Текст книги "Dragon Age: Раскол (ЛП) (редактор Валерия Игоревна)"

Автор книги: Дэвид Гэйдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

– Ты и я – с нами покончено, – холодно сказал он. – Когда-то мы были друзьями, но теперь – нет. Я хочу, чтобы ты знала это.

Она была опечалена, но не удивлена.

– Я понимаю.

– Ты ничего не понимаешь.

Он оставил её позади и направился к лестнице. Пошел снег.

Это собрание сильно отличалось от предыдущего. Вместо просторного зала из мрамора и цветных витражей, маги собрались в разваленной комнате, которая когда-то, возможно, служила бараками, но сейчас была ничем. Половина стен была ничем иным, как грудой обвалившегося камня, а бомльшая часть потолка давно рухнула. Сквозь пол прорастали сорняки, и бомльшая часть этих растений цеплялась к любой доступной поверхности. Они могли с тем же успехом стоять и в открытом поле – оно обеспечивало бы им такое же укрытие.

А ещё здесь было не только десятки Первых Чародеев. Комнату наполняли сотни магов – их было так много, что не все помещались в пространство, над которым оставался потолок. На них падал снег, который падая на пол, медленно скатывался в сугробы. Они стояли практически плечом к плечу, оставляя свободным лишь то место в центре, где лежала упавшая колонна. «Сошло бы за место для выступлений», – предположил Рис.

И здесь был один храмовник. Евангелина облегченно улыбнулась, когда увидела, как вошел Рис. Он улыбнулся в ответ, выкинув из головы инцидент с Адриан. Чем ближе подходила к нему Евангелина, тем больше взглядов обращались в его сторону. Разговоры в комнате стали тише, а потом полностью прекратились. Все знали, что собрание вот-вот начнется.

Великий Чародей Фиона подошла к рухнувшей колонне. Эльфийка аккуратно поднялась, и, когда она повернулась лицом к мрачной толпе, в её власти не было сомнений. Она казалась неукротимой. Непокорной. Легко было представить, что она была Серым Стражем. Оставалось только гадать, поведет ли она их к свободе или обратно в руки Церкви.

– У нас есть два выбора, – легко произнося слова, заявила Фиона. Не было ни единого шепота. – Я думаю, всем ясно, что это за выбор: мы покоряемся, либо мы боремся. Её глаза изучали каждого из присутствующих, словно вызывая их возразить. Но никто не возразил. – Если мы покоримся, – продолжила она, – мы покоримся вместе. Даже Либертарианцы. Мы вернемся в лоно Церкви и отдадим себя на их милость. Многие из вас не знают этого, но Верховная Жрица помогла нам в битве при Белом Шпиле. Она наш друг. Возможно, она даже пощадит некоторых, и они избегнут Усмирения или казни... но уж точно не все.

Никто не сказал ни слова.

– Если мы решим бороться, то будем бороться вместе. Мы объявим, что Круг умер, и вместе с ним все попытки храмовников или Церкви управлять нами. А это означает войну. Верховная Жрица не сможет удержать храмовников, если, конечно, она вообще захочет. Многие из нас лягут в будущих битвах...но уж точно не все.

Никто так и не сказал ни слова. Снегопад стал сильнее, но никто это не замечал. По спине Риса пробежала дрожь.

– Время для споров прошло, – сказала Верховный Чародей. – Теперь настало время действовать, пока не пришли храмовники и не отняли у нас саму возможность выбора. Как Верховный Чародей Круга Магов, я здесь, призываю вас голосовать за независимость. По комнате пронесся шепот, но он быстро стих. – Не все Первые Чародеи здесь присутствуют. Я получила вести о том, что в Круге Дэйрсмуда (прим. перев. Ривейн) было объявлено Право Уничтожения. Все, кто был внутри, были убиты, как и Первый Чародей Ривелла, – она снова сделала паузу, ожидая, пока не стихнут возгласы шока. – О других ничего неизвестно. Маги, что сегодня здесь собрались, выбрали в качестве представителей свои братства. Я прошу их лидеров встать и озвучить ваши голоса.

Первым встал сгорбленный пожилой человек, один из недавно избранных первых чародеев, который представлял Лоялистов. Дрожащим голосом он произнес короткую речь, призывая магов сдаться. Он говорил, что надежды выстоять против храмовников нет. Население Тедаса никогда не примет свободных магов, и, как во времена Андрасте, они восстанут и повергнут их. Круг был их единственной надеждой.

