Текст книги "Бродник (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

Островное.

29 января 1238 года.

Совет Старейшин закончился. Люди стали разбредаться. Переговаривались между собой, обсуждали услышанное. Договаривались друг с другом, кто кому помогать будет. Главная цель – строительство полноценного города. И крепость, которую я требую построить должна быть чем-то новым для русских земель.

У монголов есть несколько явных преимуществ, который позволяют им относительно легко брать русские города.

Первое, это даже не камнеметательные машины, или горшки с нефтью. Даже не порох, которого много у ордынцев быть не может и на нас, если уж придется биться, тратить дорогостоящие и дефицитные боеприпасы не будут, ну или в меньшей степени.

Главное – это перманентный, не останавливающийся штурм города. Когда идет изматывание обороняющихся при явном численном превосходстве ордынцев. Как купировать? Своей численностью, количеством всего летающего и поражающего противника. С числом защитников все плохо. Но… С летающим и поражающим не так плачевно.

Второе, что помогает монголам, – это психология русичей. Сложно выбросить из головы убеждение, что город – это абсолютное спасение от кочевников. Более того, вера мешает. Из послезнания я помнил, как горожане прятались в храмах, когда монголы уже были в городах. Какие-то храмы и обрушались под тяжестью, погребая под себя сотни людей.

Так что это? Вера в молитву? Переложить отвественность на Бога, что он защитит и верить в это, бездействуя? Нет, тут нужно противопоставить свою идеологию. Биться в полную силу – только так и победишь.

Ну и третье – это, конечно, те самые камнеметы и совершенные тараны с крышами. С этим бороться можно и нужно подобным. Лепомир знает, и я имею понятие, как построить и китайского типа камнемет, как сделать требуше французского образца. Даже русские пороки, катапульты, которые умеют же русичи ладить, их нужно немалое количество, причем крепостных, на стенах установленных.

Много к нам машин не дотащат. Лес, засеки. Тут же, на месте их строить – можно. Дерева хватает. А если лес загорится? Да еще и тогда, как в нем будет много монголов? Жалко лес, это да. Но чего только не сделаешь для победы и уничтожения врага? И чем больше будет скученность противника в лесу, тем больше окажется у ордынцев потерь. На это и нужно будет делать упор. Только рассчитать, чтобы самим не отравиться при пожаре.

Правда, после придется эти места покидать. Но цель же не состоит в том, чтобы не отдать этот участок реки врагу. Цель – максимальный урон противнику и продолжение борьбы.

Я же не спешил уходить из дома для совещаний, смотрел на Коловрата, показывая всем своим видом, что хотел бы с ним поговорить. Ситуация, когда на собрании ждут ответа от боярина и ожидают нашего столкновения с ним – это нездоровая обстановка внутри коллектива.

И мы должны раз и навсегда разобраться, чьё кунг-фу всё-таки лучше. Не может быть в общине два полновесных лидера.

– Ты хотел со мной поговорить? – спросил Коловрат, когда все ушли и я сел рядом с ним на скамейку.

– А ты считаешь, что нам разговаривать не о чем? – спросил я.

– Отчего же, нужно и поговорить. А то я в последнее время только и делаю, что молчу да переживаю, всё ли правильно сделал, – уже менее отрешённым голосом сказал Коловрат.

– Люди смотрят на тебя, ждут твоего мнения. Есть и те, которые смотрят только на меня. Ты пришёл ко мне, и я рад этому, и принимаю тебя. Но там, в Рязани, ты был славным боярином. А здесь… если бы ты стал головой общины, то что бы ты делал? – решил я говорить откровенно. – Я хочу выжить и убить много врагов, но не в открытом бою, а подло.

Коловрат задумался. У него начинали проскальзывать эмоции, сообщавшие о том, что постепенно психологическое состояние этого человека приходит в норму.

