Текст книги "Дон Кавелли и мертвый кардинал"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

XXXI

Примерно в половине третьего Пия и Кавелли подошли к дому номер тридцать три по Виа делла Кончилиационе, который располагался недалеко от Ватикана. Кавелли слишком поздно догадался, что это за место, и едва ли не остолбенел, когда понял, куда они пришли.

Конечно, Пия сообщила ему адрес, но он не придал ему никакого значения. Палаццо делла Ровере – так называлось это древнее здание, каких в Риме насчитывались тысячи, и то, что им владели рыцари Гроба Господнего Иерусалимского, ни для кого не было секретом. Но как он мог забыть, что это здание гораздо более известно под другим названием! Кавелли чувствовал себя как полный придурок.

В записке говорилось о «Рыцарях книги», но речь шла вовсе не о Библии! Фонтана имел в виду именно ту книгу, которая все это время была у них перед глазами. Ее название совпадало с названием легендарного отеля, перед которым они сейчас стояли: «Колумб».

XXXII

На первый взгляд могло даже показаться, что находишься в Риме, по крайней мере, если смотреть из определенной точки. Площадь окружала колоннада, подобно колоннаде Бернини вокруг площади Святого Петра. Правда, эта площадь была значительно меньше, но это ничуть не уменьшало воздействия, которое она оказывала на посетителей, сразу проникавшихся ее грандиозным и торжественным предназначением. Приближаясь к этим величественным просторам, Дуг Рирден привык начинать свой путь с амфитеатра. Здесь для него наступало время безмолвной молитвы, и он творил ее каждый раз, прежде чем перейти собственно к цели своего визита. И всегда, когда он здесь бывал, а в последние годы это случалось довольно часто, он обещал себе, что при следующей возможности непременно отправится в Рим и там обязательно посетит папскую аудиенцию.

Но повседневные заботы поглощали все свободное время, пока вдруг не стало слишком поздно. А теперь, когда он стоит действительно у последней черты? Или все-таки еще не все потеряно? Кто помешает ему сегодня заказать билет первого класса в Рим? И он в который раз поймал себя на мысли, что теперь-то уж точно осуществит свою мечту. На этот раз никаких оправданий!

Он встал, вышел из амфитеатра и зашагал по тропинке к кладбищу. Это выглядело довольно абсурдно, но всякий раз, когда Рирден оказывался на Арлингтонском национальном кладбище, он по непонятной причине начинал ощущать себя молодым. Те, кто нашел здесь вечный покой, мужчины и женщины, защищавшие свою страну, были настоящими патриотами. Они посвятили Америке свою жизнь, и многие, слишком многие, потеряли ее в бою. Каким-то странным образом Рирден чувствовал, что здесь он среди друзей. Он свернул налево, на другую дорожку. Навстречу ему попался сержант морской пехоты. Судя по горьким складкам вокруг рта, он, похоже, навещал могилу павшего товарища. Несмотря на штатскую одежду, Рирден машинально поздоровался по-военному – вытянул вперед правую руку, а затем коснулся указательным пальцем внешнего края правой брови. Как-то он подсчитал, что за время военной службы ему довелось проделать это более восемнадцати тысяч раз. Это приветствие уже стало частью его, проникло в плоть и кровь.

Рирден свернул еще раз и прошел по прямой небольшой отрезок пути. Со времени своего основания в 1864 году, кладбище стало последним приютом для более чем четверти миллиона человек. Многие из посетителей, попадавших сюда впервые, так и норовили безнадежно заблудиться, но Рирден бывал здесь часто и ориентировался очень хорошо. Он свернул в последний раз и остановился перед простым белым надгробием, которое отличалось от окружавших его могильных плит лишь надписью.

Ковач.

Он умер прошлой зимой. Совершенно неожиданно. Просто играл в боулинг, а потом по дороге домой с ним вдруг приключился инфаркт. Он потерял контроль над машиной, влетел в припаркованную «Хонду» и, конечно, был, как всегда, не пристегнут. Его довезли до больницы, но через несколько часов он скончался. Когда Рирден узнал о его смерти, то долго не мог отойти от потрясения, просто отказывался поверить в это. Ковач мертв? Несмотря на возраст, он всегда был очень энергичным человеком. Такого никакая хворь не одолеет. Да он и не болел в жизни ни одного дня. В Корпусе морской пехоты Ковач всегда одним из первых вызывался добровольцем. Настоящий герой. И вот такой дерьмовый конец. Но что есть, то есть, остается только принять то, что никому не дано знать промысел Божий.

