355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэшил Хэммет » Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник) » Текст книги (страница 5)
Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)
  • Текст добавлен: 29 июня 2017, 00:00

Текст книги "Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)"


Автор книги: Дэшил Хэммет



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 76 страниц)

Измазанный кровью, землей и потом я имел вид способного на все человека, поэтому когда я подступил к нему со сжатыми кулаками, он сдался.

Из-за кучи досок он достал мотыгу, сдвинул в сторону бочки и принялся копать.

Когда показалась рука – рука человека, где не налипла земля, имела желтоватый цвет – я остановил его.

Он нашел «это», и у меня был слишком слабый желудок, чтоб смотреть на то, что пролежало три недели во влажной земле…

В ходе судебного разбирательства Лестер Зумвальт признал, что он убил своего компаньона в целях самозащиты.

Зумвальт показал, что он завладел облигациями Горама в тщетной попытке вернуть потери от игры на бирже; и что Рэтбоун, который сам намеревался похитить их и вывезти вместе с миссис Эрншо в Центральную Америку, когда пошел в хранилище, и не нашел их в сейфе, то он обвинил Зумвальта в краже.

В это время Зумвальт не подозревал о нечестных намерениях партнера и обещал вернуть облигации на место. Они пошли в дом Зумвальта поговорить о деле, Рэтбоун, недовольный намерением своего партнера вернуть облигации напал на него, и был убит в завязавшейся драке.

Тогда Зумвальт рассказал Милдред Нарбетт, своей стенографистке, всю историю и убедил ее помочь ему. Вместе они все устроили таким образом, чтоб казалось, что Рэтбоун был в офисе некоторое время на следующий день, 28-ого числа, и что он уехал в Нью-Йорк.

Тем не менее, как видим, суд пришел к выводу, что это Зумвальт завлек хитростью своего компаньона в дом на Четырнадцатой авеню, так что Зумвальта признали виновным в предумышленном убийстве.

Первый состав присяжных, перед которым предстала Милдред Нарбетт, взял самоотвод. Второй оправдал ее, придя к заключению, что нет никаких доказательств того, что она принимала участие в краже облигаций или в убийстве, или что она знала о преступлении до или после его совершения, а ее последующее соучастие, ввиду любви к Зумвальту, не вполне делает ее виновной.

Груда мёртвых тел

«Bodies Piled Up» («House Dick»). Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в декабре 1923 года. Переводчик М. Банькин.

Штатный детектив отеля «Монтгомери» взял свои комиссионные за прошлую неделю у бутлегера товаром, а не наличными, выпил все, завалился спать в вестибюле и был уволен. Так случилось, что я был единственным незанятым сотрудником Детективного Агентства «Континенталь», отделения в Сан-Франциско, в это время, и потому в течении трех дней я исполнял обязанности гостиничного сыщика, пока искали человека, который бы устроился на постоянную работу.

«Монтгомери» – тихий отель высшего качества, и у меня время проходило спокойно – до третьего и последнего дня. Тогда то все и изменилось.

Я спустился в вестибюль в тот день, чтоб встретиться со Стейси, помощником управляющего, который меня искал.

– Одна из горничных только-что позвонила, и сообщила, что что-то не так в номере 906, – сказал он мне.

Мы направились в этот номер вместе. Дверь была открыта. Посреди помещения стояла горничная, выпучив глаза на закрытую дверцу комода. Из под дверцы, растеклась примерно на фут по полу, похожая на змею струйка крови.

Я шагнул мимо горничной и попробовал дверцу. Она не была заперта. Я открыл ее. Оттуда медленно вывалилось прямо мне на руки окоченевшее тело мужчины – вывалилось спиной вперед – а на его пиджаке, внизу спины, шел шестидюймовый разрез, и пиджак был мокрой и липкой.

Это не было такой уж неожиданностью: кровь на полу подготовила меня к чему-нибудь такому. Но когда за мертвецом последовал второй – уже с темным, искаженным лицом, повернутым ко мне, я уронил первого и отпрыгнул назад.

И когда я отпрыгивал, третий мужчина вывалился вслед за другими.

