Текст книги "Глина"

Автор книги: Дэвид Алмонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

49

Чтобы пройти в ворота, ему приходится нагнуться. У летучих мышей самая пора. Парочка сов охотится, ухает. Облака вокруг луны расступились. Мы идем дальше, под ногами Кома скрипит на дорожке гравий.

– Это кладбище, – говорю я. – Здесь похоронены тысячи людей. Многие мои родственники. Мои предки.

Показываю на древние, скособоченные надгробия. Показываю могилы Брэддоков.

Опять получается, что я перечисляю имена. Пригибаюсь к самой земле и в лунном свете читаю, что написано на камне:

– Элизабет Грейс Маккракен. Родилась в тысяча семьсот восемьдесят девятом году. Вернулась к своему создателю в тысяча восемьсот семьдесят восьмом. Возлюбленная жена такого-то… Возлюбленная мать таких-то… Уильям Эдвард Карр. Джорджина Фэй…

Хочу объяснить так, чтобы он понял, – хотя знаю, что не поймет, что все это выше его понимания.

– Нас приносят сюда, когда из нас уходит жизнь, – говорю. – Когда от нас остается одно только тело, нас закапывают в землю.

Он поворачивает ко мне пустые провалы глаз.

«Отдай приказание, повелитель».

– Прах к праху, – говорю и тут понимаю, что вещи, которые я сейчас говорю, которые мы все говорим, выше и моего понимания.

Иду дальше. Веду его мимо новых могил. Продолжаю по дороге перечислять имена. Скоро мы оказываемся у ограды, которая отделяет кладбище от шоссе. Приготовленная пустая могила, через яму перекинуто несколько досок, рядом – холмик земли. Я отодвигаю доску. Всматриваюсь во тьму.

– Вот она какая, земля, Ком. Из нее мы зарождаемся и в нее уходим.

Нагребаю землю в ладонь. Скатываю в шарик. Бросаю его вниз, в темноту.

– Земля к земле, – говорю. – Глина к глине.

Стоим рядом у края могилы.

– Сюда уйдет Чарли Черрис, – говорю.

«Отдай приказание, повелитель».

Я бросаю вниз еще горсть земли. Поворачиваюсь, он идет следом.

– А теперь нам обратно в сад, – говорю.

50

Полицейские вывесили объявление, его можно прочитать в свете луны: «ПОСТОРОННИМ ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН». Череп и кости отливают белым. «ОПАСНАЯ ЗОНА».

Я веду Кома мимо, в разрушенные ворота.

– Это самое древнее место во всем Феллинге, – говорю, пока мы продираемся сквозь боярышник в сторону каменоломни. – Здесь ты зародился, – говорю. – Помнишь?

Указываю на край каменоломни.

– Отсюда упал Череп. Ты был тут со Стивеном Роузом. Помнишь?

Подходим к глинистому пруду. Я выуживаю горсть глины.

– Это ты, – говорю.

Размазываю глину ему по груди. Она высыхает, становится частью его. Он никак не реагирует.

«Я здесь, повелитель. Отдай мне приказание».

Беру еще горсть. Вылепляю крошечного человечка.

– Оживи, – шепчу, и, хотя глина так и лежит мертвым грузом, в ней теплится воображаемая жизнь.

Сможем ли мы со Стивеном населить весь сад такими существами? Сможем заселить целый новый мир? Перед глазами видение: наши уродыши мельтешат в траве. Вижу их рядом со змеями и с лягушками, и перепелятник парит сверху. Вижу, как они разбегаются из сада по всему миру. По телу проходит дрожь, сметает видение, я разжимаю ладонь, и комок глины с плеском падает обратно в воду.

– Это было совсем недавно, – говорю. – Ты лежал здесь на земле. А мы были рядом, Стивен Роуз и я. Ты был ужасно красивый. Мы создали тебя, и мы просили тебя ожить, молились, чтобы ты ожил. Я хотел поверить в то, что жизнь может войти в тебя, так же как она выходит из мертвых. Я хотел поверить, что прах к праху может означать «из смерти в жизнь», так же как оно означает «из жизни в смерть». Но ты ведь меня не понимаешь, верно? Все это выше твоего понимания, да и моего тоже.

Я вздохнул, вдруг осознав бессмысленность своих слов.

– Я всего лишь мальчишка, – говорю. – Ты – всего лишь ком глины. Мне со всем этим не справиться. Я не знаю, зачем я в это ввязался и зачем спутался с этой гнидой Стивеном Роузом!

