Текст книги "Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)"

Автор книги: Дэшил Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 76 страниц)

18. Пейнтер-стрит

Консервы, припасенные в хижине, показались нам наутро не слишком соблазнительными. Наш завтрак состоял из кофе, сваренного на сильно застоявшейся воде из оцинкованного ведра.

Пройдя с полтора километра, мы добрались до фермы, где какой-то юноша оказался не прочь заработать несколько долларов и отвезти нас в город на семейном «форде». Он задавал множество вопросов, на которые мы отвечали враньем или не отвечали вовсе. Он высадил нас в начале Кинг-стрит, у маленького ресторана, где мы съели кучу гречневых оладий с беконом. Такси доставило нас к дому Дины около десяти часов. По ее просьбе я обыскал дом от подвала до крыши и не обнаружил никаких незваных гостей.

– Когда вы вернетесь? – спросила она, провожая меня до двери.

– Попытаюсь заскочить к вам до полуночи, хотя бы на несколько минут. Где живет Лу Ярд?

– Пейнтер-стрит, дом 1622. Это в трех кварталах отсюда. Что вам там нужно?

Не успел я ответить, как она схватила меня за плечо и попросила:

– Отыщите Макса, пожалуйста. Я его боюсь.

– Может быть, немного погодя сумею натравить на него Нунана. Все зависит от того, как пойдут дела.

Она назвала меня проклятым обманщиком, которому плевать, что с ней будет, лишь бы шли его грязные делишки.

Я отправился на Пейнтер-стрит. Под номером 1622 стоял красный кирпичный дом с гаражом прямо под парадной дверью.

Пройдя еще квартал, я обнаружил у тротуара наемный «бьюик» без шофера, а в нем Дика Фоли. Я влез в машину и спросил:

– Что происходит?

– Засек в два. В три тридцать – Уилсон. Мики. В пять – домой. Много дел. На месте. Снялся в три – до семи. Пока ничего.

Это должно было означать, что он начал следить за Лу Ярдом накануне в два часа дня; в три тридцать проводил его к Уилсону, где видел Мики, следившего за Питом; в пять уехал за Ярдом обратно к его дому; видел, как туда входили и выходили люди, но сам не трогался с места; уехал с дежурства в три утра и вернулся в семь; с тех пор в дом никто не входил и не выходил.

– Придется тебе это бросить и переключиться на дом Уилсона, – сказал я. – Говорят, что там засел Шепот Талер. Я хочу, чтобы он был под присмотром, пока я не решу, отдавать его Нунану или нет.

Дик кивнул и включил мотор. Я вылез и вернулся в гостиницу.

Там меня ждала телеграмма от Старика:

«Немедленно вышлите полное объяснение данной операции обстоятельства при которых вы начали действия также ежедневные отчеты весь срок».

Я сунул телеграмму в карман, надеясь, что события будут разворачиваться с прежней быстротой. Послать ему сейчас то, что он просит, ничуть не лучше, чем послать заявление об уходе с работы.

Я напялил свежий воротничок и затрусил в муниципалитет.

– Привет, – обратился ко мне Нунан. – А я все жду, когда вы объявитесь. Пытался поймать вас в гостинице, но, говорят, вы там не ночевали.

Вид у него был неважный, но казалось, что шеф, для разнообразия, действительно рад меня видеть.

Когда я сел, один из его телефонов зазвонил. Нунан поднес трубку к уху:

– Да?

Еще немного послушал, сказал:

– Ты лучше сам туда поезжай, Мак.

Трубкой он попал на рычаг только с третьей попытки. Лицо у него стало мучнистым, но ему удалось сообщить мне почти нормальным голосом:

– Лу Ярда кокнули. Застрелили, прямо сейчас, когда он выходил из дому.

– Подробности знаете? – спросил я, проклиная себя за то, что снял Дика Фоли с Пейнтер-стрит на час раньше времени. Жутко не повезло.

Нунан покачал головой, глядя себе в колени.

– Поедем, взглянем на тело? – предложил я, вставая.

Он не поднял глаз.

