Текст книги "Журнал «Если», 2000 № 01"

Автор книги: Дэвид Геммел

Соавторы: Дмитрий Володихин,Владимир Михайлов,Кэролайн Черри,Владимир Гаков,Эстер М. Фриснер (Фризнер),Сергей Кудрявцев,Владимир Михайлов,Евгений Дрозд,Александр Ройфе,Константин Дауров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

Прасамаккус, Гвалчмай, Кормак и Галеад ждали у подножия Тора. Лейта велела им ждать пробуждения Утера, и вот уже два часа они сидели под ярким солнцем, ели хлеб и запивали его вином. К ним присоединился Северин Альбин, однако сел немного в стороне, глядя на юго-восток.

Под вечер к ним подошла Лейта.

– Он желает видеть тебя, – сказала она Кормаку.

– Наедине?

– Да. Ты и я – мы поговорим потом.

Кормак взобрался по крутому склону, не зная, что скажет своему отцу.

На вершине Тора он увидел, что Утер в доспехах сидит у круглой башни, а Меч лежит рядом с ним. Король поднял глаза и встал, а сердце Кормака забилось чаще – это не был сломленный человек, это был Кровавый король. Глаза оставались голубыми и холодными, как зимний ветер.

– Чего бы ты хотел от меня, Кормак? – спросил он, и голос его был глубоким и звучным.

– Только то, что ты всегда мне давал – ничего, – ответил Кормак.

– Почему же ты рисковал жизнью для моего спасения?

Кормак засмеялся.

– Не твоего, Утер. Я разыскивал женщину, которую люблю. Но ты был там, и, может быть, во мне заговорила кровь. Не знаю. Но мне не нужны ни ты, ни твое королевство. Мне нужна только Андуина.

– Жестокие слова, мой сын. Но я не стану оспаривать твое решение. Пожмешь ли ты мне руку, как мужчина мужчине, и примешь ли мою благодарность?

– Это – да, – сказал Кормак.

Кормак спускался с Тора с более легким сердцем, чем восходил.

Следующей была очередь Гвалчмая и Прасамаккуса, а затем Северина Альбина.

Он поклонился королю и сказал с укором:

– А я уж надеялся удалиться на покой! Однако жизнь без тебя была скучной.

Утер кивнул, они улыбнулись друг другу и пожали руки.

– Что теперь, Утер? Гриста моих стариков охраняют дамбу. Последние из пришедших сообщили, что готов более двенадцати тысяч. Мы атакуем их? Будем ждать?

– Мы пойдем на них с мечом и огнем.

– Прекрасно. Это откроет еще одну блестящую страницу в истории.

Утер рассмеялся.

– Жизнь – большая игра, Альбин, и на нее надо смотреть только так. – Улыбка сошла с его лица, смех в глазах погас. – Но я дал обещания, о которых, возможно, пожалеют другие люди.

Альбин пожал плечами.

– Что бы ты ни сделал, я с тобой.

Последним был позван Галеад. Солнце уже заходило, когда он поднялся к королю.

– Ты изменился, Урс. Хочешь получить свое прежнее лицо?

– Нет, государь. Это напугает Лекки.

– Ты нашел Меч. Как я могу отблагодарить тебя?

Галеад улыбнулся:

– Я не ищу награды.

– Я заметил, что ты теперь не носишь оружия, – сказал Утер.

– Да. Я больше никогда не буду носить оружие. Я надеялся найти участок земли и разводить лошадей. У Лекки был бы пони. Но… – Он развел руками.

– Не отказывайся от этой надежды, Галеад. У нас еще есть силы.

– Где ты соберешь войско?

– Отправься со мной и узнаешь.

– Меня больше не влекут кровь и смерть. У меня нет ненависти к готам, и я не хотел бы смотреть, как их убивают.

– Ты нужен мне, Галеад. И оставь свой меч здесь. В назначенный час его заменит другой.

Потом к нему на вершину пришла Лейта, и они стояли рука об руку и смотрели на Спящих Великанов, залитых ярким лунным светом.

– Обещай мне, что вернешься, – прошептала она.

– Я вернусь.

– Ты употребил Меч, чтобы познать силу Вотана?

– Да. И увидел грядущее. Там не все плохо, хотя предстоят беды. Чем бы ни завершился завтрашний день, королевству пришел конец. Мы отчаянно боролись, чтобы оно жило – точно свеча на ветру. Но ни одна свеча не горит вечно.

