Текст книги "Надежда узника"

Автор книги: Дэвид Файнток

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Он встрепенулся, удивленно поднял голову.

– Нет, конечно, мистер Сифорт. Слава богу, вам удалось выбраться из той заварухи.

– А как ты?

– Как всегда, – скривился он. – Пытаюсь быть хоть чем-то полезным обществу, но получается так себе. Подозреваю, меня терпят здесь лишь из уважения к вам.

Как он догадался?

– Чем занимаешься?

– Прорабатываю новые маршруты автобусов. Половины улиц теперь нет, и автобусов тоже осталась половина. Но вы, наверно, пришли поговорить не об этом?

– Верно. Хочу тебе кое-что показать.

– Разрешите, я вначале закончу работу?

– Нет, это срочно, Алекс. У тебя есть униформа?

– Осталась в госпитале.

– Ладно, найдем.

Мы сели в вертолет и вместе с Анни полетели к Адмиралтейству. Толливер нашел для Алекса униформу. Она не очень подошла ему по размеру, но это сейчас не имело значения. Потом я вернулся в Дом правительства.

– Значит, решили прийти все? – спросил я Хоупвелла, нервно расхаживая по залу ожидания космодрома. – И Хармон, и Эммет?

– Да. И миссис Фолькстэдер, и Палаби, и другие, даже те, кого вы не приглашали. Они не хотят пропустить голосование по проекту закона о наследовании.

К двум часам прибыли Берзель, Толливер и Анни. Алекс был в униформе, и я при его виде расчувствовался: он снова в Военно-Космических Силах!

Зал ожидания выглядел так же, как во время собрания при провозглашении Лаурой независимой Республики, даже подмостки для президиума сохранились. Я со своими офицерами расположился в первом ряду президиума. Открыл заседание Зак Хоупвелл:

– Если Господу будет угодно сохранить нашей планете жизнь, нам потребуется простое и четкое законодательство о наследовании. Мы получили возможность принять эти законы сами, а не по указке пришельцев.

Эти слова мне не понравились, от них попахивало государственной изменой. Плантаторы же приветствовали речь Хоупвелла громкими возгласами. Я внимательно всматривался в зал. Здесь были представители почти всех плантаций. Хармон и Эммет взяли с собой Джеренса.

Одна за другой обсуждались и выносились на голосование статьи нового закона. Право старшего сына на наследование всей недвижимости семьи было поддержано единодушно. Такой закон препятствовал дроблению больших плантаций по мере смены поколений. Потом Фредерик Мантье вынес на обсуждение более трудный вопрос:

– Теперь нам надо решить, кому должна достаться плантация, если у ее владельцев нет ни детей, ни племянников. Должна ли она разойтись по рукам дальних родственников, зачастую не имеющих понятия о сельском хозяйстве и проживающих на Земле, или плантацию следует разделить среди ближайших соседей?

– Родственникам! – закричали из зала.

– Это лишь на первый взгляд выглядит справедливо, – возразил Мантье. – Представьте себе ситуацию, когда родственником оказывается какая-нибудь горничная, швейцар гостиницы, учительница или воспитательница детского сада.

– Прошу слова, – поднялся Лоренс Пламвелл, управляющий плантацией Кэрров.

– Вы не владеете плантацией, Лоренс, вы всего лишь управляющий.

– Дайте сказать! – крикнул Пламвелл так яростно, что Мантье притих. Пламвелл вышел на трибуну. – Вы все меня знаете. Я тридцать лет управлял плантацией, которой владели вначале Рэндольф старший, потом Рэндольф младший и его сын. Никого из них не осталось в живых. Теперь владельцем плантации должен стать я.

– На каком основании?! – крикнул Мантье. Зал зашумел.

– Выслушайте меня! – гремел Пламвелл. – Даже если Дерек Кэрр не погиб, все равно он останется служить в Военно-Космических Силах. Кто будет хозяйничать на плантации? Я спрашиваю вас: что такое плантация? Просто участок земли или добытые многолетним трудом знания о том, как вести хозяйство, как заставить землю плодоносить?

– Наследовать должны только родственники! – выкрикнули из зала.

– Земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится! Два поколения рода Кэрров не занимались плантацией. Если Дерек Кэрр жив, почему его здесь нет?! Он обязан быть в этом зале! Я предлагаю такой закон: на планете Надежда право владеть землей имеет лишь тот, кто на ней живет, обрабатывает ее, сеет и убирает урожай. – Его речь заглушили яростные выкрики. Переждав бурю, Пламвелл докричал:

– Иначе со временем практически все население планеты будет состоять из наемных рабочих! Из батраков, клерков и учителей, которых вы так презираете!

Этот аргумент охладил пыл плантаторов. Воспользовавшись относительной тишиной, Пламвелл продолжил:

– Чем я отличаюсь от вас, плантаторов? Как и вы, я много лет руководил обширной плантацией. Я всю жизнь посвятил плантации Кэрров. Почему же ваши сыновья имеют право владеть землей, на которой они не работают и даже не живут, а я не имею права на землю, на которой протрудился всю жизнь?

Воцарилась долгая тишина. Первым опомнился Мантье:

– А знаете, он прав. Плантация это не только участок земли. И не только семья. Плантация это семья, работающая на своей земле. Если люди покидают плантацию, то они перестают быть плантаторами. – Мантье прошел к своему месту и сел.

– Я требую принять закон, – снова заговорил Пламвелл, – по которому владелец лишается плантации, если покинет ее. Я заслужил право на плантацию Кэрров многолетним трудом.

Встал Зак Хоупвелл, постучал председательским молотком, призывая к тишине, и объявил:

– Ставлю вопрос о плантации Кэрров на голосование. Никто не возражает?

– Я возражаю! – раздался голос из глубины зала. Только сейчас я обратил внимание на этого недавно вошедшего человека. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Неужели это… Не может быть! Я невольно привстал, пытаясь разглядеть его получше.

– Плантация принадлежит мне! – уверенно сказал молодой парень в грязной изорванной униформе, шагая по длинному залу к трибуне.

– Кто вы, сэр? – спросил Зак Хоупвелл, прищурившись.

– Я Дерек Энтони Кэрр, внук Рэндольфа старшего, сын Рэндольфа младшего, владельца плантации Кэрров. Я обязуюсь жить и работать на этой плантации, сеять и пожинать плоды! – Гробовая тишина. – Не помните меня? Я покинул эту планету в ранней юности, но теперь вернулся к своей земле.

– Я знаю его! – прохрипел я.

– Вы?! Это вы, капитан? Жив! – Он подбежал ко мне, мы обнялись.

– Дерек… Где тебя носило?

– Наш отделяемый отсек приземлился километров за двести отсюда. У нас не было рации, мы продирались сквозь лес.

– Сколько выжило?

– Пятеро. Джессен, наш повар, умер в первый же день. Мы добрались до Сентралтауна всего пару часов назад и случайно узнали, что правительство собралось здесь. Чтоб успеть, мне пришлось временно конфисковать чью-то машину.

Зак тактично покашлял. До меня вдруг дошло, в зале стоит мертвая тишина, все прислушиваются к нашему с Дереком разговору.

– Мистер Пламвелл, – сказал Зак, – вопрос о плантации Кэрров откладывается. Объявляю перерыв на пятнадцать минут. – Удар председательского молотка.

Дерек принимал поздравления плантаторов. Я обнял Анни.

– Помнишь его, лапочка? Он летел с нами на «Порции».

– Этот гардемарин? Конечно, помню, – заулыбалась Анни. – Он был твоим дружком.

Дерек радостно улыбался, пожимал руки, не подозревая о моих коварных намерениях. Бедняга! Я протиснулся к нему сквозь толпу.

– Мистер Кэрр, можно вас на пару слов?

– Конечно.

– Пошли выйдем.

Уязвленный моим грубым тоном, но все еще улыбаясь, он пошел за мной к выходу.

– Как я рад, что ты выжил, – возбужденно заговорил он, как только за нами закрылась дверь.

– Дерек! То, о чем ты объявил собранию… – На секунду меня одолели сомнения, но я решительно их прогнал. – Возьми свое заявление назад.

– Почему? – Пораженный, он смотрел на меня во все глаза, ничего не понимая.

– Ты сказал, что хочешь вернуться к плантации.

– Да. Я должен!

– Нет.

– Почему? – Дерек побледнел.

– Тебе осталось служить еще два года. – Этого я просто не мог не знать. Ведь я сам принимал у него присягу на капитанском мостике «Гибернии» несколько лет назад, в пору своей навсегда потерянной юности. – Ты обязан хранить верность присяге.

– Какая присяга! – вспылил он. – Флота нет! Ты забыл?!

– Я являюсь законным представителем Правительства ООН на…

– Чушь! Я вернулся домой и останусь здесь!

– Ты гардемарин, а я капитан. Не забывай, с кем разговариваешь.

– Значит, наша дружба для тебя ничего не значит? Все, через что мы прошли… Ты на все наплевал?

– Дерек… – Что же делать? Как его убедить?

– Капитан, здесь мой дом, моя плантация. Она принадлежала моему роду на протяжении нескольких поколений. Если я откажусь от нее сейчас, то ее украдет Пламвелл. Господь помог мне вовремя продраться сквозь заросли, чтобы предотвратить грабеж. Пламвелл хотел украсть у меня мой родной дом! Что, по-твоему, важнее, присяга или родной дом? Что я скажу своему отцу, когда встречусь с ним на том свете? Что я отдал его дом?

– Дерек! – Я сжал ему руку. – Послушай меня. Умоляю! Выслушай!

Он вырвал руку, отвернулся и пошел прочь, но остановился. Глаза его были как лед.

– Я восхищался тобой. Каким же я был дураком!

– Дерек…

– Ладно, я выслушаю тебя. Выслушаю до конца, но потом наши дороги разойдутся. Навсегда!

Стоит ли говорить, если придется заплатить дружбой? Пусть.

– Дерек, я знаю, что я плохой человек. – Я не узнавал свой вдруг осипший голос. – И ты это знаешь лучше меня. У меня в жизни было всего три друга. Джейсон, еще в детстве… Он погиб. Алекс. И ты. Так мало друзей… Поэтому дружба значит для меня очень, очень многое. Я хочу спасти тебя.

– Моей жизни ничто и никто не угрожает.

– Ты обещал выслушать меня. Давай прогуляемся.

Мы пошли к летному полю. По старой привычке я посмотрел в небо – не летит ли шаттл, но никаких шаттлов, разумеется, быть не могло. Я остановился, посмотрел ему прямо в глаза.

– Дерек, я сказал тебе, что я плохой человек. Но правда гораздо хуже. После того, как ты улетел на «Порции» с Тремэном, я сознательно нарушил свою клятву. Я дал ее, заранее зная, что нарушу. Я проклят Богом, я навсегда погубил свою душу. Меня уже ничто не спасет, я обречен на вечные муки в аду.

– Наверно, у тебя не было другого выхода…

– Дерек, ад уже жжет меня изнутри, – прошептал я сквозь слезы. – Пожалуйста, ради меня, ради себя, не нарушай клятвы, данной самому Господу Богу. Нет ничего хуже! Умоляю, не нарушай присягу!

– Ты соображаешь, от чего призываешь меня отказаться? – Изящные черты его аристократического лица исказились душевной агонией. – От наследства!

– Дерек Кэрр, я требую от вас верности присяге!

Он развернулся и пошел прочь. Я ждал, уставясь в бетон, не осмеливаясь поднять глаза на уходящего друга. Может быть, он одумается? Что я мог еще сделать? Все, что мог, я для него уже сделал.

Прошло несколько мучительных минут. Плантаторы вошли в здание, а я все ждал.

Шаги. Я не поднимал глаз. Обшарпанный мундир. Значит, Дерек. Я поднял голову, он вытянулся по стойке смирно.

– Гардемарин Дерек Энтони Кэрр для доклада прибыл, сэр. – Четкий салют.

– Вольно. Пошли в зал.

Мы молча вошли в здание. Я указал Дереку место в президиуме рядом с собой. Хоупвелл постучал молотком, призывая собрание к тишине. Я попросил слова:

– Как представитель Правительства ООН я подтверждаю юридическую силу принятого сегодня закона о наследовании.

– Как насчет заочного владения? – выкрикнул из зала Пламвелл.

– Заочных владельцев плантаций быть не должно. Хотя бы один член семьи обязан жить и работать на плантации постоянно, в противном случае семья лишается плантации.

В глазах Дерека вспыхнул гнев.

– Теперь, – продолжал я, – скажу о более важных вещах. Сегодня во второй половине дня я покину Надежду.

– Я подам в отставку, – решительно сказал Зак Хоупвелл.

– Освободите Лауру! – крикнули из зала.

– Капитан, – вскочил Хармон, – как только вы улетите, ваше правительство падет.

– У нас только два пути: независимость и прежний режим, – воскликнула Леота Фолькстэдер.

– Есть третий путь, – ответил я. Зал притих. Я торжественно объявил:

– Я, Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, полномочный представитель Правительства ООН на планете Надежда, провозглашаю Надежду полноправным членом Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Закон вступает в силу сегодня в полночь.

Зал возликовал. Плантаторы бросали вверх шапки, пускались в пляс, радостно визжали. Я не мог сдержать улыбки. Подошел Зак Хоупвелл:

– Парень, тебя вздернут на виселице.

– Вздернут, но не только за это.

Постепенно эйфория в зале притихла. Я постучал председательским молотком. Наконец плантаторы угомонились, и я продолжил:

– Назначаю гардемарина Эдгара Толливера советником армии Надежды до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН. Наблюдателем ООН назначаю Дерека Энтони Кэрра до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН с правом совмещать службу и работу на собственной плантации.

– О, Господи, спасибо, – прошептал Дерек, прикрыв глаза.

– Мистер Тамаров, поднимитесь, пожалуйста, в президиум. – Когда он взошел на сцену, я попросил Зака:

– Пусть введут заключенных.

Хоупвелл подал знак охраннику у двери. Вскоре в зал ввели Томаса Палаби, Арвина Фолькстэдера и Лауру Трифорт с заложенными за спины руками в наручниках.

– Законы военного времени еще действуют, – объявил я. – Поэтому, а также в силу очевидности вины этих людей, суда над ними не требуется. За государственную измену и покушение на убийство приговор может быть только один: смертная казнь.

– Ради бога, капитан, не делайте этого! – возопила Леота Фолькстэдер.

– Как представитель Правительства ООН, – продолжал я, не обращая внимания на стенания Леоты, – объявляю амнистию всем, кроме Лауры Трифорт. – Приговор привести в исполнение немедленно.

Трифорт злобно плюнула в мою сторону и с вызовом крикнула:

– Ты забыл сделать виселицу!

– Для вас сойдет и флагшток, – парировал я.

– Кто у тебя сегодня палач?! Ты, Зак, что ли?

– Я приведу приговор в исполнение сам, а поможет мне лейтенант Тамаров, – спокойно ответил я.

– Есть, сэр, – прошептал побледневший Алекс.

Казнь происходила на площадке перед зданием в присутствии Дерека, Толливера, Зака и некоторых других плантаторов. Алекс накинул Лауре на шею петлю. Я взял конец веревки, подошел к Лауре для последнего разговора.

– Зачем вы это сделали, Трифорт?

– Только революция могла дать нашей планете…

– Я имею в виду не заговор! – оборвал я. – Зачем вы взорвали нашу машину? Зачем стреляли в нас ракетой?

– Революция должна истреблять злодеев, Сифорт. Ты мог погубить революцию.

– Вы чуть не убили Алекса.

– Революция должна убирать всех, кто стоит на ее пути.

– Вы заслужили такой конец.

– Да здравствует револю… – Петля затянулась на ее шее.

Я тянул веревку с яростью, долго копившейся и вдруг вырвавшейся на свободу. Мне помогали Алекс и Толливер. Наконец преступница была поднята на достаточную высоту; я привязал конец веревки к флагштоку.

Смерть была некрасивой. Лаура бешено трепыхалась, сучила ногами. Шея у нее оказалась крепкой, позвонки не разъединились, поэтому умирала она долго, мучительно. Я ждал до конца. Наконец трепыхания прекратились. Мы пошли обратно в здание. Алекс старался на меня не смотреть.

– Знаешь, – тронул я его за плечо, – я простил бы ей покушение на свою жизнь. Но она уничтожила твои воспоминания.

– Впервые видел, как человек умирает. – Его передернуло.

– Не впервые. Ты забыл «Гибернию».

– Суровы ваши Военно-Космические Силы.

– Они и твои тоже, Алекс.

– Разве? – Он оттянул всей пятерней слишком большой для него китель. – Я чувствую себя на службе столь же неуютно, как в этом мундире.

– К тебе еще вернутся воспоминания.

– Нет, Сифорт, мы оба знаем, что шансов у меня нет. Когда ты летишь?

– Скоро.

– Возьми меня с собой.

– Это исключено.

– Здесь мне нечего делать. Я никому не нужен.

Я перевел разговор на другую тему. К нам подошел Хармон Бранстэд, за ним с большим рюкзаком семенил Джеренс.

– Вы хотите, чтобы я взял его с собой? Не могу. Обстоятельства изменились.

– Но вы обещали, – настаивал Хармон.

– Поймите, Хармон, на орбитальной станции будет опаснее, чем здесь.

– Вы обещали.

– Хармон, у меня будет много работы, я не смогу присматривать за Джеренсом.

– Я присмотрю, – выпалил Алекс, все еще лелея надежду.

– Капитан, – упорно давил Хармон, – вы дали клятву.

Краем глаза я заметил сардоническую улыбку Дерека.

– Моя клятва ничего не стоит, вы же знаете, – с горечью сказал я.

– Сифорт, не вешайте мне лапшу на уши! – взъярился Хармон. – Я знаю, что однажды вы нарушили клятву, но тогда у вас просто не было выхода, и это не означает, что отныне вам позволено нарушать клятву всегда!

– Я уже проклят Богом. Чего мне теперь бояться?

– А как же честь?

– Я обесчестил себя.

– Зря вы так думаете.

– Нет… Не могу… – Ну как ему втолковать? Я мялся, пытался придумать веский ответ, а Хармон, сложив на груди руки, все смотрел и смотрел мне в глаза. Как быть?

Он спас мне жизнь в обмен на обещание, и теперь выхода у меня не было. Пришлось согласиться. – Ладно, возьму Джеренса.

– Берегите его.

– Конечно. – Отправлю его назад на шаттле с Толливером.

– Не хочу лететь! – заныл Джеренс. – Па, оставь меня здесь.

– Полетишь, Джеренс, – строго сказал Хармон. – Я сам затащу тебя на борт шаттла.

– Я исправлюсь, только не посылай меня на станцию! Там я погибну, – взмолился Джеренс. Хармон влепил ему затрещину.

– Соображаешь, что говоришь?! Рыбы разбомбили Вентурскую базу, спускаются уже в атмосферу, а станция до сих пор цела! Там безопаснее, а не здесь.

Пока папаша разбирался с балбесом сыночком, Дерек отозвал меня в сторону и начал смущенно извиняться:

– Прости… Я выражался слишком грубо…

– Прощаю.

Он перешел на шепот:

– Почему ты сразу не сказал, что я смогу сохранить свою плантацию?

– Ради спасения твоей души. Ты погубил бы ее, если бы сохранил верность присяге лишь потому, что это тебе ничего не стоило.

– Мы больше не увидимся?

– Вероятно. Бог в помощь, мистер Кэрр.

Он четко козырнул.

– Счастливого пути, сэр. Спасибо. В ответном салюте я задержал руку дольше обычного. Потом я прощался с Анни. Она прижалась, уткнувшись мне в грудь.

– Анни… Я люблю тебя.

– Знаю.

– Мне надо лететь…

– Куда?

– На станцию. Ненадолго. – Эта ложь едва не застряла у меня в горле.

– Не надо опять бросать меня. – От волнения у нее прорезался жуткий акцент. – Я же говорила, как уйдешь, так я сразу умру!

– Лапочка, мне очень не хочется оставлять тебя, но я дол…

Внезапно она царапнула мне ногтями лицо. Я провел по щекам рукой, на ладони осталась кровь.

– Не уходи без Анни! – Она начала колотить кулаками мне в грудь, вначале слабо, потом сильнее, сильнее. Толливер схватил ее за руки.

– Не трогай ее, – приказал я. – Я заслужил это. – Кровь начала стекать с подбородка. – Ладно, Анни, я возьму тебя с собой. Ненадолго. – Я обнял ее.

– За ней нужен уход, сэр, – напомнил Толливер.

– Знаю. Мистер Берзель, Алекс, вы полетите тоже. – Пусть немного побудут на станции. Всех их я скоро отправлю назад.

23

Я сел на место второго пилота.

– Мистер Толливер, если я потеряю сознание, не обращайте внимания, все равно летите до станции.

– Есть, сэр, – Он начал проверять оборудование. Я обернулся к салону:

– Все пристегнулись?

– Так точно, сэр! – мужественно ответил Берзель. Он сидел рядом с Анни.

Я едва сдержал улыбку. Алекс был бледен, видимо, мучился неизвестностью: воспоминаний о полетах на шаттлах у него не сохранилось. Джеренс скорчил глупую рожу. У этого воспоминания о полете были, но не слишком приятные.

– Все в норме, сэр, – доложил Толливер.

– Траекторию проверяли? – спросил я на всякий случай. В этом полете сбоев быть не должно.

– Неоднократно, сэр. И Уильям проверял.

– Рыбы?

– Ни одной за последние сорок часов.

– Поехали.

Взревели двигатели. Шаттл понесся по взлетной полосе, набирая скорость. Мои нервы пошаливали. Только бы долететь!

На высоте полтора километра включились дополнительные двигатели, шаттл устремился вертикально вверх, началась перегрузка. Я тщетно пытался расслабить грудные мускулы. В глазах потемнело. Я отключился.

– Очнитесь, сэр! – тормошил меня Толливер.

– Уже очнулся, – проворчал я и отбросил его руку. Тело парило в невесомости и удерживалось лишь ремнями безопасности, грудь болела. – Где мы?

– На орбите. Скоро станция. Я расстегнул ремни, поплыл по воздуху в пассажирский салон.

– Как самочувствие?

– Хорошее, сэр, – ответил Берзель и отстегнулся. – Какая у меня задача?

– Присматривай за миссис Сифорт. – Я взглянул на остальных. Джеренс скривился. – Нет, лучше присматривай за мистером Бранстэдом, а с Анни побудет Алекс.

– За мистером. Вы имеете в виду, за Джеренсом? Есть, сэр. – Берзель подплыл к нему. – Эй, прекрати сглатывать, это вредно. Не напрягай желудок.

Я подгреб к Алексу. Он не отрываясь смотрел в иллюминатор.

– Что там интересного? – спросил я.

– Звезды.

– Звезды всегда одни и те же. Может быть, тебе плохо?

– Нет, я чувствую себя хорошо. Удивительно! Я каким-то странным образом помню, что при перегрузках надо расслабляться.

– Это память тела. Верь ему. Орбитальная станция появится справа.

– Это самая большая орбитальная станция за пределами Солнечной системы. – Алекс снова уставился в иллюминатор. – Ее строили семь лет.

– Ты вспомнил?

– Нет, прочитал, пока лежал в госпитале. Прочитал в школьном учебнике, – горько добавил он.

– Ничего… – Я похлопал его по плечу. – Со временем все вспомнишь.

На обратном пути к кабине я чмокнул Анни в щечку. Она улыбнулась и закрыла глазки.

Мы приближались к орбитальной станции медленно, осторожно, поддерживая постоянную связь с Уильямом. Я достал из бортового хранилища скафандр с маленьким реактивным двигателем и приказал Толливеру:

– Когда причалим, я войду в станцию один. Сразу после этого отчалите и удалитесь от станции на двадцать километров.

– Сэр, что вы задумали?

– Не скажу.

– Но если что-то случится, я просто не буду знать, что делать. Я должен знать, что происходит, – настаивал Толливер.

– Когда удалитесь на двадцать километров, выключите все датчики и двигатели, в том числе внутренний обогрев. Корабль начнет остывать, поэтому наденете скафандры. Кислородных баллонов в этом шаттле достаточно, вам хватит надолго. Все это необходимо для того, чтобы шаттл не излучал никаких сигналов, походил на мертвую глыбу. Оставьте включенными лишь приемники, а все остальное отключите, даже свет. Таким образом, видеть, слышать и принимать радиосигналы вы сможете, а вас рыбы не заметят. Понятно?

– Пока понятно, сэр.

– Когда попаду на станцию, объясню остальное. Я вернусь к вам сам с помощью скафандрового двигателя. Если со мной что-то случится – запускайте двигатели и спускайтесь в Сентралтаун.

– А что с вами может случиться? Что вы будете на станции делать?

– Лучше помогите мне надеть скафандр. – Я начал влезать в массивный костюм, просовывать руки в толстые перчатки.

– Но ваши приказы настолько эксцентричны, что у меня есть основания подозревать вас в умопомешательстве и отстранить от должности.

Отстранить капитана можно лишь в том случае, когда его неспособность трезво оценивать обстановку и командовать ни у кого не вызывает сомнений, в противном случае офицеру, отстранившему капитана, грозит казнь через повешение. С дисциплиной в армии не шутят. Но на всякий случай я заявил:

– Я нахожусь в здравом уме и ясной памяти, а объяснять подчиненным свои приказы капитан не обязан.

– Ладно, согласен. Но в интересах дела лучше объяснить.

Шаттл причалил к станции. Шлем я пока не надевал. Понадобится он мне не скоро.

– Вернусь через несколько минут, лапочка, – соврал я на прощание Анни, вышел в воздушный шлюз, набрал на клавиатуре пульта свой код, приложил к детектору отпечатков пальцы. Вспыхнул зеленый огонек, внешний люк шлюза открылся. Передо мной был пустынный коридор орбитальной станции.

– Добро пожаловать на станцию, капитан Сифорт, – раздался голос компьютера.

– Спасибо, Уильям. Где у вас центр управления?

– Центр управления? Не понимаю вас, капитан.

– То помещение, где находится консоль, главный дисплей, с которого тебя можно программировать, – попытался объяснить я.

– Такого помещения и такого дисплея на орбитальной станции не существует. Я воспринимаю команды с любого дисплея станции, если человек введет нужный код. Если же вы слишком привыкли к формальностям, то могу порекомендовать дисплей, находящийся в кабинете коменданта станции. Я думаю, он бы не возражал.

– Спасибо. – Я начал вспоминать, где находится его кабинет. Кажется, на третьем уровне.

– Капитан, ваш шаттл просит разрешения отчалить. В отсутствие коменданта я уполномочен давать такие разрешения сам. Но если ваш шаттл отчалит, вы не сможете вернуться на планету. У меня есть другие шатглы, но вы не умеете ими управлять.

– Пусть отчаливает. Я останусь здесь, на станции. – В полной тишине я добрел до кабинета, где когда-то сидел генерал Тхо, сел за его стол, включил дисплей.

– Чем могу быть полезен? – раздался голос со всех сторон.

Я аж вздрогнул. И без того нервы взвинчены, а тут еще этот кусок электроники со своими дурацкими шуточками….

– Уильям, прекрати! – рявкнул я.

– Что прекратить, сэр?

– Говорить так громко и сразу изо всех динамиков. Это слишком непривычно.

– Простите, сэр. – Теперь его голос звучал тише, но немного обиженно. – Если вам угодно, я вообще буду молчать и выводить сообщения на экран в письменном виде.

Включился индикатор рации, послышался голос Толливера:

– Шаттл вызывает орбитальную станцию, прием.

– Мистер Толливер, вам было приказано молчать! – загремел я.

– Так точно, сэр. Но вы обещали объяснить смысл ваших странных приказов, когда войдете в станцию.

– Я пока занят.

– Капитан, тогда я тоже войду в станцию. Ваше поведение внушает серьезные опасения.

– Уильям! – взревел я, отключив рацию. – Не пускай этот шаттл к причалу!

– На каком основании, сэр? – осведомился компьютер.

– Я самый старший офицер Надежды! Я приказываю!

– Мне запрещено стрелять в корабли Военно-Космических Сил ООН.

– Запрет отменяю! Постой, вначале я предупрежу их. – Я включил рацию. – Мистер Толливер, не смейте приближаться к станции, иначе она откроет по вашему шаттлу огонь! Оставайтесь на месте! Отключите все системы! Никаких сигналов!

– Черт бы вас побрал, капитан! – зарычал Толливер. – Вы соображаете, что творите?

– Скоро все объясню. – Я отключил рацию. – Уильям, быстро список всех поврежденных судов, оставшихся на станции!

– Здесь всего четыре корабля, капитан, – ответил Уильям.

– Есть среди них хоть один с работоспособным сверхсветовым двигателем?

– Ни один из этих четырех кораблей не может летать. У «Бразилии» сверхсветовой двигатель разрушен полностью, у «Минотавра» и «Константинополя» повреждены шахты, но генерировать N-волны они могут. Похоже, рыбы стремятся вывести из строя прежде всего шахты сверхсветовых двигателей. У корабля «Брешиа» повреждена система управления.

– Где эти корабли?

На экране высветился план станции, выделились другим цветом доки с кораблями. Я пошел к «Минотавру». Люк его шлюза, слава Богу, открылся, как только я набрал на замке свой код. Капитанский мостик вообще оказался незапертым. Я включил электропитание, свет.

– Бортовой компьютер, ответь!

– Бортовой компьютер Х-2973 Харрис слушает, – раздался деловитый мужской голос. – Введите свой код. Личный код Николаса Эвина Сифорта получен. Добро пожаловать на борт нашего «Минотавра», сэр.

– Включи сверхсветовой двигатель! – приказал я.

– Правила техники безопасности запрещают включение сверхсветового двигателя в отсутствие бортового инженера или заменяющего его квалифицированного специалиста.

– Отменяю это правило!

– Вы не являетесь командиром этого корабля, сэр.

– Как старший офицер Надежды назначаю себя командиром корабля «Минотавр»!

– Слушаюсь, капитан.

– Включи сверхсветовой двигатель.

– Правила техники безопасности запрещают включение сверхсветового двигателя в отсутствие бортового инженера или…

– Включи двигатель! – загремел я. – К черту правила!

– Есть, капитан. Но учтите, шахта сверхсветового двигателя повреждена.

– Знаю! – О господи, сколько с этими компьютерами мороки! Прости, Господи, за то, что всуе упомянул имя твое. Пожалуйста, прости… Знаю, что не простишь. Прости, что просил тебя простить меня за то, за что ты не…

– Сверхсветовой двигатель включен, – доложил компьютер. – Напоминаю, что ввиду повреждения шахты…

– Запусти проверку двигателя на малой мощности!

– Правила техники безопасности запрещают проверку сверхсветового двигателя на стоянке или в отсутствие…

– Я здесь командир! – грохнул я кулаком по столу.

– Слушаюсь, капитан. Но по правилам техники безопасности я обязан предупредить вас об опасности, связанной с…

Компьютерное проклятье! Этот Харрис доведет меня до белого каления.

– Молчать! Все свои идиотские замечания выводи в письменном виде! На экран! Проверку начать! Включи тридцать процентов мощности. – В свое время на «Дерзком», где тоже была испорчена шахта, проверка при такой мощности не взорвала двигатель. Наверно, не взорвет и сейчас. – Если температура двигателя не превысит критический уровень, прибавишь еще пять процентов мощности, потом еще и так далее. Если двигатель начнет перегреваться, то снизишь мощность на десять процентов. О ходе проверки докладывай мне каждые полчаса через компьютер орбитальной станции. Приказ ясен?

– Приказ понят и принят к исполнению, сэр.

– Отлично. Работай, а я пойду погуляю.

Я пошел к дальнему краю ремонтного цеха, где к станции носом была пристыкована «Брешия», вошел в нее, надел шлем и через другой ее шлюз вышел в открытый космос, включил мини-двигатель, встроенный в скафандр, подлетел к корме «Брешии», где располагалась выступающая наружу часть шахты сверхсветового двигателя, направил на трубу луч лазерного пистолета и держал его в одной точке с полминуты, пока металл не расплавился.

Теперь «Брешия» не сможет генерировать N-волны правильной формы. Я вернулся в корабль, вошел в помещение капитанского мостика. У бортового компьютера «Брешии» оказалось женское имя Полетта. С ней я быстро договорился, опыт общения с Харрисом не прошел даром.

– Но я не смогу определять температуру двигателя, – предупредила меня Полетта, – потому что система управления двигателем повреждена.

– Неважно. Не обращай внимания на правила техники безопасности, – в очередной раз приказал я. – Будешь докладывать мне каждые полчаса… нет, каждые сорок пять минут.

Итак, два корабля уже генерируют N-волны, с минуты на минуту появятся рыбы. Остался третий корабль – «Константинополь».

Проделать те же операции на «Константинополе» оказалось легче, его бортовой компьютер Конрад был сговорчивей. Наконец я вернулся в кабинет коменданта станции для завершающего разговора с Уильямом.

– Уильям, выведи на экран список всех запасов и материалов, оставшихся на станции. – Огромный экран заполнился информацией. В таком море сразу не разберешься! – Оставь только сведения, относящиеся к энергоснабжению. – Опять куча лишней информации! Перечень ламп, розеток, рубильников, запасных генераторов и прочего оборудования. – Меня интересует только топливо для ядерных и термоядерных электростанций. Так, а теперь покажи на плане станции эти склады.