Смотрю в небо. Там плывет луна. Ночь проходит мимо. Я вдруг подумал про Джорди – как мы шатаемся с ним по улицам, смеемся и перешучиваемся. Вспомнил, как мы расставляли ловушки в каменоломне. Вспомнил про драки со Штырем и Скиннером. Вспомнил, как Трёп Паркер вылавливает из воздуха мармеладки. Вспомнил Марию – ее лицо, кожу, голос, ее губы на моих губах.

– Пошло оно все, я хочу жить своей жизнью! – говорю.

«Отдай приказание, повелитель».

– И на фиг мне нужен здоровенный безмозглый ходячий ком глины!

«Отдай приказание, повелитель».

Я попытался заглянуть поглубже в его платановые глаза.

– Хочу, чтобы ты лег, Ком, – бормочу. – Мы всю ночь ходим. Ты, наверное, устал. Ложись.

Нет ответа.

– Выполняй, Ком.

Взял его за руку, осторожно тяну вниз, к земле.

– Ну пожалуйста, Ком.

«Повелитель».

– Ложись. – Уже громче: – Ложись. Не двигайся!

Он послушался. Сел на землю, медленно повернул ко мне лицо.

– Хорошо, – говорю. – Умница, Ком.

«Повелитель. Мой повелитель».

– А теперь давай ложись.

Слегка подтолкнул его в плечо. Он сперва уперся, потом лег.

– Молодец, – шепчу. – А теперь спать. Спать.

Лежит, совсем не двигается.

– Мы все так делаем, – говорю. – Закрываем глаза и погружаемся в темноту, в ничто. Спать. Спать.

Слышу в голове его голос – далекий, исчезающий, хрупкий:

«Повелитель… ах, повелитель».

Сажусь рядом.

– Тише, – говорю. – Не шевелись. Погрузись в темноту. – Нагнулся совсем близко. И тихо-тихо шепчу ему в ухо: – Прощай, Ком.

«Повелитель… ах, повелитель».

– Умри, Ком. Я прошу тебя, умри.

И чувствую, как дух его покидает. Как он уходит на самую грань бытия. Но тут в саду раздаются шаги и звучат все ближе.

51

Стивен Роуз, поначалу совсем мирный. Стоит у глинистого пруда, уперев руки в бока.

– Что это ты делаешь, Дейви?

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего.

– Что ты делаешь с Комом?

– Он пришел ко мне. Нашел меня. Мы гуляли.

– Гуляли?

– Да. По Феллингу.

– Чтоб мне провалиться, Дейви.

– Нас никто не видел.

Он подошел ближе.

– А теперь что ты делаешь? – спрашивает.

– Ничего. Просто я здесь, с ним.

– А-а-а, вон оно что. Подойди, Ком. Ком, встань и подойди к своему повелителю.

– Лежи, – шепчу.

Опустил ладонь Кому на лоб. Неподвижность. Его уже почти нет. Почти ничего внутри не осталось.

– Похоже, вовремя я пришел, Дейви, – говорит Стивен.

– Правда?

– Угу. Мне кажется, ты нехорошее затеял, Дейви.

– Да?

– Да. Мне кажется, Дейви, ты хочешь уничтожить наше создание.

Глаза блестят, точно звезды, а по всему лицу – глубокие черные тени.

– Я прав, Дейви?

Я молчу. Он подошел ближе, смотрит на наше творение.

– Ком! – зовет. – Ком! Шевельнись!

Пнул Кома ногой.

– Ком! Шевелись!

И Ком шевельнулся, жизнь заструилась в нем снова, и Стивен улыбнулся.

– Видел, Дейви? Нет у тебя силы полностью его уничтожить. А теперь встань, Ком. И живи! – Снова пнул его ногой. – Подойди к своему повелителю.

– Нет! – говорю. – Так нельзя!

– Вставай, зверюга!

Ком приподнялся. Перекатился, встал на четвереньки. Я стою с ним рядом. Пытаюсь его поддержать. Голоса из него не исходит. Встает он медленно, неловко.

– Отстань от него! Ты что, не видишь, как ему страшно?

– А вот это совсем хорошо, – говорит Стивен. – Дейви переживает за тебя, Ком. А ну, вставай, зверюга!

Ком встал на колени, потом на ноги.

– Стивен, черт, ему же больно!