– Стал бы я головой? Я воевал бы. До последнего, желая убить ещё как можно больше ордынцев. Я не смог бы, как ты, поклониться поганым, пусть даже зная, что через день я их убью. Но понимаю при этом, что пока всё, что ты делал, тебе удавалось. А бабка Ведана и вовсе считает тебя посланником богов, которые увидели и услышали плач и стенания земли русской и прислали на помощь тебя. Домыслы всё это бабьи. Но Ведана чует людей. И Дюж твой также людей чует… Будь головой! Но коли воевать будем, то меня слушать станешь, – выдал целую предвыборную речь Евпатий Коловрат.

– Я не буду тебя слушать, я буду к тебе прислушиваться. От мудрого совета никогда не убегал. Будь рядом с нами, ты нужен нам, как стяг, который мы поднимем над Русью и соберём ещё людей, и дадим свой последний бой, – сказал я.

– Последний мой бой уже был… Я проиграл его, – сокрушался боярин.

– Давай называть последнее, крайним. Пока живем, нет у нас последнего. И… Ты должен помочь мне взять верх на реке. Если это случится, то мы усилимся. После призовем охочих людей. И плата есть у меня. И ты, насколько ведомо мне, серебра взял с ордынцев, кое можно пустить на оплату охотников, – говорил я.

– Охотников боле не будет. Ордынцы бьют всех… Устрашаться люди воевать с ними. Нам потребно выискивать ратных людей, кои после битв будут прятаться в лесах. Это наше пополнение. И сидячи тут, этих людей не дождемся, – резонно заметил Коловрат.

– Нужно отправить людей под Москву. Скоро ее брать должны. Надолго же ты на себя оттянул монголов. Но уже должны они быть у Москвы, – задумчиво сказал я.

Как бы не получилось, что мы опоздали.

– Выйдем из дома, пожмём руки и поцелуемся, кабы все видели, что между нами согласие есть. Кланяться тебе не стану, но и перечить не буду, если только ты не ошибаешься и не ведёшь всех людей на пустую погибель, где нельзя будет пустить кровь орде, – сказал Коловрат, задумался и добавил: – держи со мной совет.

– Одна голова – хорошо, а две еще лучше! – усмехнулся я. – Буду держать совет с тобой и признаю вторым человеком общины.

Мы вышли из дома, люди толпились неподалёку. Многие ждали, о чём мы договоримся. Троекратно расцеловавшись, пожав друг другу руки, Евпатий Коловрат отстранился. Его вид был предельно серьезным. Да и несколько еще болезненным, бледным. Оттого слова звучали словно бы жутко, как изрекалось предсказание.

– Я принимаю всё то, что сказал голова Ратмир старшим дружины своей, – кричал Евпатий. – Да будет так, как скажет он. Ибо уведал я, что делать будет Ратмир и принимаю это. Способствовать стану и вам то заведую.

На лицах людей примерно наполовину разделились эмоции – от радости до недоумения. А я видел, чувствовал, что Евпатий сейчас искренне рад. Он переложил груз ответственности за принятие решений на другого. Видимо, немалых сил ему далось командование многими людьми и то, что повел их на погибель, пусть и героическую. Однако при этом оставлял за собой право не согласиться.

И это право я у него никак не заберу. Но этим правом он может никогда не воспользоваться, если я буду действовать разумно и обязательно против завоевателей земли русской.

– Ну, чего стали, работы мало? – стал подгонять людей дед Макар.

Люди стали разбредаться. Уже скоро застучали топоры. Иные понесли уголь до кузни, мехи не прекращали сокращаться, железо плавилось почти круглосуточно. На склоне холма у берега замахали лопатами, стали в выкопанные ямы вставляться массивные дубовые бревна. Росла стена крепости.

– Любава! – позвал я девушку, нашу ключницу.

Красавица подошла. Счастливая, раскрасневшаяся. Лучано и её на Совете Старейшин не было. По всему было понятно, что уже помяли молодые друг другу телеса, на радостях, что все живы и здоровы. Оно и правильно. Даже если бы нам и отмерили всего месяц – всё равно жизнь. И любовь в этой жизни – главное топливо. Нужно бы их скоро поженить. Но после того, как Лучано сослужит службу общине.

– С чего звал меня? – спросила девушка.

– Скажи мне, а насколько у вас с Лучаном. Люба ты ему? – задал я вопрос, от которого Любава расскраснелась.

