Текст книги "Рисуко (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Кудлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

27

Убийственный танец

Мы приготовили Эми чай из хохлатки вместо мака, ведь тот пропал. Ки Сан ворчал. Но это не помогало.

Я пришла с чаем, а Эми и Тоуми уже закончили мыть купальни и возвращались в комнату. Остальные уже, как обычно, храпели. Фуюдори, конечно, была в своей комнате, и я впервые ей завидовала.

– Твой чай, – я отдала чашку Эми.

Она покачала головой.

– Нет, спасибо. Я так устала, что он мне не понадобится.

Подавив недовольство из-за напрасного труда, я повернулась, чтобы отнести его на кухню. Тоуми преградила путь, скрестив руки.

– Где ты была, Мышка-чан? Подглядывала и вздыхала по лейтенанту?

Я не сказала ей, что подслушивала его ссору с Миэко-сенсей. Я повторила то же, что сказала Ки Сану.

– Потерялась в снегопаде, когда выбросила мусор. Ветер меня запутал. А потом пришлось резать хохлатки, потому что кто-то украл маковый сок. Решила запить мак сакэ, Тоуми?

Я надеялась увидеть реакцию, но она растерянно уставилась на меня:

– Зачем мне маковый сок? Я хорошо сплю.

– Кто знает? А теперь прости, но мне нужно вернуть чашку.

Я покинула комнату и увидела тень, что двигалась к главным вратам. Не желая пересекаться с Масугу-саном или Миэко-сенсей, я побежала на кухню. Когда я вернулась в общежитие, Тоуми уже храпела. Я посчитала, что Эми тоже спит, ведь она засыпала так же быстро, как капля воды замерзала на сосульке.

Я повесила одежду рядом с огоньком, греющим комнату. Я дрожала, ведь не приняла горячую ванну и не прогнала холод из тела. Я устроилась на матрасе, зубы стучали, и моим товарищем была лишь тьма.

Я натянула покрывало до носа, но тут услышала голос Эми:

– Мурасаки?

– Да?

– Ты заблудилась? На обратном пути?

– А что не так?

– Обычно ты всегда знаешь, где ты.

– Не всегда, – пробормотала я. Часть меня хотела так все и оставить. – Но… не совсем. Я кое-что подслушала, потому задержалась.

– Задержалась? – она заерзала и повернулась ко мне. – Кто-то был возле Полной Луны. В такую ночь?

– Не совсем. В общем, я услышала и залезла…

– О, это все объясняет, – мы замолчали на миг. – Кто это был.

– Думаю… это был личный разговор, – мне было очень неловко, но я хотела рассказать Эми о том, что услышала. Мне нужно было понять, о чем там говорилось. – Я…

– Ну, – медленно сказала Эми, – можешь не рассказывать, если не хочешь.

– Не в том дело. Я…

Мы еще немного полежали в тишине.

– Думаю, это были лейтенант и Миэко.

Я повернулась к ней, глядя во тьме.

– Как ты поняла?

Со стороны Эми Тоуми пробормотала:

– Честно слово, я не брала редьку!

Мы с Эми захихикали, чего не было уже много дней. Она придвинула матрас ко мне.

– Ты дрожишь, – прошептала она.

– Я не успела искупаться. А снаружи холодно.

– Да, – она придвинулась еще ближе и притянула меня к себе одной рукой, согревая своим теплом.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – вздохнула Эми. – Так это были Масугу-сан и Миэко-сан?

– Да. Думаю, они ссорились.

– Они не ладят с момента, как мы прибыли сюда.

Так и было.

– Но он вроде сказал, что она пыталась его убить, – я рассказала ей об услышанном.

– И они замолчали? – спросила Эми, когда я закончила.

– Да. Это странно. Я боялась, что они выйдут и заметит меня, так что пряталась какое-то время, но они не вышли. Они остались в Убежище.

– В Убежище?

– Да.

– Забавное место для ссоры. Забавное место для него.

– И я так подумала, – сказала я, хотя о таком подумать еще не успела.

– Хмм, – сказала Эми, а потом начала посапывать.

* * *

Сон этой ночью был ярким, он, казалось, ждал меня несколько дней.

Отец стоял на снегу с мечом в руках, делал упражнения, как и всегда утром. Взмах, плавный разворот и удар.

– Не навреди, Мурасаки, – сказал он, разрезая воздух и ступая на другую ногу.

– Но Ото-сан!.. – крикнула я.