Ком стоит рядом со Стивеном. Стивен наклонился ко мне через разделяющую нас тьму:

– Думаешь, меня волнует, что ему страшно? Думаешь, мне не плевать, что ему больно? Так, наверное, и создают настоящего монстра, Дейви: берешь и таскаешь его взад-вперед между жизнью и смертью. Пусть помучается, пусть почувствует истинный ужас. – Ухмыльнулся. – А уж потом можно задать ему работку.

Встал во весь рост, что-то шепчет Кому в ухо. А смотрит при этом на меня.

– Ком, – говорит. – Это Дейви. Он помог мне тебя сотворить. Он, по идее, должен тебя любить и заботиться о тебе. Но Дейви оказался дьяволом. Он пытался тебя уничтожить, Ком. Пытался тебя убить. Что ты об этом думаешь?

Смотрят на меня оба, мальчик и монстр, и такая между ними невероятная гармония: монстр неподвижен, как смерть, а мальчик говорит так тихо, улыбается так сладко – шепчет свои указания.

– Итак, Ком, – говорит Стивен, – приказываю тебе уничтожить этого дьявола Дейви. Убить его.

Истукан сделал шаг ко мне. Протянул руку.

Стивен оскалился. Изо рта капает слюна.

– Убей! – рычит. – Убей, Ком! Убей!

Я пячусь, подняв руки.

– Нет, Ком! – говорю. – Ком, не надо!

А он все равно хватает меня за горло.

– Ком, пожалуйста. Нет! Нет!

Руки его сжимаются. Слова уже не скажешь. И дышать трудно.

– Да! – говорит Стивен. Подходит ближе. – Давай, Ком. Не медли!

Я заглядываю Кому в платановые глаза. И в голове у меня начинают звучать его слова, совсем хрупкие, налитые болью.

«Ах, повелитель… ах, повелитель…»

И хватка начинает ослабевать.

– Ком, – выдыхаю. – Отпусти, пожалуйста.

И он повинуется. Опускает руки. Бухается на колени, свешивает голову до земли.

Стивен сплевывает.

– Мерзость какая, – шепчет. – Слишком в тебе, Ком, много от Дейви.

Я собираюсь с силами, начинаю дышать.

– Ну давай, – говорю я Стивену. – Убей меня, как ты убил Черепа.

Он вытягивает руку, проводит у меня перед глазами. Я отшатываюсь.

– Ну давай же, – говорю я ему. – Попробуй, Стивен. Мы делаем круг, а потом кидаемся друг на друга.

52

Хватаем друг друга за горло. Он бьет меня коленом раз, другой. Я его кулаком под ребра, мы расцепляемся, бранимся, рычим, плюемся, зыркаем глазами.

– Ты, – говорит Стивен. – С самого начала ты никуда не годился. Мне бы раньше сообразить. Слишком ты слабый, тупой, слишком маленький.

Деремся дальше. Я тыкаю его лицом в землю. Он выворачивается.

– В следующий раз я все сделаю сам. – Он сплевывает слюну, сопли и кровь. – Сотворю монстра, в котором будет одно зло и ничего больше.

Деремся дальше. Расцепляемся. Я дрожу от напряжения.

– Без меня у тебя бы не вышло, – говорю.

– Не вышло? Да я почти на что угодно способен, Дейви. Ты мне только мешал.

Замахиваюсь. Кулак пролетает мимо. Стивен перехватывает его, дергает, кусает, вгрызается. Я отпихиваю его голову другой рукой. Деремся дальше, снова бухаемся на землю.

– Может, твое предназначение было в том, чтобы указать мне путь, – говорит Стивен и смеется. – Ты был моим слугой, Дейви. Ха! А теперь самое время дать слуге пинка под зад.

Мы стоим на четвереньках, по-звериному льнем к земле. Таращимся друг на друга сквозь тьму.

– И у меня есть предназначение, – говорит он. – Только я не обрету его в простецком, глупом, немудреном Феллинге рядом с простецким, глупым, немудреным парнем.

– Ну так найди кого другого.

– Найду. – Утирает лицо рукавом. – Но прежде чем уйти, я расскажу тебе про свою мать и своего отца. Чтобы ты понял, на что способен Стивен Роуз.

Смотрю на него, жду. Он ухмыляется. Знает, что я хочу знать.

– Твоя мама… – говорю.

– Дрянь, – говорит. – Сука.

– Она больна.