Мысли Рирдена переключились на Маклина, третьего в их связке.

Три мушкетера.

Кто первый начал их так называть? Это был Маклин? Рирден сейчас уже и не помнил. Он лишь знал, что тогда находил это сравнение справедливым.

Все за одного!

Девиз мушкетеров всегда напоминал ему о девизе страны, которую он так любил:

E pluribus unum. Из многих – один.

Отношения в их связке действительно напоминали дружбу легендарных героев Дюма. Теперь Рирдену казалось, что он точно вспомнил – несомненно, именно Маклин первый начал сравнивать их с мушкетерами. Издалека до него донеслись звуки оружейного салюта. Похороны здесь никогда не прекращались. В конце концов, каждому настанет свой черед. Как давно Маклин покинул этот мир? Кажется, лет пятнадцать? Рирден мысленно пересчитал прошедшие года – получилось двадцать два.

Маклин повесился в подвале. Рирден понимал причину, которая толкнула его на этот шаг, но одобрить его не мог. Скоро и он тоже будет лежать в могиле. Впрочем, не здесь. У него более чем достаточно прав, чтобы быть похороненным в этом месте, среди воинов и патриотов – ветеран морской пехоты, с честью вышел в отставку, за семь боевых ранений награжден Пурпурным сердцем, двумя серебряными дубовыми листьями.[48]48
  Два серебряных дубовых листа означают наличие одиннадцати наград.


[Закрыть] Он заслуживал того, чтобы упокоиться здесь, но оставалась одна чертовски веская причина отказаться от чести пролежать здесь до Судного дня.

XXXIII

За пять минут до условленного времени Кавелли и Пия вошли в фойе отеля «Колумб». Простой фасад здания не давал повода предположить, что это – один из самых легендарных отелей Рима. Бывший кардинальский дворец XV века пользовался огромной популярностью у многих церковных и даже внецерковных сановников не только из-за своей близости к Ватикану, но и из-за простого, но элегантного интерьера. Кавелли нередко обедал здесь, если ему нужно было провести какие-нибудь деловые переговоры. Столовая с ее великолепными фресками на потолке и стенах являлась настоящим произведением архитектурного искусства, что порой даже затмевало изысканную еду. Кавелли всегда знал, что это место принадлежит рыцарям Гроба Господнего Иерусалимского, но никогда не замечал каких-либо видимых признаков этого: ни таблички с соответствующей надписью, ни каких-либо отсылок к христианской символике нигде не наблюдалось.

Пия незаметно ткнула его локтем в ребра.

– И где же ваши рыцари? – прошептала она, почти не шевеля губами. – Разве они не должны носить белые одежды с нашитым на них крестом? Похоже, все они отправились в поход в дальние страны, по крайней мере в этом отеле я не вижу ни одного.

В фойе вошел хорошо одетый господин и поприветствовал другого господина, который, видимо, его ожидал и теперь с некоторым трудом пытался подняться из кресла.

– Pax.

– In Aeternum.[49]49
  – Мир.
  – Во веки веков (лат.).


[Закрыть]

Они пожали друг другу руки и принялись тихо о чем-то беседовать.

– Рыцари? – заговорщически прошептала девушка.

Кавелли с сомнением покачал головой.

– Больше похожи на членов Opus Dei,[50]50
  «Дело Божие» (лат.) – организация, основанная в 1928 году в Мадриде католическим священником Хосе Марией Эскривой де Балагером. Своей целью организация провозгласила обретение святости в повседневной жизни, в частности через профессиональную деятельность. Организацию часто критикуют за закрытость и использование практик, свойственных сектам.


[Закрыть] – улыбнулся он и вежливо обратился к даме за стойкой регистрации: – Простите, у нас назначена встреча с кардиналом Маригондой.