– Не навреди, – сказал он, танцуя и разрезая воздух. Посыпались снежинки, и он разрезал их. Бой белого и алого…

– Ото-сан, что мне делать? – я плакала, и от слез мерзли щеки.

– Танцуй, – сказал он, лицо его было спокойным, лезвие свистело в воздухе. Кровь на лезвии падала на белый снег, рисуя иероглифы смерти разрушения.

Танец.

Миэко вытирает кровь с ножа, два мертвых солдата лежат на татами перед ней.

Отец танцует, как Миэко, и тело помнит эти шаги и движения, словно само так уже двигалось. С мечом отец двигался со скоростью хищника, Миэко же танцевала, как во сне. И танец был целым. Скрытая цель была ясна. Танец был убийственным.

– Куноичи – особые женщины, – прорычал отец, и голос принадлежал леди Чийомэ.

Я плакала во сне, точно плакала и в кровати, но отец танцевал, и запах крови заполнял мои ноздри, острый и металлический, как запах падающего снега.

28

Битая посуда

Утром я проснулась с запахом крови в носу. Меня тошнило.

Я села, стараясь успокоить желудок, и заметила, что Эми и ее матраса нет. Я подползла к Тоуми, что еще спала, сунув большой палец в рот.

– Где Эми? – прорычала я. – Что ты с ней сделала?

Эми закашлялась и отпрянула от меня, но я не отпустила.

– Что?

– Где Эми? – мои пальцы сами впились в ее воротник.

Она моргала.

– Эми. Что ты с ней сделала?

– Сделала? – она толкалась, но я держала крепко. – Убежище. Ушла в Убежище.

Я опустилась.

– У… бежище?

Тоуми провела рукой по лицу.

– Месячные. У нее и Маи. Начались посреди ночи. Убрали постель и увели в Убежище.

– Убежище? – я села на пятки.

Она толкнула сильнее, и в этот раз я ее отпустила.

– Да! Убежище. Отстань уже.

* * *

Я побаивалась, что Тоуми в отсутствие Эми будет пытать меня сильнее обычного. Но зря я тревожилась. Она была такой же мрачной, как всегда, если не сильнее, но нас было двое, и работа приходилось делать больше, так что она спешила справиться с купальнями, чтобы уйти на кухню.

Мы начали бросать снег, выпавший прошлой ночью, в ведра. Снег пах металлом, совсем как кровь.

Мы работали – заполнял водой купальни, разжигали огни – и я слышала, как Тоуми ворчит из-за бобового пюре, но она в спешке съедала остатки вчерашнего риса и, если не видел Ки сан, она успевала съесть курицу, которую он не разрешал ей.

Я не могла представить, что буду есть мясо.

Конечно, Ки Сан следил. Всегда.

– Убери клювик! – рявкнул он, когда Тоуми попыталась стащить кусочек мяса, что он подогревал на огне. Он шлепнул ее пальцами по затылку, и она удивленно раскрыла рот, украденная курица упала в огонь. – Тебе нужно бобовое пюре, ты это знаешь. Курица для тебя слишком горячая. Это для Яркоглазой.

Тоуми пронзила меня взглядом. Это впечатлило бы меня сильнее, если бы я выспалась и не знала, что она уже меня ненавидит.

Мы готовили завтрак, и Ки Сан смотрел на меня, а не на Тоуми. Мы ждали, пока доварится рис, и он сказал:

– Без Улыбчивой вы слишком тихие. Что ты съела, Яркоглазая, что проглотила язык?

– Ничего, Ки Сан-сан, – ответила я. – Просто… плохой сон.

– О? – он вглядывался в меня темными глазами.

Я бы хотела поговорить с ним – с кем-то – о кошмаре, что тревожил меня, но не была готова. Я просто кивнула.

– Хмм. А ты, Соколик? Воровала кимчи?

– Будто я это ем, – скривилась Тоуми. Она отвернулась и пробормотала. – Будто удалось бы.

– О, ты смогла бы, Соколик. Потому я за тобой и слежу, ясно? – посмеялся Ки Сан, хотя я не видела шутки. – Тоже плохо спала?

– Нет, – процедила Тоуми. – Болит живот.

– Ах! – простонал Ки Сан и шлепнул ладонью по лбу. – Окажи нам с Яркоглазой услугу и подожди хоть до ужина!

– Подождать? – спросила Тоуми. – Чего?

Но Ки Сан отмахнулся и постучал в гонг, сообщая обитателям Полной Луны, что пора завтракать.