– Она повернутая.

– Ты ей нужен.

– Плевать я на нее хотел, – говорит. – Тьфу!

И действительно плюнул.

– Вот тебе правда про мою мать, – говорит. – Она меня не хотела. Она меня не ждала. Представь себе, она говорит, что они с моим глупым папашей бросили все эти общие дела за два года до моего рождения. Говорит, что всего за месяц глянула себе на живот и говорит: «Чтоб мне провалиться, похоже, полна утроба!»

– Так не бывает.

– В твоем мире, Дейви, может, и нет. А в моем…

– Так не бывает.

– Ха! А потом она разглядела, что там из нее скоро вылезет, и захотела, чтобы ничего не было. Да только уже было поздно. От этого у нее мозги и скособочились. От этого, да еще от того, что она сидела с нами за столом, когда я убил папу.

Оскалился. Рискнул, подполз ближе. Чуть не прижимается лицом к моему. Я чувствую его дыхание.

– Да, Дейви. Когда я его убил. Убил его! Точно убил – мог бы с таким же успехом всадить ему нож в сердце. Помнишь, что я тебе в прошлый раз сказал? Он засовывал кусок пудинга в свою тупую глотку, а она хихикала над этим тупым «Взглядом на север» в телевизоре? Да, все именно так и было. Милая такая, немудреная семейная сценка. Но я смотрел на его лицо в ужасе, потому что он был мерзким уродом, потому что он меня достал, и тут я начал произносить про себя: «Умри, идиот. Умри». А он все пихает пудинг и пихает, и тут я начинаю выпускать слова наружу – сначала совсем тихо: «Умри, идиот. Умри». А потом погромче, и он уже слышит, таращится на меня из-за пудинга, а она поворачивает свое тупое лицо от «Взгляда на север». «Да, – говорю обоим, – я приказываю ему умереть», и они оба явно обалдевают, она кидается на меня, но тут я произношу вслух: «Умри, идиот, умри», – и он давай булькать и перхать и бухается на пол.

Стивен опять оскалился.

– Кто в это поверит? – шепчет. – Кто поверит, что у сына хватит жестокости убить отца? Да это почти такая же несусветная чушь, как верить в Бога и ангелов. Такая же чушь, как верить в ходячий ком глины.

Я молчу. Ответов у меня нет.

– Я не такой, как ты, Дейви, – шепчет он. – Я вышел из тьмы, из ничего, я был послан сюда, и у меня есть предназначение. Я не такой, как ты. И плевать я на тебя хотел.

Он плюнул мне в лицо, и я бросился на него, деремся дальше, я прижал его к земле, коленями встал на плечи, молочу кулаками. Схватил камень с земли. Поднял повыше. И тут он вдруг замер.

– Да, – шепчет. – Давай, Дейви. Размозжи мне лицо. Я жду. Давай убей меня.

Мне не двинуться.

– Давай! – говорит. – Может, так будет лучше и для тебя, и для твоего мира!

Ждет. Я ощупываю камень. Понимаю, им можно проломить череп. Но не могу, ни за что. Камень падает на землю.

– Вот и умничка, Дейви, – говорит Стивен. – Раз не можешь меня убить, так отпусти.

Я скатываюсь с него. Вижу, как Ком на четвереньках отползает от нас в заросли.

– Ком! – зову.

– Ком! – вторит Стивен высоким противным девчоночьим голосом.

Поднимается, отряхивает грязь.

– Странно, – говорит Стивен. – Вот теперь я перестал верить в вас обоих. Оба вы были всего лишь первой попыткой. Оба были лишь шагом на моем пути.

Ком дальше ползет во тьму, исчезает из виду.

Голос Стивена летит следом.

– Умри, Ком, – выдыхает он. – Замри.

Я не дышу. Стивен улыбается.

– Ты ведь этого хотел, да? – говорит. – Умри, Ком. Замри. – Ухмыляется. – Умри, идиот. Умри.

Проводит руками перед моим лицом.

– А ты считаешь себя таким хорошим, да? – говорит. – А ведь забил пса. Желал Черепу смерти. Помог сотворить истукана, который помог убить Черепа. Собирался убить Кома. Ну да ладно, тебе-то будет благодать. Будет простая немудреная жизнь.

Я всмотрелся во тьму его глаз.

– И вот тебе еще одна мыслишка – на обдумывание в этой твоей немудреной жизни, – шепчет он. – Если бы в ту ночь ты не сбежал, как нюня, домой в кроватку, юный мистер Черрис, возможно, остался бы жив.

Стивен улыбнулся снова, еще раз провел руками перед моим лицом.

– Все кончено, – шепчет. – Быть тебе опять глупым простаком, Дейви.

И исчез, остался только я, один у каменоломни, глухой ночью.

53

Я искал Кома. Шептал его имя. Ползал на четвереньках сквозь заросли. Хотел уже бросить это дело – и тут наткнулся на него. Позвал, но он лежит мертвым грузом. Попытался за него помолиться, только какому богу? Какой бог возьмет к себе Кома? Заморосило, я наклонился над ним. Вода впитывалась ему в кожу, понемногу возвращая его назад в землю. Я вскрыл ему грудь, пальцами начал шарить там, в глубине. Отыскал медальон, вытащил, заделал дырку. Дождь припустил сильнее.

– Прощай, Ком, – говорю.

Подставил лицо под струи. Они смыли грязь, кровь и слезы. Потом – домой. Уже светало. Над Феллингом нависли тяжелые свинцово-серые тучи. Барабанил дождь. Я проскользнул в дом. Помедлил у входа. Услышал, как родители дышат во сне. Открыл дверь их спальни, заглянул. Ждал, что они проснутся, увидят меня.

– Я здесь, – шепчу, но они и не пошевелились.

И я почувствовал себя Комом – тяжелым, тупым, неповоротливым, – будто и я на самой грани жизни и смерти. Почувствовал, что меня сейчас смоет прочь и я исчезну.

– Я здесь, – шепчу громче.

Никакого отклика. Может, они видят во сне, как я стою, закрываю дверь, ухожу? Вернулся к себе, спрятал одежду, спрятал медальон. Выглянул в бескрайнюю ночь. Кто все это думает? Кто во все это верит? Кому все это снится? Тут ничто обступило меня, и я провалился в сон.

Часть четвертая

54

Время, говорят, не стоит на месте. День сменяется ночью, ночь снова днем, он опять ночью. Прошлое, настоящее, будущее. Ребенок, подросток, взрослый. Рождение, жизнь, смерть. Но нам случается застрять во времени. И дальше уже не двинешься.

После той ночи в Саду Брэддока никто больше не видел Стивена Роуза. Но воспоминания возвращались ко мне вновь и вновь. Все раз за разом снова происходило в моих мыслях и снах, в некоем бесконечном настоящем. Мне казалось, что Стивен мелькает в толпе на Хай-стрит или центральной площади. Мне казалось, что я вижу его в тени на кладбище, или в парке Святой Холм, или за досками, которыми заколотили ворота в Сад Брэддока. Но, вглядевшись, я понимал, что ошибся. Это был кто-то похожий, или бродячая тень, или собака, или птица, или кошка, или просто игра воображения.

В моих снах Ком вновь оживал, вновь начинал шевелиться. Стивен вновь шептал мне на ухо, и рука его все мельтешила возле моих глаз. Череп все падал, падал, падал навстречу смерти. Мне хотелось, чтобы все это прекратилось. Но видения не покидали меня, я не мог забыть, я превратился в затравленное, безмозглое, бессмысленное существо.

После той последней ночи в дверь к нам постучалась Дурковатая Мэри. Глаза дикие, волосы всклокоченные, на ногах клетчатые шлепанцы, сверху ветхое пальто.

– Где мой мальчик? – шепчет мне. – Ты с ним дружил. Куда он подевался?

Я посмотрел на маму и развел руками, будто спрашивая: «Чего надо этой ненормальной?» Мама провела ее в дом, погладила по запястью, попыталась успокоить. Но Мэри все бормотала: мальчик ее вечером лег спать, а утром исчез. А потом как зажмет рот ладонью.

– Я ведь сейчас не сплю? – говорит. – Ведь действительно же был мальчик? И звали его Стивен Роуз? Мне ведь его прислали?

Да, отвечаем, да.

– Так куда он подевался? – спрашивает меня. – Ты с ним дружил. Что с ним случилось?

Я раз за разом: «Не знаю». Твержу ей, что мы, вообще-то, не дружили. На маму зыркаю: мне-то почем знать? Кончилось тем, что они помолились вместе, а потом мама выглянула у Мэри из-за плеча и велела мне вызвать полицию.

Пришли сержант Фокс и участковый Граунд, заполнили собой всю комнату: широченные плечи, бляхи, шлемы, начищенные сапоги. На сей раз сели, выпили чаю.

– Так он был твоим добрым приятелем, – говорит сержант Фокс.

– Ну, не то чтобы приятелем.

– Понятно. Не добрым. И в последний раз ты его видел…

Облизал карандаш, смотрит, а у меня в голове полный сумбур.

– Пару дней назад, – говорю. – Я был у Дурки… у мисс Дунан.

– Что вы делали, о чем говорили?

– Мы были в сарае. Он мне показывал свои скульптуры. Потом мисс Дунан приготовила нам чай. А потом я вернулся домой.

– Тебе не показалось, что он расстроен? Вы не говорили о том, чтобы куда-нибудь уйти из дому?

– Нет. Нет.

– Вот и славно.

Сержант Фокс постучал себя по голове, подумал.

– Странная у тебя, сынок, неделька выдалась.

– Странная? – говорю.

– Один парень помер. Теперь еще один потерялся.

Я глаза опустил.

– Да, – бормочу.

– Понимаю, тебе нелегко, да ты не переживай. Потеряться – оно недолго. А вот надолго потеряться – это штука похитрее будет.

– Мы след быстро возьмем, – говорит участковый Граунд.

– Ты как думаешь, между ними связь есть? – говорит сержант Фокс.

– Между кем? – спрашиваю.

– Между погибшим и исчезнувшим, сынок. У них было что-то общее?

Смотрит на меня, пока я думаю. Я увидел злобные глаза Черепа в щели для писем. Почувствовал поцелуй Стивена на щеке.

– Были Стивен Роуз и Чарльз Черрис знакомы? – спрашивает.

– Стивен с ним не водился, – говорю.

– Но они знали друг друга?

Вижу, как Череп пытается удержаться на краю. Вижу у него на груди вытянутую руку Стивена.

– Нет, – говорю. – Не знаю. Вряд ли.

– Очень уж они были разные, – говорит папа.

– Очень разные, – повторяет сержант Фокс, записывая. – Хорошо. – И в глаза мне смотрит. – Так, молодой человек. А теперь выкладывайте-ка все, что знаете про Стивена Роуза.

– Все?

– Все. Нам нужно знать всю его подноготную. Например, чем он интересовался? Чем… увлекался?

– К чему стремился? – говорит участковый Граунд. – Что такого он видел в мире, что заставило его сбежать из Феллинга, от заботливой мисс Дунан?

Сержант ждет, глаза распахнул, карандаш наготове.

Я на него таращусь. Подыскиваю слова.

– Знаю, сынок, – сказал сержант. – Вопрос трудный.

– Каждый человек – загадка, – добавил участковый Граунд.

– Даже тайна, – подхватил сержант. – В нашей работе это быстро понимаешь. Верно, участковый?

– Верно, – кивнул участковый Граунд.

– Вот именно, – сказал сержант. – Придется нам разобраться со всеми этими бредовыми слухами, которые тут про него ходили.

– Угу, – подтвердил участковый Граунд. – Настоящие легенды. – Он наклонился ко мне, лоб наморщил. – Скажи-ка, сынок, – говорит, – ты за ним никогда не замечал ничего странного?

– Странного?

– Ты ничего не видел…

Смотрю – у них в глазах ожидание, в руках карандаши. Как рассказать им про всю эту странность? Как такое запишешь в блокнот?

– Я ничего не видел, – говорю. – Стивен Роуз был обычным пацаном, как и я. Как и мы все.

Сержант Фокс это записал.

– Ничего в нем не было особенного, – сказал я. – Просто папа у него умер, маму забрали в психушку, а его одного отправили в Феллинг, и он тут не прижился. Вот и все.

– В корень глядишь, сынок, – говорит сержант.

– Он лепил здорово, – добавил я. – Делал статуэтки. Просто замечательные. На вид как живые.

– Живые? – говорит сержант Фокс. – Что, и правда?

– Угу, – говорю. – У него талант.

– Только в жизни у него все было кувырком, да и в голове тоже, – вставила мама.

– Талант с кувырком в голове, – сказал сержант Фокс, записывая. – Это мне нравится. – Поставил жирную точку, покачал головой, на нас посмотрел. – Да минует всех нас чаша сия, верно?

Мы проводили их до дверей. Они говорят – вы не волнуйтесь. Говорят, отыщем мы вашего Стивена и вернем домой.