтобы закончить дело и найти свиток. И, чтобы убедиться, что мы не помешаем, попыталась отравить нас. Конечно, она перестаралась с маком и использовала хохлатку вместо чего-то эффективного. Фуюдори не могла отличить редис от картофеля, сосну от тсуги. Ей было все равно. Меня заполнила ярость, а потом ужас, отчасти из-за такого отношения, отчасти из-за того, что ей было все равно, что будет с Масугу, Чийомэ и уж точно плевать, что будет со мной.

Снег пошел снова, словно белое крыло разделило нас, и я не видела ее.

Чары были разрушены, я начала двигаться. Первым инстинктом было залезть на внешнюю стену Полной Луны и сбежать в лес.

Я знала, что не могу бросить Фуюдори здесь, где она могла навредить всем, кого отравила. Я должна предупредить Ки Сана и остальных. Я должна остановить ее. Против инстинктов я спустилась. Я побежала к кухне, надеясь добраться до Ки Сана раньше Фуюдори.

Я приближалась к углу здания, но из снежного мрака появился силуэт, и это был не повар, а сияющий силуэт почти во всем белом, а пятна красного казались черными во мгле.

– Добрый вечер, Рисуко-чан, – сказала Фуюдори. – Как мило видеть тебя.

– Ты в одежде мико, – сказала я, хотя в голове было полно других мыслей.

– Куноичи, – Фуюдори шагнула ко мне, и я отпрянула. Мы застыли. Фуюдори рассмеялась тоном, что всех раздражал. – Я подумала, что это подойдет, ведь я собираюсь на этот вечер оказаться замужем за Смертью.

Внешнюю стену я видела, но не успела бы добраться до нее. И стена большого зала была далеко, да и сложно было лезть по ней холодным вечером. Я была уверена, что Фуюдори быстрее меня.

– Мы близко к кухне, – играла я. – Ки Сан тебя услышит.

– Думаю, нет, – прощебетала она. – Нет, – она шагнула ко мне, я отпрянула на шаг. Мы снова застыли. – Ки Сан будет спокойно спать какое-то время, – она рассмеялась от моего удивленного вида, но не как птичка, а пролаяла, как охотничий пес. – Да, я не так хороша с травами. Они для меня все одинаковы. Но я всегда хорошо управляла посудой, – она вытащила из-за спины сковороду с длинной ручкой.

– Ты… ударила его?

Она рассмеялась снова.

– О, да. И сковорода отлично звенела, когда ударилась о крепкий череп Ки Сана, – она покрутила оружие в руке. – Я заметила, что у тебя пояс посвященной, когда ты разносила суп, в который я добавила мак. Ты знаешь, кем нас учить быть эта старая ведьма. Да, другие, может, поют и танцуют лучше меня, но обещаю, убивать они так не умеют.

Миэко умеет. Но я сказала:

– Кроме отравы. Ты ужасна в этом. Чуть не убила Масугу, хотя собиралась лишь отключить, чтобы обыскать его комнаты, а теперь думаешь, что дала всем мак, пытаясь нас убить его количеством. Но ты добавила хохлатку. Все поспят немного, но скоро проснутся, – я врала, я не знала, как долго действует яд, но другого выхода не было. – Ты просто немного добавила им головной боли.

Я чувствовала, как она напряглась.

– Тогда я должна работать быстро, – сказала она и пошла ко мне.

Тревогу сменил ужас. Я побежала.

Я оторвалась шагов на десять, но слышала ее топот по замерзшей земле, знала, что ее длинные ноги быстро сократят разрыв. Я подумывала вернуться на трубу Убежища, забраться на крышу, оттуда на стену, а потом скрыться в лесу. Я могу замерзнуть там, но Фуюдори там меня ни за что не нашла бы.

К сожалению, я представила, как она снимает меня с трубы, избивает и забирает чертово письмо, что причинило столько проблем, из моей сломанной руки в крови. Женщины в Убежище могли и не проснуться, но я не могла идти туда. Я видела перед глазами не только свое избитое тело, но и Эми с остальными.

Я завернула за угол большого зала и побежала к кладовой. Может, крысы искусают Фуюдори. Но я услышала, что она завернула почти сразу после меня. Теперь я отрывалась от нее всего на три-четыре шага, я знала, что не доберусь до дверей раньше, чем она догонит меня и убьет. Ужас уступил злости. Злости Ки Сана. Нельзя так пользоваться сковородой!

