Текст книги "Бродник (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

Соавторы: Валерий Гуров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Среднее течение Дона – поселение Островное.

26–29 января 1238 года

Отошли недалеко, буквально метров на сто от лагеря. Я приказал остальным бойцам оставаться на месте. Сам же с Лучаном и с Лихуном, с теми бойцами, кто уже знает, что такое маскхалат, укутывавшись в белую ткань, поползли в сторону, куда указывал зоркий лучник Лихун.

Туман, не видно ни зги. Я, как ни силился, мог что-то рассмотреть впереди себя максимально шагов на тридцать.

– Вон там, – через некоторое время Лихун остановился, чуть привстал и показал рукой направление.

– Кто здесь? – раздался громкий мужской голос сбоку.

Мы тут же подхватились. Я выхватил меч, Лучан и Лихун изготовились стрелять.

Молчали.

– Есть там кто? – вновь тот же голос.

Тишина. Я молчал и всматривался в сторону, уже начиная видеть, может больше рисовать в воображении, мужской силуэт.

– Тук! – раздался звук, сообщивший, что арбалетный болт встал в ложбину.

Обычно он тихий, но в полной тишине звук показался раскатом грома.

– Спасайтесь, люди, тут кто-то есть! – заорал мужик и рванул, судя по голосу, в сторону.

Потом я услышал грохот падения человеческого тела. Послышались бранные слова, что-то про то, что находится под хвостом у любвеобильной собаки.

– Не стрелять! – скомандовал я, но никто и не спустил тетиву.

Тогда чего упал человек? Споткнулся? И тут в мою голову стали поступать вполне здравые мысли. Вот так ратные люди кричать не будут, да ещё и неловко себя вести, спотыкаясь на кочках.

Говорил мужик на русском языке, так что наш он, православный. Беглецы? Ещё раньше Перст, посланник атамана бродников, говорил о том, что к ним стали поступать многие беженцы, бегущие в основном из генуэзской фактории Тана. А бывает, когда кому-то удаётся сбежать и от ордынцев.

Так почему бы нам здесь не встретить таких беглецов?

– Мы русские ратники, рязанцы. К православным и к тем, кто чтит старых славянских богов – ко всем с почтением и уважением! – выкрикнул я.

Мужик к этому времени явно поднялся. И его силуэт стал более чётким. Одет он был в рубище. Да, зима тут достаточно мягкая, но минусовая погода всё равно присутствует. Снег-то никуда не сошёл. Мне аж стало холодно, представляя, как быть почти что и неодетым зимой.

– Нашия? А чего тут бродите? Нет тут русских земель, и до бродников, почитай, что два дня пути, – выдохнул мужик, не желая показываться из тумана, да и вовсе показалось, что он пытался прятаться за деревом.

А после дернулся обратно в туман.

– Да стой ты! – сказал я нарочито спокойным голосом.

Вдали поднимался гвалт. Женские крики, плачь детей, все кричали, мол спасайтесь, убивают. Туман, наверняка, усиливал неразбериху и панику.

Я сам подошёл к мужику. Нужно было быстрее реагировать. А то гляди люди в тумане разбредутся, сыщи их потом, да объясни, что в рабство пришел забирать.

– Да куда ты всё бежишь, ещё ненароком зашибёшься? – усмехаясь, сказал я. – И не мёрзло тебе ходить почти нагим?

– А лучше уж помереть голым, чем рабом стать. Да и люди сказывают, что перед тем, как от холода помереть, жарко становится. Вот, жду, когда согреюсь, – говорил мужик, явно стараясь храбриться.

Жарко становится от обморожения, но это уже когда все… Пора отходную молитву читать.

– Ты здесь, но где ещё люди? Или сбежал ты от всех остальных, детей малых оставил? – спросил я. – Слышу, как разбегаются все. Зря ты кричал.

Женский плач явно Лихун услышал. Теперь это уже точно. Может еще немного подрастет авторитет лучника, а то принялись его потравливать старшие рязанские товарищи. И не нет резона в это вникать, так как если мужик, то никто тебя не станет дразнить и шутить зло над тобой.

– По нужде я отошёл, а тут и вы… – с обидой в голосе сказал мужик.

Я более внимательно посмотрел на него, увидел, что штаны у мужика спущены. Более того, с увесистой поклажей в штанинах, кою не успел как планировал отложить. И вот в этом всём он явно запутался, оттого и упал.

– А что? В плену хорошо кормят, что есть чем… – я указал на неидеальную чистоту штанов мужика.

– Четыре дня мы уже ходим. Вот, рыбу наловили вчера, объедались ею, – сконфузился мужик.

Чуть вдали, метрах в ста пятидесяти, панические крики вышли на новый уровень. Кто-то увидел, на самом деле в своем воспалительном воображении, что тут монголы, ну или их приспешники.

– Спасайтесь, ордынцы! – прокричали, от туда, где находилась основная масса людей.

– Что стоишь? – обратился я к мужику. – Вытряхивай из штанов своё непотребство да беги успокаивать людей. Скажи, что своих, русичей, таких сирых да убогих, и с грязными штанами, подбираем.

– Ага! Это за раз. Прям и побегу нынче, – приговаривал мужик, одним махом левой ладони высвобождая свои штанины от ненужного груза.

Мне было неприятно на это смотреть. Вот такое… всё ещё никак не могу отойти от брезгливости прошлой жизни. А тут к подобным вещам более спокойное отношение, без особого стеснения.

Людей мы ловили ещё не менее часа. Точнее, они сами бегали друг за дружкой, выкрикивали, что мол, свои пришли. Но некоторые не верили в чудо, что здесь, почти что на пути, по которому ордынцы гонят полоняных к венецианцам и генуэзцам, могут находиться русские ратники.

К мужику у меня несколько изменилось отношение: он уже перестал вызывать лишь смех и брезгливость. Я понял, что это только он в рубище одет, а вот детки, бабы как раз-таки укутаны. Не в мехах, но в какие-то шерстяные ткани, во рванину, но уж точно более теплую, чем мужик. Своим здоровьем жертвовал ради других, не оскатинился в сложной ситуации.

Всего беглецов было около четырех десятков. Мужиков из них немного, лишь семеро. Остальные, по словам уже более разговорчивых баб, оставались с кольями и одним топором, чтобы задержать вероятное преследование. Так что приходилось оставлять тут десяток и того мужика оставил, чтобы людей подобрали. Бабы – это хорошо, но нам нужны мужи, строители и воины.

И вновь я слышу о примере героизма русских людей. Ну так почему его не хватило для того, чтобы отбиться от ордынцев? Большая часть из тех русичей, которые попадаются мне на пути, проявляют железный характер и волю. И ведь всё равно война проигрывается.

Конечно, мы детей покормили, в первую очередь, да и всех остальных чуть позже. В обозе, который мы взяли у монголов, была тёплая одежда, так что всех согрели. А где не хватило – там поделились и своим.

Судя по всему, в моей общине изрядно прибыло. Пора бы мне иметь такую силу и такие варианты развития событий, чтобы эти люди ни в коем случае не пострадали, даже если придётся в открытую драться с ордой.

Подумать бы… может, сразу после того, как засеем поля, часть людей всё-таки отправить в какой-нибудь город русский? Из ближайших к нам, из тех, что не сожжены, – Козельск да Новгород-Северский. Нужно будет об этом подумать и посоветоваться с людьми. Как бы не получилось так, что мы своими же руками отдадим этих людей в рабство, но только уже в русское. Я не такой идеалист, чтобы не верить в существование подобного. Или не захотят горожане брать себе обузу и при первой же возможности отправят людей побираться по белому свету.

Возвращались мы сразу не в Береговое, а в Островное поселение. Для всех жителей Берегового выход дружины на вылазку выглядел как возвращение в Островное поселение. И чем меньше людей будет догадываться, куда именно пошли рязанские ратники, тем будет лучше.

Конечно, я не столь наивный человек, чтобы не предполагать: информация обязательно вылезет наружу. Но пускай это произойдёт хотя бы позже. Нам бы до весны продержаться, да выстоять, когда монголы возвращаться будут. И есть предположение, что все же пойдут в сторону Южного Поволжья. Ну а нет, так отправим людей на пару недель в лес, там уже нужно строить и готовить заимки. А потом…

Монголам нужно будет еще самим освоить те богатства, что награбят в русских городах. Они не пойдут до следующей зимы на Русь. В иной реальности этого не сделали, и в этой не вижу предпосылок, чтобы поступили иначе.

– Ставим крепость! – сказал я, когда собрались на общем собрании старейшин в Островном. – Готовим выходы людей через болото, если всё-таки будет осада. Лесную тропу надлежит подготовить через лес. Кому-то следует отправиться к ближайшей орде половцев, чтобы договориться с ними о возможном проходе людей, – я посмотрел в сторону Глеба Вышатовича. – Это нужно сделать тебе.

Вот пусть уезжает, а я решу свои вопросы с Танаис.

– Только со всеми своими людьми и с Танаис, – выставил свои условия Глеб Вышатович.

– Тогда просто собирайтесь и уходите отсюда! – резко ответил я на слова русича, бывшего на службе у половцев.

За моей спиной зарычал мой воспитанник.

– Дюж! Я благодарен тебе, но помогать мне нынче не надо, – сказал я.

Собрание длилось уже полчаса, не меньше. За это время, может, раз сто я посмотрел в сторону Евпатия Коловрата. Боярин молчал. Видно, что слушал, готовился что-то сказать, но пока был скорее изваянием, статуей самого же себя, героического, легендарного воина, символа сопротивления.

Конечно, перед тем, как продолжить управление своей общиной, я попробовал поговорить с ним. Всё-таки это единственный человек, который, если захочет, то имеет все шансы скинуть меня. И на Совете Старейшин не может быть такого, чтобы мы начали спорить.

Я даже для себя решил, что пусть так оно и будет. Если не буду я головой этого поселения, как и Берегового, то стану водить отряды на вылазки. Сидеть сиднем не стану. Но, опять же, чтобы я видел: община идет выбранным мной путем.

Вот только Евпатий был настолько скуден на слова, что у меня закралась мысль, а не помешался ли он умом? Но глаза этого мощного человека не казались безумными. Скорее, это был взгляд мудреца, переосмыслившего бытие. Или человека, осознавшего, что совершил большую ошибку.

– Хан половецкой Орды Кончак не пропустит людей, – вдруг, неожиданно для всех, сказал Коловрат. – Я обращался к его людям, еще там… Они слушали меня в Чернигове. Но говорили, что им ордынцы не помеха. Степь – великая, всем места хватит.

Взоры собравшихся направились в сторону боярина. Старейшины ожидали, что же он скажет дальше. Я видел, чувствовал, что моей власти не хватит, чтобы перехватить внимание людей.

Сложно бороться с легендой, с человеком, который вёл в бой две тысячи бойцов, который заставил орду развернуться на себя и тем самым отсрочил время иным, давал шанс и Москве и Владимиру. Может быть, удастся им получше подготовиться к обороне и не сдать эти города?

Вряд ли. Но хотя бы крови больше пустят ордынцам, чтобы нам было проще бороться в будущем.

Наступило молчание, неловкое. Все смотрели на Коловрата, ждали от него слов.

– Мы не закончили совет! – выдержав изрядную паузу, сказал я. – Мне есть что вам сказать.

Большинство глаз устремилось в мою сторону. Вот только Храбр Вышатович и Андрей Колыванович продолжали смотреть на ещё недавно явно более разговорчивого своего предводителя.

Я знал такое состояние человека. Он выгорел. Он сражался, и в свою борьбу вложил все силы, все ресурсы, которыми только обладал. И теперь Евпатий опустошён.

Уверен, что он осознал и то, что во многом был неправ. Обладая несомненной силой – почти двумя тысячами мечей и копий – он, пустив ручей крови ордынцам, мог бы сделать больше.

Он мог пойти под руку воеводы Филиппа Няньки и помочь отстоять Москву. С таким усилением вполне может быть, что это и удалось бы. Он мог бы продолжить совершать партизанские действия и освободить многих русских из рабства. Но не освободил никого.

И на это в нашем разговоре я намекал. Но была чёткая убеждённость, что Евпатий ещё вернётся, что он наберётся сил и вновь покажет себя славным воином и предводителем. Он легенда, а легенды не умирают, тем более, когда жива их физическая оболочка. И судя по всему, по мере совещания, интерес к жизни у Коловрата возвращается.

– Ты хочешь вызвать гнев ордынцев, и кабы они сюда пришли великими силами? – когда уже все взоры были обращены ко мне, вдруг сказал Евпатий Коловрат.

– Они не придут сюда силами великими. Ты своими великими делами заставил монголов медлить. Им ещё нужно взять Москву и Владимир. Им предстоит ещё разбить войско князя владимирского Юрия Всеволодовича. А после уже должна наступить весна и распутица. И вот когда они будут возвращаться, тогда они могут ударить по нам. Но не великими силами, ибо нас здесь мало. И Орду поворачивать не станут. И ещё нужно узнать о том, что мы сделали. А коли пришлют сюда тысячу, то мы одолеем её; надо – оставим всё и уйдём в леса, а после вернёмся, – говорил я.

– Экий ты кот-баюн! – сказал Храбр Вышатович. – Уже и с тысячей ордынцев совладать сможешь. Побили полусотню, но тысячу…

– Будет нас полтысячи, так и совладаем, – с уверенностью ответил я.

– Где взять столько ратных? – тихим, замогильным голосом спросил Коловрат.

А он что? К жизни возвращается? Интерес к происходящему все же просыпается? Похоже, что так. И вполне вовремя. Всё-таки он дал мне возможность показать людям, что именно я здесь хозяин, если ещё и до совета старейшин было принято немало решений, на которые Евпатий никоим образом не повлиял.

А, может, я всё-таки дую на воду, и на самом деле Коловрат не станет для меня соперником за власть? Если он окончательно придёт в себя, то необходимо поговорить, обсудить все мои планы. Если что-то дельное подскажет, то я, конечно же, не упоротый баран, чтобы противиться лучшему решению.

Ну а пока нужно задавать вектор дальнейшего движения. То, как я это вижу: в борьбе, но и в созидании. В обороне, но и в нападении, наращивая свои силы.

– Как стало известно из допроса бывших пленных, в генуэзской фактории превеликая скученность полоняных. Некоторым из них удаётся бежать в степь. Посему… нужно создать отряд в большой десяток, чтобы они этих людей находили и доставляли к нам. Каждый русич, кого мы можем спасти – спасённым быть обязан! – сказал я и осмотрел всех присутствующих.

Ни у кого не возникло желания противиться этому моему решению. И только Глеб Вышатович сидел задумчиво. Наверняка ему не понравился тот мой тон, с которым я разговаривал, и то, что я его посылаю к половцам. Догадывается же, что в это время я собираюсь расставить все точки над i в отношениях с Танаис.

– Мы строим крепость. Причём большую: частью на острове, частью на берегу, на ближайшем холме. Крепость будет частью земляной, частью из камня. Нельзя дозволить ее спалить. И тогда выстоим. Чуть позже, по весне, нам необходимо будет заняться вырубкой леса в шести-семи верстах от поселения, – говорил я.

– А это нашто нам? – возмутился Макар.

Наверняка уже понял, что именно ему нужно будет организовывать работу.

– Бурелом нужно сделать такой, чтобы ордынцам было сложно или невозможно пройти, – сказал я.

– Разберут всё это, – вновь спокойным тоном, словно отрешённо, сказал Евпатий.

– Сколько времени на то нужно? А что, если в это время по монголам камни полетят, стрелы? И это день-два, особенно когда прорастут деревья и листву дадут. Ещё и травы посадим такие, вьюны… замаются разбирать. А мы – жён да детей выведем в тот час, изготовимся к бою, пошлём за подмогой, – говорил я.

Странно, что никто не задал вопрос, откуда брать подмогу. Может подумали о том, что помощь придет из другого поселения, с Берегового? Но если ордынцы на нас войной пойдут, то Береговое оставлять нужно. А помощь? Так Мирон прибыл от бродников. И есть у меня на этот счет свои мысли. Нужно сделать так, чтобы эта помощь была.

– Что скажешь, боярин? – спросил Андрей у Коловрата. – С чего ты ни жив, ни мёртв? Слово твоё какое?

– Я погубил уже две тысячи русских ратников, нынче слушать хочу, опосля говорить, – сказал Коловрат.

– Дальше… – с металлом в голосе сказал я, посмотрел на разочарованного Андрея.

Видимо, он был уверен, что Коловрат придёт, порядок наведёт. Нет, не наведёт. И правильно делает. За меня всё же немало людей. Да и бабка Ведана хорошо поработала с сознанием боярина. Но то, что заместитель у меня меняется – факт. Лучше Коловрата, не будет в общине своего воеводы. С учетом, конечно, что я – Верховный Главнокомандующий.

– Говори! – дал я слово Мирону.

Он буквально на один день нас опередил, вернулся из Брод. Так называется главное поселение бродников. Правильно я сделал, что послал туда именно Мирона. Цепкий у него взгляд. Видит то, что неочевидное, делает выводы, которые для многих будут недоступными.

– О чём по первой, голова, сказывать? – спросил Мирон.

– Сперва закончим разговор: для чего мы всё это делаем и сильно ли мы под угрозой, – сказал я.

Тоже имел время поговорить с Мироном до совета. Да и собрание не случилось бы, пока я не вник бы во все насущные проблемы.

– Бродники говорят, что пока ходить многие ордынцы через броды не будут. Им нечего делать на Русском море, генуэзцы и венецианцы не принимают более рабов. С избытком их у них, охранять не могут, кормить нечем. Все ждут, когда корабли ходить станут. Так что все пути ордынцев нынче через Волгу, – сообщил Мирон.

– О чём и я сказал. Время у нас есть. Генуэзцам и иным купчинам нечего ехать по Дону, нас тревожить. У них товара людского больше, чем сохранить могут, – сказал я и жестом показал Мирону продолжать.

– Через две седмицы будет Круг бродников, вече ихнее, там нас ждут, – сказал он.

– Вы спрашивали, где ратных людей брать? Помогите мне стать атаманом, и тогда у нас будут ратные. И мы облачим их в брони и выстоим супротив и тумена, – сказал я, потом серьёзным видом посмотрел на людей и добавил: – Но мы должны сделать всё, чтобы как можно позже начать воевать с ордынцами в открытую. Мы должны дождаться следующей зимы, когда они уйдут и заново вернутся. А еще… Нам нужно собирать блудных ратных, которые точно в лесах у Рязани, да Коломны, обитают. Нужно будет в Муроме охотников взять. Деньги на то будут.

– Ты веришь в то, что ордынцы вернутся? – спросила Ведана.

– Лепомир, расскажи всем, каковы планы у Субэдея и Бату-хана! – повелел я.

Было видно, что русич, который ещё недавно служил монголам, чувствовал себя не в своей тарелке. У меня даже закрадывались мысли, что он способен сбежать.

Тем более, что Лепомир вёз с собой изрядное количество серебра, богатой одежды, было у него даже золото. Я на это не претендовал. В конце концов, это ведь только благодаря ему мы совершили такую дерзкую вылазку и обошлись малыми потерями, многое для себя приобретя. Уже то, что две телеги были с зерном, это огромное подспорье для нас. Иначе, и представить не могу, как прокормиться. Одними камышами, да желудями, сыт не будешь. Правда еще рыбы много, еще… Нет, прокормимся!

А может, Лепомир еще грустный такой ходит, что у жены его шальные глаза при виде некоторых людей. Естественно, мужского пола. Особенно, как я смотрю, Земфира глаз не сводит с дюже могучего Евпатия Коловрата.

Я не женщина, в мужской красоте нисколько не разбираюсь. Но есть какой-то магнетизм в этом боярине. Какая-то внутренняя сила, мощь, стихия. Верил бы я в духов и в магию, то нашёл бы подобному объяснение. Но, к своему психологическому счастью, в эти предрассудки я не верю.

– Чингисхан, великий собиратель степных народов, перед смертью своей наказывал, что вся степь должна быть монгольской. И что монголы во главе великого войска должны дойти до западных окраин степи, чтобы увидеть бескрайний океан, – нехотя, будто сонно или лениво говорил Лепомир.

Да, у великого хана, наверное, с географией было немножечко напряжённо. Судя по всему, он искренне считал, что степь пролегает от одного океана – Тихого – до другого, видимо имел в виду Атлантический океан.

Вот только от такого знания географии великого покорителя народов нам, то есть Руси, ни холодно, ни жарко. Так или иначе, но мы находимся на фланге движения степняков по заветам Чингисхана – к Венгрии. Именно там и заканчивается Великая степь. Ну а каждый полководец знает, что фланги всегда нужно зачищать. Вот и зачищают…

– Сыновья и великие багатуры клялись богине Тенгрэ, что выполнят этот завет, чего бы им это ни стоило. Так что, пока не дойдут до великого моря… – говорил Лепомир.

Поговорив ещё немного о том, что, если это так, и все народы степи пришли – убьём этих, так придут другие, и полчища степные нечестивые… – Я заканчивал собрание.

– Нет такого врага, которого не побьёт русская сила, если станем воедино плечом к плечу. Если будем работать на победу, станем новшества применять, о коих я вам после расскажу. Мы не рабы – рабы не мы! – на этой, доселе известной только мне фразе, я заканчивал долгий Совет Старейшин.

Мы – не рабы! Мы то поколение, которое может сражаться и знает цену воли и свободы. Вот и будем за нее стоять. А придется, так и животы своя положим.

От авторов:

Орки и электрокары, эльфы и небоскребы, гномы и шаурма, хтонь, магия и технология в зубодробительной, бессмысленной и беспощадной истории от Капба – /work/286265