* * *

Все пришли в зал, но многие отсутствовали. Они присоединились к Маи и Эми в Убежище.

Я чувствовала любопытство и тревогу за подругу, пока мы с Тоуми разносили еду.

Фуюдори молчала, и это радовала, ведь ее флирт с лейтенантом раздражал почти всех. К счастью, Масугу не было. Может, он уехал утром, как и обещал. Братишки и Аимару отсутствовали, и оставшиеся женщины были мрачными и тихими.

Миэко-сан казалась радостной, улыбалась, и я не видела ее такой с прибытия в Полную Луну. Было ли дело в молчании Фуюдори или отсутствии Масугу, я не знала, но леди Чийомэ тоже это заметила.

– Хватит улыбаться, Миэко, – заявила старушка. – Ты портишь мне аппетит.

– Приношу извинения, госпожа, – склонила голову Миэко. Улыбка исчезла с ее лица, но от этого она казалась только радостнее.

Я понесла пустые тарелки на кухню, а Тоуми вскрикнула, поднос выпал из ее рук на пол. Он стояла, сомкнув колени, выглядя так, что старается не опозориться.

Ближайший к ней стол расхохотался, и я впервые слышала смех в зале за последние дни.

– Идем, – сказала Сачи, вернувшаяся, как она сказала, с охоты прошлым вечером. – Отведем тебя в Убежище.

– Убежище? – Тоуми произнесла слово таким же потрясенным тоном, как и я утром. Все еще корчась, обхватив руками живот, она не двигалась. Глаза ее стали идеально круглыми, а уши покраснели.

– Да, Убежище. Похоже, бобовое пюре Ки Сан давал тебе не зря. Идем, мне тоже туда надо. Там уже тесно. Нет. Не через кухню. Ки Сан не захочет ее потом отмывать, – хихикала Сачи, схватив Тоуми за локоть и ведя через главные двери.

Месячные. Тоуми тоже их получила. Я осталась одна.

– Поднимите ее поднос, – приказала леди Чийомэ девушкам, что были неподалеку. – Помогите белочке отнести еду, пока вы тоже не ушли.

Все побаивались Чийомэ-сама, потому не мешкали и бросились исполнять приказ.

Я пошла на кухню, чтобы наполнить тарелки, а дверь зала снова открылась. Заснеженная голова Аимару заглянула внутрь.

Он начал уходить, но леди Чийомэ рявкнула:

– Мальчик? Что такое? Зачем ты охлаждаешь нам чай?

– Простите, госпожа, – сказал Аимару, опустив голову. – Я искал лейтенанта. Я закончил готовить его коня, как он и просил, и обычно он приходил к этому времени. Я подумал, что он здесь.

– Спит, наверное, – проворчала леди, недовольно посмотрев почему-то на Миэко, которая пила чай, изображая невинность. – Буди его!

– Да, госпожа, – сказал Аимару и поклонился в едва открытой двери.

– И закрой дверь! – завопила Чийомэ-сама. – Холодно!

Аимару закрыл дверь быстрее, чем ответил.

Ки Сан, которого я почти никогда не видела вне кухни, встретил меня в дверях и обменял пустые тарелки на металлический чайник с горячим чаем.

– Для госпожи, – прошептал он и исчез на кухне.

Я поспешила к главному столу и налила чаю Чийомэ-сама. Та обхватила чашку руками и сказала:

– Оставь чайник, – на лучший ответ я и не надеялась.

Я повернулась к Миэко-сан, что закончила добавочную порцию, и дверь снова открылась.

Леди Чийомэ вдохнула, собираясь кричать из-за холода, но спешно вошли Братишки и закрыли за собой дверь. Их мечи были вытащены из ножен.

Даже леди Чийомэ было нечего сказать.

К ней подошел Братишка поменьше, нависнув над нами с мечом. Я отпрянула, освобождая место, чтобы он мог опуститься перед ней на колени.

– Лейтенанта Масугу отравили, – сказал он.

Его тихий голос накатил на зал, как волна из океана. Все вскочили на ноги.

– Масугу! – закричала Фуюдори и бросилась к двери.

– СТОЯТЬ! – прокричала леди Чийомэ. Приказ мог относиться и к бросившейся к двери Фуюдори, и к одному из Братишек, что направился с мечом останавливать ее. Все замерли.

Чийомэ-сама встала, раскинула руки, а лицо отражало то же потрясение, что я чувствовала. Миэко застыла, как змея перед атакой. Ее лицо было привычной милой маской, но в глазах была яростная решительность, которую я видела раньше у нее в гостинице горы Фудзи.