– А ты, Утер? Куда пойдешь ты?

– Я буду с тобой. Всегда. Завтра я вернусь на Остров. Ты будешь стоять на склоне холма и увидишь мою лодку. И с этого мгновения мы никогда не расстанемся, пусть мир погибнет в огне, а от звезд не останется и воспоминания.

– Я буду ждать тебя, – пообещала она и попыталась улыбнуться.

Но слезы все равно хлынули.

Вотан возглавлял свое войско – двести тысяч бойцов, знавших лишь вкус победы с тех пор, как он призвал их под свои знамена. Ночью саксы ушли. Но теперь он в них не нуждался. Впереди лежал Великий Круг Сорвиодунума, а Вотан помнил дни его сотворения и Таинство, заложенное в нем.

– Я иду к тебе, Пендаррик, – прошептал он ветру, и радость переполнила его.

Войско медленно двигалось через равнину.

Внезапно из Круга вырвался пылающий свет, и Вотан придержал коня. Солнечные лучи заиграли на доспехах, и он увидел, что несколько сот римских легионеров кольцом окружили Стоячие Камни. Затем из Круга вышел высокий воин. На нем был крылатый шлем, а в руке он держал Меч Кунобелина. Воин встал перед готами.

Вотан тронул коня и легкой рысью подъехал к нему.

– Ты оказался сильнее, чем я думал, – сказал он. – Поздравляю!

– Его белесые глаза скользнули по легионерам. – Я всегда считал, что при осаде никто не сравнится опытом и стойкостью с ветеранами. Но это?.. Это почти смешно.

– Посмотри направо, спесивый сын потаскухи, – пророкотал Утер, поднимая Меч Кунобелина и указывая острием на север. Над самым высоким холмом зазмеилась белая молния, воздух вокруг замерцал. Из ниоткуда выступил Геминий Катон во главе своего легиона, за стройными рядами которого тысячи бригантов ехали на боевых колесницах из бронзы и железа.

– И налево! – загремел король, и Вотан повернулся в седле. Вновь воздух замерцал, раздвинулся и тридцать тысяч сакских воинов во главе с Астой построились в боевой порядок. Угрюмые мужчины, вооруженные топорами, они стояли молча, ожидая только приказа своего вождя, чтобы отомстить готам.

– Что же ты не улыбаешься? – спросил Кровавый король.

Обнаружив, что враги вшестеро превосходят их численностью, готы отступили и построились огромным кольцом, сомкнув щиты, но Вотан пожал плечами.

– Ты думаешь, ты выиграл? Воображаешь, что я полагаюсь только на этих людей?

Он снял шлем, и Утер увидел, как под кожей на его лбу появилась полоса пульсирующего алого света, словно отблеск невидимой короны.

Небо потемнело, и в клубящихся тучах король увидел орду демонов – они кружили и устремлялись вниз, словно пытаясь страшными когтями взломать невидимую преграду.

Внезапно конь Вотана взбрыкнул, на его боках появилась чешуя, голова вытянулась, сузилась, из пасти вырвался огонь. Чудовище вздыбилось, но Утер уже взмахнул Мечом, отбив струю огня, который только опалил траву у его ног. Лезвие со свистом перерубило чешуйчатую шею, и обезглавленное чудовище забилось в судорогах. Вотан успел спрыгнуть, обеими руками схватив свой меч, змеей выползший из ножен.

– Как и подобает, – сказал он, – два короля в поединке решают судьбы мира.

Их мечи скрестились. Вотан был воином невероятной силы и уверенности в себе – со дня своего воскрешения он не потерпел ни единой неудачи в бою. Но и Утер был могуч, и его наставником был Кулейн лак Фераг, величайший из воинов. Бились они на равных. Их мечи свистели, пели, и все, кто видел их, дивились искусству противников. Время не имело значения, потому что ни тот, ни другой не знали усталости. Бой продолжался, и по-прежнему они выглядели равными. А демоны кружили и кружили, тщась прорваться сквозь невидимую стену.