Огромная тсуга на миг закрыла луну, и я бросилась к дереву. Фуюдори поскользнулась на льду, пытаясь повернуть следом за мной. На миг я подумала, что у меня получилось, что я смогла добраться до дерева, что она не успеет схватить меня, но ее шаги снова зазвучали за мной. Я бросилась к дальней стороне дерева, защищаясь большим стволом.

Я была белкой. Она – лисой. Она побежит вокруг дерева, и я буду закрываться от нее стволом. Она изменит направление, чтобы поймать меня, а я тоже изменю направление. Моим большим преимуществом было то, что я слышала ее лучше. Но я знала, как белка, что выносливости у меня меньше.

– Зачем? – прохрипела я, когда мы замерли, выжидая движение каждого.

– Зачем? – она тоже задыхалась. Я представила, как она вывалила язык изо рта, хотя Фуюдори не позволила бы себе сделать что-то такое неподобающее.

– Масугу… все мы… – я смотрела на чехол, что был в моей руке. Я думала о разговоре с леди Чийомэ утром. – Письмо… Для… кого ты это делаешь? Такеда-сама…

Я чуть не сказала, что лорд Такеда выследит Фуюдори и убьет. Масугу и леди Чийомэ говорили, что он – великий лидер, но я была уверена, что он все же беспощаден. Конечно, я понимала, что никто снаружи не узнает, если Фуюдори сможет убить нас и сбежать в заснеженные горы. И когда нас найдут, мы будем все лишь костями. Откуда же они узнают, кто из нас кто, и кого не хватает?

Фуюдори пошла по другому пути.

– Такеда-сама, – прорычала она. – В нем причина.

– Лорд Такеда?

– Чудовище! – рявкнула она. – Монстр. Эти глупые зайцы зовут его Горой, но он лишь монстр. Его отряды разрушили мою деревню, убили всех, оставить меня умирать. Я была бы мертва. Я оказалась под телом матери, – она то ли всхлипнула, то ли зарычала. – Два дня. Отряды лорда Оды отвоевали долину. Они сжигали тела, один из солдат заметил, что я двигаюсь, и вытащил из огня, – она попыталась броситься и поймать меня, но я слушала и держалась от нее подальше. – Так мои волосы побелели. Призрачная, – он изобразила идеально рычание Ки Сана. – Меня встретил сам лорд Ода. Ему нравятся диковинки, а я была такой вдвойне – я выжила, хотя должна была умереть, и я была девушкой с белыми волосами. А в-третьих, я была одержима демоном мести, я хотела лишь убить Такеду, сделавшего это со мной.

– Мой отец видел Такеду, – прошептала я. – Он сказал, что это ужасный враг.

– Твой отец. Тоже мне храбрый воин! Приказали убить детей, а он не справился! Стыдно!

Я знала, что она пытается разозлить меня, заставить ошибиться, но я не могла ничего поделать с яростью, поднимающейся во мне, мир снова покраснел, как было в тот вечер с Аимару. Но теперь у меня не было оружия, а Фуюдори легко схватила бы меня.

– Мой отец был смелым!

– О, да, – фыркнула Фуюдори. – типичный самурай. Все так думали.

– Он был! – крикнула я. Пальцы сжались, одна рука – на чехле письма, другая – на коре, покрытой трещинами, передо мной. Я чувствовала запах дерева и горький аромат снега, что густо валил с неба.

Она лишь рассмеялась.

– Прошу. Приказали напасть на племянников и племянниц лорда Имагавы и Такеды, а он оказался слабым! И вместо того, чтобы почетно отдать жизнь, как сделали отцы Тоуми-чан и Эми-чан, он стал писцом, обычным и позорным!

Отец, сидя у огня, писал брачный контракт. Для его скромного статуса это было почетно, так он вздыхал.

– Нет! Он… У него были свои дети! Если бы он умер, это бы нас убило.

Фуюдори рассмеялась. Она медленно огибала ствол, стараясь беззвучно приблизиться.

– Эми-сан и Тоуми справились.

Я медленно отдалялась от ее приближающегося голоса.

– Они жили на улицах столицы! – я дрожала от страха, холода и злости. – А моя сестра только родилась!