Сзади меня раздались вскрик и глухой стук, горничная упала в обморок. У меня тоже нервы не особо железные. Я, конечно, не чувствительный цветочек, и я насмотрелся в свое время на массу неприятных вещей, но многие недели спустя я то и дело вспоминал этих трех мертвецов, вываливающихся из комода грудой у моих ног: как они медленно выбираются – почти сознательно – в жуткой игре «следуй за вожаком».[4] 4
  Старинная английская игра на традиционный праздник, посвященный культу мертвых.


[Закрыть]

Увидев их, вы не сомневались бы, что они действительно мертвы. Как они падали, как лежали кучей, все, с ужасающей определенностью, говорило, они лишены жизни.

Я повернулся к Стейси, который мертвенно побледнев держался на ногах только тем, что вцепился в спинку медной кровати.

– Уберите женщину! Доктора и полицию сюда!

Я растащил трупы, положил их в мрачный ряд, лицами вверх. Затем я наскоро осмотрел комнату.

Мягкая шляпа, что подходила одному из мертвецов, лежала в центре застеленной кровати. Ключ от комнаты торчал с внутренней стороны двери. В комнате не было крови, кроме той, что просочилась из комода, и не было никаких признаков, того что в номере кто-то боролся.

Дверь в ванную была открыта. Внизу ванны лежала разбитая бутылка джина, судя по силе аромата и остаткам влаги в ванне она была полной, когда разбилась. В одном из углов уборной я нашел маленький стакан для виски, и другой под ванной. Оба были сухие, чистые и без запаха.

Внутренняя сторона дверцы комода была заляпана кровью от высоты моего плеча и до пола, и две шляпы лежали в луже крови на днище комода. Каждая из шляп подходила кому-нибудь из мертвецов.

Вот и все, что было. Три трупа, разбитая бутылка джина и кровь.

Стейси вернулся с доктором, и пока доктор осматривал мертвецов, прибыли полицейские детективы.

Доктор вскоре закончил свою работу.

– Этот мужчина, – сказал он, указывая на одного из мертвецов, – получил удар в заднюю часть головы, нанесенный при помощи небольшого тупого инструмента, а потом задушен. Этот, – указав на другого, – был просто задушен. А третий был заколот ударом в бок, лезвие было, возможно, пяти дюймов длиной. Они все мертвы уже около двух часов, с полудня или чуть позже.

Помощник управляющего опознал двоих. Тот, которого закололи – первый выпавший из комода – прибыл в отель три дня назад, зарегистрировался как Тюдор Ингрэхэм из Вашингтона, округ Колумбия, и занял номер 915, через три двери отсюда.

Тот, который вывалился последним – которого просто задушили – проживал в этом номере. Его звали Винсент Девелин. Он был страховым маклером, и сделал отель своим домом с тех пор, как умерла его жена, примерно четыре года назад.

Третьего мужчину часто видели в компании Девелина, и один из служащих вспомнил, что они сегодня вместе вошли в отель примерно в пять минут первого. Визитки и письма в его кармане указывали, что его имя Гомер Энсли, партнер юридической фирмы «Лэнкешем и Энсли», офис которой был в Майлз-билдинг, рядом с офисом Девелина.

В карманах Девелина оказалось полторы или две сотни долларов; в бумажнике Энсли было чуть больше сотни; карманы Ингрэхэма дали урожай в три сотни, и в поясе было еще две тысячи двести долларов и два не вставленных в оправу брильянта среднего размера. Все трое имели в карманах часы – у Девелина самые дорогие – и еще Ингрэхэм носил два кольца, оба довольно ценных. Ключ от номера Ингрэхэма был у него в кармане.

Помимо этих денег – чье присутствие, казалось, указывало на то, что грабеж не был мотивом убийства – мы ни у кого из них ничего не нашли такого, что могло бы пролить свет на это преступление. Также и тщательный обыск номеров Ингрэхэма и Девелина не дал нам ничего.

В номере Ингрэхэма мы нашли дюжину или более упаковок аккуратно крапленых карт, несколько шулерских игральных костей и огромную кучу сведений о беговых лошадях. Так же мы обнаружили, что у него были жена, которая жила в Буффало, на Ист-Делэвен-авеню, и брат в Далласе, проживавший на Крачер-стрит; еще был список имен и адресов, который мы отложили, чтоб заняться им позже. Но ничего в обоих номерах не давало сведений, даже косвенных, об убийстве.