Лезвие Утера вонзилось в бок Вотана, но свирепый ответный удар рассек бедро короля. Утер пошатнулся, и меч Вотана вошел между его ребрами. На миг глаза Вотана зажглись торжеством, но король откинулся и великий Меч Кунобелина описал крутую беспощадную дугу. Вотан, чей меч застрял в теле Утера, мог только закричать, когда лезвие размозжило его череп, пройдя под короной из Сипстрасси. Во все стороны брызнули окровавленные осколки.

Король готов зашатался, взывая к магии Сипстрасси, но Утер перекатился на колени, и Меч вошел в живот Вотана снизу вверх, рассекая сердце пополам. Вотан упал, его тело задергалось, а Утер одним ударом отделил голову от туловища. Но Сипстрасси еще светились в черепе, и демоны грозили разорвать преграду. Утер попытался вновь взмахнуть Мечом, но силы ему изменили.

Он поник, упав в траву на колени. На него легла зловещая тень.

– Вручи мне твой Меч, король, – воззвал Галеад.

Утер отдал ему Меч и упал рядом со своим врагом, а Галеад поднял лезвие вверх.

– Прочь! – воскликнул он, и ураганный ветер согнал тучи в одну, небо расколола раздвоенная молния, из Меча вырвался луч света, рассекая тучи.

Демоны исчезли.

Высоко в небе появилось сверкающее пятно, словно катилась серебряная монета, увлекая огненный шлейф. Галеад увидел, что Камень, вставленный в рукоять Меча, померк и начал терять цвет. Комета, о которой говорил Пендаррик, летящая звезда, способная вбирать магию Сипстрасси… И Галеад понял, чего он должен пожелать.

– Забери ее всю! – отчаянно закричал он. – ВСЮ!

Небо раздвинулось, точно занавес, а комета словно раздулась. Ближе и ближе надвигалась она, огромная и круглая. Воины попадали в траву, закрывая головы руками. Галеад почувствовал, как притяжение кометы высасывает силу из меча, извлекает магию из Камня и забирает жизнь из его тела. Его сковала страшная слабость, руки стали худыми и костлявыми, колени подогнулись, и он упал, но по-прежнему держал Меч высоко над головой.

Столь же внезапно, как и появилась, комета исчезла, и воцарилась глубокая тишина. Кормак и Прасамаккус подбежали к королю, даже не взглянув на дряхлого испитого старика, который лежал в траве, все еще сжимая в костлявых пальцах Меч Кунобелина.

В Великом Круге блеснула вспышка, и оттуда вышел Пендаррик. Опустившись на колени рядом с Галеадом, он прикоснулся Сипстрасси к его лбу, и юность вновь вернулась в его тело.

– Ты нашел Слова Силы, – сказал Пендаррик.

– Зло исчезло?

– На вашей планете больше не осталось Сипстрасси. Быть может, где-нибудь на дне океана, но ни одного, который люди могли бы отыскать и за тысячу лет. Ты совершил это, Галеад. Ты уничтожил царство магии.

– Но у тебя ведь есть один.

– Я явился сюда из Ферага, мой друг. Комета там не показывалась.

– Король! – прошептал Галеад, пытаясь приподняться.

– Погоди! Сначала соберись с силами. – Пендаррик подошел к Утеру. Раны короля были страшными, он терял кровь. Прасамаккус старался, как мог, остановить ее. Гвалчмай и Северин Альбин поддерживали раненого, а Кормак стоял рядом.

Пендаррик встал на колени рядом с королем и хотел прижать Сипстрасси к его боку.

– Нет! – прошептал Утер. – Это конец. Приведи ко мне вождей готов и саксов, Прасамаккус. Поторопись!

– Я могу исцелить тебя, Утер, – сказал Пендаррик.

– Зачем? – Борода короля побагровела от крови, а лицо было смертельно бледным. – Я не могу стать меньше, чем я есть. Я не могу жить на покое. Я люблю ее, Пендаррик, и всегда любил. Но я не могу стать просто человеком. Ты понимаешь? Если я останусь, то только затем, чтобы сражаться с саксами, и бригантами, и ютами – пытаясь, чтобы свеча продолжала гореть немного дольше.

– Я знаю это, – печально произнес Пендаррик.

Прасамаккус вернулся с высоким светловолосым готом, который опустился перед королем на колени.

– Твое имя?

– Аларих.

– Ты хочешь жить, Аларих?

– Конечно, – выпалил воин.

– Тогда вы сложите оружие, и я обещаю: вам позволят вернуться на ваши корабли.