От Лоялистов меньшего и не ожидали, но от последовавших за ними ожидали большего. Друг за другом вставали мелкие братства и призывали следовать выбору Лоялистов: смирение над борьбой. Какими бы малыми они не были, их слова навеяли мрачное настроение у всех собравшихся. Жизнь в глазах Верховного Чародея, казалось, иссякла.

Затем сквозь дверной проем пронеслась Адриан и встала недалеко от Риса.

– Либертарианцы выбирают борьбу! – крикнула она. В толпе началось гудение, и все взгляды направились на неё. – Неужели вы все – скот, который просто ляжет и примет неизбежное? Если вы думаете, что что-то изменится, когда мы сдадимся, то вы правы! Станет ещё хуже! Каждый Круг станет тюрьмой. Каждый маг, который подошел ближе, чем на милю к этому месту, станет Усмиренным. Они не знают другого способа обращения с нами, и никогда не узнают, если мы их не проучим!

Её слова были встречены громким бормотанием, но лишь малая часть его была злым. Мало кто мог отрицать её слова. Смотря на опущенные головы и слезы из глаз, Рис сделал вывод, что вопрос лишь в том, какой из вариантов принесет больше неприятностей, чем другой. Выбор был нелегким.

Когда гул стих, Великий Чародей обратила свой взор на Риса. Эквитарианцы были самым большим братством, и теперь, как и во все времена, в их руках был ключ к расстановке сил. Если они присоединятся к Либертарианцам, то вместе их голоса перевесят остальных. Если они примкнут к Лоялистам, то вопрос будет решен навсегда. Кто-то наверняка интересовался, почему Эквитарианцы выбрали своим представителем человека, который не был Первым Чародеем, и до сегодняшнего утра вообще не входил в их крыло. Рис и сам задавал себе этот вопрос. Он чувствовал себя жалкой заменой матери. Тем не менее, никто не знал, каким будет его ответ.

Он почувствовал, как Евангелина взяла его за руку и сжала её.

– Вы все знаете, кем была моя мать, – сказал он толпе, – и она кое-чему научила меня перед своей смертью. Она научила меня тому, что пришло время отринуть прошлые представления – о других и о себе. Мы не знаем ничего ни об Усмирении, ни о демонах, ни даже о границах наших собственных возможностей. Что бы ни случилось в будущем, мы переживем его, только если научимся смотреть на всё по-новому. Если же нет, то мы просто снова совершим те же ошибки, что и в прошлом... и какой бы ни была наша участь, она будет заслуженной.

Кто-кто кивнул в ответ на его слова, но все сохраняли молчание. Великий Чародей Фиона подождала, и затем посмотрела на него с озадаченным выражением лица.

– Простите меня, Чародей Рис, – сказала она, – но мне кажется, вы не совсем четко выразили вашу позицию.

Рис глубоко вздохнул, и сделал последний ход.

– Я отдаю свой голос за борьбу.

В ту ночь снегопад был сильным, но Рис не обращал на это внимание.

Он сидел в темном углу внутреннего двора руин крепости, наконец-то оставленный наедине со своими мыслями. Он ожидал, что после его слов начнется гул, но последовала лишь тишина. Осознание того, что Круг Магов был безвозвратно уничтожен, наталкивало на вопрос: а что теперь? Он ещё не был готов столкнуться с этой проблемой, и поэтому ушел. Другие маги поступили также, ибо каждому из них нужно было принять неизбежное.

Появилась Евангелина, которая подошла к нему, невзирая на снег и ветер. Будь это кто другой, он бы воспринял это как вторжение в его личное пространство, но не её.

– Вот и свершилось, – сказала она с мрачным выражением лица, когда дошла до него.

– Ага.

Евангелина протянула руку, чтобы помочь ему подняться на ноги, и он принял ее.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– О моей матери.

Она кивнула с грустным выражением лица, не требуя объяснений.

– Я стояла на другой стороне той тьмы, когда Винн послала золотой свет, чтобы вернуть меня. Это было... красиво.

Евангелина не говорила об этом с той самой ночи. Рис всё чувствовал некое изумление, видя её живой. До этого магия никогда не нарушала границы жизни и смерти. Считалось, что это невозможно, но вот она была здесь: Евангелина, не дух, не какая-то копия женщины, которую он знал. Чудо.

– Он... внутри тебя? – спросил он, чувствуя себя неловко.

– Дух? Я не знаю. Я не чувствую никакой разницы.

– Ты помнишь, что случилось до этого?

Сначала Евангелина ничего не говорила.

– Я помню Коула. Я помню твой взгляд, когда ты... понял, кем он был, – Рис кивнул, чувствуя, как горят щеки от стыда, и она успокаивающе положила руку на его плечо. – Ты не должен мучить себя.