– А чего тебе до этого? С половецкой девицей никак не сладится, так на меня засмотрелся? Все… Козочка ускала, – с вызовом сказала Любава.

– Отвечай на вопрос! – потребовал я. – Не праздно спрашиваю.

Удивившись моей реакции, Любава решила не усложнять.

– Признавался, что без меня жизни ему нет. Говорил, что никуда уходить не будет. А надо, так и веру нашу, ромейскую примет, – сказала Любава.

Я посмотрел на нее. Ну красотка же! Если в такую влюбиться, да еще и получить положительный ответ на свои поползновения к молодому и сочному женскому телу, то сложно будет уйти.

А мне это нужно знать. Пора отправлять Лучана с важным поручением к его же соплеменникам. И тут очень важно, чтобы вернулся обратно. Одного слова, что он так сделает, мало. Тут нужна вот такая красота, что стоит напротив меня и смущается.

– Благодарю тебя. Иди, и работай! – сказал я.

Я же отправился к себе, к дому. Там были образцы пороха и бумаги, которые я взял у Лепомира. Бумагу мы собираемся делать уже на днях, сейчас же начнем готовить мастерскую. Бывший подручный темника Субэдея должен возглавить этот процесс. Ему отряжены серьезные рабочие силы для этого. Власта дал, пять мужиков с ним, из тех, что умеют держать в руках топоры.

Я же хотел помять в руках уже который лист бумаги, прчувствовать, сравнить.

– Зачем ты отправляешь дядьку в половецкую орду? – когда я мял в руках лист бумаги, надрывал его, нюхал, жевал, из раздумий меня вырвала Танаис.

– Нам нужно заручиться поддержкой, чтобы те половцы, которые кочуют на запад от нашего леса, могли пропустить беженцев, коли таковые случатся, – выдал я официальную версию, почему Глеб Вышатович отправляется к половцам.

– Но я должна быть постоянно при нём, – растерянно, пряча глаза, не решаясь смотреть на меня, говорила девушка.

– Я скажу тебе прямо и ещё одну причину, почему я хочу его отправить подальше. Я считаю, что он – главное препятствие тому, чтобы мы были вместе, – сказал я и взял за руку Танаис.

Она вздрогнула. Да и меня будто бы разрядом тока ударило. Что-то нереальное. Не знал, что так может быть!

– Он запретил мне… Он… Имел власть надо мной, я обещала, – сказала Танаис, не убирая при этом свою руку.

– Вот и я о том же, – начиная тяжело дышать, сказал я и вгляделся в глубокие карие глаза женщины, которая продолжает туманить мне голову. – Дрожь берёт от того, что ты рядом. Думать не могу ни о чём другом. Мне нужно либо избавиться от тебя, либо быть с тобой и никуда не отпускать.

– Я… я… ответила тебе согласием. Но я предназначаюсь для другого, – с придыханием, так же начиная тяжело дышать, говорила Танаис. – Лучше убей меня. Да! Это будет выходом для нас. Ибо с другим лечь не смогу.

– Мы вольные люди. И если я угоден тебе, а ты по нраву мне, то что же может мешать нам? Моё положение? Так ты сейчас во власти моей, – я силой дёрнул Танаис на себя, прижимая её тело к своему.

Мы стояли в центре острова, на нас уже обращали внимание люди, особенно те бабы, что готовили на всех общинников обед. Но я их словно бы не замечал никого и ничего. Я отпустил свои эмоции, перестал им сопротивляться. И ещё не понял, в чьей именно власти я: света или тьмы. Что же такое происходит? И Господь ли управляет нами, или дьявол.

– Отпусти меня! – она сказала это вроде бы и громко, и требовательно, но я услышал то, что хотел услышать.

«Не смей меня отпускать!» – эти слова ворвались мне в голову.

Она попробовала вырваться из моих объятий, а потом ещё что-то сказать, но я впился в её губы. И не было для меня более слаще поцелуя. И даже то, что она слегка прокусила мне губу, и я почувствовал солоноватый вкус своей крови, нисколько не смутило.

Танаис еще раз попробовала прокусить мне губу, уже в другом месте. Я отринул голову. Но для того, чтобы сказать, а не потому, что убоялся быть с искусанными губами.

– Ты уже сказала, что будешь моей женой. Всё остальное не важно, уже не важно. Я боролся с этим, но, видимо, есть какие-то силы, которые мне не подвластны. И мне это не нравится, потому как я не могу кого-то бояться, я не могу позволить себе быть слабым, пусть даже с тобой. Так что ты будешь моей! – сказал я, а потом быстро связал руки Танаис, закинул её на плечо и пошёл в сторону леса.

Я был почти уверен, что она закричит, но девушка молчала. Может быть, именно такого поступка ждала от меня? Может большинство женщин, будучи не уверенными в том, чего именно они хотят, готовы довериться мужчине. Тому, с кем не нужно быть сильной, принимать решения. Кто укажет путь, кто укутает заботой.

– Не пускай никого в лес! – сказал я Дюжу, который направился следом за мной.

Если мне надо будет когда-нибудь человек, который «подержит свечку», я знаю, к кому обратиться. Правда, к подобным извращениям я ещё не готов.

Скоро мы были в лесу, вдали от всех. Ноша, не тяжёлая, приятная, – даже и не заметил. Кардио тренировка закончилась. Впереди, как я надеялся, будет другая.

Молчаливую, с испуганными глазами, я посадил Танаис на одно из поваленных деревьев.

– Здесь и сейчас, когда никто не видит, когда только мы вдвоём. Или ты, наконец, повторишь своё согласие, что хочешь быть моей женой, или более я тебя не потревожу. Но видеть тебя всегда рядом не смогу. Поедешь в орду к половцам, выйдешь замуж… ежели так желаешь. Но точно вдали от меня! – сказал я, развязывая руки Танаис.

Ждал пощечины.

– Хлясь! – дождался.

Но боли не ощутил. Растерзать готов был ту, которая занимает большую часть моих мыслей. Но я не буду брать женщину силой. Никогда. Если только она меня об этом не попросит. Но, как мне кажется, это уже несколько иное, чем насилие.

– Делай, что должен. Мочи больше нет сохнуть по тебе, – прошептала Танаис. – Думаешь я не хотела забыть? Ты… Я не ведаю, отчего так тянет к тебе, боги тому виной, али ты Ведану подговорил меня приворожить. Но супротив уже не могу идти.

Я стал её целовать. Она пыталась мне отвечать, но была столь неловкая, суетливая, явно, но неосознанно, демонстрировала, что опыта не имеет никакого. А вот желание Танаис переполняли. И я чувствовал это, от того загорался внутри пожар.

Меховая безрукавка девушки была брошена на талый снег первой.

Я расстегнул кожаную куртку, засунул руки под нее, словно бы погреться. Вот только никакого холода я не ощущал. Напротив – жар. Упругое молодое тело, томное дыхание – это сводило с ума. Это чистая сила природы.

Я целовал Танаис, утопал в её волосах, словно бы зверь какой, хотел её здесь и сейчас, но…

– Ты сегодня и до скончания наших дней становишься моей. Я отнесу тебя к себе в дом. Наш дом. Разуешь меня, как это по обычаю русичей. В баню с рыбацкой сетью сходим. И если преградой мне станет еще кто-то, то я убью и дядьку твоего, и тебя, – сказал я, насилу отстраняясь от девушки.

Я не животное. Я не должен прятаться в лесах, чтобы быть с той женщиной, которая тоже хочет быть со мной. Я должен взять ее не тайком, а чтобы никто не мог возразить, что право на это имею. Единственный человек, который теперь может воспрепятствовать этому – это сама Танаис.

– Я могу сожалеть об этом всю свою жизнь, но я приду к тебе сегодня, что бы ни сказал мой дядька, – рыдая, но уверенным голосом сказала Танаис. – Или нет… Неси меня к себе прямо сейчас. Будь моим мужем, я стану твоей женой.

Погладив ещё раз белоснежные груди, такие зовущие, такие манящие, уже нежно поцеловав свою будущую жену, я застегнул куртку, накинул меховую безрукавку. А после взял любимую на руки. Она обвела мою шею своими руками, прижалась к моей груди, словно бы зарылась в неё. И так мы пошли обратно.

У кромки леса разгорались нешуточные страсти. Может, чуть пожиже, чем то, что я ощутил в лесу и ощущал сейчас, но всё же обстановка была накалена.

Дюж отмахивался своей здоровенной дубиной от наседающего на него Глеба Вышатовича, не давая возможности тому устремиться в лес.

Эту картину наблюдали и многие другие поселенцы. Они не вмешивались. Хотя один половец стоял с обнажённым мечом чуть в стороне от Глеба Вышатовича и явно был готов к тому, чтобы обрушиться на моего воспитанника.

Ситуация для Глеба была не самой лицеприятной. Громилу с мозгом пятилетнего ребёнка в поселении полюбили уже многие. А как он игрался с детьми! Если раньше они его боялись, то сейчас души не чают в Дюжке. Он у них заводила, игры придумывает. И только можно диву даваться, как дети понимают великана.

Так что убить его – это, скорее всего, навлечь на себя не только мой гнев, но также и многих других общинников.

Завидев меня, Глеб Вышатович остолбенел. Если бы мой воспитанник хотел в этот момент его поразить, то никакого труда не составило бы обрушить дубину на опытного ратника.

Я шёл в сторону дядьки моей возлюбленной, Танаис продолжала всхлипывать, не осмеливалась посмотреть, что же происходит вне её защиты, которой являлась моя грудь. На Глеба Вышатовича смотрели мои решительные глаза и макушка чернявой головы Танаис.

– Что же ты сотворил, Ратмир! – сказал Глеб Вышатович, и я видел, как слёзы накатились на его глазах. – Она обещана. Это слово её отца.

У меня не было сожаления в том, что происходит. Не было сомнения, что должно произойти. Кто мы такие, чтобы противиться тем чувствам, которые вот так, неожиданно, сваливаются, будто бы сорвавшийся пресс?

Человек может покорить стихию, он может покорить другого человека. Но чувства – это что-то намного более сильное, это то, с чем, порой, невозможно совладать, если эти чувства истинные. Из-за любви и во имя ее порой творили историю, содрогалась вселенная.

Может быть и не переродился бы монгольский воин Темучин в Чингисхана, если бы он долго не боролся за свою первую, и скорее всего, единственную, любимую жену, Борте. В этой борьбе за любимую родился сотрясатель вселенной. И такой парадокс, что из-за любви теперь льется кровь русичей. Добро и зло настолько рядом…

– Мы не можем сопротивляться воле Господа Бога и старых богов. Я пытался это сделать. Твоя воспитанница также старалась перебороть это в себе. Не вышло, – говорил я. – Но ты сказал, что она может быть женой человека, который будет больше, чем десятник.

Я посмотрел на всех собравшихся. Те словно бы и не дышали, не шевелились, но слушали то, что я говорю и смотрели на все то, что происходит.

– Я объявляю себя воеводой. Если есть кто-то, кто воспротивится этому, то я готов выйти в Круг с этим человеком. И да свершиться Суд Божий! – кричал я, продолжая держать на руках Танаис.

Промелькнула мысль, что руки мои затекли настолько, что теперь мне будет сложно держать меч. Но разве это должно останавливать?

– Я! – ударил себя в грудь половец, который стоял неподалёку с обнажённым мечом. – Я против.

А потом полилась речь на кипчатском языке, понятная моей жене. И она, повернув голову, вступила в диалог с кипчаком Альтаиром. Тем, кто уже какую ночь ублажает Рябую. Тот, кого рыжая девушка, возможно и полюбила. Но вот Альтаир… Он явно до сих пор сохнет по моей будущей жене. Так пусть умрет тогда!

– Позволь мне встать рядом! – попросила Танаис.

Я бережно поставил её на ноги, опуская руки и начиная сжимать кулаки, чтобы прилила кровь.

– Дядька, по доброй воле иду за Ратмиром. Альтаир, прошу тебя, не делай этого. Ты ничего не исправишь. И всем говорю, – начала выкрикивать Танаис. – Коли сгинет Ратмир, то и я следом за ним пойду.

Танаис понялась на носочки, начала шептать мне:

– Не вступай с ним в Круг. Прошу тебя. Он, как брат мне. Он спасал меня. Я смогу его убедить.

Я жевал желваками. Не проще разве проблему решать раз и навсегда? Но ведь тогда может появиться еще одна проблема: только-только наметилось счастливое окончание всей этой эпопеи с Танаис и с моими чувствами к ней. Не хочу это разрушать.

– Альтаир, не хочу видеть в тебе врага. Жена моя относится к тебе, как к брату. Будь мне братом, но не обнажай меч супротив меня, чтобы я не убил тебя, – говорил я.

Было видно, как внутри у Альтаира бушевали страсти. Он смотрел на Глеба, который вложил свой меч в ножны, показывая тем самым, что с ситуацией смирился. Не сразу, но и мой «брат» вложил саблю в ножны. Я выдохнул. Такой счастливый момент не будет омрачен пролитием крови.

– Приглашаю всех сегодня же на свадьбу! Нечего откладывать! – сказал я, взял жену за руку и повёл к нашему будущему семейному дому.

Благо, что Беляна съехала оттуда. Всё же у них с Лавром срослось. Я искренне был этому рад.

Мы шли за руки с гордо поднятыми головами. Отвлекаясь от работы, люди расступались перед нами. На лицах некоторых было недоумение, почему такому, может быть для них, рядовому событию, столько внимания. Ну нашел себе, наконец, голова бабу. Так давно бы.

Лишь только Ведана встала у нас на пути.

– То, что вы удумали, принесёт лишние сложности, которых можно было избежать. Не сужу говорить, как будет. То ведомо только Богу. Но кровь от такого союза, как у вас, будет! – с предельно серьёзным видом говорила ведьма. – Но если всё же боги вас надоумили быть вместе, то так тому и быть.

Сказала ведунья-знахарка и просто умная женщина, сделав шаг в сторону, пропуская нас. Предугадывает она! Кровь! У нас так или иначе, но кровь пролита будет. Есть вера в то, что больше вражеская, чем собственная.

Но если есть минута, час, день, жизни. То нужно ее проживать.

Вторую половину дня всё поселение было занято лишь тем, что готовилось к свадьбе. В пору пришёлся олень, которого добыл в лесу Лисьяр. Забили даже одну свинью. Достали окорока и крупы – ту еду, что я считал неприкосновенным запасом.

Еды на некоторое время у нас хватит. Мирон купил, потратил на это десять гривен, но привез и зерна и соли, немного круп. Месяц… с этим количеством людей, вряд ли больше стоит рассчитывать на относительно сытную жизнь. Так что проблема оставалась.

Но на моей свадьбе никто голодным не останется.

А там… Я пойду на Круг бродников. Я заявлю и о себе и о нашей общине. Сделаю это максимально пафосно и грозно. Но если пафос подкрепляется силой, так почему бы ему не быть! В Броды отправится такой отряд, пусть и малочисленный, но каждый в нем будет сильным воинов.

У бродников есть обычай, что они могут вызвать в Круг любого, даже если не понравится взгляд человека. Уверен, что наше появление не понравится многим. И я готов драться. Ибо в обществе людей реки только сила и считается аргументом.

А пока… Я смотрел на свою любимую женщину, я восхищался ею. Я ждал того момента, когда, наконец, смогу быть с ней наедине и полновластным владетелем этого на вид хрупкого, но сильного, женского тела.

Война! И на войне есть жизнь. И такая, что в мирное время не понять. Она еще больше насыщена эмоциями, она скоротечна и принимаются такие решения, которые в другой обстановке оттягивались бы на года. У нас нет года. У нас есть сегодняшний день. Так не будем его терять, если нет гарантии, что следующим днем не придет наш конец.

Конец 3 книги.

30.11.2025 года

Продолжение истории по этой ссылке: