Текст книги "Дон Кавелли и мертвый кардинал"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

XXIII

– Где корабль? – Пия едва сдерживала волнение. – У вас дома? Я так и знала!

– Нет, не у меня дома.

– Логично. Значит, в квартире моего дяди! Надо было мне сразу догадаться.

– Нет, и не там.

– А где же тогда?

– Скоро увидите.

Они прошли мимо Банка Ватикана и Главного почтового отделения, свернули направо и, пройдя через ворота, оказались на Виа Салита деи Джардини. С этого места Кавелли указал на фонтан, находившийся примерно в ста ярдах от них, и торжественно произнес:

– Разрешите представить: папский корабль.

Перед ними предстал большой прямоугольный бассейн, пристроенный к стене дома, а в нем – модель испанской галеры. Около шести футов в длину и около семи футов в высоту, если считать до верхушки мачты. Из пушек, высовывавшихся из боковых портов корабля, хлестали струи воды. Пия рассмеялась от восторга.

– Здесь есть все, что надо для счастья. Не хватает только детской игровой площадки.

Он мотнул головой куда-то вправо.

– Неподалеку есть и площадка для детей швейцарских гвардейцев.

– Если бы я росла среди них, то с удовольствием бы прокатилась на этом корабле.

– Верю, но, вероятно, вам бы никто этого не позволил, ведь это – произведение искусства семнадцатого века.

Девушка вдруг резко посерьезнела.

– Первая подсказка находится на корабле папы.

Он в задумчивости приблизился к фонтану.

– Ваш дядя нашел хороший тайник: сюда почти никто не забредает, а галера окружена водой. Нормальный человек сюда ни за что не полезет.

Пия тщательно осмотрела переднюю часть корабля, а затем медленно прошла вдоль левой стороны фонтана, чтобы рассмотреть корму. Кавелли двигался вдоль противоположной стороны, внимательно разглядывая нос галеры.

– И что теперь? – спросила она.

– Ничего не видно. Но ведь в письме говорилось: «на корабле»… – Кавелли задумчиво почесал голову. – Интересно, как у кардинала получилось незаметно поместить что-то на галеру? Не мог же он просто залезть в фонтан?!

– А почему бы и нет? Если никто не видит…

– Это вряд ли. В Ватикане насчитывается более пяти тысяч камер. Хотя, возможно, что ваш дядя приходил сюда ночью. В то время, когда ворота закрыты, безопасность тут соблюдают, так сказать, по-итальянски.

Он взглянул на наручные часы.

– К сожалению, стемнеет еще не скоро. Вы голодны? Как вы смотрите на то, чтобы пойти куда-нибудь поесть?

Он уже отошел от фонтана на несколько шагов, когда, наконец, заметил, что Пия вовсе не собирается следовать за ним. К своему ужасу, Кавелли обнаружил, что она сняла туфли и пробирается через бассейн в сторону галеры.

– Пия, немедленно выходите оттуда, вас же увидят! А я за вас отвечаю!

– Сейчас, сейчас, – она уже добралась до корабля.

Сначала девушка перегнулась через борт и осмотрела всю палубу, но, по-видимому, не обнаружила там ничего интересного. Потом заглянула внутрь через один из пушечных портов.

– Черт, ничего! – выругалась она, направляясь к корме.

– Синьорина!

Их резко окрикнул один из швейцарских гвардейцев, который заметил беспорядок на вверенной ему территории и теперь быстрыми шагами приближался к нарушителям. Он выглядел разъяренным. Кавелли, в свою очередь, тоже почувствовал, как в нем поднимается волна гнева. Эта женщина ставит его в очень неловкое положение!

– Пия… сию же секунду вылезай!

– Еще минуточку, – отражаясь от бортов корабля, ее голос звучал слегка приглушенно, и эхо, словно издеваясь, повторило ее слова. Тем временем гвардеец добрался до фонтана. Его тон не предвещал ничего хорошего.

– Синьорина, выходите из воды. Немедленно!

Кавелли откашлялся.

– Прошу прощения, эта дама со мной.

