Текст книги "Сотрудник агентства «Континенталь» (Сборник)"

Автор книги: Дэшил Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 76 страниц)

Признав, что от меня сумели отделаться на некоторое время, я встал и направился к двери. Я сейчас ничего не мог поделать с этим ребенком. Я не думаю, что все сказанное ей было правдой, но с другой стороны, сложно предположить, что кто-то может врать с таким деревянным выражением лица и не затрачивая никаких усилий, чтоб ложь выглядела так правдоподобно.

– Возможно, я позже вернусь, – сказал я, когда она выпускала меня.

– Ладно.

Тон, каким она это произнесла, даже не намекал, что она надеется больше меня не увидеть.

Закончив эту, не удовлетворившую меня, беседу, я отправился к месту преступления, до него было всего несколько кварталов, чтоб составить собственное представление об окружении. Я нашел все таким, как я помнил и как О’Гар описал: вытянутые в линию многоквартирные дома по обеим сторонам, два тупика, один из которых – на южной стороне – имел собственное имя, Тоучард-стрит.

После убийства прошло уже четыре дня, и я не стал тратить попусту время, шныряя вокруг, я прогулялся вдоль квартала, вскочил на Хайд-стрит в трамвай, пересел на Калифорния-стрит, и поехал снова повидать миссис Гилмор. Меня интересовало, почему она умолчала о своем визите к Каре Кенбрук.

Дверь мне открыла та же пухленькая горничная.

– Миссис Гилмор нет дома, – сказала она. – Но я думаю, она вернется через пол-часа, или около того.

– Я подожду, – решил я.

Горничная провела меня в библиотеку, огромную комнату на втором этаже, с вполне достаточным количеством книг, чтоб называть ее так. Она включила свет – окна были слишком плотно занавешены, чтоб пропускать достаточно солнечного света – пересекла комнату по направлению к двери, задержалась, поправила несколько книг на полке, и глянула на меня. В ее зеленых глазах мелькнул полу-вопрос, полу-приглашение. Она было снова двинулась к двери, но остановилась. К этому моменту я уже понял, что она хочет что-то сказать, и ей требуется только небольшая помощь. Я откинулся назад на стуле и ухмыльнулся. Я решил, что ошибся – улыбка, которая только слегка играла на ее губах стала более кокетливой. Она подошла ко мне покачивая бедрами и встала рядом.

– И чем занята эта головка? – спросил я.

– Давайте предположим, что есть некий человек, который знает то, чего не знают другие; что он может с этого получить?

– Это, – я намеренно тянул с ответом, – будет зависеть от того, насколько ценно то, что он знает.

– А если предположить, что я знаю кто убил хозяина? – она наклонилась к моему лицу и спросила хриплым голосом. – Сколько это может стоить?

– В газетах пишут, что один из клубов Гилмора пообещал награду в тысячу долларов. Вы могли бы получить ее.

В ее глазах сперва мелькнула жадность, но они тут же стали подозрительными.

– Если только вы не возьмете ее себе.

Я пожал плечами. Я знал, что теперь она доведет разговор до конца, – независимо от того, чем он был. Я даже не стал объяснять ей, что Агентство «Континенталь» не берет наградных, и своим работникам не позволяет этого делать.

– Я дам вам свое слово, – сказал я, – но судить, можно ли мне доверять, придется вам самим.

Она нервно облизала губы.

– Вы – неплохой малый, мне кажется. Я бы не рассказала это полиции, они бы выбили из меня все ради денег. Но вам, похоже, можно доверять, – она искоса глянула мне в лицо. – У меня раньше был друг, джентльмен, точно такой же, как вы, он был величайший…

– Давайте лучше поговорим о вашем маленьком деле, пока никто сюда не вошел, – предложил я.

Она бросила взгляд на дверь, откашлялась, облизнула вялые губы и опустилась на одно колено рядом с моим стулом.

– Я пришла домой в понедельник поздно ночью – в ту ночь, когда убили хозяина – и мы с моим другом стояли в тени прощаясь, в это время хозяин вышел из дома и пошел вниз по улице. Он едва успел дойти до перекрестка, как она – миссис Гилмор – вышла и пошла по улице вслед за ним. Она не пыталась его догнать. Вы понимаете, она следила за ним. Что вы думаете об этом?