Фелс, сотрудник полицейского бюро бертильонажа, нашел множество отпечатков в номере Девелина, но мы пока не могли сказать, имеют они какую-либо ценность или нет, пока он не обработал их. Хотя Девелин и Энсли были, без сомнения, задушены руками, но Фелсу не удалось снять отпечатки ни с их шей, ни с их воротничков.

Горничная, которая обнаружила кровь, сказала, что наводила чистоту в номере Девелина тем утром между десятью и одиннадцатью, но она не положила в ванную свежие полотенца. Это и было причиной, почему она пошла в номер днем. Она было хотела сделать это раньше – между 10:20 и 10:45 – но Ингрэхэм не впустил ее.

Лифтер, который поднял Энсли и Девелина из вестибюля наверх в начале первого, вспомнил, что они во время поездки со смехом обсуждали свой вчерашний счет в игре в гольф. Никто не заметил ничего подозрительного в отеле в тот промежуток времени, в который доктор поместил убийство. Но этого и следовало ожидать.

Убийца, видимо, покинул номер, закрыл за собой дверь и ушел прочь, ощущая себя в безопасности, так как человек в полдень в коридорах отеля «Монтгомери» не привлечет особого внимания. Если бы он жил в отеле, он просто пошел бы в свой номер; иначе он или прошел бы пешком весь путь до улицы, или спустился вниз на пару этажей и вызвал бы лифт.

Никто из служащих отеля не видел Инрэхэма и Девелина вместе. Ничто не указывало на то, что они хоть сколько-нибудь были знакомы. Ингрэхэм обычно оставался в своей комнате до полудня, а потом не возвращался в номер до поздней ночи. Ничего не было известно о том, чем он занимается.

В Майлз-билдинг мы – то есть, Марти О’Хара, Джордж Дин из отдела по расследованию убийств и я – расспросили партнера Энсли и сотрудников Девелина. Оба, Девелин и Энсли, как казалось, были обычными мужчинами, которые вели обычную жизнь, жизнь без темных пятен и странных причуд. Энсли был женат и имел двоих детей, он проживал на Лейк-стрит. Оба мужчины имели нескольких родственников и друзей в разных краях страны; и насколько мы смогли выяснить, их дела были в совершенном порядке.

Они покинули свои офисы в тот день, чтобы вместе перекусить, сперва намеревались зайти в номер Девелина и выпить за здоровье каждого из бутылки джина, который кто-то привез ему контрабандой из Австралии.

– Хорошо, – сказал О’Хара, когда мы вышли снова на улицу, – много проясняется. Если они поднялись в номер Девелина выпить, то, наверняка, они были убиты, почти сразу, как только вошли в комнату. Те стаканы для виски были сухие и чистые. Кто бы не провернул это дело, он, должно быть, поджидал их. Меня интересует этот парень Ингрэхэм.

– И меня это тоже, – сказал я. – Если разбираться в том, в каких позах они были, когда я открыл комод, Ингрэхем служит ключом ко всему. Девелин стоял спиной к задней стенке шкафа, Энсли стоял перед ним, оба были повернуты к двери. Ингрэхэм был повернут к ним лицом, а к двери спиной. Комод достаточно большой, чтоб в нем они все поместились, и одновременно достаточно тесен, чтоб они не соскользнули вниз, пока дверь была закрыта.

Затем, в номере не было никакой крови, кроме той, что натекла из шкафа. Ингрэхэм, с его широкой резаной раной на спине, возможно, он не был заколот, пока он не оказался внутри комода, или он бы все залил кровью вокруг. Он стоял вплотную к остальным, когда его ткнули ножом, и кто-бы его не зарезал, тот быстро закрыл дверь сразу после этого.

Теперь, почему он стоял в такой позе? Не заключается ли решение в том, что он и кто-то неизвестный сперва убили этих двух приятелей, а потом, когда Ингрэхэм заталкивал их тела в комод, этот его сообщник зарезал его самого?