Гвардеец, до сих пор не обращавший на него никакого внимания, повернулся в его сторону и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, узнав Кавелли, смешался. Когда же он все-таки заговорил, его слова прозвучали предельно вежливо.

– Синьор Кавелли, но позвольте, так же не принято.

– Я знаю. Конечно же, нет. Просто эта дама хотела… э-э…

– Извините, у меня кое-что упало в воду. – Пия выбралась из фонтана и прямо босиком подошла к ним. В руках она держала нечто прямоугольное, завернутое в пластиковый пакет.

– Еще раз извините, больше такое никогда не повторится, – она обезоруживающе улыбнулась гвардейцу. Тот взглянул на предмет, потом на девушку, потом на Кавелли.

– Понимаю. – Швейцарец кивнул, снова посмотрел на Пию, быстро приложил руку к шлему и удалился, сохраняя при этом необыкновенное достоинство.

Девушка посмотрела на Кавелли, сохраняя самое невинное выражение лица.

– Вот видите, ничего страшного. Ватиканские стражи очень любезны. Даже не знаю, почему вы так расстроились. – Она вызывающе усмехнулась. – В Риме никто не станет строго осуждать девушек, которые плещутся в фонтанах. Разве вы не знаете этого фильма Феллини?

Лицо Кавелли приобрело кислое выражение.

– Мы не в Риме, а в Ватикане. И фильм «Сладкая жизнь», безусловно, не относится к моим самым любимым.

Но Пию, похоже, откровенно забавляла его злость.

– Дон, может, вам стоит уехать отсюда? Иначе вы станете похожи на всех остальных местных обитателей.

– Каких именно?

– На постных католических святош. Какая в этом радость?

Кавелли быстро изобразил преувеличенно бодрую улыбку, чтобы ничем не напоминать католического святошу.

– Порой я и сам задаюсь этим вопросом.

Девушка рассмеялась.

– Давайте, наконец, посмотрим, что в пакете. Ясно уже, что это – какая-то книга.

Он осмотрелся. Вдалеке он увидел реставратора из мозаичной мастерской. Женщина приветливо помахала ему рукой.

– Не здесь. Лучше будет пойти ко мне домой.

– Хорошо. – Пия надела туфли. – Туда, не так ли? – она указала пальцем куда-то на юг.

– Верно.

Пока они пробирались через многочисленные сады к его жилищу, с лица Кавелли не сходила невольная улыбка. Католический святоша. Конечно, абсурдно предполагать, что он хоть чем-то на него похож.

Но на всякий случай стоит последить за тем, как он выглядит со стороны, возможно, Пия отчасти права.

XXIV

– У вас есть полотенца? Не хочу вам тут все затопить.

– В ванной что-то есть, возьмите их.

Он взял в руки завернутую книгу, которую Пия положила на стол в гостиной. Он решил не распаковывать сверток, пока она не вернется. На ощупь содержимое было основательно пропитано водой. Несомненно, упаковка, которая предназначалась для того, чтобы сохранить книгу сухой, не слишком помогла. Кавелли прошел на кухню, снял резинки, обмотанные вокруг пакета, осторожно размотал внешнюю часть упаковки и, придерживая сверток, перевернул его над кухонной раковиной. Вылилось около полулитра воды. В дверях кухни появилась Пия. Она с тревогой посмотрела на размокший пакет.

– Черт возьми!

Кавелли осторожно вытащил книгу наружу. Она, конечно, весьма основательно промокла, однако название читалось легко.

– Христофор Колумб? – удивилась девушка.

– Да, это его биография. А чего вы ожидали?

– Понятия не имею, ничего определенного. Но уж точно не это.

Он попытался открыть книгу. Получилось лишь отделить обложку от остальных страниц, которые оказались настолько мокрыми, что слиплись в ком.

– Сначала придется это высушить, иначе страницы просто порвутся.

Пия состроила недовольную гримасу и пожала плечами.

Кавелли вынес книгу на террасу и положил ее сушиться на плетеный стул на самом солнцепеке. Пия хихикнула, и он взглянул на нее, как бы спрашивая, что именно она находит смешным.