– Разве? Он обвел меня вокруг пальца. Уж я-то должен был догадаться.

– Я была там, в Тени. Это была не ложь, Рис.

Он отрицательно покачал головой.

– Но этого не может быть. Мальчика по имени Коул никогда не существовало. Того, что мы видели, никогда не происходило. Все это должно быть какое-то...

– А кто только что сказал магам на собрании, что пришла пора отринуть наши представления? – Евангелина печально усмехнулась, когда он захлопнул рот. – Я не знаю, чем был Коул. Все, что я знаю, что он – потерянная душа, и ты пытался это исправить. Только это имеет значение.

– Я думаю, это я убил тех людей.

– Я знаю. Но это ничего в тебе не меняет.

Какое-то время они молчали.

– Думаешь, мы когда-нибудь увидим Коула ещё раз? – спросил он, наконец.

– Не знаю. Вряд ли.

Рис согласно кивнул.

– Так что ты будешь делать? – тихо спросил он. – Круга больше нет. Храмовники придут за нами, и, как и сказала Фиона, начнется война. Ты собираешься выступить против них?

После этих слов она посмотрела на него и не стала улыбаться, сохраняя совершенно серьезное выражение лица.

– Я с радостью умру ещё раз, если это означает, что я буду драться рядом с тобой, и ни о чем не буду сожалеть.

– Тогда мы встретим будущее вместе.

Евангелина кивнула и крепко его обняла, и он с радостью принял её объятия. Рис вдруг понял, что вопрос о том, что ждало их в будущем, уже не казался таким угнетающим. Посмотрев ей в глаза, он потерял нить мыслей. Он чуть не потерял её навсегда. И там, во дворе разрушенной крепости, они целовались, а вокруг них тихо падал снег.

Когда они отстранились друг от друга, она улыбнулась и взяла его за руку.

– Пойдем со мной.

Они вместе направились к месту, расположенному недалеко от Пределов Андорала. Там, на открытом поле стоял огромный дуб, серый, искривленный и такой старый, что казалось чудом, что он ещё стоит... но он был таким величественным, что от одного его вида захватывало дух. Это дерево видело многие века. Оно видело, как Моры наполняли эти земли порождениями тьмы, но само оно не пострадало. Возможно, оно даже было свидетелем того, как армии Андрасте разрушили могучую крепость, видело битвы, в которых пали тысячи и тысячи воинов, и все же оно устояло.

И теперь у корней этого дерева был захоронен прах Винн. Так предложила Лелиана. «Винн бы не понравилась идея о памятнике», – сказала она, – «или об усыпальнице из мрамора и фанфарах. Это должно было быть просто место, где она нашла бы долгожданный покой, место, куда бы могли приходить те, кто знал ее, и вспоминать её такой, какой она была: женщиной, которая боролась за свои убеждения, которая также выстояла против порождений тьмы и хаоса. Женщиной, которая за подаренные ей годы сделала мир лучше того, в который она пришла».

Сейчас здесь были и Лелиана, и Шейла. И Первый Чародей Ирвинг. Здесь были и другие люди, и все до единого склонили головы в скорби, отдавая честь уходу их друга. Даже голем не стала делать саркастичных замечаний, и свет в её глазах был тусклым и серым.

Рис и Евангелина молча наблюдали за процессом на расстоянии. Он пытался вспомнить свою мать, и ту последнюю улыбку, которую она ему подарила. При мысли о том, какой могла бы быть его жизнь, если бы её не заставили отдать его, какой могла бы стать её жизнь, его сердце больно сжалось. Возможно, они стали бы друг другу хорошим сыном и хорошей матерью.

Лелиана начала петь. Слова были эльфийскими, но Рис все равно их понимал: они говорили о радости и потерях, о том, что у всего есть свой конец.

Это была одновременно самая запоминающаяся и самая красивая мелодия, которую он когда-либо слышал.

Эпилог

Лорд-Искатель Ламберт вошёл в свои апартаменты, его лицо пылало радостью.

Он поспешно скинул плащ и бросил его на руки эльфа-пажа, следовавшего за ним. Пятнадцать Рыцарей-Командоров в одном помещении, и ни один из них не высказал возражений. Все они знали, что требуется сделать. Те немногие, кто сомневается, либо будут молчать, либо для них найдётся замена.

Будет созвана армия, и жалкие маги, собравшиеся в Пределе Андорала, будут сокрушены… или умрут от голода, это не имело особого значения. Их смерти послужат примером тем, кто придёт после них. Круг Магов перестал существовать, и скоро его заменит новый порядок, чтобы, в конце концов, получилось установить настоящий мир. Там, где даже Церковь потерпела неудачу, Искатели Истины восторжествуют пред ликом Создателя.

– Возьми письмо, парень, – отрывисто бросил он.

Паж едва не взвизгнул от испуга, уронив и плащ, и бумаги, которые нёс. Лорд-Искатель нетерпеливо ждал, пока мальчишка ползал, собирая их все. Он повесил плащ и затем сел за маленький письменный стол, обмакнув ручку в чернильницу трясущейся рукой.

– Дыхание создателя, парень! Если письмо будет неразборчивым, я с тебя шкуру спущу.

Паж сглотнул:

– Да, милорд.

Его рука перестала трястись, однако частое дыхание выдавало испытываемый страх. Было бы большой удачей, если бы мальчишка не выдохся в процессе написания письма. Впрочем, это не имело значения, коль скоро письмо было бы написано и доставлено к ночи. Отстёгивая доспехи, он диктовал:

«Наисвятейшая, Искателям хорошо известно, какую роль Вы сыграли в восстании. Вы вызвали меня в Великий Собор в середине ночи по неотложному делу только для того, чтобы обсудить обыденные вопросы? А затем, вернувшись в Белый Шпиль, я обнаружил хаос… и одного из Ваших агентов среди отступников.

Вы думали, я не замечу? Вы считали себя выше последствий подобных деяний? В чёрный день Церковь поместила настолько неподходящую женщину на Солнечный Трон. Я не буду безучастным свидетелем того, как Вы уничтожаете то, что строилось веками соблюдения традиций и справедливости.

В двадцатом году Божественного Века был подписан Неварранский Договор. Искатели Истины спустили флаг и согласились служить правой рукой Церкви, и вместе мы создали Круг Магов. Теперь, когда Круга больше нет, я объявляю Договор недействительным. Ни Искатели Истины, ни Орден Храмовников более не признают главенство Церкви, и вместо этого мы будем делать работу, угодную Создателю, коль уж её предназначено сделать, так, как считаем нужным.

Подписано сим днём сорокового года Века Дракона,

Лорд-Искатель Ламберт ван Ривз»

Он подошёл к столу и схватил письмо, как только паж закончил. Просмотрев его, он одобрительно кивнул:

– Скрепи его моей печатью и передай в руки Сэр Арнауда. Скажи ему, что он должен лично доставить его в Великий Собор. Лично. Понятно?

– Да, милорд.

Паж рванул из комнаты так быстро, что едва не споткнулся. Ламберт захлопнул дверь и позволил себе улыбнуться. Он представил себе Верховную Жрицу, читающую это. Без храмовников Церковь становилась беззубой – не более чем сборищем старух, вооружённых одними словами. Что она будет делать? Постарается убедить людей, веками слушавших, что магов нужно бояться и ограничивать, что в одночасье всё изменилось?

Через три дня войско храмовников отправится в поход к Пределу Андорала. Если повезёт, к моменту их победоносного возвращения Церковь возьмётся за ум и выберет новую Верховную Жрицу… ту, которая охотно подпишет новый Договор с Искателями, жёстко передав власть в правильные руки.

Лорд-Искатель снял оставшиеся части доспехов, притушил лампу и забрался в постель. Он будет хорошо спать этой ночью. Скоро он станет героем, маги будут призваны к порядку, и всё в мире будет хорошо. Несомненно, это был хороший день.

Сон приходил медленно, и Лорд-Искатель почувствовал, что что-то было не так. Звук в темноте – едва слышный скрип, как будто открылась дверь. Он немедленно потянулся к мечу, находившемуся около кровати, но прежде, чем смог его достать, что-то навалилось сверху. Человек толкнул его обратно и прижал кинжал к его горлу. Он застыл.

В тусклом лунном свете, который проникал из окна, он увидел растрёпанные светлые волосы злоумышленника и немедленно узнал его.

– Демон, – прорычал он и зашипел от боли, когда клинок надавил. Юноша наклонился, и выражение его лица говорило об одном.

– Коул был, – прошептал он. – Вы забыли его в этой камере, и я единственный услышал его крики. Я пришёл к нему и держал его за руку во тьме до конца. Когда храмовники нашли его, они всё уничтожили, чтобы скрыть свой позор… и я не мог ничем помочь, – скорбь и возможно, даже сожаление исказили лицо юноши, но только на мгновение. – Я больше не беспомощен.

Эти слова заставили сердце Ламберта заледенеть.

– Чего ты хочешь от меня?

Юноша холодно улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты посмотрел мне в глаза.