Текст книги "Эскорт для предателя"

Автор книги: Дэвид Игнатиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава 23

Тегеран

Октябрьским вечером в пятницу Карим Молави отправился в гости к дяде Дарабу в западный пригород Тегерана, Садегиех. Он хотел воспользоваться Интернетом и проверить, не ответили ли на его просьбу о помощи. В последнее время он просто боялся прикасаться к тем компьютерам, с которыми работал раньше. «Этой осенью в Тегеране холодно. Думаю, нам надо отправляться в отпуск». Молодой ученый не просил ответить, но был уверен, что письмо прислали. Если он прочтет его, ему будет не так одиноко.

Плохо, конечно, подвергать опасности дядю Дараба и тетю Насрин, но другого способа проверить почту у него нет. У дяди такой успешный бизнес по перевозкам товаров, что он смог позволить себе покупку особняка неподалеку от парка Пардизан. А дома у него был новый компьютер, для детей. Молави ставил на него программы после того, как в прошлый Навруз компьютер привезли из Стамбула в огромной коробке.

Карим не стал предварительно звонить дяде – такого он тоже опасался – и к дому его поехал не напрямую. Выйдя из квартиры в Юсеф-Абаде, он направился через площадь Аргентин к станции метро «Мосалла». По пятницам здесь было не слишком людно. Он сел на поезд первой линии, идущий на юг. Приятный женский голос объявлял остановки. «Мученик Бехешти». «Мученик Мофатех». Глядя в окно вагона, Карим пытался успокоиться. Несколько раз вставал и подходил к двери, чтобы украдкой посмотреть, не поднялся ли кто-то еще, чтобы последовать за ним. Но никто не сделал этого. На станции «Имам Хомейни» он пересел на вторую линию. Проехал две остановки, до площади Бахарестан. Вышел на улицу, прогулялся вокруг здания парламента. Не видно, чтобы за ним кто-то следил, но если это делают профессионально, то он вряд ли заметит.

Он прошел пару кварталов на юг, в сторону станции «Мелат». Купил дорогую бельгийскую шоколадку для Насрин и книгу Фарида Закарии «Будущее свободы» для дяди Дараба. Ее недавно перевели на фарси. С одной стороны, это обеспокоит дядю, с другой – произведет на него впечатление. На глаза ему попался нелегальный «Баскин-Роббинс», и Карим взял мороженого для детей.

Карим отправил дяде эсэмэс, написав, что оказался поблизости и хотел бы зайти в гости. Спустя минуту дядя Дараб ответил, что с удовольствием пригласит его к ужину. Еще бы. Он знал, что племянник Карим – успешный молодой человек, он на ответственной работе, такой, о которой не принято говорить вслух. Молави подозревал, что дядя слегка побаивается его.

Карим пошел к входу на станцию. Здесь народу было больше. Люди целыми семьями возвращались с пятничной прогулки из парка. Перед тем как войти в вестибюль, он надел кепку и натянул ее на глаза, чтобы прикрыть лицо. На станциях есть камеры, следящие за всеми входящими и выходящими. Надо усложнить наблюдателям задачу. Карим проехал десять станций в западном направлении, слушая убаюкивающий шум поезда и сжимая в руках сумку с подарками. Лишь бы мороженое не растаяло. Поднявшись на станции «Садегиех» наверх через западный выход, он прошел пару кварталов и оказался у дома дяди. По дороге он несколько раз останавливался, а один раз даже свернул в сторону, в глухой переулок. Похоже, за ним все-таки никто не следит.

Дядя и тетя встретили его в дверях, расцеловав. Дараб был тучным мужчиной с жиденькими усами и угодливым взглядом. Насрин прекрасно выглядела, несмотря на то что позволила себе располнеть. Ее жизнь протекала в халифате еды. Хозяева усадили его в новенькой прихожей. На мебели все еще были пластиковые чехлы.

– Мы несколько месяцев не виделись с дорогим племянником, – посетовал Дараб. – Куда ты пропал? Похудел просто ужасно. Ты вообще ешь когда-нибудь? Пора тебе жениться.