– А что вы думаете об этом?

– Я думаю, что она наконец-то осознала. Что все свидания ее Берни не имели никакого отношения к строительному бизнесу.

– А вы откуда знаете, что они не имели отношения?

– Откуда я знаю? Я знаю этого мужчину! Он ни одной юбки не пропускал. – Она улыбалась мне в лицо, в улыбке было что-то злое. – Я узнала это сразу, как только поступила сюда.

– Вы знаете, во сколько миссис Гилмор возвратилась той ночью домой?

– Да – ответила она, – в пол четвертого.

– Уверены?

– Абсолютно! После того как я разделась, я укуталась в одеяло и села наверху лестницы. Моя комната на верхнем этаже в задней части дома. Я хотела посмотреть, придут ли они домой вместе или будет драка. После того как она пришла, я вернулась в свою комнату и на моем будильнике было ровно без двадцати пяти минут четыре.

– Вы видели ее когда она вошла?

– Только макушку и плечи, когда она шла от лестничной площадки к своей комнате.

– Как ваше имя? – спросил я.

– Лина Бест.

– Хорошо, Лина, – сказал я. – Если это ваш товар, я посмотрю что вы сможете за него выручить. Держите глаза открытыми, и если что-то случайно выплывет наружу, можете сообщить мне в Агентство «Континенталь». Теперь вам лучше смыться отсюда, чтоб никто не догадался о нашем соглашении.

Оставшись в библиотеке в одиночестве я поднял глаза к потолку и стал обдумывать информацию, полученную от Лины Бест. Но вскоре бросил это неблагодарное занятие – строить догадки о вещах, которые разрешатся сами собой через какое-то время. Я взял книгу и провел пол-часа за чтением истории о сладкой юной дуре и об огромном могучем придурке, и о всех неприятностях что с ними случились.

Вошла миссис Гилмор, очевидно прямо с улицы.

Я встал и закрыл за ней дверь, она все это время смотрела на меня широко открытыми глазами.

– Миссис Гилмор, – сказал я, встав перед ней, – почему вы не сообщили мне, что следили за своим мужем в ночь убийства?

– Это ложь! – закричала она; но ее голос выдал, что она говорит неправду. – Это ложь!

– Вы не думаете, что совершаете ошибку? – пытался я убедить ее. – Вы не думаете, что следует рассказать мне все об этом?

Она открыла рот, но только сухо всхлипывала; она начала качаться как в истерике, пальцами одной руки, не снимая черных перчаток, она схватила себя за нижнюю губу и стала ее скручивать и дергать.

Я сделал шаг к ней и усадил ее на стул, где прежде сидел, и начал успокаивать ее квохча как наседка. Десять неприятных минут, и она постепенно взяла себя в руки, ее глаза потеряли блеск, и она прекратила мучить свой рот.

– Я действительно следила за ним, – хрипло, едва слышно, прошептала она.

Затем она сползла со стула и, встав на колени, схватила меня и пронзительно закричала.

– Но я его не убивала! Я этого не делала! Пожалуйста, поверьте мне, что я этого не делала!

Я сгреб ее и усадил обратно на стул.

– Я и не говорил, что вы убили. Просто расскажите мне, что в действительности тогда произошло.

– Я не поверила ему, когда он сказал, что у него деловая встреча, – простонала она. – Я не доверяла ему. Он и прежде лгал мне. Я следовала за ним, чтоб проверить; пошел ли он к той женщине.

– А он пошел?

– Нет. Он вошел в жилой дом на Пайн-стрит, в квартале где его убили. Я не могу точно сказать, который из домов это был – я держалась слишком далеко позади него, чтоб быть уверенной. Но я видела как он поднялся по лестнице и вошел в один из домов – примерно в середине квартала.

– А потом что вы сделали?

– Я ждала. Укрылась в темной дверной нише на другой стороне улицы. Я знала, что та женщина жила на Буш-стрит, но я подумала, может она переехала, или они назначили здесь встречу в чужой квартире. Я прождала долгое время, дрожа и трепеща. На улице было холодно, и я боялась, что кто-нибудь войдет в дверь, где я пряталась. Но я заставила себя оставаться на месте. Я хотела увидеть, выйдет ли он один, или выйдет та женщина. Я имела право это делать – он изменял мне и раньше.

Это было ужасно – стоять скорчившись в темноте – был только холод и страх. Затем – должно быть была уже половина третьего – я не смогла больше выносить это. Я решила позвонить на квартиру той женщине, и узнать, была ли та дома. Я спустилась до ночной забегаловки на Эллис-стрит и позвонила ей.

– Она была дома?

– Нет! Я звонила в течении пятнадцати минут, или больше, но никто не подошел к телефону. Таким образом я догадалась, что она была в том доме на Пайн-стрит.

– И что вы сделали потом?

– Я решила вернуться и ждать, пока он не выйдет. Я шла по Джонс-стрит. Когда я находилась между Буш-стрит и Пайн-стрит, я услышала выстрел. Я подумала, что это звук выхлопа автомобиля, но теперь я знаю, что это был выстрел, который убил Берни.

Когда я оказалась на перекрестке Пайн-стрит и Буш-стрит, я увидела, что полицейский наклонился к лежащему на тротуаре Берни, и как вокруг собираются люди. Я тогда еще не знала, что это был Берни. В темноте я не могла даже различить, был это мужчина или это была женщина.

Я боялась, что Берни выйдет посмотреть, что случилось, или выглянет в окно, и увидит меня; потому я не пошла туда. Я боялась оставаться поблизости из страха, что полиция начнет спрашивать, чего ради я тут шляюсь по улице в три часа утра – и выяснит, что я слежу за своим мужем. Поэтому я продолжила идти по Джонс-стрит в сторону Калифорния-стрит, а затем прямо домой.

– А затем? – я побуждал ее продолжить рассказ.

– Затем я легла спать. Я не могла уснуть – лежала и беспокоилась о Берни; но тогда я еще не думала, что это он лежал на улице. В девять утра пришли два полицейских детектива и сказали мне, что Берни убит. Они допрашивали меня настолько напористо, что я побоялась рассказать им всю правду. Если бы они узнали, что я имела причину для ревности и следила за мужем той ночью, они бы могли обвинить меня, что это я стреляла в него. И что я могла поделать? Все считали бы меня виновной.

Поэтому я ничего не рассказала о той женщине. Я подумала, что они найдут убийцу, и все будет в порядке. Я не думала, что это она сделала тогда, или я рассказала бы вам все при нашей первой встрече. Но четыре дня прошли, а полиция так и не нашла убийцу, и мне стало казаться, что они подозревают меня! Это было ужасно! Я не могла пойти к ним, и признаться, что солгала им, и я стала верить, что это та женщина убила его, а полиция не в состоянии заподозрить ее, так как это я не рассказала им о ней.

Поэтому я наняла вас. Но даже вам я боялась сказать правду. Я подумала, если я расскажу только что была другая женщина, и кем она была, вы сможете сделать все остальное, а мне не придется рассказывать, что я следила за Берни той ночью. Я боялась, что если я расскажу вам все, то вы подумаете, мол это я убила его, и передадите меня полиции. А теперь вы действительно верите в это! И вы арестуете меня! И они повесят меня! Я знаю это! Я знаю это!

Она начала, как безумная, метаться на стуле из стороны в сторону.

– Ш-ш-ш…, – успокаивал я ее. – Вас еще не арестовали пока. Ш-ш-ш…

Я понятия не имел, что можно извлечь из этой истории. Трудность с этими нервными, истеричными женщинами состоит в том, что вы не можете сказать, когда они лгут, а когда говорят правду, если у вас нет независимых доказательств – половину времени они сами не не знают ответа на этот вопрос.

– Когда вы услышали выстрел, – продолжил я, как только она немного пришла в себя, – вы шли на север по Джонс-стрит, между Буш-стрит и Пайн-стрит? Вы могли видеть перекресток Пайн-стрит и Джонс-стрит?

– Да, отчетливо.

– Видели кого-нибудь?