– Мне просто вспомнилось, как быстро бедный гвардеец сменил гнев на милость. Если бы я попалась на таких проделках с кем-нибудь другим, то наверняка бы в два счета вылетела из ватиканских стен.

– Пожалуй.

Она вышла на террасу, несколько растерянно разглядывая сад.

– Невероятно! И вы пользуетесь всей этой роскошью только благодаря вашему знаменитому предку?

– Похоже на то.

– Ваш прародитель был довольно интересным человеком.

– Можно и так сказать, – согласился он.

– У вас есть его изображение?

– К сожалению, нет. Но оно существует.

– Дайте я догадаюсь: портрет висит где-то в Ватикане?

– Верно.

– Вы никогда не спрашивали, можно ли вам его забрать? Думаю, что при том, сколько тут картин, они прекрасно обойдутся без портрета чьего-то предка, которого не знает ни одна свинья.

Кавелли, казалось, несколько мгновений обдумывал эту мысль, но затем сокрушенно покачал головой.

– Маловероятно, что мне когда-нибудь отдадут этот портрет.

– Дон, а вы когда-нибудь об этом просили?

– Нет.

Девушка сердито уставилась на него.

– Если хотите, я вам его покажу, – примирительно предложил Кавелли.

– Ну конечно, хочу!

Он снял свой пиджак со спинки стула.

– Тогда пойдемте.

Кавелли и Пия вышли из дома и, свернув пару раз, очутились на небольшой площади с нежно журчащим фонтаном. Затем они прошли через боковой вход в высокое кирпичное здание, которое выглядело так, будто ребенок собрал воедино несколько несвязанных между собой игрушечных домиков. Тесный и дряхлый лифт поднял их на нужный этаж. Миновав длинную галерею, украшенную великолепными фресками, они попали в зал, превосходивший своей роскошью все, что она видела когда-либо ранее. Кавелли открыл небольшую боковую дверь и провел девушку через лабиринт маленьких комнат, пока, наконец, они не оказались в небольшом закутке, очевидно, служившем гардеробной. На подвижной вешалке висело несколько белых одеяний, на столике располагались обувные коробки с обозначенными на них размерами, а в углу приютился небольшой красный диван.

Пия помимо воли рассмеялась. После великолепных галерей, по которым они только что прошли, эта комнатка казалась просто абсурдной. Она внимательно огляделась.

– Неужели картина висит в этом невзрачном местечке? Вероятно, здесь не больно-то высокого мнения о вашем предке.

– Позвольте с вами трижды не согласиться, – Кавелли с трудом удерживался от того, чтобы не рассмеяться. – Во-первых, картины тут нет. Во-вторых, моего предка здесь очень чтят. И в-третьих, это не просто закуток, а Чертог слез.

– Чертог слез? – Девушка наморщила лоб. – По-моему, я что-то слышала о нем.

– Вполне возможно, – улыбнулся он. – Каждый новый понтифик приходит в Чертог слез сразу же после выборов и надевает здесь свое папское облачение.

– Значит, все эти одеяния и обувь?..

– Совершенно верно, ждут следующего папу.

– А почему тогда его называют Чертогом слез? Если бы меня только что избрали папой, я бы радостно скакала и вопила: «Йухууу!»

– Вероятно, вы стали бы папой вроде Родриго Борджиа,[39]39
  Родриго Борджиа (Александр VI) – римский папа с 1492 по 1503 год. Своими политическими противниками был заклеймен как «чудовище разврата» и убийца-отравитель. Впрочем, часть историков склонна объяснять такую его репутацию происками старой итальянской элиты, чьи интересы находились в противоречии с объединительной политикой, проводимой папой.


[Закрыть] – недовольно проворчал Кавелли. – В его время, наверное, действительно было принято радостно прыгать и кричать: «Йухууу!», если на вас пал выбор кардинальской курии. А в наши дни жизнь понтифика – это, прежде всего, тяжелейший труд. Нормальная жизнь для только что избранного папы мгновенно заканчивается.

– Вот почему Чертог слез… – кивнула Пия.

– Именно.

– А все же, где портрет вашего предка?

Кавелли пересек комнату, поднялся на несколько ступенек вверх и встал перед небольшой деревянной дверью.