– Нет, – устало сказал он, обращаясь к своим коленям. – Честно говоря, не хочется. Не знаю, смогу ли это выдержать. Меня уже тошнит от всей этой бойни. Действует на нервы.

Я снова сел, поразмышлял на тему его плохого настроения и спросил:

– Кто, по-вашему, его убил?

– Бог его знает, – промямлил он. – Все убивают друг друга. Чем это кончится?

– Это не может быть Рено?

Нунан вздрогнул, поднял было на меня глаза, передумал и повторил:

– Бог его знает.

Я подступился с другой стороны:

– Пришили кого-нибудь в «Серебряной стреле» вчера вечером?

– Всего троих.

– Кто такие?

– Два уголовника – Черныш Уэйлен и Щелчок Коллинз, их только вчера в пять часов выпустили на поруки. Еще Джейк Уол, по кличке Голландец, наемный убийца.

– А что там произошло?

– По-моему, просто не поладили. Вроде бы Щелчок, Черныш и остальные, которые с ними вышли на волю, отмечали это событие. Друзей их там было много, ну и кончилось дракой.

– Это все ребята Лу Ярда?

– Чего не знаю – того не знаю, – ответил он.

Я встал и двинулся к двери.

– Подождите, – окликнул он меня. – Не убегайте. Да, кажется, это люди Ярда.

Я вернулся на место. Нунан разглядывал стол. Лицо у него было серое, отекшее, сырое, как незастывшая замазка.

– Шепот живет у Уилсона, – сообщил я ему.

Он вскинул голову. Глаза у него потемнели. Потом рот задергался, и голова снова поникла.

– Больше не могу, – пробормотал он. – Тошнит от убийств. Больше не выдержу.

– Сильно тошнит? – спросил я.

– Да.

– Тогда идите на мировую. Но уж за убийство Тима не поквитаетесь. Ведь с этого все началось, – напомнил я. – Если хотите поставить точку, надо это делать сейчас.

Он поднял голову и посмотрел на меня, как пес на кость.

– Остальным, наверное, так же тошно, как вам, – продолжал я. – Скажите им всю правду. Соберитесь все вместе и заключите мир.

– Они решат, что это подвох с моей стороны, – возразил он жалобно.

– Соберитесь у Уилсона. Там живет Шепот. Это вы рискуете нарваться на подвох, а не они. Боитесь?

Он насупился и спросил:

– Пойдете со мной?

– Если хотите.

– Спасибо, – сказал он. – Я… я попробую.

19. Мирная конференция

В назначенное время – девять вечера – мы с Нунаном прибыли к Уилсону. Остальные делегаты мирной конференции были уже на месте. Каждый кивнул, на этом приветствия и закончились.

Я не был знаком только с Питом Финном. Бутлегер оказался ширококостным человеком лет пятидесяти с абсолютно лысой головой. У него был низкий лоб, огромные тяжелые челюсти и выпяченный подбородок.

Мы уселись за стол в библиотеке Уилсона.

Старик Илайхью сидел во главе стола. Ежик волос на его круглом розовом черепе серебрился. Из-под кустистых белых бровей выглядывали круглые голубые глаза, жесткие и властные. Рот и подбородок образовали две параллельные линии.

Пит Финн сидел справа от него и наблюдал за присутствующими крошечными, совершенно неподвижными черными глазками. Рядом с бутлегером поместился Рено Старки. Желтоватое лошадиное лицо Рено было таким же флегматичным и невыразительным, как и его взгляд. Макс Талер откинулся на стуле слева от Уилсона. Ноги маленького игрока в аккуратно отглаженных брюках были небрежно скрещены. Из угла плотно сжатых губ свисала сигарета.

Я сидел рядом с Талером. Нунан – рядом со мной.

Заседание открыл Илайхью Уилсон.

Он сказал, что так продолжаться дальше не может. Все мы – люди разумные, трезвые, взрослые, достаточно повидали в жизни. Все понимают, что нельзя жить, ни с кем не считаясь, – будь ты хоть семи пядей во лбу. Время от времени приходится идти на компромиссы. Чтобы иметь то, что хочешь, надо давать другим то, чего хотят они. Он уверен, что сейчас все мы больше всего хотим, чтобы прекратились эти безумные убийства. Он уверен, что за час можно все откровенно обсудить и уладить, не превращая Отервилл в бойню.