Карим смутился. Дядя и его домашние утомляли его. Беефарханг, «необразованные». Это самое худшее, что мог сказать о другом человеке добропорядочный иранец. Глупые буржуа, домоседы, питающиеся объедками со стола власть имущих. Одним из негласных партнеров в бизнесе дяди Дараба была семья священнослужителя из Кума. Карим сомневался, чтобы Дараб молился хотя бы раз в году, не говоря уже о том, чтобы делать это пять раз в день, как положено, но он вел себя как все. Как и Карим до недавнего времени. Может ли он осуждать его за такое?

Дядя Дараб похвалил американскую книгу.

– Тебе доверяют, – сказал он Кариму, подмигивая.

– Да, – согласился молодой ученый. – Мне доверяют.

Остается лишь надеяться, что у Дараба не будет неприятностей, если с ним что-то случится. Его дядя – осел, но он не заслужил страданий сверх обычного только из-за желания Карима связаться с кем-то и жить полной жизнью.

– Какой ужас с Хусейном, – сказал Дараб, когда Насрин ушла на кухню. – Почему его вынудили уйти? Он же всем сердцем любил Корпус. Что-то здесь нечисто.

– Да, дядя. Хайф. Очень жаль его. С ним не должны были поступать так.

– Что же он такого сделал? – шепотом спросил Дараб. – Что-то очень нехорошее?

– Нет, – ответил Карим. – Просто связался не с теми людьми. На первый план вышли другие. Хлоп! Вот и все. Его скомпрометировали, чтобы убрать с дороги. Но не думаю, что это правда.

– Ты не пытался помочь ему, Карим? У тебя есть связи, я же знаю.

– Я старался как мог, – ответил молодой человек, опустив взгляд.

Ему было очень неловко. По правде говоря, он ничего не сделал, чтобы выручить своего двоюродного брата. Сам слишком перепугался.

– Да, скажу тебе, и мне пришлось нелегко. Хусейн и мне был хорошим подспорьем. Знал нужных людей. Если у меня возникали проблемы, он помогал решать их. А теперь придется искать другие способы.

Он выжидающе поглядел на Карима.

Так вот в чем дело. Сожаление дяди Дараба по поводу Хусейна – вопрос бизнеса. В действительности его беспокоит то, что он потерял влиятельного помощника, занимающего высокий пост в Корпусе стражей исламской революции.

– Хотел бы я помочь, но ведь, сам знаешь, я на научной работе, – ответил Карим. – Я далек от политики.

– Я бы никогда не стал просить о таком, дорогой. Никогда. Но в бизнесе все не так-то просто. Слишком много людей протягивают руки. Тем не менее пока у нас все в порядке. Открываем новый офис, в Бандар-Аббасе. Слышал об этом? Что бы сказал твой отец, будь он жив? Мальчишка Дараб, младший брат – с новым домом и тремя филиалами. Думаю, согласился бы, что я достиг успеха. Мог бы гордиться мной, упокой Аллах его душу.

– Уверен, отец был бы очень рад, – ответил Карим.

Хотя, по правде говоря, отец до самой своей смерти презирал новых властителей Ирана, необразованных и вульгарных, таких же как дорогой дядюшка Дараб.

Насрин накрыла роскошный стол. Каким-то непостижимым образом за те двадцать-тридцать минут, которые прошли между отправкой эсэмэс и приходом Карима, она ухитрилась приготовить чело-кебаб из бараньего фарша, огромное блюдо риса, исходящее паром, поджарить цыплят с гранатовым соусом фесенджун, грецкими орехами и кардамоном и долму-бадемджун из баклажанов, фаршированных мясом и изюмом. Карим давно не ел так вкусно и, доев, сразу же попросил десерт. Насрин очень обрадовалась и принесла домашних сластей, а также, в знак почтения к дорогому гостю, мороженого «Баскин-Роббинс», но у Карима не осталось сил на него.

