Текст книги "Дон Кавелли и мертвый кардинал"

Автор книги: Дэвид Конти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

XIII

Он добрался до палаццо на Виа Кондотти за несколько минут до назначенного времени. Несмотря на римскую послеполуденную жару, он шел пешком, поэтому, войдя в отделанный мрамором холл, первым делом остановился, чтобы на мгновение насладиться окутавшей его свежей прохладой. В воздухе витал едва различимый аромат старинного респектабельного дома.

Кавелли вошел в старый лифт, украшенный деревянными, отполированными до блеска панелями, закрыл складную дверь и нажал кнопку, рядом с которой помещалась маленькая латунная табличка: «Доктор Бонетти 4». С усталым, но мощным гулом лифт заскользил вверх. Три зеркала на его стенах отражали Кавелли со всех сторон, создавая бесчисленное множество копий. Он вдруг понял, что те несколько раз в жизни, когда он видел себя со спины, он всегда ехал на лифте.

Поездка с дополнительным самонаблюдением.

Он криво улыбнулся, радуясь своей простенькой шутке, и безуспешно попытался пригладить пятерней растрепавшиеся волосы.

С лестницы донесся стук быстрых женских каблучков. Он машинально обернулся на звук и через прозрачные стены лифта заметил миниатюрную девушку в темно-синем летнем платье. Незнакомка, по-видимому, предпочитала спускаться по лестнице, а не на лифте. Спустя несколько мгновений она покинула здание. Кавелли девушка показалась удивительно знакомой. Он почти доехал до третьего этажа, когда его, наконец, осенило. Это та самая девушка, которую он видел на кладбище. Тогда ее длинные волосы были уложены в замысловатую прическу, а теперь распущены по плечам, именно поэтому он не сразу ее узнал. Он быстро нажал пальцем на кнопку первого этажа, но лифт равнодушно продолжал свой путь наверх.

Выругавшись про себя, Кавелли был вынужден подняться до четвертого этажа и снова нажать на кнопку первого. Лифт снова пришел в движение.

Третий этаж, второй этаж, первый этаж.

Наконец, с мягким рывком кабина остановилась.

Ну что за невезение?! Перед дверью лифта, с трудом удерживая объемную коробку с принтером, стоял толстяк в сером комбинезоне. Держа коробку так, что она опиралась ему на правое бедро, он торопливо толкнул дверь рукой и попытался втиснуться в кабину, но застрял, не имея возможности ни пройти вперед, ни отойти в сторону.

Кавелли почувствовал, что краснеет от гнева.

Пробормотав «Scuzi,[29]29
  Прошу прощения (итал.).


[Закрыть] синьор…», он оттолкнул огорошенного толстяка в сторону и бросился к лестнице, ведущей к выходу.

– Pazzo![30]30
  Сумасшедший! (итал.).


[Закрыть] – услышал он позади себя.

Кавелли перепрыгнул через три ступеньки сразу и выскочил за дверь. Зной обрушился на него, подобно тяжелой дубине.

XIV

Скрипучий звук открывающейся двери – единственное, что не вписывалось в фешенебельную атмосферу дома. Кавелли так и не сумел догнать девушку и вернулся в контору Бонетти. Сама обстановка приемной рассказывала каждому посетителю о своей почти вековой истории. Эту старинную мебель вовсе не купили у какого-нибудь известного торговца антиквариатом, как это часто бывает в других уважаемых юридических фирмах, она стояла здесь с того времени как ее приобрели десятки лет назад. Надежность отражалась и в облике сидевшей за тяжелым письменным столом секретарши, чьи седые волосы были собраны в строгий узел. С первого взгляда Кавелли решил, что ей лет девяносто, но, вероятнее всего, лишь за шестьдесят. В этой его ошибке виновата даже не старинная обстановка приемной, а выражение лица пожилой дамы.

Он вежливо кивнул секретарше.

– Я Донато Кавелли. У меня договоренность…

– Знаю, – прервала она его. – Присаживайтесь. Доктор Бонетти сейчас вас примет. – Она на долю секунды раздвинула на пару миллиметров сомкнутые губы, что, вероятно, было призвано изображать улыбку, и принялась печатать.

Кавелли сел и посмотрел в окно.