Это было неплохое выступление.

После него наступило краткое молчание. Талер смотрел мимо меня, на Нунана, словно ждал от него чего-то. Остальные, подражая ему, тоже уставились на шефа полиции.

Нунан побагровел и хрипло заговорил:

– Шепот, я готов забыть, что ты убил Тима. – Он встал и протянул мясистую лапу. – Вот тебе моя рука.

Тонкий рот Талера скривился в злобной ухмылке.

– Эту сволочь, твоего брата, стоило убить, но я тут ни при чем, – холодно и тихо произнес он.

Щеки Нунана из багровых стали лиловыми.

Я громко сказал:

– Погодите, Нунан. Не с того начали. Мы ничего не добьемся, если не будем говорить правду. Только испортим все дело. Тима убил Максуэйн, и вы это знаете.

Он уставился на меня с ошарашенным видом и громко втянул в себя воздух. Он еще не понимал, что я с ним сделал.

Я взглянул на остальных и спросил как можно благостнее:

– Итак, это улажено? Тогда пошли дальше. Как вы относитесь, – обратился я к Питу Финну, – ко вчерашней ошибке с вашим складом и четырьмя служащими?

– Хороша ошибка, – буркнул он.

Я объяснил:

– Нунан не знал, что у вас там склад. Он приехал, думая, что там пусто. Просто хотел расчистить кое-кому дорогу для одной работенки в городе. Ваши люди начали стрелять первыми, и тогда шеф решил, что наткнулся на Талера. Когда Нунан понял, что залез в ваш огород, то потерял голову и разнес это местечко в пух и прах.

Талер наблюдал за мной с едва заметной жесткой улыбкой, которая гнездилась в глазах и углах губ. Рено выглядел еще большим флегматиком, чем прежде. Илайхью Уилсон наклонился ко мне, его старые глаза глядели резко и настороженно. Не знаю, что делал Нунан. Я не мог позволить себе роскоши глядеть на него, но знал, что если разыграю свою карту верно, то буду кругом в выигрыше, если нет…

– Людям я за риск плачу сам, – сказал Пит Финн. – За все остальное – двадцать пять тысяч, и мы в расчете.

Нунан быстро, с готовностью отозвался:

– Хорошо, Пит, хорошо, я отдам.

Я сжал губы, чтобы не рассмеяться – такая паника звучала у него в голосе.

Теперь можно было взглянуть на шефа. Он был разбит, растоптан, готов на все, чтобы спасти – или хотя бы попытаться спасти – свою жирную шею. На меня он не смотрел. Он не смотрел ни на кого. Он изо всех сил притворялся, будто вовсе не боится волков, которым я кинул его на растерзание.

Продолжая гнуть свою линию, я повернулся к Илайхью Уилсону:

– Будете поднимать шум, что обчистили ваш банк, или вас это устраивает?

Макс Талер тронул меня за плечо и предложил:

– Может быть, мы быстрее решим, кому поднимать шум, а кому нет, если ты выложишь сперва свои карты?

Я с радостью согласился.

– Нунан хотел тебя замести, – поведал я, – но либо получил, либо ожидал, что получит, приказ от Ярда и Уилсона тебя не трогать. Тогда он решил, что надо устроить ограбление банка и навесить его на тебя. В этом случае, мол, твои защитники от тебя откажутся и дадут тебя забрать. Насколько я понимаю, без благословения Ярда такие дела в городе не делались. Значит, ты залез на его территорию, а заодно нагадил Уилсону. Так это должно было выглядеть. Предполагалось, что на тебя разозлятся и помогут Нунану тебя упрятать. Нунан не знал, что ты здесь. Рено со своими ребятами в это время был за решеткой. Рено – выкормыш Ярда, но он был не прочь обойти своего шефа. У него уже бродила в голове идея, что пора отобрать у Лу городок. – Я повернулся к Рено и спросил: – Так или нет?