После того как они попили кофе, Карим сказал, что готов пойти и поиграть с детьми за компьютером. У Дараба их было двое, Али, которому исполнилось двенадцать, и Азади, шести лет. У дяди Дараба был подключен спутниковый Интернет с очень хорошей скоростью доступа. Карим отлично знал это, поскольку сам настраивал его. Сев за компьютер с Али и Азади, он немного поиграл с ними, зайдя на один из детских порталов Ирана, но дети довольно быстро устали и улеглись в комнате прямо на полу. Насрин занялась мытьем посуды, а Дараб в прихожей разговаривал по телефону.

Времени у Карима было немного. Тетя и дядя скоро придут, чтобы укладывать детей спать. Он подумал насчет того, чтобы проверить почтовый ящик [email protected], но решил, что это слишком опасно. Это та карта, с которой он начал партию. Потом они перешли на другой сервер. Найдя в настройках адрес аккаунта на gmail, он нажал кнопку входа, а когда перед ним появилось окно авторизации, набрал имя пользователя и пароль, чтобы открыть почтовый ящик iranmetalworks, созданный им еще летом.

Сердце билось как бешеное. «Страх – твой друг, – напомнил он себе. – Живи внутри его, перебирайся через него, будто через стену». Почтовый ящик на gmail должен быть безопасен. Почему бы и нет? Миллионы иранцев заводят бесплатные почтовые ящики на Yahoo, Gmail и MSN. Власти просто не в состоянии следить за ними и, насколько Кариму было известно, даже не пытаются. И все равно он задержал палец над клавишей ввода, прежде чем проникнуть в мир тайн. Небольшая задержка. Сигнал проделал свой путь по проводам, оптическим волокнам и радиоканалам, этим нервам Всемирной сети. Вечером в пятницу системы были загружены и работали не слишком быстро. Люди пришли домой, принялись проверять электронную почту, играть с детьми на специальных порталах, загружать музыку, смотреть порносайты. Прошло, наверное, больше минуты. У Карима на лбу выступил пот. И тут на экране появилось новое изображение, интерфейс работы с персональным почтовым ящиком. Молодой ученый вошел в раздел неотправленных сообщений. Вот оно.

Мы работаем над организацией отпуска. Скоро пришлем Вам билеты. Берегитесь холодов. Опасайтесь микробов и чаще мойте руки.

Дважды прочтя текст, Карим удалил его. Его охватил восторг. Словно некий источник энергии, находящийся далеко-далеко, наполнил его силой. Закрыв страницу с почтовым ящиком, он набрал адрес популярного в стране сайта, принадлежащего консервативной газете «Кайхан», чтобы замести следы. Молодой ученый принялся читать статью о махдизме. [23]23
  Махдизм – вера в пришествие Махди, Двенадцатого имама. Согласно этой доктрине, имам Махди пребывает в сокрытии до часа, назначенного Аллахом, а во время Страшного суда придет на землю, чтобы руководить мусульманами, и установит царство справедливости и благоденствия.


[Закрыть]Спустя пару минут в комнату вошла Насрин, напевая колыбельную на фарси. Выключив компьютер, Карим помог тете уложить детей в постели.

Дядя Дараб предложил Кариму подбросить его в Юсеф-Абад на машине и слегка обиделся, когда племянник ответил отказом. Извиняясь, молодой ученый объяснил, что после такого плотного и вкусного ужина ему надо пройтись пешком. Насрин такой подход понравился, и она расцеловала его на прощание.

Карим Молави покидал дом в Садегиех в полнейшем изумлении. Где-то на противоположном конце пруда, в который он кинул камешек, есть некая сила, могущественная и милосердная. Там услышали его мольбу, его поняли. Там найдут способ вытащить его отсюда, несмотря на то что у него нет паспорта, он не может путешествовать так, как обычные люди, и, возможно, за ним следят. Его друзья столь могущественны. Ему просто нужно остаться там, где он есть, и к нему придут. А пока надо избегать слежки. Беречься микробов. Выжить.

Он прошел несколько километров вдоль края парка Пардизан. На некоторых аллеях и аттракционах еще горели фонари. Они мерцали, приглашая, обещая успокоение. Расходились немногочисленные отдыхающие. Этим осенним вечером даже длинная игла телевышки в парке Наср, которая, как считал Карим, изуродовала всю перспективу в Тегеране, выглядела какой-то безобидной. Чувство одиночества оставило его. За ним придут, чтобы забрать отсюда.