Что его здесь ожидает? Звонок Бонетти оказался для него полной неожиданностью, и поначалу он рассматривал свой визит как небольшое любопытное приключение. Нечто обещающее наследство от дяди из Америки или что-то в этом духе. Но ведь у него нет родственников, ни в Америке, ни где-либо еще. Оставалось признать, что речь, возможно, пойдет о каких-то более серьезных вещах. Он отогнал эту тревожную мысль. Какой смысл гадать?

Если вы не можете ничего сделать, кроме как ожидать, – расслабьтесь.

XV

Прошло добрых десять минут, как вдруг секретарша без видимого повода подняла глаза от печатной машинки.

– Прошу вас, доктор Бонетти ждет вас.

Может, у нее на столе какая-то скрытая лампочка?

Он поднялся с просиженного стула и открыл обтянутую кожей дверь в конце комнаты. Нотариус поприветствовал его в своей обычной торжественной манере, мягко пожав руку и слегка поклонившись.

– Синьор Кавелли…

Его голос – тихий, немного приглушенный – наводил Кавелли на мысли о похоронном бюро. Наверное, нотариус привык к такой интонации, поскольку ему приходилось иметь дело со скорбящими родственниками всякий раз, когда вскрывали завещание.

– Прошу вас! – Бонетти указал на одно из четырех резных кресел с высокой спинкой, явно принадлежащих к эпохе Возрождения, что стояли напротив его письменного стола. Сам он устроился в мягком вращающемся кресле. Кавелли заметил, что это единственная современная вещь во всей конторе. Вероятно, межпозвоночные диски нотариуса плохо сочетались с мебелью в стиле ренессанс.

Бонетти откашлялся.

– Ну что ж, уважаемый синьор, сначала я должен попросить вас удостоверить свою личность.

Кавелли знал местные порядки, поэтому полез во внутренний карман пиджака и протянул свой темно-зеленый ватиканский паспорт. Нотариус взял его не без почтения. Он сравнил лицо клиента с фотографией в паспорте – с добросовестностью, которая сделала бы честь северокорейскому пограничнику, затем самым тщательным образом изучил все записи.

Внезапно на его лице отразилось крайнее удивление. Кавелли даже догадывался почему. В качестве места рождения значилось: Stato della Citta del Vaticano.[31]31
  Город-государство Ватикан (итал.).


[Закрыть] Само по себе это не так уж и необычно. Изредка случалось, что и в Ватикане рожали. Там появлялись на свет исключительно дети женатых офицеров швейцарской гвардии. Однако, вырастая, они теряли право на ватиканское гражданство – мужчины не позднее чем в двадцать пять, а девушки – сразу после замужества. Сорокалетнего гражданина папского государства, который там бы и родился, Бонетти не встречал никогда.

– Могу я вас спросить, какую должность вы занимаете в Ватикане, синьор Кавелли?

– Никакую. Я просто живу там.

Нотариус снова с недоумением взглянул на паспорт, который держал в руке.

– Но, насколько мне известно… Даже не знал, что такое возможно.

– И все же это так, – Кавелли любезно улыбнулся, но счел справедливым оставить нотариуса в неведении, ведь тот скрыл причину, по которой пригласил его к себе. Бонетти натянуто улыбнулся в ответ. Он все больше осознавал, что ничего не понимает.

– Что ж, я всегда знал, что Ватикан – это мир, полный тайн и чудес. – Он протянул паспорт обратно. – Но так или иначе! – он расплылся в дежурной улыбке. – Мне поручено кое-что вам передать.

Он выдвинул ящик стола и достал из него запечатанный конверт, который осторожно положил перед собой. Кавелли заметил, что нотариус, хотя и отодвинул конверт от себя, при этом продолжает держать его обеими руками.

– И что же там?

– Что касается его содержимого, то… – тут Бонетти слегка нахмурился, – то… мне оно неизвестно. Но вы, несомненно, слышали о трагическом… – он некоторое время подыскивал подходящее слово, – инциденте, который недавно произошел с кардиналом Фонтана?

– Послание от кардинала? Для меня? – Лицо Кавелли приобрело озадаченное выражение.

– Именно так. Его высокопреосвященство разыскал меня ровно неделю назад и оставил этот конверт на хранение. В случае его смерти я обязан, выждав три дня, вручить конверт вам лично.