Дама дружелюбно посмотрела на него поверх очков и молча указала рукой сначала влево, в сторону входной двери, затем вправо и снова дважды влево.

– Вход снаружи, первая дверь.

Кавелли и Пия вышли из отеля, повернули направо, пересекли подъездную дорогу и свернули налево и сразу еще раз налево на Виа деи Кавальери дель Санто Сеполькро. В отличие от отеля, улицу назвали в честь рыцарей, и хоть Кавелли уже проходил по ней тысячи раз, но никогда об этом не задумывался. «Ты видишь только то, что знаешь», – пронеслось у него в голове. Перед ними предстала черная двустворчатая дверь, а над ней – герб рыцарского ордена: большой красный крест и четыре маленьких красных крестика. Над почтовым ящиком находилась небольшая латунная табличка с надписью: Ordine Equestre del Santo Sepolcro di Gerusalemme. Кавелли перевел: «Рыцари ордена Гроба Господнего Иерусалимского».

Пия нетерпеливо кивнула в ответ, она буквально сгорала от любопытства. Он нажал на кнопку удивительно невзрачного дверного звонка с надписью «OESSG».

Через несколько секунд дверь открылась, и перед ними предстал маленький тощий мужчина с растрепанными волосами, одетый в черный костюм. Хотя Кавелли стоял прямо перед ним, казалось, что он превратился в невидимку: ему не уделили никакого внимания.

– Синьорина Рэндалл?

– Да.

Тощий человек вежливо поклонился, в то время как на его лице явно обозначилось недовольство. Нос Кавелли уловил резкий аромат бриолина. Он любил этот запах, который всегда напоминал ему об отце. Сейчас мало кто пользовался таким средством для укладки волос.

– Меня зовут Альдо Каваллуччио, я – личный секретарь кардинала Маригонды. Пожалуйста, следуйте за мной.

Прежде чем они успели что-либо ответить, мужчина повернулся и короткими быстрыми шагами засеменил к лифту. Он вставил в замок маленький ключик, повернул его, и дверь лифта мгновенно распахнулась. Секретарь пропустил посетителей вперед и вслед за ними вошел в маленькую кабину. Там он вставил ключ в замок на панели, нажал на верхнюю кнопку, и лифт плавно тронулся с места.

Каваллуччио опустил было взгляд, но в следующее мгновение резко поднял лицо к потолку. Кавелли внутренне усмехнулся: все ясно, секретарь кардинала случайно увидел ноги девушки и в тот же момент запретил себе смотреть вниз. Расфокусировка зрения – постоянная практика для мужчин, полностью посвятивших себя Богу.

Лифт резко остановился, двери открылись. Они оказались в вытянутой прихожей под сводчатой стеклянной крышей. На мраморном полу лежала роскошная ковровая дорожка, а возле большого окна, занимавшего почти всю стену, стояли два старомодных дивана. Каваллуччио вежливо указал на них:

– Пожалуйста, присядьте на минутку, я сообщу его высокопреосвященству, что вы прибыли.

Пока гости располагались, секретарь направился к большой двустворчатой двери из красного дерева, находившейся напротив лифта. Не постучав, он проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Кавелли посмотрел в окно. Внизу красовался идиллический пальмовый сад, окруженный каменными стенами, за столиками наслаждались едой гости отеля. В центре сада низвергались струи фонтана. Тенистый сад в Риме – большая редкость! Он решил, что при следующей возможности обязательно наведается сюда пообедать.

– Псс, Дон… – Пия коснулась его ботинка носком туфли.

– Гм?

– Почему Верховный Рыцарь тоже кардинал? Он что, – входит в церковную иерархию Ватикана?

– Это довольно сложно объяснить. Все рыцари – и клирики, и миряне – принадлежат к самостоятельной организации, но сам орден в то же время находится под покровительством Святого Престола. В большинстве вопросов они, в принципе, независимы, но присваивать высшие должности можно только с одобрения Ватикана.

Девушка презрительно фыркнула.

– И зачем вся эта чушь?

Кавелли решил, что сейчас не время обсуждать сложные церковные традиции. Вместо ответа он указал на девиз, начертанный на большом орденском гербе, красовавшемся над дверью из красного дерева: «DEUS LO VULT».