– Возможно, – произнес Дин.

Это «возможно» оставалось всем, что мы разузнали и три дня спустя.

Мы разослали и получили тюки телеграмм, опросили родственников и знакомых погибших, но мы не нашли никакой зацепки, что касалась бы этого убийства.

Мы также не нашли никакой, даже самой тоненькой, связи между Ингрэхэмом и двумя другими. Мы проследили жизнь этих двоих шаг за шагом, почти до самой колыбели. Мы взяли на учет каждую минуту их времени, с того момента, как Ингрэхэм прибыл в Сан-Франциско – достаточно тщательно, чтоб убедиться, ни один из них не встречался с Ингрэхэмом.

Ингрэхэм, как мы выяснили, был букмекером и шулером. Они с женой разошлись, но оставались в хороших отношениях. Примерно пятнадцать лет назад он был осужден за «нападение с целью убийства» в Ньюарке, штат Нью-Джерси, и отсидел два года в тюрьме штата. Но человек, на которого он напал, умер от пневмонии в 1914 году в Омахе.

Ингрэхэм приехал в город, имея цель открыть игорный клуб, и все наше расследование показывало, что вся его деятельность в городе была посвящена только этому одному.

Отпечатки пальцев, что собрал Фелс, оказались принадлежащими Стейси, горничной, полицейским детективам и мне. Короче, мы не нашли ничего!

Очень значительный результат наших стараний найти мотив трех убийств.

Мы оставили это направление и занялись деталями – взялись отследить, очень тщательно и неторопливо, след убийцы. От любого преступления до его автора всегда идет след. Он может быть – как в нашем случае – темным; но так как ни одна вещь не может придти в движение, не задев других предметов на своем пути, всегда есть – или должен быть – хоть какой-то след. И детективу как раз и платят за обнаружение и отслеживание подобных следов.

В случае убийства иногда возможно найти короткий путь к концу следа, если сперва найти мотив. Знание мотива зачастую сужает поле поиска, иногда приводя напрямую к виновному.

До сих пор мы знали о мотиве в этом отдельном случае, то, что это не был грабеж; если только не было украдено что-то, о чем мы не знали – что-то достаточно ценное, что заставило убийцу пренебречь деньгами в карманах жертв.

Мы, конечно, не полностью пренебрегли поисками следа убийцы, но – мы тоже люди – большую часть своих усилий посвятили поиску короткого пути. Теперь мы намеревались отыскать нашего человека, или людей, без связи с тем, что подвигло его совершить преступление.

Среди постояльцев отеля, зарегистрированных в день убийства, было девять человек, невиновности которых нам не удалось убедительно доказать. Четверо из них все еще проживало в отеле, и один из этих четверых очень сильно нас заинтересовал. Это был крупный, костлявый мужчина, лет сорока пяти или пятидесяти, записавшийся как Дж. Дж. Купер, из города Анаконда штат Монтана – он не был, это мы с точностью установили, рудокопом, как он себя отрекомендовал. И наши телеграфные запросы в Анаконду не подтвердили, что его там знают. Поэтому мы стали за ним следить – результатов это дало мало.

Пятеро человек из девяти, заинтересовавших нас, съехали начиная со дня убийства; трое из них оставили адреса для пересылки почтовому служащему. Гильберт Жакмар занимал номер 946 и поручил пересылать его почту в Лос-Анджелес в гостиницу. В. Ф. Сэлвей, который жил в номере 1022, оставил инструкцию высылать ему письма в номера на Кларк-стрит в Чикаго. Росс Орретт, из номера 609, просил пересылать его корреспонденцию после отъезда в местное почтовое отделение до востребования.

Жакмар въехал в отель за два дня до убийства, и съехал в день убийства, вечером. Сэлвей прибыл за день до происшествия и покинул отель через день после. Орретт приехал в день убийства, и отбыл на следующий день.

