Текст книги "Журнал «Если», 2000 № 01"

Автор книги: Дэвид Геммел

Соавторы: Дмитрий Володихин,Владимир Михайлов,Кэролайн Черри,Владимир Гаков,Эстер М. Фриснер (Фризнер),Сергей Кудрявцев,Владимир Михайлов,Евгений Дрозд,Александр Ройфе,Константин Дауров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Вот! Ничего. Других поручений у тебя нет?

– Нет, госпожа.

– Ну так возвращайся к твоей маленькой войне, – отрезала она.

Он смотрел, как она уходит, и заметил, что она даже не взглянула на бездыханные тела.

– Не понимаю, – проговорил он.

К нему подошел Прасамаккус.

– Четверть века назад, в другом мире она, стоя на вершине холма, подняла руку. Ее пальцы словно исчезли, а когда она опустила руку, то держала в ней Меч Силы. С его помощью она вывела из Пустоты Утера с Девятым легионом и помогла низвергнуть Царицу-Ведьму. И Утер отвоевал королевство своего отца.

– Так значит она – королева?

– Да.

– Пендаррик как будто ошибся. А кто этот молодой воин рядом с королем?

– Его сын Кормак. Ты молиться умеешь?

– Начинаю учиться.

– Тут самое подходящее место для этого, – заметил бригант, склоняя голову.

Лекки проснулась в хижине. Было темно, ветер шелестел и посвистывал в кровле у нее над головой.

– Фадер? – сердечко у нее екнуло от страха. Она вспомнила, как ела похлебку, которую ей налил воин… а что было потом? Она сбросила одеяло и выбежала наружу. Тишина. Она была совсем одна. – Фадер? – позвала она еще раз, и голос у нее задрожал. Из глаз покатились слезы, и она кинулась бежать. Вдруг из мрака перед ней появилась белая фигура, будто дух ночи.

Лекки вскрикнула и попятилась. Но тут перед ней на колени опустилась женщина.

– Не бойся, – сказала она по-сакски, неправильно выговаривая слова, но голос у нее был ласковый. – С тобой тут не случится ничего плохого. Кто ты?

– Меня зовут Лекки. Где мой отец?

– Сначала войдем-ка внутрь, чтобы ты не мерзла. – Она протянула руку, и Лекки уцепилась за нее, позволив увести себя в другую хижину, где в железной жаровне весело пылал огонь. – Хочешь молока?

Лекки кивнула, и женщина налила молоко в глиняный кубок.

– Ну, а кто твой отец?

Лекки описала его самыми восторженными словами, какие знала.

– Он сейчас со своими друзьями и скоро придет к тебе. Но почему такая маленькая девочка, как ты, путешествует с воином? Где твоя мать?

Лекки отвернулась. Губы у нее крепко сжались, глаза наполнились слезами. Моргана наклонилась и взяла ее за руку.

– Что случилось?

Девочка сглотнула и помотала головой.

Моргана закрыла глаза и погладила девочку по белокурым волосам. Черпая силу из Таинств, она слилась с ребенком, увидела озверелых воинов в крылатых шлемах, резню и ужас. И еще она увидела Галеада.

Она притянула девочку к себе, обняла, поцеловала в лоб.

– Все будет хорошо. Тут тебя никто не тронет, а твой отец скоро придет.

– Мы всегда будем вместе, – сказала Лекки, повеселев. – А когда я вырасту, я на нем женюсь.

Моргана улыбнулась.

– Маленькие девочки не женятся на своих отцах. Ложись-ка спать.

Лекки скоро уснула, а Моргана тихо сидела у жаровни, обхватив колени. В памяти ее вставали картины ее юности. Она любила Кулейна именно так, как Лекки полюбила Галеада – безыскусной всепоглощающей страстью девочки, за которой приехал ее рыцарь. И теперь она поняла, что не вся вина лежала на Кулейне. Он пожертвовал многими годами, чтобы вырастить ее, и всегда поступал благородно. Но она, едва он приехал в Камулодунум, пустила в ход всевозможные ухищрения, чтобы разбить броню его одиночества. Это она толкнула его на предательство друга. Однако Кулейн ни разу не упрекнул ее и принял всю вину на себя.