– Вот почему!

– Я не знаю латыни. В школе я учила французский язык, но даже его я трудом понимаю с трудом.

– «Этого хочет Бог», – перевел Кавелли. – Это также было девизом крестоносцев.

– Вот здорово! – проворчала Пия.

Одна из дверных створок тихо приоткрылась, пропуская Каваллуччио.

– Кардинал Маригонда просит вас зайти.

Гости встали и направились к двери, а секретарь, казалось, беззвучно растворился в воздухе.

XXXIV

Пия и Кавелли вошли, и дверь за ними бесшумно закрылась. Они оказались в великолепном зале со сводчатым потолком, расписанным в стиле эпохи Возрождения. Приемная кардинала была обставлена антикварной мебелью, подобранной с большим вкусом. Кавелли не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел настолько богатый интерьер за пределами туристических маршрутов. Наверное, так все представляют себе папский кабинет. Хотя ему-то было отлично известно, что роскошное убранство свойственно только представительским залам Ватикана, в то время как в рабочих и жилых комнатах папы царит аскетичная простота. Какой-нибудь захудалый мэр работает в куда более впечатляющем кабинете.

Кардинал Игнасио Маригонда был высоким худощавым мужчиной, с аристократичными чертами лица и седыми волосами, одетый в простую черную сутану, которая подчеркивала благородство его осанки. Он тепло улыбнулся и медленно, почти торжественно приблизился к Пие.

– Синьорина Рэндалл, – кардинал взял девушку за руку и очень серьезно посмотрел ей в глаза. – Могу ли я выразить вам мое самое глубокое сочувствие по поводу трагической кончины вашего дяди? Он был… – Маригонда замолчал, подыскивая слова. – К сожалению, я не имел чести знать его близко и не принадлежал к кругу его друзей, но все же, смею надеяться, что мы очень ценили друг друга. – Он помолчал и продолжил. – Его смерть стала тяжелым ударом для всех нас.

– Благодарю вас, кардинал Маригонда. Это – Дон Кавелли, друг нашей семьи.

Кардинал сначала дружелюбно кивнул ему, но после с удивлением спросил:

– Кавелли? Тот самый Донато Кавелли?

Кавелли вежливо поклонился. Что он мог на это ответить?

– Мне кажется, я довольно часто слышал о вас, синьор.

– Только хорошее, я надеюсь?

Маригонда громко рассмеялся и повел рукой в сторону открытой двери, ведущей на веранду, перед которой развевались на ветру две белые занавески:

– Я подумал, не посидеть ли нам на улице. Замечательный день, а все мы уже достаточно намаялись в душных кабинетах, не так ли?

Он изящным жестом галантно отодвинул в сторону одну из штор, приглашая гостей выйти на террасу. Оттуда тоже открывался вид на тенистый пальмовый сад, только в этой части сада было безлюдно. На террасе стоял небольшой продолговатый столик, накрытый на троих: маленькие тарелки, чашки, серебряный чайник и фруктовый пирог.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Чай?

Пиа и Кавелли поблагодарили, а кардинал предоставил им возможность самостоятельно налить себе чай.

– Позвольте предложить вам кусочек персикового пирога, синьорина Рэндалл?

– Нет, спасибо, – попыталось было отказаться она, но Маригонда принялся темпераментно возражать:

– Но я настаиваю. Прошу вас, уж вы-то наверняка можете себе это позволить. Если уж кому и следует быть осторожнее со сладким, так это мне!

– Хорошо, спасибо, – вежливо улыбнулась Пия.

Кардинал просиял так, как будто он сам лично испек этот пирог. Он осторожно отрезал кусочек и ловко положил его на тарелку Пии, исхитрившись не опрокинуть.

– Синьор Кавелли?

– Спасибо, я не ем ничего, что содержит сахар.

Маригонда шутливо погрозил указательным пальцем.

– Вы совершаете большую ошибку, синьор Кавелли. Но как пожелаете. А я, пожалуй, составлю компанию молодой леди. Хотя мне не следовало бы чревоугодничать, но это простительный грех.

Он отрезал себе кусок пирога и ловко отправил его на тарелку.