Госпожа Чийомэ опустила руки, которые дрожали.

– Как его отравили?

Братишка перед ней развернулся и опустился на колени, другой встал в дверях.

– Он без сознания. Пульс очень слабый. А у кровати кувшин сакэ, пахнет соком маков.

– Маков? – рявкнула Миэко-сан, и леди Чийомэ повернулась к ней, лицо искажали потрясение и раздражение, ведь ее безмолвная горничная оказалась разговорчивой. – Он ненавидит этот сок. И не дает использовать солдатам даже при боли. Он бы его не тронул сам.

Леди Чийомэ вскинула дрожащую руку, чтобы все замерли снова.

– Это так?

– Да, госпожа, – ответили Братишки.

Раздался всхлип. Фуюдори стояла, закрыв кулаком рот, слезы текли по ее лицу.

– Прекращай! – прорычала Чийомэ-сама. – Мы поели. Шино. Отведи эту беловолосую дурочку в Убежище. Если у вас еще не началось, то скоро это случится.

– Но…! – всхлипнула Фуюдори.

Леди Чийомэ это надоело.

– ИДИ! ЖИВО!

Фуюдори умолкла, широко раскрыв глаза. Она пошла за обиженной Шино прочь.

– Остальные оставайтесь на местах. Все!

Никто не шевелился.

– А ТЫ КУДА ПОШЛА? – проревела Чийомэ-сама.

Я покраснела от страха, думая, что она кричит на меня. Я не двигалась. Я была испугана тем, что Масугу-сана – кого-то из нас – отравили.

Миэко была готова открыть дверь. Я стояла рядом с местом, где она сидела, но даже не заметила, как она двигалась. Она будто появилась на другом конце зала. Братишки дрогнули, и я поняла, что и они этого не заметили.

Миэко просто и быстро кивнула.

– Скромный слуга предугадал мудрый приказ госпожи.

Леди Чийомэ прищурилась, но промолчала.

Миэко, не выглядя скромной, выпрямилась.

– Я знаю о ядах больше всех в Полной Луне. Я лучше всего подхожу для лечения Такеда-самы.

– Не отводя взгляда от Миэко, Чийомэ пробормотала Братишке, что был перед ней:

– Мальчик там?

– Да, госпожа.

– Иди с ней туда. Мальчика отошли. Проследи, чтобы ничего не случилось.

Братишка коснулся лбом пола.

Чийомэ-сама оперлась на локти, глядя на Миэко.

– Не делай глупостей, девочка.

Миэко поклонилась свободнее и выбежала из двери, Братишка старался не отставать.

«Я знаю о ядах…»

– Рисуко! – крикнула леди Чийомэ.

Ноги несли меня к двери. Я знала, что нельзя оставлять Миэко с Масугу-саном, ведь она уже угрожала его убить. Умереть от яда самурай не мог. Масугу-сан умереть…

Моргнув, я повернулась к госпоже, опустилась на колени и поклонилась, коснувшись подноса с грязными тарелками.

– Расскажи Ки Сану о случившемся. Пусть… он поможет в лечении Масугу. Скажешь, что можешь ему помогать, если понадобится.

Вскочив на ноги, я бросилась на кухню, замерла, попыталась повернуться и поклониться, а потом побежать, но споткнулась, поднос и миски полетела в воздух. Несколько разбилось. Я попыталась поднять их, и Чийомэ-сама проревела:

– Брось тарелки, балда. ИДИ! – я выбежала, слыша ее рычание. – Остальные остаются здесь.

29

Обязанность

– Полынь! – прорычал Ки Сан, вытаскивая крошечные пилюли из травы. – Могуса! Старики говорят сжигать такое каждый год, да?

– Да, – сказала я. Руки дрожали. Я надеялась, что Братишки следили за Миэко. – На Новый год. Одна пилюля…

– …на один год, да, да, – он глубоко вдохнул. – Зажги эти и держи у его пяток, слышишь? Пока не проснется. Вскрой мозоли, если нужно будет. Не останавливайся, пока не проснется.

– Да, Ки Сан.

Он схватил миску маринованного имбиря.

– Помаши этим под ее носом.

– Ее?

– Его! Его носом! – он, казалось, бросит глиняной миской в меня. – Не беси меня, девчушка.

– Да, Ки Сан-сан, – я забрала имбирь и прижала обе травы к животу.

– Иди, – он повернулся к котелку с водой на огне, она закипала. – Я буду, как только приготовлю настой.