– Проходите, пожалуйста.

Девушка тоже поднялась по лестнице и последовала за ним, но при виде следующего зала вдруг остановилась, едва дыша.

– Не может быть!

Конечно, она видела Сикстинскую капеллу на фотографиях, но открывшееся перед ней зрелище ошеломляло.

Обернувшийся на скрип музейный охранник поначалу испугался, увидев, как за его спиной открывается маленькая дверца. На мгновение он в ужасе уставился на нее, непроизвольно ухватившись за рацию, но потом узнал Кавелли и успокоился. Коротко кивнув старому знакомому, он тут же переключил внимание на полную даму, которая фотографировала, несмотря на строгий запрет.

– No camera, Signorina, no camera!

Кавелли всегда удивлялся тому, как злятся охранники Сикстинской капеллы, когда вездесущие туристы нарушают установленные правила: фотографируют или говорят чересчур громко, несмотря на то что сталкиваются с этим тысячу раз на дню. Он снова повернулся к девушке и прошептал:

– Пойдемте.

Они стали протискиваться сквозь густую толпу, при этом Пия не сводила завороженного взгляда со сводов.

– С ума сойти! Я думала, что все это намного меньше.

Он придерживал ее под руку, чтобы девушка могла смотреть вверх, не опасаясь упасть, и произнес, склонившись к самому ее уху:

– Размеры капеллы точно соответствуют размерам храма Соломона, как они указаны в Библии.

Пия, не отрываясь, все глядела на прекрасные изображения над своей головой.

– Невероятно! Потрясающе, что все так хорошо сохранилось.

– Это не совсем так, – уточнил Кавелли. – Несколько лет назад здесь провели обширную реставрацию. И хоть она и обошлась в миллионы, это было совершенно необходимо: на протяжении веков фрески становились все темнее и темнее, в основном из-за свечной сажи. В былые времена никто не заботился о том, чтобы сохранить это удивительное пространство. Страшно представить, но здесь ночевали солдаты Наполеона, а немецкие ландскнехты, обрушившиеся на Рим во время Sacco di Roma,[40]40
  Sacco di Roma (итал.) – день разграбления Рима – 6 мая 1527 года, когда вышедшие из-под контроля императора Карла V многонациональные войска разграбили Вечный город, а папа римский Климент VII бежал и оказался осажденным в замке Святого Ангела.


[Закрыть] использовали капеллу в качестве конюшни для своих лошадей.

Они пошли дальше, пока не достигли противоположного конца зала. Кавелли указал на фреску, помещенную в правом углу потолка:

– Возможно, теперь вы поймете, почему у меня так мало надежды на то, что мне когда-нибудь удастся заполучить эту картину. Мой предок – вон тот тип с мечом.

Пия посмотрела вверх.

– В это невозможно поверить, – проговорила она беззвучно.

– Мой пращур не единственная историческая личность на этой фреске. Микеланджело изобразил множество людей из окружения папы Юлия. Правда, они не всегда радовались по этому поводу.

Кавелли указал в том направлении, откуда они пришли.

– Видите там, в самом низу над правой дверью, голого мужчину с ослиными ушами?

– Крайний справа? Да, кто это?

– Бьяджо да Чезена, папский церемониймейстер. Он критиковал Микеланджело за то, что тот писал обнаженные фигуры, которые более уместны в бане, а не в папской капелле. В отместку художник нарисовал его в таком нелицеприятном виде.

– Надеюсь, это послужило ему уроком! – подытожила Пия.

– А мой прародитель, предполагаю, оставил по себе достойную память. Он изображен в виде Давида, сражающегося с Голиафом.

Девушка с восторгом уставилась на Кавелли.

– Выходит, ваш предок был кем-то вроде святого?

– Святого? Скорее всего, нет. Гораздо более вероятно, что он был порядочной свиньей. Это заметно даже по сюжету картины. Обычно художники изображали то, как библейский Давид поражает великана Голиафа при помощи пращи. Здесь же Давид рубит голову уже лежащему на земле противнику. Наверное, у Микеланджело имелись какие-то причины, чтобы нарисовать эту сцену именно так.