Он обратил ко мне деревянное лицо и сказал:

– Мели дальше.

Я продолжал молоть дальше:

– Нунан организует фальшивый донос, что ты, Макс, в «Кедровой Горке», и берет туда всех своих ребят, которым доверяет, – даже уличный патруль забирает с Бродвея, чтобы очистить Рено дорогу. Магро и фараоны, которые в курсе, выпускают Рено с его ребятами на волю, те проворачивают дельце и ныряют обратно за решетку. Вот это алиби! Через пару часов их выпускают под залог.

До Лу Ярда вроде это дошло. Вчера вечером он послал в «Серебряную стрелу» Джейка Голландца с ребятами, чтобы те проучили Рено и его дружков – мол, не самовольничайте. Но Рено смылся и вернулся в город. Теперь вопрос стоял так: или он, или Лу. Он решил этот вопрос, оказавшись с пистолетом возле дома Лу сегодня утром, когда тот выходил на улицу. Сообразил он вроде верно, потому что сидит он, как я замечаю, на том самом месте, где сидел бы Лу Ярд, если бы Лу уже не обложили льдом.

Все молчали так мертво, словно хотели показать, как мертво они умеют молчать. Никто не мог быть уверен, что среди присутствующих у него есть друзья, и никто не позволял себе небрежных движений.

Если Рено и понял смысл того, что я сказал, он ничем этого не выдал.

Талер прошептал:

– Ты ничего не упустил?

– Ты имеешь в виду Джерри? – Я продолжал оставаться душой общества. – Я как раз собирался сказать про него пару слов. Не знаю, как было – то ли он смылся из тюрьмы вместе с тобой, а уж потом его замели и посадили опять, то ли он не бежал вовсе. Не знаю, по доброй ли воле он пошел на дело с банком, но он пошел, и его прикончили, и оставили возле банка, потому что он был твоей правой рукой. Верное свидетельство, что ты замешан в грабеже. Его держали в машине, пока не пришло время сматываться, а тогда вытолкнули и выстрелили в спину. Он стоял лицом к банку, спиной к машине, когда получил свою порцию.

Талер взглянул на Рено и тихо проговорил:

– Вот как?

Рено перевел скучные глаза на Талера и спокойно спросил:

– Ну и что?

Талер встал.

– Я выхожу из игры, – сказал он и пошел к двери.

Пит Финн поднялся, опираясь на стол костлявыми ручищами, и произнес глухо, из глубины груди:

– Шепот!

Талер остановился и повернулся к нему.

– Вот что я тебе скажу. Тебе, Шепот, и всем вам. Хватит этой чертовой пальбы. Коли у вас мозгов не хватает сообразить, что для вас самих лучше, так я вам скажу. Разносить город на части – одни убытки. Я больше этого не потерплю. Или вы будете вести себя как следует, или я вас заставлю. У меня есть армия ребят, которые знают, как подойти к пистолету с любого конца. В моем деле без них не обойтись. Если жизнь заставит напустить их на вас, я напущу. Хотите играть с порохом и динамитом? Я вам покажу эти игры. Хотите иметь драку? Будете иметь. Запомните мои слова.

Пит Финн сел.

Талер немного постоял в задумчивости, потом вышел, так и не дав понять, о чем он задумался.

Его уход вызвал взрыв энергии. Никто не хотел сидеть на месте, пока другие стягивают силы.

Через несколько минут в библиотеке остались только двое – Илайхью Уилсон и я.

Мы сидели и смотрели друг на друга. Наконец он сказал:

– Хотите стать шефом полиции?

– Нет. Я не гожусь в мальчики на побегушках.

– Не сейчас. Когда мы избавимся от этой банды.

– Будем иметь другую такую же.

– Черт вас побери, – сказал он, – не можете быть повежливее с человеком, который вам в отцы годится?

– И который грубит мне и прячется за свой возраст.

От гнева у него на лбу вздулась синяя жилка. Потом он рассмеялся.

– Язык у вас ядовитый, – сказал он, – но должен признать: вы сделали то, за что я вам заплатил.