– Отвратительно.

– Он не мог убить нас, как и не мог тронуть других детей! – я представляла, как Ото-сан делает выбор: поставить наши жизни и детей Такеды выше чести семьи.

– Других детей, – изобразила меня Фуюдори. А потом выдохнула с восторгом. – То есть… ты не знаешь?

– Знаю? – я оглянулась. Убежище было в тридцати шагах, и я подумала, что можно забраться по трубе или по выступам на углу…

– Они тебе не сказали! – Фуюдори хохотала с восторгом, хотя звучало это ужасно и пугающе. – Конечно, старая ведьма любит играть в свои игры. И он бы ничего не сказал, да? – ее смех раздавался эхом в приглушенной снегом тишине.

– Что? – я отошла на шаг от дерева. Если я отойду далеко до того, как она узнает… – Что ничего не сказал?

Он захихикала, и от этого звука волоски на моих руках встали дыбом.

– Масугу, конечно!

Я перестала красться, будучи на расстоянии руки от дерева, и невольно шагнула ближе, словно хотела понять и расслышать ее слова.

– Ма… Масугу?

Фуюдори хихикала.

– Такеда Масугу! – мои руки снова сжались на коре дерева. – Сын Такеды Нобутатсу, единокровный брат этого монстра, Такеды Шингена…!

Она бросилась, держа над головой обеими руками сковороду, готовясь исполнить Ключ к Небесам…

Но я уже была вне досягаемости. Я забралась на нижние ветви тсуги. Облегчение охватило мои руки и ноги, она смотрела на меня с раскрытыми глазами и ртом. А потом завизжала от беспомощности и ударила сковородой по дереву. Там были пятна. Только бы это была не кровь Ки Сана. Металлическая сковорода музыкально звенела.

Я была далеко от нее, я могла дождаться, пока другие проснутся и загонят и поймают Фуюдори…

Она с громким фырканьем бросила сковороду в снег, что начал собираться под тсугой. Глядя на меня, она впилась в неровную кору и полезла наверх.

Фуюдори не была белкой, но она была очень сильной, всегда первой заканчивала упражнение с переносом камней. И она медленно и со злостью поднималась к моему насесту среди нижних ветвей.

Я словно проглотила большой ледяной камень. Я потрясенно смотрела на нее, пока она не прошла половину пути.

И я бросилась наверх. Я перебиралась с ветки на ветку, ствол шатался от ветра, ветви едва держали мой вес.

Я добралась места, дальше которого идти не могла. Сам ствол был тоньше моей талии, ветки больше напоминали прутья. Вершина дерева танцевала, пока я старалась отдалиться от безумицы внизу.

– Знаешь, – кричала она снизу, – ты невероятно лазаешь. До тебя мне лезть еще далеко. Но я доберусь. Ты ускоришь все, если спустишься сама.

– Нет! – взвизгнула я.

Фуюдори смеялась, этим смехом она унижала нас троих в первый день в Полной Луне.

– Готовься. Я скоро буду. Не замерзни, а то будет неприятно выдирать чехол из твоих ледяных пальцев.

Я прижала к себе металлический чехол, скуля, думая, что делать и куда идти.

– ПОМОГИТЕ! – прокричала я, но ответом была тишина и смех Фуюдори.

– Ты думаешь, что тебе кто-то поможет, Рисуко-чан? Они без сознания или, если мне повезло, мертвы. Та старая ведьма, ее глупые стражи и идиот-повар. Дурак-Масугу, Миэко, что считает себя особенной, и все остальные. Даже твои маленькие подружки. Может, покончив с тобой, я подожгу здания, тогда никто не сбежит. Да, так лучше – я буду женщиной, уничтожившей маленькую армию женщин, шпионок и убийц, лорда Такеды. Будто сгорит пчелиный улей. Да. Так я и сделаю, – ее лицо появилось среди хвои – усмехающееся, безумное, дикое.

Я цеплялась за верхушку, дрожа от холода и страха, не зная, как себя спасти. Фуюдори лезла. Она выдохнула:

– Они убили моих союзников, ребят Оды, что пытались передать мои послания в столицу. Я так разозлилась, что в ту дверь пришел Масугу, а не солдаты лорда Оды, готовые убить всех вас!