– Да, Ки Сан-сан.

– Иди!

И я пошла. Разум не покидал недавний сон об отце, танцующим, как Миэко, и ссора, которую я подслушала, и звук падающих тел солдат Имагавы на татами. Я знала, что Миэко была убийцей. Она казалась милой и грациозной, даже доброй ко мне, но ее учили забирать жизнь. Я не могла отдать ей жизнь Масугу-сана.

Снег перестал идти, тучи расступились, и утро было ясным и очень холодным. Я бежала по покрытому снегом двору, держа имбирь и полынь так нежно, как только могла дрожащими пальцами.

Старший из Братишек стоял у входа в гостевой домик, словно статуя на входе в храм Будды на Сосновом берегу. Его ноги были широко расставлены, а рука лежала на рукояти меча. Хотя выражение его лица было спокойным, смотрел он с яростью.

– Я п-принесла травы для М-масугу-сана, – он не отошел, и я добавила. – От Ки Сана.

Его лицо не смягчилось ни на йоту, но он отошел и отодвинул дверь для меня.

Внутри творился хаос. Ширмы валялись, татами лежали не на местах, посреди пола оказалась ваза. Я начала поднимать ее, но поняла, что у меня уже полные руки, и что у меня есть задание важнее, чем уборка в комнате лейтенанта.

Другой Братишка стоял у входа в спальню с отвращением на обычно теплом лице. Я услышала стон из другой комнаты и тихое пронзительное ругательство.

– Скрывать все! Я говорила, – рычал высокий голос, и я убедилась, что это могла быть Миэко. – Игры с куноичи приносят лишь боль. Я говорила!

Я хотела броситься на помощь Масугу, но страх приковал ноги к полу.

Лейтенант издал стон, и Миэко прокричала:

– Нужно было выпить все, идиот! – и пропажа – бутылка сакэ – вылетела из дверей и разбилась о стену над головой Братишки. Впервые за все время он дрогнул.

Теперь мои ноги освободились. Я вбежала в комнату, все еще прижимая лекарства к животу, готовая защищать Масугу.

Лейтенант лежал на матрасе, глаза были открыты, но ничего не видели, а лицо блестело от пота. Миэко тоже вспотела, но его лицо было бледным, ее же – необычно красным. Ее волосы, что обычно были уложены, свисали растрепанными прядями. Она напоминала медведя. Злую медведицу.

Она ударила его по плечу с удивительной силой, он застонал. Она зарычала и затрясла его, бормоча:

– Идиот! Все. Ты должен был выпить все прошлой ночью, так? Бака-яро! – Миэко тряхнула Масугу еще раз, а потом ударила по спине.

Я, видимо, вскрикнула, потому что она подняла голову, увидела меня и нахмурилась.

– Ты.

– Я не дам ему умереть, – пропищала я.

Ее глаза медленно расширились.

– Что у тебя?

Я опустилась на колени напротив нее рядом с Масугу, стараясь показать ей, что буду его защищать.

– Имбирь. И полынь.

– От Ки Сана?

Я кивнула.

– А настой?

– Он делает его. Сказал, нужен свежий женьшень.

Ее глаза сузились.

– Дай имбирь.

Несмотря на мое недоверие, я отдала его. Она открыла крышечку, а я посмотрела на лицо Масугу. Его глаза были теплыми, но не человеческими. И я поняла, что это потому, что у него почти исчезли зрачки.

Она понюхала маринованный имбирь, а потом вытащила кусочек и попробовала. Она кивнула, лицо ее снова стало спокойной маской, к которой я привыкла.

– Мне имбирь, – сказала она. – А ты можешь жечь пилюли у его ног.

– Я… – я прижала обе травы к груди. Не знаю, что я представляла – что она как-то отравит его имбирем? – Я… не умею жечь могусу. Могу его ранить.

– Вряд ли ему будет больнее, чем сейчас, – я не шевельнулась, и она, вздохнув, протянула руку. – Тогда дай мне полынь.

И я дала. Не нашла повода отказать.

Она вытащила длинную соломинку из татами и зажгла от огонька, греющего комнату.

– Если хочешь помочь, разломи имбирь под его носом.

Я послушалась, сжала кусочек между большим пальцем и указательным. Его ноздри дрогнули от аромата, хотя остальное лицо не двигалось.

Горький запах горящей полыни столкнулся со сладким жаром имбиря. Я посмотрела на ноги Магусу, где сидела Миэко с яростной решимостью на лице. Она сейчас напоминала волчицу. В длинных изящных пальцах она держала дымящую пилюлю возле голой пятки лейтенанта. Она подняла взгляд.

