Текст книги "Спи, милый принц"

Автор книги: Дэвид Дикинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

13

Зала ожидания в Адмиралтействе превосходила размерами все, когда-либо виденные Пауэрскортом, – в ней легко разместился бы экипаж корабля. Картины, каждая из которых достигала оштукатуренного потолка, изображали боевые парусные суда. Ни одного парового тут не было – появившиеся тридцать лет назад, они оставались для первого морского лорда и его лейтенантов чересчур современными.

Возможно, думал Пауэрскорт, размеры этой залы были задуманы такими, чтобы она могла вместить всех, кому довелось маяться здесь в великое столетие флота, еще до начала наполеоновских войн: оружейных дел мастеров, стремящихся показать свои новейшие пушки, картографов со свежими картами неизведанных земель, сумасшедших изобретателей с ошеломительными новыми конструкциями компасов и секстанов, высото– и дальномеров. Здесь отчаявшиеся капитаны без кораблей, живущие на половинное жалованье, в мундирах, заштопанных верными женами и любовницами, слонялись от стены к стене в надежде получить, наконец, место. Сюда приходили за секретными инструкциями Гоу [42]42
  Граф Ричард Гоу (1726–1799) – британский адмирал.


[Закрыть]и Сент-Винсент [43]43
  Граф Джон Сент-Винсент (1734–1823) – британский адмирал.


[Закрыть], Коллингвуд [44]44
  Лорд Катберт Коллингвуд (1750–1810) – британский адмирал.


[Закрыть]и Нельсон. Здесь задумывалась двадцатилетняя блокада наполеоновской Франции. Здесь обдумывались похороны Нельсона – последний его путь вверх по Темзе, к самому сердцу Лондона.

– Лорд Пауэрскорт, сэр? Сюда, пожалуйста. Важный швейцар вторгся в грезы Пауэрскорта и провел его лабиринтом коридоров к месту назначения. Пауэрскорт усомнился в своей способности найти обратную дорогу без посторонней помощи. Они поднимались по лестницам, украшенным живописными полотнами все того же парусного века. Проходили через целые отделы, на дверях которых значилось: «Навигация», «Артиллерия», «Двигатели». И вот, в конце темного, освещенного лишь световым люком коридора, они увидели дверь с надписью «Архив».

– Входите, входите. Вы кто?

В архивариусе флота все было тонким. Тонким и на вид очень старым было его тело, тонким был нос, тонкими – длинные, костлявые пальцы. На тоненький писк походил и его голосок. Даже кабинет архивариуса был длинным и, если можно так выразиться, тонким – узким, как гичка, протянувшимся в тусклом свете футов на сто, и шкафы с папками возносились к его потолку, подобно взбирающимся по брам-стеньгам гардемаринам.

– Мистер Симкинс, спасибо, что согласились принять меня. Я – Пауэрскорт. Полагаю, вы меня ожидали.

– Вы пишете книгу? Сюда приходят главным образом те, кто пишет книги, – Симкинс вгляделся в Пауэрскорта поверх тонких очков.

– Нет, книгу я не пишу.

– Ну, тогда биографию чью-то. Вы, должно быть, один из этих биографов.

– Боюсь, что и к ним я отношения не имею. Вы разве не получили письма касательно моего прихода?

– Так, может быть, статью для одного из военно-морских обществ? Историю какого-то корабля? Я, правда, не припоминаю, чтобы во флоте Ее Величества имелся корабль «Пауэрскорт», но я ведь могу и ошибаться.

Пауэрскорт заподозрил, что Симкинс попросту глух. По краям его огромного письменного стола, поверхность которого почти целиком скрывали бумаги и папки с делами стародавних времен, слоями лежала пыль.

– Поверить не могу, что ко мне прислали человека, никак к истории не прикосновенного. За последние тридцать лет вы – первый такой, если, конечно, не считать производителя рома из Вест-Индии, да и тот попал сюда по ошибке. Письмо, говорите? Письмо откуда? От кого?

– Письмо из канцелярии премьер-министра.

– А кто у нас теперь в премьер-министрах? Я что-то призабыл.

Интересно, подумал Пауэрскорт, Симкинс вообще из этого кабинета выходит? Может быть, он и спит прямо здесь, прикрывая своим тощим телом и мирными очечками тайны военно-морского прошлого.

– В премьер-министрах у нас теперь лорд Солсбери, мистер Симкинс. Лорд Солсбери.

– Вообще-то говоря, я прекрасно вас слышу. Так что кричать не надо. – Как и у многих глуховатых людей, у Симкинса случались внезапные прояснения слуха – что-то вроде ока циклона. – Солсбери, говорите? Похоже, он не из флотских. Один из хатфилдских Солсбери, полагаю? Сесил и все прочее?

Похоже, соотнести премьер-министра с семнадцатым столетием архивариусу было проще, чем с девятнадцатым.

– Из них самых, – ответил Пауэрскорт.

– Ага. Что же вы мне с самого начала всего не сказали? Ладно. Я, наконец, понял, что вам требуется, – Симкинс еще раз вгляделся в Пауэрскорта поверх очков. – Вы все-таки историк. И вам нужны имена капитанов, командовавших кораблем Его Величества «Британия», учебным судном, в 1878-м и 1879-м, плюс имена капитана и офицеров корабля «Вакханка», на котором юные принцы совершили кругосветное плавание. Чертовски странное имя для корабля – «Вакханка». Вы не находите, лорд Пауэрскорт? Сколько я помню, вакханки – это были такие сладострастные и весьма скудно одетые девицы, которые, охмелев, плясали на греческих островах, а то и занимались чем-то похуже, ведь так?

– По-моему, так. Возможно, тут имелось в виду изящество, с которым этот корабль танцевал на волнах, – неуверенно ответил Пауэрскорт.

– Ну да. Ну да, – Симкинс выбрался из кресла и окинул взглядом свой архив.

– Есть люди, которые то и дело теряют очки. А я то и дело теряю стремянки. Стремянки, которые позволяют мне добираться до верха шкафов. Ну вот куда они все подевались?

– Одна стоит вон за тем вращающимся книжным шкафом, – неуверенно подсказал Пауэрскорт, не вполне понимающий, какое количество стремянок может иметься в виду.

– Эта не подойдет. Слишком коротка. С нее я до верха не достану.

Неужели, подумал Пауэрскорт, его миссии предстоит в самом начале потерпеть неудачу – и все из-за отсутствия высокой стремянки? И он оглядел помещение архива с пущим вниманием.

– Возможно, сгодится та, что стоит в углу?

– В котором? – Симкинс проворно повернулся вокруг своей оси. – А, в этом. Что ж, мысль дельная, лорд Пауэрскорт.

Симкинс, прислонив рахитичную лесенку к стене, полез наверх.

– С годами моя архивная система становится все более запутанной. Я это к тому, что начинаю путаться в ней и сам. По первости, много лет назад, я брал за основу имена судов. Однако дойдя до «е» – Единоборец, понял, что толку от такой системы не будет. И попытался расположить все в алфавитном порядке. Но и тут сумел добраться только до «д» – Дания. Тогда я решил использовать в виде ключа имя первого морского лорда. И это не сработало. Вы сами-то как по части систематизации документов, лорд Пауэрскорт?

– Безнадежен, мистер Симкинс, решительно безнадежен.

– Ну вот, – Симкинс уже шатко спускался по ступенькам. – Нам с вами еще повезло, что «Британия» и «Вакханка» начинаются с соседних букв. Будь это «т» или «у», вам пришлось бы прождать целый месяц. Ну-с, так, – Симкинс расторопно перебрал бумаги в первой папке. – «Британия». 1876–1879. Капитан Уильямс. Недолго он прослужил – в большинстве своем они занимают такие посты годами… О Господи, Боже ты мой. – Симкинс воззрился на Пауэрскорта с обновленным почтением: – Похоже, вы и впрямь наткнулись на что-то интересное. Для вашей книги, хочу я сказать. Вместе с капитаном Уильямсом были отправлены в отставку офицеры экипажа. Все до единого.

– И что, на ваш опытный взгляд, это может означать, мистер Симкинс?

– Генеральная чистка. Никогда ничего подобного не видел. Вы не помните, в 1879-м никаких крупных сражений не было?

Пауэрскорт сообразил, что до буквы «с» – Сражения – архивная система Симкинса так и не добралась. Интересно, подумал он, не остались ли вне нее все серьезные вооруженные конфликты? Что, к примеру, могло статься с войной в Эфиопии? Или с захватом Явы?

– Да вроде бы не было.

– Не нравится мне это. Совсем не нравится. Тут попахивает военным судом. Или скандалом. Однако проделано все было втихую. Сегодня экипаж служит на судне. А завтра его уже нет. Хорошая получится глава для вашей книги. – Симкинс вручил Пауэрскорту листок бумаги. – Здесь имена и последние, какие у нас имеются, адреса всех офицеров. Думаю, многие верны и поныне. А вот тут у нас имена офицеров «Вакханки». Здрасьте вам. Да у вас, похоже, просто нюх на такие истории, лорд Пауэрскорт. На этой папке стоят четыре звездочки.

– Четыре звездочки? А что они означают?

– Да вот пытаюсь вспомнить. Я эту систему со звездочками сам придумал, лет тридцать назад, – архивариус безнадежно оглядел длинное, узкое помещение, словно надеясь увидеть начертанный где-то в пыли ключ к своей системе. – Ага. Я знал, что не забуду. Память у меня время от времени сбоит, совсем как эти новомодные паровые машины на судах, я бы так сказал, но потом оправляется. Так о чем я?

– О четырех звездочках, – мягко напомнил Пауэрскорт.

– О четырех звездочках? Четыре звездочки? Ну конечно. Значение их двояко. Во-первых, они означают, что перед выдачей документов следует испросить разрешения в канцелярии премьер-министра. А во-вторых, что документы, связанные с этими, хранятся в других правительственных ведомствах.

Пауэрскорт представил, как он мыкается от одного архивариуса Уайтхолла к другому – и каждый оказывается эксцентричнее предыдущего, – и сердце его упало.

– В общем, означает это, что имена я вам дать не могу. Имена офицеров с «Вакханки».

– Но, помилуйте, у меня же письмо как раз из канцелярии премьер-министра.

– Какое письмо? У вас разве есть письмо? Кто, вы говорите, у нас нынче премьер-министр? Опять забыл.

– У меня письмо из канцелярии лорда Солсбери, премьер-министра.

– Это который из Хатфилда?

– Совершенно верно.

– Ну, так бы сразу и сказали! Разумеется, вы можете получить эти имена. И простите мне мою забывчивость.

– Что вы, что вы, мистер Симкинс. Я чрезвычайно вам благодарен.

На прощание Пауэрскорт получил множество пожеланий успеха его книге. Они сопровождали его и пока он удалялся от архива по узкому коридору. Последние же слова архивариуса нагнали его уже на нижних ступенях лестницы:

– Постарайтесь придумать для вашей книги хорошую систему документирования. Мне это так и не удалось.

Странное это обстоятельство пришло Пауэрскорту в голову, пока он находился под землей. До Слоун-сквер оставалась, по его представлениям, пара сотен ярдов, когда поезд его, содрогаясь, остановился. Пауэрскорт вытащил список офицеров корабля Ее Величества «Британия» и смятенно вгляделся в написанное Симкинсом. Почерк у того был до крайности мелкий, и писал он очень тонким пером.

Капитан Джон Уильямс, Стейшн-Роуд, Эмбл, Нортамберленд. Эмбл. Эмбл. Где он, к дьяволу, находится, этот Эмбл? И тут Пауэрскорт вспомнил. Замок. Замок у моря, замок Перси [45]45
  Сэр Генри Перси по прозвищу Сорвиголова (1364–1403), бунтовавший против Генриха IV и ставший одним из героев драмы Шекспира «Генрих IV».


[Закрыть]– замок Сорвиголовы и река Кокет, виясь, текущая к морю, к рыбацкой деревушке под названием Эмбл. В чертовой пропасти миль отовсюду.

Лейтенант Джеймс Форрест, Си-Вью, Грейстоунс, графство Дублин. По другую сторону Ирландского моря.

Лейтенант Джек Данстон, Борт-Роуд, Аберисуит. По другую сторону Уэльских гор.

Лейтенант Альберт Сквайрс, Скорс, Сент-Эндрюс. По другую сторону шотландской границы. Лейтенант Альфред Симмонс, Шапстон, Дорсет. Господи, горестно думал Пауэрскорт, если мне придется повидаться с ними со всеми, это обернется турне по окраинам Британии. И все, отметил он, поселились у моря, ради зрелища яхт, и судов, и воспоминаний о флоте.

Вот тут эта мысль и пришла ему в голову. Неся службу в Дартмуте, в Девоне [46]46
  Подразумевается Дартмутское военно-морское училище, находящееся в городке Дартмут, графство Девоншир.


[Закрыть], они и поселиться должны бы были неподалеку от Дартмута. Большинство людей так и поступило бы. Ну, хотя бы один, а то и двое из них остались бы там. В конце концов, большинство бывших флотских селится вдоль длинной береговой полосы, тянущейся от Гемпшира до Корнуолла, чтобы быть поближе к большим портам и военно-морским учреждениям южного побережья. Но эти-то разъехались все. До единого. Такое впечатление, будто они от чего-то бежали. Или им приказано было бежать. От стыда? От позора? В изгнание? Они постарались оказаться как можно дальше от Дартмута.

Поезд возобновил прерывистый вояж к Слоун-сквер. Пауэрскорт, прихватив небольшой сверток, направился к дому 25 на Маркем-сквер, жилищу леди Люси Гамильтон.

– Леди Люси, простите, что так опоздал. Это все поезда, поезда… – и он развел, прося о прощении, руки.

Леди Люси улыбнулась – загадочной улыбкой, приберегаемой ею исключительно для Пауэрскорта.

– Вы лучше выпейте чаю, – сказала она, отведя его наверх, в гостиную, и указав на огромный, перегруженный сэндвичами поднос, стоявший на столе. Пауэрскорту подумалось, что такого количества сэндвичей, предназначенных всего лишь для двух людей, ему еще видеть не приходилось. Тут были сэндвичи из черного и белого хлеба, сэндвичи с хрустящей корочкой и без оной, сэндвичи, украшенные веточками зелени. Уж не считает ли она его неким колоссом, обладателем колоссального аппетита? Или им предстоит учинить здесь соревнование по поглощению сэндвичей – вся выручка поступает в пользу бедных и нуждающихся?

– Я думала, – оправдывающимся тоном сказала леди Люси, – что к нам присоединится Роберт. Он хотел пригласить в гости друга, но тому не разрешили покинуть дом.

– Он, что, заболел – я имею в виду друга?

– Нет, не так чтобы. По-моему, там какая-то история с разбитыми окнами.

– А, – важно отозвался Пауэрскорт, – то есть, ему на время запрещено покидать казарму. Достойное же поведение принесет ему досрочное прощение.

– Именно так, – леди Люси улыбнулась снова – той же самой улыбкой. – Но эти мальчики даже в свои семь лет способны поглощать немыслимое количество сэндвичей. Просто сегодня Роберту придется расправляться с ними в одиночку – по мере сил.

В дверь неуверенно просунулось маленькое личико. С маленьким носом, синими, как у матери, глазами и копной светлых волос. Судя по виду волос, Роберт пытался, безуспешно впрочем, привести их в некий порядок, перед тем как отправиться чаевничать со взрослыми.

– Роберт, милый, заходи, познакомься с лордом Фрэнсисом Пауэрскортом. Роберт – лорд Фрэнсис, лорд Фрэнсис – Роберт.

Двое мужчин леди Люси обменялись торжественными рукопожатиями – ни дать ни взять Веллингтон и Блюхер по окончании битвы при Ватерлоо.

– Сэндвич, Роберт? Сэндвич, лорд Фрэнсис? Позвольте, я налью вам чаю.

Относительно сэндвичей, подумал Пауэрскорт, она была права. Гора их стремительно утрачивала свою внушительность.

– Я принес нечто вроде подарка, Роберт, – сообщил между глотками Пауэрскорт. – Не знаю, придется ли он тебе по вкусу.

Леди Люси немедля вспомнила, что у Пауэрскорта имеется целая крикетная команда племянников. И стало быть, у него должны быть довольно точные представления о том, что способно понравиться Роберту. Хотя встречаются мужчины решительно безнадежные. Друг ее отца недавно подарил мальчику полное собрание сочинений Овидия. Овидия!

– Это что-то вроде корабля, – продолжал, возясь с оберткой, Пауэрскорт. Подарок Пауэрскорт приобрел в лавке соблазнов – так он именовал магазин, в котором потратил столько денег на предназначавшихся племянникам вольтижеров и гвардейцев императора.

На свет появилась маленькая яхта, с двумя парусами, превосходным такелажем, позволявшим управлять ими, крохотным штурвалом и полированной деревянной палубой.

– У! У! – восклицал, принимая яхту, новый ее владелец. – Огромное вам спасибо. Ну уж такое спасибо!

Мать его облегченно вздохнула. Не произнесенные вовремя «спасибо», она это знала, бывает порою трудно простить.

– А она как настоящая? И плавать может? – Роберт с большой осторожностью вертел яхту в руках.

– Может. В магазине меня заверили, что она прекрасно ходит под парусом. Не испытать ли тебе ее в ванне?

– Так в ванне же ветра нет. Во всяком случае, в моей, – и Роберт серьезно посмотрел на Пауэрскорта, словно подозревая в нем тайного обладателя ванны, в которой дуют с зюйд-веста пятибалльные ветра.

– Так может быть, попробовать кузнечные мехи? – сказал Пауэрскорт, взглянув на камин леди Люси, у решетки которого лежала пара очень нарядных мехов.

– От них грязи будет полно. И сажа на паруса сядет, – с сомнением произнес Роберт. – Не уверен, что маме это понравится. Ты как, мама?

Похоже, Роберт опасался, что мехи в ванне могут привести к тому же результату, что разбитые его другом окна. В увольнениях отказано, казарм не покидать.

– Круглый пруд в Кенсингтон-Гарденз. В магазине мне сказали, что он придется в самую пору, – попытался выпутаться из истории с мехами и сажей Пауэрскорт.

Леди Люси представилась вдруг картина – каждое воскресенье, после полудня, они втроем отправляются к Круглому пруду, Роберт убегает вперед, под деревья, она идет с Пауэрскортом – может быть, даже под руку, загадала леди Люси, – и вот уже яхта горделиво плывет по воде.

– Единственное, что меня тревожит, – сказал ее будущий спутник, – так это то, что мы можем ее лишиться. Вдруг она застрянет?

– Что значит, застрянет? – встревоженно спросил Роберт.

– Ну, уйдет на середину пруда и не вернется. И тогда придется кому-то идти за ней вброд.

– Лорд Фрэнсис, лорд Фрэнсис, неужели вы столь безнадежно непрактичны? – спросила леди Люси, чувствуя себя чрезвычайно освеженной прогулкой в обществе мужчин.

– Ну, вообще-то да. Непрактичен, причем безнадежно. А разве я сказал о яхте что-то не то?

– Как же вы не понимаете, если ветра хватит, чтобы прогнать ее до середины пруда, так он приведет ее и к противоположному берегу. Ведь так, Роберт?

– Ну да, пруд же круглый, – Роберт напряженно размышлял. – Надо будет просто обойти его. И ничего она не потеряется. Во всяком случае, я так не думаю.

– Как бы там ни было, лорд Фрэнсис, вы должны заглянуть к нам в один из уик-эндов, чтобы все мы отправились в экспедицию к Круглому пруду. Да и в любом случае, мне очень нравится Кенсингтон-Гарденз.

Пауэрскорт улыбнулся.

– Это было бы замечательно. Но только, Роберт, прежде чем твой корабль выйдет в первое плавание, ты должен дать ему имя. Как ты собираешься назвать его?

– Пока не знаю. Надо подумать. Мам, можно я отнесу корабль в мою комнату? Мне еще нужно сообразить, куда его поставить.

– Конечно, Роберт, иди.

– Какой у вас очаровательный сын, леди Люси, – Пауэрскорт покончил с чаем и с благоговейным трепетом окинул взглядом опустошенный поднос из-под сэндвичей.

Леди Люси слегка порозовела.

– Спасибо, лорд Фрэнсис, большое вам спасибо. Но не хотите ли еще чаю?

– Я должен попросить у вас прощения, леди Люси. Пришел я с опозданием. А уйти должен пораньше. Это, могу вас уверить, никак не связано с вашим обществом. Я был бы рад просидеть с вами до ночи. Но у меня назначена встреча, не пойти на которую я не могу.

– Это не еще одно чаепитие? – леди Люси внезапно представилась другая, совершенно другая леди Люси, разливающая по чашкам «Серого графа» и изливающая на лорда Фрэнсиса Пауэрскорта любовь.

Пауэрскорт рассмеялся:

– Нет, не чаепитие. Я должен повидаться с комиссаром столичной полиции.

– У вас какие-то неприятности, лорд Фрэнсис?

– Леди Люси, дорогая, разумеется, никаких неприятностей у меня нет и в помине. Наша встреча связана с тем, над чем я сейчас работаю.

– А вы не расскажете мне о своей работе, когда-нибудь? Если можно, конечно.

– Обязательно расскажу. Однако если я сейчас не уйду, то опоздаю к комиссару и, возможно, он посадит меня под арест.

Пауэрскорт надел пальто и помешкал у выходной двери, прощаясь. Леди Люси стояла с ним рядом.

– Огромное спасибо за чай, леди Люси. Я напишу вам, чтобы попросить о следующей встрече.

– Надеюсь, это случится скоро, лорд Фрэнсис, – она слегка наклонилась вперед и стряхнула пылинку с воротника его пальто. Ну, во всяком случае, ей показалось, что там была пылинка.

– До свидания, – Пауэрскорт без всякой охоты выступил в ночь.

– До свидания, – леди Люси смотрела ему вслед. Как это он сказал? «Я был бы рад просидеть с вами до ночи». Она улыбнулась и закрыла дверь.

Забираясь в кеб, Пауэрскорт думал, что самым лучшим именем для яхты было бы «Леди Люси». Прекрасные линии. Грациозность. Изящество.

Он наклонился к извозчику. – Сможете отвезти меня к Скотланд-Ярду? Большое спасибо.

– Лорд Пауэрскорт, дорогой мой, как приятно снова увидеть вас!

Комиссар столичной полиции был высок, худ и обладал прямой осанкой бывшего гвардейца. Сейчас, думал Пауэрскорт, он уже близок к тому, чтобы уйти на покой – он провел на своей невозможной работе годы и годы.

– Сэр Джон, и для меня большое удовольствие снова встретиться с вами.

– Сколько лет прошло с нашей последней встречи? – сэр Джон пересчитал года по пальцам. – Пять или шесть?

– Боюсь, уже семь. Никто из нас не становится моложе.

В 1885 году Пауэрскорт работал над делом особенно неприятным, заставившим его прибегнуть к помощи сил столичной полиции. Его отношения с полицейскими были исполнены великой вежливости, такта и, как он надеялся, обаяния. Они, в свой черед, делали все посильное, чтобы ему помочь. По завершении расследования, за очень хорошим обедом в клубе Пауэрскорта, комиссар заверил его, что если он когда-либо в будущем почувствует нужду в их помощи, ему нужно будет лишь попросить о ней.

– Мне необходимо кое-какое ваше содействие, сэр Джон. Я вынужден снова отдаться вашей службе на милость.

– Что мы можем для вас сделать? – Комиссар, широко разведя руки, уложил их ладонями вверх на свой письменный стол. На стенах его кабинета висели, как заметил Пауэрскорт, четыре огромные карты Лондона – север, юг, восток и запад. На каждой присутствовали маленькие красные кружки, предположительно обозначающие места недавно совершенных преступлений. Восточный Лондон, подумал Пауэрскорт, выглядит этим вечером особенно красным, некоторых его частей было под кружками почти и не видно.

– У меня, если позволите, два вопроса. Первый касается шантажа. И вы навряд ли удивитесь, услышав, – Пауэрскорт поднялся из кресла и подошел к огромной карте западного Лондона, – что речь идет о людях так называемого общества, обитающих вот здесь, – он указал на самый великосветский и дорогой квартал Лондона – районе Мэйфэра и Белгрейвии. – Здесь, как я вижу, у вас красных пятен совсем не густо.

– Преступления – занятие не для тех немногих, кто обладает богатством. Им они попросту ни к чему. Совершать преступления приходится многочисленным лондонским беднякам – либо затем, чтобы добыть немного средств к существованию, либо под влиянием спиртного. Слишком многие наши дела, приходящиеся вон на ту красную зону, – он указал печальным перстом на закосневший в грехе Ист-Энд, – связаны с пьянством.

Пауэрскорт вспомнил, что сэр Джон был еще и казначеем церкви в своей суррейской деревушке, большинство жителей которой ничего о роде его занятий не знало, полагая, что он служит в банке. Пауэрскорт вспомнил также, хоть и не смог сообразить, откуда у него эти сведения, что в свободное время сэр Джон пишет акварели с видами Темзы – увы, довольно кошмарные.

– Шантаж в Белгрейвии, как назвали бы это газеты, – с улыбкой продолжал Пауэрскорт. – Мне необходимо знать следующее, сэр Джон. Имеются ли у вас какие-либо данные о шантажисте, действовавшем в последние годы – изнутри или извне – в так называемом обществе? И если такой человек существует, имеются ли какие-нибудь сведения о том, что он предается своему занятию и поныне?

Сэру Джону не давало покоя выражение глаз Пауэрскорта. Некое напряжение, некая тревога читались в них – причем далеко выходящие за рамки задаваемых им вопросов. Сэр Джон помнил, какими эти глаза были прежде – неизменно храбрыми, неизменно любознательными, неизменно светившимися от наслаждения, доставляемого поисками истины.

– Второй мой вопрос еще более деликатен. Он касается гомосексуального сообщества Лондона, и опять-таки людей богатых. Насколько мне известно, эти люди приобрели недавно особняк у реки, между Хаммерсмитом и Чизиком, чтобы мирно предаваться в нем своим утехам. Так вот, имеются ли сведения, что и там присутствуют шантаж либо преступные деяния иного порядка?

– Мы знаем об этом доме, и знаем уже довольно давно, – сэр Джон вглядывался в карту западного Лондона с таким выражением, точно поверх Чизика обозначилась вдруг Каинова печать. – Нам представляется, что самое правильное и простое – оставить этих людей в покое, поскольку любое расследование в их среде вызывает у моих офицеров тошнотворное чувство.

Сэр Джон по-прежнему внимательно вглядывался в карту Уэст-Энда.

– Как скоро нужны вам эти сведения, лорд Пауэрскорт? Мне нет необходимости говорить вам, что работу в этом направлении мы начнем незамедлительно.

– Послезавтра мне придется отправиться в долгую поездку, – Пауэрскорт поискал на картах вокзалы железной дороги. – Какое-то время я, вероятно, буду отсутствовать. Могу я снова заглянуть к вам дней примерно через десять?

– Разумеется, можете. Я буду только рад.

Усадив Пауэрскорта в очередной кеб, комиссар смотрел, поплотнее закутавшись от густого тумана в пальто, как тот уезжает. Я бы сказал, что поездка ему предстоит непростая, подумал комиссар, когда кеб исчез, свернув за угол, – скорее даже путешествие, полное открытий. Да поможет ему Бог на его пути, думал он, возвращаясь к созерцанию своего города, раскинувшегося по четырем настенным картам, к красным кружкам, усеявшим весь Ист-Энд.