Остановив такси, молодой ученый сказал водителю, что ему нужно в Юсеф-Абад, домой. Когда они свернули со скоростной трассы «Курдистан», водитель заблудился, и Кариму пришлось показывать ему дорогу, каждый поворот, пока они не очутились на улице Яздани. Из осторожности Карим вышел за квартал от дома и отправился пешком, все так же пребывая в восторженном состоянии, но затем напомнил себе, что теперь надо проявлять особенную осторожность. Самое опасное впереди. «Нафазат аз яех гарм дармияд», – повторил он про себя персидскую поговорку. «Ты дышишь тем, что тебе дорого». Другими словами, не надо излишнего оптимизма. Скоро он опять почувствует пронизывающий холод. Надо ждать. За ним придут. Закрыв дверь на ключ, он некоторое время сидел на диване, не зажигая свет.

Глава 24

Вашингтон

Для тех, кто знал о нависшей угрозе конфликта с Ираном, Вашингтон теперь выглядел так же, как в марте две тысячи третьего, в тот месяц, когда Америка вторглась в Ирак. В этом городе никто не хотел иметь репутацию человека, узнающего все в последнюю очередь, поэтому многие люди, и в правительстве, и вне его, внезапно поверили в то, что США собираются напасть на Исламскую республику. Кивки, подмигивания, фразы, сообщения по каналам связи. На брифингах в Белом доме, Пентагоне и госдепартаменте раз за разом задавали вопросы насчет возможности ударов по ядерным объектам Ирана. Официальные лица отказывались от комментариев, но ведь когда-нибудь им придется заговорить? Журналисты приставали с расспросами к представителям правительства, требуя четкого ответа, нет ли тут какого-то секретного плана. Получив категорический отказ, они сделали вывод, что чиновники скрывают что-то серьезное. Аналитики принялись выпускать доклад за докладом, беря в помощники ищеек из числа отставных военных, которые делились своими предположениями насчет того, какие цели надо атаковать в Иране, если дойдет до этого.

Дело было не в том, нанесут ли США удар по Ирану, а в том, когда это произойдет. Ведущие новостные корпорации начали задавать вопросы Пентагону насчет освещения предстоящих событий в прессе. В некоторых газетах даже появились различные мнения по поводу того, можно ли будет репортерам отправиться вместе с солдатами. О начале военной операции пока объявлено не было. Более того, сама возможность ее открыто не обсуждалась, она не была одобрена руководством. Но на странном плавучем острове, каковой представляла собой столица страны, эта кампания приобрела статус фактической. Вашингтон сам себя уговаривал начать войну.

Грипп, алиби Паппаса на время его поездки, сыграл свою роль. Когда Гарри рано утром пришел на работу, его принялись расспрашивать о самочувствии. В ответ он отшучивался. За время его отсутствия кто-то привесил мишень на грудь имама Хусейна на плакате у входа. Гарри посмеялся, но мишень снял и стал искать Марсию Хилл. Она говорила по телефону. В восемь тридцать он, как обычно, собрал старших сотрудников отдела на утреннюю планерку в своем лишенном окон кабинете. Похоже, лихорадка военных приготовлений не миновала их.

Первой выступила Марсия Хилл, изложив оперативные новости за последнюю неделю. Перед тем как начать говорить, она слегка подмигнула Гарри. Он поглядел на нее с опаской. Что она знает? У нее женская интуиция, она чувствует, когда люди лгут, если они чем-то расстроены или готовы взорваться. Именно это в прошлом сделало ее суперзвездой ЦРУ. За прошедшие тридцать лет она научилась понимать Гарри лучше его собственной жены. Но что бы там ей ни подсказывала интуиция, Паппас знал, что Марсия не проболтается.

– Начнем с того, что в нашем отделе пополнение. Я докладывала Гарри, пока он был дома и болел. Но думаю, следует изложить все это и остальным.

– Давай, – сказал Гарри.

Так вот о чем она хотела рассказать ему, когда он был в Лондоне. ЦРУ начало активную работу в зоне вокруг Ирана, и при этом Марсия прикрыла его отсутствие. «Молодец! Как я тебя люблю за это непринужденное двуличие», – подумал Гарри.