Девушка сделала глоток чая и решительно отставила чашку.

– Кардинал Маригонда, мы пришли, чтобы…

– Извините, – перебил он самым дружелюбным тоном. – Откуда, вы говорите, вы прибыли?

Пия растерялась.

– Откуда я приехала? Из Вашингтона.

Лицо кардинала просияло.

– Вашингтон! Как же я люблю этот город. Я часто там бываю по церковным делам. На меня возложена обязанность поддерживать связи с верующими, которые помогают нам восстанавливать собор Святого Петра. – Он со значением взглянул на Кавелли. – Вам я могу это не объяснять, но синьорина Рэндалл, возможно, не знает, что собор Святого Петра – это вечная стройка. Здание с многовековой историей, через которое проходит более двадцати тысяч посетителей в день. Поддерживать его в достойном состоянии – непростая задача, которую никогда невозможно полностью решить. Именно в Америке исключительно много щедрых братьев и сестер, которые очень помогают Святому Престолу. Америка – великая страна, Вашингтон удивительно прекрасный город. – Кардинал заговорщически понизил голос. – Я всегда останавливаюсь в отеле «Уотергейт». – Он рассмеялся. – В этом не стоило бы признаваться из-за той глупой истории.[51]51
  Уотергейтский скандал повлек за собой в 1972–1974 годах череду расследований, приведших к отставке президента Ричарда Никсона. В отеле «Уотергейт» располагался штаб кандидата в президенты от Демократической партии Джорджа Макговерна. Там были задержаны пять человек, занимавшиеся настройкой подслушивающей аппаратуры.


[Закрыть] Но разве отель виноват в том, что какие-то придурки захотели в него вломиться? Если меня, спрашивают, где лучше остановиться в этом городе, я всегда говорю: «Уотергейт»! Первоклассный завтрак и великолепный шведский стол. К тому же расположен в самом центре города, в одно мгновение ты можешь оказаться везде, где захочешь.

Пия откашлялась, но не сказала в ответ ни слова. Маригонда продолжил свои восторженные рассуждения.

– Вы, конечно, знаете базилику Непорочного Зачатия?[52]52
  Базилика Непорочного Зачатия является крупнейшим католическим храмом в Северной Америке. Его строительство началось в 1920 году, а завершилось в 1961-м. Ежегодно его посещают более миллиона паломников.


[Закрыть] Какое замечательное творение!

– Только снаружи, внутри я никогда не была, – равнодушно заметила Пия.

Кардинал недоверчиво посмотрел на нее, словно не мог поверить своим ушам.

– Вы обязательно должны там побывать. Это, несомненно, самая красивая церковь Америки. Драгоценность.

Девушка нетерпеливо отодвинула свою чашку в сторону.

– Собственно, по поводу цели нашего визита… Мы хотели бы узнать, могли кто-то из рыцарей Святого Гроба Господнего Иерусалимского являться в то же время личным слугой папы Иоанна Двадцать третьего.

Восторг кардинала мгновенно испарился, его лицо приняло слегка отсутствующее выражение.

– Могу я узнать, почему вас это интересует?

– Мы… собираемся написать книгу и проводим исследование.

– Как интересно. И что же это за книга?

– Об Иоанне Двадцать третьем.

– А для чего нужна конкретно эта информация?

– Видите ли, у нас есть одна теория, – лучезарно улыбнулась Пия. – Но она также может оказаться совершенно неправильной. Мы не хотим делать ее достоянием общественности, пока не убедимся в своей правоте. Вы ведь знаете, как это сегодня происходит. Научная репутация разрушается в одно мгновение.

Маригонда задумчиво смотрел на свой кусок пирога.

– Если, конечно, эти сведения не являются секретными, – тактично вмешался Кавелли.

– Секретными? – кардинал покатал это слово во рту, как будто хотел распробовать его на вкус. – Скорее всего, нет, просто эти сведения очень трудно получить. Если вообще возможно. Мы говорим о событиях более полувековой давности, и, к сожалению, мы не в Америке. Не поймите меня превратно: Италия – замечательная страна, я не хотел бы жить нигде больше, но что касается системы хранения информации… Господь мне свидетель! – Он всплеснул руками. – Безнадежно! Синьор Кавелли знает, о чем я говорю.

– Неужели же вы даже не посмотрите в своих архивах? – спросила Пия.

Кардинал ответил, не задумываясь:

– Я, конечно, был бы рад вам помочь, синьорина Рэндалл. Я чувствую себя обязанным вашему дяде, однако вам не стоит возлагать слишком больших надежд на эти поиски. Но кто знает, может быть, Бог будет к нам милостив и…

«Разумеется, он не станет ничего искать», – понял Кавелли.

Позади них совершенно бесшумно возник Каваллуччио. Никто не услышал, как он подошел.

– Ваше высокопреосвященство, у вас сейчас назначена следующая встреча.

Маригонда раздраженно взглянул на наручные часы.

– Ах да, что-то мы заболтались. К сожалению, дела не ждут.

Он смахнул краешком салфетки с уголка рта несуществующую крошку и поднялся. Пия и Кавелли поняли, что аудиенция окончена. Кардинал проводил их до дверей своего кабинета, и уже на пороге он снова взял руки Пию за руку:

– Еще раз примите мои искренние соболезнования, и если я смогу быть чем-нибудь для вас полезен…

Девушка посмотрела ему прямо в глаза.

– Иоанна Двадцать третьего убили?

Кавелли смущенно почесал голову: ну вот зачем американцам всегда нужно быть настолько непосредственными?!

Маригонде потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя и осознать, что он не ослышался. Он невольно отступил назад.

– Убили?! О Боже! Конечно же, нет!

– Почему вы в этом настолько уверены? – Пия продолжала смотреть на него в упор. – Существуют определенные улики…

Кардинал шагнул к девушке и по-отечески положил руку ей на плечо.

– К сожалению, улики далеко не всегда являются фактами, и почти всегда их можно истолковать совершенно по-разному. Не следует забывать, что именно с папами по имени Иоанн все обстоит особенно сложно. В Средние века случались некоторые расхождения в подсчетах из-за того, что некоторые папы занимали престол одновременно. Иоанна Двадцатого, например, никогда не было. С другой стороны, где-то около 1400 года был еще один папа Иоанн Двадцать третий. Вот синьор Кавелли может это подтвердить, не так ли?

Кавелли неохотно согласился.

– Разумно ли ворошить то, что произошло много лет тому назад? – пожал плечами Маригонда. – Когда святейший отец покинул нас, все было тщательно проверено, в этом я не сомневаюсь, и его врачи подтвердили, что он умер естественной смертью. Разве нам этого недостаточно? Зачем теперь копаться в том, что уже давно стало историей? Roma locuta, causa finita.

Пия непонимающе посмотрела на Кавелли.

– Рим вынес решение, дело закрыто.

Кардинал кивнул и открыл им дверь.

– Вы очень умная молодая леди, синьорина Рэндалл, но позвольте дать вам совет. Не надо без нужды вмешиваться в часовой механизм, который и так работает идеально. Слишком легко нарушить хрупкое равновесие. Сложный механизм очень легко испортить, но очень тяжело запустить вновь.

Девушка тепло улыбнулась в ответ. Она выглядела так, словно ответы кардинала полностью удовлетворили ее любознательность.

– В Ватикане есть замечательная поговорка. Как же она звучит? Ничего не говори…

– Не обдумав, – подсказал Каваллуччио, который стоял в нескольких шагах позади них и до этого момента был практически невидим.

– Правильно! Не обдумав. Но если ты все обдумал… Э-э…

Снова последовала подсказка от секретаря.

– Если ты все обдумал – не говори.

– А дальше? – поторопил его кардинал.

– Если ты все обдумал и сказал – ничего не пиши, а если написал – не подписывай это…

– Если ты обдумал, сказал и написал, да еще и подписался… Тогда потом не удивляйся тому, к чему этого может привести, – закончил Маригонда, смеясь. – Вот именно!

Гостям ничего не оставалось, кроме как вежливо рассмеяться, а Каваллуччио присоединился к ним, изображая всем своим видом преувеличенную преданность. Через две минуты Пия и Кавелли уже вышли на улицу.