Посылая телеграммы, чтоб разыскали первых двух и выяснили про них все, я отправился на розыски Орретта самостоятельно. Повсюду раздавали яркие, сливового цвета, рекламные листовки музыкальной комедии «Зачем?» Я взял одну, и к ней купил соответствующий по окраске конверт в магазине канцелярских товаров, и отправил ее по почте Орретту в отель «Монтгомери». Есть фирмы, что завели практику брать в отелях имена прибывших и рассылать им рекламу. Я полагал, что Орретт, знающий это, не будет слишком подозрителен, когда мой кричащей раскраски конверт, пересланный из отеля, ему вручат на почте.

Дик Фоли – специалист по слежке нашего Агентства – обосновался в почтовом отделении, слоняясь туда-сюда как бы без дела, и поглядывая одним глазом на окно с литерой «О», пока он не увидел кому выдали мой сливово-синий конверт, и не последовал за получателем.

Я провел следующий день, пытаясь разгадать игру, которую затеял таинственный Дж. Дж. Купер, но это все еще оставалось загадкой, когда я прервал работу на ночь.

Следующим утром, без нескольких минут пять, ко мне в номер заскочил по пути домой Дик Фоли, разбудил меня и рассказал, чем он занимался.

– Орретт – наша добыча! – сказал он. – Я взял его под наблюдение, когда он вчера, во второй половине дня, получил свое письмо. Он получил еще одно письмо, помимо вашего. Сейчас живет в квартире на Ван Несс-авеню. Снял ее, под именем Б. Т. Квинн, на следующий день после убийства. Под левой рукой носит пушку – там заметна характерная выпуклость. Только что пошел домой спать. Посетил все кабаки на Норт-бич. Кого, вы думаете, он разыскивает?

– И кого же?

– Гая Каднера.

Вот так новость! Этот Гай Каднер, известный как «Кромешник», был самой опасной птицей на этом побережье, если не во всей стране. Его сцапали всего один раз, но если бы его осудили за все преступления, в которых, как знали все, он принял участие, ему бы понадобилась полдюжины жизней чтоб отбыть все приговоры, и еще полдюжины, чтоб вынести все повешения. Однако, у него была, без сомнения сильная, поддержка – достаточная, чтоб купить ему все, в чем он нуждался – свидетелей, алиби, даже присяжных и, при случае, судью.

Я не знаю, где ошиблись люди, связанные с ним, но однажды он был на севере приговорен к одиночному заключению на четырнадцать лет, но все было улажено сразу, так что еще чернила в газетах, с сообщениями о его осуждении, не просохли, как он был снова на воле по условно досрочному освобождению.

– Каднер в городе?

– Не знаю, – сказал Дик, – но этот Орретт, или Квинн, или как бы его ни звали, уверен, что найдет его. Искал в заведении Рика, в «Уопе» Хили и у Пигатти. «Жирдяй» Граут поделился информацией. Говорит, что Орретт не знает Каднера в лицо, но хочет его найти. Жирдяй не знает, что он от него хочет.

Этот Жирдяй Граут был грязной маленькой крыской, который бы продал своих родных – будь они у него – за цену хлопка ладонями. Но с этими парнями, что играют за обе команды, всегда так – не знаешь, за кого они играют в том момент, когда ты думаешь, что они на твоей стороне.

– Думаете Жирный говорит правду? – спросил я.

– Шанс есть – но я бы на это не ставил.

– Орретт знает город?

– Похоже, что нет. Знает, куда хочет попасть, но вынужден спрашивать дорогу. Кажется, среди тех, с кем он говорил, его никто не знает.

– Как выглядит?

– На вид, не из тех парней, к которыми стоит связываться с пустыми руками, если спрашиваете меня. Они с Каднером два сапога пара. Они не похожи. Этот парень высокий и стройный, но сложен хорошо – быстрый и сильный. Лицо острое, но не тонкое, на мой глаз. Я подразумеваю, что все черты лица прямые, без изгибов. Подбородок, нос, рот, глаза – все сплошные прямые линии и углы. Из того типа, что и Каднер. Составили бы хорошую пару. Одет прилично, а не как какой-нибудь гопник – крутой парень! Охотник на крупную дичь! Наша цель, бьюсь об заклад!

– Кажется неплохо, – согласился я. – Он прибыл в отель утром того дня, когда произошло убийство, и выписался следующим утром. Он обзаводится пистолетом и меняет имя, после отъезда. А теперь он ищет Кромешника. Это совсем неплохо!