– И получил от вас много помощи.

– Вам что, нос надо вытирать? Я дал вам то, что вы просили, – деньги и полную свободу. Что вам еще нужно?

– Старый вы пират, – сказал я. – Я вас шантажом заставил это сделать, и все время вы играли против меня. Но теперь даже вы поняли, что эти бандиты не уймутся, пока не сожрут друг друга. А вы тут разливаетесь, сколько вы для меня сделали.

– Старый пират, – повторил он. – Сынок, не будь я пиратом, я бы до сих пор пахал на компанию «Анаконда», и не было бы Горнодобывающей корпорации Отервилла. Можно подумать, вы сами этакий кудрявый агнец. Они меня прихватили, сынок, да так, что не вывернешься. Было здесь такое, что мне не совсем нравилось. Было кое-что и похуже, о чем я вчера еще знать не знал, но я болтался на крючке, к приходилось выжидать. Да с тех пор, как этот Шепот Талер здесь поселился, я у себя в доме словно в тюрьме, будто заложник какой!

– Ай-яй-яй. И что же вы теперь решили? – осведомился я. – Будете поддерживать меня?

– Если вы победите.

Я встал и заявил:

– Бога буду молить, чтобы вы попались с ними вместе.

– Дело ваше. – Он весело прищурился. – Но я вас финансирую. Это значит, что я хочу добра, верно ведь? Не давите на меня сынок, не то я…

Я сказал:

– Пошли вы к черту, – и ушел.

20. Настойка опия

Дик Фоли ждал меня на соседнем углу в наемной машине. Я попросил его подвезти до квартала, где жила Дина Бранд, а остаток пути прошел пешком.

– У вас усталый вид, – сказала Дина, когда я вошел за ней в гостиную. – Работали?

– Был на мирной конференции, которая приведет по меньшей мере к десятку убийств.

Зазвонил телефон. Она подошла и позвала меня.

В трубке раздался голос Рено Старки:

– Я решил, может, тебе интересно узнать, что Нунан отправился к чертям собачьим. Застрелили, когда он вылезал из своего драндулета возле дома. Такого мертвого покойника редко увидишь. В него, наверное, три десятка пуль всадили.

– Спасибо.

В голубых глазах Дины застыл вопрос.

– Шепот Талер пожинает первые плоды мирной конференции, – сообщил я ей. – Где джин?

– Это Рено звонил?

– Рено. Он решил сообщить мне, что в Отравилле образовалась нехватка шефов полиции.

– То есть…

– По его словам, Нунан сегодня вечером отбыл к праотцам. У вас что, нет джина? Или вам нравится, когда я клянчу?

– Сами знаете, где он стоит. Это опять ваши штучки?

Я пошел на кухню, открыл холодильник, достал оттуда лед и атаковал его при помощи ледолома – острого, как шило, пятнадцатисантиметрового лезвия, вправленного в круглую, синюю с белым, рукоятку.

Девушка стояла в дверях и задавала вопросы. Я не отвечал, разливая джин с лимонным соком, сельтерской и льдом в два стакана.

– Чем же вы занимались? – спросила она, когда мы вернулись в столовую со стаканами в руках. – Выглядите жутко.

Я поставил стакан на стол, сел и пожаловался:

– Этот чертов городок довел меня до ручки. Если я вскорости не уеду, то помешаюсь на крови, как местные граждане. Смотрите сами, с моего приезда здесь было больше полутора десятков убийств. Дональд Уилсон; Айк Буш; четверо итальяшек и сыщик в «Кедровой Горке»; Джерри; Лу Ярд; Джейк Голландец; Черныш Уэйлен и Щелчок Коллинз в «Серебряной стреле»; Большой Ник, фараон, которого я уложил; блондинчик, которого прикончил здесь Шепот; Якима Коротышка, который залез к старику Илайхью; и теперь Нунан. Шестнадцать – меньше чем за неделю, и ожидается еще.

Она нахмурилась и резко сказала:

– Не смотрите на меня так.