– Нет. Только когда я дошла до угла и посмотрела вдоль Пайн-стрит, тогда я увидела полицейского, который склонился к Берни, и двух мужчин, идущих к ним.

– Где были эти двое?

– На Пайн-стрит, к востоку от Джонс-стрит. Они были без шляп – как будто они вышли из дома, услышав выстрел.

– Какие либо автомобили вы заметили перед тем, как вы услышали выстрел, или сразу после?

– Я не видела и не слышала ни одного.

– У меня есть еще несколько вопросов, миссис Гилмор, – сказал я, – но я сейчас спешу. Прошу, не выходите из дома, пока не получите от меня вестей.

– Я не буду, – пообещала она, – но…

У меня не было никаких ответов ни на чьи вопросы, поэтому я кивнул и покинул библиотеку.

Возле двери на улицу из тени возникла Лина Бест, ее глаза горели от любопытства.

– Оставайтесь поблизости, – сказал я совершенно ничего не значащую фразу, обошел вокруг нее и вышел за дверь.

Я возвращался в многоквартирный дом Гарфолда пешком, так как должен был сперва уложить в своей голове множество вещей до того, как снова встречусь с Карой Кенбрук. И даже несмотря на то, что я шел не спеша, все они так и не уложились точно в алфавитном порядке, когда я туда добрался. Она сменила черно белое платье на ярко зеленое, из материала напоминавшего плис, но лицо, как у бездушной куклы, осталось прежним.

– Еще пара вопросов, – объяснил я, когда она открыла дверь.

Она впустила меня не говоря ни слова, и даже не сделав ни малейшего жеста. Мы прошли в ту же самую комнату, где беседовали в прошлый раз.

– Мисс Кенбрук, – спросил я, стоя рядом со стулом, который она мне предложила, – почему вы мне сказали, что были дома в постели когда Гилмор был убит?

– Потому, что это так, – ответила, даже не дрогнув ресницами.

– И вы не ответили бы и на звонок в дверь?

Мне пришлось немного исказить факты, чтоб придать им особую значимость. Миссис Гилмор звонила по телефону, но я не мог позволить себе дать этой девочке шанс свалить вину на то, что центральная станция не отвечала.

Она колебалась только долю секунды.

– Нет, потому, что я не слышала его.

Какая хладнокровная штучка, эта малышка! Я не мог ее раскусить. Я не знал тогда, да и теперь не знаю, была ли она обладательницей лучшего в мире лица для игры в покер, или просто от природы была дурочкой. Но кем бы она ни была, она была ей в совершенстве!

Я бросил строить догадки и продолжил задавать вопросы.

– Вы также бы не подошли к телефону?

– Он не звонил, или если и звонил, то недостаточно громко, чтоб разбудить меня.

Я тихо рассмеялся – это был искусственный смех – потому что центральная станция вполне могла ошибиться номером. Однако…

– Мисс Кебрук, – соврал я, – ваш телефон звонил той ночью в два тридцать и в два сорок. И в дверь к вам звонили почти непрерывно от без десяти три до трех часов, даже чуть дольше.

– Может быть, – сказала она, – но, интересно, кому я могла понадобиться в столь ранний час.

– Значит вы не слышали?

– Нет.

– Но вы были здесь.

– Да. А кто это был? – спросила она мимоходом.

– Возьмите свою шляпку, – блефовал я, – и я покажу их вам в полицейском управлении.

Она мельком глянула на свое зеленое платье и пошла к открытой двери спальни.

– Думаю, стоит взять и плащ, – заметила она.

– Да, – посоветовал я ей, – и, заодно, захватите свою зубную щетку.

Она обернулась и посмотрела на меня. На мгновение показалось, что выражение удивления готово вот-вот отразиться в ее больших карих глазах, но ничего не произошло. Ее глаза остались такими же тусклыми и пустыми.

– Вы хотите сказать, что арестовываете меня?

– Не совсем. Но если вы будете настаивать на своей истории, что вы были дома у себя в постели в три часа ночи во вторник, я могу вам обещать, что вас арестуют. На вашем бы месте я придумал что-то иное.

Она медленно развернулась в дверном проеме и вернулась обратно в комнату. Подошла к стулу, что стоял между нами, оперлась рукой о его спинку и наклонилась ко мне. Целую минуту мы оба молчали и пристально смотрели друг на друга. Я пытался сохранить свое лицо столь же бесстрастным, как и у нее.

– Вы действительно полагаете, – спросила она, – что меня тут не было, когда Берни убили?

– Я занятой человек, мисс Кенбрук, – я постарался придать своим словам как можно больше уверенности, пусть даже ложной. – Если вы хотите продолжать настаивать на своей смехотворной истории, по мне – так пусть. Но, пожалуйста, не ждите, что я буду стоять тут и спорить об этом. Берите свои шляпку и плащ.

Она пожала плечами и обошла стул, на который опиралась.

– Я допускаю, что вы действительно что-то знаете, – сказала она садясь. – Что же. Стэну придется трудно, но женщины и дети спускаются в лодки первыми.

Мои уши навострились, когда прозвучало имя «Стэн», но я не стал ее перебивать.

– Я была в «Кофейной чашке» до часа ночи, – продолжала она, голос оставался все таким же бесцветным и лишенным эмоций. – И я действительно после этого пришла домой. Весь вечер я пила какое-то дрянное вино, а от него меня сильно развозит. Итак, вернувшись домой я стала беспокоиться о барахле. С тех пор как мы с Берни расстались, у меня были проблемы с финансами. Я проверила наличность той ночью – или утром – и нашла в кошельке всего четыре доллара. А еще надо было платить квартирную плату, и мир выглядел мерзко синюшным.

Мной наполовину управляло вино, когда я решила выбраться наружу и повидать Стэна, рассказать ему о моих трудностях и попробовать одолжиться деньгами. Стэн – славный малый, он готов пойти на все ради меня. Будь я трезвой, я бы не отправилась к нему в три часа ночи, но в том состоянии, мне это казалось совершенно благоразумным поступком.

Отсюда до Стэна всего несколько минут пути пешком, я спустилась по Буш-стрит до Ливенуорт-стрит и поднялась по Ливенуорт-стрит до Пайн-стрит. Я прошла пол-квартала, когда Берни застрелили – я слышала выстрел. И когда я повернула за угол на Пайн-стрит, я увидела копа, который склонился над человеком, который лежал на тротуаре напротив дома Стэна. Я колебалась в нерешительности несколько минут, стоя в тени столба, пока трое или четверо мужчин не собрались вокруг лежащего на тротуаре человека. Затем я перешла улицу.

Это был Берни. И как раз в тот момент, когда я подошла, я услышала как полицейский сказал, что его застрелили. Для меня это был ужасный удар. Вы знаете, как подобные вещи могут шокировать!

Я кивнул, хотя Бог свидетель, в лице этой девочки, в ее голосе или поведении, ничего не позволяло предположить, что она была шокирована. Она говорила таким тоном, словно мы беседовали о погоде.

– Ошеломленная, я не знала, что делать, – продолжала она, – я даже не остановилась, прошла так близко от Берни, как вы стоите сейчас, и позвонила в дверь Стэну. Он впустил меня. Он был полуодет, когда я звонила. Его квартира в задней части дома, и он сказал, что не слышал выстрела. Он не знал, что Берни был убит, пока я не рассказала ему об этом. Он выглядел, как будто получил удар под дых. Он сказал, что Берни был здесь – в квартире Стэна – с полуночи, и только что ее покинул.

Стэн спросил меня, что я тут делаю, и я рассказала ему свою печальную повесть. Тут Стэн впервые узнал, что мы с Барни были близки. Я познакомилась с Барни через Стэна, но Стэн не знал, что мы так сблизились.

Стэн испугался, что на свет выплывет информация, что они с Барни виделись этой ночью, это создало бы для него массу проблем – они заключили что-то вроде негласного договора, я полагаю. Поэтому он не пошел посмотреть на Барни. Вот и все что было. Я получила от Стэна немного денег и оставалась в его квартире, пока полиция не очистила окрестности; ни один из нас не хотел быть в чем-либо замешанным. Потом я пошла домой. Вот что было на самом деле – правду говорю.

– Почему вы не рассказали это прежде? – потребовал я, заранее зная ответ.

Это назревало.

– Я боялась. Предположите, что я рассказала бы о Берни, что он бросил меня, и рассказала бы, что была неподалеку – примерно в одном квартале – от того места, где он был убит, и вдобавок полупьяная? Первое, что все сказали бы – это я убила его! Я бы врала и дальше, если бы думала, что вы мне все еще верите.

– Так значит это Берни бросил вас, а не вы его?

– Ох, да, – сказала она беспечно.

Я закурил «Фатиму» и пускал дым в тишине некоторое время, девушка сидела, спокойно, глядя на меня.

Итак: у меня тут две женщины, и ни одной нормальной. Миссис Гилмор – истеричка, необычайно возбудимая. Эта девочка наоборот – лишена каких-либо эмоций. Одна была женой покойнику, вторая его любовницей, и у каждой в голове заскок: каждая убеждена, что она брошена ради другой. Обе лгуньи, и обе, в конце концов, сознаются, что были рядом с местом преступления в момент его совершения, хотя ни одна не призналась, что видела другую. Обе, по их собственному мнению, были далеко от нормального состояния – миссис Гилмор была переполнена ревностью, в Кара Кенбрук – вином.

Какой же был ответ? Любая из них могла убить Гилмора: но вряд ли обе – если только они не создали своего рода безумный альянс, а в таком случае…

Внезапно вся информация, что я собрал – истина и ложь – одним щелчком сложилась в головоломку. У меня был ответ – очень простой, удовлетворяющий всем фактам ответ!

Я усмехнулся девушке, и занялся поиском недостающих кусочков, чтоб заполнить дыры в моем решении.

– Кто такой Стэн?

– Стэнли Теннант – он имеет какое-то отношение к городской администрации.

Стэнли Теннант, я знал его репутацию…

В двери заскрежетал ключ.

Дверь прихожей открылась и снова захлопнулась, и послышались мужские шаги. Кто-то направлялся к комнате, где мы находились. Высокий, широкоплечий мужчина в твидовом костюме заполнил собой дверной проем – румяный здоровяк лет тридцати пяти, его атлетическую белокурую внешность портили только близко посаженные глаза мутного голубого цвета.

Он шагнул в комнату, увидел меня и остановился.

– Привет, Стэн! – весело поприветствовала его девушка. – Этот джентльмен из Детективного Агентства «Континенталь». Я только что выложила ему про Берни. Попробовала сперва увильнуть, но это оказалось бесполезно.

Мутные глаза мужчины бегали между девушкой и мной. Вокруг бледных радужек его глаз розовели белки.

Он расправил плечи и улыбнулся слишком весело.

– И к какому заключению вы пришли? – спросил он.

Девушка ответила за меня.

– Он пригласил меня проехаться.

Теннант нагнулся вперед. Одним непрерывным движением рук он схватил стул и метнул его мне в лицо. Без особой силы, но очень быстро.

Я прижался к стене отбивая стул обеими руками, отбросил его в сторону, и увидел дуло никелированного револьвера.

Ящик стола был открыт – ящик из которого он вытащил пушку, пока я был занят стулом. Револьвер, как отметил я, был тридцать восьмого калибра.

– А теперь, – его речь стала неразборчивой, как у пьяного, – повернись-ка кругом.

Я повернулся к нему спиной, почувствовал как рука шарит по телу, и мой пистолет был изъят.

– Отлично, – сказал он, и я повернулся к нему лицом.

Он отступил обратно к девушке, все еще удерживая меня под прицелом никелированного револьвера. Я не видел свой пистолет, наверное, он спрятал его в кармане. Он шумно дышал, а белки его глаз из розовых стали красными. Его лицо тоже покраснело, на лбу надулись вены.

– Вы меня знаете, – сказал он неприятным голосом.

– Да, знаю вас, вы – Стэнли Теннант, помощник городского инженера, и ваше досье не слишком привлекательно, – я болтал не переставая, исходя из теории, что беседа всегда выгоднее тому, кто смотрит в дуло пистолета. – Вы, как предполагают, тот парень, который обеспечил полк хорошо натасканных свидетелей, которые превратили прошлогоднее расследование о взятках в инженерном отделе в комедию. Да, мистер Теннант, я знаю вас. Вы – ответ на вопрос, почему Гилмор был столь удачлив, выигрывая контракты с городом, при предложении цены лишь на несколько долларов меньше чем у конкурентов. Да, мистер Теннант, я знаю вас. Вы – тот смышленый мальчик, который…

Я имел еще много, что сказать ему, но он прервал меня.

– Брось это, – завопил он. – Если не хочешь, чтоб я разнес тебе голову револьвером.

Затем он сказал девушке, не отрывая глаз от меня:

– Сюда, Кара.

Она вышла из-за своего стула и встала рядом с ним справа. Он держал пистолет в правой руке, поэтому обошел Кару с другой стороны.

Пальцы его левой руки вцепились в зеленое платье девушки, туда, где глубокий вырез открывал округлости ее грудей. Его пушка неподвижно уставилась на меня. Он дернул левой рукой, и разорвал платье до талии.

– Он сделал это, Кара, – сказал Теннант.

Она кивнула.

Его пальцы скользнули под ее нижнее белье телесного цвета, которое было теперь напоказ, и он разорвал его, как раньше разорвал платье.

– Он сделал это.

Она снова кивнула.

Его налитые кровью глаза бросили быстрый взгляд не ее лицо – быстрый настолько, чтоб не терять меня из виду и не дать мне ни малейшего времени, чтоб наброситься на него.

Затем – удерживая меня взглядом и револьвером – он ударил левым кулаком в белое лицо девушки.

Короткое хныканье – почти неслышное – вот и все, что она издала, сползая по стене. Ее лицо – что же, оно не сильно изменилось. Она молча смотрела на Теннанта.

– Он сделал это, – сказал Теннант.

Она кивнула, поднялась с пола и вернулась к своему стулу.

– Вот наша история, – быстро сказал мужчина, его глаза бдительно следили за мной, – Гилмор ни разу в жизни не был в моей квартире. И ты, Кара, тоже. В ночь когда его убили, ты была дома вскоре после часа, и оставалась здесь все время. Ты была больна, видимо, перепила, и вызвала врача. Его зовут Говард. Я прослежу, чтоб его подкупили. Он прибыл сюда в два тридцать и оставался до половины четвертого.

Сегодня этот топтун, узнав что ты была близка с Гилмором, пришел сюда, чтоб тебя допросить. Он знал, что ты не убивала Гилмора, но он сделал тебе предложение определенного рода – можешь сыграть с ним так жестко, как захочешь; например, скажешь, что он надоедал тебе уже несколько месяцев – и когда ты отказал ему, он стал угрожать, что посадит тебя.

Ты отказалась иметь с ним дело, он тогда схватил тебя, разорвал одежду и поставил на лице синяк, когда ты стала сопротивляться. По счастью, в это время пришел я, у нас было назначено свидание, у слышал твой крик. Входная дверь была открыта, так что я ворвался в комнату, оттащил этого парня от тебя и разоружил его. Затем мы удерживали его до прихода полиции – кого мы сейчас вызовем по телефону. Поняла?

– Да, Стэн.

– Отлично! Теперь слушай: когда полиция будет здесь, этот парень выложит им все, что он знает, без сомнения, и, я не исключаю возможности, в полицию мы поедем все вместе. Именно поэтому я хочу, чтоб ты узнала, что к чему прямо сейчас. Я рассчитываю, что у меня достаточно связей, чтоб добиться нашего освобождения под залог этим вечером, или, если случится худшее, добьюсь того, чтоб мой адвокат пришел этой ночью – таким образом я обеспечу нам необходимых свидетелей. Также я подмажу кого надо и устрою так, чтоб наш маленький жирный друг посидел за решеткой день или два, и ему не будет дозволено видеться с кем-либо до завтрашнего вечера – это даст нам значительное преимущество перед ним. Я не знаю, многое ли знает он, но при помощи твоей истории и историй других маленьких умных барышень, я создам ему такую репутацию, что ни одна коллегия присяжных в мире ему не поверит.

– И как вам это нравится? – торжествуя спросил он меня.

– Вы большой шутник, – я рассмеялся ему в лицо. – Думаю, это забавно!

Но в действительности я так не думал. Да, я полагал, что знал решение загадки – простое и увязывающее все факты решение – но все равно по моей спине ползли мурашки, а ладони вспотели. Меня уже пытались посадить и раньше – ни один детектив в нашем бизнесе не избежал подобной неприятности, кто раньше, а кто позже – но я так никогда и не привыкну к этому. Есть особая смертельная опасность в этом деле – особенно, когда вы знаете как могут ошибаться наши суды – которая заставляет вашу плоть трепетать, не зависимо от того, насколько вы считаете себя в безопасности.

– Позвони в полицию, – сказал Теннант девушке, – и, ради Бога, строго придерживайся своей истории.

Когда он постарался взглядом подчеркнуть необходимость точно выполнять его указания, я оказался вне его поля зрения.

Я был, примерно, в пяти футах от него и от его револьвера.

Прыжок – не прямо на него, а немного в сторону – и я оказался рядом с ним.

Револьвер выстрелил, накрытый моей рукой. К моему удивлению, пуля в меня не попала. Хотя мне казалось, что я не обойдусь без ранения.

Второго выстрела не произошло.

Я сжал правый кулак во время прыжка. И кулак ударил в тот же момент, как я коснулся пола. Удар по Теннанту пришелся слишком высоко – в скулу – но это заставило его отшатнуться на несколько шагов.

Я не знал, что случилось с его револьвером. У него в руке его больше не было. Я не стал задерживаться и искать его. Я был занят – толкал его вперед – не позволял ему выбирать дистанцию – я держался вплотную к нему – бил его с обеих рук.

Он был на голову выше меня, и с более длинными руками, но он не был ни тяжелее, ни сильнее чем я. Я предполагаю, что он тоже наносил удары, пока я молотил его через всю комнату. Он должен был это делать. Но я ничего не чувствовал.

Я загнал его в угол. Прижатый к углу спиной, со стесненными ногами, он не имел возможности задействовать всю свою силу. Я левой рукой обхватил его корпус, чтоб сохранять близкую дистанцию. И начал вколачивать в него свой правый кулак.

Мне это понравилось. Его живот был дряблый, и становился с каждым ударом все мягче. А я бил часто.

Он пытался достать мое лицо, но я спрятал свой нос у него на груди и не позволял порушить всю мою красоту. Тем временем мой правый кулак продолжал терзать его пузо.

Затем я услышал, что Кара Кенбрук перемещается за моей спиной; я помнил о револьвере, который куда-то упал, когда я атаковал Теннанта. Мне это не нравилось, но я ничего не мог сделать, кроме как вкладывать все больше и больше силы в свои удары. Мой собственный пистолет был где-то в одном из его карманов. Но сейчас ни у одного из нас не было времени искать его.

Колени Теннанта подкосились после очередного моего удара.

Еще разок, сказал я себе, потом шаг назад, один удар в подбородок, и посмотрим, как он упадет.

Но ничего у меня не вышло.

Что-то, как я догадывался, это был потерявшийся револьвер, ударило меня по макушке. Недостаточно сильно, чтоб я потерял сознание, но это заставило меня ослабить удары.

Еще шлепок.

Они были слабы, эти удары по голове. Но чтоб повредить череп при помощи куска металла не надо особо сильно бить.

Я попытался уклониться от следующего шлепка, но неудачно. Я не только получил удар револьвером, но и позволил Теннанту оторваться от меня.

Это был конец.

Я повернулся к девушке как раз вовремя, чтоб получить очередной удар по голове, а потом один из кулаков Теннанта врезался мне в ухо.

Я рухнул, как боксер после нокаута – мои глаза были открыты, мое сознание не помутилось, но ни руки ни ноги не могли оторвать меня от пола.

Теннант вытащил из кармана мой пистолет, направил на меня и сел в кресло, хватая ртом воздух, который я вышиб из него. Девушка села на другой стул, а я, обнаружив, что могу управлять собой, находился посреди комнаты на полу и смотрел на них.