Он огорченно покачал головой.

– Кто же знал, что это случится так скоро… – Бонетти изобразил сочувственную гримасу.

– Почему только через три дня? Так всегда делается?

– Всегда – это, пожалуй, слишком сильно сказано, но в то же время не совсем необычно. У кардинала, вероятно, имелись на то свои причины.

Кавелли мысленно подавил стон. Этот человек напомнил ему некоторых членов курии, которые тоже умели вежливо и красноречиво ответить на любой вопрос, не выдав при этом ни крупицы полезных сведений.

– В таком случае я вас попрошу…

Он протянул руку за конвертом. Бонетти помедлил, но потом все же, несколько неохотно, протянул ему послание кардинала. Кавелли услышал непонятное тихое потрескивание, когда вытаскивал конверт из пальцев нотариуса. Через стол скользнул листок бумаги, на котором лежала золотая шариковая ручка.

– Подпишите, пожалуйста, расписку.

Он поставил подпись, не читая, и встал. Бонетти тоже поднялся, с тем, чтобы проводить клиента до двери.

– Если позже у вас возникнут какие-либо вопросы, пожалуйста, не стесняйтесь ко мне обращаться.

Кавелли не оставляло чувство, что нотариус именно на это и надеется.

– Вопросы? Что вы имеете в виду?

– Всякое может быть. Не знаю, что находится в конверте, но вдруг возникнут какие-то юридические последствия в зависимости от того, какого рода…

Он посмотрел на собеседника и так и не закончил фразу.

– Спасибо!

Кавелли взялся за дверную ручку, но потом обернулся.

– На самом деле у меня есть один вопрос.

– Прошу вас.

– Как зовут ту даму, которая посещала вас до меня?

Недоумение в глазах Бонетти казалось почти настоящим.

– Даму?

– Я видел, как она недавно выходила из этого дома. А еще она присутствовала на похоронах кардинала Фонтана. Вряд ли это совпадение.

Нотариус заговорил с большой осмотрительностью, подбирая каждое слово.

– Видите ли, синьор Кавелли…

Опять попытка ответить что-то, ничего не сказав.

– Вы наверняка согласитесь, что я не вправе предоставлять какую-либо информацию о наших клиентах. Насчет себя вы тоже можете быть совершенно уверены. Я полагаю, что вы оцените это.

– То есть она – ваша клиентка?

Бонетти, поднял руки, как бы защищаясь.

– Пожалуйста, не поймите мои слова превратно! Я ни в коем случае не хотел сказать, что она – наша клиентка. Мои рассуждения носят чисто гипотетический характер, понимаете? Чисто… гипотетический…

Кавелли попрощался и вышел. Стоя на лестничной площадке, он беспокойно взглянул на конверт. По какой-то причине он почувствовал необъяснимый трепет, когда подумал о том, что его придется вскрыть. Медленно спустившись по лестнице, он вышел из здания. Свернув налево, Кавелли задумчиво побрел в сторону площади Святого Петра.

И так и не заметил, что за ним следят.

XVI

Он миновал ворота Святой Анны и церковь Святой Анны, которая сама является правой частью этих ворот, и в очередной раз пообещал себе узнать, почему главный вход в Ватикан назвали именно в честь бабушки Иисуса. Ответ на этот вопрос может оказаться достаточно любопытным. Сразу за небольшой церковью он свернул направо.

Кавелли несколько дней не покупал продукты, и теперь стоило, наконец, приобрести хоть что-то на ужин. Как и у каждого жителя Ватикана, у него была при себе карта, которая обеспечивала ему пропуск в самые разные учреждения государства. Строго говоря, ему эта карта не слишком-то и нужна, поскольку полученная от Юлия II грамота открывала даже те двери, куда был запрещен вход всем остальным. Карта просто позволяла не объяснять постоянно что-то новым сотрудникам. В частности, Кавелли предъявлял ее, когда делал покупки в «Анонне» – супермаркете Ватикана, наверное, единственном магазине западного мира, который был полностью свободен от какой бы то ни было рекламы.

Большая часть продуктов сюда поставлялась из Кастель-Гандольфо – летней папской резиденции, расположенной на Альбанских холмах. К ней также относилась настоящая экологически чистая ферма, где выращивались фрукты и овощи, производились молочные продукты и мясо, а также мед. По традиции все это предназначалось лично для папы, но на самом деле этой еды с избытком хватало и для других жителей крошечного государства.

Кроме того, к западу от Губернаторского дворца располагалось великолепное многоэтажное здание ватиканского вокзала. По назначению его использовали всего три раза за семьдесят лет, поэтому неудивительно, что недавно его преобразовали в весьма достойный торговый центр, где можно купить все, от одежды до самой современной электроники, причем по сильно заниженным ценам.

Существует немало людей, которые считают неприемлемой любую форму привилегий, по крайней мере до тех пор, пока они сами не приобщаются к кругу избранных. Те, кто никогда не работал в Ватикане и даже не знал никого, кто знал бы того, кто там работал, считают великой несправедливостью, что в «Анонне» товары не облагаются налогом. И, следовательно, они на двадцать процентов дешевле, чем в Италии, граница с которой находится буквально на расстоянии брошенного камня. К этому надо добавить, что жители Ватикана не платят за электричество и телефонную связь, а арендная плата составляет только около четырех процентов дохода.

Однако многие удивились бы, узнав, что Ватикан – не самый щедрый в плане зарплат работодатель и что даже кардинал получает не более трех тысяч евро в месяц. Причем это больше дохода папы, который должен довольствоваться суммой в две тысячи пятьсот евро.

Некоторые сотрудники получают больше, поскольку размер их зарплаты рассчитывается в зависимости от количества лет, которые они проработали в Ватикане. Учитывая в основном довольно невысокий уровень дохода, освобождение от налогов – весьма значительное подспорье. Особенно это заметно на примере бензина, который можно купить по семьдесят центов за литр на обеих заправочных станциях города-государства. Кое-кто из работников Ватикана, бывало, получал дополнительную прибыль, покупая бензин по низкой и выгодной цене и перепродавая его значительно дороже в Италии, но все равно дешево по итальянским меркам. Пришлось вводить ограничения на объем топлива, продаваемого в одни руки за раз. Кстати, насмешники утверждали, что семьдесят центов за литр бензина – это единственное чудо, совершенное католической церковью за две тысячи лет, к тому же поддающееся проверке.

XVII

Кавелли вошел в свои апартаменты и закрыл на ключ слегка скособоченную от времени дверь. Запечатанный конверт он положил на обеденный стол в гостиной, справедливо рассудив, что если открыть его прямо сейчас, то, возможно, до еды этим вечером дело так и не дойдет. Он налил себе стакан тиньянелло,[32]32
  Легендарное красное итальянское вино, открывшее новую страницу в истории не только итальянского, но и мирового виноделия. Оно включает в себя сорта винограда Санджовезе и Каберне. Является одним из первых красных вин, которое произвели в Кьянти, не добавляя, вопреки традиции, белый виноград.


[Закрыть] зажег спичкой старую газовую плиту и принялся готовить ужин. Сегодня у него говяжья вырезка гриль с фасолью. К ней прилагался его знаменитый соус «Наполеон», древний и тайный рецепт которого привезли с собой из Франции предки Кавелли по материнской линии. По крайней мере, он всегда так говорил, когда у него кто-то бывал в гостях. Реальность выглядела намного прозаичнее: у него вовсе не имелось никаких французских предков, а соус состоял из равных частей сметаны и сливок, дополненных ингредиентом, на который он случайно наткнулся во время своей поездки в Германию, – приправы фирмы «Магги». Не самая высокая французская кулинария, но он любил этот, к сожалению, чрезвычайно калорийный соус, который под именем «Наполеон» неизменно вызывал благоговейное восхищение у его случайных гостей.

XVIII

Кавелли стоял на своей террасе и, как и каждый вечер между семью и восемью часами, наблюдал за садовником, поливающим из длинного шланга газоны ватиканских садов. Эту сцену он вот уже несколько недель безуспешно пытался изобразить на холсте. Много часов он провел у мольберта, но результат, как он сам понимал, выглядел удручающе слабым. Вероятно, при желании можно было даже догадаться, что именно изображено на картине. Время от времени ему удавалось кое-где показать красивую игру света. Однако любительский уровень этой картины, да, собственно, и всех его работ, сразу бросался в глаза. А учитывая то, что в Ватикане творили Микеланджело, Рафаэль и другие гиганты живописи, Кавелли прекрасно понимал, что в этом государстве его с полным правом можно считать худшим художником всех времен. Но он не придавал этому значения, пока это занятие просто доставляет ему удовольствие, а его картины никто не видит.

Он еще раз вдохнул смолистый аромат раскинувшихся гигантскими зонтиками пиний и закрыл окно. Обычно окна его квартиры оставались открытыми с мая по октябрь, но сегодня он хотел уединения.

Всему виной этот конверт.

Кавелли вытащил вилку вентилятора из розетки и включил вместо него настольную лампу. Электрическая проводка в старом доме не менялась с сороковых годов, поэтому в каждой комнате работала только одна розетка. Во время капитального ремонта, который проводился вскоре после вступления в должность Иоанна Павла II, розетки поменяли на двойные, что не лучшим образом повлияло на старые линии, которые и так работали на пределе возможностей.

Только после восьми тридцати, когда в Ватикане официально началось время ночной тишины и Кавелли получал почти все электричество в свое личное распоряжение, оживали и вторые розетки. Но он уже привык так жить, и это положение вещей никогда не вызывало у него досаду. Он сел за стол и, протянув руку, чтобы взять конверт, снова услышал какое-то странное потрескивание.

Черными печатными буквами на конверте было выведено: «Для Д. К.». Оттиск на красной восковой печати, красующейся по центру, едва можно было разглядеть: по-видимому, Фонтана использовал не официальную печать, а свое кардинальское кольцо. Тем не менее Кавелли сумел различить стилизованное изображение Иисуса. Ломать печать ему не хотелось, он открыл ящик стола, достал нож для писем и вскрыл конверт по верхнему краю. Внутри лежал сложенный вдвое лист алюминиевой фольги и в нем две тонкие, отдельно скрепленные пачки бумаги. Очевидно, кардинал не хотел, чтобы кто-нибудь смог разглядеть написанное на просвет.

Кавелли глубоко вздохнул и вытащил бумаги из конверта и фольги. Первая пачка состояла всего из двух листов. Написанный там текст не содержал ничего, кроме цифр:

1

1 4–5–1–6

1 5–6–2–2–1–5

1 4–1–7

Он еще раз просмотрел строки от начала до конца. Все они выглядели именно таким образом. Совершенно непонятно, в чем смысл такого послания. Кавелли отложил бумагу в сторону и взял вторую пачку. Это было письмо, написанное от руки. Он откинулся в кресле и принялся читать:

«Дорогой друг, это послание адресовано Вам и только Вам, так как я верю (возможно, мне следует сказать „боюсь“), нет, скорее, надеюсь, что никто, кроме Вас не поймет, перед какой ужасной дилеммой я оказался.

Я пишу в надежде, что Вы сможете посмотреть на ситуацию под другим углом зрения. И пусть Вас озарит тот свет, который мне недоступен, свет, о присутствии которого я непрестанно молюсь, даже если не представляю, откуда бы ему взяться. Я – слишком хорошо отдаю себе отчет в том, что открывая Вам, дорогой друг, некоторые обстоятельства этого дела, взваливаю на Вас непосильное бремя. Я буду молиться, чтобы Вы его вынесли. Если поймете, что не в состоянии его выдержать, то Вы не должны чувствовать никакой ответственности передо мной по этому поводу!

Просто сожгите это письмо, не читая, и продолжайте жить своей обычной жизнью! Никто, кроме доктора Бонетти, который обязался хранить молчание, не знает о его существовании, а содержания не знает и он.

Это – предисловие, но надо переходить к главному.

Всю свою жизнь я старался жить в соответствии с Божьими заповедями, заповедями святой католической церкви. Не стану утверждать, что это мне всегда легко давалось.

Как человек, связанный с церковью, я подвергался разнообразным искушениям. Конечно, мы все – всего лишь слабые люди, но о себе я могу сказать, что мне почти всегда удавалось противостоять этим искушениям, помимо некоторых юношеских грехов. Я говорю это без гордости, но с благодарностью за силы, которые даровал мне Бог.

Итак…»

Тук, тук, тук.