– В эти выходные, в соответствии с приказом директора, мы занялись отправкой дополнительного контингента сотрудников в Дубай, Доху, Стамбул и Ереван. Они действуют в статусе временно прикомандированных к нашему отделу. В течение пары недель у нас их станет еще больше, но для них нет никаких заданий. Гарри, есть пожелания?

– Пусть пишут друг другу телеграммы и не путаются под ногами. Вообще, откуда они взялись, эти прикомандированные? Мы-то хоть знаем?

– Половина – контрактники. Остальные – отставники. Понимаю, звучит смешно. Но это все, что у нас есть. Белый дом хочет, чтобы там было больше людей. Конгрессмены жалуются, что мы слишком мало работаем по Ирану. Поэтому мы и делаем это. Полагаю, вчера вечером председатель сенатского комитета выпустил пресс-релиз по этому поводу.

Гарри покачал головой. Перед коллегами не было надобности делать вид, что все это ему нравится.

– Что же тут сказать? Честно говоря, эти люди – идиоты. Но это вы и так понимаете, – сказал он, обводя взглядом собравшихся. – В том смысле, что вы знаете, что это безумие. Иран числом не задавишь.

Все закивали. Они помнили, что босс не любит, когда его торопят. Но в их глазах читалось возбуждение. Им льстило, что их отдел стал центром внимания всего Управления.

– Мы распределим обязанности пополнения… постепенно, – продолжил Гарри. – Нельзя в спешке посылать людей в такое место. А когда они окажутся там, надо сделать так, чтобы они не мешали тем, кто выполняет настоящую работу. Договорились? Что еще?

– Тебе это не понравится, – сказала Марсия.

– Давай. Посмеши меня.

– Новые задания по сбору тактической информации. Пришли из Пентагона вчера вечером.

– Черт. Это то, что я думаю?

– Боюсь, что так. Предполагается, что мы будем действовать совместно с Центральным командованием, поддерживая связь через нашего сотрудника в Тампе.

– И что им нужно?

– Целеуказания. Наблюдение за объектами. Доклады о перемещениях войск и грузов. И регулярной армии, и Корпуса стражей исламской революции. Сводки погоды с иракской и турецкой границ.

– Черт, черт, черт. Они хотят сделать это?

– Кто знает? Но определенно готовятся.

– Что ж, дай им то, что просят. Уверен, в Центральном командовании этому рады не больше нас.

– Так точно, – сказал Мартин Виттер, начальник оперативного отдела. – Связывался с Тампой этим утром. Вчера вечером там тянули время, надеясь, что от них отстанут. Но все серьезно. В Залив шлют третью авианосную группу. Из Штатов на базу Аль-Удид в Катаре отправляют бомбардировщики Б-два.

– И этим они хотят напугать Иран? Для начала они до смерти перепугают всех наших друзей. Что у тебя еще, Марсия?

– Нам нужна санкция на выход на связь с BQBARK-два, когда он прибудет в Женеву.

– BQBARK-два? Напомни мне, кто это.

– Человек из иранского Министерства иностранных дел. Его завербовал BQBARK-один, они вместе работали в Париже. Он прервал контакт, когда его отозвали домой. Сейчас его посылают в шестимесячную командировку в делегацию при ООН в Женеве. Мы хотим снова выйти на связь с ним и попытаться повторить вербовку.

– Он знает что-нибудь полезное?

– Вероятно, нет. Но это еще один скальп в нашу коллекцию.

– Ясно. Пустая трата времени. Что ж, пусть один из этих «прикомандированных» и займется вербовкой. Чтобы не провалить людей, которые пригодятся нам потом. Что еще?

– Ну…

Марсия посмотрела на Гарри, сомневаясь, что следующая тема разговора обрадует его.

– Та операция, проводимая в закрытом режиме с доктором Али. Я так понимаю, ты работаешь над этим.

– Угу. Почти попала. Резус положительный. Извините, ребята.

Гарри не хотел больше ничего говорить, но, глядя на смотрящих с надеждой коллег, понял, что должен сказать хоть что-то. Ведь у них есть допуск к этой информации. Если он промолчит, они будут разочарованы.

– Могу изложить лишь в общих чертах. Мы работаем с союзной разведслужбой, у которой, в отличие от нас, есть доступ на территорию страны. Мы пытаемся провести личную встречу с агентом. Когда мы сделаем это, операция будет осуществляться в обычном порядке. Если нам не удастся переговорить с фигурантом с глазу на глаз, что ж, придется просто регулярно просматривать ящик электронной почты. Ясно?

Все закивали. Они не слишком-то поняли, о чем говорит их босс, но убедились в том, что он ведет дело, работать над которым необходимо. Впрочем, на их лицах все равно осталось выражение нерешительности, будто они ожидали, что он скажет что-то, окончательно проясняющее ситуацию. Гарри широко улыбнулся.

– Расслабьтесь, ребята. Знаете, что ответил Уоррен Баффетт, когда его спросили, в чем заключается его стратегия?

– А кто такой Уоррен Баффетт? – спросил Виттер, простодушный парень, начальник оперативного отдела.

Сидящие вокруг него недовольно заворчали.

– Всего-навсего богатейший человек в мире. Так вот, он сказал, что его стратегия – отвечать на телефонные звонки. Он знает, что самые лучшие сделки – те, которых ты не планировал. Поэтому давайте не будем мучить себя.

Когда остальные вышли, Марсия осталась за столом. Она закурила вопреки запрету. Голубые струйки дыма завивались вокруг ее головы.

– Что происходит, Гарри? Хватит пороть чушь. Я слишком хорошо знаю тебя. Где ты был на выходных?

– Между нами?

– Еще бы. Сколько лет я здесь. Кому мне рассказывать? Коту своему?

– Я был в Лондоне. Работал с Секретной разведывательной службой. У них есть возможности сделать то, чего не можем мы. Теперь мы знаем имя и адрес этого доктора Али. Надо срочно пообщаться с ним лично. Без вопросов. Иначе придурки из правительства добьются того, что его убьют.

– Адмирал в курсе того, что ты хочешь сделать?

– В некотором роде. Достаточно, чтобы дать мне фиговый листок для прикрытия.

– Хорошо, тогда постарайся не попасться. Вот и все, что я хочу сказать. Кстати, я могу чем-то помочь?

– Прикрывай меня, так, как сделала это сегодня. Мне еще придется попутешествовать. Попробуй сдержать Фокса и его дружков, чтобы они не наломали дров. И молчи.

– А если заварится каша?

– О какой каше ты говоришь? О войне с Ираном?

– Нет, я говорю о тебе, Гарри. Как мне поступить, если тебя поймают на том, чего тебе не положено было делать, что бы это ни было?

– Лгать.

Улыбнувшись, Марсия затянулась в последний раз и выпустила клуб дыма.

– Заметано.

Паппас позвонил Артуру Фоксу. Секретарь сказал, что Фокс на восьмом этаже, у директора. Тогда Гарри набрал личный номер шефа и спросил, дозволено ли будет ему прийти. Конечно же, ответил адмирал, он сам хотел позвонить Гарри и пригласить его к себе. Но говорил он так, будто ощущал какую-то неловкость.

Из окна кабинета директора открывался вид на парк, автостоянки и купол конференц-зала, в котором обычно проходили скучные и утомительные общие собрания. Давным-давно, когда ЦРУ находилось на пике своей мощи, для Аллена Даллеса и его клики это, возможно, выглядело как последний писк модерна. Своеобразный кампус на берегах Потомака. Теперь же это стало памятником бездарности. Любой средний университет штата мог похвастаться большим количеством незаурядных личностей, чем все Управление с его дивизиями шпионов.

Когда Гарри вошел, шеф вертел в руках модель корабля из своей коллекции – линкор с длинным и массивным корпусом. Очевидно, директор дожидался Гарри. Фокс сидел на диване, спиной к окну. Он был без пиджака, но при галстуке «Айви клаб» в зеленую полоску, будто на случай, если ему встретится другой выпускник Принстона. На лице у него была кислая мина, словно он только что съел лимон.

– Гарри Паппас воскрес из мертвых. Жаль, что ты простудился. Нам тебя не хватало, – сказал он.

– Уверен в этом, Артур. Но мне почему-то кажется, что вы тут управились и без меня.

– Тише, экипаж. Мы здесь одна большая дружная семья, – перебил их директор. – Мы только что обсуждали, к чему идем. Белый дом издал приказ о переходе на новый протокол секретности по Ирану.

– И в чем суть? – спросил Гарри. – Если мне будет позволено узнать.

– А, это ты тоже упустил, – сказал Фокс. – Вчера состоялась еще одна встреча членов Совета национальной безопасности. Там спрашивали о тебе. «Он скоро поправится», – вот и все, что нам пришлось ответить.

Гарри не обратил внимания на шутки Фокса. Просто пустолайка. Чем громче тявкает, тем сильнее хочется достать пистолет и пристрелить его.

– Совет планирует через неделю-другую обнародовать полученные сведения о ядерной программе. Провести большую пресс-конференцию в прайм-тайм, а затем объявить блокаду Ирана. Сначала морскую, а потом и воздушную, – ответил директор.

– Как во время Карибского кризиса, – сказал Паппас.

– Именно, – подтвердил Фокс.

– Это не будут обсуждать в ООН? – спросил Гарри.

– Нет. Слишком свежи воспоминания. Никто не хочет еще одного шоу, как с Колином Пауэллом.

Гарри покачал головой. Он понимал, что все идет к этому, но терпеть не мог спешки.

– И насколько подробно Белый дом планирует изложить сведения о ядерной военной программе?

Хотя вопрос был адресован директору, за него ответил Фокс.

– Все, что у нас есть. Приказ Эпплмена.

– Но сведения ненадежны. Не говоря о том, что это убьет нашего агента.

– Ничего не поделаешь. На войне всегда есть потери.

Паппас повернулся к директору. Тот отставил линкор и взял в руки модель подлодки, похожую на большую серую сосиску. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Боюсь, что так, Гарри. Наступил решающий момент. Иранцы должны понять, что мы настроены серьезно.

– А что, если иранцы попытаются прорвать блокаду? А ведь они попытаются. Какой-нибудь рехнувшийся придурок из Корпуса стражей исламской революции решит заработать пропуск в рай, пустив ко дну один из наших кораблей в Заливе. Что тогда?

– Безусловно, мы нанесем ответный удар! – воскликнул Фокс.

– Понял, – сказал Гарри. – Вы сами хотите, чтобы нас атаковали. Нужен повод для войны.

– Скажем так, это ничуть не огорчит Белый дом.

– Вот черт! Это страшная ошибка. Судя по всему, вы все неправильно поняли, адмирал, – сказал Паппас.

Директор промолчал. Гарри не знал, что творится в его душе, но подозревал, что примерно то же самое, что у него самого.

– Послушай-ка, – перебил его Фокс. – Твое мнение не имеет значения, Гарри. Поздно. Решение принято. Сейчас мы говорим о том, как выполнить его. Тебе следует обдумать вопросы ведения тактической разведки, чтобы поддержать наших отважных солдат и летчиков, которым, возможно, скоро придется идти в бой.

– Сколько времени у нас осталось? – спросил Паппас.

– До пресс-конференции? Неделя, может, две.

– Это безумие, – сказал Гарри. – Зачем такая спешка? Чтобы опять наделать ошибок?

– Затем, что президент готов проявить твердость. Эта проблема не исчезнет сама собой, а власть заставляет людей принимать сложные решения. Это не в твоем стиле, Гарри? Вам всегда не хватает времени. Но у нас оно кончилось.

– Господи, почему же? Никто еще не разобрался в новых данных, которые мы получили. Почему нельзя немного подождать хотя бы ради того, чтобы понять их истинный смысл?

– В том, что никто толком не разобрался, ты не совсем прав, Гарри. У Израиля тоже есть определенная информация. На выходных премьер-министр звонил президенту. Сказал, что если США не начнут действовать, то это сделают они.

– Вот черт! Откуда они узнали? – спросил Паппас, сверля взглядом Фокса.

