Текст книги "Тёмный Принц"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Аристотель прошел дальше внутрь комнаты, в лице отражалась печаль.

– Если захочешь, я верну твое тело к прежней… славе? Но сначала – ты поможешь мне? Ты поддержишь Пармениона?

Дерая встала перед зеркалом и посмотрела на свое молодое отражение. Сделала глубокий вдох и кивнула. – Я пойду с тобой. Но прежде измени мое лицо. Он не должен меня узнать – понимаешь?

– Всё будет, как ты скажешь, – пообещал маг.

***

– Думаю, что опрометчиво было казнить стражников, – сказал Парменион, с трудом подавляя свое раздражение.

– А что бы ты сделал, Спартанец? – спросил Аттал. – Наградил бы их что ли?

Парменион отвернулся от него и быстро прошел к Царю, который сгорбившись сидел на троне с серым от пережитого горя лицом и потускневшим взором. Все два дня с момента пропажи принца он не спал. Три тысячи гвардейцев прочесывали весь город, каждый дом от чердака до подвала. Всадники разъехались по стране в поисках вестей о тех, кто путешествует с ребенком или детьми.

Но Александра и след простыл.

– Государь, – обратился к нему Парменион.

– Что? – Царь поднял взгляд.

– Часовые, которых казнили. Они что-нибудь сказали?

Филипп пожал плечами. – Они говорили какую-то чепуху, невероятную ложь. Я даже вспомнить не могу. Что-то там о звездах… Расскажи ему, Аттал.

– Для чего, государь? Это не приблизит нас к возвращению принца. Его спрятали где-то с целью получения выкупа; кто-то свяжется с нами.

– Всё равно расскажи ему, – велел Филипп.

– Они говорили, будто бы коридор исчез и мощный ветер сдул их с ног. Всё, что они якобы видели – это только звезды, да слышали, как принц кричит как будто издалека. Оба клялись в этом; как лунатики.

– Возможно и так, Аттал, – тихо проговорил Парменион, – но если бы на кону была твоя жизнь, стал бы ты выдумывать такую нелепую ложь?

– Конечно нет. Думаешь, они правду сказали? – Аттал усмехнулся и покачал головой.

– Я не имею представления, где тут правда… пока что. Однако стража ворот сообщает, что никто не проходил мимо них. Часовые на внешних стенах не докладывали о криках или воплях. Но принц исчез. Ты опознал труп?

– Нет, – ответил Аттал. – Он разложился почти что в прах.

– Проверили рабов, кто из них отсутствует в доме?

– С чего ты решил, что это был раб? – спросил Филипп.

– Всё, что от него осталось, это туника. Это была дешевая ткань – слуга и тот бы оделся получше.

– Дельное замечание, – сказал Царь. – Проверь это, Аттал. Немедля! – добавил он, когда воин попытался заговорить. Аттал, с побагровевшим лицом, поклонился и вышел из тронного зала.

– Мы должны отыскать его, – сказал Филипп Пармениону. – Должны.

– Найдем, государь. Я не верю, что он погиб. Если это было причиной исчезновения, то мы бы уже нашли его тело.

Филипп поднял взгляд, его единственный зеленый глаз сверкнул диким светом. – Когда я найду тех, кто за это в ответе, они будут страдать так, как еще никто на свете не страдал. Я уничтожу их – и их семьи, и их город. Люди будут говорить об этом тысячи лет. Клянусь.

– Давай прежде найдем ребенка, – проговорил Парменион.

Царь, похоже, его не услышал. Почесывая слепой глаз, он поднялся с трона со сжатыми до побелевших костяшек кулаками. – Как это могло случиться? – процедил он. – Со мной? С Филиппом? – Парменион хранил молчание, надеясь, что убийственный гнев скоро пройдет. В этом состоянии Филипп был всегда непредсказуем. Спартанец не рассказал ему о персе, Парзаламисе, и заставил Мотака поклясться в сохранении тайны. Не важно, что думал Филипп, Парменион знал, что македоняне еще не готовы к войне с Персидской империей. Труп Парзаламиса тайно закопали в имении, и, хотя убийства трех головорезов не удалось скрыть от Царя, никто не знал, откуда они прибыли и кто их подослал.

Рана в бедре Пармениона зудела, пока он стоял и молча наблюдал за Царем, и он тщетно пытался почесать ее через льняную повязку. Филипп заметил это движение – и усмехнулся.

– Хорошая работа, Спартанец, – произнес он, и напряжение сошло с его лица. – Убить троих – это подвиг, вне всяких сомнений. Но сколько раз я советовал тебе поставить стражу в своем имении?

– Много раз, государь, и отныне я последую твоему совету.

Филипп снова расположился на троне. – Хвала богам, Олимпиады здесь нет. И я молю Зевса, чтобы мы разыскали ребенка прежде, чем весть достигнет Эпира. Не то она явится сюда как взбешенная Гарпия, грозя вырвать мне сердце голыми руками.

– Мы его найдем, – пообещал Парменион, добавив в свой голос уверенности, которой сам отнюдь не испытывал.

– Мне не стоило убивать часовых, – сказал Филипп. – Это было глупо. Думаешь, в этом было замешано чародейство?

– Мы многого не знаем, – ответил Парменион. – Кем был тот человек в спальне? Почему при нем был кинжал? Было ли его задачей убийство? И если да, то был ли он один? Что же до часовых… что они хотели сказать, говоря о звездах? В этом мало смысла, Филипп. Если бы мальчика убили, мы бы обнаружили тело. А так, зачем его похитили? Выкуп? Кто живет так долго, чтобы промотать такое состояние? Давай, в качестве аргумента, предположим, что вина лежит на олинфянах. Они не дураки. Знают, что войско Македонии обрушится на них с огнем и мечом; и земли Халкидики будут залиты кровью.

– Афины, – пробормотал Филипп. – Они готовы на всё, чтобы причинить мне боль. Афины… – Парменион вновь заметил отсвет в глазу, и заговорил очень быстро.

– Я так не думаю, – тихо сказал он. – Демосфен прекрасно разыгрывает твою тираниюи твои предполагаемые пороки. Его медоточивые речи соблазняют многие меньшие города. Как бы он выглядел, окажись детоубийцей? Нет. Если бы Афины подослали головорезов, их целью был бы ты, а не Александр. Что сказала ясновидящая, когда ты встретился с ней?

– Ах! – проворчал Царь. – Она старая дура. Походила вокруг кровати мальчишки, притворяясь, что говорит с духами. Но в конце концов ничего мне сказать не смогла.

– Но что-то же сказала?

– Она сказала, что душа мальчишки не в Македонии. В Аиде ее тоже нет. Скажи теперь, как это может быть правдой. Он исчез не раньше, чем полдня назад. Даже если его унес гигантский орел, он все равно был бы еще в Македонии в тот момент, когда она это говорила. Старая дряхлая карга! Но могу тебе сказать, она была в ужасе. Она дрожала, когда входила в его спальню.

– Тебе надо отдохнуть, – посоветовал Парменион. – Иди в постель. Отправь за одной из своих жен.

– Это последнее, что мне сейчас нужно, друг. Они с трудом сдерживают ликование в своих глазах. Мой сын и наследник пропал и возможно мертв. Они только и думают, как бы раздвинуть ноги и наделить меня новым. Нет. Я не стану отдыхать, пока не откроется правда.

Аттал зашел в тронный зал и поклонился. – Один раб пропал, государь, – сказал он с пепельно-серым лицом. – Некто Лолон, изготовитель сандалий из Метоны.

– Что о нем известно? – спросил Парменион, стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Я выкупил его у пелагонийского командира несколько месяцев назад. Хороший был работник. Остальные рабы говорят, что он был тихим человеком, себе на уме. Больше мне ничего не известно.

– Что он делал в комнате моего сына? – вспылил Филипп. – Должна же быть причина.

– Он говорил Мелиссе – одной из моих девушек-рабынь – что у него была семья в Метоне. Его детей распотрошили, а жену увели в плен. – Аттал прочистил горло и тяжело сглотнул. – Думаю, он желал отомстить.

Филипп вскочил с трона. – У него должны были быть сообщники – иначе где тогдаребенок? Сколько других метонийцев ты привел во дворец?

– Ни одного, государь. Я и не знал, что он метониец, клянусь!

– Аттал не виноват, государь, – сказал Парменион. – Мы штурмовали много городов и наводнили страну рабами. Вот почему цена за одного человека сорок драхм, а не двести, как было всего три года назад. Почти что у каждого раба в Пелле есть причина тебя возненавидеть.

– Мне нет дела до их ненависти! – рявкнул Филипп. – Но ты прав, Парменион, Аттал невиновен. – Повернувшись к своему телохранителю, он похлопал мужчину по плечу. – Прости мой гнев, друг.

– Здесь не за что просить прощения, государь, – ответил Аттал, кланяясь.

Позже, когда Парменион сидел в одном из более сорока дворцовых покоев для гостей, к нему зашел Аттал. – Почему ты заступился за меня? – поинтересовался он. – Я не твой друг – и не стремлюсь им стать.

Парменион взглянул в его холодные глаза, ища напряжение в них и в морщинках его топорного лица, в мрачной линии его почти безгубого рта. – Это не вопрос дружбы, Аттал, – произнес он, – а скорее верности. Теперь же мне не по душе твое общество, и если тебе больше нечего сказать, то будь добр, оставь меня в покое.

Но тот не уходил. Пройдя глубже в комнату, он сел в кресло с высокой спинкой, налил себе кубок разбавленного водой вина и стал его медленно отпивать. – Это хорошо, – сказал он. – Думаешь, история со звездами имеет значение?

– Не знаю, – признал Спартанец, – но намереваюсь выяснить.

– И как ты это сделаешь?

– Когда я впервые прибыл в Македонию, то встретил мага – человека великой силы. Я разыщу его. Если здесь замешано чародейство, то он узнает о нем – и о его источнике.

– И где ты найдешь этого… человека магии?

– Сидя на камне, – ответил Спартанец.

Империя Македон

Александр открыл глаза и задрожал, чувствуя холодную почву под своим промокшим от дождя телом. Он падал, кричащий и потерянный, через наполненное звездами небо, теряя сознание, когда яркие всполохи и мириады всевозможных цветов проносились у него перед глазами. Теперь цвета исчезли, и остались только пронзающий до костей холод да темная ночь в горах.

Он уже собрался двинуться вперед, как вдруг услышал голоса и инстинктивно пригнулся и стал следить за темной рощей, откуда доносились эти голоса.

– Клянусь тебе, государь, дитя здесь. Заклинание забрало его и принесло в эти горы. Я предупреждал тебя, что он не обязательно попадет прямо в эту точку. Но он должен быть всего в сотне шагов в любом направлении отсюда.

– Найди его – или я скормлю твое сердце Пожерателям.

Александр снова вздрогнул – но на этот раз не от холода. Второй голос был в точности как у его отца, только глубже, а тон был более презрительным. Он еще не мог видеть говоривших, но они приближались. Рядом были заросли, и ребенок скользнул туда, прижимаясь голым телом к земле.

Пляшущий свет множества факелов замерцал меж деревьев, и Александр увидел вышедшего к склону человека с золотым глазом, подле него шел жрец в темном балахоне. За ним двигался отряд воинов с факелами в руках, прочесывающих местность, ищущих, раздвигая ветви древками длинных копий.

Покрытая листвой почва под мальчиком была сырой и мягкой, и он погрузил в нее пальцы, тихо перевернулся на спину и засыпал землей и опавшей растительностью свои ноги и грудь. Он чувствовал, как мелкие насекомые в панике бегают по его коже, и мягкая теплота заскользила по его левой голени. Не обращая внимания на неудобства, он обмазал грязью лицо и волосы и стал ждать преследователей, с дико колотящимся сердцем.

– Тысяча драхм тому, кто его найдет! – возвестил Царь.

– Айя! – прорычали воины, салютуя факелами.

Из своего убежища Александр видел ноги преследователей, проходящих мимо него. Они были босыми, но икры их защищали бронзовые поножи с замысловатыми узорами. Однако в каждом узоре, который он видел, был общий, центральный мотив – стилизованное солнце с лучами. Это удивило ребенка, потому что солнце с лучами было символом Македонии, однако вооружение на воинах не было ни македонским, ни фригийским – нагрудники были более тщательно проработаны, а шлемы украшали вороновы крылья, в то время как солдаты его отца носили гребни из конских волос.

Даже несмотря на страх, Александр был озадачен. Эти солдаты не были похожи на тех, что он когда-либо видел, живьем, на рисунках или в скульптуре.

Вдруг послышался раскатистый гром, молния трезубцем рассекла небо.

Острие копья скользнуло сквозь кусты над ним, разделяя ветки. Но вот копье исчезло, и солдат двинулся дальше.

Александр оставался на месте, пока не смолкли все звуки вокруг. Наконец, когда кончился дождь, он пошевелил своим замерзшим телом, выбравшись из зарослей на склон горы.

Глянув вверх, он увидел звезды на прояснившемся небе – и с острым уколом страха понял, что совсем не узнает их. Где были Лучник, Великий Волк, Копейщик или Матерь Земли? Он осматривал небо в поисках Северной Звезды. Ничего даже отдаленно похожего он не находил.

Преследователи ушли вниз по склону горы, которая была у него за спиной, и мальчик решил пойти в противоположном направлении.

Деревья были укрыты тьмой, но Александр проглотил страх и пошел вперед, глубже в лес. Через некоторое время он увидел алтарь из своих снов, строгий и мрачный, стоявший посреди небольшой прогалины, вокруг которой лежали сломанные каменные колонны. Это отсюда они пытались призвать его.

Поляна была безлюдна, но под раскидистым дубом еще тлел маленький костерок. Александр подбежал к нему, присел на корточки и раздул пламя. Он искал сухих дров, но ничего не нашел и сел рядом с умирающим пламенем, держа дрожащие ладони над тающим жаром.

– Что это за место? – прошептал он. – И как мне попасть домой? – Напрашивались слезы, и он ощутил, как начинается паника. – Я не заплачу, – сказал он себе. – Я сын Царя.

Собрав сырые прутья, он положил их просушиться на горячий пепел с краю костра, потом встал и начал изучать местность. Огню нужно было топливо; а без огня он умрет на этом холоде. Алтарь ничего полезного не предоставил, и он отправился дальше в лес. Здесь темнота была гуще, ветви деревьев переплетались как гигантская куполообразная крыша. Но земля под ногами была сухой, и Александр нашел несколько сломанных веток, собрал их и принес к костру.

Терпеливо он работал над слабым огоньком, тщательно стараясь не спугнуть его, скармливая маленькие веточки танцующим языкам пламени, пока наконец его дрожащее тело не начало ощущать прилив тепла. Трижды он возвращался к сердцу леса, собирая хворост, готовя запас, которого, как он надеялся, хватило бы до конца ночи. На четвертый раз ему послышался звук во тьме и он замер. Сначала была тишина, затем послышались тихие мягкие шаги, которые наполнили его ужасом. Бросив хворост, он побежал к огню, опрометью пересек прогалину, пригнулся рядом с костром, достал оттуда горящую ветку и воздел ее у себя над головой.

Из леса выбежала охотящаяся стая серых волков, окружая его – желтые глаза сверкали, клыки были обнажены. Это были крупные звери, выше даже боевых псов его отца, а у него не было никакого оружия, кроме горящей ветки.

Он чувствовал, как их злоба напирает на него, накатывает волнами. Они страшились огня, но пустые животы подстегивали их смелость.

Александр застыл на месте и прикрыл глаза, призывая свой Талант, проскользнул через зарево ярости и злобы, разыскивая вожака стаи, прикоснулся к огню его души и смешался с его воспоминаниями. Ребенок увидел его рождение в темной пещере, потасовки с братьями и сестрами, затем более жестокие схватки по мере взросления – шрамы, боль, длительные охоты и победы.

Наконец мальчик открыл глаза. – Ты и я – едины, – сказал он большому серому волку. Зверь пригнул голову и пошел на него. Александр бросил ветку обратно в огонь и подождал, пока волк не подошел ближе, и его пасть оказалась на одном уровне с лицом мальчика. Медленно вытянув руку, Александр погладил косматую голову и вздыбленную шерсть на загривке.

Озадаченные, остальные волки беспокойно кружили по краю поляны.

Мальчик отправился сознанием дальше, пересекая горы и леса за ними, пока не почувствовал биение другого сердца – спящей самки. Александр передал образ вожаку и указал на юг.

Волк тихо ушел восвояси, и стая последовала за ним. Александр опустился на колени перед костром – усталый, напуганный, но победивший.

– Я – сын Царя, – произнес он вслух, – и я одолел свой страх.

– Ты прекрасно справился с этим, – раздался голос за спиной. Александр не пошевелился. – Не бойся меня, парень, – сказал незнакомец, выходя в поле зрения мальчика и присаживаясь у костра. – Я тебе не враг. – Человек был невысок, волосы были коротко острижены и подернуты сединой, борода густо курчавилась. На нем была кожаная юбка, за широкие плечи был перекинут лук. На поляну вышел конь; на нем не было ни седла, ни сбруи, но он подошел к незнакомцу, уткнувшись мордой ему в спину. – Спокойно, Каймал, – прошептал человек, поглаживая жеребца по носу. – Волки ушли. Юный принц заманил их на поиски самки.

– Почему я не почувствовал твоего присутствия? – спросил Александр. – И почему волки не учуяли тебя по запаху?

– На оба вопроса один ответ: я не хотел быть обнаруженным.

– Так значит ты – маг?

– Я много кто, – сказал ему незнакомец. – Но, несмотря на свои многие достоинства, яимею одну досадную слабость: любопытен от природы, и данную ситуацию нахожу весьма интригующей. Сколько тебе лет, мальчик?

– Четыре.

Незнакомец кивнул. – Ты голоден?

– Да, – признался Александр. – Но я вижу, что у тебя при себе нет пищи.

Незнакомец усмехнулся и запустил руку в кожаную суму на боку. Сума была маленькой, но – невероятно – человек вытащил из нее шерстяную тунику и протянул мальчишке. – То, что мы видим – это зачастую не вся правда, – сказал он. – Надень тунику. – Александр встал, натянул теплую вещь через голову и поправил ее на себе. Она пришлась ему впору, материя оказалась мягкой и теплой, была простегана кожей. Когда он обернулся, незнакомец уже держал над огнем железный прут, на который был насажен кусок мяса.

– Я Хирон, – сказал человек. – Добро пожаловать в мой лес.

– Я Александр, – ответил мальчик, и аромат жарящегося мяса заполнил все его чувства.

– И сын Царя. Что это за Царь, Александр?

– Мой отец – Филипп, Царь Македонии.

– Замечательно! – проговорил Хирон. – И как ты сюда попал?

Принц рассказал ему про сон и звездную ночь, за которой последовало долгое падение во тьму. Хирон слушал мальчика молча, потом стал расспрашивать его о Македонии и Пелле.

– Но моего-то отца ты наверняка знаешь, – сказал Александр удивленно. – Он – величайший из царей во всей Греции.

– Греция? Как интересно. Давай поедим, – Хирон снял мясо с вертела, разломил на части и протянул один кусок мальчику. Александр взял его опасливо, ожидая, что горячий жир обожжет его пальцы. Но хорошо пропеченная пища была лишь в меру теплой, и он быстро уплел этот кусок.

– Ты отведешь меня к отцу? – спросил он, когда трапеза завершилась. – Он тебя щедро вознаградит.

– Боюсь, мой мальчик, что твоя просьба даже мне не по силам.

– Почему? У тебя есть конь, а я вряд ли нахожусь очень далеко от дома.

– Ты находишься дальше некуда. Это не Греция, а земля, именуемая Ахайя. И великой властью здесь обладает Филиппос, повелитель македонов – Царь-Демон. Именно он стоял на том холме, а его жрецы призывали тебя из твоего дома. Он охотится за тобой и поныне. И, хоть моя сила и блокировала на время магию его золотого глаза, нет, Алексадр, отвести тебя домой я не смогу.

– Так значит я пропал? – прошептал мальчик. – И никогда больше не увижу отца?

– Давай не будем предаваться отчаянию, – посоветовал Хирон, но его серые глаза избегали Александрова взгляда.

– Зачем я нужен этому… Филиппосу?

– Я… не уверен, – ответил Хирон.

Александр пристально посмотрел на него. – Думаю, ты… не говоришь мне всей правды.

– Ты кое в чем прав, юный принц. И давай оставим этот разговор до поры. Мы будем спать, а завтра я отведу тебя в свой дом. Там сможем обдумать план дальнейших действий.

Ребенок посмотрел в серые глаза взрослого, не зная, верить ли ему, и какое решение будет правильным. Хирон его накормил и одел, не причинив никакого вреда, но это само по себе не давало никакого представления о его дальнейших планах. Костер давал тепло, и Александр прилег рядом с огнем, чтобы поразмыслить…

И уснул.

Его разбудила рука мужчины на плече, слегка тормошившая его, и через несколько мгновений он понял, что великая сила, которой мальчик обладал и которой боялся, не подействовала на седовласого мага.

– Мы должны убираться отсюда, и как можно скорее. – Сказал Хирон. – Македоны возвращаются!

– Откуда тебе это известно? – сонно спросил Александр.

– Каймал нес дозор для нас, – ответил маг. – А теперь слушай меня, это очень важно. Скоро ты встретишь еще одного друга. Он тебя удивит, но ты можешь довериться ему. Ты должен. Скажи ему, что Хирон желает, чтобы он отправился домой. Скажи, что македоны рядом и он должен бежать – а не сражаться. Понял?

– Куда ты собрался? – боязливо спросил ребенок.

– Никуда, – ответил Хирон, отдавая свой лук и колчан принцу. – Смотри и учись. – Быстро встав, он подбежал к жеребцу и обернулся к мальчишке. Большая голова скакуна опустилась мужчине на плечо, и так они стояли вдвоем неподвижно, словно статуи. Александр моргнул, и ему показалось, что нагретый солнцем воздух затанцевал вокруг человека и коня. Грудь Хирона раздалась вширь, голова увеличилась, борода потемнела. Огромные узлы мышц набухли у него на груди, а ноги вытянулись и изменили форму, его ступни превратились в копыта.

Александр сидел в замешательстве, глядя как конь и маг становятся единым целым. Голова коня исчезла. Теперь человеческий торс возвышался над лошадиными плечами. Кентавр топнул передним копытом и встал на дыбы, затем, глядя на мальчика, пустился рысцой вперед.

– Кто ты такой? – прогремел громовой голос. Александр продолжал стоять, глядя в изменившееся лицо. От Хирона ничего не осталось. Карие глаза были широко посажены, рот крупный, борода была каурого цвета и прямой.

– Я Александр, и у меня послание от Хирона, – ответил мальчик.

– Ты очень мал. А я голоден.

– Хирон сказал мне предупредить тебя, что македоны уже рядом.

Задрав голову, кентавр издал громкий клич, в котором слышалась смесь ярости и гнева. Он увидел лук в руках мальчика и потянулся за ним.

– Дай это мне. Я буду убивать македонов.

– Хирон сказал, тебе надо спешить домой. Ты нужен ему. Ты не должен сражаться с македонами.

Кентавр приблизился и склонил туловище так, чтобы смотреть на принца сверху вниз. – Ты друг Хирона?

– Да.

– Тогда я тебя не убью. А теперь дай мне лук, и я пойду домой.

– Хирон сказал, чтобы ты взял меня с собой, – быстро солгал мальчик, передав ему лук и колчан.

Кентавр кивнул. – Ты можешь залезть на меня, Человек, но если упадешь, Камирон не остановится ради тебя.

Вытянув руки, он усадил Александра себе на спину и поскакал с прогалины прочь. Мальчик соскользнул и едва не упал. – Хватайся за мою гриву, – велел Камирон. Александр поднял взгляд. Длинные волосы росли вдоль хребта кентавра, и он схватился за них обеими руками. Кентавр пустился в бег, а затем в галоп, выезжая из рощи на открытое поле.

Прямо впереди их подстерегало около пятидесяти всадников. Камирон припал на передние копыта, чтобы резко остановиться, едва не сбросив принца. Всадники увидели их и рассыпались широким кругом, намереваясь схватить их. Камирон наложил стрелу на тетиву лука. – Буду убивать македонов, – произнес он.

– Нет! – закричал Александр. – Домой. Скорее домой. Ты нужен Хирону!

Кентавр зарычал и пустился в галоп. Стрела взрезала воздух у него над головой. На полном скаку Камирон выпустил свою стрелу; она вонзилась в грудь воина, вышибая того из седла. Еще несколько стрел полетели в них, и одна пронзила мускулы бедра Камирона. Он закричал от боли и гнева, но продолжил бег.

Они были почти окружены, и Александр ощутил нарастающее чувство отчаяния. Когда казалось, что они побегут вниз, кентавр резко сместился и побежал направо, пустив стрелу во второго всадника. Человек упал, и на краткий миг в рядах македонов образовалась брешь. Быстрый, словно штормовой ветер, Камирон прыгнул в нее, и его копыта громыхнули по равнине, когда он оставил всадников позади, а те тут же помчались вдогон.

Кентавр прибавил ходу, посылая через спину свой громогласный смех в адрес воинов, которые сыпали ему вослед проклятиями.

– Я их обдурил! – вскричал Камирон. – Великий я!

– Да, – согласился Александр, вцепившись в гриву мертвой хваткой. – Ты велик. Далеко ли до дома?

– Далеко, если бы ты шел пешком, – сказал кентавр. – Но близко, если туда скачет Камирон. Ты правда друг Хирона?

– Да, я же сказал тебе.

– Лучше бы это оказалось правдой, – сказал ему кентавр. – Если там не будет Хирона – я убью тебя, Человек, и отужинаю твоим костным мозгом.

Фракийская граница, Македония

Парменион натянул поводья и привстал в стременах, оглянувшись на холмы у реки Аксиос. Он больше не видел всадника, но знал без тени сомнения, что за ним следят. Спартанец находил это занятным, но пока не столь важным.

Он заметил преследователя еще на второй день пути из Пеллы, как далекую точку на горизонте, и поменял свой маршрут, сделав петлю на северо-восток, прежде чем вернуться на основной путь. С густо поросшего деревьями холма Парменион наблюдал, как всадник тоже меняет направление.

Расстояние было слишком велико, чтобы его рассмотреть. Парменион видел лишь то, что человек носил сверкающий шлем и нагрудник и ехал на высоком, сером в яблоках жеребце. Спартанец поехал дальше, обеспокоенный тем, что Фракия близко, а конфликты с пограничной стражей ему были сейчас не нужны.

Страна раскинулась впереди множеством долин, лесов и лощин, густо поросших и непроглядных. Здесь бежали прохладные ручьи, сверкающие на солнце, сбегающие в великую реку Нестос, которая протекала через всю страну и впадала в море севернее острова Таос.

Парменион направил чалого скакуна в небольшой лесок и спешился у ручья. Жеребец стоял смирно с навостренными ушами, его ноздри вздрагивали, вдыхая сладкий запах чистой горной воды. Парменион снял львиную шкуру со спины коня и вытер его пучком сухой травы. Мотак предлагал ему взять жеребца Бессуса, но Спартанец предпочел этого чалого. Животное было большеногим и норовистым, не обладало большой скоростью, но имело невероятный уровень выносливости. Парменион погладил жеребца по морде и подвел его к воде. Удерживать коня не было нужды, и Спартанец отошел к ближайшему валуну, сел на него и стал слушать течение воды и пение птиц в ветвях.

Шесть лет тому назад он путешествовал этой же дорогой на запад в Македонию и встретил здесь мага, Аристотеля.

"Разыщи меня, когда буду нужен" сказал ему Аристотель. Что ж, думал Парменион, ты нужен мне сейчас как никогда. Распутав на подбородке завязки кожаного шлема, Парменион стянул его с головы и провел пятерней по мокрым от пота волосам. Несмотря на неизбежную близость зимы, погода была сухой и жаркой, и он чувствовал, как пот струйками бежит по спине под кожаным доспехом.

Федра не могла понять, зачем он оделся как бедный наемник. Хуже того, она открыто спросила, зачем он вообще пускается в такое путешествие.

– Ты обладаешь реальной властью в Македонии, – шептала она. – Ты мог бы захватить трон. Войско последует за тобой – и тогда Филота наверняка достигнет будущего, которое было предначертано ему богами. Почему тебя заботит судьба демонического ребенка?

Он ей не ответил. Накинув попону на жеребца, он выехал из большого дома, даже не взглянув назад.

Оставив позади селения своих владений, он сделал первую остановку в маленьком городке у подножия Кровсийских гор. Здесь он закупил припасов, сушеного мяса и фруктов, а также овса для коня. Городок разрастался – новые строения возвышались на окраинах, и это свидетельствовало о растущем благосостоянии Македонии. Многие из новых поселенцев были наемниками, купившими землю на военную добычу, полученную в кампаниях Филиппа. Другие – покалеченными ветеранами, которые получали хорошую пенсию от Царя. В городке кипела жизнь, и Парменион был рад уехать из него в покой и тишину сельской местности.

Теперь, сидя у ручья, он был озабочен стоявшими перед ним трудностями. Он понятия не имел, где содержат Александра или почему его похитили – вся его надежда была на мага, которого он лишь единожды видел во плоти. А что если персы вывезли Александра за пределы Македонии? Может, он взят в заложники в Сузах? Как мог один человек надеяться спасти его? И, в этом случае, разве Филипп, жаждая мести, не поведет свои войска на восток, в сердце Персидского царства?

Эти мрачные мысли витали в голове Пармениона как назойливые мошки, и он со злобой отмахнулся от них, вспоминая совет Ксенофонта:

– Когдатребуетсясдвинуть гору, не смотри на ее размеры. Просто сдвинь первый камень.

Первым камнем будет найти Аристотеля.

Давая жеребцу отдохнуть, Парменион поднялся по склону холма и осмотрел пройденный путь, разыскивая всадника, который его преследовал. Но над землей лишь колыхался горячий воздух, и он не мог уловить ни малейшего движения.

Продолжив ехать до заката, Парменион сделал привал в горной лощине, разбив маленький костерок за валуном, и стал наслаждаться его теплом. Завтра он доедет до прохода, в котором впервые встретил мага. Моля богов, чтобы Аристотель оказался там, он уснул беспокойным сном.

За два часа до захода солнца он достиг подножия Керкинских гор. Ветер был здесь холоднее, пока он вел коня в поводу по осыпающейся каменистой тропе, и тогда он плотнее запахнул свой черный плащ. Едва поднявшись по склону, он увидел четверых всадников, преградивших прямой путь. За ними стояли еще две лошади. Парменион отвел взгляд к скалам слева, где находились двое лучников со стрелами наготове.

– Прекрасный день для поездки, – молвил смуглый воин, сидевший верхом на черном жеребце. Он тронул пятками скакуна и проехал вперед. Лицо у него было грубым, словно вырублено топором, густая черная борода тщетно пыталась скрыть оспины на щеках. Глаза его были темны и глубоко посажены. Его товарищи держались позади, в молчании, руки держали на рукоятях мечей.

– Да, именно так, – согласился Парменион. – Что вам от меня надо?

– Ты въехал в пределы Фракии, македонянин, и мы требуем пошлину. Так что будь добр, передай нам содержимое этого кошеля у тебя на боку.

– Во-первых, – сказал Парменион, – я не македонянин, а во-вторых не требуется большого ума понять, что у наемника нет монеты, когда он едет в сторонуПерсии. Только когда возвращается оттуда.

– А, ну что ж, – ответил воин, улыбаясь, – у тебя есть превосходный конь. Тоже сойдет.

Воин вдруг напрягся. Парменион внезапно пустил коня бегом. Две стрелы взрезали воздух там, где только что был Спартанец. Плечо его коня ударило в бок одного жеребца, тот резко вздыбился и сбросил своего седока. Выхватив меч, Спартанец напал на остальных, но они расступились перед ним, давая дорогу, а после сбились в кучу, чтобы пуститься в погоню.

Тропа поворачивала направо. Скрывшись из поля зрения преследователей, Парменион натянул поводья, развернув скакуна в ту сторону, откуда он только что прискакал. Это был последний ход, которого ждали от него грабители. Когда они вывернули из-за поворота, думая, что их добыча ускользает всё дальше, оказалось, что им, напротив, грозит лобовая атака.