Кавелли поднял глаза. Стук в дверь. За ней кто-то стоял, что было довольно-таки необычно. Помимо кардинала Фонтана, его редко кто навещал, по крайней мере без предупреждения. Дело в том, что люди, не проживающие в Ватикане, не могли просто так попасть сюда. Сначала им следовало явиться в бюро пропусков, находящееся сразу за воротами Святой Анны, после чего дежурный сотрудник позвонил бы Кавелли, чтобы тот подтвердил приглашение, и только потом выдал бы визитеру временный пропуск. Но ему никто не звонил. Значит, это кто-то из «деревни», как ласково называли свою родину жители Ватикана. Кавелли решил, что сегодня не в настроении принимать гостей.

Извини, приятель, не сейчас.

Он снова вернулся к письму.

«Итак…»

Тук, тук, тук!

Снова стук в дверь. На этот раз более настойчиво. Кавелли мысленно застонал. Вероятно, свет из-под входной двери проникает на лестницу. Значит, посетитель знает, что он дома.

Тук, тук, тук!

Он неохотно поднялся, подошел к двери и открыл. Увиденное заставило его сделать невольный шаг назад. Слабый свет старого светильника позволил разглядеть на лестничной клетке ту самую молодую женщину, которую он видел на кладбище.

– Buonasera,[33]33
  Добрый вечер (итал.).


[Закрыть] синьор… – она мельком бросила взгляд на выцветшую табличку с именем на двери, – …Капелли.

– Кавелли, – механически поправил он.

– Кавелли, – девушка нервно откинула со лба прядь темно-каштановых волос. – Извините за беспокойство. Возможно, вы слышали, что случилось с кардиналом Фонтана? Я его племянница.

– Ах да, я видел вас на траурной церемонии. – Кавелли постепенно пришел в себя. – Мои самые искренние соболезнования, синьорина.

– Спасибо! О, я ведь даже не представилась. Меня зовут Пия Рэндалл.

Они протянули друг другу руки.

– Еще раз извините за беспокойство. Я хотела бы попасть в квартиру моего дяди, но у меня нет ключа, и ни здешняя администрация, ни нотариус не сумели мне помочь…

– А доктор Бонетти…

– Вы его знаете?

– Ну да, я…

– И тогда я сообразила, – продолжила Пия Рэндалл, не давая ему закончить мысль, – что ключи от его дома могут храниться у кого-то из соседей.

Вдруг погас свет в коридоре.

– Думаю, что смогу вам помочь. – Он нажал на кнопку выключателя, и свет зажегся вновь. – Пойдемте, – позвал он, сбегая вниз по лестнице.

Девушка поколебалась лишь на мгновение, а потом последовала за ним. Кавелли уже ждал ее у дверей апартаментов кардинала.

– Знаете, здесь все знают всех, и людям со стороны не так-то легко сюда зайти. – Он повернул дверную ручку и толкнул дверь. – Мы здесь никогда не запираемся.

Пия выглядела удивленной.

– Да, вас охраняет такая истовая вера в Бога…

Кавелли улыбнулся.

– Где, если не здесь? Хотя ватиканское знамя несет на себе изображение сразу двух ключей, именно здесь ключи используют меньше всего.

– Вы совсем не боитесь краж?

– Пожалуй, нет. Все обитатели этого дома, кроме меня, – кардиналы. Вряд ли кому-то из нас придет в голову мысль ограбить друг друга.

Девушка приоткрыла рот от удивления, что выглядело очень забавно. Нерешительно она шагнула за порог. Кавелли лишь мельком заглянул внутрь, он побывал в гостях у кардинала лишь однажды, когда Фонтана тяжело заболел бронхитом. Тогда он по-соседски принес ему лекарство и лечебный чай из ватиканской аптеки. Кавелли огляделся. Все выглядело точно так же, как тогда. Обычные апартаменты. Ничего экстравагантного. Только аккуратнее, чем большинство жилищ. Кроме того, взгляд привлекали большое золотое распятие на стене гостиной и красивая резная статуя Девы Марии на письменном столе.

– Если я вам больше не нужен, я вернусь к себе наверх…

– Подождите!

Он обернулся.

– Да?

Пия, казалось, была немного смущена.

– Не могли бы вы ненадолго остаться? Я чувствую себя немного потерянной в этой квартире и в этой обстановке. Я тоже спешу и пришла ненадолго.

Кавелли кивнул.

– Конечно. – Ожидая, он остановился в дверях. Девушка принялась бродить по комнатам.

– К счастью, дядя Эдуардо оставил совсем простое завещание, – крикнула она из спальни. – Деньги получает моя мама, что касается личных вещей, то, за исключением тех, которые нас заинтересуют, остальные нужно продать, а вырученные деньги отправить на нужды Ватикана. Мы с мамой хотим забрать фотоальбом со старыми семейными снимками.

– Разве вас не интересуют произведения искусства? – Кавелли в замешательстве указал на статую Девы Марии.

Пия махнула рукой.

– Весь этот католический хлам они совершенно спокойно могут у меня забрать!

Она тут же смутилась и поспешно добавила:

– Простите, я не хотела задевать ваши чувства. Я очень любила дядю, но вся эта католическая камарилья…

– Кажется, вы не очень хорошо относитесь к католической церкви, да?

– Это мягко сказано… – девушка презрительно фыркнула.

– Удивительно, ведь ваш дядя был кардиналом. Получается, что это ваши родители придерживались антиклерикальных взглядов?

– Наоборот, особенно моя мать. Она такая истовая католичка, что по сравнению с ней дядя Эдуардо – атеист. Для нее вообще ничего, кроме религии, в мире не существует. Как вы думаете, почему меня зовут Пия?

– Пия переводится как благочестивая, – предположил Кавелли.

– Это, безусловно, так, но прежде всего я названа в честь папы Пия.

– Почему именно в честь него? Он ведь уже умер, когда вы родились.

– Меня зовут Пия Паула Иоанна. Таким образом, меня назвали в честь шести пап подряд.

– Шести? – Кавелли замер и на мгновение задумался. – Верно, вы правы: Пий Одиннадцатый, Пий Двенадцатый, Иоанн Двадцать третий, Павел Шестой, Иоанн Павел Первый и Иоанн Павел Второй, не говоря уже и обо всех предыдущих Пиях, Иоаннах и Павлах, которых наберется больше сорока.

Девушка с отвращением закатила глаза.

– Полный кайф. Я больше папа, чем сам папа. – Она взглянула на Кавелли. – А как вас зовут?

– По имени? Донато.

Пия усмехнулась.

– С вашим именем, вам тоже не слишком весело, не так ли?

– Поэтому большинство людей называют меня Доном.

– Дон? Как дон Корлеоне?

– Именно.

– Так намного лучше. Хотя бы с церковью не связано. – Ее лицо скривилось в ухмылке.

Кавелли привычно изобразил на лице выражение, как у Марлона Брандо, и проговорил хриплым голосом:

– Сделайте ему предложение, от которого он не сможет отказаться.[34]34
  Фраза принадлежит дону Вито Корлеоне – главе мафиозного клана в гангстерской драме «Крестный отец». Роль Корлеоне в фильме Фрэнсиса Копполы исполнил американский актер Марлон Брандо.


[Закрыть]

Девушка рассмеялась.

– Сейчас я быстренько найду фотоальбом, а затем вы сможете уже от меня избавиться.

– Не спешите, мне очень приятно, что я хоть как-то могу вам помочь.

Она распахнула двери шкафа.

– А что с вашими родителями? – полюбопытствовал Кавелли.

– В каком смысле?

– Почему они не приехали с вами?

Пия опустилась на колени перед буфетом и стала просматривать ящики.

– Мой отец умер, а маме такое далекое путешествие не под силу… Ах, вот же он!

Похоже, она нашла то, что искала. Девушка вытащила толстый альбом в переплете из свиной кожи, открыла его и принялась листать. Затем она вытащила один из снимков и протянула его Кавелли.

– Вот, – она указала на фотографию. – Это я с родителями и дядей Эдуардо.

Он рассмотрел старую карточку. Фото сделали в ресторане. Фонтана на нем был примерно на двадцать лет моложе, с чуть седеющими волосами и значительно стройнее. Рядом с ним находились молодая женщина с острым носом и строго поджатыми губами и мужчина с мягким выражением лица, а между ними – сияющая девочка лет пяти с маленькой щербинкой между передними зубами.

– Едва ли узнаешь, – заметил он.

– Меня или моего дядю?

– Обоих.

Пия закрыла альбом.

– Спасибо, что остались со мной. Сейчас мне, пожалуй, пора вернуться в отель.

Она вышла из квартиры на лестничную площадку. Захлопнув дверь, Кавелли последовал за ней. Девушка нажала на кнопку выключателя и, на мгновение заколебавшись, снова обратилась к нему:

– Сочтете ли вы бестактным, если я попрошу у вас стакан сока или чего-то в этом роде? Я ужасно хочу пить.

– Вовсе нет, но я боюсь, что у меня есть только красное вино и минеральная вода.

– Минералка – это прекрасно.

Они поднялись по лестнице, и Кавелли пригласил ее в дом. Пия осмотрелась.

– Хорошенькая квартирка! Да еще и шикарное местоположение. Дорого платите?

– Я не плачу арендную плату.

– О, я думала, что люди, которые здесь обитают, все же должны платить за жилье.

– Обычно так и есть, но ко мне это не относится.

– Значит, вы такой единственный?

– Нет, есть еще один человек, которому не нужно ни за что платить.

– И кто же это?

– Вы наверняка о нем слышали. Он называет себя папой.

Девушка рассмеялась.

– Какую же работу вы здесь выполняете? Вы – секретный заместитель папы римского?

Он достал из холодильника початую бутылку с минеральной водой и наполнил стакан.

– Нет, моя семья имеет право на проживание в Ватикане с 1513 года, с той поры, как мой прародитель Умберто Кавелли… впрочем, неважно. С 1513 года. Это старая традиция.

Тут он заметил, что письмо кардинала, оставленное на письменном столе, слишком бросается в глаза.

Пия открыла дверь, ведущую на террасу.

– Можно?

– Пожалуйста.

Она вышла на террасу и посмотрела на раскинувшиеся внизу сады.

– Как красиво…

Кавелли тем временем взял шляпу, лежавшую на диване, прикрыл ею письмо, а потом подошел к девушке и подал ей стакан воды.

– Спасибо, – она ненадолго замолчала, вероятно, глубоко задумалась над чем-то. Наконец она выпила воду и засобиралась в отель.

– Спасибо. Думаю, я украла у вас достаточно времени.

– Прежде чем вы уйдете…

Девушка посмотрела на него со странным выражением, которое Кавелли никак не сумел истолковать.

– Да?

– Не знаю, упоминал ли я об этом раньше, но мы с вашим дядей были друзьями – близкими друзьями. То, что с ним произошло, совершенно выбило меня из колеи… и его смерть показалась мне… – он попытался подобрать слово, – совершенно… как бы это сказать… Несообразной, абсурдной… Необъяснимой для меня. Я надеялся, вдруг у вас есть какие-то догадки или объяснения.

Пия прикрыла глаза, лицо ее внезапно побледнело…

– Я… – Она нащупала поручни террасы.

– Все в порядке? – Кавелли взял из ее рук стакан.

Девушка покачала головой.

– Сейчас все пройдет. Со мной так часто бывает. Мне просто нужно принять таблетки. Где моя сумочка?

Она вернулась в квартиру и огляделась вокруг. Он последовал за ней и присоединился к поискам. Пия бессильно опустилась на диван.

– Черт возьми, наверное, я забыла ее внизу. – Ее лицо исказила гримаса боли.

Кавелли уже стоял у двери.

– Я принесу.

– Маленькая черная сумка с серебряной застежкой, – крикнула она ему в след.

Торопясь, он перепрыгивал через несколько ступенек и уже через мгновение оказался в квартире кардинала Фонтана. Он торопливо окинул ее взглядом. Обеденный стол, письменный стол, диван. Ничего. Оставалось лишь надеяться, что проблема со здоровьем не настолько серьезна, как казалась. Кавелли обыскал гостиную. Сумочки нет. Он бросился на кухню. С первого взгляда стало понятно, что там тоже ничего нет. Снова вернулся в гостиную, а затем побежал в спальню. Без толку. Он остановился в раздумьях: куда же она ее подевала и где же он еще не искал? Кавелли открыл платяной шкаф. Там висели сутана и несколько черных костюмов. Что за ерунда? Не могла же она положить свою сумку в шкаф!