– Не суй ему в нос. Ему нужно дышать.

Я опустила взгляд и поняла, то отвлеклась и совала имбирь в его ноздрю.

– О, простите. Простите, лейтенант, – я вытащила имбирь и взяла из мисочки свежий кусочек.

Она зажгла еще одну пилюлю могусы и поднесла к ноге Масугу. В этот раз он дернулся.

– Ну, – сказала она, – ты нашла то, что искала?

– Нашла? – начала я, но тут лейтенант застонал, и его туманные глаза сосредоточились на моем лице.

– …ко? – прошептал он, и его лицо, что было как у мертвеца, озарила улыбка.

– Ко? – спросила я. Он вряд ли называл бы меня по кличке, ведь обращался ко мне, как к Мурасаки.

– …ко-ко, – лепетал он, пальцы потянулись погладить мою щеку. Они были холодными. Краем глаза я заметила, что Миэко напряглась. – Вы…за…?

– Что? – я растерянно моргнула, он не спал, что было хорошо, но вел себя так….

– Вы…за…! – повторил он, его лицо стало как у ребенка. Пальцы сомкнулись на моем подбородке. Глаза Миэко расширились. Большие слезы катились из глаз Масугу. – Вых… за мя…! Вых… ко-ко!

– Вы…? – я не могла двигаться. – Выйти за вас замуж?

– Он не о тебе, – прошептала Миэко очень тихо. – Он думает, что говорит со мной.

– Убей меня снова, – всхлипнул Масугу. Его глаза закатились, а рука, державшая меня за подбородок, упала, он снова погрузился в сон с открытыми глазами.

Убей меня снова. О чем он?

– Не давай ему потерять сознание! – рявкнула Миэко, но она плакала, слезы вины, несомненно, из-за его слов.

– Ты! – прорычала я, забыв об имбире в руках. – Он бы не захотел жениться на тебе! Он знает, что ты пыталась его убить!

Миэко села на пятки, удивленная моей атакой.

– О чем ты говоришь?

– Он знает, что это ты его отравила, ты… разгромила его комнаты и…!

– Я! – Миэко зло рассмеялась. Она уронила пилюлю, та начинала жечь ее пальцы. Ей пришлось затушить ее рукавом, чтобы соломенный настил не загорелся. – Он знает, что я бы его не тронула. Ты была той…

– Я слышала его! – я вдруг встала, широко расставив ноги. – Прошлой ночью! В Убежище! Он сказал, что ты пыталась убить его пять лет назад! Я слышала его.

Она уставилась на меня.

– Слышала…? – я ожидала, что она разозлится, но на ее лице появилась печаль. Она покачала головой, зажгла другую пилюлю и поднесла к ногам лейтенанта. – О, Рисуко. Я думала, что уловила чье-то движение снаружи. Этот идиот сказал, что мне показалось, но я знала… Ты все же одна из нас, да? Ты дала ему слишком много мака и устроила бардак в комнатах. Но ты все равно куноичи.

– НЕТ! – прорычала я, содрогаясь от гнева. Если бы у меня был меч… я бы его использовала, несмотря ни на что. Не вредить. – Нет! Я не убийца, как ты! Леди Чийомэ говорила, что куноичи – «особый вид женщин», но все вы такие! Убийцы! Я не могу быть одной из вас. Ни за что!

Миэко не отводила от меня печального взгляда.

– Но ты отравила вино Масугу. Он мог умереть от этого, знаешь ли… И хотя жениться он хочет на мне, ты ему тоже нравишься.

– Отравила? – пролепетала я. – Никогда! Ты…!

– Зачем? – вздохнула Миэко. – Чтобы порыться в его комнатах. Какая трата.

– Это сделала ты, а не я, – мои ладони впились в миску и имбирь. – Я знаю, что это тебя он обвинял в попытках его убить!

– Пять лет назад, – вздохнула Миэко, печаль выливалась слезами, – он попросил меня выйти за него замуж, и я…

– Отказалась, – сказала Чийомэ-сама с порога, – зная свой долг.

Мы с Миэко вскрикнули и обернулись. Госпожа одарила нас привычной усмешкой и прошла к нам. За ней шагал мрачный Ки Сан.

– Поздравляю, Рисуко, – сказала леди Чийомэ. – Ты заслужила пояс посвященной. Вот только им, наверное, придется повесить предательницу.