Я засмеялся и продолжил:

– Раз-другой в жизни мне пришлось организовывать убийства, когда это было необходимо. Но сейчас впервые меня залихорадило. А все ваш проклятый город. Здесь невозможно оставаться нормальным человеком. Меня спихнули с прямой дороги в самом начале. Когда старик Илайхью от меня отказался, мне ничего не осталось, как попробовать стравить этих ребят друг с другом, иначе работу мне не сделать. Как ни крути, всякий способ обязательно вел к убийствам. Иным путем без поддержки Илайхью мне бы не справиться.

– Раз вы тут ни при чем, что над этим кудахтать? Не забывайте про выпивку.

Я отхлебнул полстакана, и меня потянуло поговорить еще:

– Только начни играть с убийством, и оно на тебя как-нибудь да подействует. Либо тебя начнет тошнить, либо тебе понравится. Нунана затошнило. Когда Ярда пристукнули, Нунан весь посинел, из него будто дух выпустили. Он был на все готов ради мировой. Я предложил, чтобы он и остальные уцелевшие собрались и покончили с трениями. Мы сегодня устроили заседание у Уилсона. Славный был вечерок. Я притворился, что хочу уладить все недоразумения, выложить правду-матку, и под этим предлогом раздел Нунана до нитки и бросил его им на съедение – его и Рено. Это нарушило повестку дня. Шепот объявил, что больше в игре не участвует. Пит всех предупредил – свары, сказал он, плохо действуют на его бутлегерский бизнес, и теперь, если кто-нибудь начнет задираться, он напустит на него своих ребят. На Шепота это вроде не произвело впечатления. На Рено тоже.

– Само собой, – сказала девушка. – А что вы сделали с Нунаном? Я хочу сказать, как это вы раздели его и Рено?

– Я сказал им, будто он с самого начала знал, что Тима убил Максуэйн. Это была моя единственная ложь. Потом я рассказал, как Рено и шеф провернули ограбление банка, привезли туда Джерри и убили, чтобы приклеить это дело Шепоту. Я понял, что произошло, когда вы мне рассказали, как Джерри вылез из машины, пошел к банку, и тут его застрелили. Дырка-то у него была в спине. К тому же Магро сказал, что машину с налетчиками видели в последний раз, когда она заворачивала на Кинг-стрит. Значит, они возвращались в тюрьму, чтобы иметь алиби.

– Но ведь это банковский сторож застрелил Джерри. Так было написано в газетах.

– Этот сторож болтает что на ум придет и сам в это верит. Он, вернее всего, разрядил пистолет с закрытыми глазами и решил – кто остался лежать, в того он и попал. Вы видели, как упал Джерри?

– Да, он был лицом к банку, но в этой суматохе я не разобрала, кто в него палил. Кругом все стреляли, и…

– Вот-вот. Об этом они позаботились. Я тоже разрекламировал тот факт – для меня, во всяком случае, это факт, – что Лу Ярда прикончил Рено. Этот Рено крепкий орешек, верно? Нунан сразу затрещал по всем швам, но от Рено они дождались только вопроса: «Ну и что?» Все было очень мило, по-джентльменски. Они разделились поровну – Пит и Шепот против Нунана и Рено. Однако никто из них не мог рассчитывать на поддержку партнера, и к концу встречи эти парочки тоже раскололись. Нунана просто сбросили со счетов, Рено и Шепот столкнулись носом к носу, а Пит обнаружил, что он против них обоих. Так все и сидели вокруг стола, стараясь вести себя прилично, и следили друг за другом, а я жонглировал смертями и предательствами.

Шепот ушел первым и, видно, пока шеф ехал домой, успел подтянуть нескольких ребят к его дому. Нунана пристрелили. Если Пит Финн не шутил – а он на шутника не похож, – сейчас он начнет охотиться на Шепота. Рено виноват в смерти Джерри столько же, сколько Нунан, значит, Шепот вот-вот примется и за него. Рено это понимает и будет стараться добраться до Шепота первым, значит, Пит пустится и по его следу. Кроме того, у Рено, наверное, будут и другие хлопоты – став новым боссом, он начнет избавляться от тех подручных покойного Лу Ярда, которых он не устраивает. Славная каша заварилась.

Дина Бранд потянулась через стол и похлопала меня по руке. Глаза у нее были неспокойные.

– Вы не виноваты, милый, – проговорила она. – Вы же сами сказали, что иначе было не справиться. Допивайте, и нальем еще.

– Можно было и иначе, – возразил я. – Старик Илайхью бросил меня на произвол судьбы просто потому, что эти красавцы слишком много про него знали. Он боялся с ними порвать, пока не был уверен, что их сотрут с лица земли. В меня он не верил и оставался на их стороне поля. Но все-таки он не такой головорез, как они. К тому же он считает Отервилл своей личной собственностью, и ему не нравится, что эти ребятки забрали город себе.

Сегодня днем я мог пойти к старику Илайхью и объяснить, что теперь их можно не бояться. Он прислушался бы. Он перешел бы на мою сторону и помог бы мне разыграть все по закону. Можно было так и поступить. Но проще сделать так, чтобы они друг друга поубивали, – это легче и надежнее. Теперь это меня больше устраивает. Не знаю, как я выкручусь в агентстве. Мой Старик кожу с меня живьем сдерет, если узнает, как я вел дело. А все этот проклятый город. Вот уж точно – Отравилл. Он отравил меня.

Послушайте. Я сидел сегодня у Уилсона, разыгрывал свою партию, словно играл в покер, и получал удовольствие. Я смотрел на Нунана и знал: после того, что я с ним сделал, у него не осталось даже одного шанса из тысячи дожить до завтра. И я смеялся про себя, и мне было хорошо и весело! Это на меня не похоже. То, что у меня еще осталось от души, спрятано под дубленой шкурой. Я двадцать лет вожусь с преступлениями, всякое убийство для меня – каждодневная работа, возможность заработать себе на хлеб. Но наслаждаться, когда готовишь кому-то смерть, – такого со мной не случалось. Вот что такое ваш город.

Она улыбнулась – слишком ласково – и сказала – слишком снисходительно:

– Вы преувеличиваете, миленький. Так им и надо. Зачем вы на меня так смотрите? У меня мурашки по спине забегали.

Я ухмыльнулся, взял стаканы и пошел на кухню за джином. Когда я вернулся, она взглянула на меня тревожными глазами и спросила:

– Для чего это вы притащили ледолом?

– Чтобы показать вам, как у меня работает голова. Несколько дней назад для меня это был просто инструмент, которым крошат лед, – если бы я вообще обратил на него внимание. – Я провел пальцем по круглой стальной пике длиной в добрых пятнадцать сантиметров. – Сейчас я думаю – недурная штучка, чтобы пришпилить человека к его собственному костюму. Даже на простую зажигалку смотрю – и прикидываю, как ее можно набить нитроглицерином и подсунуть тому, кто мне не нравится. В канаве возле вашего дома валяется медный провод – тонкий, гибкий и по длине годится, чтобы накинуть человеку на шею и затянуть концы. Чертовски трудно было удержаться, чтобы не подобрать его и не сунуть в карман, так, на всякий случай.

– Вы спятили.

– Знаю. Про это я вам и толкую. Я рехнулся на крови.

– Вот это мне как раз и не нравится. Отнесите эту штуку обратно в кухню, садитесь и придите в себя.

Я выполнил два приказа из трех.

– Беда в том, – стала укорять меня Дина, – что у вас нервы ни к черту. Вы слишком переволновались за последние дни. Если так пойдет дальше, вы сорветесь по-настоящему.

Я протянул перед собой руку с растопыренными пальцами. Она почти не дрожала.

Дина взглянула на руку и заметила:

– Ничего не значит. У вас все внутри. Почему бы вам не отдохнуть денек-другой? Теперь дела пойдут сами собой. Поехали бы в Солт-Лейк-Сити. Вам это будет на пользу.

– Не могу, сестренка. Кто-то должен остаться здесь, чтобы подсчитывать трупы. Кроме того, весь мой план держится на сегодняшней комбинации людей и событий. Если мы уедем, все изменится, и как бы не пришлось начинать все сначала.

– Никто не узнает, что мы уехали, а я вообще тут ни при чем.

– С каких это пор?

Она наклонилась вперед, сощурилась и спросила:

– К чему это вы клоните?

– Ни к чему. Просто удивляюсь, как это из вас вдруг получился посторонний наблюдатель. Забыли, что Дональда Уилсона убили из-за вас? А ведь с этого все и началось. Забыли, что, если бы вы не дали мне материал на Шепота, дело забуксовало бы?

– Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виновата, – возмущенно заявила она. – К тому же это все в прошлом. Вы просто в паршивом настроении и хотите поспорить.

– Вчера вечером, когда вы до смерти перепугались, что Шепот вас убьет, это было не в прошлом.

– Хватит с меня разговоров об убийствах!

– Юный Олбури говорил, что вас грозил убить Билл Куинт, – сказал я.

– Прекратите.

– У вас, видно, особый дар – будить в своих приятелях наклонности к убийству. Олбури ждет суда за убийство Уилсона. Шепот заставляет вас дрожать по углам. Даже я не избежал вашего влияния – смотрите, во что я превратился. И я всегда в глубине души был уверен, что когда-нибудь до вас доберется Дэн Ролф.

– Дэн! Вы сумасшедший. Да я…

– Погодите. Он, чахоточный, попал в беду, вы его подобрали. Дали ему крышу над головой и опия, сколько душе угодно. Он у вас на побегушках, при мне вы надавали ему пощечин и бьете его при посторонних. Он в вас влюблен. Но однажды утром вы проснетесь и обнаружите, что он свернул вам шею.

Дина вздрогнула, встала и рассмеялась.

– Слава Богу, из нас двоих хоть я понимаю, что за чушь вы порете, – сказала она, унося в кухню пустые стаканы.

Я закуривал сигарету и задумался, почему я так себя чувствую, – может, и в самом деле схожу с ума? Есть ли правда в том, что болтают о предчувствиях, или у меня просто расшатались нервы?

– Если не хотите уезжать, то самое лучшее для вас – накачаться, – посоветовала девушка, вернувшись с полными стаканами. – Забудете обо всем на пару часов. Я вам налила двойную порцию джина. Вам это нужно.

– Дело не во мне, – сказал я, сам себе удивляясь, но почему-то получая удовольствие от своих слов. – Дело в вас. Каждый раз, когда я произношу слово «убийство», вы впадаете в панику. Настоящая женщина. В городе Бог знает сколько народу не прочь с вами разделаться, а вы думаете, что все обойдется, если только держать язык за зубами. Это глупо. Молчи – не молчи, разве это помешает, например, Шепоту…

– Пожалуйста, прекратите, умоляю! Да, я глупая. Я боюсь слов. Я боюсь его. Я… Ах, почему вы его не убрали, когда я просила?

– Извините, – сказал я вполне серьезно.

– Вы думаете, он…

– Не знаю, – сказал я. – И вы, наверное, правы, не стоит об этом болтать. Вот выпить – это надо, хотя слабоватый у вас джин какой-то.

– Дело в вас, а не в джине. Хотите одну мировую штуку?

– Я бы выпил и нитроглицерин.

– Сейчас будет, – пообещала она.

Дина погремела бутылками на кухне и принесла мне полный стакан. Питье в нем на вид не отличалось от джина. Я потянул носом и сказал:

– Опийная настойка Дэна? Он еще в больнице?

– Да. Кажется, у него трещина в черепе. Пейте, дружок, это то, что вам нужно.

Я опрокинул в глотку джин с опием. Внезапно мне стало лучше. Мы продолжали пить и беседовать, и все вокруг постепенно стало радостным, светлым, исполненным мира и братства…

Дина налегала на чистый джин. Я тоже перешел на него ненадолго, а потом выпил еще стаканчик с опием.

Затем я затеял игру – старался держать глаза открытыми, как будто не сплю, хотя уже ничего перед собой не видел. Когда она раскусила этот фокус, я сдался на ее милость.

Последнее, что я запомнил – как она укладывала меня на диван в столовой.