– Я так жалею, Кулейн, – прошептала она, – так жалею!

Но он был мертв и не слышал ее.

Из глаз Морганы хлынули слезы, смывая горечь долгих лет.

Горойен вошла в тронный зал, сверкая серебряными доспехами. К ее поясу были пристегнуты два коротких меча. Кормак, Мэдлин и британские римляне встали.

– Я помогу тебе, Кормак, – сказала она. – Вскоре к тебе придет Гильгамеш и доложит, что войско Царицы-Ведьмы готово выступить.

Кормак низко поклонился ей.

– Благодарю тебя, госпожа.

Ничего более не сказав, царица покинула залу не обернувшись.

– Как ты ее убедил? – спросил Мэдлин.

Кормак пропустил его вопрос мимо ушей.

– Есть ли уверенность, что Вотана нет в Башне? Ты сказал, что воины, ее охраняющие, называются верными. Но разве можно быть верным тому, кого никогда не видел?

– Уверенности у нас нет, но нам известно, что теперь Вотан обитает в мире плоти и очень там занят. Мы все видели оба мира. В каком бы ты пожелал жить, Кормак?

– Я намерен быть честным с Горойен, – сказал Кормак, вновь словно не услышав его вопроса. – А для этого мне надо знать, что ты задумал. Ты был мне очень полезен, Мэдлин. Оказался рядом, когда я попал в этот проклятый край… словно поджидал меня. И эта глупая шутка с монетой – ты же знал, что я не мертв.

– Да, – признался Мэдлин, – ты прав, но я был верен своему долгу – вернуть Утера в мир живых.

– Лукавишь. Тут совсем другое, – возразил принц. Теперь Викторин и остальные британцы слушали их очень внимательно, а Мэдлин проявлял все больше беспокойства. – Ты желаешь одного, чернокнижник – вновь обрести свое тело. А это тебе удастся только тогда, когда мы завладеем душой Вотана.

– Конечно, я хочу вновь обрести плоть. И кто бы этого не хотел? Разве это свидетельствует о моем предательстве?

– Нет. Но если Утер освободится и вернется в мир, он попытается убить Вотана. И ты будешь обречен навеки прозябать здесь. Ведь так?

– Ты воздвигаешь дом из соломы.

– Ты так думаешь? Ты не хотел, чтобы мы шли к Горойен. Ты возражал против нападения на Башню.

– Ради спасения ваших душ!

– Не знаю, не знаю.

Мэдлин встал, его почти белесые глаза скользнули по тем, кто его окружал.

– Я помогал твоим кровным родичам, Кормак, более двухсот лет. Твои намеки постыдны. По-твоему, я слуга Вотана? Когда над Утером нависла опасность, я сумел ненадолго выбраться отсюда и предостеречь его. Вот почему он все еще жив – он успел спрятать Меч Силы. Я не предатель и никогда им не был.

– Если хочешь пойти с нами, Мэдлин, убеди меня в этом.

– Ты прав. Я знал, что ты не был мертв. Порой мне удается взломать Пустоту и заглянуть в мир плоти. Я видел, как ты пал в лесу среди Каледонских гор, и видел, как дюжий мужчина, бывший с тобой, унес тебя в хижину и положил на постель. На тебе был Сипстрасси, и твой товарищ, сам того не зная, привел в действие его силу. Он велел ему поддерживать твою жизнь. Но я знал, что ты на грани смерти и отправился к Вратам ждать тебя. Да, я хочу вернуться в мир плоти, но ради этого не принес бы в жертву жизнь Утера. Больше мне сказать нечего.

Кормак обернулся к Викторину.

– Ты знаешь его, и решать тебе.

Викторин заколебался, глядя Мэдлину в глаза.

– Он всегда вел свою игру, но сейчас не солгал. Я полагаю, нам следует взять его с собой.

– Хорошо, – рассудил Кормак, – только не спускай с него глаз.

Дверь открылась и вошел Гильгамеш, с ног до головы закованный в черно-серебряные доспехи. Темный шлем вновь скрывал его лицо. Он направился к Кормаку, и когда их взгляды скрестились, принц ощутил его ненависть, словно удар наотмашь.

– Войско собрано, и мы готовы выступить.

Кормак улыбнулся.

– Тебе все это не по вкусу, верно?

– Что мне по вкусу значения не имеет. Следуй за мной.

Он повернулся на пятке и вышел из залы.

Перед входом в гору кишел сонм теней: людей и чудовищ – красноглазых, с острыми клыками, с кожаными крыльями.

– Матерь Митры! – прошептал Викторин. – И это – наши союзники?

В середине скопища стояла Горойен, окруженная десятком огромных псов с огненными глазами.

– Иди же, принц Кормак, – позвала она. – Выступи в поход с Афиной, богиней войны!

Глава 17

Башня высилась над плоской равниной Пустоты, как черная гробница. Грозная крепость с одним шпилем, четырьмя зубчатыми парапетами и воротами в форме пасти демона, обрамленными клыками из темного железа.

Перед ней бродили огромные псы, некоторые величиной с низкорослую лошадь, но никаких следов войска Молека видно не было.

– Не нравятся мне эти ворота, – сказал Викторин, стоя рядом с Кормаком среди сонма теней.

– И не зря, – заметила Горойен. – Их зубы захлопываются.

– Их приводит в действие какой-то механизм? – спросил Кормак.

– Да, – ответил Мэдлин. – Молек взял за основу тот, который я создал для него в Вавилоне. За воротами скрыта система колес и рычагов.

– Тогда кому-то из нас придется взобраться на стену, – заключил Кормак.

– Нет, – возразила Горойен, – этого не понадобится.

Она подняла руку и сказала что-то на языке, не известном британцам. Чудовища вокруг нее расступились, пропуская высоких мужчин с кожей, бледной, как слоновая кость, с темными крыльями за плечами.

– Они отнесут вас на парапеты.

– Так не будем терять времени, – призвал Кормак.

Горойен вскинула голову, и из ее горла вырвался пронзительный жуткий вой. Ее псы прыгнули вперед и стремительно понеслись по темной равнине. Со стороны Башни донесся ответный вой, и псы Молека ринулись навстречу.

– Если вы не сможете удержать ворота открытыми, все погибло, – предупредила Горойен, и Кормак кивнул.

Крылатые твари с холодными глазами зашли британцам за спины и обхватили их длинными руками под мышки. Темные крылья развернулись, и Кормак почувствовал, как повис в воздухе. У него закружилась голова, свист крыльев отдавался у него в ушах завываниями бури. Они взмыли высоко над башней, и теперь Кормак увидел на парапетах воинов в доспехах – верных Молека. Навстречу ему взвились стрелы и, описывая пологие дуги, посыпались вниз: крылатая тварь оказалась слишком высоко.

Затем без предупреждения крылатые носильщики камнем попадали вниз, и Кормак услышал крики, вырвавшиеся у британцев, когда Башня словно понеслась им навстречу. Лучники на стенах выпустили последние стрелы – все мимо, и бросились врассыпную, когда твари распростерли крылья и отчаянно замахали ими, чтобы замедлить падение. Кормак почувствовал, как руки, держащие его, разжимаются на высоте в два человеческих роста над парапетом. Он подобрался, подогнул колени и, когда тварь выпустила его, легко удержался на ногах, уже обнажая меч. Вокруг него собрались остальные британцы, и рядом с ними возникла черная фигура Гильгамеша.

На несколько мгновений на парапете все застыло в неподвижности. Затем, обнаружив, как малочисленны их противники, верные бросились в атаку. С оглушительным боевым кличем Гильгамеш прыгнул им навстречу, движение его меча, обрушившегося на них, слилось в один полукруг. Кормак и остальные кинулись ему на подмогу, и закипел бой. Ни раненые, ни павшие не мешали сражающимся: получивший смертельный удар шатался и… исчезал. Ни крови, ни предсмертных воплей.

Викторин дрался, как всегда – хладнокровно и расчетливо. Он с изумлением наблюдал невероятное воинское искусство Гильгамеша, который вступал в схватку, будто неторопливо скользя по воздуху. Это, как хорошо знал Викторин, было венцом рукопашной – умение создавать вокруг себя пространство, чтобы обретать свободу думать и двигаться. Кормак рядом с ним рубил и колол в яростном безумии, и его безрассудство достигало тех же результатов, что и совершенное изящество Гильгамеша. Воины падали перед ним, точно листья, обрываемые осенним ветром. Верных медленно, но неумолимо оттесняли все дальше по узкому парапету.

На равнине орда теней добралась до ворот – и зубы сомкнулись с оглушительным лязгом. Вновь Горойен отправила в вышину крылатых тварей, и они кружили над защитниками Башни, ныряли вниз, и холодные ножи взрезали незащищенные горла.

Кормак разделался с очередным противником, прыгнул вперед и побежал по стене над ордой теней далеко внизу. Верный замахнулся на него мечом, принц отбил удар, потерял равновесие и покачнулся на самом краю, но удержался на ногах, побежал дальше и вскарабкался по внешней стене надвратной башни. На верхнем парапете стояли два воина, оба с луками. Кормак отпрыгнул в сторону, и стрела просвистела мимо. Бросив луки, они вытащили короткие кривые мечи и кинулись на него вдвоем. Он отбил один удар, и его меч рассек шею нападавшего, но второй лучник пинком опрокинул Кормака на каменные плиты, и меч вылетел из руки принца. Он попытался вскочить, но острие кривого меча уже коснулось его горла.

– Ты готов к смерти? – прошептал лучник.

Внезапно в горло верного вонзился нож, и он исчез, а Гильгамеш легко спрыгнул к Кормаку.

– Глупец! – прошипел он.

Кормак подобрал свой меч и огляделся. Вниз к воротам вела лестница, он шагнул к ней и начал спускаться. В помещении под сводами, как и предупреждал Мэдлин, он увидел сцепленные зубцами колеса и рычаги. Рядом сидели трое. Гильгамеш коснулся плеча Кормака и бесшумно выступил вперед. Воины увидели его, выхватили мечи…

… и упали мертвыми.

– Ты искусный боец, – сказал Кормак.

– Только этого мне не хватало! – отозвался Гильгамеш. – Хвали деревенского олуха! Как действует это приспособление?

Кормак поглядел на сцепленные шестерни, ища очевидное – и нашел.

– Вот, по-моему, – указал он на темную ручку, торчавшую из самого маленького колеса. Он ухватил ее и начал вращать справа налево.

– Откуда ты знаешь, что вертеть надо в эту сторону? – спросил Гильгамеш.

– А в другую сторону она не поворачивается, – ответил Кормак с улыбкой. – Это тебе ничего не говорит?

Гильгамеш что-то буркнул и побежал ко второй двери.

– Едва они заметят, что клыки начали подниматься, то будут тут как тут. – Он еще не договорил, а на лестнице уже послышался топот. Кормак завертел ручку как можно быстрее, его мышцы вздулись каменными буграми. Дверь распахнулась, и внутрь ворвались воины. Гильгамеш быстро разделался с ними, но им на смену вбегали все новые, тесня Гильгамеша.

Наконец ручка перестала вращаться. Кормак схватил чей-то упавший меч и всадил его между спицами двух самых больших колес. Потом кинулся на помощь Гильгамешу, и вместе они отразили натиск.

Снизу донесся лязг мечей. Верные бились исступленно, чувствуя, что участь их решена. Но за их спинами появились чудовища-тени, и бой кончился.

Кормак проскочил между чудовищами на лестнице и устремился в проход под воротами. Там царил полный хаос. Он увидел, что Горойен отбивается от трех воинов и поспешил к ней. Его меч обрушился на ее левого противника. Повернувшись на пятке, Горойен вонзила меч в живот второго, а другим – отразила меч третьего воина, и Кормак сразил его ударом в живот.

Повсюду верные отступали. Викторин и восемь уцелевших британцев подбежали к Кормаку.

– Король! – воскликнул Викторин. – Мы должны найти его!

Кормак думал только об Андуине, однако кивнул. Вместе они проложили себе путь к центральной башне и оказались в длинной зале. Мимо них пробегали мужчины и женщины, в панике ища убежища. Какая-то женщина метнулась к Кормаку и вцепилась ему в локоть. Он высвободился и узнал Рианнон.

– Что ты тут делаешь? – спросил он, оттаскивая ее в сторону. Британцы окружили их кольцом мечей.

– Меня отправил сюда Вотан, – прорыдала она. – Молю, помоги мне!

– Ты видела Андуину?

– Нет. Один из стражей сказал, что Вотан забрал ее назад в мир.

– Назад? Я не понимаю…

– Это обещание, которое он дает своим верным. У него есть способ вернуть их к жизни.

Сердце Кормака сжалось, и его захлестнула волна неистового гнева. Что еще ему предстоит? Он проник за грань смерти, но судьба сыграла с ним злую шутку даже здесь.

– Король! – напомнил Викторин настойчиво.

– Отведи нас в темницы, – приказал Кормак Рианнон. Белокурая девушка кивнула и направилась к широкой лестнице, уводившей вниз. Спустившись следом за ней, они очутились в тесном проходе, освещенном факелами и полном теней.

Внезапно когтистая лапа стиснула шею Рианнон. Раздался отвратительный хруст ломающихся костей, и девушка исчезла. Кормак прыгнул вперед, и, рыча от ярости, перед ним выросло чудовище с волчьей головой. Кормак всадил ему в брюхо меч по рукоять, и оно исчезло.

Двери темниц стояли распахнутыми, кроме одной в самом конце прохода. Кормак отодвинул засов и открыл дверь. Зрелище внутри было омерзительным: крысы, облепив человека с головы до ног, грызли его. Взмахнув мечом, Кормак перерубил огненные цепи, сковывавшие его тело. Узник упал на пол, а крысы разбежались, едва в темницу вошли британцы. Раны на теле человека мгновенно зажили, но глаза оставались пустыми, по отвисшему подбородку текла слюна.

– Он лишился рассудка, – заключил Кормак.

– Не знаю, – бормотал Утер. – Не знаю.

– С тобой друзья, государь, – пошептал Викторин. – Друзья!

– Не знаю.

Они медленно повели его по проходу и вверх по ступенькам в тронный зал, где теперь сидела Горойен. Гильгамеш стоял рядом с ней. Залу заполняли чудовища-тени. Они расступились, давая дорогу кучке британцев.

Горойен поднялась с трона, медленно пошла к ним навстречу и остановилась перед Утером, глядя в его пустые глаза.

– Было время, когда я была бы счастлива увидеть его таким, – сказала она. – Но не теперь. Он был могучим человеком и прекрасным врагом. Когда я была девочкой, мой отец любил повторять: «Да пошлют нам боги достойных врагов. Ибо только они делают нас сильнее». Утер был сильнейшим из сильнейших врагов. – Она обернулась к Кормаку и увидела в его глазах страдание. – А твоя возлюбленная?

– Вотан… Молек… забрал ее с собой назад в наш мир.

– Значит, ты должен вернуться туда, Кормак. И быстро! – Горойен указала на его правую ладонь. Там угнездилась темная тень. Круглая и полупрозрачная.

– Что это? – спросил он.

– Черная монета. Стоит ей затвердеть, и возврата больше не будет.

Мэдлин ждал в покоях Молека, сжимая в руке тонкий кинжал. Над серебряным обручем черепа вспыхнуло сияние, и в воздухе возникла человеческая фигура. Когда она стала плотней, Мэдлин шагнул к ней за спину и взмахнул кинжалом. С поразительной быстротой человек обернулся, и его сильные пальцы сомкнулись на запястье Мэдлина.

– Еще бы чуточку, Мэдлин, – прошипел Вотан, вырывая кинжал и отталкивая от себя седобородого волшебника. Потом вышел в коридор, посмотрел по сторонам, вернулся и закрыл дверь.

– Итак, – сказал он, – одна империя пала. Отличная работа, владыка-волшебник.

– Убей меня! – взмолился Мэдлин. – У меня больше нет сил терпеть!

Вотан захохотал.

– Не торопись! Ты отправил меня сюда две тысячи лет назад, и теперь пришла твоя очередь наслаждаться невообразимыми чудесами Пустоты': яствами без вкуса, женщинами без страсти, вином без опьянения. А если это так уж тебе приестся, ты всегда сможешь покончить со своей жизнью.

– Возьми меня назад. Я буду служить тебе.

– Это ты уже обещал. Ты говорил, что мальчишке, Кормаку, наверное, известно, где Меч. Однако он о нем ничего не знает.

– Я еще могу его отыскать. Они спасли короля, а он доверяет мне.

– От твоего короля мало что осталось.

– Прошу тебя, Молек…

– Прощай, Мэдлин. Я передам Пендаррику твои добрые пожелания.

Вотан замерцал и исчез. Мэдлин некоторое время стоял, глядя на череп, на серебряный обруч, потом взял череп и пошел с ним в залу.

Он преклонил колени перед Горойен.

– Вот, моя царица, дар дороже всех миров. Это тень-близнец черепа Молека при жизни. С его помощью ты можешь открыть путь в верхний мир, вернуть себя – и других – во плоть.

Горойен взяла череп, потом бросила его Гильгамешу.

– Уничтожь его! – приказала она.

– Но как же…

– Выполняй!

– Нет! – взвизгнул Мэдлин, но Гильгамеш уже швырнул череп на каменный пол, и он разлетелся на тысячи мелких осколочков. Сияющий серебряный обруч покатился по плитам. Мэдлин кинулся за ним, но обруч заклубился дымом и исчез. Волшебник упал на колени.

– Но почему? – закричал он.

– Потому что все кончено, Мэдлин, – ответила она. – Мы жили тысячелетия, а чего достигли? Направили человечество по пути безумия. Мне не нужна жизнь. И я больше не жажду никаких титулов. Царица-Ведьма мертва. И останется мертвой. – Она подошла к Гильгамешу и положила руки ему на плечи. – Время прощаться, мой милый. Я решила пойти по дороге дальше, чтобы увидеть, где она кончается. Но прошу у тебя еще одного.

– Все, что ты пожелаешь.

– Проводи Кормака и короля за Темную Реку.

– Исполню.

– Прощай, Гильгамеш.

– Прощай, моя мать. – Нагнувшись, он поцеловал ее в лоб, потом сошел с тронного возвышения и остановился перед Кормаком. – Попрощайся с друзьями. Ты возвращаешься домой, деревенщина.

– Мы проводим тебя, – сказал Викторин.

– Нет, – возразил Кормак, пожимая его руку. – Вам надо идти вперед, да сопутствуют вам ваши боги.

Викторин поклонился и подошел к Мэдлину.

– Пойдем с нами, – предложил он. – Быть может, Альбайн прав… и все-таки… рай существует.

– Нет! – крикнул Мэдлин, пятясь от него. – Я вернусь в мир! Вернусь!

Он повернулся и, спотыкаясь, вышел из залы в Пустоту.

Кормак склонился перед Горойен.

– Благодарю тебя, госпожа. Больше мне сказать нечего.

Она не ответила, и он, взяв Утера за руку, повел его из зала, следуя за высокой фигурой закованного в доспехи Гильгамеша.

Весь долгий путь Гильгамеш не сказал ни слова. Глаза его были устремлены вдаль, мысли оставались тайной. Страх Кормака все рос, по мере того, как монета на его ладони становилась темнее, плотнее.

Наконец они добрались до реки и увидели барку у разрушенного причала. Чудовище в ней, завидев Кормака, встало, и его красные глаза блеснули злорадным торжеством.

Гильгамеш шагнул к барке, протягивая меч перед собой. Чудовище словно бы улыбнулось и раскинуло руки, подставляя грудь. Меч погрузился в нее, и чудовище исчезло. Кормак спустил короля в утлое суденышко, потом спустился сам вместе с Гильгамешем.

– Почему он не сопротивлялся?

Гильгамеш снял шлем и бросил его в воду. Потом совлек с себя доспехи и швырнул туда же, взял шест, направил барку поперек реки и прижал ее к противоположному берегу.

Кормак помог Утеру выбраться из барки. Перед ними зиял вход в туннель, и Кормак обернулся.

– Ты пойдешь с нами?

Гильгамеш негромко засмеялся.

– Пойти с вами? Перевозчик не может покинуть свою лодку.

– Не понимаю.

– Когда-нибудь поймешь, деревенщина. На Реке всегда должен быть Перевозчик. Но мы еще встретимся.

Кормак взял короля за руку и начал подниматься по крутому склону к туннелю. Высоко над ними мерцал свет, словно отблески дальнего костра.

Кормак проснулся от ноющей боли в спине и мучительного голода. Он застонал и услышал женский голос:

– Хвала Господу!

Он лежал на чем-то твердом и при попытке пошевельнуться обнаружил, что тело словно окостенело, руки и ноги затекли. Над его головой стропила поддерживали высокую кровлю.

– Лежи-л ежи, юноша!

Он не послушался и принудил себя сесть. Женщина поддержала принца за локоть и принялась растирать ему спину. Рядом с ним лежал Кровавый король в полном вооружении. Его огненно-рыжие волосы отрасли, и у корней и на висках проглядывала седина.

– Он жив? – спросил Кормак, беря короля за руку.

– Жив. Успокойся.

– Успокоиться? Мы только что вышли из ада!

Дверь напротив него отворилась, и вошла женщина в белом одеянии. Глаза Кормака широко раскрылись: он узнал в ней мать, оставившую своего ребенка в пещере Сол Инвиктус.

СВОЮ мать.

В нем забушевали чувства, и каждое стремилось взять верх: гнев, изумление, любовь, печаль. Ее лицо все еще было прекрасным, в глазах стояли слезы. Она протянула к нему руки, и он обнял ее, притянул к себе.

– Мой сын, – прошептала она. – Мой сын. Мы поговорим немного погодя. Так много надо сказать… объяснить…

– Ничего не нужно объяснять. Я знаю, что произошло в пещере… и прежде. Мне больно, что жизнь принесла тебе столько страданий.

Кормак почувствовал, как ему в спину повеяло холодом, и услышал шаги нескольких человек. Оглянувшись, он увидел молодого рыцаря со светлыми, коротко остриженными волосами и двух стариков – высокого, чьи длинные седые волосы были заплетены в косу по обычаю южных племен, и щуплого, который шел, заметно прихрамывая. Они остановились и поклонились Кормаку.

– Добро пожаловать, – сказал старик с косой. – Я Гвалчмай, а это Прасамаккус и Урс, который называет себя Галеадом.

– Кормак Даймонссон.

Прасамаккус покачал головой.

– Ты сын Утера, верховного короля Британии. И наша надежда на будущее.

– Не возлагайте на меня надежд, – сказал он. – Когда все кончится, я вернусь в Каледонские горы. Здесь мне делать нечего.

– Но ты же рожден стать королем, – возразил Гвалчмай. – И другого наследника нет.

Кормак улыбнулся.

– Я родился в пещере, меня вырастил однорукий сакс, который знал о благородстве больше всех, кого мне довелось встретить с тех пор. Я не хочу быть наследником Кровавого короля. Я убивал людей и сражал демонов; я отправлял души во мрак и прошел через Пустоту. Этого достаточно.

– Ты должен всегда оставаться самим собой, принц Кормак. Ты упомянул Пустоту. Расскажи нам о короле, – обратился к нему Прасамаккус.

– Я привел его назад… Много вам будет от этого толку!

– О чем ты? – спросил Гвалчмай.

– Его разум…

– Довольно! – остановила их Лейта. – Король вернется. Он человек железной силы. А теперь все вы оставьте нас.

Несколько часов Лейта сидела рядом с королем, поглаживая его лоб или держа за руку.

Утер пошевелился. Вновь он прошептал два своих слова. И опять. И опять.

– Что ты хочешь сказать мне? – спросила она, но его глаза смотрели в никуда. Позади прозвучали шаги, и на лицо короля упала тень Галеада.

– Он все время повторяет «не знаю». Что это, чего он не знает, Галеад?

– Его пытали, чтобы найти Меч, и, думаю, он не знает, где он спрятан. Я видел во сне его последний бой. Он подбросил Меч высоко в воздух и выкрикнул имя.

– Чье имя?

– Твое, госпожа.

– Мое? Так где же Меч?

– Я много над этим размышлял, – сказал Галеад, – и мне кажется, я знаю ответ. Послать Меч тебе Утер не мог, он ведь думал, что ты умерла. Когда Пендаррик явился мне, он говорил загадками, но на самом деле слова его достаточно ясны. Он говорил о добре и зле, и я думал, что он подразумевал Вотана. Он сказал, что я должен распознать подлинного врага, и тогда пойму, как сражаться с ним.

– И кто же подлинный враг?

– Ненависть – вот враг. Когда я увидел сожженную сакскую деревню, я возненавидел готов. И казалось такой безделицей найти Лекки и взять ее с собой. Но я смог привезти ее сюда, и она познакомилась с тобой. Эта встреча растопила твое сердце, позволила преодолеть горечь. И теперь, как и должно, ты здесь с тем, кого любишь. И это ключ.

– Теперь и ты изъясняешься загадками Пендаррика.

– Нет, госпожа. Утер не послал Меч мертвой Лейте. Он послал его своей любви, думая, что Меч никуда не пропадет, и никакой враг его не отыщет.

– Что ты такое говоришь?

– Меч ждет, госпожа. Я не мог бы прийти к Моргане, владычице Острова, но только к женщине, которой принадлежит любовь короля.

Королева глубоко вздохнула и подняла руку, раскрыв пальцы. Их окружило пылающее сияние, словно по зале прокатилось эхо огня. Галеад заслонил глаза, потому что свет становился ослепительным, выливался из окон к двери, рвался вверх сквозь отверстие в кровле.

Прасамаккус увидел сияние через дверь своей хижины, услышал крики сестер, столпившихся перед круглым домом. Спотыкаясь, он выбрался наружу и увидел, что из дома вырываются столпы огня. Страшась за жизнь короля, он захромал туда, заслоняя локтем глаза. Его нагнали Гвалчмай и Кормак.

На дамбе в благоговейном молчании стояли ветераны Девятого, глядя, как ширится свет, затопляя золотом Остров Хрусталя.

В пятидесяти милях оттуда в Виндокладии готы тоже увидели это чудо, и сам Вотан, выйдя из шатра, стоял на безлюдном склоне холма и смотрел на пылающий свет, опаляющий небо.

А в круглой зале ослепленная блеском Лейта подняла руку и почувствовала, как ее пальцы сжали рукоять великого Меча. Медленно она опустила руку с ним, и свет померк. В дверях Прасамаккус и Гвалчмай упали на колени.

– Он послал его своей любви, – прошептала Лейта, и слезы хлынули из ее глаз, когда она положила Меч рядом с королем и сомкнула его пальцы на рукояти. – Меч у меня, – сказала она, – а теперь я должна найти своего короля. Посиди со мной, Галеад.

Голова ее поникла, глаза закрылись, и ее дух унесся в край снов с могучими деревьями и гордыми горами. На берегу озера сидел юноша с белокурыми волосами и кротким лицом.

– Туро, – сказала она. Мальчик поднял голову и улыбнулся.

– Я так надеялся, что ты придешь, – сказал он. – Тут такая красота! Я никогда отсюда не уйду.

Она села рядом с ним и взяла его за руку.

– Я люблю тебя, – сказала она. – И всегда любила.

Приподняв лицо, она поцеловала его ласково, нежно. Его руки свободно гладили ее тело. Они легли на траву и слились воедино.

– Туро! Туро! Туро! – простонала она и поцеловала его губы, а потом щеку, ощутив жесткие волосы бороды. Ее ладони гладили широкую спину мужчины, ласкали узлы мышц и бесчисленные шрамы.

– Утер!

– Я здесь, госпожа моя, – сказал он, нежно ее целуя, и вытянулся рядом с ней. – Ты нашла меня.

– Ты меня прощаешь? – спросила она.

– Да. Ты моя жена, и я люблю тебя теперь, как любил всегда.

– И ты хочешь остаться здесь?

Он грустно улыбнулся.

– А что происходит там?

– Войско Вотана приближается к Сорвиодунуму, а Меч спустился ко мне.

– К тебе? – с удивлением переспросил он. – Так это не сон? Ты жива?

– Я жива и жду тебя.

– Расскажи мне все.

Просто и без прикрас она рассказала ему, как Кулейн спас его тело и как сын Утера прошел через ад, чтобы спасти его душу. Она рассказала о жестоких победах, одержанных готами, и, наконец, о ветеранах Девятого легиона.

– Так значит, там у меня нет войска?

– Это так.

– Но у меня есть Меч, моя жена и мой сын. Этого более чем достаточно. Отведи меня домой.