– Но если он был таким негодяем, который отрубал людям головы, то почему…

– Почему его увековечили в Сикстинской капелле? – Лицо Кавелли приобрело несколько мрачное выражение. – Очевидно, он отлично разбирался в том, какие именно головы нужно отрубать. По-видимому, он расправлялся с людьми, которые очень не нравились папе римскому Юлию, и тем самым весьма ему угодил.

Пия снова, как завороженная, уставилась на потолок.

– Святым он на самом деле не выглядит, впрочем, таким уж страшным злодеем – тоже…

– Что ж, таким образом, он хорошо послужил себе и своей семье. Подобные злодеи – неприятные современники, но…

– Но? – лукаво улыбнулась она.

Кавелли смущенно почесал голову и нерешительно произнес:

– …но очень полезные предки.

XXV

Они вышли из капеллы через дверь под картиной и стали спускаться по ступеням, сразу оказавшись в потоке туристов.

Вдруг Кавелли потянул Пию за руку.

– Здесь мы будем еще долго пробираться, есть путь быстрее.

Он приподнял веревочное заграждение перед лестницей, находящейся рядом с той, по которой они спускались, и пропустил девушку вперед.

Они находились на площадке, с которой вела лестница, обрамленная колоннами с обеих сторон.

– Знаменитая Scala Regia – Королевская лестница, – пояснил Кавелли. – Необычайно запутанное и асимметричное архитектурное решение. Бернини визуально замаскировал пространство колоннами. Посмотрите: внизу они становятся все толще и толще, а интервал между ними увеличивается. Снизу лестница выглядит значительно длиннее, чем она есть на самом деле, а если смотреть отсюда, она, напротив, кажется короче.

Пия прищурила один глаз и посмотрела вдоль колонн.

– Так и есть!

Они сбежали вниз по лестнице к огромной двустворчатой металлической двери, у которой стоял на посту швейцарский гвардеец с алебардой, и вышли на северо-восточную сторону площади Святого Петра.

– Это – так называемые Бронзовые ворота, официальный вход в Апостольский дворец.

– Довольно претенциозно, но мне нравится, – одобрила Пия.

Он отошел в сторону, чтобы пропустить двух кардиналов, которые направлялись во дворец. Гвардеец вытянулся и ловким движением переместил маленькое металлическое колечко на древке своей алебарды, так что раздался щелчок. Девушка была этим просто очарована.

– Они приветствуют всех важных личностей, но этот щелчок слышат только церковные сановники.

– Что это за странная причуда?

– Традиция. А теперь пойдемте что-нибудь перекусим. Я проголодался, да и книге, чтобы высохнуть, явно понадобится еще некоторое время.

Пия колебалась.

– И куда же мы отправимся? К вам? Мне бы хотелось пообедать где-нибудь в особенном месте.

– Насколько особенном?

– Ну, что-нибудь такое в вычурном ватиканском стиле…

– Легко. Пойдемте.

– А это далеко?

– Пешком дойдем.

– У вас нет машины?

– Есть, но… – замялся Кавелли. – Я не люблю парковать машину в городе.

Девушка недоверчиво рассмеялась.

– А, собственно, почему?

– Потому что… – принялся уклончиво объяснять он, – моя машина – это раритет, коллекционная модель, к тому же кабриолет. Если ее украдут, я больше никогда не найду ничего подобного, поэтому я стараюсь ее беречь.

– Невероятно, я хочу ее увидеть! – тут же воскликнула Пия.

Но его совершенно не прельщала эта идея.

– Позже, а сейчас мы пойдем ужинать, хорошо?

Пия отсалютовала ему, подражая швейцарскому гвардейцу.

– Си, монсеньор Кавелли!

– Вполне достаточно, если вы будете называть меня просто Дон, – улыбнулся он.

XXVI

Примерно через тридцать минут они вошли в ресторан «Канова Тадолини», находящийся на Виа дель Бабуино. Кавелли придержал дверь, пропуская девушку вперед.

– Надеюсь, что это достаточно особенное место.

Пия кивнула. «Канова Тадолини» был заполнен античными статуями: маленькими, средними и чудовищно огромными, которые выглядели еще внушительнее из-за маленьких размеров самого ресторана. Навстречу спешил тощий официант в черном жилете и белом фартуке.

– Синьор Кавелли, добро пожаловать. Столик на двоих? – он заговорщицки подмигнул.

– Да, Ренато, если возможно, пожалуйста, наверху.

– Си, синьор.

Официант повел их вверх по узкой деревянной лестнице, через два небольших зала, где, сидя за столиками, громко переговаривались несколько семей и молодых пар. Наконец, показалась маленькая уютная комната с одним-единственным столиком.

Кавелли повернулся к своей спутнице.

– Надеюсь, вам понравится мой выбор. Не люблю, когда во время еды вокруг меня суетятся.

Пия села за стол и посмотрела на него с вызовом.

– И в другое время, наверное, тоже, не так ли? Отсутствие суеты – необыкновенно удобно, если живешь в такой крошечной замурованной стране, куда нет доступа чужакам?

– Чрезвычайно удобно. – Он подал ей меню. – Настоятельно рекомендую вителло тоннато.[41]41
  Телятина тунцовая (итал.) – блюдо из тонко нарезанных кусочков подмаринованной телятины, приправленных соусом на основе тунца.


[Закрыть]

XXVII

Еду подали быстро, при этом она оказалась такой вкусной, что они поначалу забыли обо всем на свете. Следующие три четверти часа прошли в приятной безмятежности. Наконец, когда официант уже унес посуду, Кавелли полез во внутренний карман пиджака и вытащил несколько скрепленных между собой листов и через стол протянул их Пие.

– Взгляните на это.

Она взяла бумаги и посмотрела на страницу, лежащую сверху.

– И больше ничего?

– До самого конца ничего, кроме цифр. Эти бумаги тоже были в письме вашего дяди. Вы, наверное, упустили их из виду, несмотря на то что они лежали на моем столе.

В его взгляде читалась ирония. Пия неуверенно улыбнулась и принялась пролистывать скрепленные листы.

– И все же, что это значит?

Прежде чем ответить, Кавелли сделал глоток вина.

– У меня нет ни малейшего представления, но в письме говорилось, что первая подсказка находится на корабле. Там мы обнаружили книгу, и я надеюсь, что именно в книге, в свою очередь, есть намек на то, как понимать эти записи.

Девушка еще раз просмотрела бумаги.

– Надеюсь, что скоро мы все узнаем. Не съесть ли нам еще десерт?

Кавелли в притворном испуге поднял руки.

– Я, пожалуй, не осилю, но если вы…

– Можете ли вы что-нибудь порекомендовать?

– Слышал, что хвалят джелато.[42]42
  Десертное блюдо из молока, сахара, сливок, иногда – с другими добавками, имеющее кремовую текстуру и напоминающее растаявшее мороженое.


[Закрыть]

– Джелато! – Пия презрительно фыркнула. – Что не так с этой страной?

– Почему вы считаете, что с ней что-то не так?

– Мороженое не заморожено, а вы называете это джелато, макароны недоварены, а вы говорите, что они приготовлены аль денте. На самом деле итальянцы слишком ленивы, чтобы хоть что-то довести до конца, и при этом еще и ухитряются продавать это безобразие в качестве местной диковинки.

– Не так уж вы и сильно ошибаетесь, – ответил он, когда отсмеялся над ее выпадом. – Впрочем, меня это совершенно не касается, ведь я не итальянец.

– Ах да, скузи, я и забыла, – проговорила Пия подчеркнуто манерно. – Вы ведь ватиканец. Ватиканер? Ватиканин? Как вас правильно назвать?

Кавелли пожал плечами.

– Нет никакого специального слова.

– Ах вот как! А, собственно говоря, почему?

– Потому что, кроме меня, все остальные жители принадлежат к разным национальностям и находятся здесь только по долгу службы. Ватикан – это рабочее место, имеющее статус государства, а также государство без народа.

– Вот оно что…

Девушка весело посмотрела в окно и тихо произнесла нараспев:

– Страна-а-а… которая не знает для своих жителей имен.

Он подозвал официанта, чтобы расплатиться по счету.