– Не будь наивным, Гарри. Это Вашингтон. Здесь невозможно хранить что-то в тайне долго.

Выражение лица Фокса было настолько самодовольным, что Гарри заподозрил, что каналом утечки стал именно он.

– Адмирал? – обратился Паппас к директору.

Но тот лишь демонстративно смахнул пушинку со своего накрахмаленного флотского мундира. О таких вещах он просто не желал слышать.

Они разговаривали еще сорок пять минут, обсуждая приказы, выданные Особой межведомственной группой, которая, помимо Совета национальной безопасности, теперь руководила политикой в отношении Ирана. Гарри спросил о том, как директор намерен использовать оперативников, прикомандированных к отделу по операциям в Иране, но шеф не дал внятного ответа. Он просто хотел подстраховаться на тот случай, если впоследствии его спросят, достаточно ли было сотрудников для выполнения заданий. У Фокса на этот счет тоже не оказалось никаких предложений. Гарри сказал, что займется составлением плана, пробормотав под нос, что лучше было бы сначала разобраться, а потом отправлять людей.

Основной темой разговора было ведение тактической разведки в интересах операции по установлению морской и воздушной блокады, а также возможной последующей военной кампании. В Белом доме хотели, чтобы Управление привело в действие все имеющиеся источники в иранской армии и Корпусе стражей исламской революции. К сожалению, их было очень мало, и дискуссия на эту тему не заняла много времени. Когда они окончили обсуждение запросов и текущих задач, Гарри поинтересовался, нельзя ли ему поговорить с директором наедине. Фокс запротестовал, но адмирал проявил твердость и попросил начальника Комитета по нераспространению выйти.

Они сидели рядом на диване. До глупости интимная обстановка, но сейчас было не до условностей.

– Вы должны хоть как-то затормозить это, – сказал Паппас. – Нам нужно время. Спешка тут совершенно ни к чему. Конечно, нашего парня убьют, но это я как-нибудь переживу. Дело в том, что может погибнуть куда больше людей, и совершенно бессмысленно.

– Понимаю, – тихо ответил директор. – Сколько тебе нужно времени?

– Месяц. А лучше – два.

– Даже не думай. Не выйдет. Ты слышал, что сказал Фокс. Эти люди готовы действовать.

– Три недели, – попросил Гарри, лихорадочно думая, насколько быстро получится у Эдриана и его ребят проникнуть в страну, найти Карима Молави и вывезти его куда-нибудь, где с ним можно будет поговорить без помех.

– Две недели – максимум, что я могу обеспечить, Гарри. Я точно знаю, что президент не настроен нестись во весь опор, как Фокс и его друзья. Но процесс пошел. Надеюсь, если я скажу ему, что нам надо еще поработать с нашими информаторами, он даст нам две полные недели.

– Хорошо, пусть две недели, если это все, что у нас есть.

Гарри поглядел в окно, на шевелящуюся на ветру листву деревьев. После первых октябрьских заморозков она пожелтела и начала опадать. Листья японских кленов позади автостоянки окрасились в огненно-красный цвет. «Интересно, что будет, если признаться директору, чем мы занимаемся с Эдрианом Уинклером? – подумал Гарри. – Возникнет слишком много вопросов, на которые будет трудно ответить. Ситуация такая, что лучше всего не говорить ничего». Гарри сам выбрал этот путь, надо идти по нему до конца.

– Скажите президенту, что я в лепешку расшибусь, чтобы достать то, что ему нужно. Сделаю все, чтобы выйти на контакт с нашим агентом в иранской ядерной программе и получить от него максимум данных.

– Хорошо, но как ты планируешь сделать это? – тихо спросил директор, так осторожно, будто от громкого голоса могло что-то разбиться.

– Не знаю. Просто скажите президенту, что я стараюсь найти информацию, которая поможет ему принять правильное решение. И попросите не спускать курок, пока я не предоставлю ее.

– А если ты не уложишься в отведенный срок?

Гарри промолчал. Хотел сказать, что будет умолять дать ему еще немного времени, солгать, задержать начало операции на пару недель. Но, честно говоря, он не знал, что станет делать в такой ситуации.