– Почему ты нас щадишь?

– Я устал от крови и смерти. Твой выбор, Аларих – жить или умереть. Сделай его сейчас.

– Мы будем жить.

– Хороший выбор. Северин, проследи, чтобы мой приказ был исполнен. Где Аста?

– Я здесь, Кровавый король, – сказал Аста, нагнувшись над умирающим королем.

– Я сдержу обещание, которое дал тебе вчера. Отдаю тебе край южных саксов во владение и управление.

– Как вассалу?

– Нет, как королю, отвечающему только перед своим народом.

– Принимаю. Но это не обязательно положит конец войнам между моим народом и твоим.

– Нет такого человека, который мог бы покончить с войной, – сказал Утер. – Пригляди, чтобы готы добрались до своих кораблей.

– Это приказ, Кровавый король?

– Это просьба, с какой один король может обратиться к другому.

Утер поднял обагренную кровью руку, и Аста пожал ее.

– Отвезите меня на Остров, – приказал Утер. – Меня там ждут.

С величайшей осторожностью они подняли короля и отнесли внутрь великого Круга, где положили его на алтарный камень. Пендаррик стал рядом, но король подозвал Кормака.

– У нас не было времени узнать друг друга, мой сын. Но не думай обо мне с горечью. Все люди совершают ошибки, и большинство дорого платит за них.

– Без горечи, Утер. Только с гордостью… и сожалением.

Король улыбнулся.

– Галеад, – прошептал он слабеющим голосом.

– Я здесь, мой король.

– Когда мы пройдем врата, ты увидишь лодку. Отнеси меня в нее и греби к Острову. Там будет ждать женщина, которая знает, что я солгал. Скажи ей, что мои последние мысли были о ней. – Утер поник на камне.

Пендаррик быстро шагнул к нему, поднимая руку, и король с Галеадом исчезли.

Прасамаккус испустил страдальческий крик и, шатаясь, побрел прочь. Глаза Гвалчмая оставались сухими, лицо окаменело.

– Он вернется. Я знаю… когда для нас настанет тяжелый час.

Все молчали. Потом Северин Альбин положил ладонь на плечо Гвалчмая.

– Я не знаю всех ваших кельтских поверий, – сказал он, – но я тоже верю, что для таких людей, как Утер, есть особое место, и что он не умрет.

Кормак стоял в стороне, его сердце налилось свинцовой тяжестью. Он не знал Утера, но в его жилах текла кровь короля, и он гордился этим. Оглянувшись, он увидел, что по лугу бежит молодая девушка, и ветер играет ее длинными волосами.

– Андуина! – вскричал он. – Андуина!

И она его услышала.

Эпилог

Горойен сняла серебряный шлем и положила на трон рядом с серебряными рукавицами и нагрудником. Мечи остались при ней. Потом прошла через залу между безмолвными рядами чудовищ-теней и вышла на равнину перед Башней.

Ей была видна серая лента дороги, которая вилась, исчезая в неизмеримой дали. Там стоял мужчина в плаще с низко опущенным капюшоном. И она пошла к нему, держа руку на серебряном мече.

– Ты слуга Молека? – спросила она.

– Я ничей слуга, Горойен, только, возможно, твой.

Он откинул капюшон, и она ахнула, пряча лицо в ладонях.

– Не смотри на меня, Кулейн! Ты увидишь только тление и прах.

Он нежно отвел ее руки и увидел лицо совершенной красоты.

– Ни тления, ни праха. Ты прекрасна, как в тот день, когда я в первый раз увидел тебя.

– Ты можешь любить меня после того, что я сделала с тобой? – спросила она.

Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.

– Никто не знает, куда ведет эта дорога, – сказала она. – Ты думаешь, там может быть рай?

– Я думаю, мы уже нашли его. □

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

_{Журнальный вариант. Публикуется с разрешения издательства ACT.}

Вл. Гаков
КРУГЛЫЙ СТОЛ, ИЗРУБЛЕННЫЙ МЕЧАМИ

Для целых поколений наших читателей знакомство с циклом о короле Артуре начиналось, ввиду отсутствия первоисточников на русском, с Марка Твена. Который, если говорить честно, от всего этого рыцарского «облико морале» камня на камне не оставил!

Долог путь до Камелота

В середине 1960-х годов об Артуре, а точнее, о злобном старикашке Мерлине бегло напомнили братья Стругацкие своим «Понедельником…». Многие поклонники фантастики наизусть помнят строки: «Итак, председатель райсовета и Мерлин отправились в путь и приехали к пасечнику Герою Труда сэру Отшельниченко… И они доехали до большого озера, и видит Артур: из озера поднялась рука, мозолистая и своя…» Все это было весело, остроумно, но нам хотелось и первоисточника, каковым, полагаю, для благородных донов Стругацких в ту пору оставался все тот же великий насмешник Марк Твен.

И только в 1974 году вышел наконец толстенный (почти в 900 страниц) том в серии «Литпамятников» – академическое издание «Смерти Артура» Томаса Мэлори. Далее все пошло куда живее: сначала сокращенный перевод книги английского литературоведа и писателя Роджера Ланселина Грина (краткий пересказ Мэлори для ленивых), а там поспели и первые переводы «артуровских» романов Мэри Стюарт… Словом, со временем приобщились к одному из знаменитых сюжетов мировой литературы и мы.

И многие, думаю, испытали недоумение, если не разочарование. С одной стороны, истинная артуриана оказалась куда скучнее марк-твеновской версии; с другой – намного глубже и серьезнее всевозможных адаптированных пересказов для детей.

Лично у меня с первого же чтения романа американского сатирика возникло подозрение, что в основе своей история, над которой он так усердно поиздевался, была все же несколько иной. Более красивой, что ли, сказочной и романтичной… Ведь даже те, кто вообще ни строчки не прочитал о короле Артуре и его рыцарях, от-куда-то же вбили себе в голову, что последние – это почти недостижимый идеал благородства, бескорыстия, взаимовыручки! Рыцарства, одним словом.

И уже позже, одолев пудовый том Мэлори, я понял, что главное, как ни странно, язвительный Марк Твен ухватил верно. Сама идея усадить за Круглый Стол алчных и неотесанных убийц, бандитов и рабовладельцев, пусть и разодетых в сверкающие латы и произносящих благородные речи, была изначально фальшивой, недолговечной и обреченной на бесславный конец. Круглый Стол, ставший именем нарицательным, не устоял перед жаждой власти, честолюбием, предательством. Не помогли ни победы над драконами, ни поиски священного Грааля… Впрочем, и вдумчивое чтение первоисточников оставляет двойственное впечатление от всей этой рыцарской идиллии, которую древние агиографы пересказывали с пиететом, действительно более подобающим житию святых.

Но, с другой стороны, мало ли рухнувших утопий произошло на нашем веку! И все равно это не отменяет нашей вековой, почти инстинктивной тяги к мечте о лучшем мире. То, что строить его прямо сейчас, засучив рукава, не обязательно, а чаще всего и чревато, сегодня ясно даже ребенку. Но если отказаться от самой идеи о том, что может существовать мир более совершенный, чем наш, тогда что останется: унылые будни в непрекращающейся драке за хлеб насущный? Поэтому кто только не отправлялся «пограалить» (как сказал бы герой Марка Твена) по легендарной артуровской Англии! «Прозаики-реалисты, романтики, фантасты, мистики, мифотворцы, тонкие мистификаторы, записные ёрники…

Как все это было

Вообще-то ничего определенного про самого знаменитого английского монарха нам не известно. Был ли такой король у древних кельтов или нет – вопрос темный. Точнее, некий вождь и полководец по имени Артур, победивший саксов в битве при Бадоне (495 г.), в исторических хрониках упоминается. Жил он, скорее всего, в конце V – начале VI веков, владения его располагались где-то на севере Уэльса, ближе к границе Шотландии; и погиб он также в битве – при Камланне, в 537-м. Так записано в «Валлийских анналах» (X в.), основанных на устном фольклоре. Одним словом, все это вилами по воде писано.

Зато уверенно можно утверждать другое: к древнему королю-воину, даже если это фигура не легендарная, а историческая, знаменитый герой литературных памятников, фантастических романов и фильмов никакого отношения не имел. Перефразируя гоголевского Хлестакова, «это другой король Артур»!

Зато (продолжая гоголевскую лексику) «кто первый пустил, что он король Артур» – известно доподлинно. Гальфрид Монмутский, автор «Истории бриттов» (1136). Именно сей автор придумал совершенно фантастическую историю про Камелот и рыцарей Круглого Стола, выдав ее, правда, за исторические хроники. Что же касается родоначальника артурианской беллетристики, то им с полным основанием может быть назван упомянутый Мэлори, собравший воедино и обработавший многочисленные легенды и предания.

От Мэлори берет начало Канон о короле Артуре – странная и притягательная мешанина из рыцарских баек (весьма напоминавших пресловутые рыбацкие), мистической истории колдуна Мерлина и зловредной сестрички Артура Феи Морганы, «героической фэнтези» на тему поисков христианской реликвии – чаши Святого Грааля (по одним преданиям, она хранила кровь распятого Христа, по другим – служила для причащения во время Тайной вечери), а также всяческой средневековой небывальщины о драконах, феях, заколдованных замках и тому подобном.

Историческая трансформация легендарного цикла от Мэлори до XX века заметна даже невооруженным глазом. Сказка о мудром и справедливом правителе, охранявшем страну от вторжений врагов, упадка и разрушения, а также о его куртуазных, чистых помыслом рыцарях Круглого Стола (за которым восседали достойнейшие и равнейшие среди равных) не могла не подвергнуться коррективам – и начался этот процесс уже в позднем Средневековье. Подправленный реальной историей Артур из фигуры героической совершил значительный дрейф в стан персонажей трагических, жертв Рока, тотального предательства и происков «внутреннего врага». А его утопия насчет Круглого Стола – в сторону исторически более закономерной антиутопии: о том, что на самом деле представляло собой рыцарство, в начале нашего столетия исчерпывающе рассказал Марк Твен… Вкратце Канон повествует о следующем.

С помощью колдовских чар Мерлина, стремившегося контролировать не только властителей, но и сам ход истории, король Утер Пендрагон, вожделея по Игрейне, супруге своего вассала, добился-таки цели, приняв обличье ее мужа, отправившегося в поход. В результате на свет появился мальчик Артур, на которого у Мерлина были большие виды. Мальчик, не ведавший о своем происхождении, провел детство в замке усыновившего его рыцаря, а когда пришло время, то по наущению Мерлина властно заявил свои претензии на трон: Артур единственный справился с «контрольным испытанием» – смог извлечь меч из наковальни (в более поздних пересказах она превратилась в простой «камень»). Начало правления нового короля было неспокойным: восстания непокорных вассалов, козни Мерлина… К тому же жена одного из противников Артура (а на самом деле его сводная сестра, дочь Игрейны), посланная шпионить за ним, соблазнила молодого короля, не ведавшего о свершившемся кровосмешении. В результате на свет явилось настоящее исчадие ада по имени Мордред, которому на роду было написано стать источником всех несчастий Артура. Гадкий отпрыск, наущиваемый Мерлином и другой сестрой Артура Феей Морганой, мало того, что выступил против отца – так еще и соблазнил его жену, королеву Джиневру! А закончил жизненный путь и вовсе отцеубийцей… «Вот-вот, а я что говорил?» – не преминул бы заметить дедушка Фрейд.

Как бы то ни было, с течением времени Артуру удалось, говоря современным канцеляритом, «консолидировать нацию». Он женился на красавице Джиневре и в столице королевства Камелоте основал рыцарское братство Круглого Стола, этакую модель общественного согласия, живым символом коего стал рыцарь Идеального Образа – Ланселот… Все бы ничего, да народ в ту пору был суеверен – почти как сейчас. Молодому королю явилось тревожное видение Бесплодной Земли и Зверя Рыкающего (страшной львицы со змеиной головой, родившейся в результате совокупления смертной женщины с Дьяволом). Более чем прозрачный намек на скорый конец утопии, убедительность коему добавили и открывшиеся Артуру тайны двух рождений – собственного и его отпрыска Мордреда.

Свеженькая, однако, мысль – о том, что самое могучее государство может погубить одна-единственная Семья. Особенно, ежели она августейшая. Что и произошло в случае с артуровской Англией. Сначала измена Ланселота, ставшего любовником Джиневры, затем восстание Мордреда, вторичная измена Джиневры… Короче, закончилась мнимая идиллия тотальным свинством, исторически как раз вполне достоверным: кровавой междоусобицей, всеобщим предательством, ожесточенной сварой за корону, страданиями народа и полным упадком государства.

Не спасли ни волшебный меч Экскалибур, подаренный королю некоей Девой Озера, ни объявленный им священный поход рыцарей за чашей Грааля. Подтвердилась еще одна вековая мудрость: царству, разделившемуся внутри себя самого, долго не выстоять.

Финал Канона печален, помпезен и величав, как оперы Вагнера – тот, кстати, и не скрывал, откуда почерпнул свои сюжеты о Лоэнгрине, Парсифале и Тристане с Изольдой! С гаденышем Мордредом Артур все-таки разобрался, подав пример через века Тарасу Бульбе, но в финальном бою и сам получил смертельную рану. После чего, поручив верному рыцарю забросить Экскалибур обратно в озеро, дабы чудо-меч не стал добычей алчных «верных учеников», Артур отправился в свое последнее путешествие на Остров Мертвых – Авалон.

Однако финал Канона оставляет лазейку для одного из самых устойчивых мифов в сознании англичан. Лишь косвенные свидетельства смерти Артура (люди видели свежую могилу, но никто не присутствовал на обряде похорон) породили веру в то, что «король однажды и вовек» [11]11
  Буквальный перевод фразы «опсе and future king» – король в прошлом и король в грядущем. Эти слова стали нарицательными после выхода односменного романа знаменитого современного автора фэнтези Т.К.Уайта. (Здесь и далее прим. авт.)


[Закрыть]не умер, а просто заснул долгим сном. Но в случае нужды он вернется на трон и спасет нацию от внутренних раздоров и прочих напастей. Остается только ждать…

Вот и ждут терпеливо – добрую тысячу лет. А иначе как объяснить популярность цикла об Артуре, не ослабевавшую все эти столетия, как у читателей, так и у сотен писателей!

Круглый стол фантазеров

В этом бездонном колодце версий и интерпретаций утонуть – проще простого. Достаточно сказать, что в гигантском томе «Энциклопедии фэнтези» Джона Клюта теме «Артур» посвящено почти шесть страниц убористого, информационно предельно емкого текста с упоминанием более двух сотен книг! Поэтому единственное, что остается – постараться хотя бы пунктирно наметить основные вехи.

Первый неожиданный поворот литературная артуриана испытала еще в раннем Средневековье, когда устные сказания кельтов неожиданно пустили крепкие корни в литературе их завоевателей, французской и германской. Завоеватели-норманны пуще разбитых наголову и поставленных на колени саксов боялись, как выясняется, «партизанящих» валлийских кельтов. А потому задача перелицовки кельтских легенд, превращения тамошних героев в своихстановилась политической.

Поэтому неудивительно, что широкую популярность Артур и его рыцари приобрели благодаря французам и немцам. Например, Кретьен де Труа превратил преимущественно батальный цикл в куртуазный роман (фигуру Ланселота ввел в Канон именно прованский трубадур). А немецкие авторы во главе с Вольфрамом фон Эшенбахом сделали всю «черновую» литературную работу для Вагнера.

В XV веке, как уже было сказано, все эти разрозненные ручейки слились воедино в полноводный Канон, составленный Томасом Мэлори. А позже, во второй половине прошлого века, когда литературную и художественную моду задавали так называемые «прерафаэлиты», выражавшие общую ностальгию по. мифическому рыцарскому прошлому, начался новый этап грандиозной «раскрутки» цикла об Артуре. Она не ослабевает и по сей день.

Я перечислю только самые знаменитые имена англоязычных прозаиков и поэтов. Томас Лав Пикок, Альфред Теннисон, Уильям Моррис, Алжернон Суинберн, Томас Элиот, Джон Каупер Повис, Мэри Стюарт, Клайв Стэплз Льюис… При желании откровенно артуровские мотивы можно найти и в эпопее Толкина (что неудивительно, если вспомнить, что автор «Властелина Колец» был блестящим знатоком как раз такой литературы). Ну и, разумеется, Марк Твен, положивший начало новому витку фантазий о короле Артуре и его рыцарях.

Как только ни трактовали цикл! Пересказывали в виде сладенькой христианской сказочки для детей; при этом нежелательные обстоятельства зачатия и рождения Артура благоразумно опускались, как и связь Ланселота и Джиневры, зато всемерно превозносились верность рыцарей идее Круглого Стола и их благородная миссия поисков священной христианской реликвии. Создавали мелодраматические любовные романы, где фантастический и вообще всякий «темный» элемент цикла опускался, а упор делался на платоническом служении Прекрасной Даме. Всячески использовали цикл об Артуре для сатирических нападок на современные общественные институты. Мрачными красками разрабатывали преимущественно апокалиптические мотивы цикла, удивительным образом совпадавшие с общественными настроениями на перепаде веков (пророчество о Бесплодных Землях и Звере Рыкающем).

Пытались как можно точнее восстановить, реставрировать историческую правду о древнем короле кельтов, свободную от более поздних тенденциозных исторических «нагрузок». Разрабатывали линии отдельных персонажей – Мерлина, Джиневры, Феи Морганы, Ланселота, Галахада, Гристана (Тристрама)…

Или просто создавали свои циклы о короле Артуре, лишь слабым образом связанные с Каноном либо вообще никак не связанные.

Начало этой во всех отношениях созидательной деятельности положил английский писатель Теренс Уайт – романом «Меч в камне» (1938). Позже он объединил свои романы в один толстый том, который многие не без оснований называют «определяющим в артуриане XX века» – «Король однажды и вовек» (1958, в русском переводе).

После Уайта эстафету подхватили современные авторы научной фантастики и фэнтези.

«Героическая фэнтези», в которой страна Артура представала в той же степени исторической Англией, что и в книгах Толкина. Миры, в которых магия работала, и другие, где она прекращала свое действие вместе со смертью Артура. Миры, где Артуру наследовал Мерлин (его авторы фантастической литературы сразу же признали за своего героя – не чета виктимному смертному королю!). Всевозможные «альтернативные истории», в которых мы встречаем самые причудливые реинкарнации артуровского цикла. Миры, где царство, объединенное мистической идеей Круглого Стола, простиралось уже за пределы Земли. Миры традиционного доминирования рыцарей-мужчин – и те, где реальная власть была сосредоточена в руках их подруг.

Всем этим занимались хорошо знакомые любителям фантастики Марион Зиммер Брэдли, Дэвид Дрейк, Парк Годвин, Наоми Митчинсон, Дэвид Геммел, Диана Паксон, А.А.Аттаназио, Роджер Желязны, Саймон Хоук, Лоуренс Уотт-Эванс, Сьюзен Купер, Джон Браннер, Майкл Коуни, Эндрю Нортон, Дэвид Эддингс, не говоря о десятках других, меньшего масштаба.

Ясно, что подробный анализ всего ими написанного – тема отдельного исследования. Тем более, что нельзя хотя бы вкратце не коснуться еще одной увлекательной посмертной жизни кельтского короля – на сей раз на экране.

Кино при дворе короля Артура

Кинематограф стал эксплуатировать артуриану чуть ли не с самого своего рождения. По крайней мере, самый ранний немой фильм на эту тему, который удалось разыскать в справочниках, датирован аж 1910 годом! А всего таких картин набирается более трех десятков. Не буду подробно останавливаться на лентах, снятых по мотивам романа Марка Твена, по сути, резко «анти-артуровского» (об этом уже шла речь в одном из обзоров, напечатанном в «Если» № 3 за 1998 г. – «Эксперименты с реальностью»). Разве что упомяну одну из них – нашу, отечественную.

В картине Виктора Греся «Новые приключения янки при дворе короля Артура» [12]12
  Об этом фильме также было уже написано в «Если». См. статью «Зона Кайдановского» в № 9, 1998 г.


[Закрыть](1989) присутствует то, чего начисто лишены многие картины вроде бы на тот же сюжет. Совершенно фантастическая страна, существующая, как и положено фэнтези, в координатах «нигде и никогда» (можете называть ее «артуровской Англией», если так привычнее). Фантастичные же рыцари во главе с Ланселотом, сыгранным неподражаемым Кайдановским. Фантастичные Мерлин и Фея Моргана, фантастические ритуалы, костюмы, антураж… Короче, в фильме, безусловно, присутствует фантастика – пусть и тяготеющая к «героической фэнтези». Поразительно, но именно фантазии-то при всем желании не доискаться в десятках других картин, снятых якобы по мотивам артуровского цикла! Рыцари в сверкающих латах, замки, турниры да еще любовные страсти, накал коих определялся тем, что в те или иные времена считалось допустимым на экране, – все на месте. А вот фантастики – увы.