– Я говорю вам, – сказал Дик, – этот парень выглядит так, что вряд ли убийство троих нарушило бы его сон. Интересно, каким образом Каднер замешан в этой истории.

– Никаких предположений. Но, если он и Орретт пока еще не встречались, тогда Каднер не принимал участия в убийстве, но он может дать нам ответ.

Я вскочил с постели.

– Я собираюсь поставить на то, что наводка Жирдяя была правдой! Как вы описали Каднера?

– Вы его знаете лучше меня.

– Да, но как бы вы описали мне его, если бы я его не знал?

– Маленький, толстый парень с красным разветвленным шрамом на левой щеке. А что за идея?

– Одна хорошая идея, – признался я. – Этот шрам все меняет не свете. Если бы у него не было шрама, и вы должны были бы его описать, вам пришлось бы подробно перечислять детали его облика. Но у него есть характерная примета, и вам достаточно сказать: «маленький, толстый парень с красным извилистым шрамом на правой щеке». Можно поставить десять к одному, что именно так его описали и Орретту. Я не похож на Каднера, но у нас похожие рост и сложение, и если на моем лице появится шрам – Орретт попадется на это.

– А потом?

– Ничего не могу сказать. Но пне придется постараться выяснить как можно больше, если Орретт заговорит со мной, принимая меня за Каднера. Это, во всяком случае, стоит попробовать.

– Вы не выйдете сухим из воды, только не в Сан-Франциско. Каднера слишком хорошо тут знают.

– И что с того, Дик? Орретт – единственный, кого я хочу одурачить. Если он примет меня за Каднера – отлично. Если не примет – тоже неплохо. Я не буду сам навязываться ему.

– А как подделаете шрам?

– Легко! У нас есть портрет Каднера, где изображен его шрам, в галерее преступников. Я возьму немного коллодия – его продают в аптеках под разными торговыми названиями для заклеивания порезов и царапин – добавлю в него краску и нарисую шрам Каднера на своей щеке. Коллодий высохнет не коже толстым слоем, и станет похож на старый шрам.

Следующим вечером, в начале двенадцатого, мне позвонил Дик, и сказал, что Орретт сейчас в заведении Пигатти на Пацифик-стрит, и, по видимому, задержится там на некоторое время. Мой шрам уже был готов, я взял такси и через несколько минут уже разговаривал с Диком, за углом забегаловки Пигатти.

– Он сидит за последним столиком сзади, по левой стороне. Он был один, когда я выходил. Вы не сможете ошибиться. У него единственного в кабаке чистый воротничок.

– Вы лучше поторчите снаружи – в половине квартала отсюда – с такси, – сказал я Дику. – Может братец Орретт и я уйдем вместе, и я хотел бы, чтоб вы тут постояли на случай, если все пойдет неправильно.

Заведение Пигатти это узкий, длинный подвал с низким потолком, всегда тусклый от заполняющего его дыма. В центр вела узкая пустая полоска, выделенная для танцев. Остальная часть была заполнена тесно составленными столиками, чьи скатерти всегда были грязны.

Когда я вошел, большинство столиков были заняты, полдюжины пар танцевали. Мало какие из лиц, что были видны, можно было встретить на утренних опознаниях в полицейском управлении.[5] 5
  В полиции существовал обычай проводить задержанных ранее преступников по утрам перед готовящимися выйти в наряд полицейскими, чтоб последние запомнили их лица.


[Закрыть]

Вглядевшись сквозь дым, я сразу нашел Орретта. Он сидел в дальнем углу один, разглядывал танцующих с безразличным лицом, за этой маской скрывалась осторожная бдительность. Я прошел с другой стороны комнаты и пересек танцевальную площадку прямо под лампой, так чтоб он ясно увидел шрам. Затем я выбрал пустой столик неподалеку от него и сел лицом к Орретту.

Десять минут прошло, он делал вид, что его интересуют танцующие, а я пристально пялился на грязную скатерть моего стола. Но ни один из нас не упустил даже единого моргания другого.

Его глаза – серые глаза, бледные, но не пустые, с черными иголками зрачков – встретились с моими, некоторое время он смотрел на меня холодным, неотрывным и непроницаемым взглядом. Потом, очень медленно, встал, держа правую руку в кармане пиджака он подошел прямо к моему столику и сел.

– Каднер?

– Я слышал, вы искали меня, – ответил я, пытаясь повторить ледяную плавность его голоса, как я уже противопоставил его твердому взгляду свой.

Он сел, слегка повернувшись ко мне левым боком, что позволяло его правой руке не быть стесненной, если придется стрелять в меня прямо через карман, где до сих пор он держал руку.

– Вы тоже меня искали.

– Я не знал, какой ответ был бы правильным, поэтому я только усмехнулся. Но этот смех шел не от сердца. Я понял, что допустил ошибку – ошибку, что может мне дорого обойтись. Эта птичка искала Каднера не как друга, как я, не подумав тщательно, предположил, она была на тропе войны.

Я видел, как те три мертвеца выпали из комода в номере 906!

Мой пистолет был засунут за пояс моих брюк, откуда я мог его быстро выхватить, но его был уже у него в руке. Так что я делал все возможное, чтоб мои руки лежали неподвижно на краю стола, пока я улыбался все шире.

Его глаза теперь изменились, и чем больше я смотрел в них, тем меньше они мне нравились. Серый цвет их делался все темнее, и они становились все более тусклыми, зрачки расширились, и под серым появились белые полумесяцы. Дважды я смотрел в глаза, подобные этим – и я не забыл, что это значит – это глаза прирожденного убийцы!

– Что, если вы назовете свою цену? – предложил я через некоторое время.

Но он не собирался попусту тратить время на разговоры. Он еле заметно покачал головой, углы его сжатого рта слегка опустились. Белые полумесяцы глазных яблок стали шире, сдвинув серые круги его глаз под самые веки.

Сейчас начнется! Не было смысла ждать!

Я под столом ударил ногой по его голени, и одновременно, переворачивая стол ему на колени, бросился вперед. Пуля из его пушки ушла куда-то в сторону. Другая пуля – не из его пистолета – ударила в стол, который лежал кверху ножками между нами.

Я держал его за плечи, когда второй выстрел сзади сзади ударил его в левую руку, чуть ниже моей. Я отпустил его и нырнул в сторону, перекатившись к стене и разворачиваясь лицом туда, откуда летели пули.

Я повернулся как раз вовремя, чтоб увидеть – быстро прячущееся за углом коридора, который вел в маленький обеденный зальчик – украшенное шрамом лицо Гая Каднера. И там где оно скрылось, пуля из пистолета Орретта раскрошила штукатурку на стене.

Я ухмыльнулся от мысли, что должно твориться в голове Орретта, когда он так лежит распластанный на полу, и ему противостоят два Каднера. И в этот момент он послал пулю в меня, так что я перестал улыбаться. По счастью, он, чтоб выстрелить в меня, должен был развернуться и опереться на раненую руку, так что резкая боль заставила его вздрогнуть, сбив прицел.

Прежде чем он успел поменять позу на более удобную, я на четвереньках юркнул в дверь на кухню Пигатти – всего в нескольких футах от меня – укрывшись за стеной так, что из-за угла торчали только мои глаза и макушка, ими я рискнул, чтоб иметь возможность наблюдать за происходящим.

Теперь Орретт лежал на полу в десяти или двенадцати футах от меня, лицом к Каднеру, один пистолет он держал в руке, а второй лежал рядом с ним.

Через комнату, примерно в тридцати футах, Каднер то и дело на мгновение показывался из-за своего угла и обменивался выстрелами с человеком на полу, иногда посылая пулю и в мою сторону. Вся комната была предоставлена нам одним. Из заведения было четыре выхода, и остальные посетители Пигатти воспользовались ими.

У меня тоже был пистолет, но я предпочел роль зрителя. Каднеру, я полагал, сказали, что его ищет Орретт, и он пришел сюда, не испытывая иллюзий насчет намерений Орретта. Только вот, что было между ними и какое это имело отношение к убийствам в отеле «Монтгомери», оставалось для меня загадкой, но я не пытался разрешить ее в настоящий момент.

Они палили в унисон. Каднер высовывался из-за угла, их пистолеты плевались, и Каднер снова нырял из поля зрения. Сейчас у Орретта кровь шла из головы и из одной из ног, что были криво раскинуты на полу. Я не видел, были ли раны у Каднера.

Каждый сделал по восемь или девять выстрелов, когда Каднер внезапно выпрыгнул целиком, нажимая на спусковой крючок пушки так быстро, как мог позволить механизм, пистолет в его правой руке свисал вдоль тела. Орретт поменял пистолеты, встал на колени и из полностью заряженного оружия отвечал в том же темпе.

Это не могло длится долго!

Каднер уронил пистолет из левой руки, и, поднимая другой, он стал валиться вперед и встал на одно колено. Орретт внезапно прекратил стрельбу и упал на спину, вытянувшись во всю длину. Каднер выстрелил еще раз – не целясь, пуля ушла в потолок – и рухнул лицом вниз.

Я прыжком подскочил к Орретту и отбросил ударом оба его пистолета прочь. Он лежал неподвижно, но глаза его были открыты.

– Вы Каднер, или это был он?

– Он.

– Хорошо! – сказал он и закрыл глаза.

Я прошел туда, где лежал Каднер и перевернул его на спину. Его грудь, буквально, разорвало пулями в клочья.

Его толстые губы шевельнулись, и я приблизил свое ухо к ним. – Я сделал его?

– Да, – солгал я, – он уже остывает.

Лицо умирающего скорчилось в усмешке.

– Жаль… трое в отеле… – он хрипло дышал, ему не хватало воздуха, – ошибка… не тот номер… его… другим двум… защищал себя… я…

Он вздрогнул и умер.

Через неделю в больнице мне позволили поговорить с Орреттом. Я пересказал ему, что Каднер произнес перед смертью.

– Я догадывался об этом, – сказал из глубины своих повязок Орретт. – Именно поэтому я съехал и поменял имя на следующий день.

– Думаю, вы уже почти все выяснили к настоящему времени, – сказал он после паузы.

– Нет, – признался я, – пока еще нет. У меня есть кое-какие догадки обо всем этом, но все еще остаются невыясненными некоторые детали.

– Сожалею, я не смогу вам объяснить их, я должен прикрыть себя. Но, все же, я расскажу вам историю, которая может вам помочь. Когда-то давно был один первоклассный мошенник – таких в газете называют «выдающийся ум». Настал день, когда он решил, что накопил достаточно денег, чтобы выйти из игры и где-нибудь осесть, как честный человек.

Но у него было двое подручных – один в Нью-Йорке и один в Сан-Франциско – и они были единственными в мире, кто знал его как жулика. И потому он опасался их обоих. Таким образом, он подумал, что чтобы его покой не был нарушен, они должны были уйти с его дороги. И так случилось, что ни один из этих подручных никогда не встречал второго.

И вот наш «выдающийся ум» убедил каждого из помощников в том, что второй надул его и должен быть уничтожен ради общей безопасности. И они оба попались на этот прием. Ньюйоркец отправился в Сан-Франциско, чтоб найти другого, а жителю Сан-Франциско сказали, что подручный из Нью-Йорка приедет в такой-то день и поселится в таком-то отеле.

«Выдающийся ум» полагал, что есть равная вероятность для обоих отправиться на тот свет при встрече – и он почти не ошибся. Но он был уверен, что хотя бы один из них умрет, и тогда, если даже выживший избежит повешения, ему останется всего один, с кем расправится можно будет и позже…

В этой истории было меньше деталей, чем мне хотелось бы, но она многое объяснила.

– Как вы объясните, что у Каднера был неправильный номер? – спросил я.

– Комическая путаница! Возможно, это произошло таким образом. Я снял номер 609, а убийство случилось в номере 906. Предположим, что Каднер пришел в отель в тот день, когда, как он знал, я должен был приехать, и мельком глянул в регистрационную книгу. Он не хотел, чтоб это заметили, и потому не перевернул книгу к себе, а посмотрел в нее, как она и лежала вверх ногами.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю